Текст книги "Снежный странник"

Глава двадцать седьмая

… они появились из камня земли…

– Возможно, этого места ты боишься больше всего на свете, – спокойно сказал Кари. Устало проведя рукой по лицу, он дотронулся до сверкающей хрустальной нити. Вороны-призраки стояли возле него; Кари знал, что она видит их такими, каковы они на самом деле, – двумя высокими людьми. Один из них положил на его плечо тонкую руку.

– Где мы? – хриплым от ярости голосом спросила Гудрун.

– Ты знаешь где, хотя ни разу здесь не была. Это Трасирсхолл. Место, куда ты отправила меня умирать. – Он слабо улыбнулся. – Самое странное, что именно здесь я и научился жить.

Гудрун холодно взглянула на просторную комнату, на птиц-призраков:

– Вот как. И теперь ты считаешь, что можешь тягаться со мной?

Она засмеялась, сверкнув глазами, и Кари почувствовал, как от страха у него снова сжалось сердце.

– Моя сила слишком велика, Кари, тебе со мной не справиться. Я потратила годы, чтобы овладеть искусством колдовства. Попробуй одолеть меня, но помни, что из всего нашего народа только я умею похищать души.

Он посмотрел ей в глаза и понял, какая огромная опасность ему угрожает.

– Пока только ты, – сказал он.

… Мунгарм покосился на Сигни.

– Что ты чувствуешь? – тихо спросил он. Она тряхнула головой:

– Словно качаюсь на волне и плыву. В никуда.

Он потрогал её ледяные цепи, потом провёл по ним рукой:

– Мне знакомо такое чувство.

– Скажи, зачем ты пошёл с ними? – тихо спросила она. – Зачем пришёл сюда?

– Я думаю, ты уже и сама догадалась. – Он отвернулся. – Потому что заклятие, которое на меня наложено, исходит отсюда. Сначала я этого не понимал, не знал, какая колдунья это сделала. Ведь я её никогда больше не видел. Но чем дальше я шёл на север – изгой, которого ненавидели и гнали из каждого селения, – тем больше я слышал рассказов о колдунах, живущих за Краем мира, светлокожем и очень опасном народе. И тогда я подумал, что она, наверное, одна из них. А когда увидел мальчика, то всё понял. Но он не может мне помочь. И вдруг я увидел её, она стояла в дверях. Та самая женщина.

– Гудрун?

– Это было очень давно, но я её запомнил. Она посмотрела на меня и не узнала. Она обо мне забыла.

– Она околдовала злыми чарами каждого из нас…

– Но я сам её попросил! Сам! И очень радовался. Я думал, что стал больше, чем просто человек. Что приобрёл нечеловеческую силу.

Понурясь, он смотрел в пол своими загадочными янтарными глазами. Сигни стало его жаль, но внезапно она испугалась:

– Мунгарм…

Он двинулся к двери:

– Мне нужно идти. Не бойся, здесь тебя никто не тронет.

– Мунгарм, подожди! – Сигни вскочила, зазвенев цепями. – Кари сам справится!

Сжав в руке меч, он покачал головой. Потом открыл дверь и тихо выскользнул наружу.

Джесса с трудом поднялась. Змея ударила её с такой силой, что она покатилась по полу. Рядом лежал Хакон, кашляя и пытаясь сделать вдох.

Между ними на льду лежало мокрое пятно, которое медленно замерзало, превращаясь в вонючий кусок льда. Нож Джессы был тоже покрыт льдом; она с отвращением вытерла его о сапог.

– Ну как? – спросил Брокл. Хакон кивнул и поднялся:

– Она была живая?

– Очень даже живая, – сказал Скапти. – И вполне могла бы быть и поменьше.

– Хватит болтать! – перебила его Джесса.

– Правильно. – Брокл подошёл к двери. – Открой. Джесса подняла щеколду и толкнула дверь. Та широко распахнулась, но никто из них не решился переступить порог. Потому что за дверью находилась не комната и не то, к чему они привыкли в своём мире. Там было ничто, какой-то светящийся туман, в котором плавали неясные фигуры. Они поняли, что видят мир призраков, куда иногда уходил Кари, во мрак, над которым тихо сияли звёзды. «Но если мы войдём, то как потом выйдем обратно?» – подумала Джесса.

Она взглянула на Скапти:

– Будем заходить?

– Нет!

– Но мы должны! – сказал Брокл. – Кари где-то здесь.

– И знает об этом гораздо больше нас, – сказал скальд, крепко беря Брокла за руку. – Я знаю, Брокл, тебе тяжело, но нам нельзя совершить ошибку. Этим мы можем ему только навредить. И себя подставим под удар.

