Текст книги "Магия страсти"

Глава 34

Молчание. Испуганное молчание. Наконец женщина средних лет робко подняла руку:

– Я, миледи. Викарий говорил, что у меня самый сладостный голос из всей паствы.

– В таком случае вам придется петь дуэтом со старым графом, хотя его голос нежным не назовешь. К тому же он фальшивит. Как думаете, вам понравится, миссис…

– Миссис Макгивер, миледи. Мистер Причард говорил со мной о должности экономки.

– Старый граф знает немало интересных песен, миссис Макгивер.

– Он не старый граф. Он призрак, – вмешался какой-то мужчина. – Чертов призрак, которому не место на земле! И нехорошо петь вместе с ним! Все эти разговоры насчет игры в шахматы – грех. И тех, кто останется здесь, ничто хорошее не ждет.

Розалинда кивнула пожилому джентльмену с собранными в косу седыми волосами.

– Я понимаю вашу тревогу, мистер…

– Маклин, миледи, Хорас Маклин. Я был садовником старого графа еще до того, как его призрак стал преследовать приличных людей.

– Здешние сады отчаянно нуждаются в вашей помощи, мистер Маклин. Послушайте, я поговорила со старым графом, и он заверил меня, что никому не причинит зла: он счастлив и весел. И рад тому, что его внук жив, здоров и привез жену. Он так много рассказывал о вас! Как вы добры, какие все вы славные и милые. Он добавил также, что надеется на вас. Только вы можете вернуть Уайверли-Чейз прежнее величие.

Во взглядах присутствующих по-прежнему сквозила неуверенность.

Розалинда подалась вперед, понизив голос:

– Могу сказать вот что: он внесет некоторое оживление в вашу жизнь. Когда вы привыкнете к его скрипучему фальшивому голосу, сами начнете над ним подсмеиваться, а многие еще будут и подпевать. Кто из вас будет так труслив, так застенчив, чтобы отказаться от столь редкостной возможности? Разве это не приключение? Будет о чем рассказывать вашим внукам и друзьям. Они будут прислушиваться к каждому вашему слову, и покупать вам эль, лишь бы вы продолжили рассказ.

Большинство лиц потеряли каменное выражение.

– Во всех старинных домах есть свои призраки, – продолжала Розалинда, – иначе они просто ничего не стоят в глазах окружающих. Но призрак старого графа еще не настолько древний. Он еще не решил, хочет ли здесь остаться. Но рад вас приветствовать. Останется ли он навсегда? Не знаю. Посмотрим.

Все снова принялись перешептываться. Что же, неплохо. И призрак пока что притих.

Наконец миссис Макгивер, женщина со сладчайшим голосом, выступила вперед:

– Мы все останемся, миледи. Кроме Роберта. Роберт боится. Жалкое зрелище, когда мужчина…

– Эй, полегче! Я никого не боюсь!

– В таком случае соглашайся, парень, – ехидно пропела миссис Макгивер. – Все равно у тебя не будет шанса спеть со старым графом или услышать его пение, поскольку будешь в это время выдергивать сорняки в саду. Так ты даже сорняков боишься?

Роберт, недовольно поворчав, кивнул:

– Ладно, согласен быть садовником, но ноги моей не будет в этой обители зла. Призрак в библиотеке… просто в голове не укладывается!

К счастью, обитель зла старого графа оставалась спокойной. Никто не нарушал тишины.

– Если начнете работу сегодня, – объявил Питер, выпроваживая всех из библиотеки, – их светлости будут очень довольны. Знаете, я сам пел дуэтом со старым графом. У него не слишком хороший голос, доложу я вам, но он старается. Думаю, лучше петь, чем просто говорить, как, по-вашему, миссис Макгивер?

– Его голос нельзя назвать хорошим, и, по правде говоря, никогда не слышала его пения.

– Но теперь старый граф мертв, не так ли? – вмешался Роберт. – Кто может петь, когда рот забит могильной землей?

Присутствующие хором согласились. Слава Богу, никто не упомянул о том, что в гробу не было тела.

Розалинда, широко улыбаясь, вышла в маленький садик, где пчелы вились над бутонами роз. Воздух был напоен цветочными ароматами.

