Текст книги "Поруганная честь"

16

Меган не раз возвращалась мыслями к словам Кармен, не вполне понимая какие-то смутные намеки, но стеснялась спросить, что она имела в виду. «Со временем все разъяснится», – решила она наконец. Между тем она была еще и просто рада тому, что может излить душу другой женщине, что нее есть красивые платья, вкусная еда и мягкая постель.

Ей нравилась Кармен и хотелось познакомиться с Викторией. Рой Баннер – совсем другое дело. Когда она случайно проходила мимо него в доме или на улице, он не удостаивал ее взглядом; вообще, казалось, он сам старательно избегал встреч с ней, Блейком и особенно Джейком. И все-таки Меган невольно жалела старика. Он был всегда угрюм, но разве можно быть веселым, когда ты изо дня в день прикован к креслу? Она узнала, что он перенес удар три года назад и что Джейк тогда вернулся на некоторое время домой и вел дела на ранчо, пока Рой не поправился настолько, что мог справляться сам. Тогда Джейк снова уехал и больше не наведывался домой – вплоть до нынешнего приезда.

Меган также узнала, что Джейк никогда не ладил с отцом. Они враждовали, еще когда Джейк был ребенком, по крайней мере, сколько Кармен могла помнить. Какой ужас! Меган представить себе не могла, каково приходится ребенку с таким отцом, как Рой Баннер. Ее собственный отец такой славный, Блейк тоже лелеет память о своем. И ей было жаль Джейка, да и Роя тоже. Ведь просто ужасно, когда не умеешь получать удовольствие от собственных детей, от всяких радостей жизни, которые заставляют людей улыбаться, а Рой был калекой в этом отношении еще задолго до того, как паралич отнял у него ноги.

На следующий день, пока Блейк пытался отыскать тетку, Меган занялась переделкой одного из платьев Виктории. Хотя большинство сидело на ней превосходно, это, казавшееся самым симпатичным, нуждалось в мелкой переделке.

Она сидела на скамье в дальнем углу цветника, который стал ее любимым местом, когда во дворик въехал на кресле Рой Баннер. Обычно Меган поражалась, как ловко он маневрировал. Кресло было грубоватым, но крепким, с большими деревянными колесами, которые Рой приводил в движение руками. Три года упражнений не прошли даром, а кроме того, на плечах и руках у него развились мускулы. Она заметила, каким раздраженным он становился, если ему требовалась помощь. Баннер отличался яростной независимостью и скорее отрезал бы себе язык, чем попросил бы подмоги. Дом был перестроен, через пороги сделаны скаты, и Рой в основном прекрасно справлялся сам.

Меган поняла, что старик не заметил ее в дальнем углу. Она смотрела, как он едет по истертой каменной дорожке, которая вела от дома к амбару. И вдруг кресло соскочило с каменной плиты. Рой разразился ругательствами и сердито задергал колеса.

– Дьявол тебя забери, чтоб ты сгорело!

Он проклинал все на свете и бил кресло кулаками, но никак не мог вернуть его обратно на дорожку. Колеса увязли в рыхлой земле, которую садовник вскопал только утром.

Отложив шитье, Меган нерешительно приблизилась к нему.

– Может, вам помочь, мистер Баннер? – спросила она мягко, заранее зная ответ и страшась его.

Голова Роя Баннера дернулась с удивлением и недовольством.

– Нет, я не нуждаюсь в помощи! – процедил он сквозь зубы. – От таких, как вы, мне ничего не нужно!

Меган прикусила губу, перебарывая гнев.

– Значит, вы не хотите и того, чтобы я позвала вам помощь из дома, сэр? – дерзко осведомилась она.

– Я хочу лишь одного – чтобы вы со своим любовником убрались из моего дома, да захватили с собой моего непутевого сыночка, – злобно огрызнулся Баннер.

