Текст книги "Внезапная страсть"

– Да уж, было что послушать.

– Я узнал в тебе женщину – сильную, как земля, и глубокую, как река. Ты поняла меня в моем молчании, а я понял тебя в твоих громких жалобах. И научил обращать внимание не только на слова. Смотришь в глаза, и они говорят с тобой. Тело движется и тоже подает знаки. Теперь ты умеешь разговаривать без слов и чувствуешь мир почти так же, как чувствую его я.

Мужественное лицо стало серьезным.

– Пришла пора глубже постигнуть древние законы. Скоро научишься выходить за границы тела, и тогда твой мир изменится.

Белый Орел посмотрел ей в глаза и легко коснулся лба.

– Ты избрана судьбой; поэтому тебе посланы многочисленные испытания. А теперь предстоит узнать, в чем заключается нитсокан.

– Нит-со-кан, – медленно, по слогам повторила Селина.

– Твоя цель. Во время долгого пути к твоему дому мать земля будет шептать свои секреты. У тебя появятся настоящие родители, сестры и братья. Душа распахнется, взлетит и из комка пыли превратится в часть звездного неба.

Селина слушала, завороженная не только словами, но и глубоким, проникающим в душу голосом.

– Пока тебе неизвестно, что, превозмогая боль, ты выросла, стала добрее и умнее. Белый Орел видит, что ненависть навсегда покинула твое сердце. Теперь нужно победить страх, иначе он разрушит все, что построено. Скоро придет умение переступать через то, что кажется особенно опасным, и появится новая свобода. Научишься слушать не только ушами, но и душой, думать телом и прикасаться умом.

Селина подняла взгляд к круглому отверстию в потолке, сквозь которое выходил дым, уступая место солнечному лучу. Как странно. Всю жизнь ее учили бояться индейцев, видеть в них лишь жестоких дикарей, а Белый Орел своим долгим молчанием поведал о редкой, удивительной доброте. Страх отступил, сменившись умиротворением.

– Где живут твои люди? – спросил он.

Селина растерянно пожала плечами.

– Точно не знаю… наверное, в Сан-Франциско. Да, в Сан-Франциско.

– Там, куда направлялся караван?

– Да. Это город, где земля встречается с морем. Ах боже мой! Неужели ты готов отвезти меня туда?

– Знаю, что должен это сделать. – Белый Орел помолчал в глубокой задумчивости. – Сегодня оплакиваю брата, а завтра снова сядем на лошадей и отправимся на запад.

Беседу прервали донесшиеся с улицы громкие крики, а вслед за ними вновь застучали барабаны.

– Брат возвращается.

– Брат по крови или по племени?

– Мой младший брат. Солнечный Пес. Он со своим отрядом шел последним – следил, чтобы никто нас не преследовал.

Он взял ее за руку, повел к выходу и дальше – к внешнему кольцу вигвамов, отмечавшему границу деревни. Как раз в этот момент с крутого холма спустились всадники.

Со всех сторон спешили люди – и молодые, и старые встречали вернувшихся воинов.

Один из индейцев ехал на могучем черном жеребце с длинной волнистой гривой, а на поясе у него висели окровавленные скальпы. Селина увидела один – с темными кудрявыми волосами – и без сил рухнула на землю.

– Тревор! – рыдая, повторяла она снова и снова.

Белый Орел бережно поднял ее, поставил на ноги и, поддерживая, обнял за плечи.

– Тебе нужно лечь и уснуть. А мне пора удалиться в место печали. На заре выезжаем.

Он отвел Селину в один из вигвамов внутреннего кольца, где у входа стояли две молодые женщины. В полумраке мирно теплился огонь, в углу ждала мягкая постель. Принесли горячую еду, но Селина не обратила внимания ни на пищу, ни на внимание и заботу. Сон не шел, и тогда ей дали выпить чего-то горячего и сладкого, но с легкой горчинкой.

Проснулась она от громкого пения птиц, возвестивших о начале нового дня. Ночь промелькнула в глубоком освежающем сне. Вскоре показалось солнце и позвало в дальнюю дорогу. Селина не знала, на каких основаниях состоялся обмен, но она ехала на свежей пегой лошадке, а Белый Орел гордо восседал на Пантере.

