Текст книги "Ангел в доме"

– Вы хотите сказать… – Анжела уцепилась за сухую шершавую ладонь, но Кармел, хитро улыбнувшись, прижала палец к губам.

– Ш-ш-ш. – Она подмигнула, окончательно ошарашив Анжелу, потом отступила от двери и засеменила по щербатым плитам.

Недоуменно покачав головой, Анжела крикнула:

– Кармел. Сестра Кармел! – Та обернулась, помахала на прощанье. – Я люблю вас. Очень люблю.

– Ай, котик. – Кармел улыбнулась светло и исчезла в полумраке коридора.

Глава тринадцатая

Визит к Роберту был ненадолго отложен ради встречи с Николя. Стукнув в дверь крохотной комнаты, Анжела нашла девушку в ужасном состоянии. Николя рыдала, заламывала руки и все повторяла, что Стив преследует ее днями и ночами. Ни шагу ступить не дает. Она показала свежую царапину на запястье. Стив как с цепи сорвался, сказала Николя. Совсем крыша съехала. Анжела присела на кровать, чинно сложила ладони на коленях. Покивала сочувственно. Поразмыслила – чем может помочь Николя в ее ужасном положении. Девушка опустилась рядом с флаконом в руках и принялась поливать голову Анжелы гелем.

– Ты должна с ним поговорить. – Соорудив из короткой стрижки Анжелы жесткий «ежик», она переключилась на лицо. Пару минут спустя алебастровая кожа приобрела оттенок абрикоса.

– Что ты делаешь? – Анжела посмотрела на свое непривычно загорелое отражение.

– Успокаивает, – коротко объяснила Николя, выбирая из внушительной коллекции очередное орудие. Она нарисовала Анжеле «глаза Клеопатры», кисточкой зажгла на скулах ржавый румянец и огненным карандашом обвела губы, расцветив внутреннюю часть густо-розовым блеском. Анжела не дышала, окунувшись в непривычные ощущения. Какое удовольствие, когда чьи-то руки теребят твои волосы, что-то таинственное делают с лицом, пусть даже результат выходит далеким от желаемого. Зачарованная, она позволила накрасить ногти огненным, под цвет губ, лаком. Стук в дверь, негромкий, но настойчивый, вырвал ее из прострации.

Николя щелкнула замком и выглянула в узкую щелку, не позволяющую Анжеле увидеть посетителя. Бросила что-то коротко, отрывисто. Потом чуть громче: «Позже, я сказала! Сейчас не могу. Ах, подыхаешь? Все мы тут подыхаем. Не наседай, ясно?» И хлопнула дверью. Ответом на вопросительный взгляд Анжелы стал небрежный жест:

– Не бери в голову. У нее время есть, еще придет. Ну? На чем мы остановились?

Анжела заерзала. У нее-то времени не так много. Пора бежать. Она потянулась за салфеткой и лосьоном.

– Да ты что! – возмутилась Николя. – Только посмотри на себя. Не узнать, на хрен!

– Я не могу выйти в таком виде, Николя, – осторожно, чтобы не обидеть, ответила Анжела.

Обидела. Лицо Николя залила гневная краска:

– Вот, значит, как? Только девкам годится, да? Ангелам вроде тебя нельзя, да? Ладно.

– Да нет же! – запротестовала Анжела. – Просто… дело в том… понимаешь, я никогда не крашусь, вот и все. К тому же это… немножко чересчур. Я вовсе не хотела тебя обидеть, Николя.

– Не чересчур. Я лично крашусь в десять раз сильнее. – Николя, похоже, слегка отошла. – Проблема в другом. Тряпки не те. И обувь. Ну-ка… -

Она достала пару изящных босоножек на небольших каблуках. – Примерь. – И она сунула ступню Анжелы в туфлю. – Класс!

Пока Анжела качалась на непривычных каблуках, пытаясь обрести равновесие, Николя ловко задрала подол ее длинной синей юбки, еще раз сложила и затянула поясом, соорудив экстравагантный наряд чуть выше коленей. Потом расстегнула две верхние пуговицы на монашеской строгой белой блузке и вытащила наружу массивный крест, а напоследок взъерошила темные волосы панковским гребнем и сбрызнула лаком.

