Текст книги "Проклятые башни"

Я знаю, что для драконов я не больше чем комар или блоха, которая раздражает их плоть и которую они справедливо могут раздавить лапой. Я скромно прошу их снизойти до меня во имя моего предка Фудхэгана Рыжего и позволить мне выразить свое почтение Кругу Семи и припасть к источнику их мудрости. Я принесла дары, хотя они и меркнут перед величием драконов.

Медленно двигаясь, со все еще смиренно склоненной головой, Изабо вытащила пригоршню предметов, которые собрала в Башнях. Среди них была нарукавная повязка, украшенная неграненым рубином величиной с голубиное яйцо, золотая статуэтка, изображающая дракона в полете, длинная нитка молочно-белых жемчужин, потир с выгравированными на нем магическими рунами и серебряный кинжал, такой почерневший и зазубренный, что в нем еле-еле угадывались следы великолепной работы.

В Башнях Роз и Шипов было множество подобных вещей – некоторые были свалены в сундуках и комодах, другие лежали на полу, покрытые пылью, паутиной и совиным пометом, как будто просто выпали из чьей-то руки. Фельд помог Изабо выбрать подарки для драконов, проведя руками над кучей и сведя вместе кустистые брови в попытке сосредоточиться. Изабо повторила его движение и с ошеломлением почувствовала, как вещи отзываются под ее руками – некоторые дрожью радости или отвращения, другие каким-то ощущением или образом, таким мимолетным и неуловимым, что озарение пропадало почти сразу же, как возникло.

Изабо переполняло волнение. Похоже, пелена, покрывавшая ее третий глаз, полностью сошла, открыв в ней дар ясновидения, который ей всегда так хотелось иметь. Ведьма без ведьминого чутья не была ведьмой, и Изабо с трудом проглотила обиду на Мегэн, которая запечатала ее третий глаз без ее согласия и даже вообще без ее ведома.

Рубиновая наручная повязка оставила у нее образ высокого мужчины с косматой рыжей гривой и бородой, чуть тронутыми сединой, скорого на смех и на гнев, с руками, выдающими в нем искусного мастера, с сильными длинными пальцами. Вместе с повязкой лежало кольцо с ограненным в форме квадрата рубином, которое Фельд долго держал в ладони, а потом со вздохом положил обратно в сундук, сказав:

– Возможно, в свое время оно нам пригодится, девочка. Лучше отдай драконам жемчуга – они отлично подобраны и стоят огромных денег, а драконы, будучи существами огня и воздуха, восхищаются дарами моря.

Кинжал Изабо нашла, когда расчищала сад у подножия северной Башни. При первом же прикосновении к нему, ее захлестнул водоворот эмоций, настолько сильный, что на миг у нее даже закружилась голова. Всепоглощающая ненависть и ревность, горе, ярость, пронзительная боль – все это разом нахлынуло на Изабо, так что она в приступе паники отшвырнула кинжал прочь. Позже, когда ее бешено колотящееся сердце немного успокоилось и вихрь эмоций утих, она снова нырнула в кусты в поисках кинжала. Найдя, она ухватила его краем своего пледа и на вытянутой руке отнесла в библиотеку, чувствуя его и ощущая его запах даже через толстую шерсть.

Фельд спустился со стремянки с толстой книгой под мышкой и со смутным сомнением в близоруких глазах взял нож у нее из рук. В тот же миг его брови взлетели вверх, и он отбросил кинжал, как будто ужаленный.

– Ничего себе! Где ты это нашла?

Изабо объяснила, и он, поджав губы, внимательно рассмотрел почерневший нож.

– Интересно… Говоришь, ты нашла его у подножия северной Башни?

Изабо кивнула, и он проговорил задумчиво:

– Знаешь, это ведь была Башня Сорхи. Возможно, это ее нож. От него так и разит убийством. – Фельд слегка вздрогнул, и они уставились на нож зачарованным взглядом. Казалось, он пульсирует какой-то недоброй энергией, от которой волосы на голове вставали дыбом.

– И что нам теперь делать? – спросила Изабо. – Думаю, я не вынесу, если он будет находиться где-нибудь поблизости. Может быть, закопаем его в землю или бросим в огонь?

