Текст книги "Руины"

Рубикон насадил на нос очки. Час вечерней сказки, подумал Малдер.

– Первыми белыми людьми, приехавшими исследовать руины, были Стефенс и Казервуд, опытные путешественники, уверенные, что смогут добраться до любого места в любом диком краю.

В старинных фолиантах они отыскали упоминания о великих городах, затерянных в тропических джунглях, гм, «разрушенных и забытых, даже без названия». Думаю, что цитирую точно. Я читал их походные дневники.

Стефенс и Казервуд отправились в тропические леса на территории Гондураса в тысяча восемьсот тридцать девятом году. Спустя много дней труднейшего пути по непроходимым джунглям они наконец достигли руин Копана, где увидели покрытые растительностью разрушенные постройки, каменные лестницы. Стефенс и Казервуд ничего не знали об истории майя, а когда спрашивали у местных индейцев, кто построил город, те только пожимали плечами.

Позже они не раз возвращались в Центральную Америку, посетили десятки разрушенных городов. Вместе опубликовали захватывающий отчет о своих приключениях. Стефенс очень выразительно все описывал, а Казервуд иллюстрировал его рассказы великолепными рисунками. Их книги вызвали острый интерес к археологии, гм, не знаю, к лучшему ли.

Но далось им все это нелегко, особенно Казервуду. Казалось, над ним тяготело проклятие. Он заболел малярией и жестоко страдал от перемежающейся лихорадки. От укуса какого-то насекомого его нога так распухла, что он не мог ходить. Левая рука была почти парализована, Индейцы вынесли его из леса на своих плечах.

Однако он выздоровел и вернулся в Нью-Йорк, где устроил несколько выставок своих картин. Одна из самых значительных экспозиций, где были представлены картины Казервуда и интереснейшие произведения искусства, привезенные ими из страны майя, была уничтожена пожаром.

Скалли сочувственно покачала головой:

– Какая потеря!

Рубикон продолжил, пристально v глядя на огонь:

– Спустя несколько лет Казервуд возвращался в Штаты из очередной экспедиции, его корабль столкнулся с другим, и он утонул в море. Невезение или проклятие майя – можно утверждать по-разному.

Агилар чем-то громко хрустел, сидя на корточках. Малдер мельком увидел цепкие черные лапки, когда гид бросил себе в рот очередной кусочек.

– Интересная история, сеньор, – пробормотал Агилар с полным ртом. – Но, видно, проклятие было не таким уж сильным, если не остановило поток белых людей – таких же любителей приключений, как вы, а?

– Или как моя дочь, – добавил Рубикон. Скалли встала, разминая колени, и отряхнула брюки.

– Ну, пожалуй, пора ложиться и попробовать заснуть, – сказала она. – А то с минуты на минуту вы начнете рассказывать о каких-нибудь привидениях, так что от страха уже глаз не сомкнешь.

– Неплохая идея, – отозвался Рубикон. – Лучше подняться на рассвете и приступить к тщательным поискам следов моей дочери.

– Думаю, на следующий вечер, чтобы хорошо спалось, нам стоит припасти какую-нибудь счастливую историю любви, – сухо сказал Малдер.

Малдер проснулся глубокой ночью от громкого треска веток и странного шуршания, как будто кто-то передвигался ползком. Все ближе и ближе. Он протер глаза и сел, внимательно прислушиваясь.

Снаружи доносились хорошо различимые в тишине звуки. Кто-то осторожно пробирался через площадь, может быть, крупный хищник в поисках легкой добычи. Тонкий брезентовый полог палатки показался ненадежной защитой.

Малдер осторожно наклонился, раздвинув москитную сетку, чтобы добраться до выхода, неожиданно громко зашуршал одеждой и замер, настороженно прислушиваясь, но больше не услышал ни звука.

Малдеру представилось огромное плотоядное чудовище, доисторическое животное, заблудившееся во времени, с фырканьем нюхающее воздух, устремившее горящий взгляд в направлении его палатки. Немного успокоив дыхание, он с чрезвычайными предосторожностями откинул полог и выглянул наружу.

