Текст книги "Бездонные пещеры"

– Что она с тобой сделала? – спросил он свирепо. – Она пыталась околдовать тебя?

Изабо не поняла его слова.

– Изолт, – прошептала ее, потом ее руку внезапно пронзила нестерпимая боль, и она закричала. – Ох, Эйя, Изолт!

Лахлан выпустил ее руку.

– Изолт? – переспросил он каким-то странным голосом. – А что такое с Изолт?

Изабо беспокойно закрутила головой.

– Она ранена, ей больно. Она была на волосок от смерти. Я чувствовала, как она ускользает. Боль… холод… я должна была лететь. Я никогда еще не залетала так далеко. Я знала, что это опасно, но я должна была лететь.

– Изолт ранена? – голос Лахлана и все его поведение вмиг изменились. Он склонился вперед, грубо схватив Изабо за плечи. – Где? Что случилось? Она… она?.. Что случилось, во имя Эйя, скажи мне, скажи!

– Она жива. – Изабо поняла, что плачет. – Я не могла заставить их понять меня, этих солдат, которые разыскивали ее под снегом. Они не слышали меня. Я чувствовала, как она ускользает, там было так холодно, так холодно! Сначала это было похоже на ножи, а потом… – Она была не в состоянии продолжать, утирая слезы руками, пытаясь успокоиться.

– Но она жива? – спросила Мегэн. – Ты уверена? Ты ее чувствуешь?

– Да, я чувствую ее. Я чувствую боль, вот тут, тут и тут. – Изабо указала на ребра, на руку и на колено. – Ей накладывали шину на сломанную руку. Я чувствую это. Почему, ну почему я должна чувствовать все, что чувствует она?

– А, так ты чувствуешь все то же, что и она, да? – спросил Лахлан, приподняв бровь.

Изабо не могла взглянуть ему в глаза, тихо радуясь про себя окружавшей их темноте.

– Как ты узнала? – спросила она Мегэн. – Я ни за что не нашла бы дорогу обратно, если бы не ты.

– Твоя маленькая совушка прилетела за мной и привела меня сюда, – сказала колдунья. – К счастью, я неплохо говорю на совином языке, потому что она была в полном смятении. Она сказала, что ты говорила с кем-то на берегу моря, когда вдруг упала, а потом вылетела из себя. Она сказала мне, что ты заблудилась. Разумеется, я почти ничего не поняла, но отправилась туда, куда она вела меня, и Лахлан с Синими Стражами тоже. Тогда мы и нашли Майю.

Изабо резко села.

– Майя! – он обвела взглядом пляж и увидела бывшую банри, стоявшую с гордо поднятой головой между двумя крепкими солдатами, один из которых держал нож у ее горла. – Ох, нет! – воскликнула она.

– Разумеется, мы решили, что мерзкая фэйргийка попыталась околдовать тебя, – сердито сказал Лахлан, – хотя она и клялась, что ничего такого не делала.

– Я же сказала тебе, что ничего не сделала Рыжей, а просто охраняла ее, когда она потеряла сознание, – бархатным голосом сказала Майя. – Ты всегда думаешь обо мне самое худшее, Мак-Кьюинн.

Солдаты рванули ее за руки, рявкнув:

– Молчать!

– Майя, почему ты осталась? – в смятении спросила Изабо. – Ты могла бы уплыть, и никто бы ничего не узнал. Ну почему ты не бежала?

– Хочешь сказать, ты знала, что она здесь? – не веря своим ушам, спросил Лахлан. – Мы подумали, что ты случайно наткнулась на нее и попыталась задержать. – Его голос стал более резким. – Ты условилась с ней о встрече?

– Да, условилась, – сердито ответила Изабо, – и не начинай думать самое худшее, Мак-Кьюинн, а не то, клянусь, я дам тебе пощечину! Почему ты никогда никому не веришь, во имя Эйя?

– Почему? – сердито переспросил Лахлан. – и ты еще спрашиваешь?

– Да, спрашиваю! – взорвалась Изабо. – Мы все знаем, что ты пережил такое, чего и врагу не пожелаешь, Лахлан, но ты не единственный человек в мире, столкнувшийся с болью и предательством. Ты действительно думаешь, что я бы предала тебя? Да? Думаешь, я шпионю на фэйргов?

– Ну… нет, – признал Лахлан.