«Какое счастье, – подумала Меган, – что старик не может подняться с кресла, иначе он наверняка придушил бы меня». Она продолжала стоять, скрестив на груди руки и глядя на него.

– Мы скоро уедем. Так что не волнуйтесь, а то заработаете еще один удар, мистер Баннер. – И, помолчав, добавила: – Знаете, сначала я думала, что мы вам и в самом деле не понравились: я, а может, Блейк или ваш сын. А теперь понимаю, что вы просто от природы такой неприятный. Никогда в жизни мне не доводилось встречать такого раздражительного человека. Вы отвратительны, и ваши причуды не идут вам на пользу. Просто не верится, что вы отец такого порядочного человека, как Джейк.

Рой Баннер нахохлился как петух, лицо покраснело и исказилось от гнева.

– Что вы понимаете в порядочности! – взревел он. – Порядочные люди не зарабатывают себе на жизнь пистолетом. Порядочные люди не водятся с бандитами и проститутками. Порядочные люди уважают родителей и закон.

– Нет, мистер Баннер, – возразила Меган, тряхнув головой. – По моим представлениям, порядочный человек тот, кто выполняет свои обязанности перед друзьями и семьей, который делает все, что в его силах, чтобы исправить дурное. Порядочный человек добивается уважения окружающих. Он с честью держит свое слово, любит семью и внушает доверие своим близким. Ваш сын порядочный человек; Блейк порядочный человек; мой отец порядочный человек. – Мысль, что она не причисляет Роя Баннера к этой категории, осталась невысказанной.

Едва не лишившись от ярости речи, Баннер, задыхаясь, выкрикнул:

– А кого вы считаете порядочной леди, интересно узнать? Ту, что разъезжает по дорогам со стрелками, отдает свою благосклонность любому мужчине, который лишний раз улыбнется ей или хорошо заплатит?

Огонь сверкнул в глазах Меган, но она одарила старика ледяной улыбкой.

– Для меня не секрет, какого вы обо мне мнения, сэр. Вы уже ясно дали понять, что считаете меня шлюхой. Вы избегаете меня, как зачумленную. Я видела ваш гнев и отчаяние, когда надела платье вашей приемной дочери.

– Она ангел, милая, порядочная и чистая! – вскипел Баннер, и угрюмое лицо исказилось. – Мне остается лишь радоваться, что она не здесь, а в монастыре, подальше от вашей компании, от влияния Джейка. В Виктории есть все, чего в вас нет и никогда не будет. Да, – прошипел он. – Мне невыносимо, что вы носите ее одежду, что спите со своим любовником в ее постели! Я сожгу проклятый хлам, когда вы уедете!

– И отмоете весь дом щелоком? – с кривой усмешкой подхватила она. – Что ж, позвольте сказать вам вот что, сэр. Ваша Виктория, возможно, почти святая, но и я не считаю себя падшей женщиной. Я воспитывалась как леди и таковой являюсь до сих пор. Я могу с гордостью признаться в своей любви к Блейку перед всем миром. И я не грешила беспорядочными связями и никогда не буду. Я принадлежу одному мужчине, и только ему, и не позволю, чтобы вы либо кто-то другой марали грязью нашу любовь. И мне жаль вас, мистер Баннер. Вы неприятный ограниченный старый человек. Вы судите всех по своим меркам и не желаете признать, что могли составить ошибочное либо поспешное мнение. И вас не волнует, что ваши резкие суждения могут кого-то задеть. Вы даже собственного сына оттолкнули своим жестокосердием и упрямством. – Меган судорожно вздохнула. – Я могла бы оставить вас тут сидеть до посинения, – резко заявила она. – Но не стану. Моя мать научила меня лучшим манерам, чем те, которые вы усвоили за свою жизнь. – С этими словами она выдернула кресло из рыхлой земли и поставила на дорожку. – Желаю вам приятно провести время, сэр.

