Текст книги "Дочь дьявола"

Глава 27

Камал положил кусочек лепешки в рот улыбающейся Арабеллы и чмокнул ее в кончик носа.

– Черствый!

– Если бы ты, дорогая, выпустила меня из своих объятий хотя бы на полчаса, я смог бы поохотиться.

Арабелла расстроено вздохнула и наморщила лоб.

– Нет, – решила она наконец, – предпочитаю обойтись без еды, чем без тебя.

– Бессовестная девчонка! Ты загонишь меня в гроб еще до того, как мне исполнится тридцать!

Арабелла широко улыбнулась.

– Теперь я настоящая женщина, – заявила она, чрезвычайно довольная собой. – Мне двадцать, Камал, и я уже считала себя холодной, безразличной к мужчинам и боялась, что никогда не найду человека, который заставит меня испытать такие… чудесные ощущения.

Камал наклонился и прижался губами к ее шее.

– Это не так чудесно, – хихикнула она, – но для начала неплохо!

Она бросилась ему на грудь и оба упали, причем Арабелла ухитрилась свалиться на Камала и чувственно потереться о него, нескрываемо наслаждаясь прикосновениями к его мускулистому телу.

– Как ты могла считать себя холодной? Арабелла подняла голову.

– Ну… до сих пор меня целовал лишь один мужчина, и мне это совсем не понравилось. Честно говоря, я пнула его в коленку.

– Уж лучше в коленку, чем туда, куда ты ударила меня.

– Прости, – прошептала она, – я так боялась и не помнила себя от гнева.

Камал осторожно откинул волосы у нее со лба и заправил волнистые прядки за маленькие ушки.

– Арабелла, ты поклянешься мне в верности?

Он спросил так серьезно, что девушка оцепенела, не находя ответа. Перед глазами вереницей пронеслись образы – ее родители, Адам, мать Камала.

– Но как я могу? – вскричала она, пытаясь отстраниться.

Камал удержал ее.

– Я не позволю тебе убежать, и не вздумай сопротивляться.

Арабелла успокоилась, но он понимал, что внешний мир грубо вторгся в их воздушный замок и от действительности не уйти.

– Я на все пойду, чтобы сберечь тебя, Арабелла.

Веришь?

– Но если ты отомстишь моим родителям, значит, ранишь меня.

– Знаю. Веришь, что я хочу положить конец этому безумию?

– А ты веришь, что мои родители невиновны?

Он судорожно сжал кулаки, но тут же обмяк и нежно погладил ее по спине.

– Если я смогу убедиться в их невиновности, то без сожаления обличу мать, как коварную лгунью.

Камал глубоко вздохнул, жалея, что они не могут отложить этот спор хотя бы на сутки, страстно поцеловал Арабеллу и отстранил ее. Покорность судьбе, так присущая мусульманам, леденила его сердце, мешая хладнокровно мыслить и действовать.

– Дьявол! – воскликнул он наконец, ударив кулаком по ладони, и поспешно поднялся. В глазах Арабеллы он увидел страх и нерешительность и, быстро опустившись на корточки, привлек ее к себе.

– Я люблю тебя и не желаю расставаться с тобой. И мы будем вместе, Арабелла, даю слово.

«Неужели стоит лишь захотеть, и все исполнится?» – вздохнула Арабелла, припав к любимому.

По взаимному безмолвному соглашению остаток дня они не возвращались к этому разговору. Камал отправился поохотиться и принес к ужину еще одного кролика. Они вместе искупались в маленьком озерке, с лихорадочной исступленной поспешностью наслаждаясь друг другом. А когда ночью, насытившиеся ласками, они лежали в шатре, Камал шепнул:

– Ты даришь мне столько радости.

– Да, – тихо ответила она, – ведь ты окутываешь меня солнечным сиянием.

– Ты не только колдунья, но еще и поэтесса, – пробормотал он и, распахнув халат, положил ладонь на ее плоский живот. Она такая маленькая и изящная!

Ему стало страшно при мысли о том, что когда-нибудь в ее утробе будет расти его ребенок.

– Ты сложена, как мать?

Он почти касался средоточия ее женственности, и желание вновь вспыхнуло в Арабелле с такой силой, что она сначала не поняла вопроса.

– Ты похожа на мать? – повторил он.

– Да… кажется.

