Текст книги "Магия страсти"

Глава 37

Они собрали остатки еды в корзину и молча поскакали в Уайверли. Николас остро ощущал страх Розалинды и свой собственный. Ему это не понравилось. Придется отвлечь ее. Он стал говорить о своих арендаторах, о ремонте их коттеджей, о новых сельскохозяйственных орудиях, купленных для их полей.

К тому времени как они уселись в библиотеке, он уже почти охрип. Оба уставились на кресло графа. Оно оставалось неподвижным и, как они надеялись, пустым.

– Интересно, куда девается призрак, когда уходит отсюда?

– Не бойся, – резко бросил он.

– Не могу, – вздохнула Розалинда. – Я еще никогда не была так напугана. С восьми лет, когда очнулась и узнала, что едва не умерла и не помню, кто я и откуда. Хуже того, я по-прежнему ничего не помню. Знаю только, что я долг.

Она с силой ударила кулаком по подлокотнику кресла.

– Какой, черт возьми, долг?!

И тут на память пришла одна из песен капитана Джареда. Розалинда очень медленно продекламировала оба куплета:

 
Наконец-то девушка ступила
На некогда чужой порог.
Как скоро ей заплатишь долг,
О ты, которого она любила?
Малышка чуть не умерла,
А монстр едва не победил,
Не ты, другой долг заплатил,
Но хватит нам на гонку сил.
 

Как она могла так легко запомнить слова? Подняв глаза, она увидела пристальный взгляд Николаса.

– Да, – кивнул он, – я тоже помню. Все началось с существа, о котором ни мы, ни капитан ничего не знаем, существа, которое спасло ему жизнь, перенесло в неизвестное место и объяснило, что он должен заплатить долг, потому что само это существо поклялось не вмешиваться. И обязано выполнить собственный обет.

– Что за существо, которое не желает вмешиваться? Все магические существа просто обязаны вмешиваться, уничтожать или создавать. Я смирилась с тем, что я долг, который висит над вашей семьей вот уже двести лет, но кто же должен заплатить этот долг? Об этом я ничего не знаю. Даже не знаю, кто я сама. Помню только эту злосчастную песню. Она всегда жила в моей душе. Это первое, что я произнесла, когда заговорила. И я не знаю, кто это чудовище. Спас меня дядя Райдер. И гонка по-прежнему продолжается. А это значит, что чудовище, тайна, необходимость заплатить долг по-прежнему существуют. После твоего появления мы нашли книгу Саримунда – вернее, не мы, а Грейсон. Какое отношение имеет ко всему происходящему эта книга? Почему не ты и не Грейсон, в отличие от меня, не можете ее прочесть? Кому интересен красный лазис, убивающий тайберов огненными стрелами? Все это не имеет никакого смысла, и, скажу тебе, Николас, меня уже тошнит от назойливых мыслей и дурацких книг!

Вскочив, она схватила подушку и запустила в кресло. Этот очень тяжелый предмет мебели слегка наклонился, но тут же снова выпрямился.

– О, убирайся, жалкий старый паршивец! Подушка не могла сдвинуть кресло! Я обычная женщина, а не какое-то двухсотлетнее видение! Чей я долг? Какого чародея? Того, кто поклялся не вмешиваться?

Кресло снова наклонилось и встало на место.

Оба уставились на него. Розалинда тихо зарычала и швырнула вторую подушку в Николаса. Тот ловко поймал ее.

– Садись, милая. Пора…

Он тяжело вздохнул. Придется сказать правду. Иного выхода нет.

– Пора? Ты о чем?

– Пора быть абсолютно, честным. Пора объяснить, кто я такой и что об этом знаю.

Розалинда поняла, что дела плохи. И что она ничего не хочет знать. Но надеяться не на что.

Сердце сжалось и тут же заколотилось вновь, гулко и сильно. Усевшись рядом, она сжала его руку.

– О чем ты? Кто ты на самом деле? Скажи, что происходит, Николас!

Он погладил ее длинные пальцы и, глядя в камин, негромко начал:

– Мне было одиннадцать лет, когда я впервые увидел тебя во сне. Ты была маленькой тощей девочкой с рыжими косичками и веснушками на носу. У тебя было самое милое на свете лицо. Ты спела мне свою песню, а потом долго, грустно смотрела на меня.

