Текст книги "Внезапная страсть"

Волк тяжело перевел дух.

– Проклятье. Они наверняка едут на север. Чутье подсказывает. – Он почти не сомневался, что женщины пропали навсегда. Осторожно провел рукой по спине раненого, рядом со стрелой. Тот едва слышно застонал.

– Тревор? Черт возьми, ты меня слышишь?

Ответом стал слабый вздох.

– Нужна помощь, а за ней придется съездить. Отлучусь ненадолго и тут же вернусь. Только, ради всего святого, не двигайся и не издавай ни звука. Понял?

– Не могу.

– Что не можешь? – Волк ненавидел подступавшую панику. Если дать волю чувствам, смятение убьет инстинкты и интуицию.

– Двигаться. Не могу двигаться. – Голова по-прежнему лежала на земле, а вместе с вялыми, неразборчивыми словами из груди вырывался странный булькающий звук.

– Ты просто окоченел от неподвижности, – успокоил Волк. – И ослаб.

– Умираю, – прошептал раненый.

– Бог мой, Тревор! Ты уже бывал и не в таких переделках; сам знаешь, что нельзя думать о смерти. Прикажи себе жить, слышишь? Тревор? Тревор! О, черт!

Волк приложил ухо к губам товарища. Мелкое, неровное дыхание пробивалось через отвратительное бульканье. Проклятье!

– Мне необходимо уехать, пока темно. Это наш единственный…

– Найди ее, – тихо попросил он.

– Что?

От напряжения грудь раненого задрожала.

– Верни ее… ты должен… – Слова утонули в страшном кровавом кашле. – Отвези домой… обещай… обещай, что сделаешь.

– Найду ее и верну, – пообещал Волк. – Слышишь? Даже если это станет моим последним делом. Найду ради тебя. – Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно проговорил: – А когда разыщу, сразу отвезу к твоему отцу. Даю слово.

Тревор снова закашлялся и вдруг обмяк, окончательно ослабев. Подобного отчаяния Волк не испытывал с детства – с шести лет, когда на его глазах мать погибла от руки убийцы. Отчаяние заставило сделать то, на что он никогда не решился бы в здравом уме.

Волк прижал ладонь к спине, крепко обхватил стрелу и быстрым резким движением отломил на высоту кулака. Выполз из укрытия, нашел коня, который мирно пасся в пятидесяти ярдах от расщелины, и прыгнул в седло. Только бы волки не учуяли добычу!

К каравану он прискакал на заре. К счастью, повозки не пострадали, да и припасы остались целы. Погибли и получили тяжелые раны только те смельчаки, которые бросились в бой. Он не ошибся: караван переселенцев случайно оказался на пути враждующих племен снейк и дакота, и индейцы решили захватить лошадей.

Волк попросил помощи, и тут же вместе с ним в лес поскакали десять человек.

Но Тревора – ни живого, ни мертвого – в расщелине уже не было.

Глава 22

Селина почувствовала, как что-то мягкое и прохладное бережно коснулось головы, размыкая железное кольцо боли. Сильная рука поддержала и помогла сесть. Сквозь смеженные веки пробивалось солнце: значит, миновала еще одна ночь.

Раздавались тихие звуки, ощущалось легкое движение, играли тени. Возле щеки дрогнул теплый воздух: это рука оставила спину и скользнула мимо.

Рядом протекал ручей – журчала вода. От похитителя исходил свежий запах вымытого тела. Глаза открывать не хотелось, чтобы не смотреть в яростное, жутко раскрашенное лицо. Но все равно, рано или поздно он заставит это сделать.

Что с Сарой? Жива ли она? Ухаживают ли за ней с такой же заботой?

Поначалу индейцев было семеро, но сосчитать Селина смогла только после того, как пришла в сознание, а сколько всего воинов участвовало в налете, понятия не имела. По более яркой одежде и уверенным действиям она догадалась, что те двое, которые их захватили, занимали важное положение.

Все индейцы были одеты в набедренные повязки, гетры и просторные длинные темные рубашки с черными узорами. Руки и плечи двух похитителей украшали причудливые перья. Эти люди отличались и прической: носили не две косы, как остальные, а одну. Черноту волос подчеркивало укрепленное вертикально белое перо.