– Ну? – Она подтолкнула Анжелу к зеркалу. – Что скажешь?

Господи. Такое и в страшном сне не привидится. Что это за чучело в зеркале? Она повернулась спиной. Хотя ноги смотрятся неплохо. Очень даже неплохо.

– Классные ножки, – оценила Николя. – Нужно показывать.

– Даже не знаю, что и сказать, – с сомнением пробормотала Анжела.

Еще раз оглядела себя со всех сторон. Вид… шокирующий. С другой стороны, так празднично – иного слова не нашлось – она в жизни не выглядела. Может быть, стоит показаться Роберту в новом обличье? Тем более что у него сейчас Анита, которая не жалеет на себя ни косметики, ни украшений. А от ее туалетов можно с ума сойти. Если бы не прелестная шаль Бонни, Анжела чувствовала бы себя нищенкой рядом с этой разодетой дамой. В конце концов, почему бы и не покрасоваться самую малость? Не показать им, что светская жизнь и ей отнюдь не чужда?

– Хм-м-м.

– Это мой подарок, – расцвела Николя. – Не думай, что я буду просить тебя заниматься моим братцем задарма.

Подарок от чистого сердца. И что делать? Сунуть голову под кран и швырнуть босоножки в счастливое лицо этой девочки было бы непростительной грубостью. Совсем не трудно заскочить сюда на обратном пути, умыться и вернуть обувь.

– Спасибо, Николя, – смущенно пробормотала Анжела. – Только со Стивом… ничего не могу обещать наверняка.

– Справишься. Знаю, что справишься. Пусть держится в стороне, только и всего. Через два, самое большее через три дня у меня все будет на мази.

– На мази?

– Выражение такое. Жизнь, короче, закрутится и так далее.

Она подпихнула Анжелу к выходу, распахнула дверь и окончательно поразила, уронив ладони ей на плечи. В зеленых глазах заплясали по-детски счастливые искры, мгновенно вызвав в памяти Анжелы виденный у Стива снимок. Во взрослых, ожесточенных и искалеченных жизнью, даже в глубоких стариках, бывает, проглядывает дитя. Анжела была тронута.

– Не вздумай отнимать у нас хлеб, – отпустила Николя комплимент. – А то еще выйдешь на угол, а нас всех тогда в отставку.

– Спасибо. – Анжела улыбнулась.

Позже, гораздо позже, когда события повернулись так, как повернулись, Анжела могла радоваться лишь тому, что в последний раз видела это тонкое лицо сияющим от искреннего удовольствия.

* * *

Портрет девочек завершен, обе модели наскакались от счастья, разглядывая собственные лица на холсте. Как голодные звереныши, набросились на блюдо со сдобным печеньем, которое Роберт выставил в качестве приза за послушание. Из напитков он мог предложить лишь молоко.

– А почему не кола? – заныла Несси.

– Потому что я так велела, – отрезала Анита. Она сидела в кресле у окна, ставшего рабочим местом натурщиков. Роберт прилежно черкал углем по бумаге, но душа его была далеко от набросков.

– Почему такой грустный, дядя Роберт? – спросила Тэмми.

Анита шикнула на дочь:

– Не болтай ерунды. Он не грустный, а сосредоточенный.

– Анжела, да? – не унималась Тэмми. – Разбила твое сердце и все такое? – Глядя, как крестница вгрызается в печенье, Роберт невольно ухмыльнулся. Знала бы ты, дорогая…

– Тэмми, прекрати. Дядя Роберт писал портрет Анжелы, только и всего. Верно, Роберт?

– Угм-м-м.

– Да? – изумилась и Несси. – А мне кажется, у него точно сердце разбито и все такое.

Анита возмущенно топнула, дернула головой, после чего Роберту пришлось усаживать ее в нужной позе по новой.

– Хочешь, теперь я буду приходить по воскресеньям? – предложила она.

– Посмотрим. – Роберт улыбнулся. – Ты не могла бы… конечно, если тебя не затруднит… надевать чуть меньше украшений? Все это очень красиво, но…

– Чересчур, – закончила за него Тэмми. – Идет и звякает, будто рождественская елка.