– Давай отдадим его драконам, – ответил Фельд. – Эта вещь как раз из тех, которые доставляют им удовольствие.

Поэтому Изабо завернула кинжал в промасленную тряпку, стараясь не коснуться его пальцами, и затолкала сверток на самое дно мешка. Вынула она его с точно такой же неохотой, выложив вместе с другими предметами на камень и отойдя от него, как будто зазубренное лезвие действительно пахло кровью и смертью.

Дракон с молниеносной гибкой грацией распрямил тело и так стремительно слетел на землю, что Изабо в инстинктивном страхе отпрянула. Обвив хвостом задние ноги, он склонил свою огромную угловатую голову и понюхал кинжал, и его красные ноздри затрепетали. Дракон зашипел. Из-под опущенных ресниц Изабо увидела, как резко расширился его узкий зрачок. Потом глаза дракона обратились на нее, и копье его золотистого взгляда пригвоздило Изабо, точно бабочку на булавке.

Изабо знала, что ни в коем случае нельзя смотреть в глаза дракону, потому что при этом человек теряет разум и волю, вмиг становясь таким же беспомощным, как кролик, загипнотизированный взглядом саблезубого леопарда. Во время их разговора она старательно отводила глаза, несмотря на то, что это огромное блестящее чешуйчатое существо и его опасная гибкая грация восхищали ее, но один быстрый взгляд свел на нет все ее старания. Изабо тонула в золоте этого огромного неподвижного глаза, зачарованная его пылающей красотой.

Она видела фонтаны огня, небеса, проливающиеся дождем пепла, каменную реку. Она видела, как расцветают звезды, как летят ледяные кометы, как бесчисленные солнца погружаются в водоворот тьмы, как разворачивается тугая пружина времен.

Пламенеющая тьма бешено вращалась вокруг нее. Все чувства исчезли. Изабо казалось, что земля под ногами закружилась. Впервые она ужасающе отчетливо ощутила всеми фибрами своего существа, что планета несется сквозь пространство, точно каштан, запущенный ребенком. Казалось, земля мчится ей навстречу, угрожая раздавить ее. Она потеряла сознание лишь на миг, но нахлынувшее чувство головокружительного перемещения и путаницы было настолько сильным, что, очнувшись, она не могла понять, кто она и где находится. Потом увидела лежащую на замшелом камне собственную руку без двух пальцев, с безжизненно повисшим и слегка скрюченным большим пальцем и белыми блестящими рубцами – следами пережитых пыток. Рассудок снова обрушился на нее.

Она лежала на холодном камне. Руку пронзала острая боль. Изабо пошевелилась и увидела, что ее ладонь упала на букет роз, и острые шипы впились глубоко в кожу. Она медленно села, потирая голову. У ее ног стояла огромная лапа, возвышаясь, точно колонна из слоновой кости. От ужаса кровь застыла у нее в жилах. Она подняла глаза и увидела нависающего над ней дракона размером с самое высокое дерево в лесу. Его чешуя горела начищенной бронзой, на груди и животе бледнея и превращаясь в кремовый атлас. Он наклонил огромную угловатую голову и уставился на Изабо своими зачаровывающими золотыми глазами, и она посмотрела на него в ответ, не в силах противостоять желанию снова утонуть в его взгляде.

Только храбрый человек отваживается смотреть в глаза дракону , сказал он неожиданно нежным голосом. Ты принесла нам воистину щедрые дары, и такие, которые имеют значение для твоего клана. Именно те дары, которые отрывают от сердца, радуют нас больше всего. Встань, Изабо Рыжая. Знай, что тебе даровано разрешение взойти по Великой Лестнице и предстать перед Кругом Семи. Твои спутники должны ждать твоего возвращения здесь.