Ярость Изабо внезапно погасла, оставив ее совершенно обессиленной.

– Тогда ладно, – сказала она, вдруг растерявшись.

– Ты должна признать, что я имею право сердиться, – сказал Лахлан здраво. – Сестра моей собственной жены украдкой отправляется ночью на берег, чтобы встретиться с Майей Колдуньей. И что я должен думать?

– Что у меня на то была веская причина, – отрезала Изабо, снова распалившись.

– Что ж, я буду рад узнать ее.

Изабо бросила на него полный возмущения взгляд.

– Я и пытаюсь рассказать тебе.

– Ну так расскажи.

Изабо набрала воздуху.

– Майя пришла, чтобы рассказать мне новости, – сказала она. – Причем с серьезным риском для себя! Она пришла рассказать нам, что мы направляемся в ловушку. Фэйрги ожидают, что мы нанесем им удар, и готовы к этому.

– Ну, это не такая уж и новость, – медленно сказал Лахлан. – Я и не ожидал обнаружить Карриг пустым и беззащитным, несмотря на все твои уверения, что все фэйрги уплывают на лето на юг.

– Мои уверения! – воскликнула Изабо. – Это ты просил меня рассказать все, что я знаю. Я просто…

– Да, да, знаю. Не надо выходить из себя. Это единственная новость, которую она принесла? Если так, то…

– Нет, – воскликнула Изабо, порядком разозлившись. – Далеко не единственная! Но если тебе не интересно..

– Ну, дети, хватит пререкаться! – остановила их Мегэн. – Вы ничуть не лучше Оуэна и Ольвинны! Это что, подходящее место для подобного разговора? Мы все устали и вымотались и говорим одно и то же. Давайте вернемся обратно в лагерь и поговорим обо всем этом наедине. А поскольку Колдунья была так любезна, что проделала все это расстояние с таким риском для себя, чтобы сообщить нам новости, то, возможно, она сможет это сделать сама. И объяснить, зачем она пошла на такой риск. Прости, Майя, мой скептицизм, но мне, как и Лахлану, трудно поверить, что ты решила предупредить нас об опасности по доброте душевной.

– А это и не так, – хрипло сказала Майя. – С чего бы я стала это делать? Я пришла предупредить Рыжую, потому что у нее моя дочь. Я не хочу, чтобы моя малышка Бронни утонула.

– Утонула? – насмешливо переспросил Лахлан. – Ты что, забыла, что у нее есть жабры и плавники? Сомневаюсь, чтобы она могла утонуть.

– Если Жрицам Йора удастся задуманное, то вы все здесь утонете, – безразлично отозвалась Майя. – Мне нет дела ни до тебя, ни до твоей отвратительной старой тетки. Но мне есть дело до моей Бронни и, как ни странно, до Рыжей. Я пришла предупредить ее, а не вас.

– Как ни странно, я тебе верю, – сказала Мегэн. – Пожалуйста, от этого сырого морского воздуха у меня ноют все кости, и это очень меня раздражает. Давайте отправимся куда-нибудь, где мы все могли бы сесть и поговорить, как воспитанные люди.

Лахлан недоверчиво фыркнул.

– Пожалуй, так ты договоришься до того, чтобы предложить Колдунье вина и ужин.

– Буду очень признательна, – учтиво заметила Майя. – Это было бы очень любезно с вашей стороны.

Лахлан рассмеялся, хотя и ядовито. Отвесив изысканный поклон, он предложил Майе руку.

– Мадам, могу я проводить вас в королевский шатер?

– Благодарю вас, добрый сэр, – отозвалась Майя с тем же самым горьким сарказмом в голосе.

Они рука об руку удалились с пляжа, предшествуемые солдатами, освещавшими им дорогу. Подошел Дайд и, взяв Изабо за руку, поставил ее на ноги.

– Кто бы подумал, что мы доживем до такого? – сказал он. – Это лишний раз доказывает, что все возможно.

Изабо ничего не ответила, слишком уставшая и смятенная, чтобы придумать остроумный ответ. Он сжал ее локоть.

– Не переживай так, Бо. Я чувствую за всем этим руку Прях. Разве ты не чувствуешь? Натянулась новая нить, и кто знает, куда она приведет нас.

Сани летели вперед, взметая снег из под широких полозьев.