Яркая горбатая луна только начинала всходить, освещая верхушки деревьев, по небу скользили огромные темные тучи.

Палатка была установлена неподалеку от каменной стелы с вырезанным на ней изображением Пернатого Змея. Грани стелы сходились наверху, ее остроконечная неясная тень лежала на неровных плитах площади.

Обступившие площадь деревья с голыми сучьями и дикие заросли кустарника, казалось, замерли. В самую глухую пору ночи даже ночные создания не решались шевелиться, ожидая переломного часа.

Вдруг Малдеру вновь послышалось знакомое шуршание, сопровождаемое громким рычанием. Он пристально вглядывался в темноту, пытаясь определить источник этих звуков, но опять не заметил ничего, кроме неподвижных теней. Чуть дыша и напрягая внимание, он ждал.

Наконец, когда Малдер почти убедил себя, что все эти подозрительные звуки лишь плод его воображения, ему удалось уловить в лунном свете какое-то странное молниеносное движение на опушке леса. Он повернулся в ту сторону, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь при таком слабом освещении. Среди высоких деревьев, опутанных завесами ползучих растений, он увидел необычайное существо, абсолютно бесшумно прокладывающее себе путь волнообразными скользящими движениями огромного змеевидного тела.

Малдер не сумел сдержать потрясенного возгласа, и неведомый зверь быстро обернулся в его сторону. Он увидел яркий блеск горящих круглых глаз и сверкание невероятно длинной и легкой чешуи, словно лунный свет отражался в вертикальном ряду длинных зеркал, соединенных друг с другом подобно черепице.

Затем, хлестнув по воздуху легким ударом гибкого хвоста, чудовище исчезло во мраке ночи. Малдер ждал долго, но больше не ощущал никаких признаков его присутствия. Один раз далеко в джунглях он услышал треск ветки, но это могло быть совсем другое животное…

Наконец он заполз обратно в палатку и лег, возбужденно переживая увиденное. Малдер пытался понять, что это было и было ли вообще.

Сон долго не шел к нему…

Руины Кситаклана.

Понедельник, на рассвете

Как и предсказывал Агилар, рабочие отсутствовали всего один день. На следующее утро, уже тщательно выбритый, гид сидел у остывшего костра, покуривая только что свернутую папиросу и, нахмурившись, следил за индейцами, которые, понурив головы, робко пересекали площадь. Выбравшись из своей палатки, Малдер увидел их, уже стоявших как ни в чем не бывало около лагеря, словно рабочие, явившиеся на утреннюю смену. Владимир Рубикон, видимо, встал уже давно и ползал на коленях вокруг ближайшей, обвитой змеем стелы, лежащей у палаток, отковыривая перочинным ножом мох и грязь, чтобы лучше рассмотреть письмена.

– А, агент Малдер, уже проснулись, – сказал он. – Сегодня нам обязательно нужно найти какие-нибудь следы того, чем занимались моя дочь и остальные члены ее команды. Они наверняка нашли что-нибудь значительное в этих руинах. Если мы тоже это обнаружим, то поймем, почему они исчезли.

Услышав их голоса, из палатки показалась Скалли:

– Доброе утро. Малдер, ты уже готовишь завтрак?

– Могу предложить только омлет и молоко, – отшутился он.

Агилар помахал в воздухе рукой, разгоняя дым своей вонючей папиросы, и набросился с руганью на индейцев; Малдер не понимал ни слова, но в тоне гида явно слышалось презрение.

– Что он говорит? – спросила Скалли. – Что они сделали?

Владимир Рубикон с минуту прислушивался, затем покачал головой:

– Это скорее всего язык майя. Многие местные жители до сих пор еще говорят на древнем языке. – Он пожал плечами. – Гм, я не думаю, что они совершили что-нибудь ужасное, кроме того, что сбежали накануне. Просто Агилар хочет продемонстрировать свой авторитет.

– Когда-то у меня был такой же босс, – сказал Малдер.

Подошел Агилар с удовлетворенной усмешкой на гладко выбритом лице.