Девчонки залились хохотом, запрыгали вокруг матери, следившей за малолетними острячками с кислым выражением.

– И еще… если можно, конечно… чуть меньше помады и этого… – Роберт запнулся, – которое на глазах.

– Все понятно. – Анита помрачнела. – Она завтра придет?

Роберт пожал плечами. Сердце опять, как сотни раз за неделю, ухнуло куда-то вниз. Скорее всего, в ботинки.

– Понятия не имею.

– Ну так спроси, – чирикнула Несси.

– Спросил бы, если б адрес знал. Или хотя бы телефон.

– Да нет же, глупый! – Несси приклеилась к окну. – Сейчас спроси. Вон она идет! Смешная такая. Но точно она.

Роберт выронил уголь. Вывернул шею под немыслимым углом. Анжела, вне всяких сомнений. Эту походку он узнал бы и через тысячу лет, даже в таком неустойчивом варианте. Что это у нее на ногах? Анжела подковыляла поближе, и у него глаза полезли на лоб. И что это у нее с лицом? И что у нее на голове? И Анжела ли это? Определенно она. И вместе с тем – нет. До чего же у нее нелепый вид. Похожа на… Черт знает на что похожа, иначе не скажешь. Несколько раз едва не пропахала тропинку носом, упав. Опережая девчонок, Роберт распахнул дверь.

– Анжела?

Он очень старался сохранить лицо. Не выказать разочарования ее более чем странным обликом. Не выказать ликующего восторга от ее неожиданного появления. Старания пропали втуне. Более того, ему пришлось приложить усилия, чтобы сохранить достоинство и не показать отчаяния от того, что она остановилась метрах в пяти от лодки и уставилась на него отнюдь не ангельским взглядом.

– Что-то не так? – спросила она.

– Анжела, какая ты вся разрисованная! – крикнула Несси.

– И что с того? – Вопрос был адресован Роберту. – Может, я такая и есть?

– Очень… очень живописно, – только и удалось выдавить Роберту. При всем желании он не смог бы восхититься ее новым имиджем. – Что произошло в воскресенье?

– Я пришла объяснить. Улетала домой. Тетя Реджина умерла, а у тети Брайди случился удар.

– Значит, с дядей Майки все в порядке? – пропела Тэмми.

– Да, слава богу. Хотя кто знает, кого мы потеряем в следующий раз…

– Зайдете? – Роберт отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой.

Открыв при этом Аниту в кресле, сдиравшую украшения с шеи и помаду с губ.

– Нет, спасибо. Пожалуй, не стоит, – сказала Анжела. Роберт чуть не рассмеялся, глядя на размалеванное и одновременно суровое лицо. – Вы заняты. А я всего лишь хотела объяснить, почему не пришла в прошлое воскресенье. Иных причин не было, – с нажимом добавила она. – Разве что я хочу незамедлительно принести свои глубочайшие извинения.

– Не-за-медлительно?

– Именно. Незамедлительно. Не смею вас больше задерживать. – Попытка изящного разворота едва не закончилась купанием в реке.

Роберт ухватил ее за руку:

– Анжела, вы ведь придете завтра? Обещайте, что придете. Пожалуйста.

Она молчала, выразительно глядя на его пальцы. Роберт отдернул руку.

– Мне придется пересмотреть свои обстоятельства, – заявила она натянуто.

– Обстоятельства?

– Прикинуть, удастся ли втиснуть в свой график это посещение.

– Анжела. Посещение?

– Именно. – И она отправилась в обратный путь.

Тэмми потянула Роберта за рукав:

– Не беги, дядя Роберт. Она вернется.

– Откуда тебе знать?

– Очевидно же.

– Говори. Быстро. Она уходит.

– Она не видела портрет, – сказала мудрая Тэмми. – Даже не взглянула, правда? Значит, соби-рается вернуться.

– Тэмми, обещай, что займешься в жизни как минимум космонавтикой. Обещай, дорогая. – Роберт рассмеялся. Девочка права. Высидеть столько часов без движения – и не увидеть результата? Невозможно.

