Текст книги "Проклятые башни"

Но я считала, что они ненавидят любое насилие , возразила Лиланте.

Нисса кивнула. Ее треугольное личико было печальным. Они скорбят об убийстве Древесной Крови, они воистину скорбят о нем.

Кто он такой? Зачем им понадобилось делать это? Лиланте смотрела вслед поникшей фигуре молодой Селестины, медленно выходящей за погребальной процессией из каменного круга.

Ее возлюбленный, ее супруг.

Ты хочешь сказать, что он был ее мужем? Отцом ребенка?

Возлюбленная всегда должна убивать Древесную Кровь , сказала нисса и прижала к себе искалеченные крылышки.

А твое крыло? – спросила Лиланте. Разве цветки Летнего Дерева не исцеляют? Почему ты не возьмешь себе немного лепестков?

Звездочеты вылечат и починят мое крыло , ответила Элала. Цветы принадлежат им, ибо их кровь пролилась, чтобы благословить Дерево.

Когда солнце добралось до зенита, волшебные существа снова собрались у каменного круга. У подножия массивного старого дерева опять образовалась длинная процессия Селестин. На этот раз ее возглавляла Облачная Тень, снова одетая в белый шелк и с ребенком на руках. На ее измученным лице застыло выражение умиротворения, а в волосы были вплетены душистые белые цветы Летнего Дерева. Под аккомпанемент негромкого звучного гудения она подняла младенца вверх. Три его глаза были широко открыты и казались удивленными, и толпа разразилась радостными восклицаниями и смехом.

Взгляни на мою дочь , раздались слова Облачной Тени в мозгу у Лиланте. Возможно, когда-нибудь ей тоже придется умертвить своего возлюбленного, чтобы Летнее Дерево продолжало расти и цвести. Таково бремя, возложенное на нас, и моя душа исполнена горя.

Сердце Лиланте разрывалось от сочувствия, и она заметила, что Ниалл Медведь тоже глотает слезы. Она протянула ему руку, и он крепко сжал ее.

Принеси мне Элалу , сказала Облачная Тень. Теперь, когда я вкусила цветов Летнего Дерева, я сильнее чем когда-либо прежде. Это награда за ту цену, которую я заплатила.

Лиланте пронесла маленькую дрожащую ниссу сквозь толпу на лужайку, где сгрудились Селестины. Она увидела, что ее примеру последовали многие другие волшебные существа с увечьями и ранами, которые хотели, чтобы их исцелили Селестины. Лиланте увидела злыдней и сатирикорнов, и очень удивилась, что кроткие Селестины не отказывают в помощи даже этим злобным существам.

Сад Селестин открыт для всех, если они пришли без ненависти в сердцах , объяснила Облачная Тень. То, что они будут делать, когда покинут наш сад, дело их собственного характера и совести.

Селестина положила ладони на лоб маленькой ниссы, и изорванные лохмотья ее крыла снова срослись, став единым целым, хрупким и прозрачным. Элала пронзительно взвизгнула и взмыла в воздух. Она порхала и кувыркалась в вышине, а все остальные ниссы тут же присоединились к ней, возбужденно галдя.

Чтобы вылечить всех желающих, понадобилось немало времени, ибо среди толпившихся на поляне были также белки, олени, косматые медведи и волки. Облачная Тень была не единственной Селестиной, исцелявшей наложением рук, потому что целительную силу, а также дар предвидения и ясновидения обретали все вкусившие цветов.

В жилах всех Селестин течет сок Летнего Дерева, ибо как только мы проглатываем его, он проникает в глубь самой материи наших тел. Но в каждом поколении его могущество убывает, и лишь те Селестины, которые вкусили цветов, обладают наибольшей силой , сказала Облачная Тень.

Лиланте изумилась способности Селестины читать ее мысли, и та устало улыбнулась ей через толпу. Я всего час назад вкусила цветов Летнего Дерева, и его сок бурлит в моих жилах. Я слышу мысли всех, кто здесь находится, и мысли тех, кто находится очень далеко отсюда. В ушах у меня гудит от шума, а сердце грохочет в груди.