Селина не знала, сколько продолжался мучительный путь, но подозревала, что ехали уже не меньше двух недель. Поначалу индейцы связали запястья и перекинули пленницу через спину лошади, которую вели под уздцы. Однако сознание то и дело гасло, а рана на голове открывалась, заливая кровью лицо. Наконец, что-то бурно обсудив, воины остановились. Один из них развязал путы и грубо дернул. Жестокая боль пронзила, словно отравленная стрела, и, содрогаясь от рвоты, Селина рухнула на землю.

Второй что-то осуждающе пробормотал, опустился на колени, обтер лицо пучком травы, заботливо посадил на своего коня, а сам сел сзади.

С тех пор ее везли так постоянно, а недовольство между вождями заметно, неумолимо возрастало. Тот, который сбросил пленницу с седла, относился к ней с явным презрением. В черных глазах, сверкавших сквозь синие и красные полосы, читалась ненависть. Слабость и страх не помешали Селине осознать, что спутник защищал ее от товарища и от чего-то значительно более страшного, чем побои и боль. После того как ее вырвало, второй воин не прикасался к ней и даже не приближался.

Спустя некоторое время группа разделилась на два отряда, и каждый поехал в своем направлении. Оставалось лишь молиться, чтобы те, кто увез Сару, не обращались с ней грубо.

Ее похититель – добрый дикарь, как она мысленно его назвала, – не только не обижал, но и заботился.

По ночам они продолжали путь, сидя вдвоем на одной лошади, а днем прятались и спали. Часто Селина засыпала по дороге и не чувствовала, как дикарь снимал ее на землю и укладывал на мягкую постель из шкур, а узнавала об этом, лишь проснувшись.

Перед закрытыми глазами снова мелькнула тень, прервав размышления. Селина уже знала, что означает короткое легкое движение: спутник уселся напротив, скрестил ноги, положил ладони на колени и устремил в лицо неподвижный взгляд. Казалось, взгляд этот проникал даже сквозь опущенные веки.

Пришлось сдаться и открыть глаза.

С губ сорвался изумленный вздох: кричащая раскраска исчезла. Индеец сидел в своей обычной гордой позе, но лицо казалось мягким, если не нежным.

Селина посмотрела в знакомые глаза цвета оникса. Сейчас они казались теплыми и вовсе не такими непроницаемыми, как прежде: отсутствие краски придало им новое, живое выражение. Мужчина оказался красивым: гладкая, бронзовая от загара кожа туго обтягивала высокие скулы и решительный, твердый подбородок. Полные, четко очерченные губы внезапно раздвинулись в улыбке, обнажив ровный ряд белых крепких зубов.

Она разрыдалась.

Улыбка мгновенно исчезла, а голова склонилась в молчаливом вопросе. Селина горестно закрыла лицо руками и принялась раскачиваться, не в силах сдержать слезы.

– Неужели не понимаешь? Было намного легче, пока ты оставался дикарем! – Рыдания становились все отчаяннее, а движения быстрее. Душевные страдания стали нестерпимыми – такими же мучительными, как физическая боль. – Будь ты проклят! Теперь ты кто-то… личность. Человек, который намеренно меня похитил и избил. Как ты смог? Как посмел… превратиться в… самого себя?

Отчаяние разрывало душу.

– Что я говорю? Зачем? Ведь ты ничего не понимаешь! Понятия не имеешь о моих чувствах! Просто сидишь и тупо смотришь!

Господи, как же ее угораздило попасть в эту страшную и нелепую ловушку? Все из-за глупой гордости – отказалась плыть с любимым. А ведь могла бы сейчас лежать в объятиях Тревора. Поздно. Все кончено, он уехал навсегда. До чего жестока жизнь!

Внезапно сознание переключилось, и события предстали во всей своей очевидной абсурдности. Селина упала на землю и неудержимо расхохоталась.

Индеец невозмутимо наблюдал, как истерические рыдания сменились истерическим смехом. Вскоре смех вновь уступил место слезам. Лежа на траве, Селина плакала, смеялась, опять плакала – и так до полного изнеможения.

