Текст книги "Внезапная страсть"

Глава 20

В Сент-Джозеф, штат Миссури, баржа пришла темной безлунной ночью. Жак Пьер нервничал. Чрезвычайно нервничал. Он уже проверил все свои связи, выяснил каждое возможное направление. Тревору удалось превратить жизнь мошенника в настоящий кошмар, и результат не заставил себя ждать: некогда цветущий, упитанный француз похудел, побледнел, привык настороженно озираться и нервно вздрагивать при каждом звуке и шорохе.

Последнее предупреждение не потребовалось: с самого начала Жак Пьер не скрывал, что всю дорогу в Миссури и обратно готов вылизывать сапоги мистера Андруза, лишь бы остаться живым и относительно здоровым, – однако уже сейчас стало ясно, что, если миссис Керкленд не найдется в ближайшее время, прощения не будет. Тревор ясно предупредил, что благополучие дельца непосредственно зависит от благополучия Селины: если с ней все в порядке, Жак Пьер получит свободу; если же что-нибудь случилось, алчному пройдохе несдобровать.

Тревор понял одно: негодяй понятия не имеет, куда направилась беглянка, однако знает, кто способен ее найти, если это еще возможно. Оставалось лишь молиться, чтобы не произошло ничего плохого, и надеяться, что нанятый сыщик сумеет выполнить задание.

Жак Пьер показал на левую сторону улицы – туда, где даже в поздний час светились окна салуна с несколькими комнатами наверху.

– Можно остановиться в этом отеле. На первом этаже есть бар. – Он направился к входу. – Конечно, бывает и лучше, но для Сент-Джозефа совсем не так плохо, как может показаться с первого взгляда. А бар так и вообще приличный.

Тревор вцепился в толстую шею.

– Прекрати нести несусветную чушь! – пророкотал он. – Мне плевать, как выглядит это заведение. Главное – кого или что ты надеешься там найти. За последние три дня ровным счетом ничего не изменилось: уже начинает казаться, что ты просто тянешь время.

Тревор еще крепче сжал его шею и подтолкнул. Коротышка испуганно заверещал, сморщился от боли, а потом привстал на цыпочки и заглянул поверх доходившей ему до глаз двери.

– Он здесь, месье, внутри.

Тревор взглянул и увидел возле бара человека.

– Кто?

Жак Пьер вздохнул с облегчением.

– Сыщик. Чаще всего его называют просто Волк. Лучший в своем деле. Равных ему нет в мире. Обязательно найдет вашу леди.

– Только не ври, – предупредил Тревор.

– Что вы, никаких преувеличений, месье. Обещаю, что все будет сделано наилучшим образом.

– Вон тот тощий парень в мешковатых штанах?

Жак Пьер вытянул шею, всмотрелся в дымный полумрак и удивленно повернулся.

– Но… но как же вы узнали, месье?

Тревор толкнул дверь и решительно переступил порог.

– Теперь молчи, пока тебя не спросят. Сам разберусь. – Он подошел к самому дальнему столу, сел спиной к стене и коротко приказал:

– Принеси виски.

Жак Пьер с готовностью подпрыгнул и бросился к бару.

Очень хотелось придушить негодяя, однако Тревор сдержался. Не сейчас. Пусть сослужит службу.

При ближайшем рассмотрении Волк выглядел старше, чем издалека, с улицы: почти одного возраста с Кэмероном. Худоба также оказалась иллюзорной. На самом деле человек обладал крепкой, мускулистой фигурой. Впечатление слабости возникало из-за того, что грязные штаны и локти на рубашке неопрятно провисали. Каштановые волосы, такие же пыльные и неаккуратные, как одежда, спускались к плечам. Подбородок и щеки давно не знали бритвы и заросли неровной щетиной. Даже на почтительном расстоянии незнакомец излучал силу и твердость характера.

Волк стоял, положив руку на стойку бара и упершись ногой в медную перекладину над полом, однако Тревор понимал, что небрежная поза обманчива. Свободная ладонь лежала на плече разодетой в пух и прах барменши, которая наливала виски – стакан за стаканом. После каждой третьей порции Волк выпивал большой стакан воды.