– Доброе утро, amigos, – приветствовал он их. – Сегодня мы должны разгадать тайну по

кинутого Кситаклана, а? Нам предстоит узнать, что случилось с прелестной сеньоритой Рубикон и ее компаньонами.

– Вы об этом расспрашивали местных? – спросила Скалли, кивнув в сторону пристыженных руганью Агилара индейцев.

– Они говорят, что сеньориту Рубикон взяли духи этого города. Старые боги давно не получают кровавых жертв и жаждут их. Поэтому местные жители обходят руины стороной. Но ведь эти люди не такие цивилизованные, как вы и я. Они даже и не пытаются притворяться.

– Но неужели ни один из этих рабочих не остался здесь помочь археологам? – требовательно спросила Скалли. – Кто-то должен знать.

– Сеньорита Скалли, я привел партию в Кситаклан, за что мне заплатили много американских денег, и я очень доволен. Эти индейцы, потомки майя, сказали, что после моего ухода здесь было очень много громких звуков, странных вещей. Они боялись, а сеньорита Рубикон и ее друзья смеялись над их глупостью. Они говорят, что боги показали, кто глупый, а кто умный.

– Весьма своеобразный тест на проверку интеллекта, – пробормотал Малдер.

Агилар стал рыться в карманах в поисках бумаги и табака, чтобы свернуть новую самокрутку. Небольшая изящная птичка с зеленым оперением с мелодичным пением пролетела над площадью. Индейцы следили за ней, подняв головы и подталкивая друг друга.

– Смотрите, птица кецаль, – сказал Агилар и поправил поля шляпы, защищая глаза от косых лучей утреннего солнца. – Очень редкая и ценная, майя использовали ее перья для церемониальной одежды.

Рубикон нахмурился и стал оглядываться, словно ожидая увидеть дочь. Малдер с нарастающим раздражением повернулся к Агилару:

– Так они знают, что случилось с Кассандрой или нет?

– Лично мне известно, что сеньорита Рубикон была здорова и очень увлечена предстоящей работой, когда я покинул их, чтобы вернуться в Канкун.

– Давайте же наконец примемся за поиски, – проворчала Скалли.

– Руины могут протянуться на целую милю и больше, – сказал Рубикон, – отдельные храмы разделяют густые заросли.

– Объясните индейцам, что мы ищем, – предложила Скалли. – Пусть они помогут нам прочесать местность.

Агилар отдал приказание, и индейцы рассыпались по джунглям, оживленно перекликаясь.

Скалли, Малдер и Рубикон бродили по гигантскому полю для игры в мяч, исследуя углубления и ниши в окружавшей его стене в поисках какого-нибудь намека на то, что Кассандра и ее друзья просто отправились добывать себе пищу.

– Их партия состояла из двух археологов, инженера, эпиграфиста и фотографа, – сказала Скалли. – Ни одного специалиста по выживанию в экстремальной ситуации. – Она обвела взглядом зеленеющую под ярким солнцем буйную растительность. – Если рабочие разбежались, то мне не верится, что Кассандра и ее друзья решили самостоятельно пробираться через джунгли. Я бы не решилась углубляться в лес без проводника. И они просто остались бы здесь работать.

– Кассандра вполне способна справиться с трудностями, – сказал Рубикон. – У нее достаточно здравого смысла, а кроме того, у них была топографическая карта.

Скалли понизила голос:

– Кстати, вчера вечером я изучала карты и не уверена, что Агилар привел нас сюда кратчайшим путем. Думаю, по каким-то причинам он специально нас задерживает.

– Я тоже не очень доверяю ему, – сказал Малдер, – но он производит впечатление скорее обыкновенного назойливого торговца подержанными машинами, чем преступника.

– Помните, что это дикая страна, агент Малдер, – сказал Рубикон. – Однако если индейцы покинули их, то через некоторое время Кассандра была бы вынуждена принять решительные меры. Они бы нашли какую-нибудь возможность вернуться к цивилизации.

– Значит, сначала ушел Агилар, оставив индейцев здесь, потом убежали индейцы, – задумчиво сказала Скалли. – Может, здесь уже тогда начиналось землетрясение? Рубикон кивнул:

– Надеюсь, именно это и произошло.