Ульцы скакали по склону, от усердия высоко задирая головы. Изолт лежала в санях, прижимая к туго перебинтованным ребрам закованную в лубок руку и глядя на зеленый лес, который подступал все ближе и ближе. Хребет Мира остался позади, и перед ней снова лежал уродливый беспорядочный мир воин, политики и дворцовых интриг. Она слегка улыбнулась и уткнулась подбородком в мех.

Ее отец все понял без слов. Он просто сказал:

– Значит, ты едешь с нами в Карриг?

И она ответила:

– Да.

Вот так, лежа в санях, завистливо наблюдая за тем, как Шрамолицые Воины вокруг нее несутся по снежному склону на своих салазках, она в последний раз покинула Хребет Мира. Скоро они вновь окажутся среди деревьев, и сани придется оставить. Ей придется вылезти и идти пешком, как и все остальные солдаты. Изолт не могла дождаться этого. Ее страшно раздражало, что с ней обращаются, как с инвалидом, раздражало, когда ей напоминали, что она оказалась достаточно глупа, чтобы попасть в лавину. Мак-Синн и его люди считали, что проявляют доброту, опекая ее и запрещая ей напрягаться, но Изолт была Шрамолицей Воительницей и хотела быть непобедимой.

Из всех них один Хан'гарад понимал ее. Он ни разу не упомянул о ее ранениях и обращался с ней так, как будто она была цела и невредима. Ни разу он не предложил помочь ей, когда она хромала по лагерю, ни разу не осведомился, хорошо ли она спала.

Мало-помалу силы возвращались к ней. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем она сможет снова пользоваться сломанной рукой, но целители говорили, что треснувшая кость срастается хорошо, а опухоль и синяк вокруг ее колена уже начали исчезать. А вот ее раненая гордость никак не хотела заживать; а вся эта шумиха вокруг ее здоровья, постоянные ахи и охи о ее необычном спасении лишь разжигали ее чувства.

Почему-то то, что ее спас снежный лев, одинаково подействовало на суеверное воображение людей и Хан'кобанов. Изолт с беспокойством обнаружила, что эта история уже приняла мифические масштабы, а незамысловатая канва правды украсилась множеством цветистых подробностей. Сколько бы Изолт не твердила им, что это ее сестра Изабо послала этого снежного льва, все считали, что от холода и потрясения у нее случилась галлюцинация. Снежный лев был олицетворением Белых Богов, говорили Хан'кобаны. Возможно, соглашались люди. «Но это определенно неестественно, когда огромный дикий зверь появляется из бурана, чтобы выкопать Банри. Это должно означать, что у нее какое-то великое предназначение. Это, несомненно, знак». Изолт могла лишь надеяться, что они скоро найдут себе какую-нибудь другую тему для разговоров.

Наконец процессия добралась до опушки леса. Вокруг них высились толстые стволы деревьев. Ульцы, пыхтя, остановились, разрывая носами скудный снег и выискивая траву. Изолт сбросила свои меха и выбралась из саней, отказавшись от горячо предложенной ей Карриком помощи.

– Сани придется оставить здесь, – сказала Изолт. – Мы вышли за границу снегов. Ульцы могут тащить большую часть поклажи на спинах, но теперь каждому солдату придется самому нести свое оружие и припасы. Думаю, нам стоит устроить охоту. Это богатая земля, и судя по ее виду, здесь должна быть уйма дичи.

Дуглас Мак-Синн с неприкрытым удовольствием оглядывался по сторонам. Сквозь высокие колонны деревьев пробивался солнечный свет, ложась на землю длинными косыми полосами. Вокруг порхали маленькие пестрые птички, щебеча и чирикая. Трава была густой и зеленой, густо разбавленной яркими цветами: золотыми, малиновыми и голубыми. Над ними летали огромные бабочки с переливчатыми синими крыльями. Изолт никогда еще не видела таких больших бабочек. Они были больше, чем две ее ладони, сложенные вместе. Они лениво помахивали крылышками, потягивая цветочный мед, а их бархатистые черные усики легонько подрагивали.

– Ох, до чего же здесь красиво, – восхитился Дуглас. Он был совсем еще ребенком, когда покинул Карриг, и возвращение на родину наполняло его радостным волнением.

