Текст книги "Роковая блондинка"

Я подумала, что мне предстоит выбираться отсюда самостоятельно, но, обернувшись к двери, увидела там ассистентку. Может быть, Алекс вызвал ее спрятанной под столом кнопкой звонка?

– Только один вопрос, – сказала я, когда Алекс потянулся к телефону. – Как вы узнали, что Том Фейн лечился в клинике?

– Если вам это так уж важно, нам рассказал лос-анджелесский агент Криса Уикершема, хотя, разумеется, мы проверили информацию.

Услышав это, я пошатнулась. Значит, это Крис подставил Тома. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота…

Но стоило ли так удивляться? Возможно, мне следовало догадаться, когда Локет сказала, что случилось. Ведь у Криса был мотив. Он хотел славы и денег – а какой же актер из тех, что рвутся в Лос-Анджелес, этого не хочет? Я могла его понять, когда он не пришел ко мне на помощь на съемочной площадке, – вмешательство испортило бы его отношения с режиссером. Но предать Тома – это же совсем другое дело!

Такси остановилось перед домом. Я, чувствуя себя безмерно несчастной, поплелась к двери – в своем мятом костюме и в натерших ноги босоножках – и грустно поздоровалась с консьержем Бобом.

– Вы только что разминулись, – сказал он.

– С кем? – в замешательстве спросила я.

– С вашей золовкой. Я впустил ее в квартиру, как вы сказали.

– Как я сказала?! – Весь имеющийся в моем организме адреналин бросился мне в голову. – Что вы имеете в виду?

Боб уставился на меня. Его глаза под козырьком коричневой фуражки тревожно расширились.

– Вы позвонили мне час назад! И сказали, чтобы я ее впустил…

16

Секунду я собиралась с мыслями, затем пересекла коридор и подошла к лифту.

– Все в порядке, мисс Уэггинс? – крикнул вдогонку Том.

– Не совсем, – глухо отозвалась я. – Я вам не звонила.

Сердце у меня колотилось. Лифт полз на четырнадцатый этаж целую вечность. Я не звонила Бобу, и, насколько мне было известно, одна моя золовка сейчас была на Карибах с мужем, другая – в Бостоне. Это значило, что кто то позвонил консьержу от моего имени. Видимо, этот кто-то пришел сюда и какое-то время провел в моей квартире. Едва я успела выйти из кабины, как открылись двери соседнего лифта, и оттуда вылетел Боб.

– Я велел швейцару постоять в дверях. Так вы не звонили мне сегодня днем?

– Нет. И моих золовок сейчас нет в Нью-Йорке. Что именно сказала эта женщина, когда звонила?

– Поздоровалась, назвалась Бейли и попросила, чтобы я позволил вашей золовке посидеть у вас в квартире между авиарейсами. В таких случаях мы обычно предпочитаем письменную доверенность, но я даже не усомнился, что это вы. Я так хотел оказать вам услугу!

Он сдвинул фуражку назад, и я увидела, что лоб у него блестит от пота. Бедный Боб – он, наверное, думает, что еще до исхода дня потеряет работу.

– Женщина, которая сюда приходила, – как она выглядела? – спросила я. – И сколько здесь пробыла?

– Я ее особенно не рассматривал. Высокая, под метр восемьдесят, кажется, на каблуках. В больших солнечных очках, в широкополой шляпе. Из-под нее немножко были видны волосы – светлые. Она пробыла здесь где-то полчаса. И ушла минут за пятнадцать до того, как вы приехали.

– Вы уверены, что это была женщина?

– Хотите сказать, что это мог быть парень, переодетый женщиной? Нет… не думаю.

– Ладно, сейчас мы лучше осмотрим мою квартиру, – сказала я, радуясь, что Боб рядом. Я понятия не имела, что там обнаружить. Полный хаос? Мину замедленного действия?

– Вас могли ограбить, – произнес Боб. – Телевизор она, конечно, не вынесла бы, но ей ничего не стоило прихватить с собой деньги, или драгоценности.