– Он прав, – раздался чей-то вкрадчивый голос. Сзади, на ступеньках лестницы, стоял Греттир, крошечная фигурка, закутанная в драгоценные ткани. Он коротко рассмеялся:

– Зайдите, и будете блуждать там вечно.

– Ишь чего выдумал! – сказал разъярённый Брокл, хватая его за горло. – Говори правду, пока я из тебя душу не вытряс! Где Кари и Гудрун? Что между ними происходит?

Греттир улыбнулся:

– Поединок душ, человек с топором. И только один выйдет из него живым.

Он стал тянуться к ней сквозь солнечный свет и туман. Сквозь невыносимый холод пустого пространства, сквозь ничто. Собрав всю свою силу, он стал тянуться к её душе – и наткнулся на лёд. И тогда он опустился на колени, достал нож и стал долбить его, вгрызаясь внутрь, один за другим откалывая крошащиеся куски. Откуда-то раздавался её смех; он не обратил на это внимания. Стоя немного поодаль, при свете звёзд за ним наблюдали чёрные тени Снежных странников.

Работа была трудной, тяжёлой; в лицо ему ударил фонтан ледяных осколков, и он резко отпрянул, опасаясь за свои глаза. Чьи-то руки стали хватать его за рукав, забормотали чьи-то голоса, но он решительно оттолкнул их:

– Прочь!

Сзади его охраняли вороны-призраки.

И вот под толстым слоем льда что-то блеснуло; он просунул пальцы в ледяное крошево, ухватил и вытащил. Это был камень, твёрдый и сверкающий бриллиант.

Камень обжёг ему пальцы, и Кари его едва не выронил. В его руках камень стал превращаться то в извивающуюся змею, то в хлопающую крыльями птицу, то в пламя, то в белый дым, то в жалящую осу, но Кари держал его крепко, невзирая на боль.

– Пусть ты нашёл меня, – прошипела Гудрун, – но тебе никогда меня не удержать.

– Удержу. На этот раз.

Она появилась рядом с ним и отчаянно попыталась разжать его пальцы, вырвать из них камень, но Кари оттолкнул её.

Она снова подошла к нему и мягко положила руку на его пальцы.

– Я твоя мать, – сказала она, – ты помнишь это?

– Помню. – Он не хотел плакать, но слёзы застилали ему глаза; и всё же он крепко сжимал в руке камень. – Но теперь всё кончено. Всё.

Она это поняла. И с пронзительным криком боли и ярости бросилась на него, стала холодом, пронизывающим его до самого сердца, но Кари не выпустил бриллиант из рук. Потому что держал её душу, её власть, её силу, её могущество; и тогда он позволил ей проникнуть в этот камень, чувствуя, как заползает в него её душа, и, с ужасом сознавая, что он делает, запечатал камень своим заклятием.

– Выпусти меня! – завизжала она. – Выпусти!

Собрав всю свою силу, Кари начал опутывать бриллиант паутиной заклинаний; вместе с рунами он призывал холод и тьму, творя заклинания, забирая у Гудрун волшебную силу. Вне себя от ярости, она становилась пламенем, которое жгло ему руки, лавой, которая грозила спалить его дотла, но Кари знал – он побеждает, она у него в руках, и от этого становился сильнее и всё крепче затягивал узел заклинаний.

Откуда-то послышался крик, но сейчас ему было не до этого, он должен был закончить своё дело. Кари достал из кармана кристалл, который давно уже носил с собой.

В него он и поместил душу Гудрун, накрепко запечатав заклинанием, которое родилось в его голове само по себе, его не нужно было этому учить, ведь он был Снежным странником. После этого он закрыл глаза и почувствовал, как тихо стало вокруг, и тогда усталость затопила его, как огромная волна.

– Всё кончено? – раздался у него над ухом хриплый голос.

Он кивнул.

– Тогда нужно возвращаться. Здесь ничто. Мы можем остаться здесь навсегда. Пошли, повелитель рун!

– Чуть позже, – сказал он.

– Сейчас! Нужно уходить сейчас, Кари!

Они обступили его с двух сторон. А ему хотелось только одного – лечь и уснуть, но он понимал, что они правы.

– Куда идти?

– В любую сторону! Здесь один выход.

Кари кивнул и пошатываясь побрёл во тьму, в клубящийся туман, который переливался пурпурным и зелёным светом, а потом стал вдруг белым как снег.

Стоя возле открытой двери, они увидели, как из тумана появился Кари, и Джесса сначала испугалась, потому что возле него маячили две человеческие фигуры, а потом поняла, что это его вороны. Они захлопали крыльями и вылетели наружу.