– Она сильно мучилась, рожая твоего брата?

– Помню, как-то моя старая няня Бекки твердила матери, что той повезло с мужем. Во время родов отец не отходил от нее и помог брату появиться на свет. Но почему ты спрашиваешь?

– Не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.

– Я уже тоскую по твоим ласкам, – выдохнула Арабелла, прижимаясь к нему.

Камал нерешительно улыбнулся, на миг отвлекшись от тяжелых мыслей.

– А ты знаешь, что меня специально обучали искусству любви?

– К-как это? – заикаясь, пробормотала Арабелла.

– Когда мне было тринадцать лет, опытная женщина, вероятно, твоя ровесница, дорогая, открыла мне тайны женского тела. – Его пальцы легко коснулись ее. – Вот тут, как она сказала, кроется женская сущность. Она наставляла меня, как гладить, ласкать этот бугорок пальцами и ртом, дарить любовнице наслаждение и сдерживать собственное желание, пока женщина не забьется в экстазе.

– Но… но все это кажется таким расчетливым, – ахнула Арабелла, потрясенная его словами.

– Тогда, вероятно, все так и было, – продолжал он, удовлетворенно улыбаясь: девушка судорожно повела бедрами, крепче прижимаясь к его пальцам.

– Она приводила мне других женщин и сама оставалась в спальне наблюдать, строго ли я следую ее наставлениям. Это немного выводило из себя и, конечно, расхолаживало. Помню, одна совсем молодая девушка, которая мне симпатизировала и, возможно, жалела, стала стонать и вздыхать едва ли не прежде, чем я начал ласкать ее. В тот раз я возомнил себя самым искусным любовником в мире, но Эйда, моя наставница, так хохотала, что без сил свалилась на подушки. Да, для тринадцатилетнего мальчика все это довольно тяжелое испытание.

– Если ты когда-нибудь хотя бы посмотришь на другую, – пригрозила она, стиснув его плечи, – я не… ах-х-х… не отвечаю… о Боже… за свои поступки!

До нее словно издалека донесся смех Камала: почти болезненные ощущения усиливались, терзая ее мучительными спазмами наслаждения. Она трепетала и, задыхаясь, молила о чем-то… пока Камал наконец не вошел в нее и не накрыл своим телом.

– Я люблю тебя, – прошептал он и медленно задвигался, то глубоко вонзаясь, то покидая ее, лаская снова и снова, и скоро она превратилась в сгусток жгучего желания.

Арабелла беспомощно стонала, изо всех сил прижимая к себе Камала. В эти мгновения на земле не осталось никого, кроме них и безграничной любви.

– Я не слышу смеха твоей наставницы, – прошептала Арабелла долгое время спустя.

– Господин!

Камал улыбнулся при виде склонившегося в низком поклоне Али и помог Арабелле спешиться. Несколько секунд она стояла неподвижно, оглядывая лагерь. Остатки сожженного шатра исчезли, и на его месте был разбит новый. Неподалеку сохла на солнышке львиная шкура. Арабелла бросила на Камала вопросительный взгляд, но тот ничего не заметил, занятый разговором с одним из солдат.

День был в самом разгаре, и умирающая от голода Арабелла с радостью увидела блюда с едой, расставленные на куске ткани у небольшого костра. Сегодня девушка снова надела мундир, и потому, никого не стесняясь, уселась на землю, скрестив ноги, и отломила дольку сочного апельсина.

– Съешьте немного баранины, – предложил Али, протягивая ей миску и лепешку. Арабелла вежливо поблагодарила его и улыбнулась, показывая милые ямочки. Однако Али не стыдился признаться себе, что побаивается этой женщины с лицом гурии и характером ведьмы. Ни одной женщине не позволено вести себя подобным образом, но хозяин любил ее. Али видел это по его глазам.

– Повелитель берет тебя в жены? – полюбопытствовал он, присаживаясь на корточки.

– Да, – не колеблясь, кивнула Арабелла.

– Ты едва не свела с ума господина. Хорошо, что он наконец укротил тебя…

Арабелла поперхнулась вкусной бараниной и подняла брови.

– Укротил? – осторожно переспросила она, вздрогнув от непонятного предчувствия. Али пожал плечами.

– Он господин, и все должны покоряться его желаниям. Я рад, что не Елена станет его первой женой. Она настоящая стерва. А по-моему, если мужчина хочет отважных сыновей, он должен зачать их от отважной женщины.