К тому времени, когда поток больных и раненых иссяк, Облачная Тень была страшно бледна, а под глазами у нее залегли черные тени. Она подошла к Лиланте и протянула ей один из огромных белых цветков Летнего Дерева. Его золотая сердцевина источала густой пряный аромат, а на шелковистых лепестках все еще виднелись пятна крови. Я отдаю этот цветок тебе. Ты должна хранить и беречь его как зеницу ока. Когда придет время, ты поймешь, что делать с цветком Летнего Дерева.

Лиланте невольно покачала головой, мгновенно вспомнив о косе Изабо. Селестина вложила цветок ей в руку. Ты будешь хорошо его охранять, я не боюсь и не сомневаюсь в этом. Ты должна поверить в себя. Как можно верить другим, если в твоем сердце нет доверия к себе?

Древяница поднесла цветок к лицу и глубоко вдохнула его восхитительный аромат. Слезы, навернувшиеся на ее глаза, мгновенно высохли, а комок в горле растаял. Спасибо тебе, я буду хорошо его охранять.

Младенец, которого положили в колыбель из окровавленного шелка, чтобы все могли поприветствовать и разглядеть его, начал плакать от голода и усталости. Облачная Тень легла на покрытую цветами скамью и начала кормить его, тихо сказав Лиланте: А теперь ты должна говорить, если хочешь, чтобы все волшебные существа жили в мире. Летнее Дерево настраивает всех на согласие, а мы потратили немало сил и энергии, чтобы собрать здесь стольких сразу для тебя. Из всех лесных народов лишь мы, Звездочеты, доверяем Шабашу, и мы принесли много жертв, нашу кровь и нашу любовь, чтобы помочь тебе сегодня. Говори же хорошо, дитя живицы и крови, и мир повернется к солнцу.

Лиланте охватила паника. Она поняла, что огромная толпа существ, как животных, так и волшебных, смотрит на нее и ждет ее слов, и испугалась, что же такое сказали им Селестины. Ниалл, тепло улыбнувшись, тоже поднялся, встал у нее за спиной и кивнул толпе. При виде его многие зарычали или зашипели, и это подтолкнуло Лиланте начать свою речь.

– Не все люди несут с собой зло, – убеждала она, – точно так же, как и не все волшебные существа. Зло прорастает в сердце, независимо от того, принадлежит ли оно человеку или волшебному существу. Говорят, что все злыдни злые, но здесь сегодня их собралось очень много, а мы все знаем, что тем, у кого злое сердце, нет входа в Сад Селестин. Разве Звездочеты пригласили бы Ниалла Медведя, если бы не знали, что он хороший человек, с добрым сердцем и сострадательной душой? Да, плохих людей действительно немало, как немало и плохих медведей и плохих древяников. Да, люди действительно совершили много зла и причинили вред очень многим. Но разве должно зло порождать все новое и новое зло? Если мы позволим ненависти ослепить наши сердца, значит, Майя Колдунья действительно добьется своего, и вся страна утонет в крови и проклятиях.

Она напомнила им о золотых днях правления Эйдана Белочубого, когда люди и волшебные существа выполняли Пакт о Мире, живя друг с другом в мире и согласии.

– Лахлан Крылатый – прямой потомок Эйдана Белочубого, и он поклялся заключить новый Пакт о Мире и вернуть Эйлианан к тем дням, когда волшебные существа были желанными гостями в домах людей, их уважали и прислушивались к их мудрости.

Она рассказала о том, что драконы пообещали помощь Мегэн Повелительнице Зверей и что войска Лахлана Крылатого преследуют Искателей Оула и заставляют их расплачиваться за свои злые деяния. Многие из собравшихся слышали рассказы о крылатом юноше и о том, как он вместе с Селестинами пел для летнего ключа, и ручей забил сильнее и чище, чем многие годы до того. Услышав ее слова, все волшебные существа повернулись друг к другу и принялись перешептываться.

– Неужели вы не окажете помощь молодому Ри? – спросила она. – Как вы и я, он тоже был гонимым и преследуемым, его обзывали ули-бистом и чудовищем. Он взял в жены одну из Хан’кобанов и произвел на свет малыша с крыльями, как у птицы. Он принял в свою свиту полудревяницу и клюрикона, оказывал нам почет и просил нас учить его народ тому, что мы знаем о волшебных существах леса. Он пообещал, что волшебные существа снова смогут жить без страха, и поклялся, что любой, кто поднимет на нас руку, будет сурово наказан. Но без нашей помощи он не сможет упрочить свою власть, ведь Эйлианан раздирает гражданская война, и если Лахлан Крылатый потерпит поражение, вместе с ним придет конец и всем нашим надеждам на мирную жизнь.