– Или у них кончилось продовольствие, – продолжала рассуждать Скалли. – Тогда им ничего не оставалось, как двинуться в джунгли.

– Но ушли бы они в этом случае все вместе? – спросил Малдер. Он постукивал пальцами по плите с резными иероглифами. В трещину быстро скользнуло крошечное существо. – Было бы больше смысла, если бы, скажем, двое отправились за помощью, а двое остались здесь.

– Ты же видел, как трудно продвигаться по джунглям, – возразила Скалли. – Может, она решила, что надежнее держаться всем вместе.

– Все равно это неправильное решение, – сказал Малдер.

Рубикон покачал головой. Его пегие волосы слиплись от пота и плотно облепили череп.

– Лично мне больше нравится предположение Скалли, надеюсь, оно оправданно, потому что тогда остается надежда.

Неподалеку в джунглях вдруг раздался возбужденный крик. Один из индейцев громко скликал к себе людей.

– Бежим! – воскликнул Малдер. – Они что-то нашли.

Владимир Рубикон, пыхтя и отдуваясь, старался не отставать, когда они бежали, преодолевая деревья, громоздящиеся кучи камней, перебирались через ручей. Малдер на бегу заметил крупное животное; оно уносилось от них, с шумом ломая кустарник. Он не смог его разглядеть, но почувствовал внезапный озноб. Что, если сейчас он упустил возможность получше рассмотреть одно из тех скользких существ, которые словно привиделись ему прошлой ночью… Может быть, реальное существование грозного хищника и было основанием для многих легенд майя, и именно он и был причиной исчезновения десятков люде и… включая и Кассандру с друзьями.

Они торопливо подошли к небольшому храму, размерами не превышавшему обыкновенный гараж. Весь заросший цепкой растительностью и, безусловно, построенный в те же давние времена, что и Кситаклан, он тем не менее выглядел достаточно крепким. Большая часть окружавшего его кустарника была вырублена, ползучие растения сорваны, чтобы освободить каменные стены.

Возле входа в храм стоял перепуганный индеец, которого Агилар с побагровевшим от гнева лицом тряс за плечи. Но как только он увидел приближающихся американцев, выражение его лица волшебным образом изменилось. Он поднял валявшуюся на земле шляпу.

– Посмотрите, что мы нашли друзья! – вскричал гид. – Снаряжение, сложенное партией сеньориты Рубикон.

В храме, помещении с низким потолком, были спрятаны несколько укрытых брезентом корзин. Агилар поддел палкой угол брезента и сдернул его, чтобы показать содержимое тайника.

– Сеньорита Рубикон, наверное, оставила эти корзины здесь, чтобы уберечь от диких животных, и, хотя остальное снаряжение исчезло, вот это кажется нетронутым. Какая удачная находка!

– Но зачем она оставила все это здесь? – тихо спросила Скалли.

– Смотрите, запас продовольствия и радиопередатчик, – сказал Агилар. – Ив этой большой коробке тоже что-то есть.

Он подозвал рабочего, чтобы тот помог открыть крышку.

– Малдер, – сказала Скалли, понизив голос, – ты понимаешь, что это значит? Кассандра не могла уйти, оставив все это. Такого запаса еды хватит на месяц, а радиопередатчик им пригодился бы, чтобы вызвать помощь.

Владимир Рубикон нетерпеливо бросился к ящику, оттолкнул рабочего плечом и, вцепившись в крышку пальцами, стал изо всех сил тянуть ее на себя, в то время как Агилар, украдкой озираясь, сделал несколько шагов назад.

Увидев содержимое ящика, Скалли поразилась.

– Это же водолазный костюм и шланг, – в недоумении произнесла она. – Значит, Кассандра собиралась исследовать сенот?!

– В этом был бы большой смысл, с точки зрения археолога, – сказал Рубикон. – Вещи на большой глубине могут сохраняться веками. Да, она действительно хотела спуститься вниз, моя Кассандра, прямо как Томпсон.

Скалли отмахнулась от комаров.

– Кто этот Томпсон? Я не помню никого из их партии с такой фамилией.