Кусочек баранины снова оказался в миске. Реальный мир неукротимо вторгался в грезы. Девушку сильно затошнило, и она опустила голову, боясь, что ее сейчас вырвет.

– Первая жена? – тупо повторила она, сотрясаясь в ознобе, хотя солнце яростно палило землю. – Зачать? Ты словно не о людях говоришь, а о животных!

Али с удивлением разглядывал Арабеллу.

– Но таков обычай, – объяснил он терпеливо, словно глупенькому ребенку. – Женщины созданы для того, чтобы носить и рожать сыновей мужчины. Аллах знает, что мужчина не может довольствоваться одной женой. После того как хозяин насытится тобой, он возьмет еще три жены, потому что захочет много сыновей-наследников.

Арабелла вскочила с земли; миска упала, куски баранины разлетелись в разные стороны. Девушка с безумным видом огляделась, пытаясь скрыться с посторонних глаз и вытерпеть боль в одиночестве. Дура! Первая жена Камала! Она громко рассмеялась и осеклась, потрясенная хриплыми звуками, похожими на рычание смертельно раненной львицы.

– Арабелла?

Это Камал. Господин. Человек, который укротил ее. Мужчина, желающий взять ее первой женой.

Она в ужасе уставилась на него и стала медленно отступать.

– Нет! – взвизгнула она. – Я не буду одной из твоих бесчисленных наложниц, Камал! Дьявол бы побрал всех вас, грязные дикари!

Камал, лишившись дара речи, уставился на Арабеллу и шагнул было к ней, но тут же встревоженно вскинул голову, услышав громкие крики. Обернувшись, он заметил невдалеке клубы пыли, возвещавшие о прибытии неизвестных всадников. Здесь, поблизости от Орана, не появлялись враждебные племена, но рисковать он не имеет права.

– Арабелла, немедленно иди в шатер и оставайся там! И не смей выходить!

У Арабеллы кровь застыла в жилах. Грабители? Люди, подобные Ризану? В лагере слишком мало солдат, человек шесть, не больше! К ним же приближалось человек двадцать конных!

Она взглянула на Камала и с ужасом увидела, как он выхватил у одного из мужчин изогнутый ятаган и снял с пояса кинжал. Неужели она будет прятаться и спокойно наблюдать, как он умирает?

Камал снова закричал на нее, показывая ятаганом на шатер. Ей необходимо оружие, любое, хоть какое-нибудь!

Арабелла бросилась в шатер, лихорадочно обшаривая каждый уголок, пока не отыскала кинжал, лежавший на груде мехов. Всадники были совсем рядом. Она откинула занавес и выглянула. Камал и его люди держались вместе, но незваные гости разъехались по сторонам, окружив их. Трое направлялись к Камалу; лица были скрыты куфьями – большими кусками белой ткани, перехваченными на лбу ремешками.

Арабелла потихоньку выбралась из шатра и встала за спиной Камала, совсем позабыв о том, что распущенные волосы ниспадают на спину, переливаясь золотом. Один из мужчин неожиданно что-то крикнул и показал на нее. Арабелла невольно сжалась.

Камал обернулся, и их глаза встретились.

– Нет, – покачала головой Арабелла, придвигаясь ближе. – Если умрем, так вместе.

К ее совершенному потрясению, мужчина снова крикнул, и на этот раз она разобрала свое имя.

– Арабелла!

Ее кинжал со звоном упал на землю.

– Адам! Камал, это мой брат, Адам!

И прежде чем Камал успел остановить ее, Арабелла метнулась вперед. Трое всадников натянули поводья, лошади встали, взметая облака пыли. Адам спешился и прижал к себе сестру.

– Боже мой! С тобой все в порядке?

Он с беспокойством изучал ее лицо, но Арабелла смеялась и обнимала его, не обращая внимания на застывших вокруг мужчин.

– О да, Адам, все прекрасно! Как ты тут оказался? Пойдем, ты должен познакомиться с Камалом.

Адам снял куфью, еще раз пристально оглядел красавицу сестру и разразился громким смехом.

– Ты поражаешь меня, Белла! Мне следовало бы знать, что ты никому не позволишь издеваться над собой и унижать.