Когда она закончила свою речь, разгорелись жаркие споры, и Лиланте с огорчением обнаружила, что очень многие сочли ее обманутой или введенной в заблуждение ведьмами. Но Корисса и Каррик поднялись и подтвердили все сказанное, описав свое спасение из Башни Ведьм. Но они тоже были лишь наполовину волшебными существами, и многие не стали их слушать. Тогда еще одна корриганка по имени Санн описала, как она познакомилась с Мегэн Повелительницей Зверей и новым Ри в Лесу Мрака, и заверила, что они были искренними в своих намерениях. Слова Санн выслушали с уважением, поскольку ее тоже, как и многих из них, люди побили камнями и выгнали из дома, так что у нее было столько же причин ненавидеть людей, как и у всех остальных. Элала тоже присоединила свои пронзительные вопли к общему хору, и тогда вперед выступил старый-престарый Селестин, которого звали Звездочетом, такой дряхлый и хрупкий, что казался кучкой костей и морщинистой кожи.

Он загудел, и стоявшие позади него Селестины тоже присоединились к нему. Там, где всех остальных ораторов перебивали и заводили с ними яростные споры, Селестин слушали с огромным уважением. Слезы потекли по лицу Лиланте, когда Селестины заговорили о долгих годах утрат и изгнания, об их стараниях сохранить свою древнюю культуру и заботиться о лесе и его жителях, как они делали всегда, и спасти свою расу от полного исчезновения. Многие слушатели были тронуты точно так же, как она. Потом Селестины запели о прощении и дружбе, и Лиланте увидела, что многие в толпе обнимались и держались за руки, а их крики, рычание и шелест почти заглушали монотонную мелодию Селестин.

Когда песня Звездочета затихла, Селестины ушли в потайное сердце Сада, чтобы в одиночестве предаться горю. Волшебные существа и животные постепенно разбрелись, и многие по-прежнему переговаривались и спорили. Лиланте почувствовала беспокойство, поскольку надеялась получить от толпы более четкое обещание помощи.

Ниалл положил ей на плечо свою большую шершавую руку и сказал ласково:

– Им нужно время подумать, миледи. Ты говорила очень мудро, и у меня нет никаких сомнений в том, что они пойдут за тобой. Пойдем поедим и отдохнем, ведь сегодня у нас была долгая ночь и еще более долгий день.

Но на следующее утро, когда Лиланте и Ниалл Медведь собирались покинуть гостеприимный покой озаренного солнцем сада, они с горьким разочарованием обнаружили, что он пуст. Вопреки надеждам никто не пообещал им помощь и поддержку. С тяжелым сердцем они пошли по аллее моходубов, не в состоянии даже улыбнуться проделкам клюрикона Брана, который приплясывал и кувыркался вокруг них, радостно помахивая хвостиком. Даже нисса Элала не прилетела попрощаться, и Лиланте потерянно брела по аллее, расстроенная тем, что у нее снова ничего не вышло.

Потом внезапно за границами сада между деревьями, громко вереща, промелькнула радужнокрылая нисса, следом за которой порхали и сновали тысячи ее сородичей. Она схватила Ниалла за бороду и резко дернула, потом повисла у него на носу, что-то быстро лопоча на своем резком и пронзительном языке. Лицо Лиланте озарила радость.

– Она говорит, что шаги леса уже слышны!

До их слуха донесся шелест и шуршание, точно внезапно налетевший ветер запутался в ветвях сосен, а потом они увидели марширующую к ним огромную армию волшебных существ. Через лес древяников шныряли гибкие шедоухаунды и рогатые сатирикорны, гравенинги с криками кружили у них над головами, корриганы с серой кожей решительно сжимали каменные дубинки, а во главе армии гарцевал конь-угорь, раздувшийся до своего самого большого размера. Это было войско, подобного которому никогда еще не видывали в Эйлианане.