Этот сон снился мне едва не каждую ночь, и, наконец, я рассказал о нем деду. Всегда одно и то же: твое лицо, твой голос, жалобная песня. К моему удивлению, дед признался, что лет до шестнадцати видел тот же сон. И хотя потом ты больше не являлась, он так и не забыл ни тебя, ни сознания собственной неудачи. Он добавил также, что его отец рассказывал ту же историю. Получалось, что тот, кто вызывал эти сны, сдавался и не насылал их на более взрослых мужчин из рода Вейлов. Исчезая, эти сны оставляли ощущение потери. Ощущение того, что упущено нечто жизненно важное. Я спросил о моем отце.

Видел ли он этот сон? Дед объяснил, что отец был вторым сыном и потому не мог видеть тех же снов, что и первый. Он продекламировал слова песни и, грустно посмотрев на меня, сказал: «Я так ничего и не предпринял, Николас. Просто не знал, что делать, как все мужчины в моем роду. Но теперь твоя очередь. Твоя обязанность выплатить долг, если этот долг появится наяву».

Он сказал, что, по его мнению, малышка каким-то образом оказалась в другом времени. Может, она была предназначена именно мне, и он очень на это надеялся.

Николас снова вздохнул.

– Но когда ты вырос, сон больше не повторялся?

– В том-то и дело, что повторялся, и тогда я понял, что являюсь именно тем Вейлом, которому предстоит выплатить долг. Я видел сон не менее двух раз в месяц, а после встречи с тобой – каждую ночь. До самой свадьбы. Но прошлой ночью мне ничего не приснилось.

– Возможно, это как-то связано с «Правилами Пейла»? – предположила Розалинда. – Ведь это твой дед рассказал тебе о Саримунде и Реннате, главном чародее Востока. Я видела Ренната во сне, и он сказал, что я обрету себя и все узнаю, и что мне необходимо подчиняться «Правилам Пейла». Последнюю фразу он повторил несколько раз.

– Реннат действительно приходил к тебе? Он все это говорил?

Розалинда кивнула:

– Поэтому, считаю, «Правила Пейла» каким-то образом вписываются во всю эту неразбериху. Что все это значит, Николас? Кто я такая? Что собой представляю?

Николас провел большим пальцем по ее ладони:

– Я все время видел тебя, малышку с чудесными рыжими волосами, глазами, синими, как летнее небо, и берущим за душу голосом. Я все это время знал, знал, что найду тебя и спасу, потому что отныне ты мой долг. Однажды я понял, что время настало, и поэтому пришел за тобой.

– Чтобы заплатить долг капитана Джареда?

– Да.

– Ты приехал в Лондон, увидел меня, узнал и женился. Долг, конечно, дело важное. Но почему ты женился на мне?

На ум не приходило ни единого объяснения.

– Ты не влюбился с первого взгляда, тебя не поразил удар молнии, как говорят французы. Ты увидел меня в бальном зале, но не упал к моим ногам. Ты сказал, что узнал меня. И подошел ко мне. Почему же просто не объяснил, в чем дело?

– Пойми же, я сам не знал, что делать. И что я сказал бы тебе? Да ты попросту сочла бы меня безумцем, а твой дядя Райдер просто вышиб бы меня пинками из своего дома.

– Значит, ты так твердо верил в эту историю с долгом, что женился на девушке, которую даже не знал?

Глава 38

– Дело не только в долге, Розалинда.

– Да, есть еще и «Правила Пейла». А, кроме того, Саримунд и твой дед, у которого оказался совершенно другой вариант «Правил», написанный этим самым Саримундом. Ну не безумие ли все это? Должно быть, ты так обрадовался, узнав, что мне легко дается чтение книги. Да вот только в ней не оказалось ничего полезного, как и в тех каракулях Саримунда, которые хранил твой дед. Он тоже не мог их прочитать. Ты сам говорил.

– Не мог. И это сводило его с ума. Сколько часов он провел в библиотеке, пытаясь расшифровать текст!

– Но не смог, потому что это не шифр, а нечто вроде волшебства.

– Возможно. Кто знает?

– Поскольку я единственная, кто способен прочесть чертову книгу, значит, тоже волшебница. Не согласен?

Он так ошеломленно уставился на нее, что она рассмеялась хриплым уродливым смехом, исполненным страха и чего-то еще, ему непонятного.

