Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Глава 7

Новый Орлеан – дивный город, похожий на полумесяц! Ворота великой реки Миссисипи! Сияющая жемчужина дельты! Город, одинаково любимый как добропорядочными людьми, так и отъявленными негодяями, город блаженных сиест и знойных ночей, город, выросший, словно гриб после обильного дождя, и невероятным смешением обычаев и культур различных народов похожий на Вавилонскую башню. Рай на земле, где каждый может найти свое место под солнцем, город, где все с радостью предаются шумному веселью, вкушают блаженство и под сенью ночи, и под жаркими лучами солнца. Время там летит так же беззаботно, как беззаботно катит свои волны широкая и мутная Миссисипи. Роскошные пейзажи и звуки веселья придают городу особое очарование, а дивные запахи, пряные и сладкие одновременно, кружат головы всем горожанам. Тут и там цветущие кустарники добавляют свой пьянящий аромат к благоуханному воздуху, а покрытые крупными цветами азалии полыхают, словно живые костры, на просторных лужайках и свешиваются с высоких изгородей садов, и так всюду, куда ни кинешь взгляд. Настоящий Эдем для влюбленных!

С того момента, как Уингейты сошли с палубы «Речной колдуньи», для них началось волнующее приключение, сулившее много новых впечатлений. Когда «Речная колдунья» еще только приближалась к городской пристани, вдоль которой выстроились похожие на гигантские плавучие дворцы пароходы, Лирин почувствовала охватившую ее волну возбуждения. Высоко над головой пронзительно засвистел гудок, заставив ее вздрогнуть в предвкушении чего-то необыкновенного, и из огромной трубы с тяжелым вздохом вырвался черный клуб дыма. Лирин смотрела вокруг себя широко открытыми глазами. Всюду кипела работа. Люди, как муравьи, озабоченно суетились, занятые каким-то делом. Тяжело груженные упряжки мулов с трудом тянули фургоны, заваленные кипами хлопка, бочонками с патокой и другим товаром, грузчики хлопотливо сновали по сходням, и охрипшие капитаны выкрикивали непонятные команды.

Уингейты сели в наемное ландо. Лирин чувствовала себя так же легко и беззаботно, как парившие над их головами чайки. Неожиданно ее внимание привлекла небольшая группа квартеронок. В своих легких ослепительно ярких нарядах эти дочери Юга были восхитительны и напоминали тропические цветы. Лирин откровенно любовалась ими, пока не заметила, какие кокетливые взгляды они то и дело кидают в сторону Эштона, и впервые ощутила острый укол ревности. Эштон только лукаво улыбнулся, чувствуя, как она прижалась к нему, и с видом заговорщика обнял ее за плечи.

– Похоже, им все равно, что ты женат, – недовольным голосом сказала Лирин.

– Какая разница, милая? Главное, что это важно для меня! – с жаром возразил Эштон и, приподняв ей подбородок, на виду у всех приник долгим поцелуем к полуоткрытым пухлым губам, не обращая ни малейшего внимания на посыпавшиеся со всех сторон смешки.

Когда Эштон оторвался наконец от ее губ, все страхи и недовольство Лирин исчезли. Глаза ее засияли теплым, мягким светом.

– Наша любовь с каждым днем становится все чудеснее! Эштон, как ты думаешь, может ли наступить конец этому счастью?

Он улыбнулся в ответ.

– Порой требуется немало терпения и труда, чтобы поддерживать любовь. С ней нужно обращаться бережно, не то она быстро утратит свою прелесть.

– Но ведь было так просто и естественно любить тебя весь этот месяц, – вздохнула она. – Какой же это труд?!

– Хочешь, я отвезу тебя туда, где мы с тобой когда-то познакомились?

Лирин с радостью согласилась:

– Ну конечно. Мне бы хотелось увидеть места, где мы бывали вместе.

Эштон наклонился к кучеру и велел отвезти их на Вье-Каре. Лошади весело зацокали подковами по булыжной мостовой, а они откинулись на спинку экипажа, наслаждаясь прогулкой. И снова в душу Эштона закрались невольные сомнения: правильно ли он сделал, затеяв это путешествие? Не вызовет ли оно у Лирин новую волну ночных кошмаров? Во время плавания он ни на минуту не выпускал Лирин из виду, готовый в любой момент дать команду причалить к берегу, но она, казалось, не ведала ни страха, ни сомнений и вела себя, словно школьница, отпущенная на каникулы.