Широкая улыбка засверкала на бородатом лице Ниалла, и он поклонился Лиланте и сказал:

– Вы творите настоящие чудеса, миледи! Его Высочество будет доволен.

Они хотят отомстить тем людям, которые обижали и притесняли их , объяснила Облачная Тень, выступив из тени моходуба с дочерью на руках. Они пойдут с вами против Искателей Оула, которые скрываются неподалеку от края леса и хотят возвести на трон фальшивую банри. Они помогут вам снова сделать лес свободным, выследить всех солдат, которые скрываются под его покровом, и прогнать их прочь. Когда придет время, они заключат с вашим Ри договор о мире и будут следить, верен ли он своим обещаниям.

– Спасибо тебе, – сказал Ниалл Медведь, обнажив свой палаш в торжественном салюте. – И я клянусь своей кровью, что Лахлан Крылатый будет им верен!

Лахлан и его свита обедали, когда в главный зал замка в Дан-Идене впустили солдата из отряда Финли Бесстрашного. Весь в поту и пыли, с растрепанными волосами, в порванных кожаных латах, он прошел по залу и поклонился перед тронами.

– Ваше Высочество, прошу прощения, что беспокою вас во время еды, но я принес новости. Лес вышел в поход!

– Присядь-ка! Камерон, налей этому парню виски. То есть как это, лес вышел в поход? Ты в своем уме?

– Да, Ваше Высочество. Я видел это собственными глазами. Лес вышел в поход на Гленморвен, где мы осаждали Реншо Безжалостного и его Красных Стражей. Я никогда ничего подобного не видел! Они шумели, точно океан или гром. Я слышал россказни о ходячих деревьях, Ваше Высочество, но никогда не думал, что сам увижу такое!

– Лиланте подняла древяников! – негромко сказала Мегэн. – Просто отличная новость!

– Мы попытались бы вступить с ними в бой, если бы не разглядели вовремя, что их возглавляет Ниалл Медведь со стягом Мак-Кьюинна. Увидев его и древяников, лорд Финли приказал нам опустить оружие, и мы так и сделали, хотя я не стыжусь признаться, что ноги у меня тряслись от страха. Потом нас со всех сторон окружили деревья, как будто мы очутились в сердце огромного леса. Вместе с деревьями бежали волки, медведи и странные существа с рогами, когтями, скрежещущими зубами и волосами как змеи, а еще крошечные крылатые создания, которые кусаются. Как пчелы…

– Так что случилось? – воскликнул Лахлан, и его пасмурное лицо озарилось. – Мегэн, ты думаешь, это означает, что волшебные существа встали под наши знамена?

Старая колдунья с улыбкой кивнула, а солдат продолжал описывать сражение.

– Красные Стражи накрепко заперли ворота, чтобы задержать нас, Ваше Высочество, но деревья разнесли их в щепки, как будто они были из соломы, а не из крепчайшего дуба. Потом все они хлынули в город – там были огромные собаки с горящими зелеными глазами, Ваше Высочество, которые перегрызали горло стражникам, а те, что с рогами, кололи и рвали их. Это было великолепно!

– А что с Реншо? – спросил Лахлан. – Его взяли?

Солдат покачал головой.

– К сожалению, нет, Ваше Высочество. Как только стало ясно, что Гленморвен падет, он с отрядом солдат проложил себе дорогу топорами и горящими факелами. Древяники не смогли противостоять пламени, поэтому он ушел. Но большинство его сподвижников убиты или захвачены в плен. Мы ждем ваших указаний, что с ними делать. Лиланте Дитя Лесов сказала, что лесная армия теперь пройдется по всему Эслинну и убедится, что там не осталось какого-нибудь из лагеря Ярких Солдат.

– Было бы замечательно, если бы нам удалось заткнуть эту дыру, – довольно сказал Дункан Железный Кулак. – Все лето они нападали на нас с тыла, точно волки, а нам не удавалось избавиться от них. Если древяники смогут перейти Великий Водораздел и пройти через Эслинн, это означает, что нам придется остерегаться нападения только с моря или из Эррана.

– Реншо бежал на юг, Ваше Высочество, и мы боимся, что он нашел убежище в Эрране.

Все удивленно вскрикнули.

– Вы уверены? – переспросил Лахлан.