– Ты же знаешь, дядя Роберт, что я стану парикмахершей, – возразила Тэмми.

– А я супермоделью! – И Несси подпрыгнула.

Роберт улыбался, глядя на нее. Увы, моя радость. С твоим дергающимся глазом карьера супермодели тебе не светит.

– Ну конечно, милая.

К их возвращению Анита начисто стерла косметику и сложила украшения основательной горкой у себя на коленях. Роберт впервые видел ее без грима… Нужно время, чтобы привыкнуть. Много времени. Но сейчас он был так счастлив, что мелочи не имели значения. Роберт хлопнул в ладоши:

– Отлично. С набросками покончено. Беремся за работу.

Анита покраснела от удовольствия.

– Значит, так я тебе больше нравлюсь? Это… это замечательно.

– Что? А, да. – Роберт не заметил радости, которую излучал ее взгляд. Он был занят. Он смешивал краски. Пальцы чесались от желания взяться за кисть.

Девчонки на кухне исследовали тайные склады, законспирированные от матери. Из-за двери неслось удовлетворенное чавканье.

– О, Роберт, – вздохнула Анита.

– Да?

– Нет, ничего. Просто – о, Роберт.

– Можно попросить тебя чуть склонить голову… вот, самое то. И подбородок чуть повыше… превосходно.

– Превосходно. Ты прав. Портрет получится превосходно. Лучше всех предыдущих.

– Анита, а ты не могла бы приоткрыть левый глаз, самую малость… замечательно.

– Анжела сегодня была какая-то странная, ты не находишь?

– М-м-м, да. Немного.

– Я рада, что ты любишь естественность. Анжела, так сказать, в прошлом… можно сосредоточиться на мне. Верно?

– М-м? – Роберт добавил лиловую каплю в слоновую кость. Черт, не так-то просто изобразить этот цвет кожи. Знал бы, что она такая красная, ни слова бы про косметику не сказал. – Прости, Анита. Краски поглощают меня целиком. Боюсь, в такие минуты я ничего не слышу.

– Ну конечно. Конечно, дорогой. Ты ведь художник, а не протезист.

* * *

Протезист был поглощен совсем иной, но не менее важной проблемой. Не так-то просто придумать идеальный отдых для истекающей слезами, эмоциями и гормонами жены. Ему, однако, удалось. Номер с джакузи и королевским ложем под балдахином в уютном отеле на побережье, на Чилтернских холмах. Ресторан высшего разряда. Спальня в стиле семнадцатого века, белые лилии на столе. Легкие прогулки, обильная еда, чуть-чуть общения и много секса. И она обретает свое прежнее, слегка всклокоченное, но вполне удовлетворительное «я».

Питера все еще корчило от воскресного визита к Роберту. Он выискивал возможности найти нужный курс. Точнее, нужный пьедестал, откуда можно было бы величественно посматривать вниз. Портмоне со всеми бумажками для отдыха, да еще перевязанное голубыми ленточками – подарок, – приближало, в его глазах, к пьедесталу. Девочки заахают. Анита от удивления разинет рот. И пальцы у нее задрожат – нервно так, немного виновато. А Роберт вперит взгляд в стену, как это свойственно Роберту. Voila! В очаровательном псевдотюдоровском домике снова воцарятся мир и покой.

Все было решено и продумано – и внезапность атаки, и небрежное помахивание портмоне в голубых ленточках, и наведение мостов с женой, – словом, все до мелочей… когда его взгляд снова выхватил на тропинке эту походку. Нет. Так не бывает. Сузив глаза, Питер выглянул из кустарника, куда его загнало неожиданное явление ангела Роберта. Господи спаси! Ну и вид! Как у тех девиц, что устроили из него посмешище, когда он упустил Анжелу. Сегодня ей такая удача не светит. Будь он проклят, если не доведет ее до самых дверей.

И Питер двинулся следом. Как она умудряется бежать на этих каблуках? Он повторил свой шпионский маневр, спрятавшись за колонной на станции. На сей раз не забыл купить газету, чтобы было за чем скрываться. Так до Уайтчепела и ехал – уткнувшись в «Телеграф». На платформе держался в двух шагах от нее, чтобы не растворилась в воздухе. Плевать, что выглядит по-идиотски, вышагивая с газетой перед глазами. Уж больно шустра эта штучка.