– О да, я волшебница, которую всякий может избить до полусмерти. Волшебница, которая даже не помнит, кто она такая и каким образом стала чьим-то долгом!

Она вскочила и принялась метаться по комнате.

– А появление Ренната, главного чародея Востока… Кстати, что означает этот глупый титул? Почему он вообще пришел ко мне? Что я должна сделать?

– Может, Реннат и есть чародей или то существо, которое спасло жизнь капитану? Ведь он не просто волшебник, а главный чародей Востока! Возможно, именно он наслал шторм и ту гигантскую волну, которая уничтожила корабль Джареда и утопила всех его людей. Он сам все подстроил, чтобы капитан уверовал в этот долг.

– Ты считаешь, что это Реннат накликал шторм? Значит, он обладает силой, величины и сути которой никто из нас не в силах осмыслить. Способен ли чародей на такое, даже если получил, чертов титул главного? Не хочется в это верить, но, похоже, иного выхода нет. Это означает также, что Джаред – единственный, кто способен оплатить долг. Если это затеял не Реннат, тогда, вероятно, Беленус, чародей, о котором писал Саримунд, или Таранис, дракон Саллас-Понда? Он все же бог, бессмертный и всесильный! Именно поэтому нам подсунули книгу? Но почему Грейсону, а не одному из нас?

Розалинда подошла к большому письменному столу красного дерева, остановилась на секунду у кресла призрака и, нагнувшись, сказала в невидимое ухо:

– Мог бы, и помочь немного! Спеть, но не всякие непристойные глупости, а песню, имеющую глубокий смысл.

Молчание.

Розалинда уселась за стол.

– Мне нужны бумага и карандаш. Я хочу записать все вопросы. Потом мы попытаемся постепенно на них ответить.

Она взяла бумагу и стала писать. Николас молча наблюдал за ней. Наконец она подняла глаза и сказала, четко выговаривая каждое слово:

– Самый первый и главный вопрос: почему ты женился на мне? Ты единственный, кто знает ответ. Объяснись.

Его мозг, до этого момента работавший с бешеной скоростью, мгновенно отключился. С губ не сорвалось ни единого слова.

– Хорошо, – бесстрастно констатировала она, – я не стану осуждать тебя за молчание. Потому что твой ответ вряд ли будет лестным для новобрачной, не так ли? Позволь мне ответить за тебя. Ты женился, зная, что если хочешь понять, в чем заключается суть этого долга и что необходимо делать, дабы избавиться от назойливого сна и той непосильной тяжести обязательств, лежавших на твоей семье в течение двухсот лет, то я должна быть рядом. Я вполне сознаю так же, как сильно ты боишься, что я ускользну от тебя. Полагаю, ты женился на мне по обязанности.

Она принялась записывать свою речь. Николас вскочил.

– Черт побери, нет! – завопил он.

Розалинда посмотрела на него в упор. На его бледном лице выделялись черные, как безлунная ночь, глаза. Под ее суровым взглядом он медленно опустил голову.

– Да, именно так и произошло. Розалинда, не выпуская карандаша, поднялась:

– Сколько же всего случилось с того вечера, когда мы впервые встретились. Сколько всего необъяснимого произошло! Бьюсь об заклад, причина в том, что два главных игрока наконец-то вместе. Помнишь, я как-то спросила, был ли твой дед чародеем, и ты ответил, что не знаешь. Но все же добавил, что ему было известно многое из того, о чем простые люди понятия не имеют.

– Помню. В нем было нечто необыкновенное. Магическое. Теперь я могу сказать это, не испытывая презрения к себе.

– Допускаю, что твой дед был волшебником. Волшебство у вас в роду, начиная с капитана Джареда Вейла, и, следовательно, ты тоже обладаешь сверхъестественными силами. Нет, не спорь, это так! Скажи, ты считаешь, что существо, спасшее капитана, – один из моих древнейших предков?

Она ясно видела, что Николас не хочет отвечать, но он все же выдавил:

– Вполне возможно.

– Итак, если капитан Джаред был чародеем, а Реннат спас его, чтобы вырвать обещание платить по долгам, значит, он, скорее всего, знал, что я попала или попаду в беду, и буду нуждаться в спасении. В свое время. Когда что-то со мной случится.