Мегэн спросила настойчиво:

– А моя ученица Изабо Рыжая? Есть новости о ней и малышке?

– Лорд Финли преследовал Безжалостного до самой границы Эррана, но на краю болот был вынужден повернуть назад. Девочка была у Реншо, в этом нет никакого сомнения, поскольку лорд Финли видел ее собственными глазами. Но он не видел никаких признаков леди Изабо, хотя это не означает, что ее не было с ним, ибо лорд Финли сказал, что Реншо собрал под свои знамена больше двухсот сторонников, и Изабо Рыжая вполне могла затеряться в такой большой толпе.

– Ясно, – медленно сказал Лахлан. – Что ж, благодарю за новости. Должно быть, ты мчался сюда во весь опор, если добрался так быстро. Выпьешь с нами в честь такого события? Утром пошлем гонцов к лорду Финли, пусть возвращается домой. В такой близости от болот находиться очень опасно, а он нужен здесь.

Солдат кивнул и отдал честь. Лахлан сделал знак Диллону, чтобы тот подал ему виски. Все выпили за победу в Гленморвене и помощь волшебных существ леса, а потом усталый, голодный и грязный гонец с удовольствием отправился на кухню обедать. Как только он вышел из зала, тут же поднялся возбужденный гул голосов.

– Реншо отправился в Эрран? – спросил Гвилим. – Не могу в это поверить! Должно быть, здесь что-то нечисто.

– Что т-такого невозможного в т-том, что он мог найти убежище на б-болотах, взяв с собой д-девочку? Мы же знаем, что моя м-мать и М-майя были чем-то вроде союзниц, – возразил Айен.

– Но это же смехотворно! – воскликнула Мегэн. – Главный Искатель Оула в сговоре с одной из самых могущественных колдуний в стране! Нет, он не мог там спрятаться!

– А почему бы и нет? – спросила Эльфрида. – Разве Маргрит не ваш злейший враг?

– Ну да, между кланами Мак-Фоганов и Мак-Кьюиннов всегда была вражда, еще с дней Великого Перехода. Но Реншо же возглавляет последователей Оула, который поклялся искоренить колдовство. Он ненавидит и боится всего, что связано с магией, он не мог отправиться в Эрран!

– Но если двое считают вас своими врагами, разве это не делает их союзниками? – настаивала Эльфрида.

Изолт бросила на нее быстрый взгляд.

– Вполне вероятно, – признала она с удивлением в голосе. – У Хан’кобанов есть одна поговорка, – она произнесла несколько резких слов на гортанном языке своей родины. – Твой друг – мой враг; твой враг – мой друг, – перевела она.

– И все же этот союз кажется странным, – сказала Мегэн. – Хотя союз Майи и Маргрит тоже казался мне ненормальным. Интересно, что за игру затеяла Чертополох.

– Какая бы это игра ни была, хотелось бы мне, чтоб ее мерзкие болотные существа оставили нас в покое, – устало сказал Лахлан. Всего несколько недель назад на них прямо в главном зале замка в Дан-Идене напали месмерды. На этот раз их было больше двадцати, и попытка отбить нападение стоила Ри почти тридцати солдат и слуг. С тех пор все они плохо спали, шарахаясь от теней и просыпаясь после тревожного сна с ощущением удушья. – Неужели мы никогда не освободимся от них и их жажды мести?

– И от Чертополох с ее происками…. – Мегэн тоже выглядела усталой, ее старое лицо осунулось.

– Я уверена, она была очень рада заполучить Бронвин, – сказала Изолт. – В ее руках девочка станет замечательным орудием!

– Ох, надеюсь, что бедная крошка жива, – жалобно сказала Латифа, стискивая пухлые руки.

– Маргрит не причинит ей вреда, – успокоила ее Мегэн. – Живая она нужна больше. Вот за Изабо я беспокоюсь.

– Но ведь Маргрит нет никакого проку от Изабо, – удивился Мэтью Тощий.

– У Изабо огромный Талант, – мрачно ответила Мегэн. – Маргрит уже продемонстрировала, что ищет детей с Талантом – зачем бы еще ей понадобилось похищать всех тех ребятишек и держать под замком в Башне Туманов? Я молю Эйя, чтобы Изабо не попала к ней в руки, ибо это воистину жестокая и безжалостная женщина!

