Текст книги "Где ты, мой незнакомец?"

Глава 17

Ленора с трудом приоткрыла глаза и увидела прямо перед собой склонившееся к ней лицо: все перепачканное сажей, с тревожно нахмуренными бровями. По губам ее скользнула слабая улыбка, она с трудом подняла руку, и Эштон сжал ее тонкие пальцы, прежде чем коснуться их поцелуем. Ленора медленно обвела взглядом комнату. Она была полностью одета и лежала поверх шелкового покрывала в собственной постели. Возле изголовья рядом с Эштоном стояла Меган и старательно обтирала ей лоб мокрой салфеткой. Тут же находился и Роберт Сомертон. Он вцепился в столбик кровати и выглядел немного сконфуженным. Ленора посмотрела на отца и поморщилась: другой образ заслонял лицо Сомертона. Она пристально вгляделась в невысокого седовласого человека, который стоял перед ней, и черты его лица вдруг стали расплываться перед ее глазами, и Ленора увидела совсем иное лицо: упрямый, почти квадратный подбородок, темные, густые волосы, а под ними – ясные зеленые глаза. Ленора в растерянности нахмурилась и смущенно отвела глаза в сторону.

– Что со мной случилось? – шепотом спросила она.

Морщины на лбу Эштона немного разгладились, и он, оживившись, ответил:

– Думаю, вы упали в обморок, мадам.

– Точно, мадам, – с готовностью закивала Меган.

– Да, но как я сюда попала? – Ленора слабо обвела рукой комнату.

– Вас принес мистер Уингейт, – пояснила служанка.

Чувствуя, что память постепенно возвращается к ней, Ленора оперлась о постель и попыталась встать. Но комната опять закружилась у нее перед глазами, и она с тяжелым вздохом откинулась на подушки. Ласковая рука Уингейта легла ей на плечо. Почувствовав его прикосновение, Ленора с тревогой взглянула на Эштона:

– Твоя рана? Я совсем забыла! Это серьезно?

– Просто царапина, даже кость не задета, – успокоил он. – Меган уже перевязала меня.

У Леноры вырвался облегченный вздох.

– Ты меня напугал.

– Прошу прощения, любовь моя, – пробормотал он с усмешкой, – но я тут ни при чем.

– Ну конечно, это все он! Тот человек, что собирался убить тебя!

– Совершенно верно, мадам, – кивнул Эштон, – и его приятели тоже.

– Приятели? – Она вдруг вспомнила, что видела другое тело, неподвижно распростертое на земле возле шатра. – Господи, как тебе удалось уцелеть?

– У меня талант, мадам! – В глазах Эштона сверкнули лукавые искорки. – Я, знаете ли, с детства обожал подраться!

Ленора опустилась на мягкую подушку. Порой от его манеры шутить у нее мурашки по коже бегали.

– Ох, Эштон, тут нет ничего смешного. Разве ты еще не понял, что они могли убить тебя?

– Понятное дело, мадам.

– И что же они хотели, эти воры?

– Думаю, вырезать мне сердце.

Кровь медленно отхлынула у нее от лица.

– Так это были не воры?!

– Убийцы, – коротко кивнул он. – И кто-то подослал их ко мне.

– Но кто? – Страшная догадка осенила ее. – Малькольм?!

Услышав это, Роберт Сомертон торопливо вмешался в разговор и решительно замотал головой:

– Нет, девочка, не стоит возводить на Малькольма напраслину. Уверен, это дело рук того самого парня, Тича, которого сцапали на «Речной колдунье». Малькольм рассказал мне, как было дело. Это он постарался. Уж у него-то достаточно причин, чтобы желать смерти Уингейту.

– Но ведь шериф Коти арестовал Хорэса Тича, – возразила Ленора.

Роберт скрестил на груди руки и пожал плечами:

– Ну так что? Прошлой ночью он нанял грабителей. Почему бы ему сегодня точно так же не нанять убийц?

Эштон бросил на него задумчивый взгляд.

– Но Хорэс клялся, что он невиновен…

– И вы ему поверили? – Роберт презрительно рассмеялся. – В таком случае вы действительно сумасшедший!