Николас снова кивнул.

– Ты веришь в то, что я колдунья? Веришь, что кто-то пытался убить меня? Убить, потому что знал, кто я такая? Знал, что происхожу из рода чародеев, и боялся, что могу ему навредить? Кого пытался уничтожить неизвестный: колдунью или отпрыска древнего чародея?

– Откуда мне знать? – бросил Николас и, подойдя к жене, положил руки ей на плечи. – Я действительно не знаю, Розалинда, но считаю, что все постепенно прояснится.

– Ничего не прояснится, Николас, если не считать того, что ты женился на мне в полной уверенности, что обязан это сделать. Как некогда Джаред – на наследнице Уайверли.

– Женитьба на тебе – самый значительный поступок в моей жизни.

– Тебе были абсолютно безразличны мои желания.

– Ты хотела меня и даже не скрывала этого. Я ни к чему тебя не принуждал. Не заставлял делать что-то против воли.

– Просто мы вступили в брак по разным причинам. Николас ничего не ответил.

– Впрочем, какая разница? – продолжала она. – Тебе было все равно, кто я, откуда пришла и во что верила.

– Не будь идиоткой. Конечно, мне не все равно!

– Почему при встрече на балу ты был так уверен, что я та самая девочка? Ведь теперь я почти на нее не похожа!

Николас пожал плечами, но не убрал рук. Боится, что она удерет? Возможно.

– Я знал. Точно знал. И больше мне нечего сказать.

– Итак, ты нашел девочку, которую видел во сне. Тебя буквально подвели к ней. Я права?

– Абсолютно.

– Теперь она стала женщиной, отчего возникло немало проблем. И ты решил покончить с ними, женившись на ней… на мне.

– Да, но это далеко не все. С самого начала ты очень много значила для меня.

– Разумеется, много. Если бы я так отчаянно не хотела тебя, пришлось бы до конца жизни страдать от постоянно повторявшегося сна.

– И это правда, – вздохнул он.

– Что, если я действительно колдунья? Помнишь, Реннат сказал, что я все узнаю и обрету себя, что бы это ни значило.

Он еще крепче сжал ее плечи.

– Значит, ты колдунья и моя жена, и с этим придется жить.

– Когда я обрету себя… что ты будешь делать, Николас?

– Хочешь сказать, что принесешь на землю неисчислимые бедствия?

Розалинда не улыбнулась.

– Что ты будешь делать, Николас?

– Не знаю. Как я могу знать до того, как это случится? Если вообще случится. И какой будет результат.

Она смотрела в любимое лицо. Лицо человека, без которого не могла жить. И ощущала мертвящую боль. Как трудно выдавливать слова из перехваченного горла!

– Важнее всего сейчас то, что ты меня не любишь.

– Розалинда…

Она повелительно подняла руку:

– Ты благородный человек, Николас. Дай мне ключ.

– Но нам нужно изучить дневники Джареда. Проверить, нет ли там каких скрытых сведений, которые могли бы помочь…

– Дай мне ключ.

Он отпустил ее и отдал ключ.

Розалинда поспешно отошла от него, обернулась и спокойно сказала:

– Я знаю, что ты хочешь меня. И наслаждаешься в моих объятиях. Однако, судя по тому, что я слышала, мужчина готов ублажить себя с любой женщиной, которая вовремя подвернется под руку. Главное, чтобы она была согласна.

– Нет! То есть, возможно. В этом есть доля правды. Но ты, Розалинда, очень много значишь для меня, ты…

Она снова подняла руку.

– Ты меня не любишь. И это горькая истина. Как может человек любить собственный долг?

Она отперла дверь библиотеки и исчезла. Николас стоял, словно прикованный к месту. За спиной послышался тяжкий вздох.

– Иди к дьяволу, – бросил он и вышел в сад.

Глава 39

Выждав пару часов, он отправился на поиски и, наконец, нашел Розалинду в длинной портретной галерее восточного крыла. Она стояла перед портретом капитана Джареда Вейла, первого графа Маунтджоя, мужчины в полном расцвете сил, настоящего великана в костюме Елизаветинской эпохи. Широкие плечи, подбородок еще более упрямый, чем у Николаса. А глаза…

Розалинда вздрогнула. Глаза… почему они кажутся такими знакомыми? Она где-то видела эти глаза. Но ведь это невозможно! Ярко-синие, полные лукавства, бесконечных грез и страсти к приключениям.