Изабо, слегка расстроенная, открыла было рот, чтобы возразить, поскольку знала, как сильно Фельд и Ишбель жаждали тоже получить аудиенцию у совета драконов, но все слова застыли у нее на губах от близости этой опасной сияющей красоты, и она просто кивнула головой в знак согласия. Дракон присел, собрался с силами и, широко взмахнув крыльями, взвился в воздух, чуть не сбив Изабо с ног. Она пошатнулась и ухватилась за каменную колонну, чтобы не упасть, долго смотрела ему вслед, чувствуя в горле тугой комок чего-то похожего на слезы. Она нагнулась и подобрала свои подарки, сложив их обратно в мешок, подняла с земли рассыпавшиеся розы и пошла к Фельду и Ишбель, чтобы передать им слова дракона.

Фельд очень расстроился, что ему не позволили сопровождать ее. Он провел всю жизнь, изучая и наблюдая драконов, но так и не удовлетворил свою жажду познания. Лишь изредка ему позволяли совершить путешествие во дворец драконов и отвечали на множество его вопросов, и он горько сожалел, что с приходом Изабо лишился своей обязанности относить королеве драконов розовую дань. Но куда сильнее его беспокоило то, что Изабо может забыть его уроки и советы и нечаянно разгневать драконов.

Ишбель же скорее обрадовалась, что должна остаться внизу, несмотря на то, что отчаянно хотела спросить у драконов, как снять заклятие с Хан’гарада. Она до боли сжала руку Изабо и попросила дрожащим голосом:

– Спроси их вместо меня, ладно? Если кто-то и может победить эти злые чары, то только драконы.

Изабо, кивнув, сказала:

– Позаботьтесь о Бронвин. Она будет скучать по мне и может немного покапризничать.

Наклонившись, она взяла малышку на руки и крепко обняла ее. Бронвин прижалась теплым личиком к шее Изабо, лепеча «Бо-Бо-Бо», поскольку пока еще не могла правильно выговорить имя Изабо.

– Мы присмотрим за ней, не беспокойся, – заверил ее Фельд. – Будь внимательна и осторожна, ладно, Изабо?

Она печально улыбнулась, закинула на плечо сумку и, помахав рукой, пошла к арке. Снова войдя в ее тень, она начала подъем.

Дорога была вымощена крупной брусчаткой, пригнанной друг к другу так плотно, что лишь редкие сорняки пробивались в щели между камнями. По обеим сторонам стояли высокие стены, украшенные резьбой, представляющей сцены с участием людей, животных и волшебных существ, которые разделял и окаймлял бордюр с уже знакомым ей узором из роз и шипов. Поднимаясь по лестнице, Изабо увлеченно разглядывала барельефы, изображавшие, по всей видимости, сцены из истории и мифов. В одном из них она узнала легенду о Фудхэгане и драконах, поскольку там был высокий мужчина, стоящий на коленях и протягивающий великолепную изваянную из камня розу огромному крылатому существу, возвышающемуся над ним. Изабо заметила, что на руке коленопреклоненного мужчины была точно такая же повязка, как и та, которую она несла в своем мешке, и ее глаза изумленно расширились. Значит, рубиновое кольцо и повязка принадлежали Рыжему Колдуну – ничего удивительного, что дракон был доволен ее дарами.

Выше по дороге располагалась серия панелей, изображавших строительство города, которым руководил мужчина с большим луком и серьезным лицом, а над головой у него была высечена падающая звезда. Другой ряд панелей изображал танцующих древяников и древяниц с покрытыми листьями волосами, разметавшимися на ветру, и мужчину с оленьими рогами, стоящего со склоненной головой под цветущим деревом. Еще выше находился барельеф, на котором морской змей обвивал своим длинным телом корабль со сломанной мачтой, а вздымающиеся волны вокруг кишели гладкими телами и клыкастыми лицами Фэйргов.

Один или два раза в день Изабо взбиралась на стену, чтобы заглянуть через нее, но видела лишь нескончаемые вереницы заснеженных гор, простиравшиеся насколько хватало взгляда.

Дорога шла по горе тремя длинными крутыми пролетами, каждый поворот которых был отмечен широкой платформой с высокой аркой, охраняемой двумя каменными драконами. Изабо обнаружила, что если не терять времени, как раз успеваешь к наступлению ночи достичь следующей платформы, получая более удобное место для ночлега. К концу третьего дня она добралась до вершины горы.