– Ничуть. Просто хочу как следует разобраться во всем, – сказал Эштон, задумчиво склонив голову. – Мне непонятно другое: почему Марельда так решительно бросилась защищать Тича? Кроме того, она намекнула Лирин, что драгоценности, которые Малькольм подарил ей, краденые. Я слышал, как она кому-то говорила, что три года назад у ее подруги украли точно такие украшения. И она твердо уверена, что это они и есть! Это серьезное обвинение Малькольму!

– Неужели это правда? – Ленора испуганно протянула руку к шкафчику, где хранила драгоценности, и умоляюще взглянула на Меган. – Быстро отыщи их. Надо немедленно отослать их шерифу, пусть проверит, не ошиблась ли Марельда.

Меган стремглав кинулась к шкафчику, трясущимися руками повернула ключ, распахнула дверцу и замерла, словно пригвожденная к месту. Повернувшись, она едва слышно пролепетала:

– Их здесь нет, мадам. Они исчезли!

Не веря своим глазам, Ленора сдвинула брови и покачала головой:

– Но я ведь только вечером сама положила их туда!

– Да, мадам, я тоже это видела, – подтвердила служанка, растерянно хлопая глазами.

– Может быть, кто-нибудь входил в мою комнату, пока меня не было? Ты никого не видела? – спросила Ленора.

– Рано утром сюда зашел мистер Синклер. Увидел, что вас нет, и страшно разозлился. Почти сразу же он ушел.

– И уже не возвращался?

– Ну, я не совсем уверена, мадам. Когда он вернулся домой, он послал меня… – Она бросила быстрый, неуверенный взгляд на Сомертона, как будто не желая продолжать этот разговор при нем, а потом все-таки сказала: – Вам была нужна одежда, по крайней мере он так сказал, а когда я отнесла ее вам и вернулась, его уже не было.

– А его охранники? – вспомнила Ленора. – Где были они?

– Когда я на рассвете спустилась вниз, они спали в гостиной, мэм. А мистер Синклер, когда уходил, взял их с собой. Кроме мальчика-истопника, кухарки и меня, да еще вашего батюшки и мистера Эванса, никого в доме не было. Я бы сказала, каждый мог беспрепятственно зайти к вам в комнату, мадам.

– Бог знает, кто их взял! Малькольм исчез, но мистер Эванс, думаю, вечером вернется.

– Не станешь же ты обвинять в краже моего друга?! – возмутился Роберт. – Если хочешь знать, тут приложил руку кто-то другой, у кого было достаточно времени, пока мы все отсутствовали. – Он подмигнул в сторону Эштона, но, обернувшись, сразу съежился под его тяжелым, неприязненным взглядом. – А потом не надо забывать про Хорэса – он вполне мог послать парочку своих приятелей обокрасть дом, пока остальные пытались прикончить Уингейта. В конце концов, ты ведь надевала драгоценности прошлым вечером, и он прекрасно знал, что они у тебя. Как бы то ни было, они исчезли и, похоже, навсегда!

Ленора приподнялась на постели, опираясь на руку Эштона. Тошнота отступила, и она с храброй улыбкой посмотрела на Уингейта.

– Тебе уже лучше? – с тревогой в голосе спросил он.

Она кивнула, довольная тем, что ее слова по большей части были правдой:

– Намного! Только, знаешь, я страшно хочу есть.

Меган рассмеялась и направилась к двери.

– Я скажу кухарке, что вы чувствуете себя лучше, мадам. Спускайтесь вниз, как только сможете.

Она вышла, и Роберт нерешительно последовал за ней.

– Я думаю, мне тоже пора. – Он бросил вопросительный взгляд на Эштона, по его лицу было заметно, что ему очень не хочется оставлять их вдвоем. – Идете, мистер Уингейт?

– Через минуту, – отозвался Эштон, намеренно давая понять, что хочет остаться с Ленорой наедине. Он поднялся, чтобы проводить старика до двери.

Губы Роберта искривились в презрительной ухмылке.

– Неужели вам мало того горя, которое вы причинили нашей семье, превратив мою дочь в падшую женщину?

Эштон вздернул голову, как от удара, и тяжелым взглядом уставился на Роберта:

– Думаю, один из нас должен уйти, мистер Сомертон. Нам с вами нечего сказать друг другу.

Роберт бросил взгляд на дочь.