– Мне нравится мой новый дом, Николас, – сказала она мужу, – и теперь у нас еще десять слуг, так что все будет хорошо. Наша новая экономка – миссис Макгивер, и, нужно отдать должное, помимо чудесного голоса у нее есть характер.

– Не пойму, как тебе и миссис Макгивер удалось уговорить напуганных людей.

Он поцеловал ее и увлек на землю за солнечными часами на широком постаменте. Между поцелуями она успела спросить его, часто ли старый граф выходил в сад.

– Никогда, – заверил Николас. – Он ненавидел цветы и яркое солнце. Знаешь, мне так не хотелось покидать тебя сегодня утром! Я скрипнул зубами и по пути к двери отбросил ногой стул.

– Почему же ушел?

– У тебя, должно быть, все саднит после вчерашней ночи, – пробормотал он между поцелуями. – Я не хотел причинять тебе боль. Но теперь тебе легче, верно, Розалинда?

– О да, – пробормотала она. – Со мной все прекрасно. Он рассмеялся.

Минут через двадцать Николас помог Розалинде встать и расправил ее юбки.

– О Господи, как я выгляжу? – встревожилась она, приглаживая волосы.

– Ты выглядишь как королева, – заверил Николас, и Розалинда, почуяв явную лесть, ущипнула его.

Он ухмыльнулся, поцеловал ее в губы и прошептал:

– Ты выглядишь счастливой и довольной собой, глупой и одновременно очаровательной. В твоих волосах застряли три соломинки, похожие на маленькие рожки. Только так и должна выглядеть новобрачная. И не волнуйся: никто не узнает, что ты делала за солнечными часами. Кроме того, ты очень похожа на строгую хозяйку Уайверли-Чейз… если не видеть твои глаза.

– Что странного в моих глазах? Он снова поцеловал ее.

– Ничего. Но на ум приходят слова «мечтательные» и «хмельные».

Совсем как его собственные.

– Эти солнечные часы очень старые. Им, по меньшей мере, двести лет. Хорошо еще, что нас не придавило, когда ты брыкалась обеими ногами. Но ты подарила мне истинное наслаждение, Розалинда. Я счастлив.

– Я тоже, Николас, – пробормотала она, не глядя на него. – Хотя мне следовало казаться шокированной, потому что я сама хотела всего, что ты делал со мной… у меня голова шла кругом, но… я почему-то ничуть не шокирована.

Она облизнула губы, и у него перехватило дух. Но она встала на носочки и прошептала:

– Я хотела бы кое-что попробовать, но ты не дал мне такой возможности.

Он мгновенно представил, как эти длинные стройные ноги сжимают его бедра. Зажмурился, постоял немного, после чего взглянул на часы. Всего десять утра. Возможно, после второго завтрака он предложит ей верховую прогулку в маленькую рощу, через которую протекает ручей, по берегам растет мягкая трава, а высоко над головой жаворонки поют свои звонкие песни.

– Я дам тебе шанс, – улыбнулся он. – Немедленно прикажу кухарке приготовить корзинку для пикника.

– Согласна. Взгляни на этих пчел. Они в постоянном движении. Я слышала, что они долго не живут. Как, по-твоему, столь бурная деятельность укоротит нам жизнь?

Николас поцеловал ее, просто потому, что не смог удержаться, и прошептал:

– Я возражать не буду.

Он хотел добавить еще что-то, но вспомнил про книгу и, откашлявшись, признался:

– Я не смог разлепить последние страницы. Думаю, ответы содержатся именно там, но кто-то или что-то специально препятствуют нам в получении этих ответов.

И он снова поцеловал ее.

Она уже хотела снова потащить его за солнечные часы, но он провел пальцем по ее нижней губе и спросил:

– Что ты об этом думаешь?

– Думаю, пора пустить в ход мозги, а не другие части тела, – хихикнула она и повела его в библиотеку. Оба застыли на пороге, когда хриплый старческий голос пропел:

 
Грехи плоти,
Грехи плоти.
Скучнейшим местом был бы мир,
Не будь в нем грехов плоти.
 