Она вступила под арку и увидела, что эта платформа намного длиннее и шире остальных и с востока, севера и запада огорожена невысокой стеной. С взволнованно бьющимся сердцем Изабо поспешила через площадку, чтобы взглянуть на долину драконов.

Она облокотилась на стену и посмотрела вниз. Вершина напротив была все еще ярко освещена заходящим солнцем, но тень той горы, на которой стояла она, падала на кратер, так что Изабо не удалось разглядеть ничего, кроме отвесных стен, уходящих в туманную темноту. Разочарованная, она развернула свое одеяло и опустила палец в миску с овощным супом, чтобы подогреть его. Она приготовила этот суп перед тем, как отправиться в путь, положив туда столько различных овощей, кореньев и зерна, сколько смогла найти. Поскольку Изабо питалась этим супом несколько раз в день, ее уже тошнило от его вкуса, но на этой каменистой дороге нельзя было найти ничего съедобного, а она не хотела тащить на себе еще и запасы разнообразной еды. По той же причине она не стала брать с собой и дрова, поэтому не могла развести костер. Как только солнце садилось и становилось темно, ей не оставалось ничего другого, как лечь на твердые каменные плиты и смотреть на звезды, сверкавшие в небе над ее головой. К счастью, стояла середина лета, и небо было ясным, а ночной воздух лишь слегка дышал прохладой. Изабо знала, что Мегэн поднялась на эту гору, когда снег еще покрывал землю, и представляла себе, каким холодным и мучительным должно было быть путешествие старой ведьмы. Она спрашивала себя, страшилась ли Мегэн встречи с драконами, но невозможно было представить, чтобы ее несгибаемая опекунша могла чувствовать что-то настолько недостойное, как страх.

Мегэн проснулась со сверхъестественным ощущением опасности, о которой говорили все ее чувства. Вокруг было тихо и темно. Она немного полежала, прислушиваясь и своим ведьминым чутьем прощупывая окрестности, раздумывая, отчего же страх холодной струйкой ползет по ее спине. Через миг она откинула одеяло и тяжело поднялась на ноги. Гита сонно пискнул и забрался поглубже под подушку, когда колдунья откинула полог палатки и выглянула наружу.

В армейском лагере клубился туман, плавая между палатками и размывая огни костров. Мегэн нахмурилась. Лето было в самом разгаре, и погода уже много недель была жаркой и ясной, мешая ведьмам вызвать дождь, чтобы намочить фитили Ярких Солдат и прикрыть передвижения Серых Плащей. Им приходилось очень нелегко, и они отвоевывали города и деревушки лишь затем, чтобы через неделю снова отдать их противнику. В ту ночь они разбили лагерь на берегу реки Арден, оттеснив Ярких Солдат обратно в южный Блессем.

Хотя Мегэн должна была бы радоваться, увидев, что погода переменилась, ее лоб прорезали глубокие морщины, а рот был угрюмо сжат. Через миг она наклонилась, подобрала свой посох и плед и, закутавшись в толстую шерстяную шаль, вышла в туман.

Она двигалась так бесшумно, что часовые, сидящие вокруг королевского шатра, не услышали ее приближения и не увидели, как ее маленькая темная фигурка выскользнула из тени. Колдунья подошла к ним сзади и напугала одного, положив руку ему на плечо.

– Шейн, ты видел или слышал что-нибудь подозрительное? – спросила она тихо.

Крепкий солдат подавил испуганный вскрик и покачал головой.

– Нет, Хранительница, все спокойно, – ответил он.

– Туман начал подниматься примерно пять-десять минут назад, – сказал второй часовой, темноволосый мужчина по имени Бирн Смельчак. – Но кроме этого, мы не слышали даже мышиного писка.

Колдунья кивнула.

– Будьте начеку и поднимайте тревогу при малейшем намеке на что-то неладное, – велела она. – У меня очень плохое предчувствие.

Они встали, подняв оружие и бдительно вглядываясь в туман. Она поколебалась, потом скользнула к одной из близлежащих палаток и, подняв полог, позвала негромко:

– Гвилим…

Он так же тихо ответил ей.

– Прости, что разбудила, но, боюсь, ты мне понадобишься, – прошептала она.