Оторвавшись от изучения содержимого ящика, Рубикон рассеянно взглянул на нее.

– Кто? О, Томпсон, – нет, я имел в виду Эдварда Томпсона, последнего из любителей-археологов на Юкатане. Он много лет исследовал сеноты в Чичен-Ице, где обнаружил самые замечательные сокровища ручной работы майя.

Малдер со скептическим выражением лица поднял гибкий прорезиненный воздушный шланг.

– Он спускался в такой же глубокий колодец, как тот? – Он кивком указал в сторону главной площади и высокой пирамиды.

Рубикон отрицательно качнул головой:

– Гм, сначала нет. В течение нескольких лет он вычерпывал бадьей наверх жидкую грязь, давал ей просохнуть и потом тщательно просеивал ее. Он обнаружил человеческие кости, кусочки ткани и осколки нефрита, несколько неповрежденных черепов, один из которых, видимо, служил кадилом во время церковных обрядов, он даже сохранил запах каких-то благовоний.

Но через какое-то время Томпсон понял, что трудоемкое вычерпывание не даст тех результатов, которых может достигнуть водолаз. Он мечтал о том, чтобы организовать специальную экспедицию, купить снаряжение, овладеть водолазной техникой, и даже обучил четырех рабочих-индейцев обращению с лебедкой и воздушным шлангом.

Рубикон посмотрел на водолазный костюм, который собиралась использовать его дочь, и сдержал внезапную дрожь.

– Когда Томпсон спускался в сенот, индейцы торжественно попрощались с ним, уверенные в том, что никогда больше его не увидят. По словам ученого, он пролетел, как мешок со свинцом, тридцать футов вниз и оказался в такой черной воде, что его фонарь был бессилен рассеять темноту. На дне в грязной тине он на ощупь искал монеты, нефрит, статуэтки и предметы из каучука.

Но несмотря на скафандр, Томпсон после этого погружения получил серьезную травму среднего уха. Местные индейцы смотрели на него с благоговейным ужасом – ведь он был единственным человеком, который побывал в священном сеноте и остался жив

– И вы считаете, что ваша дочь собиралась пойти по его стопам и исследовать сенот Кситаклана? – спросила Скалли.

Малдер перебирал снаряжение, упакованное в деревянные ящики:

– Однако не похоже, чтобы она им пользовалась. Еще не оторваны заводские этикетки.

– Значит, им помешали закончить исследования, – проронил Рубикон.

Малдер перехватил злобный взгляд, брошенный Фернандо Агиларом на индейца, который, сгорбившись, пробирался к выходу из храма, и громко сказал:

– Да, но кто или что им помешало?

Скалли, Малдер и Рубикон поднимались втроем по ступеням центральной пирамиды Кукулькана. В знойном и влажном воздухе дышалось трудно, а ступени были крутыми, узкими и неровными.

– Осторожно, – предупредил спутников Малдер, – здесь выпала плита.

Рубикон наклонился и осмотрел выветренные ступени, после чего указал на резьбу, очищенную от мха и грязи, а также на щели между плитами, из которых были тщательно выметены пыль и мелкая известняковая крошка.

– Смотрите, ребята из группы Кассандры очистили первые двенадцать ступеней. Если бы можно было расшифровать эти письмена, мы бы узнали, почему майя построили здесь Кситаклан, что сделало это место особо почитаемым и священным. – Он выпрямился, потирая поясницу. – Но, к сожалению, я не эксперт в этой области. В мире можно насчитать всего несколько специалистов. Иероглифы майя относятся к одной из самых сложных письменностей человечества, которые когда-либо пытались расшифровать. Вот почему Кассандра пригласила в партию эпиграфиста.

– Да, Кристофера Порта, – вспомнила Скалли.

– Насколько я знаю, он прекрасный специалист, – сказал Рубикон.

– Давайте все же посмотрим, что на вершине пирамиды, – предложил Малдер и двинулся дальше.

– Скорее всего открытый ветрам храм, – ответил Рубикон. – Верховный жрец с верхней площадки, вероятно, наблюдал за восходом солнца перед совершением обряда.