ПЕРЕРЕЗАННЫЕ НИТИ

ЗЛЫДНЯ

Майя быстро шла по людным улицам Дан-Идена. Солнце уже село, и ночной сторож кружил по городу со своей колотушкой, приговаривая:

– Солнце село за горой, вам давно пора домой.

Каменщики, чинившие дома, складывали инструменты, торговцы закрывали двери лавок, а в трактире «Зеленый Человек» начиналась самая горячая пора. По улице прогуливались толпы народу, наслаждаясь ароматным вечерним воздухом. Майя улыбнулась и кивнула нескольким знакомым солдатам. Один из них схватил ее за руку, но она просто с улыбкой высвободилась, сказав беспечно:

– Ой, малыш, уймись. Даже проститутки иногда отдыхают.

– Давай я куплю тебе кружечку эля, Мораг, – настаивал солдат. – Может быть, тогда у тебя появится настроение позабавиться.

– Спасибо за предложение, малыш, но у меня другие планы на вечер.

Он шлепнул ее пониже спины и неохотно отпустил, и Майя ускорила свой шаг, опасаясь, как бы ему и его товарищам не пришло в голову преследовать ее. Завернув за угол, она увидела впереди огромную стену замка, построенного в самом сердце города на вершине холма. Ее сердце забилось быстрее, хотя она уже привыкла скрываться за заклинанием красотки и поддерживала его совершенно без усилий. Тем не менее постоянно существовала опасность наткнуться на кого-нибудь из ведьм, живущих вокруг замка, которые без труда проникли бы сквозь ее маскировку, поэтому она всегда побаивалась, встречаясь со своей шпионкой. Девушка уже нетерпеливо шагала по внутреннему дворику, сжимая руки.

– Вы припозднились, я уж испугалась, что с вами что-нибудь случилось, Ваше Высочество, – запричитала она.

– Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не называла меня так, дура, – рявкнула Майя. – Меня задержали по дороге. Быстро выкладывай свои новости, пока кто-нибудь не увидел нас вместе. Встречаться в замке очень опасно.

– Но мне так трудно выбраться, – начала оправдываться девушка. – Всем вечно нужно, чтобы я что-нибудь сделала, а у Хранительницы Ключа, похоже, есть глаза даже на затылке. Я подумала, вам будет интересно узнать, что Главный Искатель, как они считают, бежал в Эрран, прихватив с собой маленькую банприоннсу.

– В Эрран? – воскликнула Майя. – Ты уверена?

– Так они говорят. Не знаю, правда ли это.

– Реншо знал, что я имела дела с Маргрит Эрранской, – задумчиво проговорила Майя. – Он несколько лет был моим посредником, прежде чем я сделала его Главным Искателем. Думаю, это вполне возможно.

Она торжествующе улыбнулась. Постоянно пребывая в напряженном ожидании, колдунья время от времени становилась такой нетерпеливой, что готова была завизжать или на кого-нибудь накинуться. Победы Лахлана очень ее расстроили. Ее настроение было переменчивым, как и удача Серых Плащей. Вести об их поражениях заставляли ее злорадствовать, победы погружали в уныние, и все это время так и не удалось узнать, действительно ли ее дочь находится у Реншо. Поэтому она, несмотря на свою досаду, оставалась в хвосте армии, зная, что любая новость о Главном Искателе станет немедленно известна Мегэн и Изолт и в конце концов дойдет и до нее. И вот наконец ее терпение окупилось сторицей.

Майя тепло поблагодарила шпионку, заботясь о том, чтобы еще крепче привязать девушку к себе, потом в темном дворике подождала, пока все не утихло, обдумывая свои планы. Она завтра же отправится в Эрран, потратив часть своих трудно заработанных денег на экипаж с лошадью и приличную одежду. Не пристало ей появляться оборванкой на пороге Маргрит Эрранской. Ник-Фоган ни в коем случае не должна догадаться, в каком отчаянном положении находится Майя на самом деле. Пусть они прежде и были союзницами, но Майя никогда не обманывалась насчет того, что Маргрит помогала ей по дружбе или по доброте душевной. У Банприоннсы Эррана были какие-то свои планы. Следует быть очень осторожной, ибо если ее дочь действительно находится в стране Маргрит, то Чертополох будет заказывать музыку, а Майе придется плясать под ее дудку. При этой мысли ноздри колдуньи раздулись от гнева, и она начала раздумывать, что она может предложить Маргрит за ее помощь.