Она остановилась у крыльца обшарпанного здания, смахивающего на ночлежку времен Диккенса. Споткнулась о ступеньку и упала, чудом не разбив нос. Навстречу вышли две такие же размалеванные девицы; одна из них протянула руку и помогла Анжеле подняться. Та что-то сказала, все трое посмеялись, после чего Анжела исчезла внутри. Девицы спустились с крыльца и двинули по улице. Юбки выше задниц, каблуки будто пестики для колки льда. Одна, призывно подбоченившись, заняла позицию на углу. Ого. Да это же шлюхи. Так вот кто она такая. Питер расхохотался бы, если б не ужас ситуации.

А Роберт! Ангела ждал. Всю жизнь. Кого-нибудь с небес, чтобы переплюнуть Питера. И кого откопал в результате? Уличную девку. Грязную дешевую потаскуху, за монету готовую на все. Восторг и упоение!

Весь обратный путь он насвистывал арии из «Кармен». Пациент встретится? Ну и черт с ним. Сегодня великий день. Он получил приз Саломеи – голову праведника Роберта на блюде. Питер разве что не приплясывал, отпирая дверь элегантного особняка в тенистом переулочке. Колени подкашивались от нетерпения, пока он взбегал на второй этаж, где Анита принимала ванну и куда вход для него был воспрещен. Только не сегодня, Жозефина!

– Убирайся, – рявкнула Анита.

Он топтался на месте, глядя на груди в мыльных пузырях.

– В морозильнике ребра, – отрывисто сообщила Анита. – Завтра разогреешь, добавишь картошки или чего пожелаешь и пообедаете с девочками. Меня не будет.

– Не будет?

– Нет. Сеанс у Роберта. Он еще не знает. Хочу сделать сюрприз.

О да. Роберта ждет тот еще сюрприз. Сюрприз из сюрпризов. Питер плюхнул в воду чего-то пахучего из флакона и сверкнул во все тридцать два идеальных зуба.

– Спасибо. – Анита подозрительно сощурилась.

– Тебе спасибо.

Роскошный уик-энд плюс маленькая, но бесценная новость. Пьедестал возведен. Сюда, Питер, не мешкай, занимай заслуженное место.

– Что-то ты сегодня развеселился, – заметила Анита.

– А я вообще веселый парень.

– Неужели?

До того было Питеру хорошо, что он позволил неслыханную дерзость – ущипнул Аниту за грудь. Реакция была далека от супружеской. Скрипнув зубами, Анита двинула его по пальцам и злобно отшвырнула руку. Пришлось ретироваться в спальню. Боже, боже, как он счастлив. Уж и не помнит, когда взлетал в такие выси. Лет пять назад, должно быть, когда Анита влагалищные мышцы накачивала в группе калланетики. Ух, что за ощущение. Будто зубами тебя держат. Ну ничего, все скоро вернется.

Настанет конец одиночеству и оскорблениям.

* * *

– Анжела Фрэнсис Ксавьер Тереза Дулин! Анжела стояла посреди коридора. Жмурилась в смертельном ужасе от предстоящего. Застукали. Весь долгий вечер ей как-то удавалось уворачиваться от Мэри Маргарет. И вот – кошмарный финал кошмарного дня. Вернувшись, она ткнулась лбом в запертую дверь комнатки Николя. Ну что стоило заранее договориться? Анжела кляла себя последними словами: туфли остались у Николя. Потопталась немного на женской половине, прикидывая способы возвращения. Помаду стерла ладонью, но с оставшейся косметикой без воды и мыла ничего нельзя было поделать. Не говоря уж о панковском гребне на голове. В конце концов решилась на молниеносный рывок ко входу и спринтерскую пробежку до своей спальни. Если повезет, никто ничего не заметит. Она развязала пояс и опустила юбку до щиколоток, сбросила туфли, чтобы не упасть, как это уже случилось на крыльце.

Увы. С порога приюта на нее свалились два десятка катастроф, разразившихся, ясное дело, одновременно.