Добравшись до самой вершины пирамиды, Малдер остановился, подбоченившись, и, восхищенно вздохнув, оглядел раскинувшуюся перед ним панораму.

Джунгли Центральной Америки ярким пышным ковром простирались, насколько хватал глаз. В отдалении над сплошными волнами зелени подобно гигантским надгробиям высились каменные величественные руины храмов.

– Прошлое еще властвует здесь, – прошептал Рубикон.

Малдер представлял себе, что жрецы майя, должно быть, чувствовали себя подобными

богам, находясь так близко к небесам под лучами утреннего солнца. Внизу толпы людей собирались после работы в джунглях, где они вырубали, а потом выжигали поляны, чтобы посеять маис, бобы и перец. Жрец стоял здесь, на вершине пирамиды, возможно, рядом с одурманенной зельем или ослепленной жертвой, готовый пролить кровь в угоду богам.

Фантастические видения Малдера оборвал отчаянный крик Рубикона, который сложил ладони рупором и позвал:

– Кассандра!

Его голос эхом разнесся по окрестностям, вспугнув птиц.

– Кассандра! – снова воззвал несчастный старик.

Рубикон замер, напряженно вслушиваясь. Малдер и Скалли стояли рядом, всматриваясь в джунгли. На глаза старого археолога навернулись слезы.

– Я должен был попытаться, – смущенно сказал он и отвернулся к колоннаде храма.

Малдер обратил внимание на искусную резьбу по камню и следы краски, все еще сохранившейся в щелях между блоками.

Строители Кситаклана многократно воспроизводили в орнаментах Пернатого Змея, создавая двойственный облик властного и раболепного существа. Другие рисунки изображали высокого человека, безликого, в странных доспехах или костюме, скрывающем тело, с языками вырывающегося из-за его фигуры пламени. На голове круглый предмет, который выглядел очень похожим на…

– Скалли, тебе эта фигура ничего не напоминает?

Она сложила руки на груди и покачала головой.

– Уж не собираешься ли ты связать древних астронавтов с исчезновением людей, а, Малдер? – спросила она.

– Только если увижу доказательства собственными глазами, – тихо сказал Малдер. – Может быть, Кассандра обнаружила нечто, что другие не хотели раскрывать.

– Это Кукулькан, – пояснил Рубикон, не слыша Малдера, который отошел к другим изображениям.

Они представляли странных очертаний корабль со спиралеобразными конструкциями, которые легко можно было принять за части неизвестного механизма.

– Могущественный и мудрый, он принес знания с неба. Он украл у богов огонь и передал его людям, – продолжал Рубикон.

Малдер многозначительно взглянул на Скалли.

– Это всего лишь миф, – сказала она. Рубикон нацепил на нос очки, затем, осознав их бесполезность, снова снял.

– Бог ветра, хозяин жизни, в начале времен Кукулькан принес народу майя цивилизацию.

Он научил их обращаться с металлами. Он был покровителем всех искусств.

– Прямо парень из эпохи Ренессанса, – заметил Малдер.

– Кукулькан правил много веков, пока его враг Тецкатлипока не вытеснил его, тот самый, гм, парень, чье тело издавало такой смертоносный запах. Кукулькан вынужден был вернуться на родину, поэтому он сжег свои дома, построенные из серебра и перламутра, и отплыл под парусами за море на восток. Кукулькан исчез, пообещав людям однажды вернуться.

Сердце Малдера возбужденно забилось. «Серебро и перламутр» могли означать «металл и стекло», а добавив пламя за спиной Кукулькана, он получил изображение ракеты или космического корабля.

– Народ майя был настолько убежден в правдивости своих легенд, – продолжал Рубикон, оглядывая горизонт, – что устроил посты для наблюдения за восточным побережьем, гм, в ожидании Кукулькана. Когда на своих высоких галеонах появились испанцы в сверкающих доспехах, индейцы были уверены, что это вернулся Кукулькан. Людей в серебристых костюмах легко было по ошибке принять за астронавтов.