Страх исчез; она с вызовом посмотрела на похитителя.

– Что бы ты ни пытался со мной сделать, навредить уже не удастся. Я потеряла все, что имела, и всех, кого любила. Понимаешь, ты… дикарь?

Она села, вытерла нос и глаза рукавом длинной грубой рубашки, накинутой поверх рваной сорочки, и снова взглянула в неподвижные черные глаза.

– А ты? Ты кого-нибудь любишь? И кто любит тебя?

Вовсе не обязательно понимать слова, чтобы почувствовать настроение человека. Гнев пленницы изливался бурным потоком, однако индеец продолжал сидеть с каменным спокойствием.

– Нет, напрасно я сказала, что потеряла всех. Со мной остался мой ребенок. Слава богу, он пережил схватку и похищение, и я сделаю все, чтобы родить его живым и здоровым… даже если ради этого придется тебя убить. Интересно, способен ли ты почувствовать, увидеть в выражении лица готовность прикончить тебя во сне?

Оказалось, что слезы вылились еще не все; Селина снова заплакала.

Индеец сидел, не меняя позы, и по-прежнему смотрел непроницаемыми глазами.

Бескрайняя, волнующаяся, как зеленый океан, прерия осталась за спиной. Путь лежал на север. Селина уже настолько окрепла, что могла ехать самостоятельно. Связывать ее или привязывать к седлу не имело смысла: бежать было некуда, да и выжить в одиночку она все равно не смогла бы.

С тех пор как похититель смыл воинственную раскраску и в знак добрых намерений опустил торчавшее в волосах перо, почти ничего не изменилось, однако между ними возникло некое подобие перемирия.

Вскоре индеец выдал пленнице небольшой мешок с кожаной тесемкой, предназначенный для хранения еды – главным образом ягод и сушеного мяса, хотя время от времени удавалось добыть и зажарить на вертеле кролика.

С помощью мимики, жестов и интуиции Селине удалось выяснить имя своего похитителя – Белый Орел. Вскоре он заставил пленницу учить свой язык, а если та проявляла строптивость, то принуждал к прилежанию, отказывая в еде.

Постепенно наладилось некое подобие общения. Белый Орел несколько раз подряд повторял слова, а потом проверял, как Селина запомнила урок, предлагая показать нужную вещь или растение и произнести название.

Учитель обладал безграничным терпением и вежливо не обращал внимания, если ученица от утомления или раздражения нарочно делала ошибки. Порой Селине казалось, что, когда она настолько уставала от долгой езды и учебы, что начинала капризничать, на лице спутника мелькало подобие снисходительной улыбки. В качестве наказания он снимал пленницу с лошади и заставлял идти рядом до тех пор, пока та не произносила нужное слово правильно, и только после этого невозмутимо сажал обратно.

В конце концов, Селине надоело мерить шагами бескрайнюю степь, она прекратила сопротивление и стала более сговорчивой.

Развлекалась она, разговаривая с Белым Орлом по-английски. Порой даже ругалась самым грубым, недостойным леди образом – причем делала это с милой, вежливой улыбкой, – а потом мысленно смеялась. Грубость давала ощущение свободы, пусть и иллюзорное. Случались дни, когда с губ не срывалось иных слов, кроме грязных ругательств.

Намерения похитителя оставались для Селины загадкой: она не знала, что случится, когда они наконец приедут туда, куда так упорно держат путь, – однако не составляло труда понять, что индеец мог в любую минуту навредить ей или надругаться. И все же Белый Орел относился к пленнице с неизменным спокойным уважением. Постепенно Селина прониклась к нему доверием и перестала упрямиться.

Покорность принесла неожиданные плоды: вместо того чтобы ограничить свободу, подарила новую уверенность. Стало ясно, что страх, долгое время сковывавший душу, отступил, и теперь уже ничто не мешало действовать так, как подсказывал внутренний голос.

Этим утром туман увлажнил волосы, смягчил лицо и даже осел на ресницах крошечными бусинками. Глаза то и дело норовили закрыться: как обычно, ехали всю ночь.

Солнце поднялось в тот самый момент, когда лес сменился обширным лугом. На противоположном конце изумрудного ковра, поражая величественной красотой, высились горные вершины.