Эштон заранее позаботился о том, чтобы им оставили тот же номер в гостинице «Сент-Луис», в котором они, потерявшие голову от любви молодожены, наслаждались первыми днями супружеского счастья. Улицы выглядели в точности, как и три года назад, звуки, проникающие сквозь высокие застекленные двери, тоже остались прежними. Он непременно поведет ее в те же самые ресторанчики, в которых они не раз обедали вместе, потом они примутся бродить по тем же паркам, где гуляли когда-то, и, наконец, отправятся в театр на выступление той же труппы. Все должно быть так же, как было тогда, по крайней мере насколько это возможно. Большего он не мог сделать, оставалось только ждать и надеяться.

Лирин удобно устроилась рядом с Эштоном и наслаждалась открывающимися из ландо замечательными видами города. Она понятия не имела, куда они едут, но чувствовала себя удивительно уютно и безмятежно в теплых объятиях мужа. Экипаж миновал улицы, сплошь застроенные гостиницами и ресторанами, и вскоре повернул на узкую улочку. Магазины, украшенные причудливым орнаментом металлических решеток и нависающими над ними балкончиками, придавали ей неповторимый колорит. Внезапно Эштон тронул ее за руку, указывая на небольшие лавочки, тесно прижавшиеся друг к другу.

– Вот, смотри! Именно здесь когда-то я впервые увидел тебя. Но прошло немало времени, пока ты узнала о моем существовании.

У Лирин вырвался недоверчивый смешок.

– Скорее всего я заметила тебя сразу же, просто не хотела, чтобы ты возомнил о себе невесть что! Что-то не верится, чтобы женщина была способна не заметить такого красавца, как ты!

– Не знаю, не знаю, мадам, вам виднее! Тем не менее вы изрядно помучили меня. Я готов был поклясться, что моя жизнь кончена, когда увидел, как вы сели в экипаж и преспокойно укатили вместе с компаньонкой!

– Так где же мы в конце концов познакомились?

– Ах, мадам, видно, само провидение позаботилось обо мне! – кивнул он с улыбкой и нагнулся к кучеру, чтобы сказать, куда ехать дальше. – Случилось так, что шайка мошенников бросила тень подозрения на команду моего парохода. Они рассчитывали таким путем избавиться от необходимости возмещать причиненный ущерб. Негодяи подкупили одного человека, и тот показал, что пираты не раз грабили пароходы, а потом скрывались от погони на моем судне. Когда властям все стало известно, мошенников уже и след простыл. Я пришел в бешенство и решил начать собственное расследование. Но для этого пришлось повидаться с судьей, которому поручили дело.

– И это оказался мой дедушка? Судья Кэссиди?

– Да, мадам. На редкость справедливый и разумный человек, который внимательно выслушал меня, и все было бы отлично, если бы некая юная леди не спутала мне все карты, неожиданно появившись в комнате. Боже, от счастья я готов был задушить в объятиях судью!

Экипаж свернул в переулок, по обеим сторонам которого тянулись высокие кирпичные ограды с ажурными железными воротами, сквозь которые можно было видеть цветущие сады и извилистые дорожки. Миновав переулок, они выехали на улицу пошире, где стояли высокие особняки, окруженные большими лужайками, засаженными столетними дубами и множеством других деревьев. Дома здесь строили каждый на свой вкус – от особняков с колоннадами в колониальном стиле до экзотических вилл, которые можно встретить в Вест-Индии. Как раз перед одним из таких домов и остановилось их ландо.