Полностью погрузившись в размышления, она вышла из дворика и поспешила по узкой галерее к стрельчатым воротам, через которые вошла сюда. Внезапно она столкнулась с какой-то большой и мягкой фигурой. Она отшатнулась и вздрогнула, когда на ее лицо упал свет поднятого фонаря. На какой-то миг она ослепла и не могла ничего разглядеть, потом ее затопил ужас, когда хорошо знакомый голос воскликнул:

– Майя? Не может быть!

Это была Латифа Кухарка. На ее круглом смуглом лице был написан ужас, маленький ротик округлился от удивления. Майя не видела Латифу с той самой ночи накануне Самайна, когда оставила ее в садике, окружавшем Пруд Двух Лун. Если бы ей и пришло в голову думать о Латифе вообще, она решила бы, что ту казнили за измену. По крайней мере, сама она на месте Лахлана поступила бы именно так. И уж меньше всего она ожидала встретить Латифу тут, в Дан-Идене.

Прежде чем толстуха успела хотя бы вскрикнуть, Майя сунула руку в рукав и вытащила оттуда острый кинжал. Сжав зубы, она вонзила клинок в грудь толстой кухарки. Латифа схватилась за рукоятку обеими руками, ее глаза стали круглыми от изумления, потом она пошатнулась и как подкошенная рухнула на пол.

Майя помчалась по коридору и выбежала из ворот в город с бешено колотящимся от смятения сердцем. Ей всегда нравилась бедная старушка. Лучше бы через ее маскировку проник кто-нибудь другой. Мегэн Повелительница Зверей, например. Майя без колебаний возила бы нож в сердце этой старой ведьмы. Но Латифа всегда была добра к ней, специально готовила всякие лакомства из морских водорослей, семян райса и сырой рыбы, зная, как она ненавидит жирное жаркое, обычно подававшееся к королевскому столу.

Пробегая мимо уличного фонаря, Майя увидела, что ее рука вся в крови, и на миг ей чуть не стало плохо от ужаса. Она сжала пальцы в кулак и побежала дальше. Ничто не должно стоять у нее на пути, даже толстая добродушная старая кухарка.

Колесо прялки размеренно вращалось, Изабо ритмично нажимала ногой на педаль, а руки автоматически свивали нить на веретене. Перед ней лежала раскрытая книга, которую она внимательно читала. Когда она доходила до конца очередного листа, страница переворачивалась сама.

Изабо изучала очень древнюю книгу под названием «De Occulta Philosophia Libre Tres», одну из множества книг в библиотеке, привезенной Шабашем Ведьм из Другого Мира. Читая, она то хмурилась, то недоверчиво улыбалась, но время от времени отрывалась от чтения, чтобы повторить строчку и сохранить ее в памяти.

Рядом с ней на полу сидела Бронвин, что-то напевая тряпичной кукле, которую сделала для нее Изабо. Вокруг валялось несколько великолепных игрушек, найденных Изабо в одной из комнат южной Башни. Она была расположена на том же этаже, что и главная спальня, а внутри оказались две маленькие колыбели и кресло-качалка, вырезанное в форме летящего дракона. В атласных балдахинах и одеяльцах мыши прогрызли дыры для своих гнезд, и они превратились в грязные лохмотья. Но летящий дракон-качалка оказался совершенно нетронутым и от малейшего толчка начинал раскачиваться вперед-назад, а украшающая его роспись поражала своим реализмом. Теперь он стоял рядом с Бронвин с широко распростертыми крыльями и сверкающими позолотой глазами.

Тут же на полу лежали две погремушки, вырезанные в виде птичек-лазоревок, раскрашенная в цвета радуги юла, лошадка на колесиках, которую можно было катать на веревочке, украшенный лентами обруч, набор цветных кубиков и миниатюрный барабан с флейтой.