Розалинда кивнула в сторону пустого кресла: – Мы ничуть не согрешили. Мы женаты. А ты похотливый старый призрак, и поэтому замолчи!

– Дело в том, – медленно произнес Николас, не услышав никаких возражений от старого графа, – что дед в жизни не спел ни единой ноты. С чего бы ему начинать сейчас?

– Что?!

Николас тяжко вздохнул:

– В детстве я ни разу не слышал, чтобы он пел.

– Но он поет одну дурацкую дитти за другой, а в последней даже нет рифм, не говоря уже о том, что во всех не имеется ни малейшего смысла.

– Знаешь, я долго думал над этим и решил, что это не мой дед.

– Но кто же в таком случае?

– Нужно вернуться назад, в век Саримунда, к тому, которого он знал сам. Вернуться во времена первого графа Маунтджоя. Признаться, Розалинда, я считаю, что это капитан Джаред Вейл.

– Но зачем он здесь? И почему приветствует меня?

Николас подумал, что своими вопросами она попала в самую точку, и поэтому спросил у пустого кресла:

– Ты действительно капитан Джаред Вейл?

Послышался слабый смешок, то ли со стороны кресла, то ли исходящий от стены над портретом семнадцатого века, изображавшего одного из Вейлов в роскошном черном парике со спелым персиком на ладони. И все это на фоне древних развалин.

– Так если вы действительно капитан Джаред Вейл, почему рады меня видеть? – спросила Розалинда.

Тишина. Все спокойно и мирно. Но тут раздался треск, и картина покосилась, повиснув на одном гвозде.

Глава 35

Устав от грустных мыслей, Розалинда отправилась на поиски мужа. Из библиотеки доносилось сильное контральто миссис Макгивер, поющей балладу о молодой девушке из Лидса, влюбившейся в сына бочара. Оказалось, что любовь не выдержала испытаний, поскольку все рухнуло и пропало из-за какого-то ничтожного пивного бочонка.

Едва миссис Макгивер замолчала, как уже знакомый голос затянул песенку о том, как приятно возиться на сеновале с девчонкой, а уж если удастся заманить туда сразу трех, сразу окажешься в раю.

 
Дай мне Бог, дай мне Бог
Затащить туда всех трех!
Вот женюсь на толстой бабе,
Разом все во мне ослабнет!
 

– Какие пакости вы поете, милорд! – негодующе воскликнула миссис Макгивер. – Думаю, вряд ли наш викарий посчитал бы эту песню пристойной! И что это еще за толстая баба? Ваша жена всегда была стройной и миниатюрной, как молодая козочка! И не стыдно вам?

В следующий момент миссис Макгивер залилась краской и, поспешно выскочив из библиотеки, захлопнула за собой дверь.

– О, миледи, вы слышали этого старого пакостника?! – пожаловалась она.

Розалинда невольно рассмеялась, но тут же взяла себя в руки, откашлялась и поспешно сказала:

– Простите меня, но неужели не видите? Наш призрак слушал вас и был так поражен вашим прелестным голосом, что решил польстить вам. Сделать нечто вроде комплимента. Жаль, что в голову ему не пришло ничего, кроме грубых виршей. Не забывайте, миссис Макгивер, он все же мужчина, а вы хорошо знаете, каковы они.

К ее облегчению, миссис Макгивер кивнула:

– Вы правы, миледи. Но как, по-вашему, ему действительно понравилась моя песня? Конечно, его слова насчет толстой бабы просто отвратительны, но, может, он действительно не смог придумать ничего более подходящего? Странно, но я не помню, чтобы старый граф уделял такое внимание радостям плоти. Вы не думаете, что призраки…

– Нет-нет, конечно, нет. Он наверняка понял, что расстроил вас, миссис Макгивер. Возможно, в следующий раз он умерит свой пыл.

К изумлению Розалинды, миссис Макгивер хихикнула, но тут же снова покраснела и потупилась:

– Знаете, миледи, теперь, хорошенько поразмыслив, я вижу, что это было довольно забавно. А я так стремительно ушла, что его призрачные внутренности, должно быть, завязались в узел от стыда и смущения. Нужно вернуться в библиотеку и вытереть там пыль. Миссис Суит сказала, что у нее печень скукоживается при мысли о работе в библиотеке, особенно когда на ее глазах кресло старого графа стало переступать с ножки на ножку, чтобы подобраться ближе к камину.