«Вряд ли она сможет узнать этот дом», – мрачно подумал Эштон, глядя на окна с опущенными плотными шторами, придававшими особняку нежилой вид. Внутри было темно и царила такая же гнетущая атмосфера запустения. Эштон раздернул шторы нескольких окон, впустив в комнаты солнечный свет. Покрытые серыми чехлами кресла и диваны угрюмо выстроились вдоль стен, словно охраняя покой покинутого старого дома. Однако эти суровые часовые явно не напугали недавнего посетителя: Эштон заметил на покрытом пылью полу цепочку следов, тянувшуюся через всю комнату. Отпечатки тех же следов виднелись по всему дому. Скорее всего таинственный посетитель бродил без особой цели, но вот в кабинете судьи цепочка следов целенаправленно вела к столу, над которым в стене остались торчать два гвоздя от висевшего когда-то здесь портрета. Эштону оставалось только гадать, кто был этот грабитель и зачем ему понадобилась картина.

– Когда я получил твой портрет, – проговорил Эштон, – вместе с ним было письмо судьи, в котором тот упоминал другой портрет – твоей сестры. У тебя есть сестра, ее зовут Ленора, и судья вплоть до самой смерти хранил оба портрета, доставшиеся ему в подарок от вашего отца. Я был уверен, что после того, как он умер, портрет Леноры вернули ей. Но отпечатки на полу совсем свежие, и, как ты можешь заметить, – он указал ей на следы, – этот человек знал, что ему здесь нужно, направившись прямо к стене.

– Но чем его мог так заинтересовать какой-то портрет? – Лирин обвела рукой комнату. – Здесь есть гораздо более ценные вещи!

Эштон усмехнулся.

– Знаешь, я никогда не замечал эти портреты, пока они висели здесь. Но если эта Ленора хоть немного похожа на тебя, тогда мне понятно, что заставило грабителя забыть обо всем и утащить ее портрет.

– Какая ерунда, Эштон! Уверена, что у неизвестного была куда более важная причина.

Эштон передернул плечами.

– Понятия не имею, зачем ему это понадобилось. Никто не имеет права входить сюда без нашего разрешения. Твой дедушка позаботился, чтобы и этот дом, и все, что в нем, после его смерти досталось тебе. Как ни странно, он даже не сделал попытки пересмотреть свое завещание после известия о твоей гибели.

– Но почему?

– Ленора и твой отец не ладили со стариком и покинули дом, окончательно рассорившись с ним. Мне кажется, после этого он считал меня единственным близким человеком. По крайней мере он дал мне это понять, когда я пришел к нему. Увы, он был уже на смертном одре, но успел сказать, что я теперь наследую все, что раньше предназначалось тебе. Так что, надо думать, он понимал, что делает. – Эштон обвел задумчивым взглядом комнату, словно видел ее в первый раз. – Знаешь, я все никак не мог заставить себя прийти сюда! Ведь я был уверен, что тебя нет в живых! Слишком много воспоминаний связано у меня с этим домом.

– А я вот совсем не помню, чтобы когда-нибудь жила здесь, однако… – Лирин вдруг вздрогнула, будто ледяная рука коснулась ее спины, и в страхе оглянулась. – Знаешь, я что-то чувствую… – Под недоумевающим взглядом Эштона она смущенно потупилась и чуть слышно шепнула: – Будто этот дом рыдает, оплакивая кого-то, а может, наоборот, предупреждает.

– Пойдем, радость моя, – ласково прошептал Эштон, увлекая жену к выходу. – Давай вернемся в гостиницу. Какой смысл оставаться здесь, тем более что это так расстраивает тебя!

Лирин позволила мужу вывести ее из дома. Но дойдя до ворот, она вдруг остановилась и оглянулась назад. Под широкими козырьками темные тусклые окна, казалось, уставились на нее в печальном недоумении, словно умоляя остаться и вернуть дом к жизни. Запертые ставни на нижней веранде были покрыты толстым слоем пыли и явно нуждались в починке. Небольшой кокетливый цветник сплошь зарос сорняками. Лишь одинокая виноградная лоза прекрасно чувствовала себя на этой плодородной почве и пышно разрослась, так что побеги ее почти сплошь покрыли крышу дома. Неожиданно Лирин вздрогнула. Она могла бы поклясться, что уловила какое-то движение в одном из окон второго этажа. Она обвела внимательным взглядом весь этаж, вглядываясь в окна, но те казались совсем тусклыми, и сквозь них ничего невозможно было разглядеть. Скорее всего у нее просто разыгралось воображение. А может, пролетавшая мимо птица бросила тень на стекло?