В комнате отдыха одноглазый сцепился с кем-то из новеньких. Впервые за тысячу лет суповый котел выкипел до дна. Сестра Оливер сообщила о крупных неприятностях со Стивом. Такой непослушный парнишка. Сестра Кармел хотела забрать у него ножик, а он леденцом в нее бросил и исчез. Кармел пока не жаловалась матушке. Решила молчать до прихода Анжелы, потому что та принимает в парнишке участие.

Анжела постаралась убедить сестру Оливер, что Кармел поступила правильно. Не к чему тревожить матушку по пустякам. Мальчик наверняка устал и переволновался. Успокоится и опять будет паинькой.

Дорога в спальню, казалось, была открыта, как вдруг с сестрой Алоизой случился обморок от жары на кухне; пришлось обмахивать и отпаивать – словом, возвращать к жизни. Кое-кто бросал на Анжелу любопытные взгляды, но, к счастью, не нашлось ни минутки, чтобы поинтересоваться причиной экстравагантного облика. Да она и сама, бегая по приюту босиком, как лунатик, напрочь забыла о своем внешнем виде. Отражение в стеклянных дверях трапезной привело ее в чувство секунды две назад – на Анжелу смотрела спятившая Барби со слипшимися волосами. Съежившись, воткнув подбородок в грудь, чтоб не видно было лица, она кралась на цыпочках мимо кабинета Мэри Маргарет, когда оттуда громыхнул бас:

– Сюда, сестра. Немедленно.

– Да, матушка. – Анжела замерла на пороге, оставив дверь открытой.

– Закройте чертову дверь, черт вас дери.

– Да, матушка.

Мэри Маргарет прикурила новую сигарету от предыдущей и раздавила окурок так, что тот рассыпался искрами. Поднялась из-за стола, зажав сигарету между зубами и методично похлопывая ладонью по бедру. Оглядела Анжелу сверху вниз. И снизу вверх, от босых ступней до гребня на голове. Заговорила наконец, пыхнув облаком сизого дыма:

– Салон красоты. Вот, значит, на что вы потратили полдня?

– Нет, матушка.

– Нет? – Левая бровь скептически поползла вверх. – Хотите сказать, что сами это сотворили?

– Не совсем. Девушка из женского приюта…

– Понятно. А какого черта вы делали в женском приюте?

Анжела взмокла; капля пота стекла по виску на щеку. Выложить все как есть значит вынести Стиву приговор. Расскажи она о договоренности с Николя держать ее брата на привязи, и Мэри Маргарет вышвырнет парня на улицу. Глазом не моргнет. Женский приют входил в список табу для постояльцев; нарушитель немедленно отсылался в Камден или к черту на рога, если в камденском приюте не было мест. Разница, собственно, невелика.

– Эта девушка… Николя… Одним словом, я хотела чем-то увлечь ее… Чтобы увести с улицы.

– Дела соседей – это только их дела и никого больше, зарубите себе на носу, юная леди. В своей вотчине я все держу под контролем, а они распустили девок, пусть сами и изворачиваются. Нечего совать нос куда не просят, сестра. Ты не в ответе за тамошних девиц.

Затянувшись как следует, она пристроила руку под мощный бюст, что означало неминуемое продолжение выволочки. Анжела совсем сникла.

– Так. – Мэри Маргарет поднесла сигарету к глазам, разглядывая горящий кончик. – Полагаю, настало время для серьезного разговора, сестра. Я давно не свожу с тебя глаз. И глаза мне кое о чем сообщили.

– Правда?

– Да. А то, что они упустили, дополнило чутье. И знаешь, что чует мой нос, сестра? Несет надувательством и трюкачеством. Не знаю, чем ты занимаешься, сестра, но одно могу сказать точно: ты свернула с пути праведного.

– Ничего подобного! – вскипела Анжела. Как же она устала. Сыта по горло вечными издевками, вечными попреками. – Вы только и делаете, что следите за мной.

– Такая работа! – гаркнула Мэри Маргарет.

Атмосфера в кабинете звенела, как готовая лопнуть струна. Что-то новое в отношении настоятельницы. Ни иронии, ни легкого шутовства, чтобы разбавить нагоняй. Мэри Маргарет была убийственно серьезна, намеренно подталкивая послушницу к открытой войне, чтобы получить – Анжела была уверена – карт-бланш и выставить ее вон.