Толково, ничего не скажешь. Свое дело парень действительно знает.

Тревор с интересом сосредоточился на захватывающем действе. Прежде чем взять стакан, Волк проводил ладонью по плечу разомлевшей девицы, легкими движениями оглаживал спину и бедра, отчего ту пробирала мелкая, едва заметная дрожь. Ни на миг не отрываясь, Волк смотрел в глаза поверх стакана, как будто хотел проглотить подругу с такой же жадностью, с какой глотал виски и воду.

Разве не замечательно? Этот тип соблазнял шлюху по всем правилам, словно уговаривал благородную даму. Лучший в мире сыщик оказался любопытным экземпляром.

Тревор, продолжая наблюдение с помощью висевшего за баром зеркала, поднес к губам бокал.

Внезапно Волк вскинул голову, посмотрел прямо – голубыми, как небо, холодными глазами – и тут же снова сосредоточился на женщине. Зрительный контакт продолжался лишь долю мгновения, однако острота взгляда едва не лишила присутствия духа.

Но больше всего Тревора удивила странность, которую он успел заметить в тот краткий миг, когда глаза встретились: в левом ухе удивительного персонажа поблескивала серьга. Женская сережка старинного фасона представляла собой то ли рубин, то ли гранат в золотой оправе.

«Он в моих руках», – подумал Тревор и порывисто встал.

– Пора идти, хорек.

Жак Пьер что-то жалобно забормотал.

– Хватит скрипеть! Если решу прикончить, то предупрежу заранее. – Он молча прошел мимо Волка.

Испуганный и озадаченный, мошенник побежал следом, постоянно оглядываясь и не понимая, что происходит.

– Месье, почему вы передумали? Лучше сыщика не найти!

Тревор бесцеремонно схватил коротышку за шиворот и выпихнул за дверь.

– Замолчи. И держи рот на замке до особых распоряжений.

Молча шагая по темной улице, Тревор цепко сжимал потную шею своего пленника. Они шли без определенной цели, наугад: с одной улицы вдруг переходили на другую и тут же ныряли в какой-нибудь узкий темный переулок.

Волк так и не появился, и Тревор зашагал в обратную сторону, уверенно вернулся в салун, поднялся по лестнице и неслышно прошел по коридору. Остановился и вставил ключ в замочную скважину. В эту самую минуту возле правого уха просвистел огромный охотничий нож – так близко, что задрожал воздух, – глубоко вонзился в дверь и застыл в неподвижности.

– О боже! – в ужасе воскликнул Жак Пьер и, дрожа, прильнул к стене.

Тревор замер с ключом в руке. Он знал, что сыщик непременно даст о себе знать.

Над плечом возникла ловкая рука, и сильные загорелые пальцы вытащили нож.

Тревор невозмутимо миновал гостиную, вошел в спальню и небрежно упал на кровать. Хнычущий француз не отставал.

– Меня зовут Тревор Андруз…

– Это неважно, – ледяным тоном отозвался Волк, войдя в комнату. Остановился возле умывальника, смерил Тревора холодным взглядом и осведомился: – Что вам нужно?

Напряжение выдавал лишь едва заметно подрагивавший на лице мускул. Нож с костяной ручкой лежал под рукой, на умывальнике.

– Есть предложение…

Волк забрал нож и отвернулся, собираясь уйти.

– Только что закончил работу и намерен отдохнуть. Черт возьми, из-за вас теперь придется заново разогревать Вайолет.

– Сколько?

Волк помедлил.

– Нисколько.

Тревор почувствовал, что не имеет права отпустить этого человека.

– Готов заключить бессрочный контракт на услуги частного детектива. Если пожелаете, то пожизненный. – Говорил он осторожно, уважительно, тщательно подбирая слова и следя за интонацией. – И за такую сумму, которая необходима, чтобы разыскать убийцу вашей матери.

Волк застыл.

А спустя мгновение обернулся.

Медленно, очень медленно подошел. В глазах мерцали искры убийственной ярости, а на губах застыла враждебная кривая ухмылка.

Одно молниеносное движение руки, и нож оказался под подбородком, а острие вонзилось ровно настолько, чтобы не возникло сомнений в серьезности намерений.