Она отправилась прочь от старика, который сидел, онемев от злости, и глядел ей вслед. Подумав, она остановилась и оглянулась на него.

– Да, еще вот что. Если вы иногда будете улыбаться, сэр, то ваше лицо от этого не треснет, что бы вы там ни думали. А если будете в этом тренироваться, то, может, и настроение ваше не будет таким угрюмым!

К всеобщему удивлению, Рой Баннер решил в тот вечер присутствовать на ужине вместе со всеми. Держал он себя не совсем любезно, если мерить по общепринятым меркам, но и не был неприятным. Говорил он очень мало, практически игнорируя своих сотрапезников, но и не исходил злобой, как это было ему свойственно. Одна вещь поразила всех без исключения. В начале ужина он распорядился, чтобы Меган испросила благословения вкушающим пищу. Решил то ли проверить ее, то ли таким образом признать ее присутствие за столом – принести своего рода извинение. Меган могла только догадываться о его мотивах, в то время как остальные переглядывались в немом изумлении. Спрятав усмешку, Меган сумела с должным пафосом прочесть молитву, принятую во всякой благочестивой и уважаемой семье, после чего сверкнула на старика своей самой обаятельной улыбкой, и – о чудо! – он почти ответил ей тем же! И даже сказал несколько беззлобных слов своему сыну – возможно, впервые за много лет.

На третий день Блейк наконец-то нашел свою тетку. Хосефа Рамирес проживала в маленьком доме на тихой улице, примыкающей к главной площади, и сразу же пригласила их к себе. Уже после полудня Блейк и Меган поселились в ее единственной лишней спальне, а ближе к вечеру им стало ясно, что дорогая Хосефа, старшая из братьев и сестер матери, совершенно впала в детство. Она была милой и великодушной, сомнений нет, но все-таки немного слабоумной. Дважды за столом забывала имя Блейка, то и дело ударялась в воспоминания о своих девических годах, причем Блейку приходилось все переводить, поскольку Хосефа не говорила ни слова по-английски, а Меган не знала испанского.

Когда Блейк стал расспрашивать ее, она отчетливо вспомнила, что присутствовала на свадьбе его родителей, вот только дату позабыла. Затем назвала его отца не тем именем, что еще больше испортило впечатление от ее рассказа. Уверенно заявила, что присутствовала при родах матери Блейка, после чего заметила, что родилась милая дочка Анхелина.

– Вот дьявол! – воскликнул Блейк, когда они наконец-то уединились в своей спальне. – Tia Xoсефа причудлива, как рождественский фруктовый торт! И что же нам теперь делать?

– Я понимаю, как ты разочарован, Блейк, но, возможно, она все-таки окажется нам полезной. Может, у нее бывают и лучшие дни, когда память становится острей.

– Может, и бывают – после дождичка в четверг. Слабое утешение. Похоже, моя дорогая старая тетка совершенно безнадежна.

Блейк лег с ней рядом, закинул руки за голову и стал глядеть в потолок, ожидая, пока Меган закончит расчесывать свои волосы.

– Все-таки есть шанс, что она вспомнит что-нибудь полезное, либо располагает какими-то бумагами, которые пригодятся тебе, – с надеждой предположила она.

– Если она вспомнит, где они лежат, – сухо ответил он. – Даже если они у нее и были, она могла их выбросить много лет назад. Или использовала их на подстилку для одной из двенадцати птичьих клеток.

Меган подавила смешок:

– У нее целый зверинец, верно?

Блейк поднял черную бровь и взглянул на Меган:

– Вот уж точно – зверинец! Восемь кошек, пятнадцать птиц, ящерица и фонтан, полный золотых рыбок! Интересно, как они еще не съели друг друга? – насмешливо удивился он. – Мы явно не улучшили положение, добавив к этой коллекции волка и бурундука, верно?