Камал, в свою очередь, воззрился на красивого темноволосого мужчину, оказавшегося братом возлюбленной.

«Адам знает ее так же хорошо, как я, – подумал он, – и понимает».

Он не спеша направился к ним.

– Камал!

Камал замер и очень медленно обернулся к человеку, сидевшему на огромном черном жеребце. По спине прошел озноб. Мужчина ловко спрыгнул и остановился, пристально наблюдая за Камалом.

– Что же ты не приветствуешь брата?

Хамил медленно стянул куфью, не сводя глаз с Камала. Арабелла резко обернулась, не отпуская Адама.

– Его сводный брат Хамил? – прошептала она.

– Да, – кивнул Адам, – и мой друг.

Камал постепенно приходил в себя. Улыбнувшись брату, он даже нашел в себе силы сказать:

– У тебя родился сын. Теперь он больше не мой наследник.

Хамил много раз представлял эту встречу. Первые слова Камала словно благодатным дождем смыли неотвязные сомнения. Громко вскрикнув, он протянул руки. Братья обнялись, хлопнули друг друга по плечам и наперебой заговорили о чем-то.

Наконец они отстранились.

– Вижу, смерть выкрасила твои волосы серебром, Хамил. Думаю, однако, что тебя спасли не мои молитвы, а твое упрямство.

– А ты, братец, уже успел разорить меня?

– Ты вернулся как раз вовремя, чтобы спасти остатки состояния.

– Лелла! Она здорова?

– Да, но ужасно грустит. Твой сын настоящий красавец, Хамил.

– Какой странной бывает иногда жизнь, – вздохнул Хамил. – Зато я привез человека, который избавит тебя от этой женщины. Он утверждает, что она не покорится ни одному мужчине. Настоящая ведьма и к тому же слишком горда.

– Верно, – кивнул Камал, улыбнувшись Арабелле. – Пойдем, брат, и познакомься с моей будущей… женой.

– Женой! Клянусь Аллахом, младший брат, ты просто волшебник! Всего неделя, и женщина уже ест из твоих рук!

Камал ожидал взрыва негодования, но Арабелла широко улыбнулась:

– Адам, что ты наговорил Хамилу?

– Чистую правду, сестрица, чистую правду. Но что Камал сказал насчет жены?

– Сначала я хочу познакомиться с Хамилом, – заявила Арабелла. – Боже, какое счастье! Камал больше не правитель Орана! Он свободен! Но что, если не захочет уехать отсюда?

Она тряхнула головой. За последнее время произошло столько невероятных событий, что еще одно окончательно повергло ее мысли в хаос.

– Леди Арабелла, рад познакомиться с вами, – учтиво сказал Хамил, рассматривая ее прекрасное лицо. На щеке виднелось грязное пятно, мундир помялся и испачкался и висел на ней мешком.

Девушка спокойно встретила его взгляд.

– Камал много говорил о вас. Вы кажетесь очень свирепым.

Хамил покачал головой, стараясь скрыть улыбку.

– Ваш слуга, миледи, – поклонился он и, услышав, как тихо переговариваются люди Камала, повелительно поднял руку: – Я вернулся на землю своего отца. Мы отпразднуем это событие все вместе, прежде чем возвратиться в Оран.

– Камал, – шепнула Арабелла, дернув его за рукав, – это мой брат, Адам. У него тоже ужасно свирепый вид.

Молодые люди молча изучали друг друга.

– Ты хочешь обвенчаться с этим человеком, Арабелла? – осторожно осведомился наконец Адам.

– Конечно! – бросила Арабелла, надменно вздергивая подбородок. – Будь ты женщиной, Адам, поступил бы точно так же.

– Как знать, дорогая, – вмешался Камал, криво улыбнувшись. – Поистине мне кажется, что ты просто слепа!

Адам посмотрел в глаза сестры и понял: она уже не та девочка, которую он знал в Неаполе. Арабелла изменилась, стала женщиной. Боже, что сделает отец, когда узнает?

Неловко откашлявшись, он решил разрядить обстановку:

– У меня еще один сюрприз для тебя, Белла. Посмотри, кого я привез.

Он обернулся и махнул рукой маленькой, закутанной с ног до головы в бурнус фигурке.

– Рейна! – охнула Арабелла, увидев знакомое лицо, и весело расхохоталась: – О, Камал, мой брат наконец-то встретил достойного противника! Нашла коса на камень! Рейна, моя застенчивая Рейна!