Она мгновенно почувствовала присутствие Николаса. Он двигался с ленивой грацией, но, несмотря на это, в нем явно чувствовалось напряжение.

Николас остановился всего в трех шагах, но на самом деле пропасть между ними казалась бездонной.

– Он был настоящим мужчиной, – заметил он, глядя на портрет.

Розалинда не сразу ответила.

– Ты сказал, что с самого начала узнал меня. Узнал девочку, много лет являвшуюся тебе в снах. Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Лучше скажи правду. Я взрослая женщина, не ребенок, о котором ты грезил.

– Я сказал тебе правду. Просто знал, и все. Понимаю, это звучит странно, но я знал, что ты будешь на балу, и понял, что это именно ты, как только увидел. Неужели это ничего для тебя не значит? Неужели не видишь? Мы предназначены друг для друга. Нам на роду написано быть вместе.

Розалинда грустно покачала головой.

– Послушай меня, Николас. Несмотря на все, что случилось здесь, несмотря на все вопросы и тайны, это все-таки моя жизнь. Моя, а ты женился на мне обманом.

И она права. Какой же он идиот! Николас протянул руку и тут же уронил.

– Пойми же, я сделал то, что должен был сделать. Каков бы ни был долг, я точно знаю: мы вместе должны попытаться понять, что с нами происходит. Хотя бы потому, что я точно знаю: мне было суждено спасти тебя.

– Значит, по-твоему, долг заключается в том, чтобы спасти мою жизнь? Но дядя Райдер уже спас меня когда-то. Теперь твоя очередь?

– Нет, я вовсе не уверен, что долг заключается именно в этом. Но уверен, что это часть долга.

Она долго молча смотрела на него – вернее, сквозь него, – и он не понимал, что она видит. О чем думает.

– В ту первую ночь, я украдкой оглянулась на тебя, когда мы с Грейсоном шли танцевать. Буду, честна, Николас: ты очаровал меня с самой первой ветречи. Ты выглядел таким таинственным, таким опасным. Пробуждал во мне чувства, о существовании которых я не подозревала. Меня тянуло к тебе. Да, в душе и я понимала, что ты предназначен мне. Я так обрадовалась, когда дядя Райдер сказал, что ты приехал с визитом. Боже, как отчаянно я тебя хотела! И теперь ты будешь утверждать, что я тоже узнала тебя как… кого? Своего рыцаря?

Мужа?

– Я постоянно задаюсь вопросом, почему ты не можешь прочесть последние страницы «Правил Пейла», – пробормотал Николас, не глядя на жену.

– Понятно. Значит, ты не готов к откровенному разговору. Тетя Софи всегда утверждала, что умный мужчина умеет отвлечь женщину, если та задает неприятные для него вопросы. Возможно, ты соизволишь ответить на этот: если бы Грейсона не подвели к «Правилам Пейла», если бы мы вообще не знали о Саримунде и его проклятых правилах, если нам было не на чем сосредоточиться, если бы мы не оказались втянуты в эту чертову тайну, что бы ты делал? Постоянно торчал бы рядом, на тот случай если со мной случится что-то скверное? Что какой-то монстр попытается расправиться со мной, и ты его убьешь?

– Не знаю. По правде, говоря, не думал об этом. Все происходило так быстро, что я сознавал одно: именно я, Николас Вейл, а не капитан Джаред или другие представители рода Вейлов, оказался в нужном месте в нужное время. Там, где ты ожидала меня.

– Я не ждала никого и ничего, кроме возвращения памяти. И понятия не имела, что мне следовало кого-то ждать. Нет… это неправда… песня всегда была со мной. Я должна, должна была ее понять. Полагаю, что ты со мной согласишься.

– Соглашусь. Даже без «Правил Пейла». Но откуда взялась эта песня?

– Знаешь, она с самого начала отпечаталась в моей голове и моей душе. И даже потеря памяти не помешала мне ее запомнить.

– Точно так же как я знал о тебе. Узнал тебя с первого взгляда. Эти знания отпечатались в моей голове и моей душе.