Меган не могла больше удерживаться и рассмеялась:

– Нет, любовь моя, не улучшили. Если ты будешь присматривать за Лобо, пока мы здесь, я постараюсь удержать Проныру от бесчинств. Хоть это мы сможем сделать для милой старой леди.

Блейк приподнялся и обнял ее.

– Повтори еще раз, – потребовал он, и глаза его сверкнули.

– Хоть это мы сможем сделать… – повторила она.

– Нет, querida. – Его теплое, жесткое тело прижало ее к матрасу. – Ту фразу, где ты назвала меня «любовь моя». Это самые сладкие слова на земле, когда они исходят из твоих уст.

– Любовь моя, – ласково прошептала она, глядя на него со всей нежностью, на какую было способно сердце. – Мой самый дорогой и любимый человек.

Как выяснилось, тетя Хосефа хранила каждое письмо, каждую записку, карточку и всякое такое, что когда-либо попадало в ее руки. У нее скопились кипы вырезок из старых газет, которые она решила сохранить по причинам, понятным лишь ей одной, больше книг, чем в какой-нибудь библиотеке, и несколько коллекций рецептов, передававшихся из поколения в поколение, – и все это лежало где попало в ее крошечном доме без всякого порядка. Самые важные из документов были хаотично рассеяны во всех этих пачках.

С разрешения тетушки Блейк и Меган занялись сортировкой скопившихся за полвека бумаг. При упорной работе у них ушла на это почти неделя. В форзаце старой книги по истории они обнаружили завещание Хосефы. Среди пачки рецептов – ее свидетельство о браке. Завещание покойного дяди Хорхе лежало в конце семейной Библии, и в ней же, только в начале, хранилась запись дат рождения и смерти их единственного сына. Даты рождения и смерти родителей Хосефы, ее сестер и братьев тоже были аккуратно отмечены, но, увы, записи об их свадьбах или рождении детей отсутствовали.

Документ на владение маленьким домом и землей, на которой он стоял, был обнаружен в сундуке на крошечной мансарде, под пачкой старых сувениров В том же сундуке хранились подвенечное платье Хосефы и фата, старые розы и букетики, которые она высушивала и складывала на память в те дни, когда Хорхе ухаживал за ней, пачка пожелтевших любовных посланий, перевязанная розовой ленточкой, пара голубых детских башмачков и крестильная рубашка сына.

Но нигде не удалось обнаружить ничего такого, что могло бы им помочь, пока Меган случайно не заметила, что многие церковные документы подписаны одним и тем же священником, а церемонии проводились в одной церкви. Она тут же схватила Блейка за руку и потащила к тетке.

– Да, милая, – подтвердила Хосефа. – Отец Мигель служил в церкви миссии много лет, очень долго, сколько я себя помню. Как же, он венчал моих родителей, всех моих братьев и сестер и большинство моих кузенов. Он крестил, наверное, с полсотни наших детей, а уж похоронил столько родственников, что и не сосчитать.

– Миссионерская церковь в Санта-Фе? – спросил Блейк, весьма ободренный тем, что удалось хоть что-то обнаружить. – Она еще существует? И отец Мигель до сих пор там служит? Это он венчал моих родителей?

– Ну конечно, – заявила Хосефа, хотя, казалось, немного неуверенно. – Кто же еще? И церковь все та же. Я почти каждое воскресенье в нее хожу. Правда, после пожара она была частично перестроена, но это очень давно. Славная такая церквушка. В Санта-Фе есть и другие, побогаче, но эта была для меня всегда особенной. В ней нет большой роскоши, зато такой покой! Сразу чувствуешь себя ближе к Богу. Обязательно сходите туда со мной, в ближайшее же время.

– Да, да, конечно. – Блейк был близок к бешенству, выслушав рассуждения старой леди. – что там с отцом Мигелем?

– Старый отец Мигель больше не служит, – с сожалением произнесла Хосефа. – Теперь у нас молодой священник, отец Ромеро. Ах, это такой приятный молодой человек, такой добрый и внимательный, но все равно грустно без отца Мигеля… – Дальше Хосефа перешла на бессвязный лепет, как это часто с ней случалось.