– О чем ты задумалась?

Голос Эштона прервал ход ее мыслей, она со смехом обернулась и покачала головой.

– Призраки! Они преследуют меня, когда я смотрю на этот старый дом. – Лирин оперлась на его руку. – Должно быть, дедушка очень любил это место! Даже сейчас видно, что когда-то за домом и садом ухаживали с любовью. Это всегда замечаешь.

Эштон ласково сжал нежную руку, которая так доверчиво покоилась в его ладони:

– Он бы с радостью пожертвовал всем этим, только бы ты была рядом с ним.

У нее вырвался печальный вздох.

– Как жаль, что дом в таком состоянии.

– Если хочешь, мы откроем его. Достаточно нанять прислугу и можно будет останавливаться здесь всякий раз по приезде в Новый Орлеан.

– Это было бы чудесно!

– Кто знает? Может быть, нашим детям придется по вкусу жить в городе. Тогда они поселятся здесь, в этом доме.

Лирин обвила рукой его талию и улыбнулась, заметив, как в его глазах разгорается пламя.

– Сначала нужно обзавестись детьми.

– Я в вашем полном распоряжении, сударыня. – Он склонился перед ней в галантном поклоне.

– Может быть, мы обсудим это немного позже: скажем, у себя в номере в постели?

Лукавые чертики запрыгали в его смеющихся глазах, и он с любовью взглянул на жену.

– Я только-только собирался это предложить.

– Так, может быть, стоит вернуться и приступить к делу? – спросила она, смущенно улыбнувшись. – Ты всегда уверял, что когда-то мы доставили друг другу немало радости, так что я сгораю от желания увидеть этот приют любви.

Эштон радостно ухмыльнулся и подсадил жену в поджидавший их экипаж. Кучер хлестнул застоявшихся лошадей, и они охотно взяли с места резвой рысью. Ландо катило по утопающей в зелени улице. Вдруг в сознании Лирин один за другим стали мелькать обрывки воспоминаний о такой же поездке. Но тогда рядом с ней сидел высокий мужчина, одетый в черное, и ласково гладил ее по руке… утешая? Лирин обхватила голову руками, изо всех сил стараясь восстановить в памяти события дня. Похоже, поездка была связана с чьей-то смертью, но она сомневалась, так ли это. Само это ощущение было таким же расплывчатым и туманным, как и лицо ее спутника. Но что-то в нем было очень знакомое. Одно она могла сказать с уверенностью: это был не Эштон. Кажется, он был плотнее… и у него были усы.

Этот странный образ встревожил ее и привел в уныние. Лирин постаралась отмахнуться от него, чтобы не омрачать безоблачного счастья, но он, будто злой дух прошлого, затеял с ее памятью игру. То в ее сознании всплывала зловещая фигура мужчины, то слышался чей-то неясный шепот. Какие-то обрывки воспоминаний появлялись и исчезали, никак не желая складываться в единое целое.

Лирин печально вздохнула, но как только Эштон с тревогой оглянулся на нее, она улыбнулась и погладила его руку.

– Как жаль, что я совсем не помню, как все было у нас с тобой три года назад. Держу пари, мне есть что вспомнить!

– Мадам, можете быть уверены в этом! Но не стоит переживать – я позабочусь, чтобы вы обзавелись новыми воспоминаниями, и клянусь, что вы не сможете так быстро выкинуть их из памяти!

Ночь была темной, свежий ветерок врывался в спальню и вздувал полог кровати, словно белоснежный парус, лаская сплетенные воедино обнаженные тела и унося с собой сладкий любовный шепот, клятвы верности, вопросы, прерываемые страстными поцелуями и вздохами. Пальцы Эштона ласкали изящно изогнутые бедра, матовые, как слоновая кость, груди, плоский упругий живот. Это был какой-то нескончаемый праздник чувственного наслаждения, сверкающая интерлюдия, разыгрывающаяся за занавесом из прозрачного шелка.