Селину охватило почти болезненное, трепетное благоговение. Она осознала, что изменилась, стала совсем другой. Долгое, полное испытаний странствие по неизведанным землям зеркально отразило нелегкий внутренний, душевный путь. Новые впечатления и переживания требовали иного, более зрелого осмысления. Она повзрослела и поумнела.

О боже!

В небе царственно парили белоснежные, окруженные горностаевой мантией тумана горные пики. Дымка спускалась к подножию гор, словно укутывая землю мягким покрывалом. Подобной красоты Селина еще не видела.

В густой сочной траве пестрели цветы. Под пышным пологом сосен и елей скромно устроились грациозные папоротники. Лоси и олени свободно бродили по бескрайним просторам. В небе мирно звенела трель жаворонка.

Селина вслух описала все, что увидела вокруг, и с улыбкой взглянула на Белого Орла.

– Младенец, который у меня под сердцем, перенес много трудностей и вот, наконец, оказался на этой прекрасной земле. Правда, пока он смотрит на мир моими глазами.

Индеец внимательно слушал.

– Ребенок Тревора надежно спрятан в моей утробе – до той счастливой минуты, когда мы с ним встретимся лицом к лицу. – Она обвела рукой великолепную картину. – Интересно, чувствует ли малыш мой восторг?

Белый Орел обратил к горам почтительный, полный благоговения взгляд. Таким спокойным и умиротворенным Селина еще ни разу его не видела. Может быть, его дом уже близко? Может быть, это место настолько ему дорого, что он нарочно рассчитал время так, чтобы выйти из леса на рассвете и не пропустить магию зарождения нового дня?

Он знал, что пленница сумеет по достоинству оценить красоту его родной земли, иначе не привел бы ее сюда. Наверное, открыв удивительное место, он испытал глубокое потрясение, и вот сейчас решил разделить восторг с ней.

С этой минуты Селина перестала мысленно называть Белого Орла дикарем.

Путь продолжался еще две ночи. На третье утро всадники поднялись на крутой холм, у подножия которого расстилалась зеленая долина. На берегу широкой медленной реки двумя кругами – один внутри другого – стояли вигвамы.

Его дом!

И вдруг стало страшно: в бешеном пульсирующем ритме застучали барабаны, а спустя минуту навстречу уже скакали индейцы, что-то возбужденно выкрикивая на ходу.

Звон в ушах заглушил детский смех и лай увязавшегося следом щенка. Белый Орел гордо выпрямился, открыто радуясь возвращению к своему народу.

Он остановился перед центральным вигвамом и спешился. Строение оказалось таким большим, что по сравнению с ним окружающие хижины выглядели игрушечными.

Барабаны смолкли столь же внезапно, как и зазвучали.

Всадники исчезли. Люди отступили.

Белый Орел снял пленницу с лошади и властно повел в вигвам.

Селина быстро сосчитала сидевших там людей: в центре, вокруг маленького костра разомкнутым кругом расположились двенадцать человек. Однако пространство оказалось обширным, и края его тонули в глубокой тени. Когда глаза немного привыкли к полумраку, Селина шагнула к центру, но тут же замерла в изумлении.

– Сара!

Подруга выглядела целой и невредимой: жестом попросила успокоиться. Селина судорожно вздохнула и обвела взглядом сидевших вокруг костра мужчин, но никого из них не узнала. В середине ряда внимание привлекли черные глаза, полные сдержанной силы и мудрости.

Вождь.

Высокое положение пожилого человека проявлялось не столько в одежде и в почтении окружающих, сколько в его сущности. Резкие, точеные черты лица излучали бездонную, вечную мудрость. Внешнее достоинство не оставляло сомнений в особой роли, которую старец играл в племени. Странно, но что-то в облике вождя казалось знакомым, хотя видеть его прежде Селина не могла.

Вокруг костра сидели рослые, крепкие люди – такие же сильные, как Белый Орел. Вождь пригвоздил к месту острым, насквозь пронзающим взглядом, как будто хотел проникнуть в душу. Не отвел глаз до тех пор, пока Селина не потупилась, однако ей показалось, что это он отпустил, позволил опустить голову.