Голос прозвучал резко и холодно, однако не смог скрыть острой душевной боли.

– Что вам известно?

– Совсем немного. – Тревор показал на левое ухо Волка. – Эта женская сережка сделана давно: фасон старинный. Полагаю, мужчина носит подобные украшения в двух случаях: или он убил за него женщину и гордится трофеем, или в память об убитой женщине, отомстить за которую считает своим священным долгом. Поскольку трудно поверить, что человек с вашей репутацией способен на убийство, я сделал свой вывод.

– Господи боже! – наконец проговорил Волк и опустил нож. – Вы сделали чертовски правильный вывод, мистер. А вот мне о вас даже задумываться не нужно.

Тревор похолодел. Он был готов безоглядно довериться человеку, в чьем сердце таилась такая же, если не более горькая, боль, какую скрывал он сам. Он мельком взглянул на француза.

– Свободен. Вон отсюда.

– Но…

– Быстро! – прорычал Тревор.

Хорек кивнул и мигом исчез.

Едва дверь закрылась, Волк глубоко вдохнул, убрал с лица прядь жестких непослушных волос и медленно выдохнул. Заговорил снова, теперь уже быстро и тихо:

– Мистер, вам придется придумать чертовски убедительный довод, чтобы доказать, с какой стати я должен вытащить свою усталую задницу из кровати, не говоря уже о том, чтобы снова начать суетиться. Ваши деньги и глупое предложение работы в качестве детектива не вызывают ничего, кроме раздражения.

Тревор поведал ему свою историю. Подробно рассказал о том, как встретил, полюбил, а потом оттолкнул Селину. А когда закончил, склонил голову и начал рассматривать носки сапог.

Волк нахмурился.

– Подождите, дайте все уяснить. Итак, вы умудрились назначить и организовать свадьбу и при этом даже не потрудились предупредить невесту? Боже милостивый! Интересно, в вашей Луизиане все колонисты настолько тупы или вы особенный? Может быть, новоорлеанская жара дурно влияет на человеческий мозг?

Тревор провел ладонью по лицу, сдерживая достойный ответ, после которого сыщика уже вряд ли удалось бы вернуть.

– Полагал, что, оказавшись в нужное время в нужном месте, она согласится. Глупость, конечно. И преступная самоуверенность.

Волк сел на стул и посмотрел с нескрываемым интересом.

– Изложите подробно, чего хотите от меня.

Следующим утром, возле конюшни, Тревор ни за что не узнал бы нового знакомого, если бы не пронзительный взгляд голубых глаз – ярких, словно летнее безоблачное небо.

Человек, деловито и умело седлавший ухоженную лошадь, совсем не походил на того Волка, с которым он разговаривал в своем номере. Неряшливая борода и обвислые штаны бесследно исчезли. Тщательно выбритый и чисто вымытый, сыщик оказался весьма привлекательным мужчиной. Светлые блестящие волосы были аккуратно связаны тесемкой и ничем не напоминали вчерашнюю грязную бесформенную копну.

– В следующий раз побреетесь и помоетесь, когда закончите очередное дело?

– Конечно.

Когда Тревор вывел из конюшни Пантера, Волк, низко склонившись, подтягивал подпругу. Выпрямился, увидел нетерпеливо танцующего на месте могучего вороного жеребца и восхищенно замер.

Реакция ничуть не удивила. Чистокровный, благородный европейский конь, чьи предки давным-давно носили фризских и германских рыцарей в Крестовые походы, неизменно вызывал у американцев изумление и восторг.

Мускулистые бока вздрагивали от сдержанной силы, испытывая на прочность сбрую. Длинная иссиня-черная волнистая грива спадала до колен. От каждого удара копыта земля дрожала и гудела.

– Тише, Пантер. Тише, мальчик. – Тревор подошел и остановился, успокаивая коня.

Огромный жеребец застыл как вкопанный и с благородным почтением склонил голову, ожидая, когда хозяин сядет в седло.

Волк не заставил себя ждать и тоже взлетел на спину коня.

– Каким образом, черт побери, вам удалось раздобыть в Новом Орлеане лошадь драгоценной фризской породы?

Тревор основательно устроился, натянул поводья и с улыбкой повернул на запад.