– Да, что есть, то есть, – сказал его отец, с удовлетворением оглядываясь вокруг. – Вообще-то, я никогда здесь не бывал и не имел понятия, что здесь так красиво и что земля здесь такая богатая. Клан Мак-Синнов всегда тяготел к морю. Сюда никто не заходил, кроме охотников и золотоискателей.

– А что они искали? – спросил Дуглас, устраиваясь на траве и в два счета расправляясь со своим пайком.

Мак-Синн пожал плечами, принявшись за свою порцию с куда большей неторопливостью.

– Золото, драгоценные камни? Что обычно ищут золотоискатели?

– Представь себе, вот бы мы нашли здесь золото, – возбужденно сказал Дуглас. – Тогда у нас были бы деньги расплатиться с Ри и заплатить всем нашим людям, и построить новый замок…

Его отец нахмурился.

– Довольно, Дуглас! Несколько я знаю, никто из них не нашел ничего большего, чем горстка золотой пыли. Нет, когда мы выиграем войну, нам придется восстановить селитровые копи и начать снова производить порох. Видит Эйя, за последние годы нам понадобилось его совсем не мало!

– Но если мы победим, кому нужен будет порох? – спросил Дуглас, ложась в траву и глядя на зелено-золотисто-голубое переплетение листьев и неба, яркого, точно глазированное стекло.

Мак-Синн погрустнел.

– Да уж, мне, как всегда, везет. Я владею богатейшими селитровыми залежами во всей стране, но не могу добраться до них, когда нам нужен порох, а как только я получу свою землю обратно, нужда в нем отпадет.

– Нам понадобятся фейерверки, чтобы как следует отпраздновать победу, – возразил Дуглас. – Это будет самый большой фейерверк за всю историю, не правда ли, Ваше Высочество?

Изолт открыла глаза.

– Да, верно, – сказала она, пытаясь не показать, какую боль ей причиняют сломанные ребра. – Идемте, мы уже достаточно отдыхали. Пора в путь.

Мак-Синн бросил на нее проницательный взгляд.

– Почему бы нам не разбить здесь лагерь? – спросил он. – Сегодня мы прошли уже большое расстояние, и я очень устал.

Она улыбнулась ему.

– И вам так сильно хочется нанести первый удар по врагу, – ответила она с доброй насмешкой. – Нет, милорд. Я слышу воду. Давайте дойдем до реки. До нее уже недалеко, а там я смогу поручить солдатам валить деревья и строить плоты. Почему бы нам не добраться до моря по реке?

– Отличная идея, – ответил Дуглас, вскочив на ноги. Он помог отцу подняться и развернулся, собираясь предложить руку Изолт, но она воспользовалась моментом, пока он был занят, и поднялась самостоятельно, схватившись за бок. С совершенно бесстрастным лицом она очень осторожно закинула на плечо увесистый рюкзак.

– Ваше Высочество! – испуганно вскрикнул Дуглас в тот же миг, когда Каррик Одноглазый выскочил вперед со словами:

– Миледи, пожалуйста, позвольте мне понести его!

– Ты и так уже несешь свой мешок и мешок Гайны, – отказалась Изолт, засовывая руку в лубке обратно в перевязь. – Я знаю, что у тебя широкие плечи, но мои ничем не хуже. Я не могу приказывать солдатам нести такой груз, а сама идти налегке.

– Но миледи…

– Хватит квохтать! – обрезала она. – Пора выходить.

Дуглас и Каррик нехотя пошли за ней, и она крикнула Хан'гараду и остальным Шрамолицым Воинам, чтобы шли впереди.

К заходу солнца Изабо была белой, как мел, а тяжелый рюкзак у нее на спине явно причинял ей боль. Но она не позволила никому помочь ей, и лишь постоянные просьбы Мак-Синна, чтобы она пожалела бедного старика, который не может ходить так резво, как она, и шла помедленнее, давали ей повод время от времени останавливаться и восстанавливать силы.

– Вы не такой уж и старик, – сказала она ему как-то, когда она настоял, чтобы она села рядом с ним на поваленном стволе и выпила стаканчик виски. Сквозь деревья виднелась голубая вьющаяся лента реки, бегущей к широкому переливающемуся на солнце озеру.

– Да, но уже и не юноша, – парировал он. – И определенно не привыкший перебираться через все эти горы. Это вам, молодым, хорошо скакать, как щенята, но я считаю, что моим людям не подобает видеть, как я дышу, словно старая собака. Поэтому пожалуйста, уж уважьте старика и позвольте мне немного отдохнуть и перевести дух.