– Ну что ж, похоже, я догадываюсь, с кем она предпочтет остаться.

За стариком захлопнулась дверь. Пока он удалялся, негодующе шаркая ногами, Ленора не сводила с Эштона глаз. Только окаменевшие желваки на скулах выдавали душившую его ярость. Она встала и нежно обвила его шею руками, а когда он обернулся, поцелуем разгладила сурово сдвинутые брови.

– Какое нам дело до того, что он скажет? – шепнула она. – Ленора я или Лирин, все равно я люблю тебя.

Его губы нашли ее губы, и на одно бесконечно долгое мгновение они отдались своей страсти. Подхватив ее на руки, Эштон усадил ее на постель и наклонился, лаская ее.

– На тебе слишком много всего надето!

Неожиданно Ленора отодвинулась от Эштона и с тревогой заглянула в его затуманенные глаза:

– А шатер?

Эштон небрежно пожал плечами:

– Боюсь, он сгорел.

Она разочарованно вздохнула.

– А в нем мне было так замечательно!

Улыбка заиграла на губах Эштона.

– Шатер сгорел, мадам, но ведь мы сохранили то, что придавало ему такую ценность! – Он запечатлел жгучий поцелуй на ее приоткрытых губах и, заметив удивление в глазах, добавил: – Это мы сами, любимая, и наша любовь, а больше нам ничего не нужно.

– Как это не нужно – а поесть? – жалобно простонала она.

Он расхохотался и тут же, охнув от боли, схватился за бок.

– Ваш юмор может стать причиной моей гибели, мадам, – с трудом улыбнулся Эштон.

Ленора осторожно раздвинула порванную, окровавленную рубашку: ткань, наложенная Меган, уже успела промокнуть.

– Тебя надо снова перевязать.

Эштон взъерошил волосы и почувствовал, что они насквозь пропахли дымом.

– Нет, сначала я должен вымыться!

– Хорошо, мы это устроим. Я позову Меган и прикажу ей приготовить тебе ванну прямо сейчас. – Обняв его за плечи, она крепко прильнула к нему, а потом встала с постели.

При этом движении ее пышные юбки поднялись выше колен, и у Эштона расширились глаза при виде представившегося ему зрелища. Он и подумать не смел о тех возможностях, которые неожиданно представились ему. Руки его моментально скользнули ей под юбки, и он крепко обхватил ладонями соблазнительные округлости, заставив ее поднять загоревшийся взгляд.

– Вы не будете возражать, мадам, если мы ненадолго отложим купание?

Засветившиеся мягким зеленым светом глаза ответили ему согласием, прежде чем Ленора успела открыть рот и едва слышно пролепетать:

– Не вижу, какая разница – минутой раньше или минутой позже?

Эштон осторожно опустил ее на постель и, накрыв своим телом, с обычным проворством расстегнул ей платье на спине:

– А мне казалось, вы умираете с голоду?

– До еды ли мне, когда есть кое-что получше? – промурлыкала она, и он радостно улыбнулся в ответ.

Прошло немало времени, прежде чем Ленора вновь отперла дверь, ведущую на чердак, и вскарабкалась вверх по узкой лестнице. С «Серого орла» прибыла шлюпка с матросами. Убедившись, что все обошлось и во время пожара никто не пострадал, они отправились на корабль, получив приказание немедленно вернуться, если заметят в доме что-то подозрительное. Эштон отдыхал в ее комнате, но Ленора чувствовала непонятную тревогу, как будто кто-то, умоляя, звал на помощь, колотя по стене, за которой скрывалась ее память. Теперь она наконец вспомнила, что заставило ее убежать из дому и привело к несчастному случаю на дороге, но по-прежнему оставалось загадкой убийство того неизвестного мужчины и покушение на ее собственную жизнь. Так страшно было думать, что кто-то желает ее смерти! Неизвестный, чьего лица она не могла вспомнить. Может, с ней хотели расправиться просто потому, что она случайно стала свидетельницей убийства? Но если так, значит, этот человек по-прежнему охотится за ней?