– Но, Николас, пойми, я больше ничего не знаю. Не знаю истинного смысла песни, да после стольких лет мне вообще все равно. Пока не появился ты, не было ни тайн, ни долга. И что общего может иметь со всем этим какая-то песня?

– Ричард пытался тебя похитить.

– Именно, и это обстоятельство очень меня интересует. Зачем ему меня похищать? Чтобы помешать свадьбе? Чтобы я не родила тебе наследника? Чтобы потом убить тебя и присвоить титул и поместье? Но мы были знакомы очень недолго. Зачем действовать так поспешно из-за того, чему, возможно, вообще не бывать?

– Я совсем не знаю Ричарда и тем более не понимаю. Может, ты права и его мотивы действительно таковы? Звучит достаточно логично, потому что он очень обозлен на меня, да и человек, по-моему, скверный, хотя еще слишком молод, чтобы погрязнуть в грехах.

– Вы действительно похожи как близнецы, хотя на вид ты немного старше. Ему всего двадцать один год. И вправду слишком молод, чтобы замышлять убийство брата или будущей невестки.

– Ты сама видела, какой Ланселот негодяй. Можешь представить, каким он станет в тридцать лет? Если доживет до этого возраста. И что можно сказать про Обри? Мне он показался умным и проницательным не по годам.

– Действительно, твоих родственников трудно назвать любящими и преданными. А вдруг Ричард хотел сам заполучить меня по причинам, нам пока еще неизвестным? Может, он увидел меня и, в отличие от тебя, влюбился с первого взгляда? Может, его сразил удар молнии и он решил, что должен завладеть мной или умереть?

– Что за слезливо-сентиментальная тирада! – воскликнул Николас, шагнув к ней.

Но Розалинда взглянула ему в глаза и перевела взор на протянутую руку.

– Не стоит, – спокойно предупредила на.

Николас глубоко вздохнул, но не отступил, хотя опустил руку. Глаза его гневно блеснули, хотя голос звучал ровно:

– Дело в том, что кому-то ты очень небезразлична. Кто знает, может, люди, пытавшиеся убить ребенка, где-то поблизости? Узнают ли они тебя, как узнал я? А этот Реннат? Кто он для тебя? И что собой представляет? Твой далекий предок? Или милосердное существо, которому поручено присматривать за тобой? Если это так, он не слишком усердно выполнял свои обязанности, когда тебе было восемь лет. Кто твои родители? Живы ли они? И где сейчас находятся?

– Ты сам понимаешь, что ответов у меня нет. Интересно, что заговорила я сразу на двух языках: английском и итальянском. Откуда я родом?

– Я уже говорил, что наведу справки, и сделаю это.

– О чем ты собираешься узнавать?

– Все очень просто: необходимо узнать, не потеряла ли некая богатая семья ребенка, девочку, которая таинственно исчезла десять лет назад. Ты говоришь по-английски как хорошо воспитанная леди, и уверен, итальянский тоже освоила в совершенстве. Каким образом получилось так, что ты прекрасно знаешь сразу два языка? Райдер говорил, что твоя одежда была хоть и рваная, но хорошего покроя. Кроме того, сохранился золотой медальон. Кто-то может его узнать. И еще одно: после того как ты оставила меня наедине с призраком капитана, я дочитал его дневники. И сказал, что его помощь не стоит и плевка, что он не привел ни единого полезного факта. Представляешь, он даже не наклонил кресло.

– Может, стыдится?

– А, по-моему, сам ничего не знает, тем более что не он нашел малышку, которой обязан долгом.

– А меня не оставляет одна мысль: почему кому-то понадобилось убивать ребенка?

– Не забывай: кто бы это ни был, он потерпел неудачу. И над этим стоит подумать, не так ли?

Розалинда неожиданно поняла, что он прав.

– Да, хотя расправиться с маленькой девочкой не так уж и сложно, тем более что защищаться она не станет.

– Но почему он оказался в Истборне? Если ты итальянка, каким образом попала в Англию? Вместе с родителями? Или тебя похитили? Нет, этого быть не может. Твои родители подняли бы такой переполох, что Райдер Шербрук наверняка услышал бы о пропаже ребенка. Нет, тебя, скорее всего увезли из Италии. Но кто? И зачем ему или ей убивать тебя здесь, в Истборне?

– Кстати, ты и тут прав. Зачем трудиться и везти меня сюда? Почему бы просто не бросить за борт в том же Ла-Манше?