Глава 24

Дрожа на ледяном ветру, Волк потуже затянул пояс на теплом плаще, стряхнул с ресниц налипшие комки мокрого снега, сквозь густую белую пелену вгляделся в лесную чащу и замер в ожидании.

Он давно нашел Селину, но, поняв, что она ждет ребенка, решил ничего не предпринимать до разрешения. Тем более что снегу выпало очень много и путь предстоял трудный. А главное, индеец преданно, самоотверженно заботился о своей женщине.

Зима тянулась медленно – как и положено тянуться зиме. Со временем Волк начал сомневаться, захочет ли Селина вернуться в Луизиану, оставив младенца с отцом. Между ней и похитителем определенно сложились мирные отношения, но ни один индеец никогда бы не позволил своему ребенку уйти к белым людям.

Чем дольше Волк наблюдал за парой, тем тяжелее становилось на душе. Самое простое – украсть Селину, когда придет время. Но причинить вред ребенку или его отцу теперь уже казалось немыслимым преступлением. Поэтому Волк выжидал, позволяя времени делать свое дело, но ни на миг не забывая об обещании, данном умирающему другу.

Появилась и еще одна нешуточная проблема: Селину и ее спутника преследовали два охотника. Волк знал, что, если эти люди поймают белую женщину в паре с индейцем, последствия могут оказаться ужасными. Допустить расправы он не мог; странным образом оказалось, что теперь приходилось защищать обоих. Благополучие заботившегося о Селине человека представлялось не менее важным, чем ее личная безопасность.

Иногда абсурдность ситуации и бесконечная, медленно тянущаяся зима доводили Волка до отчаяния, а порой возникало ощущение, что время окончательно остановилось: ему по-прежнему шесть лет, и он беспомощно наблюдает, как враги выслеживают маму.

Селина давным-давно потеряла счет времени. Наверное, уже подходил к концу декабрь. Раздувшийся живот затруднял движения, и Белый Орел решил, что пора остановиться и дождаться рождения ребенка. В последние дни она уже почти не отходила от вигвама, спрятанного в лесной глуши и укрытого от снега и ветров.

Долго оставаться на одном месте было опасно. Белый Орел чувствовал, что рядом кто-то есть, и подозревал, что за ними следят охотники. Такое случалось и раньше, но пока всякий раз удавалось вовремя скрыться.

В то утро они вместе отошли от вигвама ярдов на двадцать пять, чтобы собрать хворост для костра. Селина увидела, как сияют на солнце снежинки, и восхищенно подумала: зачем нужны бриллианты, когда есть такая красота? Рассмеялась, подняла лицо к небу, с удовольствием вдыхая свежий хрустящий воздух.

И вдруг ощутила острый приступ боли – уже третий.

– Кажется, мой час скоро настанет, – сказала спокойно.

– Я готов, – последовал невозмутимый ответ.

Послышался выстрел, а потом и еще два, эхом отозвавшиеся в лесу. Белый Орел вздрогнул, в глазах застыло недоумение, однако уже в следующее мгновение показал на вигвам и спокойно произнес:

– Иди. Быстро.

Вместе со словами из горла хлынула кровь, окрасив снег в алый цвет. На груди расползлось алое пятно, кровь струей потекла из рукава.

– Настал твой нитсокан.

Он закрыл глаза и медленно, все еще сопротивляясь, упал.

– Нет, нет, пожалуйста! – Селина неловко повернулась в глубоком снегу и, схватив Белого Орла за руку, принялась тянуть в напрасной надежде дотащить до вигвама – лишь бы не оставлять здесь, в лесу. Запах свежей крови привлечет волков.

Она взглянула в неподвижное лицо и прикусила губу, чтобы не зарыдать. Что было силы уперлась ногами в снег и снова потянула. Живот пронзила острая боль, а спустя мгновение из нее хлынул теплый поток. Огненный обруч сжимался все крепче. Все происходило точно так же, как тогда, в первый раз.

– Нет, только не сейчас, – шепотом взмолилась она, обращаясь к неведомым силам. – Пожалуйста, только не сейчас.