– Я не спал, – ответил он сипло. – Не знаю даже, почему, ведь после вчерашних заклинаний я с ног валился. Но мне как-то не по себе…

– И мне тоже, – прошептала она. Гвилим подошел к пологу палатки, тяжело опираясь на свою дубинку.

– Туман, – сказал он хрипло и понюхал воздух. – Пахнет болотом, – заметил он, и в его голосе зазвенел испуг.

– Мне тоже так показалось, – сказала она тихо. – Месмерды?

– Будем молить Эйя, чтобы это оказалось не так, – ответил он хмуро.

Внезапно послышались хриплые крики. Мегэн обернулась.

– Королевский шатер! – воскликнула она.

Ковыляя изо всех сил, старая колдунья и одноногий маг поспешили к высокой белой палатке, в которой спали Лахлан и Изолт. В густом тумане было ничего не разглядеть, потом загорелся серебристый свет, озаривший весь лагерь. Они увидели высокую призрачную фигуру, склонившуюся над поникшим телом широкоплечего мужчины. За ее спиной колыхалась тень длинных прозрачных крыльев. Мегэн невнятно вскрикнула, охваченная ужасом. Потом пробормотала:

– Нет, Лахлан должен быть жив, ведь весь этот свет излучает Лодестар, а кроме Лахлана, никто не может поднять его!

Они добежали до шатра и увидели Шейна Мора, лежащего на спине у входа в королевский шатер с блаженной улыбкой на мертвом лице. Мегэн и Гвилим не остановились, чтобы осмотреть его, лишь прикрыли пледом рот и нос и, перешагнув через тело, бросились в палатку.

Внутри по периметру палатки парило десять серых крылатых существ; их жесткие прозрачные крылья жужжали, огромные фасетчатые глаза мерцали зеленым металлом в свете Лодестара, сиявшего в руке Лахлана, как звезда. Они с Изолт, оба обнаженные, прижимались спинами к столбу, поддерживающему шатер. Лахлан сдерживал напор нападавших, угрожая им Лодестаром и сжимая в другой руке небольшой нож. Изолт успела выхватить свой восьмиконечный рейл, но он повис в ее пальцах, в то время как она завороженно глядела на парящих в воздухе болотных жителей. Бирн Смельчак лежал в нескольких шагах от входа в палатку с той же восторженной улыбкой на запрокинутом лице.

Когда Гвилим и Мегэн ворвались в шатер, месмерды как один повернули свои прекрасные нечеловеческие лица в их сторону. В тот же миг Лахлан бросился вперед и вонзил свой кинжал в глаз ближайшего к нему месмерда. Тот разлетелся в пыль, и Лахлан отскочил назад, прикрыв рукой нос и рот.

Было ясно, что он уже убил двоих месмердов, поскольку их тела превратились в две маленькие пирамидки серой пыли, от которых Мегэн и Гвилим старались держаться подальше.

Мегэн взглянула на зачарованное лицо Изолт и раздраженно прищелкнула языком. Колдунье хотелось встряхнуть Банри, чтобы вывести ее из мечтательного оцепенения, но половина месмердов бросилась к ней, и пришлось не теряя времени отбиваться от них. Одного она отбросила своим посохом, другой взорвался, сверкнув вспышкой голубого пламени, а третьего снесло ветром, который прилетел словно бы ниоткуда.

Гвилим убил одного из призрачных существ метким броском своей дубинки, но потерял равновесие и упал, поскольку его деревянная нога потеряла опору на земляном полу. Лежа на боку, он метнул в воздух голубую дугу ведьминого огня, испепелившего еще одного месмерда, который бросился к нему. Серый призрак горсткой пепла осыпался на землю, и Гвилим перекатился на другой бок, прикрыв лицо пледом.

Мегэн тем временем собрала переливающийся шар из голубого огня и швырнула его в месмерда, который спикировал вниз в попытке схватить колдуна. Когда месмерд рассыпался в пыль, Гвилима отнесло в сторону, и он врезался в голые ноги Изолт, сбив ее с ног, и клубком покатился вместе с ней по земле.