Но когда я вошла в прихожую (Боб следовал по пятам) и огляделась, то не обнаружила никакого беспорядка. Мы с тревогой прошли в гостиную, затем на кухню, снова вернулись в гостиную, заглянули в спальню, в ванную и в мой крошечный кабинет. Ни выдвинутых ящиков, ни распахнутых дверей. Маленькая шкатулка с драгоценностями – с теми остатками, которые не успел заложить мой бывший муж, – по-прежнему лежала среди белья.

– Что-нибудь пропало? – с тревогой спросил Боб.

– Нет. По крайней мере я не заметила.

– Тогда чего она хотела?

– Не знаю, Боб. Не знаю.

– Может, позвонить хозяину?

– Пока не вижу необходимости. Я немного успокоюсь и посмотрю повнимательнее. Если что-нибудь будет не так, я вам сообщу.

Боб ушел, глубоко раздосадованный, воротничок его рубашки намок от пота. Я не винила его в том, что случилось. Но это не значило, что мне не было страшно.

Сняв костюм и засунув туфли в гардероб, я еще раз осмотрела спальню, особенно шкафы, а затем кабинет. Бумаги были в полном порядке. Ноутбук лежал, как я его оставила. Зачем она приходила? Кто это? Наверняка хорошая актриса – она должна была очень ловко подражать моему голосу, чтобы консьерж не усомнился, что это я.

А потом мне в голову пришел еще более жуткий вопрос. Связана ли моя таинственная гостья с убийствами? Если да, то количество подозреваемых сокращается. Конечно, это не мог быть Дик, в шляпке и солнечных очках, или Алекс. Но это могла быть Харпер! Или какая-нибудь сообщница убийцы. А может быть, эти убийства здесь вообще ни при чем. Но тогда зачем кому-то нужно было пускаться на такие хитрости и проводить полчаса в моей квартире на следующий день после гибели Локет?

Я натянула шорты и черную майку, вернулась в кабинет, позвонила детективу Уиндгейту и оставила ему сообшение с кратким рассказом о случившемся. Я попросила его перезвонить мне при первой же возможности, а потом отправила сообщение Нэшу, сказав, что в деле появились кое-какие новые факты, но ничего безотлагательного, так что можно увидеться завтра. Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.

У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве – с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.

Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.

Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе. Я не заметила его, когда мы с Бобом осматривали квартиру, но тогда я просто не заглянула в раковину. Я была уверена, что не клала туда нож! Я вообще уже давным-давно им не пользовалась. Лезвие выглядело угрожающим.

Судя по всему, нож положила туда моя гостья. Она пыталась им что-то открыть? Вряд ли. Скорее, с помощью ножа мне передавалось зашифрованное предупреждение: «Я убью тебя, если захочу, как и остальных». Возможно, это даже было обещание…

Я вышла из кухни, оставив нож на месте, и отправила второе сообщение Уиндгейту, на этот раз еще более настойчивое. Хотя аппетит у меня пропал, я заказала по телефону пиццу. Ожидая ее доставки – и звонка от Уиндгейта, – я села за стол, положив перед собой блокнот, и начала писать. Пока у меня в руках был карандаш, я чувствовала, что сила на моей стороне.

Сначала я записала приметы женщины, со слов Боба, потом добавила имя «Харпер». Ее рост под метр восемьдесят – примерно так, как и сказал Боб. У нее короткие волосы, но по бокам она зачесывает их назад, так что кончики вполне могли высовываться из-под шляпы. Вдруг я вспомнила, что некогда она и в самом деле собиралась стать актрисой. Крис рассказал мне об этом, когда впервые пришел поговорить со мной о Томе.

Конечно, у меня были все основания назвать Харпер главным подозреваемым. Она внушила мне, что провела выходные в Лос-Анджелесе, хотя на самом деле вернулась раньше – возможно, потому что у нее появились скверные предчувствия насчет Тома. Она могла заподозрить его в неверности и убить, даже не выяснив, кто ее соперница. Когда в понедельник я намекнула ей, что это одна из актрис, Харпер могла сама прийти к выводу, что это Локет, и подстеречь ее в парке.