– Да, миссис Суит не так храбра, как вы. Вы, миссис Макгивер, служите примером всем остальным.

– Вполне возможно. Я сказала миссис Суит, что поскольку он призрак, то радостей в жизни осталось у него не много, так пусть хотя бы погреется.

– Но камин не был зажжен!

– Верно, миледи, и я сама поняла, что сболтнула глупость, но миссис Суит ничего не заметила. Да, я не только пою как ангел, но еще и очень отважна. Именно так и сказал отец, когда я вышла за мистера Макгивера. Конечно, мне не потребовалось особой храбрости, чтобы огреть мистера Макгивера кастрюлей по голове, когда он врезал мне кулаком в челюсть!

– Вы действовали быстро?

– О, да, и добавила пару оплеух. Мужчина с фонарем под глазом не любит, когда соседи спрашивают о происхождении этого украшения. Поэтому он превратился в идеального мужа. Как вы сказали, миледи, старый граф – всего лишь мужчина, каковым и остается поныне.

– Гм…

При звуках знакомого низкого голоса Розалинда покраснела до корней волос. Она работала с Питером. И не видела Николаса целых два часа – слишком долгая разлука для влюбленной женщины.

Миссис Макгивер поспешно присела перед новым графом:

– О, милорд! Значит, вы здесь? Полагаю, такое иногда бывает. Жаль, что вы были поблизости и слышали то, чего вам не следовало бы слышать.

С этими словами миссис Макгивер снова присела и удалилась.

– Я гнусное животное?

– Идеальное животное, милорд, в этом нет сомнения, – заверила Розалинда, но, увидев в руках мужа несколько старых томов, вскинула брови.

– Я нашел это в древнем сундуке на третьем этаже. Дневники капитана Джареда Вейла.

– О Господи!

Переплеты из черной кожи потрескались, запылились, и казалось, вот-вот рассыплются.

– Они действительно очень стары, – заметила она. – Дед сказал тебе, что капитан вел дневник, но откуда ты знал, где его искать?

– Идем в библиотеку. Не хочу, чтобы слуги это слышали. Они посчитают меня безумцем и пошлют за судьей. Погоди… судья – это я сам. К сожалению, мне придется объявить, что я вполне созрел для пребывания в Бедламе.

Николас повел ее в библиотеку и запер за собой дверь.

– Не знаю, проникают ли призраки сквозь запертые двери. Возможно, сейчас мы все поймем. А может, он сидит прямо на дневниках. И сейчас споет нам на эту тему.

– Но как ты нашел их, Николас?

– Думаю, когда старик увидел, что я сообразил, кто поселился в библиотеке, то понял, что настало время вести меня к дневникам. А может, просто поверишь на слово, что я знал. Просто знал, и все. Знал, что в угловой комнате на третьем этаже что-то есть. Вот и поднялся туда. И точно, у окна, под полуистлевшими шторами, так изъеденными молью, что они распались у меня в руках, стоял старый сундук. Больше в комнате ничего не было. В сундуке лежала одежда, и на самом дне, завернутые в пожелтевшую нижнюю юбку, нашлись эти три тома. Какое счастье, что хотя бы они не зашифрованы и я могу их прочесть!

– Не понимаю, Николас, – нахмурилась Розалинда. – Мальчиком ты, должно быть, обшарил весь дом. Почему же не нашел сундук тогда?

Но Николас, не отвечая, уставился на только что запертую дверь. Сейчас она была немного приоткрыта. Он не слышал, как поворачивается ключ в замке. Вообще ничего не слышал. Как ухитрился капитан Джаред ее открыть?

Он подошел к двери, снова ее закрыл и повернул в скважине ключ, огромный старинный ключ.

– Да, я действительно облазил весь дом, причем вместе с дедом. Он хвастался, что знает здесь каждую щепку, каждую скрипучую ступеньку. Единственное, чего он не знал, – где находятся дневники капитана.

Николас огляделся и помахал ключом.

– Иди сюда и отбери его, старый морской волк, – бросил он, опуская ключ в карман.