Эштон оторвался от своей молодой жены и, накинув халат, вышел на балкон. Уличный фонарь бросал вокруг бледный свет, словно одинокий маяк, освещая пустую в этот поздний час улицу. Откуда-то издалека до него донеслись неясные звуки музыки, сопровождаемые беззаботным смехом, как свидетельство того, что остались еще люди, готовые предаваться веселью каждую минуту, не замечая уносившего их потока времени. Так, возможно, будет и с ними, если свершится чудо. А сейчас он наслаждался только настоящим, счастье его было так велико, что Эштон почти боялся, что оно вновь покинет его.

Та, что он любил больше жизни, притягивала его к себе, словно магнитом. Эштон вернулся в комнату и замер в изножье постели, не в силах оторвать глаз от своей возлюбленной. Лирин свернулась клубочком, погрузившись в безмятежный сон. Насколько он мог судить, их поездка до сих пор не пробудила в ней никаких воспоминаний, и это мучило его сильнее всего. Что касается самого Эштона, то он три года только и жил этими воспоминаниями, хотя сейчас был бы рад выкинуть из памяти самые мучительные из них. Эштон до сих пор содрогался, вспоминая ту ужасную ночь на реке, когда потерял Лирин. Этот кошмар не переставал терзать его и во сне, когда он просыпался с единственным словом на пересохших губах: «Лирин!» Он молил Бога, чтобы поскорее взошло солнце и рассеяло мучительное видение. Оно всходило, но только для того, чтобы в холодном свете дня он с беспощадной ясностью мог вновь убедиться в том, что возлюбленная покинула его навсегда.

Поездка к судье Кэссиди была мучительной, но Эштон заставил себя пройти через это. Он нашел старика совершенно больным, прикованным к постели. Эштон едва смог выдавить пересохшими губами: «Лирин погибла». От мысли, что любимая внучка уже никогда больше не войдет в этот дом, чтобы скрасить одиночество, старик так и не смог оправиться. Вскоре Эштону сообщили, что старый судья скончался.

В поисках спасения от терзавшего его неизбывного горя он отплыл на восток, а потом перебрался еще дальше – в Европу. Эштон отправился в Англию, избегая, однако, тех мест, где Роберт Сомертон вынашивал свою ненависть, но не потому, что у него были основания опасаться мести этого человека. Просто ему хотелось, если только это возможно, похоронить все воспоминания, связанные с Лирин. Увы, это ему не удалось. Сколько он ни скитался по свету, образ жены преследовал его. Тогда он с головой ушел в работу. Эштон занялся семейным бизнесом, и под его неусыпным вниманием дело стало процветать. И теперь, когда ему казалось, что мучившая его боль утраты немного притупилась, Лирин вернулась к нему, и сейчас, словно лесная нимфа, лежит перед ним, раскинувшись в безмятежном сне, а он не может оторвать от нее глаз. И все же Эштону не давал покоя вопрос: почему, черт возьми, она не вернулась к нему сразу?! Почему отсутствовала долгих три года?

– Сладкая моя, горькая моя любовь, куда же ты завела меня? – едва слышно прошептал он. – Ты вернулась ко мне, и мукам моим пришел конец. Но что будет, если ты вновь исчезнешь из моей жизни? Как я смогу пережить это?! – Сама мысль о том, что он может потерять ее, казалась ему невыносимой. А если тому и суждено случиться, то, видит Бог, он достанет из-под земли свою Лирин!

Он не мог сказать, как долго простоял вот так, в изножье постели, где спала Лирин. Наконец, не выдержав, Эштон сбросил халат и скользнул под одеяло. Заметив, что веки Лирин дрогнули, он обнял ее и крепко прижал к груди. Губы Лирин потеплели и словно растаяли под его неистовыми поцелуями. Налетевший вихрь страсти снова подхватил и закружил их обоих.

На следующее утро Эштон поставил перед Лирин поднос с завтраком, на котором среди прочего скромно примостилась крошечная шкатулка розового дерева. Ее почти не было видно за вазой с букетом нежно-золотистых цветов, и Лирин заметила ее, лишь когда, привлеченная нежным, сильным ароматом, поднесла букет к лицу. Обнаружив украшенную причудливой резьбой шкатулку, она с удивлением взглянула в смеющиеся глаза Эштона, надеясь найти у него объяснение этому. Однако он молчал, старательно пряча улыбку. Затаив дыхание, Лирин приоткрыла крышку и ахнула от восхищения, не в силах отвести взгляд от изумительной красоты кольца, украшенного изумрудом в обрамлении крохотных бриллиантов чистейшей воды.