– Ха! – фыркнул Адам. – От нее с самого начала одни неприятности! Прокралась на судно, чтобы помочь мне спасти тебя, сестричка!

Девушки обнялись, смеясь и плача, пока мужчины с насмешливой снисходительностью наблюдали за ними.

– Женщины, – вздохнул Хамил, покачивая головой. Рейна, как и Арабелла, была переодета мужчиной.

– Я так испугалась за тебя, Белла, – призналась она, гладя подругу по руке. – Но Адам твердил, что с тобой ничего не случится.

– О, Рейна, неужели ты осмелилась сбежать из отцовского дома?

– Да. Боюсь, отец ужасно зол на меня. Однако, судя по голосу, подругу ничуть не заботило это обстоятельство, и Арабелла потрясенно всплеснула руками.

– Мы должны поговорить, Камал, – предупредил Хамил, обращаясь к брату. – Нужно многое рассказать тебе и еще больше решить.

Камал кивком показал брату на рощицу олеандров, росших неподалеку от лагеря, и услышал шепот Рейны:

– Он похож на викинга, Белла! Так красив!

– Не это главное, – лукаво улыбнулась Арабелла.

– Эта женщина, леди Арабелла, – задумчиво начал Хамил, как только они остались одни, – ты вправду хочешь получить ее?

– А ты, брат, решил отдать ее мне?

Хамил кивнул. Об этом еще будет время потолковать. Но не сейчас.

Они сели под олеандром с тонкими ветвями и кожистыми узкими листьями.

– Что случилось на самом деле, Хамил? – тихо спросил Камал и, не перебивая, выслушал печальную повесть о шторме, предательстве, чудесном спасении, Анто-нио и Рие и жизни на острове Сардиния.

– Когда я, наконец, оправился и уехал в Кальяри, выяснилось, что ты вернулся в Алжир и занял мое место. – Он немного помолчал, глядя, как мужчины возятся с лошадьми и раскладывают костры. – Мне не хотелось верить, что ты, мой брат, замышлял убить меня. Только через месяц я узнал кто… этот человек.

Камал неожиданно замер. Ужасная истина наконец открылась ему.

– Моя мать, – выдавил он с мучительной болью в голосе.

– Да. Мне очень жаль.

– Она, вероятно, скоро вернется в Оран. Именно мать прислала мне Арабеллу.

– Лорд Сент-Айвз, Адам Уэллз, так и сказал, – кивнул Хамил. – Камал, боюсь, что Джованна соткала паутину лжи, которую мы так и не сумеем до конца распутать.

– Почему? Почему она сделала это, Хамил? Хамил понял, как страдает брат, и попытался утешить его.

– Она познала лишь несчастья в гареме моего отца. И не похожа на мусульманских женщин. Должно быть, она ненавидела заточение и человека, ставшего ее мужем.

– А граф Клер? Такой злодей, каким она его описала?

– Расскажи, что мать наговорила тебе. Адам ничего об этом не знает.

Хамил внимательно выслушал и спокойно заметил:

– Ненависть выжгла в ней все человеческое. Не знаю, как Джованна попала к моему отцу. Я тогда был совсем маленьким. Но граф Клер… он мужчина, а не трус. И если хотел убить кого-то, сделал бы это сам, а не замыслил подлую месть. Адам похож на отца, и я не раз убеждался, что он честен и благороден.

– Как и Арабелла.

– Ты взял ее невинность?

– Да, и собираюсь жениться на ней. Она сверкает ярче солнца, горда, как дикая газель, и верна и преданна мне. Хочешь знать, что она натворила за эту неделю?

Когда братья вернулись в лагерь, Хамил еще улыбался при воспоминании о проделках Арабеллы.

– Ее брат, Адам, – сказал он Камалу, – в плену чар своей невесты, этой малышки. Графа ждет двойной сюрприз…

– Вне всякого сомнения, – согласился Камал, гадая, что будет впереди.

– Ну а я, Камал, рад, что увижу Леллу и своего сына.

Глава 28

– Почему вы не вернулись прямо во дворец, когда прибыли в Оран? – спросила Арабелла, пристально всмотревшись в Хамила.

«Женщина без чадры, женщина, которая смотрит прямо в глаза мужчине. Совсем как Риа», – подумал тот и улыбнулся.