Лахлан прыгнул вперед и с размаху опустил Лодестар на месмерда, угрожавшего ему сбоку. Когда тот осел завесой серой пыли, Лахлан снова рванулся вперед, и белый свет сияющего шара беспощадно, как меч, уничтожил еще одного. Пока Гвилим и Изолт пытались встать на ноги, Лахлан с Мегэн вдвоем напали на троих оставшихся месмердов. Но теперь крылатые существа были осторожны и двигались с такой внезапной стремительностью, что каждый раз им удавалось избежать судьбы остальных своих сородичей.

Падение вывело Изолт из мечтательной задумчивости. Еще не до конца стряхнув оцепенение, она согнула запястье и метнула блестящую восьмиконечную звездочку рейла. Та завертелась, врезавшись в лапу и твердый панцирь одного, радужное крыло другого и край плаща третьего, прежде чем вернуться обратно к ней в ладонь. Лахлан добил одного из раненых ударом кинжала в глаз, а Гвилим сбил с ног другого своим посохом. Изолт снова метнула рейл, но последний оставшийся в живых месмерд ловко увернулся от него, стремительно бросился прочь из палатки и растворился в тумане.

Задыхаясь и кашляя от заполнившей палатку пыли, они выбрались на свежий воздух. Ни Лахлан, ни Изолт не замечали, что они оба совершенно обнажены. Мегэн, закашлявшись, подобрала посох, потом кинула Изолт свой плед, чтобы та прикрылась – из тумана выбежали полуодетые Дункан Железный Кулак и Камор Шустрый с обнаженными палашами.

Шум борьбы и яркий свет Лодестара разбудил спящих людей, и лагерь бурлил.

– Где опасность? – воскликнул Дункан. – Кто напал на вас, Ваше Высочество? Как они проникли в ваш шатер? Я с этих бестолковых часовых лично голову сниму!

Гвилим наконец отдышался и сказал хрипло:

– Часовые тут ни при чем, Дункан, месмерды приходят и уходят, когда пожелают, не издавая ни звука. Не зря их прозвали Серыми Призраками.

Изолт куталась в темно-зеленый плед Мегэн, пытаясь унять дрожь, бившую ее, и тяжело опиралась на Лахлана; в лице у нее не было ни кровинки. Запах умирающих месмердов больше всех подействовал на нее.

И, что хуже всего, она чувствовала стыд и унижение, потому что не смогла отреагировать на их нападение.

– Я – Шрамолицая Воительница, – пробормотала она. – Но я стояла и пялилась на них с разинутым ртом, точно глупое дитя. Я не могу этого понять!

Мегэн сказала мрачно:

– Думаю, это все потому, что ты чуть не умерла в их объятиях тогда, в Лесу Мрака. Похоже, они могут гипнотизировать свою жертву, а поскольку ты уже попадала к ним в лапы, видимо, теперь ты стала более восприимчивой. Не переживай, Изолт, они очень могущественные и опасные существа.

– Но что если они снова нападут на нас? – сказала Изолт. – Кажется, они не оставили идею отомстить нам. Как я буду охранять Лахлана, если падаю в обморок от одного их вида и запаха? – Она слегка вздрогнула при воспоминании об их сыром болотистом духе.

– Я буду охранять тебя, – самоуверенно сказал Лахлан. – Было довольно приятно ради разнообразия в кои-то веки увидеть мою Шрамолицую Воительницу прячущейся за меня и беспомощной.

Изолт с отвращением фыркнула и довольно резко сказала Дункану:

– Пусть кто-нибудь уберет в нашем шатре. Мне уже надоело стоять здесь полуголой и смотреть, как пол-лагеря на меня пялится.

Плед действительно почти не прикрывал ее, и многие солдаты зачарованно смотрели на ее длинные голые ноги и всклокоченные рыжие волосы.

– Конечно, Ваше Высочество, – почтительно ответил Дункан.

– Позаботься, чтобы солдаты не вдыхали пыль и не позволяли ей попасть на кожу, – предупредила Мегэн. Он кивнул и принялся отдавать приказы, а она сжала пальцы на своем посохе с вырезанным узором из цветов и пристально вгляделась в туман. – Вот и еще одиннадцать месмердов прибавились к нашему счету, – мрачно сказала она. – Я думаю, что они действительно никогда не отступятся от своей мести.