– Пожалуйста, твое мнение, Малдер, – сказала Скалли. – Я знаю, тебя бесполезно отговаривать от твоей теории. Но у нас по-прежнему остается ненайденной партия археологов. Что, по-твоему, боги майя и древние астронавты должны были сделать на нашем месте?

– Ничего, я уверен, Скалли, – ответил Малдер тоном, означающим совершенно противоположное, а про себя улыбнулся: – Совсем ничего.

Руины Кситаклана.

Понедельник, 15.10

На обратном пути, который они проделали, спускаясь вниз подругой стороне пирамиды, где ступени были еще более разрушенными, Рубикон указал на изукрашенные резьбой плитки, грубо выбитые киркой или долотом и обнажившие пустую нишу, где могли храниться фигурки из нефрита и другие ценности.

– Эти вещицы, – с отвращением произнес он, – скорее всего оказались на черном рынке в Канкуне или Мехико, где их покупают коллекционеры произведений искусства доколумбового периода или просто люди, которые хотят иметь то, чего ни у кого нет. Кассандра могла пуститься в погоню за похитителями.

– Но эта местность так изолирована и труднодоступна, – возразила Скалли, одолевая вслед за ним последние ступени. – Каким образом эти изделия могут попасть на рынок?

По-видимому, здесь у них существует своя система доставки.

– Я бы не доверил их подобным типам. У него же явно темное прошлое. – Рубикон повел бровями в сторону Агилара, который спешил к ним навстречу через площадь, отшвырнув самокрутку.

– Нашли что-нибудь, amigos? – угодливо спросил он.

В ярко-голубых глазах Рубикона полыхнуло негодование.

– Сегодня мы сами хорошенько прочешем местность. Но если до завтра не найдем никаких следов, то воспользуемся радиопередатчиком Кассандры, свяжемся с мексиканскими властями и потребуем немедленной помощи. Они могут прислать своих следователей и представителей службы безопасности. Но службы национальной, а не местной, так как местные службы, по всей видимости, работают на черный рынок. – Он нахмурился. – Уже много ценностей вынесено отсюда незаконно.

Агилар смотрел на него со смешанным выражением злобной досады и оскорбленной гордости:

– То, что вы видели, могло быть сделано искателями сокровищ задолго до нас, сеньор Рубикон. Кситаклан не охраняется много-много лет.

Рубикон свирепо уставился на него: – Мистер Агилар, любой, имеющий глаз, может увидеть свежие следы. Я знаю, что эти вещи извлечены совсем недавно, не более нескольких месяцев или недель назад.

Агилар, поджав губы, скрестил руки на груди: – Так, может быть, археологическая партия вашей дочери и взяла самые ценные находки, а? Ведь они работают на американские музеи, не так ли?

Рубикон наклонился к Агилару, выставив взъерошенную бородку:

– Моя Кассандра и люди из ее партии никогда не сделают ничего подобного. Они понимают историческую ценность этих изделий, особенно тех, которые должны оставаться на месте для дальнейшего изучения.

– Я чувствую, что вы не доверяете мне, сеньор Рубикон, – примирительным тоном произнес Агилар, теребя свою шляпу. – Но мы должны работать вместе, а? Здесь, в Кситаклане, мы отрезаны от всех. Нам следует понимать это и не начинать вражду. Если мы не станем действовать заодно, это может оказаться опасным.

Скалли направилась к лагерю, а тем временем спор между Рубиконом и длинноволосым гидом-мексиканцем становился все ожесточеннее. Она сняла рюкзак и бросила его рядом с палаткой. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, индейцы опять бесследно исчезли. Скалли почувствовала смутную тревогу.

Она остановилась у ближайшей стелы, стала рассматривать при свете дня изображение Пернатого Змея и тут заметила, что выветренный известняк странным образом изменился. Изображение было забрызгано темно-красной жидкостью, похожей на краску, которая капала с лап крупного Пернатого Змея. Она приблизила лицо, заинтересованная и встревоженная одновременно.