– Я должен был точно знать, имеет ли Камал какое-то отношение к заговору против меня, и когда один из моих людей сообщил, что он покинул город вместе с вами, я очень обрадовался, потому что хотел поговорить с ним с глазу на глаз.

– Разумное решение, – одобрила Арабелла, и Хамил, которому бы в голову не пришло спросить у женщины, согласна ли она с ним, лишь удивленно покачал головой.

Арабелла повернулась в седле и улыбнулась Рейне, что-то смущенно говорившей Камалу.

– Камал ранен в самое сердце, – продолжала она. – Я знала, что его мать… не слишком порядочный человек, но как могла это доказать? И, знаете, это странно, но, хотя она одурманила меня каким-то зельем и послала сюда, временами мне казалось, что эта женщина питает ко мне нечто вроде симпатии.

Хамил, не имевший ни малейшего представления о том, как поступить с матерью Камала, кивнул, искренне надеясь, что, услышав о его появлении, она попросту скроется.

– Лелла любит вас, – вдруг заявила Арабелла, вторгаясь в мрачные мысли Хамила. – И она мой друг. Вы счастливчик, Хамил.

– Да, – согласился он.

– У вас есть… другие жены?

– Была одна, но умерла в родах. Теперь Лелла – моя единственная жена.

– Но в вашем гареме много женщин, и вы… вы, не стесняясь Леллы, приказываете приводить их к себе на ночь.

Хамил понял, что вот-вот потеряет терпение.

– Таковы наши обычаи, – пояснил он и, видя неодобрительный взгляд Арабеллы, резко добавил: – Женщина не способна понять, что у мужчины могут быть желания…

– Вздор! Нелепость!

Женщина, обыкновенная женщина, осмелилась негодующе уставиться на него, Хамила эль-Мокрани, бея оранского.

– Как может человек оправдывать боль, которую причиняет жене, изменяя ей с другими, особенно, если эта жена любит его всем сердцем? Это жестоко и бесчеловечно.

– Лелла, – сухо заметил Хамил, – понимает и принимает свою судьбу. Она не похожа на грубых и бесстыдных европейских женщин.

– Да, но почему бы в таком случае Лелле не завести себе гарем из красивых молодых мужчин? В конце концов, у женщин тоже могут быть свои желания, и один мужчина не в силах их удовлетворить.

Хамил воззрился на англичанку. Слепая ярость нахлынула на него при мысли о Лелле в объятиях другого.

– Не сердитесь на меня, – попросила Арабелла, гладя его по руке. – Камал однажды сказал, что любой мусульманин швырнул бы меня собакам за чересчур острый язык. Но, – серьезно добавила она, – будь я мужчиной и имей такую жену, как Лелла, не захотела бы и смотреть на других.

– Вы, миледи, – предсказал Хамил, – сведете моего брата с ума.

– О нет, – усмехнулась Арабелла, – Камалу ни к чему доказывать мне, что настоящий мужчина только тот, кто изменяет своей жене с десятками любовниц!

– Камал! – завопил Хамил. – Немедленно убери эту женщину, прежде чем я буду вынужден научить ее, как вести себя в присутствии бея!

Арабелла весело рассмеялась:

– Если под приличным поведением вы подразумеваете слепую покорность, то вряд ли вам это удастся, Хамил. Бедняжка Лелла!

И, все еще смеясь, развернула лошадь и поскакала к Камалу. Невыносимая девчонка! Подумать только, гарем для женщин! Но он невольно задумался о том, как, должно быть, страдает Лелла, видя его с другими женщинами.

– Немногие выдерживают словесные битвы с моей сестрой, – сочувственно заметил Адам, подъезжая к Хамилу. – Даже, как видно, великий бей оранский. Вы еще живы?

– Ваш отец оказал Камалу плохую услугу, – вздохнул Хамил. – Женщина должна понять, что…

– А, – перебил Адам, лукаво усмехаясь, – кажется, она задела вас за живое.

– Она имела дерзость предложить женщинам тоже завести гаремы из красивых юношей!

Адам так хохотал, что не смог выговорить ни слова. По щекам его текли слезы, но, как только кавалькада достигла ворот Орана, он мгновенно стал серьезным. Хамил снял куфью, чтобы люди могли узнать его. Адам уступил место Камалу, и братья бок о бок направились по узкой тропинке, ведущей во дворец.