– Эштон! – Слезы затуманили ей глаза, когда она подняла к нему лицо. – Это просто чудо!

– Три года назад я слишком торопился купить тебе обручальное кольцо, но теперь решил наверстать упущенное.

– Но зачем?! Я и так счастлива с тобой!

Эштон взял ее за руку и осторожно надел кольцо на тонкий палец. Глаза его сияли, лаская ее любящим взглядом.

– Этим кольцом я обручаюсь с тобой. – Он склонился к Лирин, и ее губы шевельнулись, отвечая на его поцелуй. – И что Господь соединил, – прошептал он, – человек да не разъединит никогда!

Несмотря на то что изысканные блюда, роскошная обстановка и восхитительные виды Нового Орлеана и не пробудили в памяти Лирин никаких воспоминаний, она расцвела, согретая вниманием и заботой любящего мужа. Пышные цветы азалий и камелий не могли соперничать с ней своей свежестью, и, как это бывает, когда двое любят друг друга, время для них летело, как на крыльях. Незаметно промелькнул месяц, и вот «Речная колдунья» подошла к причалу, чтобы взять их на борт. Через несколько дней Уингейты вернулись домой и с головой погрузились в наполненную ежедневными хлопотами жизнь Бель-Шена.

Чтобы ввести Лирин в круг семьи и их ближайших друзей, было решено устроить пышный прием и пригласить соседей со всей округи. Шли последние приготовления: в огромных количествах закупались деликатесы и изысканные вина. Посреди лужайки возвели павильон, где специально приглашенный для такого случая оркестр должен был играть веселые народные мелодии и томные вальсы для любителей потанцевать. Было разослано и передано с оказией огромное количество приглашений. Вскоре все соседи были охвачены лихорадкой приготовлений к балу. Портнихи буквально задыхались от обилия заказов, дамы срочно спешили обновить свои туалеты или, в зависимости от состояния кошелька, заказывали новые.

Чем ближе был знаменательный день, тем большее возбуждение охватывало всех. Причем, конечно, больше всего было суеты в поместье Бель-Шен. Плелись гирлянды цветов, а из погребов выносили запыленные бутылки с вином и выкатывали бочонки с ароматным сидром. Огромные туши быков и свиные окорока издавали аппетитный запах, вращаясь на вертелах, под которыми ярко тлели угли. Когда до приезда гостей оставалось всего несколько часов, над огнем вырос целый лес из вертелов, ломившихся под тяжестью нанизанных на них уток, гусей и индеек. Столы были завалены фруктами.

Вскоре к дому стали подъезжать первые экипажи, и постепенно лужайка заполнилась гостями. Вовсю носилась детвора, прогуливались влюбленные парочки. Взволнованная Лирин под руку с мужем нерешительно двинулась встречать первых гостей. Искренние пожелания счастья и всеобщее восхищение успокоили ее, она почувствовала себя увереннее и уже непринужденно улыбалась гостям.

Народу становилось все больше и больше. На минуту Эштон задумался, пытаясь вспомнить, кто же еще не пришел. Вдруг тень неудовольствия пробежала по его лицу: в толпе окружавших их гостей он заметил парочку, которую надеялся здесь не увидеть. Марельда шла, опираясь на руку мистера Хорэса Тича, который приближался к хозяевам с гораздо меньшей охотой, чем его дама. Приглядевшись повнимательнее, можно было заметить, что он сильно напуган. Пока Эштон представлял его жене, Тич стоял как на иголках и при первой же возможности поспешил скрыться в толпе. Марельда вцепилась в его руку, вне себя от раздражения, что трусость ее кавалера лишила ее возможности подпустить пару колкостей ненавистной парочке, и принялась громко осыпать его насмешками, упрекая в малодушии.

– Ей-богу, не понимаю вас, Хорэс. Вы ведете себя так, словно у нас нет никакого права приехать сюда. А между тем всем известно, что Эштон пригласил к себе всю округу. И почему вы так трусливы?