– Хочешь сказать, сундук появился неожиданно для всех? Мне что-то не по себе, Николас.

Он пожал плечами:

– Кто знает? Предлагаю завернуть дневники в марлю и взять с собой на пикник. Сможем изучить их на свободе. Вдали от любопытных глаз.

Глава 36

Еще через час они оказались в кленовой рощице за домом. Розалинда бережно, как ребенка, держала завернутые в марлю дневники.

В роще стоял аромат жасмина и шиповника. Между кустами скакали веселые кролики. Одинокий соловей заливался в ветвях клена.

Розалинда осторожно потрогала листья шиповника.

– Что за чудесное место! Настоящий рай! Николас прислонился к дереву и закрыл глаза.

– В детстве я был уверен, что когда-то здесь жили феи и эльфы, а уходя, оставили эхо былого покоя и счастья. И радости, – добавил он и покраснел.

Розалинда молча наблюдала, как он, встав на колени, расстилает плед и расставляет блюда с едой. Сама она продолжала прижимать к груди дневники, поражаясь капризам судьбы, позволившим Николасу найти эти старые тома.

– Иди, садись, – с улыбкой позвал он.

– Я должна быть очень осторожной, чтобы не повредить дневники.

– Поверь, они не рассыплются прямо сейчас, тем более что… нам было предназначено, их найти. Отдай их мне.

Он взял у нее дневники и положил на плед.

– Давай сначала поедим. Я ужасно проголодался… вот только разве что…

– Что именно?

Он безразлично пожал плечами и принялся грызть ножку запеченной курицы.

– Разве что ты не предпочтешь сначала поцеловать меня?

Он прожевал кусочек курицы, уставился на ее губы и медленно улыбнулся:

– Прекрасная идея.

Она рассмеялась и прыгнула на него. Он упал на спину и прижал Розалинду к себе, думая, что никогда не устанет целовать ее. Никогда.

Он затрепетал, когда руки коснулись ее обнаженной плоти. Она не знала, что делать, пока земля вдруг не покачнулась, а смущение куда-то испарилось. Она вцепилась ему в волосы и притянула его губы к своим.

Потом они лежали, обнявшись: ее голова на его плече, дыхание постепенно успокаивалось.

– Я человек бескорыстный, – с вздохом заметил он, – и настолько благородный, что, игнорируя собственные нужды, рад греться в лучах наслаждения, которое доставляю жене. Скажи, Розалинда, если я накормлю тебя, найдешь в себе силы выполнить супружеский долг?

– Но ты…

Она приподнялась, широко улыбнулась и приняла горделивую позу:

– Теперь понимаю. От меня тебе требуется не только супружеский долг. Знаешь, у меня появились кое-какие идеи.

Прошел целый час, прежде чем они вспомнили о дневниках, но даже и тогда Николасу было абсолютно все равно. Он лежал на земле, абсолютно голый, в окружении разбросанной одежды, с глупой ухмылкой на лице, жмурясь от бьющего в лицо солнца, наслаждаясь каждой минутой.

– Николас?

Нежный голос, мелодичный голос, настойчивый голос.

Она поцеловала его.

Он медленно открыл глаза и взглянул на нее. Что ответить, если земля разверзлась под его ногами, и он нырнул в пропасть?

– Это было чудесно, Розалинда.

Она напыжилась. Действительно напыжилась! Какой у нее гордый вид!

Останься у него хоть капля энергии, он бы рассмеялся.

– Ты был так же неукротим, как я, – почти пропела она.

Николас едва не охнул.

– Возможно, – пробормотал он. – Полагаю, ты хочешь, чтобы я взял себя в руки?

– Да. Я только сейчас взглянула на дневники, и, клянусь, они придвинулись ближе.

Николас от всей души понадеялся, что это не призрак капитана Джареда подтолкнул дневники, в противном случае окажется, что старый развратник все это время наслаждался их любовными играми.

Он осторожно обвел пальцем ее губы:

– Обожаю твой рот.

Она облизнула губы, и его плоть мгновенно набухла, готовая к новым подвигам.