Она посмотрела на того, кто сидел рядом с вождем, и только что возникшая ясность мгновенно улетучилась.

В испуге Селина быстро повернулась к Белому Орлу, однако в эту минуту красивое лицо напоминало каменную маску.

Она вздрогнула, снова посмотрела на сидящего и поняла, что тот неотличим от ее спутника: абсолютно похож чертами лица, фигурой, осанкой и даже манерой вскидывать голову.

Близнецы!

Сидевший индеец оказался тем самым воином, который схватил Селину и ударил по голове. И вот теперь он явно считал себя ее полноправным владельцем и хозяином.

Похититель грубо крикнул что-то отвратительное и плюнул в огонь. Одним-единственным коротким замечанием старик заставил его замолчать, а затем долго говорил сам, обращаясь ко всем собравшимся.

Люди слушали напряженно, боясь пропустить хотя бы звук. Селина тоже слушала, однако, несмотря на уроки Белого Орла, ничего не понимала. Время от времени проскакивали отдельные знакомые слова, но связать их воедино не удавалось. Белый Орел по-прежнему стоял рядом с равнодушным, даже отрешенным видом.

Потом все мужчины дружно поднялись и, опустив глаза, медленно прошли мимо Селины и Белого Орла, словно не подозревая об их присутствии. Снова возбужденно застучали барабаны – все быстрее и быстрее.

Тот, кто сидел справа от Сары, тоже поднялся и подал ей руку. Селина поняла, что эти двое – пара. Подруга покинула вигвам, как и все остальные, глядя в землю, однако щеки ее пылали румянцем. Даже сдержанное молчание не могло скрыть счастливого сияния.

Селина с изумлением ощутила то глубокое, спокойное удовлетворение, которое Сара напрасно пыталась скрыть. То же самое выражение играло на лице Дианы Морган после проведенной с молодым офицером прощальной ночи.

Сара влюблена!

Селина поняла, что тихая, скромная молодая женщина нашла свое счастье, свой дом и больше никогда отсюда не уйдет. Но что же делать ей самой и ее ребенку? Какая судьба уготована им?

Глава 23

Белый Орел повернулся и вышел вслед за остальными. Селина осталась в вигваме наедине с вождем. Мгновение она смотрела в суровое лицо, а потом подняла голову. В центре шатра внезапно возник мощный вихрь и устремился вверх, к небольшому круглому отверстию в крыше, сквозь которое пробивался свет. То ли костер породил некое подобие воздушного столба, то ли произошло какое-то чудо, Селина не поняла. Голова закружилась, и чтобы устоять на ногах, пришлось сделать шаг.

– Сядь.

Селина вздрогнула от неожиданности. Ослышалась?

– Сядь, – по-английски повторил старик.

Не в силах скрыть изумления, она устроилась возле огня.

Вождь гордо улыбнулся.

– Знаю много слов на твоем языке. Слушай хорошо. Никогда не говорю со своими людьми. Только с белыми. – Несмотря на мальчишескую самоуверенность, он по-прежнему сохранял глубокое достоинство.

– Что… зачем бьют в барабаны? – растерянно спросила Селина. Других вопросов в эту минуту не нашлось.

– Драка чести. Два человека, одна честь.

– Белый Орел и его брат? – уточнила она, заранее предполагая ответ.

Вождь слегка кивнул.

– Зачем спрашиваешь? Сама знаешь.

– Они поссорились, когда захватили нас с Сарой. А сейчас в глазах того, кто сидел рядом с вами, светилась ненависть. Не знаю его имени, но…

Вождь поднял руку.

– Говори медленно.

Селина начала заново:

– Он меня украл и начал бить по голове. – Она раздвинула волосы и показала шрам. – Белый Орел его остановил и отобрал меня. Теперь он злится на Белого Орла. – Простые слова звучали с неожиданной силой.

– Другой тоже Белый Орел. Нет ненависти. Позор.

Селина нахмурилась.

– Не понимаю. Два человека носят одно имя?

Вождь кивнул.

– Может быть только один Белый Орел.