Но Кари уже ничего не сознавал; он споткнулся и чуть не упал прямо на пороге. Его поддержал Брокл, и тут вперёд вдруг кинулся Мунгарм и что-то выхватил из рук обессиленного Кари, выхватил жадно и крепко сжал в руке – маленький сверкающий камень.

– Нет! – прошептал Кари. Брокл схватил оборотня за рукав.

– Дайте мне докончить дело, – тихо сказал человек-волк.

– Нет! – Кари попытался вырваться из рук Брокла. – Пусти, Брокл!

– Ты сам понимаешь, что так будет лучше, – сказал Мунгарм. – Я унесу камень туда, где его уже никто не найдёт. Откуда она никогда не вернётся. Пусть это будет моей местью. К тому же ты ведь тоже этого хочешь, Брокл.

И тогда Брокл отпустил его. А потом хрипло сказал:

– Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять тебя.

– А теперь понимаешь?

– Думаю, что да.

Мунгарм кивнул:

– Я рад, мой друг.

Мунгарм повернулся и шагнул к двери. И они увидели, как он начал исчезать в белом тумане, как стали расплываться его очертания и как внезапно появился большой серый волк, окружённый сиянием, который в следующее мгновение так же внезапно исчез.

Кари молча отвернулся, а вместо тумана возникла простая холодная комната с покрытыми льдом стенами и белое кресло, в котором спала Гудрун, как когда-то спала Сигни.

Глава двадцать восьмая

Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом…

Кари проспал весь день и всю ночь. Остальные охраняли его сон. Они собрались в комнате Сигни, ожидая любой неожиданности, и Брокл ходил взад и вперёд с топором в руках. Но ничего не произошло. Ледяная крепость стояла по-прежнему холодная и молчаливая.

Наконец Джесса и Хакон отважились выйти. У них кончалась еда; к тому же надо было посмотреть, что делают Снежные странники.

Тихо спустившись в зал, они увидели странное зрелище. На маленьком стуле сидел Греттир, положив руки на подлокотники. Перед ним находился помост, на котором лежала Гудрун; она едва заметно дышала, длинные волосы были распущены, белое платье аккуратно разглажено. С рукавов колдуньи уже свисали сосульки, на волосах и коже начал оседать иней. Они подошли поближе и со страхом уставились на неё.

– Кажется, что она вот-вот проснётся, – прошептал Хакон.

– Не проснётся. – Джесса посмотрела на старика. – А что будет с тобой?

Греттир взглянул на неё снизу вверх. Его лицо было серым, осунувшимся.

– Посмотрим. Мальчик жив?

– Да.

– Тогда мы все в его руках. Теперь властитель – он.

Старик встал и шаркая подошёл к помосту.

– Она была жестока, но очень сильна. Она знала все тайны и всегда получала то, что хотела. И ничего не боялась.

– Она была само зло, – сказала Джесса.

– А теперь её место занял Кари. Он будет что-то менять?

– Очень многое, – отрезала Джесса. Греттир хрипло рассмеялся:

– Я рад, что ты так считаешь. Но я знаю лучше. Я знаю, как угнетает их собственная сила и как она просится наружу, как она их меняет. Она ведь тоже когда-то была другой.

– Но у Кари есть то, чего у неё никогда не было.

– Что же это?

Джесса улыбнулась:

– Мы.

Греттир серьёзно посмотрел на неё и Хакона, а потом тоже улыбнулся.

– Вот, значит, как, – печально сказал он. – Надеюсь, этого ему будет достаточно.

Он повернулся и заковылял к двери:

– Пойду принесу вам поесть.

– Спасибо.

– А мы его и не просили, – буркнул Хакон.

– Значит, сам догадался.

– Теперь здесь всё принадлежит Кари. Как ты думаешь, он останется в этом замке?

– Не знаю, – задумчиво ответила Джесса.

Греттир принёс еду; она была какой-то странной, но они всё же поели и оставили ещё и Кари. Когда он проснулся, то некоторое время молча сидел возле

Брокла, и они не стали его тревожить. Наконец он встал и подошёл к Сигни.

– Тебе пора домой, – сказал он.

Девушка улыбнулась. Он коснулся её цепей, и они принялись стремительно таять, пока не исчезли совсем.

– Не грусти, Кари, – сказала она. – Всё позади.

Удивлённый, он заставил себя улыбнуться:

– Да. Всё позади. Расскажи Вулфгару о том, что видела. И скажи ему, что мы возвращаемся.

Уже исчезая, она успела коснуться его руки:

– Все возвращаетесь? Все?

– Все.

И Сигни исчезла, а Джесса вдруг ясно представила себе девушку, неподвижно лежащую на кровати; вот она встаёт, замёрзшая и голодная, вот она сбегает вниз и видит тёмный и тихий зал, а в нём сидит Вулфгар, и она бросается к нему…

– А как насчёт остальных? – спросила Джесса.