Мысли о загадочной гостье так захватили меня, что на время я забыла о признании Алекса, но теперь оно всплыло у меня в сознании, точь-в-точь как утопленник поднимается на поверхность. Крис отобрал у Тома роль из-за своих неутоленных амбиций. Я представила себе, как это было: Том позвонил Крису, сказал, что тот может попробоваться на роль, и намекнул, что поговорит с режиссером. Крис прошел прослушивание, выяснил, что вопрос с самим Томом еще не решен окончательно, и велел своему агенту распустить слух насчет клиники.

Это открытие одновременно разозлило и опечалило меня. Разозлило потому, что Крис загубил карьеру Тома. Может быть, именно поэтому он хотел его разыскать – из чувства вины? А грустила я потому, что мне действительно нравился Крис, в постели с ним было хорошо, он меня веселил, даже его дурацкий омлет с сыром пришелся мне по вкусу. Было бы так приятно позвонить Крису сегодня вечером в поисках утешения, возможно, провести у него ночь, подальше от этого жуткого ножа, но вряд ли бы я действительно так поступила – после того, что узнала о нем. Я вспомнила, что Крис мне сегодня так и не звонил, невзирая на обещание, данное за завтраком. Завтра я поставлю его перед фактами и заставлю сказать правду.

Пока я сидела, глядя на чистый листок блокнота, принесли пиццу. Я едва успела расплатиться, как позвонил Уиндгейт. Я объяснила ему, что ко мне кто-то наведался. Когда я закончила, повисла пауза.

– Вы… – начала я.

– Может быть, это кто-то из ваших знакомых? – спокойно прервал он. – Женщина, которая по какой-то причине пытается вам отомстить? Например, думает, что вы увели у нее парня.

– Вы имеете в виду, что меня преследуют? – спросила я, стараясь не выдавать своего волнения. – Я так не думаю. Непохоже, чтоб это была чья-то навязчивая идея. И я никогда ни у кого не уводила парня.

– Хорошо, хорошо, тогда ничего не трогайте. Я пошлю экспертов, которые снимут отпечатки пальцев. Я хочу, чтобы вы были крайне осторожны, это понятно?

С облегчением убедившись, что полиция приняла меня всерьез, я уже собиралась забраться в постель и отключиться. Но теперь нужно было бодрствовать, ожидая, пока криминалисты пройдутся со своими метелочками по всем поверхностям в моей квартире.

Я решила, что самое разумное – это попытаться немного вздремнуть. Я откусила кусочек пиццы, отправилась на кушетку и растянулась на ней во всю длину, не выпуская из рук мобильника. Как только я закрыла глаза, он зазвонил.

– Я не вовремя? – прозвучал мужской голос. Красавчик Риган!

Мне очень хотелось заявить, что сейчас я в постели с мужчиной и поэтому не могу разговаривать, но вместе этого я пробормотала что-то про пиццу. У меня даже не хватило духу солгать ему и сказать, что я прекрасно провожу время.

– Я слышал про Локет Форд. Ты говорила, она снималась вместе с тем парнем, который погиб, – ну, которого ты искала. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Э-э… как мило, что ты позвонил. Честно говоря, я абсолютно уверена, что эти два убийства связаны.

– Я так и думал. У тебя все хорошо? Ты ведь сейчас не в одном из тех злачных местечек, которые так тебе нравятся, а?

– Я… – К моему неудовольствию, голос у меня дрогнул. – Кто-то залез в мою квартиру. Думаю, это мог быть убийца. Сейчас сюда приедет полиция, чтобы поискать отпечатки.

– Что ты имеешь в виду – «это мог быть убийца»? Что случилось?

Я кратко ему рассказала. Голос у меня снова прервался, и я вдруг почувствовала себя до смешного беспомощной. Меньше всего мне хотелось, чтобы Красавчик счел меня обиженной фифой, которую надо срочно спасать.

– Бейли, ты не можешь провести там ночь, – сказал он. Видимо, мои усилия пропали втуне. – Надеюсь, что и не собираешься.

– Я уверена, все будет в порядке, – ответила я. – Похоже, у этой женщины нет ключа. Я не хочу причинять неудобства кому-нибудь из друзей столь поздним визитом.