На чердаке царила удушливая жара, и Ленора почувствовала, как ее тело моментально покрылось потом, но она рассчитывала пробыть там недолго. Она уже знала, что ей делать. Ей нужен был портрет того мужчины, лицо которого вставало перед ее глазами, стоило ей только взглянуть на отца. Отыскав его, она развернула прикрывавший его холст и вновь увидела знакомый решительный подбородок. Теперь лицо уже не казалось ей суровым: ведь в ее видениях она много раз видела на нем нежность и любовь. Она провела дрожащими пальцами по шероховатому холсту, словно хотела почувствовать теплую кожу, и вот опять перед ее глазами возникло видение: тонкие пальцы ласково гладят этот упрямый, твердо очерченный подбородок. Мужчина с портрета наклоняется и целует каштаново-золотистую головку, доверчиво прильнувшую к его груди. Ленора едва удержала слезы, она тоже почувствовала любовь, которая переполняла сердце той маленькой рыжеволосой девочки.

– Роберт Сомертон? – выдохнула она и с растущей уверенностью повторила уже громче: – Ты мой отец. Ты – Роберт Сомертон!

Ее сердце подпрыгнуло от радости. Еле удерживая нахлынувшие счастливые слезы, она прижала к груди портрет и уже повернулась к двери, как вдруг больно ударилась обо что-то большое и тяжелое, загородившее ей дорогу. Это был тот самый сундук, который она так и не смогла открыть в прошлый раз. Ее проворные пальцы стали быстро развязывать ремни, а перед глазами встала картина: слуги с трудом втаскивают сундук в экипаж, она вместе с Малькольмом стоит у дверей дома, провожая гостей. На ней бледно-голубое подвенечное платье из тонкого шелка, и все поздравляют их и желают молодым счастья. Как только отъехала последняя коляска, Малькольм заключил ее в объятия и их губы слились в долгом, страстном поцелуе. Потом они рука об руку вошли в дом, над чем-то весело смеясь. Он прошел в гостиную, а она – и тут перед ее мысленным взором возникли ступеньки – она, по-видимому, поднялась к себе в комнату. Дверь плотно закрылась за ней. Словно сквозь туманную дымку Ленора увидела в зеркале свое собственное лицо. Глаза были слегка прищурены, и из них исчезло счастливое выражение, будто она смутно тосковала по чему-то недостижимому. Она стиснула зубы, и в лице ее появилась решительность. Подняв руки, Ленора поправила прическу и вдруг замерла, увидев в зеркале за спиной чью-то темную фигуру. Лицо мужчины не отличалось особенной красотой, но Ленора вспомнила: оно не раз являлось ей в ночных кошмарах. Только сейчас лицо не было искажено криком и тяжелые каминные щипцы не были занесены у него над головой. Она почувствовала, как готовый вырваться крик замер у нее на губах: мужчина сделал несколько быстрых шагов и умоляющим жестом приложил палец к губам. Глаза его были полны ужаса. Нервно озираясь по сторонам, он подошел к столику и схватил сложенный в несколько раз листок. Развернув бумагу, он сунул ее в руки Леноре, умоляя прочитать. Ленора и сейчас чувствовала какой-то непонятный страх, как и в тот день, но не знала почему. Мужчина стал совать ей в руки листок за листком, и ей становилось все тяжелее и тяжелее. Она вновь подняла на него глаза. Затем он поманил ее за собой… за собой…

Ресницы Леноры затрепетали, и она очнулась. Видение исчезло. Она опять бросила взгляд вниз, на тяжелый сундук, и вдруг отчетливо поняла, что должна непременно открыть его и выяснить, что там внутри. Но чтобы взломать массивный замок, ей понадобится какое-то орудие. Она дала себе слово вернуться, только вот снимет отвратительный пейзаж над камином и повесит портрет отца на его законное место.

Подхватив картину, она очень осторожно спустилась по лестнице и вошла в гостиную. Придвинув к камину стул, она вскарабкалась на него и повесила на стену портрет пожилого мужчины с квадратной челюстью. Сунув в угол опостылевший ей пейзаж, она уселась в качалку и принялась терпеливо дожидаться того, кто называл себя ее отцом. Не прошло и получаса, как он появился, читая на ходу какую-то книгу.

– Жарковато сегодня, – пробурчал он, ослабил галстук и слегка поднял брови. – Ты не поверишь, но даже рыбы выскакивают из воды, будто боятся свариться!