– Купил в Европе, и с тех пор повсюду вожу за собой. – Он многозначительно вскинул брови. – Скажите, месье, откуда человек, живущий в дремучей глуши, может что-то знать о таких конях, как мой?

Словно не услышав вопроса, Волк невозмутимо отвернулся и пришпорил своего чалого.

Едва выехали из города и оказались на дороге, Тревор заговорил снова.

– Месье, вы меня игнорируете: не ответили на простой вопрос. Придется задать его снова: откуда вам известно про моего коня?

– Проклятье, мы только что отправились в путь, а вы уже допекаете. Надо было потребовать двойную плату.

Тревор широко улыбнулся.

– Кажется, у вас за душой немало секретов, месье.

Волк упорно смотрел вперед.

– Почему бы вам не прекратить твердить это отвратительно слово – «месье»? Думаю, пора заключить небольшую, но полезную сделку. Вопросы буду задавать я, чтобы знать, что именно ищу, а вы подержите язык за зубами. Вам незачем знать обо мне что-то еще, кроме того, что уже известно. Достаточно, что я готов вернуть вам сбежавшую невесту. Зато не потребуется дополнительно платить за развлечения в пути.

Тревор был бы не прочь перекинуться парой острых слов, чтобы хоть немного отвлечься от постоянной тревоги. Селина по-прежнему казалась безнадежно потерянной, хотя Волк уже успел выяснить, что ее видели в караване повозок вместе с переселенцами, и не сомневался, что сумеет найти. Спокойная уверенность сыщика чудесным образом укрепляла дух.

– Вы действительно считаете, что она примерно в неделе пути от нас?

– Если не случится какой-нибудь глупой неприятности, – пожал плечами Волк, – то догоним вашу леди за много верст от Сан-Франциско. Вовсе не испытываю желания долго терпеть ваше общество.

Тревору Волк очень нравился. Хотя внешне этот удивительный человек ничем не напоминал Кэмерона, своеобразное, пикантное чувство юмора и острый язык сближали его с кузеном. Постоянное добродушное подшучивание рассеивало мучительный страх.

– Надеюсь. Если собираетесь ехать вслед за ней до самого Сан-Франциско, то гонорар вам платить не за что. С тем же успехом я мог бы обогнуть мыс на пароходе и спокойно подождать в отеле.

Волк перехватил поводья и смерил спутника ледяным взглядом.

– Сделайте милость, потрудитесь в течение этих нескольких недель изображать подобие американского акцента.

– По крайней мере, в отличие от вас, я говорю на приличном английском. Вы же, в свою очередь, забавляете.

– Каким образом?

– Я свободно владею двумя языками. А вот ваш словарный запас, если не считать разнообразных ругательств, едва ли богаче, чем у ребенка.

– Говорю только то, что надо сказать, и тогда, когда требуется. Куда лучше, чем весь день болтать без умолку и при этом не сообщить ничего полезного. – Волк оглянулся на гнедую кобылу, привязанную к Пантеру. – А почему на спине этой лошади, которую мы тащим за собой для вашей леди, красуется мужское седло? Разве она не ездит боком, как все благородные дамы? Или в Новом Орлеане так принято?

Тревору показалось, что его открыто дразнят.

– Селина всегда поступает только так, как считает нужным, – невозмутимо парировал он.

– Хорошо. Мне нравится в женщине это качество. Вы сделали правильный выбор.

– Что именно вам нравится в женщине? – уточнил Тревор. – То, что она поступает так, как считает нужным, или что ездит верхом?

Волк насмешливо фыркнул и заговорил протяжно, подражая характерному южному произношению:

– Видите ли, мистер Андруз… сэр… разумеется, мне нравится то, что ваша дама ездит верхом. Полагаю, от этого мышцы на внутренней стороне бедер становятся гладкими и в то же время сильными. – Он ехидно улыбнулся. – Видимо, не зря вы присмотрели себе женщину с развитой, хорошо растянутой мускулатурой на ногах. Чтобы крепче обнимала вашу превосходную задницу. Так получилось само собой или у вас, сумасшедших французов, это обязательное условие?

– Дерьмо! – не выдержал Тревор. – Что за грубость?