– Отец Мигель уже умер?

– Нет. – Хосефа покачала головой и слегка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. – Нет, не думаю. По-моему, он куда-то уехал, возможно к индейцам. – Хосефа с сожалением всплеснула маленькими ручками. – Ох, милые мои! – простонала она. – Я просто не могу вспомнить! Пожалуй, вам лучше будет спросить отца Ромеро. Может, он знает – Она устремила на племянника склеротические карие глаза. – Прости, но я просто не могу вспомнить.

Блейк ласково похлопал старушку по руке:

– Ничего, Tia. Прошу вас, не расстраивайтесь из-за этого. Я поговорю с отцом Ромеро завтра утром, не откладывая.

– Не очень я тебе помогла, верно? – сказала Хосефа с горестным выражением на морщинистом личике.

– Вы помогли мне больше, чем думаете, и я просто не знаю, как мне вас благодарить.

Небольшая ложь оказалась Хосефе во благо – старушка просияла и улыбнулась дрожащими губами.

Наутро, когда все трое уже выходили из дома, появился Джейк, и Блейк пригласил его присоединиться к ним. По дороге в церковь Блейк посвятил друга в цели их утренней миссии.

– Попытаемся найти какие-нибудь записи в церковных книгах о венчании моих родителей, – сказал он. – А если нет, тогда попробуем отыскать отца Мигеля, надеюсь, он еще жив. Он сможет хотя бы подтвердить дату свадьбы родителей. Правда, я сомневаюсь, есть ли у него какие-то записи о моем рождении, ведь родители жили в то время уже на ранчо.

– Может, запись отыщется в церкви в Тусоне? – спросил Джейк. – Если удастся подтвердить здесь дату венчания, а запись о рождении найдется в Тусоне – это уже кое-что.

– Даже дата твоего крещения могла бы помочь, – добавила Меган.

– Но дело выиграть пока трудно, ведь у меня по-прежнему нет отцовского завещания. Нет даже никакого документа с его подписью, чтобы доказать, что завещание, представленное Кирком и Опал, является подделкой.

– И все-таки ты будешь ближе к цели, чем раньше, – подчеркнул Джейк.

– А как насчет банка? – спросила Tia Хосефа, как всегда непонятно.

Три головы повернулись к ней, в двух сразу же возник вопрос, блуждает ли Хосефа в своих собственных размышлениях или на самом деле включилась в разговор.

– Банк? – переспросил Блейк. – Что вы хотите сказать, Tia?

Хосефа смерила его раздраженным взглядом, словно это он страдал слабоумием, и спросила:

– Твой отец вел какие-либо дела в банке? Ведь наверняка у них сохранилась его подпись на каких-нибудь бумагах, если тебе нужно именно это.

Блейк поскорей перевел все Меган, на его красивом лице расплылась широкая улыбка. Потом от души обнял старушку, едва не сломав ей ребра.

– Благослови вас Господь, Tia! Вы ангел! Совершенный ангел!

Меган громко рассмеялась от радости, а Джейк казался смущенным.

– и как это у нас не хватило мозгов самим думаться? – добродушно проворчал он. – Спасибо твоей тете. Не может быть, чтобы он не оставлял своей подписи в продуктовой лавке, в других лавках города. Конечно, прошло два года, но где-нибудь уж точно сохранилась его подпись.

Меган задумчиво нахмурилась:

– Я тут одного не понимаю, Блейк. Почему ваши друзья и соседи не могли дать свидетельства в твою пользу? Ведь наверняка в Тусоне найдутся люди, помнившие, как ты родился, знающие, что ты сын Марка Монтгомери.

– Они были и давали показания перед судьей.