Схватки становились все чаще и острее. Селина выпустила безжизненную руку своего верного, заботливого спутника и, согнувшись, почти поползла к вигваму. На краю леса, где снег был не таким глубоким, как на опушке, боль вспыхнула подобно молнии. Не в силах сопротивляться, с трудом дыша, Селина легла под березой.

Неужели все это правда, а не страшный сон? Нет, так не бывает, не может быть. Ребенок продвигался настолько стремительно, что добраться до вигвама было уже невозможно.

– Господи! – взмолилась Селина. – Не оставь, помоги!

Едва схватка миновала, она сдернула гетры и подняла платье выше бедер. Обливаясь потом, судорожно вздохнула. Новый приступ оказался еще более жестоким. Она обхватила руками дерево и постаралась подняться на корточки, как учил Белый Орел. Сомкнула пальцы и в поисках надежной опоры прислонилась к стволу спиной. Пот тек ручьем, застилая глаза, но вот и эта схватка миновала, и она снова вздохнула.

И вдруг замерла.

В чаще ощущалось движение. Волки. Даже сквозь пот были видны желтые голодные глаза. Звери подошли совсем близко, ребенок отказывался ждать, и теперь она молила лишь об одном: чтобы Белый Орел помог, подсказал, что делать.

Значит, это и есть ее нитсокан? Это он имел в виду, говоря, что в пути ей предстоит преодолеть нечеловеческий страх? Волки подступали, окружали, не отводя жадных глаз.

– Помоги!

Выстрел прозвучал так близко, что показалось, будто пуля со свистом пролетела мимо уха. Один из хищников с рычанием упал, остальные бросились прочь.

– О господи! – в отчаянии простонала Селина.

После всего, что перенесла, сохранив своего младенца, теперь их обоих ждала ужасная смерть от рук охотников.

Внезапно спины коснулась теплая ладонь.

– Селина, еще немного. Давай еще раз. Постарайся.

Странный голос, но он назвал по имени. И показался добрым. Она посмотрела вниз, увидела на окровавленном снегу головку ребенка и снова услышала над ухом шепот.

– Ну вот, ну вот. Все хорошо. Какой чудесный мальчик, Селина!

Ребенок вдохнул и слабо, тоненько пискнул. Потом вдохнул еще раз, глубже, и огласил лес могучим криком. Вопль младенца показался музыкой ангелов, и Селина рассмеялась сквозь слезы.

Незнакомец бережно уложил ее на спину, а ребенка устроил на животе. Затем вытащил из кожаной рубашки шнурок, перевязал пуповину и осторожно отрезал острым ножом. Закончив, схватил обоих на руки и бегом бросился к вигваму.

Опустив Селину на подстилку, он укрыл ее меховой одеждой и ловко, как будто делал это изо дня в день, запеленал ребенка заранее приготовленными теплыми тряпками, положил рядом, заботливо подоткнул то, что служило одеялом, и присел рядом.

Малыш сразу взял грудь, и Селина ощутила неведомое прежде спокойствие.

– Как вас зовут?

Несмотря на пережитый ужас, голос звучал умиротворенно. Чудо рождения переполняло душу.

– Волк.

– Волк, – тихо повторила Селина. – Ваши братья только что приходили за мной и моим сыном.

– Я не спускал с них глаз. Вы неплохо справлялись, пока я не подоспел.

Он откашлялся, как будто в горле першило, и пояснил:

– Нашел вас пару недель назад, и с тех пор постоянно следил за обоими. Понял, что спутник искренне о вас заботится, а потому решил держаться в стороне, но достаточно близко, чтобы прийти на помощь, если потребуется.

Волк замолчал. Селина посмотрела в усталые, печальные голубые глаза.

– Знаю, что не вы его убили.

Спаситель провел ладонью по лицу.

– Я прятался в пещере чуть поодаль. Новый снег оказался слишком мягким и глубоким, потому и опоздал.

Он горестно опустил голову.

– Простите. Не успел добраться вовремя. Хорошо, что удалось покончить с двумя охотниками прежде, чем они схватили вас. – Волк с трудом выдавливал из груди слово за словом. – Через некоторое время выйду и совершу обряд погребения – там, где захотите.