Интересно, не спросит ли он, почему я не хочу провести ночь у Криса?

– Приезжай ко мне, – мягко предложил он. Я затаила дыхание.

– Можешь устроиться на кушетке, – продолжал он. – И ли я уступлю тебе кровать. Просто мне не хочется, чтобы ты сидела дома одна. Учти, я – тот парень, который прошлый летом прикладывал тебе примочку к синякам.

Я была уже готова отказаться, честное слово, потому ч го с той минуты, как мы с Красавчиком расстались в Челси накануне вечером, я чувствовала, что окончательно избавилась от помыслов о нем, и больше не гадала, есть ли у меня хоть какой-нибудь шанс. Если я переночую у него, пусть даже на кушетке, то снова вернусь к тому, с чего начала.

Но я страшно изнервничалась. Мне совершенно не хотелось сидеть дома и воображать, что можно сделать при помощи ножа для разделки бифштексов. И потому я согласилась.

Дожидаясь приезда криминалистов, я упаковала ноутбук и взяла с собой единственный свежий костюм, который у меня оставался. Примерно в половине девятого наконец приехали полицейские. Разъяснив им ситуацию и предоставив полную свободу действий – а также позволив взять у себя отпечатки пальцев, – я ушла. Когда эксперты окончат свою работу, дверь захлопнется за ними автоматически. В коридоре я попросила ночного консьержа подняться ко мне на этаж, когда полицейские уйдут, и удостовериться, что замок закрыт. Хотя совсем недавно я чувствовала себя совсем измученной, теперь во мне как будто перезарядили батарейки.

Всего один день прошел с тех пор, как я видела Красавчика в последний раз, и сейчас он казался куда более бодрым. Он ходил по квартире босиком, в коричневых бриджах и желтом свитере. Когда я его увидела, у меня заныло в животе.

– Я открыл вино – подумал, тебе наверняка захочется, – сказал он, вводя меня в гостиную. – А еще у меня есть здоровенный кусок сыра, который прислала мама.

– То, что доктор прописал.

Пока он возился на кухне, я села на кушетку и оглядела комнату. Груда бумаг, валявшаяся здесь вчера, исчезла; все казалось почти таким же, как и в начале лета: черные кожаные кресла, трехцветный ковер, на стенах – потрясающие черно-белые фотографии, сделанные на Востоке. Появилось и несколько новых снимков – на них были, насколько я поняла, древние улочки Стамбула, упирающиеся в основание крепостной стены, Я занервничала, оглядывая комнату метр за метром, – однажды в ванной у одного парня, который мне очень нравился, я нашла розовый бритвенный станок, и все мечты о вечной любви разлетелись вдребезги. Я боялась, что сейчас увижу что-нибудь подобное, и никак не могла с собой совладать.

– Так это твоя мать прислала тебе кусок сыра? – спросила я, когда Красавчик принес вино, тарелку с крекерами и голубоватым сыром и два бокала, держа их за ножки.

– Кусок – не то слово, – сказал он, наполняя бокал и протягивая мне. – Я бы сказал, круг. Я поехал к родителям на ужин – они хотели повидаться со мной, когда я вернулся; может быть, надеялись, что два месяца под турецким солнцем отобьют у меня охоту снимать документальные фильмы. И когда я уходил, мама вручила мне целую сумку еды. В один прекрасный день я получу «Оскара», а она будет по-прежнему спрашивать, хватит ли мне чистого белья на неделю.

– Относись к этому спокойнее, – посоветовала я.

– Потребуются годы. Лучше расскажи о своей нежданной гостье. Почему ты думаешь, что тебя навестил убийца?

Я сделала долгий глоток. Великолепное бордо, слегка пахнущее чем-то вроде слив, табака и седельной кожи. Интересно, зачем он открыл это необыкновенное вино сегодня?

– Конечно, есть шанс, что все это не имеет отношения к убийству, – сказала я. – Детектив, с которым я имею дело, предположил, что меня кто-то преследует безотносительно к убийству Тома – например, какая-то женщина думает, что я увела у нее парня. Но я в это не верю. Иначе получается слишком много совпадений.