В мягких сумерках они наконец добрались до берега реки. Изолт смогла сбросить свою ношу и немного посидеть спокойно, составив компанию Мак-Синну, пока солдаты разбивали лагерь. Река тихо бормотала что-то сама себе, журча по мелкой гальке между высокими берегами, увенчанными стройными березами.

Вдали блестело озеро, в безмятежной глади которого отражались высокие горные пики, которые они оставили за спиной, ослепительно сверкающие в последних лучах догорающего солнца. Подошел Дуглас и сел рядом с отцом, блаженно вздохнув.

– Должно быть, это самое прекрасное место на земле, – сказал он. – Я готов прожить здесь всю жизнь. Мы можем построить здесь замок, дайаден?

Его отец нахмурился.

– Мак-Синны всегда жили на берегу, – сказал он медленно.

– Ну да, наверное, на побережье тоже красиво, – сказал Дуглас, не желая портить мирный вечер.

Его отец хмуро улыбнулся.

– На самом деле, это суровое и дикое место, – признал он. – Скалы по большей части очень высоки, и там лишь совсем немного безопасных бухточек, за которые нам всегда приходилось яростно сражаться, потому что морские демоны тоже хотели ими завладеть. Там нет таких пляжей, какие ты видел в Клахане, с мягким песком, где волны играют друг с другом, точно шаловливые котята. Там лишь камни, бешеные волны и отвесные утесы, а зимой мимо проплывают айсберги, огромные, как замки, а вода такая холодная, что если человек упадет в нее, то через несколько минут умрет.

– Ох, – сказал обескураженный Дуглас.

– Но оно тоже красиво, своей, особой красотой, – сказал Мак-Синн с отсутствующим выражением в глазах. – Но этот ветер зимой! Кажется, как будто он не прекратится до тех пор, пока не выдует из тебя всю душу.

Он взглянул на сына и внезапно улыбнулся, хотя глубокие морщины между его бровями не разгладились.

– Я совсем забыл про ветер, – сказал он. – Пожалуй, стоит построить здесь зимний замок и приезжать сюда рыбачить, охотиться и гулять в горах. Может, ты даже научишься съезжать на салазках, как Хан'кобаны.

Блестящие аквамариновые глаза Дугласа снова засверкали.

– О, это было бы просто замечательно!

Утром долину огласил звон топоров, валящих сосны. Изолт с отцом отправились на прогулку к песчаному берегу реки, обсуждая самый безопасный способ переправиться по реке на плотах. Внезапно Хан'гарад присел на корточки и поднял с земли несколько камешков.

– Что это? – спросила Изолт.

Он обернул к ней свое смуглое, иссеченное шрамами лицо, держа на ладони кучку больших матовых кристаллов.

У Изолт внезапно перехватило дыхание.

– Алмазы?

– Да.

Она взяла у него камни.

– Но они такие тусклые!

– Все необработанные драгоценные камни выглядят приблизительно так. Они как оружие, их нужно точить, шлифовать и полировать. – Он выпрямился одним плавным движением. – Как Шрамолицых Воинов.

Изолт кивнула, взвешивая камни на ладони.

– Пойдем расскажем Мак-Синну, – сказала она, охваченная непонятной радостью. – Если в этой реке есть алмазы, он сможет никогда больше не бояться бедности.

– Если останется в живых, – заметил Хан'гарад.

Нила очнулся. Все тело у него болело. Он почувствовал на своем лбу холодную влагу. Он с трудом разлепил глаза, и ему показалось, что свет ударил прямо в его обнаженный мозг. Застонав, он попытался прикрыть глаза ладонью, но рука не шевельнулась. На него упала чья-то тень. Он шарахнулся, но ласковая рука удержала его. Один из его ралисников склонился над ним, обеспокоенно хмурясь.

– Как вы себя чувствуете, мой принц? – спросил он.

– Как акулья наживка, – хрипло ответил Нила, мучительно закашлявшись. Он попытался сесть, и воин помог ему, а потом дал в руки раковину, полную свежей и прохладной дождевой воды. Нила с благодарностью глотал воду, оглядываясь вокруг. Они находились на узкой песчаной косе между высокими скалистыми мысами. Нила узнал ее. Это был тот же пляж, где он очнулся в прошлый раз. Отсюда было видно даже скалу, где сидел его отец, велевший его братьям избить его до смерти.