Николас ударил кулаком в стену с такой силой, что портрет капитана Джареда в тяжелой позолоченной раме покосился. Лицо Николаса помрачнело, глаза на миг помутнели, лицо исказилось злобой, губы искривила жестокая усмешка.

– Ад и проклятие! Не сердись на меня, Розалинда. Я сделал то, что повелел мне долг.

– Знаю, – вздохнула она.

Облегчение было так велико, что даже ярость немного улеглась.

– Правда?

– Конечно. Скажи, Николас, когда все это разрешится, ты вернешься в Макао? Может, там действуют другие законы, позволяющие иметь одну жену в Англии, а другую – в португальской колонии?

Николас замер. Лицо казалось высеченным изо льда.

– Ты моя чертова жена. И останешься моей чертовой женой до того дня, когда мы оба умрем.

– Нет, – процедила она. – Я твой долг.

С этими словами она повернулась и ушла. В спину ей неслись злобные, яростные проклятия, смысла которых она по большей части не понимала, однако сообразила, что он имел в виду некую женщину, чьи уши очень хотел бы надрать.

* * *

До супружеской спальни Николас добрался лишь поздно ночью, но Розалинду там не нашел. Он не ожидал, что жена добровольно отдастся ему, но считал, что она будет лежать в постели, и скорее всего притворяться спящей.

За ужином Розалинда спокойно разговаривала с ним о планах, касающихся усовершенствования дома и сада, которые успела составить вместе с Питером и миссис Макгивер. Потом она играла на фортепьяно, а Николас слушал, закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла. Когда же она запела, он даже вздохнул от наслаждения. Концерт закончился сонатой Бетховена, и Розалинда удивленно обернулась, когда в коридоре раздались громкие аплодисменты. В дверь просунулась голова Питера Причарда, с улыбкой показавшего на столпившихся слуг.

Тогда Розалинда стала аккомпанировать миссис Макгивер и уговорила петь остальных слуг. Получился очень удачный импровизированный музыкальный вечер. Николасу показалось даже, что Розалинда смягчилась.

Где же ее черти носят?!

Да, она совершенно спокойно разговаривала с ним. Смотрела на него. А ему в голову приходили все новые вопросы. Хоть бы они поскорее выбрались из проклятого лабиринта! Но если сам Николас тоже связан с магией, если унаследовал магические способности от капитана Джареда, почему же с двенадцати лет, умирая от голода в Португалии, был вынужден питаться корешками растений и объедками?

Расхаживая по просторной комнате, он вспоминал шторм в Тихом океане, вблизи Японского моря, когда одного из матросов едва не смыло за борт, а Николас по чистой удаче или… благодаря чему-то еще захлестнул веревочную петлю на запястье бедняги и вытащил его на палубу. Первое, что сделал тот, придя в себя, – стал истово креститься. Его примеру последовали остальные. И с тех пор к Николасу стали относиться иначе, словно он сумел им внушить некий глубинный страх. Огонек свечи затрепетал.

– Проваливай, – приказал он.

Огонек вновь выровнялся. Старый морской волк готов составить ему компанию. В отличие от жены.

Он подошел к двери смежной комнаты и повернул ручку. Заперто. Она закрылась от него!

Он постучал в дверь.

– Розалинда, впусти меня! Я желаю поговорить с тобой!

Тишина.

– Черт подери, я твой муж! Ты обязана повиноваться мне! Немедленно открой проклятую дверь!

– Я прекрасно знаю, кто вы, милорд. Но мне больше нечего вам сказать. Уходите. Спокойной ночи.

Его так и подмывало вышибить дверь ногой, но вместо этого он вышел в коридор, где находилась вторая дверь ее спальни. Тоже заперто.

Он долго стоял в коридоре, прежде чем сумел взять себя в руки. Пусть злится. Пусть замерзнет одна в пустой холодной постели, где некому ее согреть. Пусть трясется от страха перед неведомым. Будь она проклята!

Засыпая, он неожиданно возмечтал рассердить ее до такой степени, чтобы она захотела убить его. Все, что угодно, кроме вежливого безразличия.

Кажется, он слышан, как старческий голос напевает задорную мелодию, но решительно проигнорировал все попытки призрака завязать с ним беседу.