Кто-то втирал кровь в каменную пасть змея, словно давая изображению попробовать ее на вкус… недавнее жертвоприношение! Скалли проследила взглядом, как капли крови падают вниз, к подножию стелы, на разбитые плиты…

– Малдер! – в ужасе закричала она. Ее партнер кинулся к ней с искаженным тревогой лицом. Рубикон и Агилар, раскрасневшиеся от спора, застыли, обернувшись в ее сторону. Скалли показала Малдеру полосу крови на стеле, а потом – отрезанный человеческий палец, лежавший на плите в луже крови. Побледневшее лицо Малдера исказила гримаса отвращения.

Агилар и Рубикон тоже подошли и молча уставились на ампутированный палец.

– Видно, это произошло совсем недавно, – сказала Скалли. – Не более часа назад. Кровь совсем свежая.

Малдер тронул липкую красную жидкость.

– Только начала засыхать. Это должно было случиться, когда мы были наверху, хотя я не слышал никаких криков. Агилар, вы же были здесь.

– Нет, я был в джунглях. – Он в тревоге покачал головой и снял шляпу, словно прощаясь со старым другом. – Я боялся этого, очень боялся. – Он понизил голос, оглянулся украдкой и прищурился, как будто опасался, что индейцы с опушки леса наблюдают за своей потенциальной жертвой, после чего повторил: – Да, очень боялся.

Агилар обошел вокруг стелы, делая вид, что ищет другие следы.

– Религия майя очень древняя. Они исполняли свои ритуалы за тысячу лет до того, как белые исследователи только ступили на наши берега, и они стали более жестокими, когда смешались с тольтеками. Народ не так просто забывает свою веру, а?

– Минуточку, – сказала Скалли. – Вы хотите сказать, что некоторые из потомков майя все еще исповедуют старую религию? Продолжают вырезать сердца и бросать людей в священные колодцы?

Ей стало не по себе, когда она представила, что Кассандра и ее коллеги стали жертвами кровавого ритуала.

– Что ж, многие еще действительно помнят ритуальные песнопения тольтеков и соблюдают религиозные праздники, хотя большинство из них крещены или стали более цивилизованными. Но есть и такие, кто искренне верит в древних богов: они продолжают совершать кровавые жертвоприношения и наносить себе увечья, – сказал Рубикон. – Особенно в этой глуши, вдали от городов.

– Увечья? – спросил Малдер. – Вы хотите сказать, что один из этих индейцев отрубил свой собственный палец?

Рубикон кивнул, коснувшись кровавого пятна на камне:

– По-видимому, ножом из обсидиана. Скалли пыталась представить, каким же сильным должен быть религиозный экстаз, если человек ножом из осколка камня отсек собственный палец, разрезав сухожилия и разрубив кость, и при этом даже не вскрикнул.

Рубикон продолжал бесстрастно давать свои пояснения, как будто еще не осознал, что Кассандра могла стать жертвой подобного жестокого обряда:

– Во время священных ритуалов майя и тольтеки проливали много крови, как своей, так и пленников. В самые важные моменты священных торжеств верховный жрец острейшим шипом прокалывал свою крайнюю плоть под набедренной повязкой.

Скалли услышала, как охнул Малдер.

– Кровь – могущественная сила, – согласился Агилар.

– Кровь, стекающая каплями на полоски бумаги из луба восьмилистного фикуса, оставляла на них причудливый рисунок. Некоторые жрецы по этим узорам умели предсказывать будущее. Потом полоски сворачивали и сжигали на костре, чтобы священный дым донес послание богам. – Рубикон поднял глаза к небу. Скалли мрачно посмотрела на пятно крови:

– Если индеец отрубил палец каменным ножом, ему нужна медицинская помощь. После такой грубой операции человек легко может получить гангрену, особенно в тропическом климате.

Агилар достал из кармана уже скрученную цигарку и, не зажигая, сжал ее пальцами.

– Вы его никогда не найдете, сеньорита, – сказал он. – Этот человек убежал прочь, подальше от Кситаклана. Он принес жертву стражам Кукулькана, но теперь, когда мы узнали, что он приверженец древней религии, мы его никогда не увидим. Народ майя хорошо помнит свою историю. Они до сих пор боятся белых людей и гонений за старую веру. Они помнят одного из первых здешних губернаторов. Его звали отец Диего де Ланда. Палач.