Он хрипло рассмеялся над своей незамысловатой шуткой, но осекся и неловко замялся, когда заметил пристальный, немигающий взгляд Леноры. Слегка покашляв, он налил себе выпить и удобно устроился на диване. Закинув руку за голову, он откинулся на спинку дивана и поднес к губам стакан, но вдруг замер, словно пораженный громом. Нижняя челюсть его отвисла, и самозванец тупо уставился на висевший над камином портрет.

– Боже милостивый! – прохрипел он. Немного придя в себя, он украдкой метнул взгляд в ее сторону и убедился, что она по-прежнему рассматривает его с непроницаемым выражением лица. Глубокая морщина прорезала его лоб, он потемнел и поднес к губам стакан. Сделав быстрый глоток, он отер рот рукой.

– Можно спросить у вас кое-что? – спокойно произнесла Ленора.

Он опять глотнул виски, прежде чем ответить:

– И что же ты хочешь знать, девочка?

– Кто вы такой?

Он смущенно заерзал.

– Что ты имеешь в виду, дочка?

– Я не уверена…

– Не уверена в чем? – растерянно переспросил он.

– В том, что я ваша дочь, – спокойно произнесла Ленора.

Он в ужасе уставился на нее:

– Господи, ну конечно, ты моя дочь!

Она медленно, задумчиво покачала головой:

– Нет, я уверена, что это не так.

– Что это значит? Еще один провал памяти? – почти сердито спросил он и коротко хохотнул. – По-моему, мы это уже наблюдали.

– Да, – согласилась она, – но теперь многое для меня прояснилось.

Подняв руку, она указала ему на портрет, но он съежился, словно стыд мешал ему взглянуть в лицо мужчине с портрета.

– Вот мой отец, не так ли?

– Боже всемогущий, девочка! Ты сошла с ума! – воскликнул он, весь дрожа.

Ленора вопросительно изогнула брови:

– Неужели? А мне кажется, совсем наоборот.

– Не понимаю, о чем ты? – Вскочив на ноги, Сомертон заметался из угла в угол. – Что это взбрело тебе в голову? Стоило только появиться негодяю Уингейту, и ты готова оттолкнуть всех, кто тебя любит!

– Это имя на сборнике шекспировских пьес: ведь вас так зовут, не так ли? Эдвард Гэйтлинг: вы актер, играете в пьесах Шекспира.

У старика вырвался жалобный стон, он безнадежно махнул рукой и отвернулся.

– За что ты так терзаешь меня, девочка? Неужели ты забыла, как я люблю тебя?

– В самом деле? – В голосе ее слышалось сомнение.

– Ну конечно! – Он заученным жестом протянул к ней руки. – Я твой отец! И я безумно люблю тебя!

Ленора в бешенстве сорвалась с кресла.

– Прекратите немедленно эту дешевую комедию! Вы не мой отец! Вы Эдвард Гэйтлинг! И вам больше нет нужды оставаться в этом доме! – Она протянула руку и снова указала на портрет. – Вот мой отец! Вот Роберт Сомертон! А теперь я желаю знать, кто я на самом деле! Если я – Ленора Синклер, тогда для чего весь этот фарс?!

Эдвард в удивлении широко раскрыл глаза.

– Но ты и правда Ленора, а Малькольм и в самом деле твой муж!

Она в отчаянии покачала головой. Господи, а ведь она так надеялась услышать в ответ нечто совсем другое!

– Тогда для чего вы это затеяли? Для чего вам потребовалось разыгрывать передо мной отца?

– Разве ты не понимаешь, девочка? – Он подошел к ней, патетически протягивая руки. – Ведь ты жила в доме Уингейта, считала себя его женой, Лирин. Да и он с пеной у рта доказывал, что так оно и есть. Вот нам и понадобилось кое-что повесомее, чтобы подтвердить слова Малькольма.

– Но почему мой собственный отец не мог этого сделать?

– Потому что он в Англии, девочка, а Малькольм боялся оставлять тебя в руках Уингейта. К тому времени, как твой отец узнал бы обо всем и смог добраться сюда, ты могла бы уже понести от этого человека!

Непередаваемый ужас в его голосе вызвал у Леноры слабую краску на щеках. Она стиснула руки.

– Так, значит, Малькольм просто нанял вас?