Несмотря на все великолепие этих игрушек, Бронвин явно предпочитала им всем свою тряпичную куклу и повсюду таскала ее за собой, качая и понарошку подкармливая крошками хлеба и сыра. Самой любимой после куклы была флейта, и малышка проявляла к игре на ней поразительные способности, в особенности учитывая то, что ни у Фельда, ни у Изабо никаких музыкальных способностей не было и учить ее они не могли.

Внезапно колесо прялки остановилось, а нить с треском лопнула и распалась на волокна. Изабо подняла безжизненные глаза.

– Латифа? – прошептала она. – О нет, Латифа!

Мегэн задремала у огня, и Гита свернулся клубочком у нее на коленях, когда она вдруг проснулась, мгновенно раскрыв глаза.

– Латифа? – пробормотала она, пытаясь стряхнуть оцепенение. Она тяжело поднялась на ноги и поковыляла к двери. Все было тихо, но чувство беспокойства не покидало ее. Мегэн крикнула одному из стражников, стоящему в конце коридора:

– Все в порядке?

– Да, миледи, – отозвался он. – Все тихо.

Она поколебалась, потом, тяжело опираясь на свой резной посох, прошла мимо стражников и спустилась по лестнице. Пройдя через главный зал, она очутилась в лабиринте коридоров, ведущих в кухню. Навстречу спешила служанка с ведром дымящейся воды в одной обветренной руке и щеткой – в другой. Мегэн остановила ее.

– Элси?

Служанка кивнула. Ее бледная кожа покрылась красными пятнами.

– Ты не видела Латифу?

– Она только что пошла за чем-то в кладовку, – ответила служанка испуганно.

Мегэн поблагодарила ее и поспешила дальше, не в состоянии отделаться от все усиливающегося чувства, что что-то произошло. У нее закололо в боку, но она не обращала внимания на боль. Огромная кухня была заполнена слугами, и Мегэн снова спросила о Латифе. Еще одна молоденькая служанка махнула рукой по направлению к кладовым, но в этот миг снаружи раздался какой-то шум. Мегэн ухватилась за край стола, чтобы успокоиться. Она не выказала никакого удивления, когда в кухню влетел поваренок. В лице у него не было ни кровинки.

– Убийство! – закричал он. – Латифу Кухарку убили!

Поспешно раздав указания, Мегэн последовала за ним во двор, а оттуда по аллее в темный внутренний дворик. Даже ее старые глаза различили грузное тело кухарки, лежащее на камнях. Колдунья с огромным трудом опустилась рядом с ней на колени, нащупывая пульс. Ее пальцы ощутили еле уловимое слабое трепетание.

– Латифа! – позвала она. – Ты слышишь меня, старая подруга?

Глаза Латифы медленно раскрылись, и она безучастно посмотрела прямо в лицо Мегэн, не узнавая ее.

– Майя… Банри…. – очень тихо проговорила она. – Что она здесь делает?

Глаза так же медленно закрылись, и пульс прекратился. Со слезами, стекающими по морщинистым щекам, Мегэн попыталась вернуть старую кухарку к жизни, нажимая ей на грудь, но ничего не вышло. Латифа была мертва.

Убийство старой кухарки повергло замок в хаос. Служанки, рыдая, сбились по углам; повара-подмастерья испортили обед; дворецкий сидел, беспомощно уронив руки и все время повторял:

– Кому могло понадобиться убивать Латифу? Зачем?

Мегэн была потрясена до глубины души. Латифа была одной из немногих ее прежних друзей, кто пережил Сожжение. Она помнила старую женщину еще пухлой малышкой с темными кудрями и толстыми ручками и нерадивой молодой ученицей, которая вечно не хотела сидеть на уроках в Башне Двух Лун, предпочитая валяться на траве и жевать пряники.

Мегэн хотела, чтобы юная Латифа прошла Испытания и была принята в Шабаш ученицей ведьмы, но та вместо этого пошла работать подмастерьем на кухню, повторив путь своей матери и бабки. Так и получилось, что ей удалось пережить День Расплаты, тогда как большинству ее бывших однокашников повезло куда меньше. Майя никогда не подозревала, что дворцовая кухарка была одаренной ведьмой, обладающей Талантом к огненной магии и тесно связанной с Шабашем Ведьм. Шестнадцать лет Латифа была шпионкой повстанцев, ежедневно подвергая себя риску ради того, чтобы держать Мегэн в курсе действий и намерений Банри.