Я рассказала о полученных мной звонках и о происшествии в баре.

– Все это звучит жутко, – прокомментировал Красавчик. – Рад, что ты одумалась и решила не сидеть дома.

– Я очень ценю твое приглашение. Просто ужас, но после подобных вещей начинаешь чувствовать себя абсолютно беспомощной в собственном доме.

Он отхлебнул вина и откинулся на спинку кушетки, положив ногу на ногу и глядя на меня своими внимательными карими глазами. У него была какая-то сверхъестественная способность сохранять спокойствие и сидеть в одной и той же позе, не шевеля ни рукой, ни ногой. Он выдерживал направленный на него взгляд, пока это не становилось непереносимым, и человек начинал смотреть куда угодно, только не на него. Я робко, на секунду, встретилась с ним глазами, тут же отвела их, сделала еще один глоток и вдруг поняла, что щеки у меня горят – и не только от бордо и волнения. Это было самое обыкновенное вожделение. Вчера я оказалась в безвыходном положении, но сейчас-то мы наедине, у него дома, и останавливать себя – это все равно что пытаться удалить нефтяное пятно с поверхности океана.

– А почему ты не поехала к своему другу-актеру? – наконец поинтересовался он. Голос у него был спокойный, как будто он просто спросил, почему я, например, не купила новый мобильник.

– Он не то чтобы мой постоянный парень или кто-то в этом роде, – ответила я. – Кажется, на сегодня у него были какие-то планы.

– Похоже, у вас это несерьезно. – Снова тот же ровный голос.

– Да, наверное. Я хочу сказать, ничего особенного.

– Я думал, ты предпочитаешь только особенное, – сказал он и приподнял бровь.

– Мне хотелось, чтобы что-то особенное было у нас с тобой – из-за того, какие чувства я к тебе испытывала. Я… Слушай, зачем ты вообще об этом спрашиваешь?

– Зачем? – Он поставил бокал, выпрямился и снова пристально посмотрел на меня. – Если честно, я просто не представляю тебя в паре с этим твоим другом.

– Ну-ну, – сказала я и не удержалась от улыбки. Это и в самом деле было очень забавно. – А почему? Да я весь Голливуд за пояс заткну.

– Быть может. – Улыбка. – Ты купишь себе такую маленькую собачку и станешь носить ее в сумочке.

– И Пэрис Хилтон станет моей лучшей подружкой.

– Я думаю, ты понимаешь, к чему я клоню, Бейли, – серьезно сказал он.

– Вообще-то нет.

– Мне неприятно думать о том, что ты в постели с другим мужчиной.

Я не верила своим ушам!

– Ладно, а что мне, по-твоему, делать? – спросила я.

– Не спать с ним.

– А разве это честно с твоей стороны? По-моему, это называется «собака на сене». Ведь ты тоже не прочь переспать с другими женщинами.

– Я сказал тебе, что не готов к стабильным отношениям… Но потом понял, что ошибся.

– Что ты имеешь в виду?

– Я бы предпочел получить еще один шанс, – сказал он мягко. – Для тебя и меня.

Я сглотнула. Невероятно! Это было признание, которого я так ждала и которое уже отчаялась услышать. И оно прозвучало внезапно – как будто в небе у самолета оторвалось шасси и рухнуло наземь.

– О Боже, – ответила я. – Я просто… просто не ожидала.

– Об этом я и хотел поговорить с тобой, когда вернулся. Да, я тебе не звонил и не писал, потому что у нас творилось черт знает что и я сам не знал, чего я хочу и как это назвать. Но как только я прилетел в Нью-Йорк и привел мысли в порядок, то понял, как сильно скучаю по тебе и как хочу быть с тобой. Только не знаю, что ты теперь ко мне испытываешь.

– Мои чувства не переменились. – Я была уверена, что это так.

Я отвернулась, потому что была настолько смущена, что на этот раз не сумела даже встретиться с ним глазами. В следующую секунду мой взгляд упал на кушетку. Я тут же вспомнила ту ночь, когда он уложил меня на нее, раздел и покрыл поцелуями все мое тело. Я покраснела; кровь прилила к щекам так внезапно, словно внутри меня взорвался фейерверк, и когда я снова взглянула на него, то поняла, что он догадался, о чем я думаю.