Но мистер Тич только озирался по сторонам, страшась, что какой-нибудь любопытный станет свидетелем подобного унижения. Иногда бедняге казалось, что счастье состоять кавалером при прекрасной Марельде не стоит тех мучений, что выпали на его долю. Но, влюбившись в нее без памяти, он выполнял все повеления дамы своего сердца, хотя частенько они задевали его гордость.

Между тем Лирин ощущала на себе пристальный взгляд какого-то незнакомого человека. Как ни странно, он не делал ни малейшей попытки подойти к ней. Смутное чувство, что она где-то видела это лицо, не давало ей покоя. Наконец она вспомнила, что это тот самый мужчина, который так стушевался, став свидетелем их поцелуя на веранде гостиницы. Лирин почувствовала себя неловко под немигающим взглядом незнакомца.

Сумерки сгустились, и слуги забегали, развешивая всюду горящие лампы и разноцветные фонари. Словно по команде стихла шумная толпа гостей. Глаза всех присутствующих были прикованы к парадному крыльцу перед домом. Там, на лестнице, стояла чета Уингейт, уже переодевшаяся в вечерние туалеты. Горделиво улыбающийся Эштон бросил долгий восхищенный взгляд на жену, а потом двинулся вперед, медленно ведя ее по ступенькам вниз, так чтобы все могли полюбоваться ее красотой и грацией. Толпа расступилась перед ними, и они направились через лужайку к павильону. Повинуясь чуть заметному кивку Уингейта, музыканты заиграли вальс, и, обвив рукой тонкую талию Лирин, Эштон увлек ее за собой под медленные звуки танца. Купаясь в щедрых лучах заходящего солнца, они кружились на лужайке, пока остальные гости с восхищением наблюдали за ними. Как только стихли последние звуки вальса, присутствующие стали приветствовать Уингейтов восторженными возгласами и аплодисментами. Лирин склонилась в глубоком, грациозном реверансе. Эштон взял за руку жену и вывел вперед, объявив с гордостью в голосе:

– Леди и джентльмены, друзья, сегодня я счастлив, что могу представить вас своей жене, Лирин…

– Сэр… – прервал его чей-то голос, – боюсь, что произошла ужасная ошибка.

Взоры всех обратились к высокому светловолосому человеку, с трудом пробирающемуся сквозь плотную толпу гостей. Выйдя вперед, он поднялся по ступенькам павильона и остановился, встреченный недоуменными и встревоженными взглядами гостей. Неприятно удивленный столь неожиданным заявлением, Эштон нахмурился. Незнакомец заговорил:

– Боюсь, сэр, вы были введены в заблуждение. Эта женщина, которую вы представили как свою жену, на самом деле ею не является!

Раздались удивленные возгласы гостей, и Лирин быстро взяла руку Эштона, чувствуя, как слабеют ее колени.

– Перед вами Ленора Синклер, родная сестра вашей покойной жены, они близнецы.

– Нет! Это невозможно! – вырвалось у Эштона. – Это Лирин!

– Мне очень жаль, сэр! – мягко, но решительно сказал незнакомец. – Но вы ошибаетесь!

– Да откуда вам знать, позвольте спросить?! – гневно воскликнул Эштон. – Кто вы такой, в конце концов?!

– Я Малькольм Синклер, – просто ответил мужчина. – Муж этой леди.

Лирин охнула и побелела. Дыхание ее пресеклось, павильон медленно поплыл перед глазами. Она почти не почувствовала, как Эштон, испуганно вскрикнув, подхватил ее на руки и бережно усадил в кресло. Лирин бессильно откинулась на его высокую спинку. От толпы отделился доктор Франклин Пейдж и подбежал к ней, предлагая свою помощь. К счастью, у него с собой оказался флакон с нюхательной солью. Лирин пришла в себя и подняла голову. Глаза ее встретились с пристальным взглядом карих глаз мистера Синклера, который стоял в двух шагах от Эштона.

– С тобой все в порядке? – с тревогой спросил Уингейт, прижав к ее лбу влажный платок.

– Неужели это правда? – еле слышно прошептала она. – Неужели я и в самом деле его жена?