– Ах господи! – насмешливой улыбкой произнес Волк. – И кто же это у нас так нехорошо ругается? Впрочем, готов поспорить, что, как только мы догоним леди и вежливо снимем шляпы, непристойная ругань сразу прекратится. То-то она удивится, увидев вас!

Несмотря на жару, Тревор похолодел. Что, если Селина откажется его принять?

Глава 21

Тревор знал, что не уснет. После двух недель погони Волк утверждал, что до каравана остался всего день пути. Он был готов мчаться всю ночь. Останавливали кроличьи норы – в темноте лошади могли повредить ноги. К тому же лошадям требовался отдых. Волк надеялся догнать Селину к следующему вечеру.

В последнее время он особенно докучал насмешками, но Тревор понимал, что таким образом спутник пытается снять нервное напряжение.

Надо признать, это ему действительно удавалось.

Волк сидел, скрестив ноги, и смотрел в костер.

– Завтра на закате получишь свое.

– Снова начинаешь? – беззлобно огрызнулся Тревор.

Волк пожал плечами.

– Я пожертвовал четырьмя неделями отдыха в Миссури, в объятиях хорошенькой женщины, только ради того, чтобы мчаться с тобой к черту на рога и обратно.

Он достал острый нож – тот самый, что просвистел над ухом у Тревора в Сент-Джозефе, – и отрезал кусок от жарившегося на самодельном вертеле кролика. Протянул Тревору, но тот прижал к животу руку.

– Больше не могу, спасибо.

Волк пожал плечами и отправил кусок в рот.

– Послушай, Волк, – задумчиво проговорил Тревор, – почему у тебя такое такое необычное имя?

– Хм. – Сыщик сунул лезвие в огонь, чтобы очистить.

– Мучает любопытство. – Тревор слегка наклонился. – А если кажусь бестактным, то позволь напомнить о тех ужасных вопросах, которые постоянно задаешь ты.

Он налил кофе.

– Еще?

– Нет.

– Какое красноречие! Видит бог, ты стал бы невероятно успешным дипломатом или политиком. – Он посмотрел, как товарищ играет с огнем. Поначалу Тревора и Волка связывали чисто деловые отношения, однако вскоре возникла дружба, похожая на братскую. – Расскажи, откуда взялось прозвище. Ты же не индеец.

Волк нахмурился.

– Какого черта?

Тревор попытался сдержать улыбку. Ага, значит, действительно не все просто и понятно.

– Не таись, поведай о своей жизни, о прошлом. Хочу знать, с кем делю небо и землю.

Чтобы не думать о завтрашнем дне, Тревор продолжал терзать спутника.

– Такие прозвища, в которых заключено сравнение с животным, люди сами не берут. Их дают другие. Вот, например, я прозвал Жака Пьера хорьком – так ясно за что…

– Понимаю, к чему клонишь. – Волк еще глубже сунул нож в костер.

Тревор лег, подложил под голову ладони и посмотрел в звездное небо. Он знал, что рано или поздно молчаливый сыщик разговорится. За душой у этого человека хранилось немало секретов, одним из которых был время от времени вырывавшийся из тайника культурный багаж. Не удавалось скрыть и образование, полученное, если судить по определенным характерным словам и выражениям, вовсе не в Америке. Дни совместного нелегкого пути складывались в недели, и Тревора все больше интересовало, почему товарищ выбрал такую нелегкую жизнь.

– Никакого особого смысла здесь нет, – наконец заговорил Волк. – Это мое имя, и ничего больше. – Он принялся сосредоточенно ковырять золу.

– Волк как животное или просто Волк? – Тревор приподнялся на локте.

– Что? – Волк перестал возиться в костре и выпрямился. Попытался сдержать улыбку, однако не смог: смущенно усмехнулся и что-то неразборчиво пробормотал.

– Не слышу, сэр. – Тревор картинно поднес к уху ладонь. – Если не трудно, повторите, и погромче.

Волк вытащил из золы раскаленный нож и пригрозил:

– Кому-нибудь проболтаешься, яйца отрежу. Понял?

Тревор кивнул.

– Ужасно страшно.