Эдвард Гэйтлинг бросил на нее короткий, беспомощный взгляд.

– Можно сказать и так.

– Вы, похоже, очень преданы Малькольму, – задумчиво пробормотала она. – Вы давно знакомы?

Эдвард сделал большой глоток и стиснул в руках стакан.

– Да… довольно давно.

– Еще до того, как мы поженились?

– Я… я уезжал на некоторое время, – промямлил он.

– Так, значит, вы даже не знали о том, что он женился?

– Нет… не знал… право же, не знал.

– А я вот кое-что помню об этом, – сказала она.

Эдвард вскинул голову:

– Да? Но я думал, ты не сможешь ничего вспомнить!

Кривая улыбка появилась на губах Леноры.

– Я же вам говорила: память возвращается ко мне.

Глубокие морщины избороздили его лоб. Он неловко закашлялся и отставил стакан.

– Вот Малькольм обрадуется, когда услышит!

– Интересно, что же его так обрадует?

– А? – Он ошеломленно уставился на нее.

– Даже если память полностью вернется ко мне, между нами уже ничего не изменится. Честно говоря, я не понимаю, что меня заставило выйти за него замуж. Но как бы там ни было, прошлого уже не вернешь – между нами все кончено.

Плечи Эдварда устало поникли. Он тяжело вздохнул:

– Бедный Малькольм! Он ведь безумно любит тебя, неужели ты не видишь?

– Не уверена, что это так, но мне все равно. Я уже приняла решение.

– Так, значит, ты решила вернуться в Натчез с этим парнем, Уингейтом?

– Простите, но вас это совершенно не касается. – Ленора глубоко вздохнула. – Советую вам как можно скорее убраться из этого дома. У вас больше нет никаких оснований задерживаться здесь.

Удивленно взглянув на нее, Эдвард Гэйтлинг, казалось, не верил собственным ушам. Потом до него дошло. Робко кивнув, он поставил на стол недопитый стакан и направился к двери. Немного помешкал, бросил на нее долгий взгляд, а потом медленно вышел из комнаты. Ленора долго еще слышала, как он, шаркая, спускался по лестнице, и спустя некоторое время внизу хлопнула дверь. В доме воцарилась тишина.

Дом застыл в каком-то странном оцепенении. Сидя в опустевшей гостиной, Ленора не спускала глаз с портрета, пытаясь вспомнить, что же за человек был ее отец. Судя по ее видениям, он искренне и нежно любил своих дочерей. Эштону бы это пришлось по душе, подумала она с улыбкой. Он тоже будет прекрасным отцом, ведь он так умеет любить!

И в самом деле, подумала она, почему же сестра не боролась за свою жизнь и за то ослепительное счастье, которое он мог ей дать? Ленора покачала головой, стараясь отогнать прочь тоскливые мысли. Но все было напрасно, она не могла справиться с овладевшим ею отчаянием. Неужели она заняла место, которое по праву принадлежало ее сестре? Воспользовалась тоской Эштона, его любовью к умершей и эгоистично присвоила все себе? Он, правда, не раз уверял ее, что Лирин она или Ленора, он все равно любит ее, но было ли это так на самом деле? Погруженный в отчаяние после случившейся трагедии, не был ли он пленен простым сходством и не пал ли жертвой неосознанного желания любой ценой вернуть утраченную любовь?

Испытывая чувство вины, Ленора в отчаянии застонала. Как Гэйтлинг назвал ее? Падшая женщина? Содержанка мужа собственной сестры? Шлюха? Ее ладони похолодели и стали влажными. Поняв, что этот седовласый мужчина ей вовсе не отец, она надеялась узнать, что и она не Ленора. И вот теперь она стояла лицом к лицу с жестокой реальностью, с необходимостью принять свое прошлое таким, каким оно было в действительности. Ведь вспомнила же она свадьбу с Малькольмом! Светло-голубое платье, гости на свадьбе, сундук… Ленора резко подняла голову, вспомнив, что она собиралась посмотреть, что в нем. Спустившись в кладовку, она отыскала стамеску и молоток и в который раз поднялась по лестнице на чердак. Теперь, когда солнце клонилось к закату, жара стала просто невыносимой. Но она ее не чувствовала, все свое внимание сосредоточив на замке. Наконец он глухо щелкнул и подался. Она быстро откинула крышку. На глаза ей попался пустой поднос и перед глазами сразу вспыхнуло видение – тот же поднос, но весь уставленный сверкающими бокалами. В памяти всплыли разноцветные платья, лежавшие раньше в этом сундуке. Ленора торопливо отложила в сторону поднос. Под ним была навалена груда камней. Она ошеломленно разглядывала их, чувствуя какую-то странную неуверенность, даже страх. Ленора робко отодвинула один из них в сторону. Тошнотворно-сладкий запах ударил ей в лицо: запах разлагающейся плоти. Она отпрянула в сторону, и глаза ее расширились от ужаса: Ленора увидела на деревянных панелях сундука красновато-бурые пятна.