Однако, – Блейк поморщился, вспоминая те страшные дни, – на каждого человека, который говорил в мою пользу, находился другой, утверждавший иное. – Увидев ее пораженный взгляд, он объяснил: – Они были подкуплены Кирком и лгали, Меган. И поэтому я ничего не сумел доказать. Предъявленные ими документы перевесили, у меня таких доказательств не было, вот судья и решил дело в их пользу. К тому же я не уверен, что и судья не был подкуплен.

– Значит, если мы даже найдем доказательство того, что завещание подделано, что ферма по праву должна принадлежать тебе, придется искать и другого судью для разбирательства твоего дела, честного судью, – сказала она.

– Да, и еще придется поставить в известность территориального судебного исполнителя, чтобы он контролировал дело, поскольку шериф Браун – тоже человек Кирка.

– Верно, – согласился Джейк, – только у Кирка и Брауна в последнее время возникли какие-то нелады. Если ты пригвоздишь шкуру Кирка к воротам амбара, конечно честь по чести, законным образом, тогда и Браун рухнет как карточный домик на весеннем ветру. И Тусон станет подыскивать нового шерифа.

Блейк усмехнулся:

– Мне эта мысль нравится. Не хочешь занять его место?

– Первым делом нам нужно вернуть твою ферму, а для этого – отыскать отца Мигеля или по крайней мере церковную книгу с записями. А потом у меня еще хватит времени на раздумья, чего мне хочется, а чего нет.

В конце концов они не нашли ничего. Отец Ромеро сочувственно отнесся к их просьбе, когда Tia Хосефа представила ему всех, но предупредил, что поиски ответов займут немало времени. Во-первых, из-за пожара, случившегося несколько лет назад: многие из записей были тогда уничтожены огнем. А оставшиеся оказались залитыми дождем в ту же грозовую ночь, когда от удара молнии загорелась церковь. Если они хотят, то могут просмотреть поврежденные церковные книги, они теперь сложены в кладовке и покрылись плесенью.

– Отец Мигель покинул церковь миссии двенадцать лет назад, – сообщил он им. – Насколько я слышал, он еще жив и ездит от одного индейского племени к другому, пытаясь обратить их в христианскую веру. Кажется, в последний год он находился у апачей Чирикауа, где-то возле Сан-Карлоса. Возможно, он и теперь там.

– Должно быть, это род старого Кочизе, теперь его возглавил его сын, Наиче. Не они ли несколько лет назад перебрались в резервацию Сан-Карлоса? – Блейк пытался вспомнить, что он слышал когда-то.

– Большинство – да, но некоторые с тех пор сбежали оттуда, – вмешался Джейк. – Викторио убежал из резервации в Туларосе, к нему присоединились и другие. Никто точно не знает, где они теперь. Кто-то утверждает, что в Мексике, иные же считают, что Викторио по-прежнему находится на юго-востоке Аризоны. Правда, они сейчас не стоят тропе войны, но налеты, кажется, совершают исправно.

– – Тогда будем надеяться, что нам удастся найти что требуется, в старых церковных книгах. Меньше всего мне хочется разъезжать по самым неспокойным местам Аризоны в поисках отца Мигеля, тем более вместе с Меган.

Отец РомерО отвел их в маленькую кладовую, где хранились церковные книги. Вдоль четырех стен высились от пола до потолка огромные кипы без какого-либо порядка.

– Боюсь, что работы тут много, – с виноватым видом проговорил отец Ромеро, махнув в их сторону рукой. – После пожара мы все перенесли сюда. Конечно, старались сделать это аккуратней, поскольку многие из книг были ветхими уже тогда, а большинство еще намокло от дождя. Потом занялись ремонтом церкви, забот оказалось по горло, и времени на то, чтобы разобрать книги, не находилось.

Блейк и Меган обменялись недовольными взглядами.

– Подозреваю, что святой отец приходится родственником Tia Хосефе, – вполголоса пробормотал Блейк.