Она окончательно смутилась и растерялась. Зловещий ритм барабанов неумолимо сжимался, а вместе с ним все громче и чаще билось сердце.

Внезапно стало очевидно, что вождь удерживает пленницу не только ради ее спокойствия, но и ради своего собственного.

– Прошу, объясните. Не понимаю. Они дерутся насмерть?

Старик тяжело кивнул.

– Не бывает двух вождей. Только один. Белый Орел зовут следующего вождя, сына Серого Волка. Серый Волк – мой сын. Он уже умер.

Господи! Оказывается, ее похитили внуки вождя! Селина лихорадочно искала то ли вопрос, то ли ответ, то ли все сразу.

– Даже… даже если они близнецы, один все равно родился первым. Разве не он должен занять ваше место?

– Да. Но если он умрет, останется другой Белый Орел. Просто. Двое дерутся. Один побеждает.

– Что вы говорите? – Селине показалось, что свет померк, стало темно, холодно и страшно. Ладонь легла на живот, защищая младенца.

– Таков закон, если оба хотят стать вождем. – Старик сжал кулак и поднес к сердцу.

Барабаны застучали отчаянно громко, лихорадочно быстро. Селина с трудом сдержалась, чтобы не вскочить, и почти закричала:

– Закон вашего народа приказывает брату убить брата из-за власти?

Глаза старика почернели словно грозовые тучи. В строгих чертах лица сосредоточилась непререкаемая мудрость веков. Селина поняла, что даже он не волен выступить против закона.

– Тот злой человек, который меня бил, родился вторым, так? – Голова снова закружилась, мысли спутались. – Что же заставило их драться именно сейчас?

– Ты.

– Я? Я? – Селина ткнула себя пальцем в грудь, ничего не понимая, но с горечью предчувствуя неминуемое несчастье.

Вспомнилась дуэль Тревора и Кэмерона. Неужели ей суждено постоянно служить яблоком раздора?

– Один мужчина, одна женщина. Один вождь, одна жена. Один вождь, один путь, – раздраженно произнес старик.

– Я жена? Но подождите…

Кровь заледенела от ужаса. Жена вождя, готовая родить ребенка от белого человека? Но они же убьют младенца! Рука снова легла на живот. Ужас переполнял душу. Мысли обратились к Саре: вот кто чувствовал себя здесь как дома.

– Зачем драться из-за меня? Отдайте второму Белому Орлу Сару.

Селина произнесла неосторожные слова, тут же спохватилась и прижала к пылающим щекам ладони. С трудом достигнутое спокойствие мгновенно испарилось.

– Два Белых Орла хотят одну белую жену.

– Но это невозможно! – возмущенно воскликнула Селина. – Нельзя схватить совершенно незнакомую женщину, стукнуть по голове и сделать своей!

Вождь взглянул с интересом.

– Отпустите меня, – тихо попросила Селина. – И проблема сразу исчезнет. Драться будет не за что.

– Ты не причина драки. Просто удобный повод. – Глаза снова потемнели. – Бой все равно состоится. Скоро. Я уже стар.

Лаконичный ответ объяснил все, что так долго не поддавалось пониманию. Образ Белого Орла встал в один ряд с фигурами Тревора и Кэмерона, а также со многими событиями прошлого, которые рано или поздно неизбежно произошли бы. А она всего-навсего их ускорила.

Старик не скрывал боли. Он уважал свой народ, свои древние обычаи, даже если вековая мудрость несла горе и смерть. Селина вытерла глаза и заговорила, тщательно подбирая слова:

– Простите. Вы, несомненно, знаете своих внуков, как никто другой. Кто из них сильнее и умнее?

Вождь гордо расправил плечи.

– Оба.

– Так что же происходит? Чем измеряется их доблесть?

Он постучал по груди узловатым пальцем.

– Я научил обоих сыновей Серого Волка всему, что нужно, чтобы остаться в живых, и с честью. – Он наклонился и, сверкая глазами, заключил: – Победит тот, кто больше хочет женщину.

Бешеный стук барабанов резко оборвался.

Вместе с ними остановилось сердце.

Кто-то погиб.

А тот, кто остался в живых, заберет ее себе.