– Волк – мое имя. Сокращение от «Волфорд». С шести лет так себя называю. Все подозревают какую-то важную тайну, а я не тружусь разубеждать.

– Волфорт?

– Волфорд, с «д» на конце. Как в слове «дурак». Что, на юге все глухие? «Волк» отлично звучит – коротко и ясно.

Тревор рассмеялся.

– Замечательно, даже слишком. Думаешь, с именем Волфорд тебя на такую работу никто бы не нанял?

Волк завернулся в одеяло, улегся и повернулся спиной.

– Поцелуй меня в задницу и постарайся уснуть. Если хочешь догнать свою ненаглядную засветло, придется выехать рано.

Опустились сумерки. Длинная вереница повозок осветилась яркими точками костров. Селина сидела возле огня, смотрела, как лижут темнеющее небо оранжевые языки, и лениво прислушивалась к разговорам окружающих. Она очень устала и мечтала о наступлении ночи с ее мягким звездным покрывалом.

Вечера неизменно напоминали о Треворе. Возможно, в этот самый момент он стоял на палубе своего корабля и так же смотрел в необъятный простор. Небо и тонкий золотой браслет на запястье связывали ее с любимым. А теперь еще и ребенок.

Их ребенок.

Она поставила эмалированный черно-белый кофейник на раскаленный камень возле огня и снова задумалась. В Калифорнии надо будет непременно связаться с Тревором через Кэмерона. Как бы ни было, он должен знать о своем ребенке.

К костру подъехал верховой посыльный. Конная эстафета, передававшая известия вдоль бесконечного каравана, служила важным, единственно достоверным источником информации. Те, кому выпало ехать впереди, сообщали о предстоящей переправе через реку, о следующем месте отдыха, о подстерегающих в пути опасностях и даже о погодных условиях. Из задних рядов доходили рассказы о происшествиях. Сегодня выдался особый вечер: настала очередь Катарины угощать начальника каравана у своего костра. Первый посыльный передал, что мистер Бернс принял приглашение, а это означало, что все собравшиеся услышат новости из первых уст. Ну а дальше слухи поползут от повозки к повозке.

Всадник спешился.

– Добрый вечер.

Катарина подала ему кружку кофе.

– Надеюсь, ты успел нагулять аппетит. Сегодня Уилл убил пару кроликов, и я потушила их с морковью и картошкой.

– Да, мэм, от ужина не откажусь. – Устроившись возле огня рядом с мистером Бернсом и с наслаждением вытянув ноги в пыльных сапогах, Бак погладил впалый живот. – Завтра нас ждет отличная дорога.

Он осторожно отхлебнул обжигающего кофе.

– Да и сегодняшний день выдался на редкость удачным. Никаких происшествий: ни одна повозка не сломалась, никто не отстал и не потерялся. Единственная новость: приближаются два всадника. Похоже, что очень спешат. Если прежде не найдут то, что ищут, то примерно через час будут здесь, возле вас.

Он поднял взгляд от чашки, содержимое которой сосредоточенно изучал.

– Два всадника, но три лошади. Говорят, одна из них просто невероятная. Таких еще никто и никогда не видел. Черная, а на солнце отливает синевой. И кудрявая грива до колен.

Селина вздрогнула. Неужели Пантер?

Тревор! Значит, все-таки сумел найти ее и теперь догоняет?

Сердце тяжело застучало. Во рту пересохло. Слушать молча и не перебивать оказалось очень трудно.

– Они ищут женщину. Точнее, тот, который на черной лошади. А с ним Волк – сыщик, который задешево не продается. Так что тому парню, который его нанял, чертовски не до шуток.

Бак посмотрел на женщин.

– Простите, леди, если что не так сказал.

Он повернулся к начальнику каравана.

– Честное слово, мистер Бернс, лучше не бывает. Остальным до него далеко.

Катарина отвела пристальный взгляд от лица Селины и вступила в разговор.

– Послушайте, джентльмены. Мы, женщины, заботимся друг о друге. Что, если тот человек, о котором вы говорите, задумал недоброе? Что, если леди сбежала от него неспроста? Неужели вот так просто и отдадите?