Нет, нужно немедленно прийти в себя и обрести самообладание. На ней хотя бы сорочка осталась… Кстати, как это случилось?

Но сорочка не препятствие, если он молод, только что женился…

Поэтому он подмял ее под себя, и громкий смех вскоре сменился шепотом и вздохами. На этот раз ему удалось поднять сорочку до шеи.

Стоило ему со стоном зарыться лицом в ее груди, как весь холод, так долго копившийся в душе, испарился, а мрачные темные пустоты заполнились счастьем и радостью. Просто поразительно!

Он протянул ей платок, и Розалинда зашла в гущу деревьев, на ходу оборачиваясь и улыбаясь. Вьющиеся волосы красным покрывалом окутали ее грудь и плечи. Николас лег и закрыл глаза, идиотски улыбаясь и не в силах ничего с собой поделать.

Вскоре вернулась Розалинда, успевшая немного привести себя в порядок.

Николас оделся, помог ей застегнуть пуговицы помятого платья и даже безуспешно попытался стереть травяные пятна, отлично понимая, что прачка наверняка догадается о причине их происхождения.

– Мы только вчера поженились, а ты уже любил меня трижды, – широко улыбнулась Розалинда. – И я любила тебя.

– Мне больше нравится цифра «четыре». Как считаешь…

Розалинда подняла лицо к небу, на котором собирались тучи:

– Я упорная, я стойкая и не позволю тебе снова меня отвлекать. Но… но ты так прекрасен, Николас!

Ему пришлось долго откашливаться, прежде чем голова прояснилась настолько, что смысл текста стал до него доходить. Почерк был неразборчивым, чернила выцвели, бумага пожелтела и стала ломкой.

– Первая запись относится к тому же году, что и женитьба на наследнице Уайверли, – заметил он.

– Господи, ты это помнишь?

– Нет, – рассеянно пояснил он, – так написал капитан Вейл.

– Ты уже прочитал дневники?

– Нет, только несколько страниц из начала и конца. Он пишет о своей жизни. Оказывается, решение жениться по расчету, было вызвано тем, что его карманы совершенно опустели, а кредиторы преследовали его как волчья стая. Тебе понравится это высказывание: «Она была готова на все, эта миленькая семнадцатилетняя девственница, и хотя задница у нее была размером с коровью…»

– Какая подлость – так отзываться о жене, ведь она спасла его!

– Тут ты права, – согласился Николас. – Он подробно описывает постройку Уайверли – довольно скучное повествование – и рабочих, которых очень хотелось пнуть в зад. Похоже, он просто одержим этой частью тела. Далее он рассказывает, как потерял все из-за шторма в Средиземном море. Он пишет: «Я знал: что-то не так. Я лежал на спине и не мог пошевелиться. В лицо упирался луч света, недостаточно яркий, чтобы ослепить. Свет был странным: слабым и неясным, – и пульсировал, как бьющееся сердце.

…не знаю, что представляет собой это существо, но обещал ему выплатить долг, чтобы жить дальше.

…передо мной появилась девочка с волосами, пронизанными солнцем и заплетенными в не тугую, спадающую на спину косу, глазами синими, как ирландская речка, веснушками на маленьком носу, крепкая маленькая малышка с узкими кистями и ступнями. Откинув голову назад, она запела».

– Что она пела, Николас?

Он вдруг понял, что Розалинда знает ответ, но все же прочитал:

 
О красоте безлунной ночи грежу я.
О силе и безмерной мощи грежу я.
О том, что больше я не одинок,
Хоть знаю – смерть ее и смертный грех ее со мной навек.
 

Он поднял голову. Оба молчали.

– И что он еще написал? – прошептала Розалинда.

– «Юный голос, мелодичный и нежный, вызвал во мне чувства, о существовании которых я не знал доселе. Чувства, способные разбить мне сердце. Но эти странные слова: что они означали? Чья смерть? И чей смертный грех?

Она заговорила снова, но на этот раз слова ясно отпечатались в мозгу:

– Я твой долг.

– Полагаю, нам от этого не уйти, – медленно выговорила она. – Этой маленькой девочкой была я, и кем бы ни был тот, кто потребовал от капитана Джареда уплаты долга, уверена, что этот долг – я.