– Месмерды никогда ничего не прощают и не забывают, – хрипло сказал Гвилим. – Я это испытал на собственной шкуре. Они с Маргрит Эрранской – отличная компания.

Изабо проснулась, точно от толчка; плед сбился ей на лицо и мешал дышать. Она скинула его, сначала не понимая, где находится. Потом снова легла, глядя на ночное небо и приходя в себя. Она еще не успела стряхнуть с себя остатки сна, который уже видела раньше. Изабо вспомнила лицо, склоняющееся над ней, прекрасное нечеловеческое лицо с огромными мерцающими глазами. Это было лицо возлюбленного и убийцы, оно притягивало и отталкивало одновременно. Она вздрогнула, пытаясь отделаться от кошмарного воспоминания. Немного полежав, она собрала вещи и пошла дальше, потому что боялась, что сон вернется снова, стоит только уснуть.

В тот день Изабо наконец добралась до конца Великой Лестницы. Волнение и опасения ускорили ее шаги, сердце забилось быстрее. Она разглядела гигантский изгиб арки и каменные фигуры драконов с распростертыми крыльями. За ними виднелась лишь скала и клубящиеся щупальца тумана. Изабо поспешно спустилась на платформу и остановилась, глядя широко распахнутыми глазами на долину. Формой она походила на глубокую чашу, как будто какой-то великан ложкой снял верхушку горы. Большую часть котловины занимало яркое зеленое озеро, над поверхностью которого плавали клубы пара. Изабо пришлось заткнуть нос, поскольку в воздухе стоял запах тухлых яиц. По водной глади иногда пробегала легкая зыбь, точно от ветра, но воздух в кратере был тихим, тяжелым и теплым. Время от времени на поверхности булькали пузыри, так что Изабо забеспокоилась, не живет ли в глубинах озера какое-нибудь чудовище.

В северной стене кратера виднелись семь арочных проходов, каждый из которых был окаймлен замысловатым узором из шишечек и завитков. От арок расходились широкие круглые ступени, похожие на окаменевшие волны и ведущие вниз на широкую вымощенную площадку перед озером. Все было окутано теплым сернистым туманом, придававшим озеру и зияющим темным аркам зловещую таинственность.

Изабо попыталась собрать в кулак все свое мужество, чтобы сойти с помоста в долину, но обнаружила, что ноги не держат ее. Она крепко сжала розовый букет и стала вспомнить то, что Фельд и Мегэн рассказывали о драконах. Стоит ли подождать здесь до тех пор, пока ее не позовут, или рискнуть навлечь на себя их гнев и войти в их владения без церемоний?

Внезапно по долине раскатился оглушительный рев, и Изабо увидела, как из центральной арки вылетела маленькая принцесса драконов, широко расправив изогнутые когтистые крылья и молотя хвостом. Она три раза облетела долину и легко приземлилась перед девушкой, сложив крылья по бокам. Она была меньше, чем тот дракон, которого Изабо видела в последний раз, а ее гладкие чешуйки сверкали зеленым огнем. Топазово-золотые глаза щурились, а украшенный зубчатым гребнем хвост хлестал по бокам, точно кошачий.

Внезапно ноги у Изабо подломились, и она рухнула на четвереньки.

Ты мудра для человека, если преклоняешь передо мной колени , сказала принцесса, высоко задрав нос. Мудрее, чем большинство твоих сородичей, которые считают себя повелителями земли и небес. Вижу, ты принесла моей матери-королеве розы, как повелел Великий Круг почти тысячу лет назад.

Изабо кивнула, глядя на упавший букет. Цветы уже полностью раскрылись, и несколько лепестков опало, рассыпавшись по камням точно окровавленные снежинки.

Королеве-матери любопытно взглянуть на тебя, и она уделит тебе немного времени, чтобы ты могла преклонить перед ней колени и принести дань.

Благодарю тебя, Великая , неуверенно ответила Изабо, не поднимая головы. Близость дракона наводила на нее невольный ужас, и она почувствовала, как лоб и ладони покрылись потом.