– Надеюсь, – сухо произнес Камал, – что старый Хасан не лишится сознания при виде тебя, брат.

– А я надеюсь, что после месяцев, проведенных на службе у тебя, он захочет выполнять обязанности моего визиря.

– Порой он утверждал, что я выказываю больше мудрости, чем ожидалось от такого зеленого юнца.

Они остановились у форта. Турецкий сотник встретил братьев, и все вместе направились ко дворцу. По дороге турок сообщил им новость, от которой лицо Камала превратилось в каменную маску.

– Брат, – предложил Хамил, снова надев куфью, – нам на руку, если Джованна все еще будет считать тебя беем оранским. – И, заметив встревоженный взгляд Камала, тихо промолвил: – Пусть я пока побуду мертвым. Знаю, тебя это печалит, но ради собственного покоя ты должен дождаться, пока она признается в своих преступлениях. Возможно, – добавил он, сам не веря своим словам, – она уже пожалела о том, что наделала.

Камал кивнул, и Хамил, отъехав, заговорил с Адамом.

Солдаты во дворце склонились перед повелителем, а Хамил старался держаться в стороне, рядом с Адамом и Рейной, тоже закутанными в бурнусы.

– Вы нашли ее! – вскричал Хасан, светясь радостью, и, подойдя поближе, поспешно прошептал Камалу: – Ваша мать приехала вчера. Радж рассказал, что вы велели наказать женщину кнутом. Она была очень довольна.

Камал лишь кивнул и устремился в зал правосудия. Арабелла шла рядом. Джованна, одетая в европейское платье, стояла около троноподобного стула сына. Блестящие черные волосы были искусно уложены и крошечными локончиками обрамляли лицо. Камалу едва не стало плохо при виде ее торжествующей усмешки.

– Сын мой! – воскликнула Джованна и, привстав на цыпочки, обняла Камала и поцеловала в щеку. Она даже не заметила, что Камал не поздоровался – она пристально рассматривала Арабеллу, выглядевшую в эту минуту чумазой оборванкой. Но какой высокомерный вид! Значит, Камалу не удалось сломить гордость девушки!

– Радж сказал, сын мой, что девушка сбежала после того, как ты велел высечь ее. Вижу, ты отыскал пропажу.

– Да, – подтвердил Камал.

Ему хотелось увести мать к себе, спрятать ее и свой позор, но долг повелевал выдержать до конца. Он краешком глаза взглянул на брата, стоявшего в глубине зала.

– Ну, леди Арабелла, – продолжала Джованна, – понравился ли вам мой сын?

– Говоря по правде, – улыбнулась Арабелла, – он совсем не такой галантный любовник, как те, что у меня были. Синьоры при неаполитанском дворе… – Она восторженно вздохнула и передернула плечиками. – …особенно граф… Так искусны в любовных играх, так пылки…

– Лжешь! – зарычала Джованна. – Ты была девственна! Я защитила тебя от насилия, чтобы ты прибыла к моему сыну здоровой и не заразила его!

– В таком случае, мать, почему ты написала мне, что она шлюха?

Джованна, вздрогнув, обернулась при звуках спокойного голоса сына. Слишком спокойного. Она затаила дыхание, но на лице по-прежнему играла мягкая улыбка.

– Чтобы ты опозорил ее, сын мой, как была опозорена я! Чтобы она испытала то, что ее родители вынудили меня перенести.

– А я считал, мать, – продолжал Камал таким же невозмутимым голосом, – что мы решили не впутывать детей графа и графини Клер в наши споры и распри.

– У меня не было выхода, – с сожалением вздохнула Джованна. – Граф оказался чересчур трусливым, чтобы приехать в Неаполь, как я надеялась. Его дочь…

Она осеклась, видя, что Хасан сделал знак ее сыну, и обожгла визиря злобным взглядом, но Камал внимательно выслушал старика и только потом, выпрямившись, обратился к матери:

– По-видимому, мадам, ваше желание исполнилось. Граф Клер прибыл в Оран и ожидает приема.

Джованна закрыла глаза, чтобы не выдать сверкающей в них радости. Прошло почти двадцать шесть лет! И теперь он – ее пленник, тот, кто бросил ее! Наверное, он стал совсем старым и согбенным, и лицо покрылось морщинами, а волосы поседели. Узнает ли он ее?