– Проблема в том, сестра, что ты не отдаешь себе отчета в своих обязанностях.

– Неправда! – крикнула Анжела. – Неправда! Что бы я ни сделала, на вас не угодишь.

– Это тебе так кажется, Анжела, но на деле я постоянно радею о твоих интересах. Помыслы у тебя высокие, вижу. И работать умеешь, этого у тебя не отнимешь. Но ты принимаешь все слишком близко к сердцу, девочка; надеешься своей заботой что-то изменить. Вылечить этих людей. А мы не врачи и не няньки. Большинство наших постояльцев неизлечимы, потому и попадают к нам. Судить – не наше дело, наше дело кормить и обеспечивать крышей над головой, пока требуется. Нарушил правила приюта? Вон. Уступи, черт тебя подери, место другому бродяге. И так по кругу. Любой имеет право на черт знает какую жизнь. Кто-то сам себе такую устроил, но большинство пострадали невинно. Нам плевать. Мы всех кормим и в постель укладываем. Ты, сестра, оказалась здесь по желанию кучки старых дев, которые выставили тебя из одного сумасшедшего дома в другой. Имей в виду, я открываю тебе то, на что ты сама напорешься через три-четыре десятка лет. Раскумекаешь, да поздно будет. А в монашках останешься, потому что больше ни черта не умеешь. Никогда тебе не стать хорошей монахиней, Анжела. Слишком высоко витаешь. Нос дерешь выше задницы.

– О-о-о! – выдохнула Анжела.

Мало ей презрения во взгляде Роберта, так еще и настоятельница обличать вздумала. Жизнь рушится на глазах, и, судя по перекошенному рту Мэри Маргарет, поддержка ей не светит. Перекошенный рот открылся – не иначе чтобы подтвердить эту мысль.

– Нечего на меня пялиться. Я все сказала. Вон. Сотри это дерьмо с лица и обуться не забудь.

С нее довольно.

– Вы все сказали, матушка? Зато мне есть что сказать вам! – Анжела ткнула пальцем во вздымающийся бюст Мэри Маргарет. – Вы!.. У вас хватило наглости заявить, что из меня не выйдет монахини! На себя оглянитесь, с вашим джином, табаком, каждодневным зверством и похабной руганью. Вы-то что из себя представляете? По-вашему, такой должна быть хорошая монахиня? Издеваетесь над всеми, даже над несчастной сестрой Кармел. Злобная, желчная старая корова, вот вы кто! Неудивительно, что в приюте вас ненавидят все до единого!

Удовлетворение от разлившейся по лицу Мэри Маргарет бледности было недолговечно. Как следует затянувшись, корова обрела хладнокровие.

– А я никого не прошу меня любить. Не обижусь. В этом разница между нами, Анжела. Я требую, чтобы мне подчинялись, а остальное меня не волнует. Поэтому и зовусь матерью-настоятельницей. Очень обяжешь, сестра, если поразмыслишь над этим фактом за умыванием. Да, и еще одно…

– Слушаю? – упавшим голосом сказала Анжела.

– Если еще не передумала насчет обетов – милости прошу, через две недели все устроим. А пока… молись, сестра. Смиренно проси Господа нашего, чтобы вразумил тебя. И про ангела-хранителя не забудь. Его помощь тебе чертовски пригодится.

– Да, матушка. – Анжела была раздавлена. – Простите меня… – пискнула она. – Я не хотела… Вовсе вас не ненавидят…

Мэри Маргарет махнула рукой, остановив поток извинений. Трудно поверить, но вид у нее был вполне безмятежный и миролюбивый.

– Разговор закончен, сестра. Пусть меня хоть весь свет ненавидит, мне начхать. Но ты поймешь это не раньше, чем трава на моей могиле вырастет. Могу только добавить, что я живу в ладу с единственным существом, мнение которого для меня важно.

– С нашим Создателем? – осторожно уточнила Анжела.

Мэри Маргарет скривила губы в ухмылке:

– С ним тоже.