С испуганным криком Ленора отпрянула назад, тошнота мгновенно подступила к горлу, и она зажала рот трясущейся рукой. Отвернувшись в сторону, стараясь не смотреть, она прижалась лбом к стене. Страшная слабость овладела ею, сердце колотилось в груди, как бешеное, по спине поползли ледяные мурашки. Словно огромная спираль начала раскручиваться у нее в мозгу, и Ленора стиснула зубы, чтобы отогнать ночные кошмары, не дать им затянуть ее на дно чудовищной воронки.

– О нет, – жалобно простонала она, когда тяжелые щипцы опять взмыли вверх и с убийственным звуком опустились. Ленора зажмурилась, мотая головой, стараясь отогнать прочь ужасное видение, но все было напрасно: удары следовали один за другим, пока наконец ее глаза не заволокло кровавым туманом. Душа ее рыдала от ужаса, невольной свидетельницей которого она стала когда-то, и вдруг высокая, широкоплечая фигура, словно мрачный вестник ада, возникла в темном облаке перед ней: искаженное яростью лицо, горящие глаза, злобный оскал. О Боже, да ведь она знает его!

– Малькольм! – закричала Ленора, широко распахнув глаза.

– Ах ты, сука! – прорычал его голос будто издалека.

Ленора рванулась в сторону, но он уже был здесь. Одним прыжком Малькольм подскочил к ней и, сжав ее руки, словно стальным обручем, вцепился Леноре в волосы, собранные на шее пышным узлом. Он тряс ее с такой силой, что перед глазами у нее все помутилось. Острая боль пронизала ее, но Ленора только сцепила зубы, не желая унижаться и умолять о пощаде.

– Ты убил его! – процедила она сквозь зубы. – А потом затолкал его труп в мой сундук, чтобы потихоньку избавиться от него!

– А все ты виновата! – прошипел Малькольм. – Зачем тебе понадобилось уходить с ним? Зачем ты вообще слушала его? Я ведь ждал тебя внизу. Нам пора было отправляться на корабль. Ведь мы с тобой собирались в Европу. Но ты все не спускалась. А потом прибежал кучер. Он кричал, что кто-то оглушил его и украл коляску. Когда я взбежал наверх, тебя нигде не было.

– Но как тебе удалось узнать, куда я поехала?

Малькольм злобно рассмеялся:

– Та записка, которую написал тебе этот ублюдок… Ты забыла про нее, и она так и осталась лежать на туалетном столике. Так мне и удалось узнать, кто был здесь с тобой и куда он потом увез тебя: в Натчез, повидаться с его сестрой, чтобы та подтвердила все, что он скажет, и чтобы добиться ее освобождения благодаря твоему поручительству. – В наступившей тишине вновь прозвучал его зловещий смех. – Сара! Еще одна сучка! Она тоже не верила мне, но по крайней мере любила меня. А ты всегда сходила с ума по этому дьяволу, Уингейту!

– Двоеженец! – Ленора попыталась освободиться от его железной хватки, но Малькольм, прижав ее голову к своему плечу, сжал ее горло с такой силой, что Ленора стала задыхаться. В глазах у нее потемнело, и ей пришлось сдаться, иначе он бы попросту придушил ее. Но дух ее не был сломлен.

– Убийца! – прохрипела она.

Он развернул ее к себе и уставился прямо в полыхавшие гневом зеленые глаза, которые сейчас от боли и страха стали почти черными.

– Не стоит ревновать, моя крошка, я о ней позаботился. От нее ничего не осталось, даже кучки пепла.