Джованна коснулась щеки кончиками пальцев, ощущая тонкие бороздки, навеки врезанные в плоть. Лучше наслаждаться отмщением, чем думать о желании, все еще мучившем ее!

Энтони Уэллз, граф Клер, остановился на пороге, оглядывая большой зал. Первой он заметил дочь и невольно улыбнулся, увидев гордо вскинутую голову и безмятежное выражение прелестного лица. Адам только сейчас заверил, что Арабелла жива и здорова, но его беспокойство исчезло лишь теперь. Оставалось надеяться, что Эдвард Линд-херст, потерявший дар речи при виде Рейны, одетой мальчиком и стоявшей рядом с Адамом, который к тому же обнимал ее за плечи, не взорвется от негодования, пока все не выяснится.

У Джованны зашлось сердце. Время оказалось милостиво к нему, хотя и коснулось ледяным дыханием. Граф был все еще высоким и стройным, с широкими плечами и без малейших признаков одряхления. Когда-то черные волосы были тронуты сединой, но глаза по-прежнему оставались живыми и проницательными. Скоро он будет молить ее спасти его драгоценную доченьку! С каким восторгом она откроет ему, что ее сын выпорол ее! Как станет наслаждаться его унижением, яростью, беспомощностью!

Граф кивнул дочери, но, когда та хотела броситься к нему, остановил ее властным жестом и шагнул к Джованне.

– Наконец ты явился, – выдохнула она, ненавидя себя за внезапную дрожь в голосе.

– Как видишь, Джованна, – коротко ответил граф, небрежно стряхивая пылинку с рукава безупречно сшитого редингота.

– А твоя графиня? – прошипела она. – Как видно, она с легким сердцем послала тебя на казнь?

К ее безмерной досаде, граф сухо улыбнулся и пожал плечами:

– Собственно говоря, Джованна, моя жена настаивала на поездке вопреки моим желаниям, но, к несчастью, сильно вывихнула ногу. – Арабелла тихо вскрикнула, но граф не обернулся. – Ты видела мою дочь, Джованна. Должно быть, ее лицо напоминает тебе о красоте Кассандры.

– Она приедет! – закричала Джованна вне себя от боли и ненависти. – Если бы не она, ты женился бы на мне!

– Ты действительно веришь этому, Джованна? – учтиво осведомился Энтони. – Боюсь, графиня, что ваш нрав отражается в глазах и на лице.

Руки Джованны сами собой взлетели к щекам, но смысл издевательских слов наконец дошел до нее, и женщина побелела от бешенства.

– Мой сын растлил вашу дочь, милорд! Взял, как жеребец берет кобылу! Она навеки обесчещена!

Выражение лица графа не изменилось, однако он неспешно повернулся к дочери.

– Ты действительно обесчещена, дорогая?

– Нет, папа, – тихо ответила Арабелла. – Вовсе нет. Клянусь, это не так.

Взгляд Энтони по-прежнему оставался бесстрастным.

– Джованна, – начал он невозмутимо, – ты не рассказывала сыну, что вместе с моим сводным братом пыталась убить Кассандру? Что она была бесчеловечно изнасилована и умерла бы, не подоспей я вовремя? Не объясняла, что я порвал с тобой задолго до того, как привез Кассандру в Геную, и с отвращением думал о тех днях, когда ты была моей любовницей? Не поведала, что Хар эль-Дин захватил тебя и моего брата в плен, чтобы получить десять тысяч фунтов награды, обещанных мной тому, кто отыщет преступников?

– Неправда! – завизжала Джованна. – Вы лжете, милорд! Лжете, чтобы спасти свою шкуру и драгоценную доченьку!

– Но к чему мне лгать, Джованна? Ты заплатила за свое коварство, а с годами моя жажда мести утихла.

– Но не моя! Убей его, Камал! – вскричала она, протягивая руки сыну. – Он лжет, как лгал всегда! Убей его и эту жалкую девку!

– Матушка, – с трудом выговорил Камал, – Хамил жив.

Джованна потрясенно взглянула на сына.

– Нет, – прошептала она, словно в бреду, – этого не может быть! Мне обещали…

Камал все еще с надеждой смотрел на мать, хотя и слышал признание в предательстве из ее собственных уст.