– Один Белый Орел придет, когда смоет с рук кровь брата.

– О нет! – Голова закружилась, к горлу подступила дурнота.

Вождь дважды хлопнул в ладоши. В вигвам тут же вошли двое мужчин и три женщины, взяли пленницу за руки и отвели в укромное место на берегу реки. Мужчины повернулись спиной, а женщины потянулись к одежде.

Селина в панике попятилась.

– Нет, нет! Оставьте!

Рубашку с плеча Белого Орла разрезали на спине коротким взмахом ножа и сорвали. Истлевшая от долгого ношения сорочка не оказала сопротивления. Силой раздев пленницу, женщины потащили ее в воду.

– Господи! Только не повредите моему ребенку!

Скоро стало ясно, что индианки вовсе не желали зла, а просто хотели искупать. Селина перестала сопротивляться. Они старательно вымыли ей волосы, оттерли усталое, не очень чистое тело, одели в длинное свободное платье и мягкие кожаные гетры. Облачение заметно отличалось от их скромных костюмов.

Еще бы! Ей предстояло стать женой будущего вождя.

– Безумие! – пробормотала Селина. – Надо срочно найти выход.

Но выхода не было. Воины вернули пленницу в вигвам, где по-прежнему величественно и неподвижно сидел горедливый, непреклонный вождь.

Что дальше? Спрашивать не стоило. Молчание послужило бы ответом. Селина ждала. События развивались настолько стремительно, что времени на раздумье не оставалось. А теперь, когда пришла пора что-то понять, мысли путались. Важным казалось лишь одно: защитить еще не рожденного ребенка.

Полог резко распахнулся. В вигваме появился Белый Орел и тут же закрыл его за собой. Боясь поднять голову, Селина упорно смотрела в землю. Индеец обошел вокруг костра и остановился напротив. Кремовые гетры с бахромой были точно такого же цвета, как у нее. Мокасины выглядели мягкими, очень удобными и красивыми.

Селина в ужасе подняла глаза. Как же узнать, кто из братьев за ней пришел? Добравшись до пояса широких штанов, взгляд замер. Верхняя половина тела оказалась обнаженной, лишь на запястьях, над длинными пальцами с чистыми ровными ногтями, серебрились браслеты.

Красоту широкой мускулистой груди нарушали два неровных, грубых горизонтальных шрама – по одному с каждой стороны.

В отсветах пламени блестели иссиня-черные прямые волосы, спускавшиеся до плеч. Знакомые черты лица отличались скульптурной четкостью: сильный подбородок, полные губы, высокие скулы. В бездонных темных глазах тлели готовые вспыхнуть угли.

Без единого слова индеец сел, скрестил ноги и застыл, гордо выпрямив спину. Вождь в свою очередь молча поднялся и, ни разу не оглянувшись, вышел.

Что же делать? В ужасе Селина украдкой обвела взглядом темные углы. Может быть, удастся где-то спрятаться?

Кровь потоком хлынула из сердца, застучала в висках, вскружила голову. На миг возникла черная мысль: жаль, что жестокий удар по голове не оказался смертельным.

Селина медленно собиралась с духом. Индеец ждал, сверля ее черными глазами. Инстинкт подсказывал, что перед ней тот самый человек, с которым она так долго сюда ехала. Если уж такова судьба, пусть это будет он. В выражении каменного лица не читалось ни злости, ни ненависти. Но агрессия вполне могла выплеснуться в битве. А если это другой Белый Орел, гнев, скорее всего растворился в победе. Если бы уловить хотя бы малейший знак! Селина прикусила губу и машинально повернула золотой браслет.

Белый Орел поднялся, отошел в глубь вигвама и вскоре вернулся с маленьким кожаным мешочком в руках, который и бросил через костер ей прямо на колени и снова сел.

Ягодный мешок!

Селина изумленно посмотрела на знакомую вещь, склонила голову, чтобы скрыть слезы, и беспомощно, нервно заговорила:

– Ты замечаешь каждое мое движение, правда? Каждый взгляд, каждый вздох. Ничто не ускользает от твоего внимания. Неудивительно, что твой народ немногословен. Зачем лишние слова? Вам и без того все ясно.