Селина сжала теплую ладонь.

– Не корите себя. Вам все равно не удалось бы предотвратить то, что случилось. Имя этого человека – Белый Орел. Ему предстояло стать следующим вождем своего племени.

Волк что-то невнятно пробормотал.

– Он вез меня в Сан-Франциско, а по пути учил многим полезным вещам – например объяснял, что жизнь – это круг, который никогда не кончается. Он не верил в смерть. Думаю, что Белый Орел и сейчас с нами, только как-то иначе, чем прежде.

Селина прикрыла глаза: так легче было собраться с силами.

– Он был отважным и уверял, что эта дорога – его судьба. В последнюю минуту в лице его не чувствовалось боли – только спокойствие. Навсегда сохраню в душе благодарность за все, что он для меня сделал.

Селина надолго умолкла – тишину нарушало лишь деловитое сопение младенца, но вот открыла глаза и посмотрела на низко склоненную голову спасителя.

– Скажите, кто вас послал?

Волк неопределенно пожал плечами, однако не смог скрыть выступивших на щеках предательских красных пятен.

– Не хотелось бы сейчас об этом говорить.

Селина взглянула на младенца. Крохотной ручкой тот крепко сжимал ее палец. Она склонила голову и бережно поцеловала мальчика в лоб.

– Тревор погиб, правда? – Коснулась губами сначала длинных черных ресниц, а потом густых темных волос – уже сейчас кудрявых.

Волк молчал. Но когда наконец поднял голову, боль в его глазах пронзила сердце.

– Волк, – едва слышно произнесла Селина, – это сын Тревора.

– Что? – Он стремительно подался вперед, пристально посмотрел на младенца и снова перевел взгляд на мать. – Боже! – пробормотал в смятении. – Конечно, конечно! И время в точности совпадает.

Селина подняла ребенка.

– Не хотите подержать сына Тревора? Его зовут Брендон. Я дала мальчику второе имя отца. Знаю, что Тревор был бы рад и горд.

Волк с готовностью вытянул руки. Селина передала младенца, и он неловко прижал его к груди, словно опасаясь уронить. Потом выставил мизинец, и малыш тут же вцепился в него пухлыми пальчиками. Волк затаил дыхание, а спустя несколько секунд усмехнулся.

– Черт возьми, парень похож на отца не только цветом волос и прической.

Сердце Селины расцвело улыбкой, но на этом силы иссякли. Веки затрепетали и опустились.

– Побудьте несколько минут вдвоем. Очень устала…

– Тревор так вас любил… – Слова застряли в горле.

Селина на миг приоткрыла глаза и слабо пожала сразу две руки – мужчины и младенца.

– Расскажите.

Волк поднял голову и посмотрел вверх – туда, где сквозь круглое отверстие в крыше виднелось небо, – помолчал, а потом тихо, медленно произнес:

– Никогда прежде не видел, чтобы мужчина любил женщину так бешено, как он любил вас. Не знаю, что между вами произошло, но уверен, что любой мечтает хотя бы о половине этой любви.

Он умолк.

– Не хочу знать, что случилось возле каравана, – прошептала Селина. – Если мне суждено найти Тревора, то не там. Отыщу его в своих воспоминаниях и увижу в нашем сыне.

Волк тяжело вздохнул.

– Останемся здесь до тех пор, пока вы оба не окрепнете. Только после этого поедем в Сан-Франциско. Но настанет время, когда я верну вас отцу Тревора. Я ему обещал.

Глава 25

Март 1854 года

Тревор в ярости мерил шагами тесную комнату отеля.

Проклятье! Все наверняка считают его мертвым, а он не может ничего исправить – во всяком случае, сидя здесь, в Батон-Руже.

Он совершил невозможное, пробираясь из Сент-Джозефа в Новый Орлеан, а в итоге обнаружил, что город находится в карантине из-за желтой лихорадки. Всякое сообщение прервано и возобновится только после того, как эпидемия окончательно сдастся, а до тех пор ничто живое не проникнет за кордон и обратно: ни почтовые дилижансы, ни корабли, ни товары, ни люди, ни животные.