– Не волнуйтесь, мэм, – успокоил мистер Бернс. – Мы охраняем всех, кто нам доверился. Даже если женщина убежала с другим мужчиной, мы ее не отдадим, если она сама того не захочет. Довезем до самой Калифорнии. А там уж пусть решает сама.

– И все-таки… – начала было Катарина, однако посыльный перебил.

– Не беспокойтесь, мэм. Волк, конечно, всегда действует в одиночку, но никогда не возьмется помогать тому, кто затеял неладное. Для начала непременно выяснит, что человеку нужно. Этого молодца вокруг пальца не обведешь.

– Мне нужно помыться. – Селина встала, отряхнула юбку и поспешила к повозке. Взяла чистое белье, полотенце и пошла к речке.

– Подождите, мисс.

Строгий голос начальника каравана заставил повернуться. Казалось, небо опустилось и сдавило грудь, не позволяя дышать.

– На всякий случай возьмите с собой брата. И быстрее возвращайтесь. Скоро совсем стемнеет.

Взять с собой Уилла? Для безопасности? О господи! Селина беспомощно взглянула на Катарину. Уилл тем временем с готовностью схватил ружье и собрался в путь.

– Можно мне с тобой, Селина? – негромко спросила Сара. (О милая, добрая Сара!) – Тоже хочу помыться.

Селина бросилась к ней.

– Конечно, конечно! Пойдем вместе, только быстрее, пока… пока не стемнело.

– Если дашь свое полотенце, то я готова.

– Уилл! – окликнул начальник каравана. – Выше по течению есть отличный наблюдательный пункт – нагромождение камней. Сядь спиной к женщинам и внимательно следи, не появятся ли индейцы. Вряд ли много чего увидишь, но осторожность никогда не помешает.

– Можете на меня рассчитывать, мистер Бернс, – отозвался парень и с усмешкой пошел впереди Сары и Селины.

Что он имел в виду?

Возле реки Селина слово в слово повторила Уиллу приказ начальника, а от себя добавила, чтобы поднял ружье дулом вверх. Оружие делало его еще более опасным, чем похоть.

Они с Сарой быстро сняли платья и, стараясь держаться спиной к ненадежному охраннику, в одних сорочках вошли в холодную воду. У них перехватило дыхание.

– Ледяная, правда? Зато освежимся после жаркого пыльного дня.

Селина коротко кивнула и начала мыться. Сара подошла ближе и шепотом уточнила:

– Это твой мужчина тебя ищет, да?

– Нужно спешить. Нельзя оставаться такой грязной.

– Давай помогу. Дрожишь как осиновый лист. Вряд ли от холода.

Спокойно, не переставая улыбаться, Сара вымыла подруге голову.

– Должно быть, он хороший человек, раз ты так его ждешь. Тебе повезло больше, чем остальным.

Слова заставили задуматься.

– Ты недавно замужем. Разве не считаешь себя счастливой?

Сара потупилась.

– Не очень.

Селине стало не по себе. Только сейчас она поняла, что означают синяки на руках тихой, скромной молодой женщины.

– Прости, Сара, я не подозревала…

– Сюда скачут всадники! – крикнул Уилл.

Селина перепугалась.

– О боже!

Она взглянула через плечо.

– Не поворачивайся, Сара. Этот хитрец подглядывает. – Глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и уточила: – С какой стороны?

– С востока. Вижу вдалеке пыль. И… и будь я проклят, если это не большая черная лошадь.

– С востока? Но ведь ты должен стоять к нам спиной и смотреть на запад! Сейчас же отвернись!

Послышался глухой стук и следом какое-то невнятное ворчание.

А потом стало тихо.

Волнуясь, что парень затеял игру в самый неподходящий момент, Селина выждала несколько секунд и окликнула:

– Уилл!

Молчание.

Она обернулась и в ужасе закричала.

– Уилл, Уилл! О господи!

Парень смотрел пустыми глазами и медленно оседал. В спине его торчала стрела. Так же медленно, словно нехотя, он упал в воду.

Из-за огромного камня, на котором только что сидел Уилл, показались два индейца на лошадях: страшные, с ярко раскрашенными лицами и руками, с перьями на головах.

Сара пронзительно закричала.