Тебе дозволено войти во владения драконов, сказала маленькая королева. Я провожу тебя во дворец драконов. Меня зовут Кайллек Эсрок Эйри Теллох Кас.

Это имя врезалось в разум Изабо, отозвавшись всплеском силы, от которого по всему ее телу пробежала дрожь. Она знала, что никогда не забудет эти странные низкие звуки, которые, казалось, раскаленным клеймом прожгли ее память.

Ты должна понимать, что я не называю свое имя первому встречному, но ты дочь великодушного Хан’гарада, который спас меня от смерти, когда я была всего лишь глупым детенышем. Я отношусь с некоторой теплотой к твоему клану, который всегда служил драконам, поэтому называю тебе мое имя и позволяю садиться ко мне на спину и звать меня, когда ты захочешь взлететь в небеса.

Изабо охватило ликование. Она будет летать на драконе, как Изолт, и называть драконью принцессу другом. Она забормотала горячие слова благодарности, а маленькая принцесса, широко зевнув, добавила: Если я не буду спать, купаться или играть с братьями, то могу прилететь, потому что люди меня забавляют. Твоя сестра часто меня развлекала. С тех пор, как она ушла, мне не с кем поговорить, кроме моих братьев, а даже люди куда лучшая компания, чем они.

Изабо ошеломленно кивнула, не в силах отделаться от мысли, что маленькая принцесса считала ее чем-то вроде нового забавного зверька. Принцесса слегка подпрыгнула и развернулась, чтобы отнести Изабо в пещеру. Внутри оказался широкий коридор, спиралью опускавшийся в глубь горы. Все было в точности таким, как описывала Изолт: сумрачный полоток, на котором сияли звезды, луны и кометы; изогнутые стены, расписанные изображениями деревьев, цветов, волшебных существ и всех жителей леса. Коридор вел в огромную утопавшую во мраке пещеру с толстыми колоннами и сводчатым потолком.

У Изабо перехватило дыхание, когда она увидела семь огромных бронзовых драконов, стоявших на часах вдоль стен. В одном из них она узнала того самого дракона, который говорил с ней у подножия Великой Лестницы. Он склонил голову, насмешливо блеснув топазово-золотыми глазами. Остальные не обратили на нее никакого внимания, хотя их длинные хвосты заходили ходуном, а глаза сузились.

По всей длине коридора горели факелы, блестя на шкурах драконов и на огромной куче сокровищ, возвышающейся на помосте в дальнем конце зала. На потускневших монетах, ожерельях, чашах и драгоценных камнях спала огромная старая королева размером с гору. Ее сгорбленная спина терялась в сумраке, а толстый хвост обвивал кучу сокровищ и тянулся по коридору. Когда ее ноздри затрепетали, выдыхая, Изабо обдало сернистым ветром, растрепавшим ей волосы и взметнувшим юбку. Когда же громадная старая королева сделала вдох, Изабо почувствовала, что ее потащило вперед, а волосы разметались по лицу, застилая глаза.

Медленно, шаг за шагом, Изабо шла по коридору, чувствуя, как гулко бьется сердце, как взмокли и стали липкими ладони, и как ее волосы относит то вперед, то назад. Чем ближе она подходила к спящей королеве драконов, тем медленнее и неувереннее становились ее шаги. Она всей кожей чувствовала самцов-драконов, возвышающихся за ее спиной, а однажды заметила на стене перед собой огромную тень изогнутого когтистого крыла, когда один из них потянулся. Это движение так потрясло Изабо, что каждый нерв в ее теле задрожал, а ноги чуть не подкосились. Лишь упрямая гордость удержала ее на ногах, хотя ей и пришлось прижать ладони к груди, чтобы успокоить мучительно колотящееся сердце.

Наконец она дошла до подножия ступеней и, склонив голову, встала на колени. Повисла долгая тяжелая тишина, и единственными нарушающими ее звуками были гулкое дыхание королевы и раздающийся время от времени шелест крыльев других драконов. Маленькая принцесса Эсрок свернулась калачиком в стороне и чистила свои острые зубы когтями. В конце концов Изабо набралась мужества и подняла глаза.