Набравшись мужества, она подняла голову и прямо взглянула в непроницаемые глаза.

– Я благодарна судьбе за то, что ты выжил, но не могу стать твоей женой. Прости, не могу. Если не сможешь сам этого понять, придется найти способ объяснить. Сару забрали от жестокого мужа, и она нашла у вас свой дом. А я ушла от того, кто отчаянно хотел меня любить, но так и не сумел найти путь к любви. Возможно, мы с ним больше никогда не встретимся, но его ребенок должен жить среди его людей.

По щекам ручьями потекли слезы. Селина опустила взгляд и снова посмотрела на ягодный мешок. Как же она устала от безмерной жестокости жизни!

– Другой Белый Орел хотел жену. Я не хочу жену. Отвезу Селину к ее людям.

– О господи!

– Ты… ты… ты только что сказал все это по-английски или я вдруг поняла твой язык? – Она быстро вытерла слезы.

Он улыбнулся так, как будто разговаривал с малым ребенком. Голос прозвучал мягко и в то же время властно.

– Разве дед не сказал, что всему меня научил? Не сказал, что научил даже языку белых людей?

Только не это!

– Нет… не сказал, – запинаясь, пробормотала Селина, провела ладонью по лбу и с силой потерла виски. – Помню его точные слова. Твой дедушка сказал, что научил внуков всему, чтобы выжить с честью. Ах ты господи!

– Я выжил с честью. Ты не убила меня ножом, как постоянно твердила. – Белый Орел грустно усмехнулся.

– Боже! Боже! Боже! – беспомощно причитая, поднялась Селина. Смысл его слов стал абсолютно ясен, но бежать было некуда: индеец смотрел с легкой, чуть печальной улыбкой.

Он положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. В это мгновение в сознании промелькнули все ужасные слова, сорвавшиеся с губ за долгие месяцы тяжелого пути, и вдруг нахлынул новый приступ ужаса. Ладонь сама потянулась к животу.

Индеец поднес к груди сомкнутую в кулак ладонь.

– Дети чувствуют любовь в сердце. Твой малыш знает, что Белый Орел его любит. И все люди тоже любят.

В душе вспыхнул огонек надежды. Значит, с ребенком не случится ничего плохого.

Чего только она ему не наговорила! Селина нервно рассмеялась и, пытаясь скрыть смущение, прижала ладони к пунцовым щекам.

Белый Орел склонил голову, показывая, что не понимает.

– Прости, мне так жаль! Что-то приходило в голову, и я болтала не задумываясь. – Селина вспомнила, как с милой улыбкой сыпала грязными ругательствами. – Наговорила всяких глупостей. Так стыдно!

– Говори медленно.

– Да, хорошо. – Селина вздохнула с облегчением. – Может быть, ты не все понял. Хочется верить. Главное, чтобы не понял тех ужасных слов, которые леди никогда не должна произносить.

Лицо горело, и она снова прижала ладони к щекам.

– Пожалуйста, скажи еще раз, что мой ребенок в безопасности.

Индеец кивнул.

– Дети принадлежат всей деревне. Ни одно дитя у нас не остается без отца или матери. Никто и никогда не обидит малыша.

Ответ прозвучал свободно, уверенно и… на прекрасном английском языке. Селина не смогла скрыть изумление.

– Как случилось, что ты вдруг заговорил так легко и правильно? Твой английский так же быстр и свободен, как мой. Да и акцент почти незаметен.

Белый Орел едва заметно улыбнулся и вернулся к убогому, искаженному варианту.

– Лучше, чем дед. Три года жил с человеком из Бостона, ловил бобров. Он дал книги.

– Значит, ты и читать умеешь. Пожалуйста, говори хорошо.

– Как пожелаешь.

– Не могу понять, зачем понадобилось так упорно скрывать знание языка? Я же тебе не враг – в том смысле, о котором говорил дедушка.

– Если бы ты знала, что я все понимаю, то держала бы мысли при себе. Куда мудрее затаиться и внимательно слушать излияния твоей души, плач сердца.

С запоздалым раскаянием Селина вспомнила все, что успела наговорить за долгие-долгие дни трудного пути.