– Чары Гудрун исчезли вместе с ней, – сказал Кари. – Сейчас они все просыпаются, скоро поднимется шум, затопят очаг. К ним возвращаются их души; Ярлсхольд снова станет прежним – деловитым, тёплым, живым.

– Вообще-то говоря, когда мы наконец вернёмся, – сказал Скапти, – они уже обо всём забудут.

– И нас забудут, – тихо сказала Джесса. – Ведь впереди у нас такой долгий путь.

– Ещё бы. К тому же некоторые места мы будем обходить стороной ой как далеко, – прогудел Брокл.

Они засмеялись, потом помолчали. Через некоторое время Кари поднялся и ушёл в зал. Брокл посмотрел ему вслед.

– Пусть идёт, – тихо сказал Скапти.

– Тихий он какой-то… Я думал, он будет… счастлив.

Скапти потёр небритый подбородок:

– Ему нужно время, Брокл. Она ведь терзала его всю жизнь. Ты же знаешь, когда сбросишь с плеч тяжёлый мешок, то ещё некоторое время не можешь разогнуться.

… Джесса спустилась к нему в зал. Он молча стоял возле помоста и смотрел на мать. Джесса тоже немного постояла рядом. Потом спросила:

– Где она, Кари?

Он теребил рукав.

– Не знаю, Джесса, – ответил он, помолчав. – Я схватил её душу и запечатал в кристалле, запечатал глубоко, крепкими рунами. Но Мунгарм унёс его с собой в мир призраков и затерялся там, и теперь я не знаю, смогу ли когда-нибудь его найти. Знаешь, наверное, он поступил правильно. Теперь она ни живая, ни мёртвая. Потому что я не смог убить её, Джесса.

Они вернулись в комнату. Брокл поднял голову:

– Мы уходим завтра, когда вы хорошенько выспитесь. Если, конечно, Кари не захочет остаться в своём королевстве.

Кари внезапно рассмеялся:

– Пусть его забирает Греттир. Моё королевство – это Трасирсхолл. А ты – мой единственный подданный.

Все засмеялись, и громче всех расхохотался Брокл, и их смех эхом отозвался под сводами замка, а Джесса подумала, с каким, наверное, удивлением слушают эти незнакомые звуки Снежные странники. И тут она кое-что вспомнила.

– А ведь ты так и не назвал свой меч, – сказала она Хакону.

– А вот и назвал.

– Тогда скажи.

Он смущённо потрогал рукоять:

– Вы будете смеяться.

– Нет, не будем.

– Ну, сначала я хотел назвать его Медвежья Смерть…

Джесса, не удержавшись, хихикнула.

– Неплохо, – заметил Скапти.

– … а потом – Гроза Змей. Но это имя мне тоже не понравилось…

– Правильно.

– … и тогда я придумал: Победитель Снов.

– Почему? – спросила Джесса.

– Потому что однажды мне приснилось, будто я падаю с моста, а меч меня спас. – Хакон робко улыбнулся. – Ну как?

– Прекрасное имя, – сказал Скапти. Кари молча кивнул, а Брокл засмеялся.

– А знаете, ведь я сомневался, что мы выберемся из этой передряги живыми, – сказал он.

– А вот я не сомневалась, – сказала Джесса, обнимая друзей. – Ни чуточки.

Словарь

Асгард – жилище скандинавских богов.

Боковуша – небольшое помещение с кроватью, частично встроенной в стену; от жилой комнаты отделялось занавеской или дверцей.

Валькирии – воинственные девы, которых Один посылал даровать победу храбрейшим воинам.

Дракар – боевое или торговое судно викингов. Железный лес – обиталище ведьм. Кантеле – род гуслей.

Кённинг – поэтический перифраз, заменяющий одно существительное обычной речи двумя или несколькими словами. Кеннинги применялись в героической поэзии.

Один – верховный бог древних скандинавов.

Почётное место – возвышение, на котором сидели хозяин дома с хозяйкой или почётный гость; остальные размещались на скамьях.

Скальды – норвежские и исландские поэты в IX – XIII веках; писали хвалебные песни о военных вождях и хулительные стихи.

Сурт – подземный великан, правящий огнём.

Тор – в скандинавской мифологии: бог грома и бури; изображался богатырём с каменным топором.

Тролль – горный дух, злой или добрый.

Фрейр – в скандинавской мифологии: бог плодородия, покровитель домашних животных.

Фьорд – узкий глубокий морской залив с высокими скалистыми берегами.

Эттин – великан.

Ярл – высший представитель знати, второе лицо после короля.