Он усмехнулся. А потом наклонился и положил руку мне на бедро. Я почувствовала, как кожа под тонкой тканью начинает пылать. Он провел рукой по бедру, скользнул ладонью между ног, большим пальцем несколько раз провел вдоль шва – туда-сюда, туда-сюда, – и я задрожала.

Язык у меня как будто отнялся, я молчала. Он взял меня за руку и притянул к себе, поцеловал в губы, сначала нежно, потом настойчивее. Я закрыла глаза и стала наслаждаться вкусом его губ. Его язык коснулся моего нёба, а палец начал все сильнее массировать внутреннюю сторону бедра. Это было просто невыносимо.

Я прильнула к нему и ответила на поцелуй. Рука его принялась расстегивать пуговицы кардигана. Справившись с ними, он распахнул полы, потом расстегнул лифчик и стянул его. Теперь его ладони касались моей обнаженной груди, растирали ее, ласкали, гладили соски – теми же осторожными, соблазнительными движениями.

– Что скажешь? – спросил он, чуть отстраняясь, но его лицо по-прежнему находилось лишь в паре дюймов от моего. – Пойдем в спальню?

– Да. Хотя я думала, что ты предпочитаешь кушетку. Смех.

– А, так тебе понравилось? Тогда почему бы не попробовать еще разок – уже с вариациями?

Когда он сказал про вариации, я ощутила неимоверное желание. Он окончательно стащил свитер и лифчик, расстегнул на мне брюки и уложил меня на кушетку – на этот раз ничком.

– Обещаю, что ты позабудешь обо всем – и тебе не придется делать ровным счетом ничего.

– Не задавайся, – сказала я.

– Потом у тебя будет шанс отплатить мне тем же.

Он начал гладить мою спину – медленными, чувственными движениями, потом массировал шею. Сильные пальцы растирали затылок, затем медленно спустились вниз, к ягодицам, – поглаживали, ласкали. Было так приятно просто подчиниться им и ни о чем не думать, кроме того, какое удовольствие я получаю – и благодаря кому. Красавчик медленно стянул с меня трусики, и я услышала, как они упали на пол. Когда он ввел внутрь два пальца и начал ритмично ими двигать, я чуть не сошла с ума.

Мы соединились, и я мгновенно испытала оргазм, а потом меня перестало волновать все, кроме учащенного дыхания Красавчика и его стонов, когда он властно входил в меня…

Потом он налил нам еще вина, и мы забрали его в спальню, и снова занимались любовью, и наконец я услышала, как он ровно дышит, лежа рядом со мной. Я была абсолютно измучена, но быстро поняла, что сон опять от меня бежит.

Я полежала какое-то время спокойно, пытаясь не думать о бессоннице, но она все-таки победила. Я поверить не могла, что эта дрянь снова меня настигла. Я попыталась постепенно расслабить все группы мышц, но с тем же успехом можно было дуть на огонь.

– Ты в порядке? – шепнул Красавчик. До сих пор он лежал на животе, но теперь повернулся на бок и обнял меня.

– Наверное, я слишком взвинчена, чтобы заснуть. Не возражаешь, если я пороюсь у тебя в холодильнике?

– Ты мой гость. Там есть пакет молока. Тебе это поможет?

– Если бы еще кое-кому оторвать голову…

Я пошла на кухню – маленькую, аккуратную кухоньку, украшенную огромными абстрактными картинами в алых и золотых тонах. Открыв холодильник, я мельком взглянула на то, что висело на дверце, – меню из китайского ресторана, фотография маленькой девочки, плещущейся в океане (должно быть, племянницы). На столе рядом с холодильником стояла белая керамическая миска с двумя апельсинами и валялись какие-то бумаги, которые, наверное, были забыты здесь во время уборки. Еще одно меню, на этот раз – мексиканское. Счет. И маленькая карточка, какие обычно посылают вместе с букетами. «Добро пожаловать домой, Красавчик. Я по тебе скучала».