События развивались так стремительно, что Селина не успела понять, что произошло. Только что они с Сарой плескались в реке, и вот уже их схватили, перекинули через спины лошадей лицом вниз и стремительно повезли на запад, прочь от каравана.

Воздух разорвали ружейные выстрелы. Земля задрожала от топота множества копыт: в клубах пыли мчались друг на друга индейцы и мужчины из каравана.

И вдруг она увидела Тревора.

– Тревор! – закричала она изо всех сил, с неожиданным проворством поднялась и ударила похитителя головой в подбородок.

Тот пробормотал что-то непонятное и стукнул ее по затылку. Едва не теряя сознание, Селина продолжала бороться. Стараясь удержать пленницу, индеец продолжал ее безжалостно бить. Боль становилась невыносимой.

Селина снова увидела Тревора и опять закричала.

Обрушился новый удар. Кровь потекла по голове, залила лицо. Все вокруг утонуло в красном тумане, но она продолжала бороться.

Еще один сокрушительный удар.

Но она все-таки успела увидеть Тревора: он упал, как недавно Уилл, и в спине его точно так же торчала стрела.

Среди пыли, стука копыт и запаха крови Волк услышал отчаянный женский крик. Звук распространялся по земле, поднимался в воздух и превращал хаос в медленно движущийся туман. Крик стал материальным и бесконечным.

Сквозь сумятицу и мрак он помчался на отчаянный голос, инстинктивно поняв, кто кричит. Имя Тревора прозвучало несколько раз подряд и не оставило сомнений. Близко, уже совсем близко.

Все произошло одновременно, в долю секунды. Никакой последовательности событий, никаких звуков – только медленное движение томагавка, несколько раз подряд ударившего по окровавленной голове Селины, стрела в спине Тревора, безжизненная неподвижность двух искалеченных тел.

И вдруг статичная ясность пропала так же стремительно, как появилась. Волк вновь оказался в гуще жестокой, оглушительной схватки, с неимоверной силой стащил Тревора с коня, положил перед своим седлом и умчался прочь.

Пантер поскакал рядом, справа, вовлекая в преследование пятерых всадников.

Итак, индейцы гнались не за женщинами, а за лошадьми. Но почему же три племени действовали сообща? Такого странного единства еще не бывало – во всяком случае, не доводилось видеть. Волк выбрался из пекла сражения, но не решился отвезти Тревора к повозкам. Неизвестно, что стало с караваном и насколько там безопасно. Доверившись интуиции, он повернул на север в надежде найти прикрытие среди холмов и деревьев.

Отъехав на значительное расстояние и убедившись, что никто не гонится следом, спешился и снял бесчувственного Тревора. Пустил чалого коня пастись, подтащил товарища к нагромождению камней, положил в расщелину лицом вниз и сам лег рядом. Только бы укромное местечко не оказалось гнездом гремучих змей!

Волк замер и прислушался. Тишина рассказала одну историю; слабое, прерывистое дыхание Тревора поведало другую. Несколько часов прошли в полной неподвижности, пока не осталось сомнений, что поблизости никого нет. Только после этого он приподнял голову, осмотрелся и вновь прислушался.

Ночные звуки стали такими, какими должны быть ночные звуки в бескрайней степи. Наверняка на много миль вокруг уже не осталось ни одного индейца. И все же Волк медлил.

Что, черт возьми, что же разные племена делают в одном и том же месте? Сражаются друг с другом? Снейк и дакота давно враждуют. Но черноногие? Откуда они здесь? Странным казалось и то, что три племени воевали одновременно и с белыми, и между собой.

Двое «черноногих» захватили женщин, причем, судя по одежде и раскраске, оба занимали высокое положение. Что это значит? Волк не находил ответа. Как правило, блэкфуты держались мирно, даже скромно: занимались своими делами, на караваны переселенцев не нападали. Могли украсть что-нибудь у снейков, да и то только в ответ на кражу.

– Боже милостивый! – Волк наконец понял, что произошло, и заговорил с Тревором так, как будто тот мог слышать и понимать: – Черноногие схватили женщин прежде, чем до них успели добраться снейки и дакоты. Готов поспорить, что парень, который охранял Селину, получил стрелу в спину из лука снейка.