– Так это ты поджег лечебницу?! – изумленно воскликнула Ленора. – Господи, да ты способен на что угодно, лишь бы добиться своего!

– Поджоги у меня всегда получались лучше всего! – похвастался Малькольм. – Знаешь, мне это даже в радость, особенно когда все идет как по маслу. А вот стоило только поручить это кому-то другому, и все пошло наперекосяк. Ну, например, склады Уингейта. Разве плохо придумано? Что еще могло бы выманить его из дому? А тебя в это время можно было убедить в чем угодно! А заодно и склады бы сгорели – все, а не один, – а вину за это потом бы возложили на этого болвана Тича!

Стена, отделявшая память от беспамятства, постепенно стала давать трещины, сквозь которые тонкими струйками просачивался ужас.

– Ты упрятал Сару в лечебницу после того, как познакомился со мной, пока ее брат был за границей. Что за дьявол надоумил тебя выбрать именно Натчез и почему ты просто не избавился от нее?

– Что ж тут непонятного? Ведь я играл роль раздавленного горем мужа – симпатии всех служителей закона были на моей стороне. Мне не хотелось вызывать их подозрений. К тому же это неизбежно навело бы их на мысль расследовать обстоятельства гибели ее отца – и тогда неминуемо всплыло бы мое имя. А поскольку семейные адвокаты были уверены, что брат ее вряд ли вернется, они готовы были на многое закрыть глаза. Жаль, никогда не думал, что фамильное состояние может так быстро уплыть между пальцев! И надо же, только я нашел выход, как тут появился ее брат и увез тебя.

– Мы как раз приехали в Натчез и хотели на следующий день навестить Сару. Как тебе удалось так быстро настичь нас?

– Вы сделали большую ошибку – поехали в коляске, к тому же в объезд. Вот в чем дело, моя дорогая. А я спустился по Миссисипи на пароходе. Вам приходилось делать остановки, чтобы дать лошадям передохнуть, вы теряли время на ночлег, а меня ничто не задерживало в пути. – Малькольм немного ослабил хватку и, нежно погладив ей руку, шепнул: – Лучше бы тебе никогда не входить в ту комнату.

– Но я услышала шум…

– Да, и твое любопытство, дорогая, чуть не стоило тебе жизни! Не мог же я оставить в живых свидетельницу, даже такую соблазнительную, как ты. – Его рука сжала ее грудь, и Ленора задрожала от отвращения. – Все было бы гораздо проще, дай ты мне возможность незаметно избавиться от тела. Тогда я убедил бы тебя, что брат Сары сбежал, когда задуманная им шутка не удалась. Разве тебе пришло бы в голову наводить справки в лечебнице, особенно после пожара, который я так предусмотрительно устроил, обеспечив молчание всех тех, кто меня знал?

– Трудно представить, что человек способен на такое! – ошеломленно прошептала Ленора. – Неужели ты думаешь, что сможешь и дальше творить свои черные дела?

– Я очень честолюбив, моя дорогая! И у меня хватит ума, чтобы добиться всего, чего я хочу!

– Если ты считаешь себя таким умным, объясни, для чего тебе потребовалось набивать камнями мой сундук, а потом оставить его на чердаке, где его легко обнаружить? Почему бы не выкинуть его в реку – чего уж проще?

– Конечно, но у меня не было такой возможности. По крайней мере до тех пор, пока нанятый мной кучер не спускал с меня глаз. Он ведь помог мне вытащить сундук из гостиницы, а потом все настаивал, что и сам управится с багажом: даже когда мы уже добрались до дома. Не мог же я позволить кому-то из слуг сунуть туда нос, поэтому пришлось согласиться и мы сами втащили его сюда. Тогда мне казалось, что достаточно просто держать его под замком.

– Но тело, как ты избавился от него?

– В первую же ночь, когда мы устроились на ночлег, мне удалось незаметно выскользнуть из гостиницы и оттащить его в лес, а потом я набил сундук камнями. Кучер ничего не заподозрил. Ты не представляешь, как я потом жалел, что ты не взяла с собой своего кучера.

– Которого ты нанял! – презрительно фыркнула Ленора. – Даже если бы он и согласился отвезти нас, он бы оставил за собой такой хвост, что ты без труда выследил бы нас!