Эштон сжал ее пальцы и, повернувшись, твердо посмотрел в глаза Синклеру. Он стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки, в глазах его был вызов и твердое намерение сражаться до конца.

– Я уверен, что это Лирин, – упрямо заявил он. – Мы с ней поженились в Новом Орлеане три года назад.

– Это невозможно, – в голосе Синклера звучала холодная уверенность. – Ваша жена утонула во время нападения пиратов. Я повторяю, это Ленора, женщина, на которой я женат. Ее силой похитили из моего дома, и только после тщательных поисков я обнаружил, что следы похитителей ведут сюда, в Натчез. Мне не удалось найти жену, и я был уже уверен, что навсегда потерял ее, как совершенно случайно наткнулся в гостинице на вас обоих. Честно говоря, я был просто в шоке – ну вообразите себе, потерять последнюю надежду найти свою жену и вдруг обнаружить ее целующейся с незнакомым мужчиной! Наверное, именно поэтому у меня не хватило духу подойти к вам. – Повернувшись к Лирин, он снял шляпу и с умоляющим выражением на лице сказал: – Ленора, любимая! Только ты можешь помочь. Скажи же ему, что ты моя жена!

– Я… я не могу… – всхлипнула Лирин, голова ее шла кругом от ужаса и смущения. – Мне кажется… то есть я почти уверена, что я Лирин.

– Твоя сестра мертва, – настаивал он. – Ты разве не помнишь?

– Нет, – с несчастным видом вздохнула она. – Я ничего не помню.

– Что он сделал с тобой?! – воскликнул Малькольм. Обернувшись, он смерил Эштона испепеляющим взглядом. – Не знаю, как вам удалось добиться этого, но…

– Поверьте, дорогой сэр, Эштон не имеет ни малейшего отношения к тому, что она потеряла память, – очень спокойно перебил его доктор Пейдж, выступив вперед и тронув Малькольма за плечо. – Но она говорит правду. Она и в самом деле не помнит ни вас, ни кого-то еще: а может быть, так никогда и не вспомнит. Понимаете, все из-за того несчастного случая.

– Несчастного случая? – Малькольм был явно удивлен. – Что вы имеете в виду?

Эштон, немного поколебавшись, ответил:

– Ее задел мой экипаж.

– Я не знал, – пробормотал Малькольм и снова повернулся к Лирин. Глаза его потемнели, он пристально посмотрел ей в лицо. – Но не сойти мне с этого места, если ты не Ленора Синклер, моя законная жена!

Лирин сжала руками виски и с ужасом отвернулась, стараясь не встречаться с его умоляющим взглядом. Слезы ручьем хлынули у нее из глаз, она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос.

– А вы можете чем-нибудь подтвердить свои слова? – с вызовом сказал Эштон. – Вне всякого сомнения, вы знакомы с деталями частной жизни семейства Сомертонов, но что из того? Какие у вас доказательства? Я говорю, что она – Лирин, а вы клянетесь, что это Ленора. Или вы предполагаете, что я должен поверить вам на слово? – он саркастически рассмеялся. – Прошу прощения, сэр, но, боюсь, нам потребуется нечто гораздо более убедительное, чем ваши слова.

– Но у меня при себе нет ничего, что могло бы…

Синклер не договорил. На губах Эштона появилась язвительная усмешка:

– Иначе и быть не могло!

– Я привезу вам доказательства! – вспыхнул Малькольм. – Я вернусь и дам вам в руки такие доказательства, которые убедят кого угодно!

– Интересно будет посмотреть, что вы такое отыщете! – недоверчиво покачал головой Эштон. – Но учтите: вам будет чертовски трудно убедить меня в вашей правоте!

Малькольм поклонился и, повернувшись на каблуках, направился к выходу. Толпа расступилась перед ним. В воздухе повисла гнетущая тишина, смех и веселье стихли. Не замечая смущенных гостей, которые один за другим расходились к своим экипажам, Эштон стоял с потемневшим от гнева лицом, обняв дрожащую Лирин. Тетушка Дженнифер и Аманда подошли к ним, неловко бормоча какие-то успокаивающие слова, но что тут было сказать? Неожиданно Эштону бросилась в глаза торжествующая улыбка Марельды Руссе.