– Почему я жив? – спросил он.

Воин иронически усмехнулся.

– Не знаю, мой принц. Когда мы нашли вас, то подумали, что вы мертвы. Должно быть, всемогущий Йор благоволит к вам, потому что вы все еще дышали, несмотря на все их побои.

В его голосе гнев мешался с презрением. Нила искоса взглянул на него.

– Мы?

– Воины из вашего отряда, мой принц.

Нила огляделся и увидел лица всех своих людей, склонившихся над ним. На глаза у него невольно навернулись слезы. Он сглотнул, полный решимости не показывать, как он тронут.

– Они приказали нам следовать за ними, но когда они выплыли на ночлег на пляж, мы оставили их и поплыли назад, – сказал другой воин. – Мы не ожидали найти вас живым, мой принц. Мы собирались лишь отдать вам последние почести, подобающие принцу, и послать вас в объятия Йора, как заслуживает ваше мужество. Может быть, вы опрометчиво и доверились той сирене, но не заслужили ни такую смерть, ни того, чтобы вас бросили на берегу, как медузу. Мы хотели совершить все обряды и отправить вас в море, с вашей жемчужиной на груди и дарами для богов у ног.

Нила поднял непослушные пальцы и ощупал жемчужину, лежащую у него на груди.

– Но мой брат…

– Вашего брата Лонана ужалил песчаный скорпион, – негромко сказал воин. – Он как-то сумел забраться в его меха.

– Они воздали ему почести, подобающие принцу, – сказал другой. – Совершили все обряды, и его опустили в море с множеством великолепных даров богам.

– Но без черной жемчужины, – сказал первый. – Йор дал эту жемчужину вам, и мы решили, что вы и отдадите ее обратно ему.

– Вот только вы не умерли. Поэтому мы вымыли вас, перевязали сломанные ребра и руку и снова повесили черную жемчужину вам на шею.

– Почему? – спросил Нила. – Вы что, не понимаете, что с вами будет, если это выяснится?

Воины тревожно зашевелились, переглядываясь.

– Если бы мы поступили по-другому, это было бы бесчестьем, – сказал один из них наконец. – Вы – наш йака.

–  Вы выступили против Короля мудро и с огромной отвагой, – сказал другой. – Не подобало такому мудрому и храброму воину умереть с таким позором. Наш король, если хочет, может поступать так и приказывать своим сыновьям делать так же, но мы подчиняемся лишь собственной совести. Воину не подобает избивать хорошего человека до смерти за то, что тот говорит то, что считает правдой.

Нила был не в состоянии говорить. Потом все-таки произнес:

– Спасибо вам.

Они закивали головами. Один из них дал ему еще воды, а другой принес рыбы, нежной, белой и соленой. Нила с благодарностью поел, хотя от соли разбитые губы тут же защипало.

– То, что вы сказали, правда? – спросил наконец один из них. – Что Жрицы Йора хотят поднять море в приливную волну?

Нила кивнул.

– И что приливная волна обрушится на землю и утопит ее?

Он снова кивнул. С одним заплывшим от багрового синяка глазом и вторым, все еще слезящимся от света, ему было трудно различить выражение лица ралисника, а его голос звучал безо всякой интонации. Нила задумался, к чему клонят все эти вопросы.

– И все живое на суше утонет?

– Все живое вблизи моря, – ответил Нила.

– И Жрицы Йора действительно воззвали к Кани, матери Богов, прося ее поднять эту приливную волну?

Несмотря на все попытки, в голосе воина послышались смятение и страх.

– Да, это правда, – ответил Нила. – Я был там, я слышал, как Кани говорила устами одной из жриц.

– Будить богиню землетрясений и вулканов смертельно опасно, – сказал воин дрогнувшим голосом.

– Да, – сказал Нила.

– А как мы выживем? – с тревогой спросил другой. – Как выживем все мы?

– Не знаю, – ответил Нила, ощутив, как его снова придавило темное отчаяние.

– Что мы можем сделать? – спросили воины. – Как мы можем остановить это? Как нам спасти свои жизни? И наших братьев-китов? Что мы можем сделать?

– Ничего, – сказал Нила, снова закрывая глаза. – Мы не можем сделать ничего.