Попав в Сент-Джозеф, Тревор сразу отправил телеграмму отцу и сообщил, что жив. Впрочем, толку все равно никакого, потому что отец изолирован от мира в Карлтон-Оксе. Даже если телеграмма прорвется, курьеру придется доставить ее адресату, а во время эпидемии этого не случится. К тому же страшно представить, сколько искажений появится в тексте, пока он доберется по цепочке малограмотных телеграфистов. Правительству давно пора навести порядок в важном деле связи. В частности, необходимо провести телеграфную линию в Сан-Франциско.

Тревор потер плечо: после тяжелого ранения, едва не закончившегося печально, оно все еще болело. Несколько месяцев прошло в мучительных страданиях, вдалеке от мира. Сколько времени потеряно! К счастью, он остался в живых, хотя до сих пор не мог вернуться в привычную колею. Если бы не две отважные женщины из племени дакота и не их чудодейственная мазь, после которой даже запах скунса казался милым, он бы погиб.

Разве можно было представить, что, отправившись вдогонку за Селиной, он окажется в Батон-Руже и даже не сможет ни с кем связаться? Ситуацию серьезно осложнило то обстоятельство, что, прежде чем начать поиски вместе с Волком, Тревор оставил мистеру Каммингсу, адвокату из Сент-Джозефа, особые распоряжения: если он не вернется спустя шесть месяцев, тот должен отослать отцу пакет с завещанием. Отец в свою очередь оповестит Кэмерона. Да, к этому времени родные скорее всего уже перестали его оплакивать.

Одиночество обдало ледяным холодом. Тревор стремился в Сент-Джозеф с одной мыслью: найти Селину. Но ее там не оказалось, да и Волка никто не видел с того самого дня, когда они вместе выехали в дальний путь. Если бы Волк вернулся – с Селиной или без нее – то не миновал бы Сент-Джозеф, поскольку связующим звеном служил все тот же Каммингс.

Что же случилось с Селиной? Вопрос не давал покоя ни днем, ни ночью. Либо Волк не сумел отбить ее у индейцев, и оба погибли, либо погиб Волк, а Селина осталась жить в племени. А что если они живы-здоровы и отправились в Сан-Франциско? Нет, Сент-Джозеф намного ближе. Пробираться в Калифорнию долго, тяжело и опасно.

Несмотря на очевидные обстоятельства, Тревор решительно отказывался думать, что никогда больше не увидит любимую, предпочитая верить в три возможности. Первая: она живет у индейцев. Вторая: устроилась в Сан-Франциско, у подруги. Третья: вернулась в Новый Орлеан.

Тревор безнадежно вздохнул. Предыдущий карантин продолжался три месяца. Неужели сидеть в отеле и бездарно тратить время? Поскольку невозможно проверить все индейские деревни к западу от Миссисипи, а Новый Орлеан закрыт, остается одно: морем отправиться в Калифорнию.

Голова раскалывалась от боли. Наверное, пора поесть. Тревор продолжал беспокойно ходить из угла в угол, как тигр в клетке. Если бы хоть на несколько минут отбросить мучительные сомнения! Но мозг безжалостно предлагал новые и новые планы. Если бы заранее знать о желтой лихорадке и карантине, можно было бы поехать прямиком в Сан-Франциско. Но какой смысл жалеть о том, что невозможно исправить? Возвращение в Сент-Джозеф также не казалось безусловно верным: если бы Волк там появился, Каммингс наверняка прислал бы телеграмму – адрес он знал.

Тревор упал на кровать и закрыл глаза. Снова в голову полезли безумные идеи. Почему бы не доехать на поезде до Бостона и не выяснить, закончил ли Дональд Маккей постройку следующего клипера? Он порывисто сел. Действительно, мысль отличная! С Маккеем или без него, из Бостона наверняка можно добраться до Сан-Франциско. Тревор энергично вскочил и надел сюртук. Надо немедленно телеграфировать Каммингсу о том, что он решил ехать на восток.

Сент-Джозеф, Миссури

– Господи, что за неразбериха!

Волк поднялся, небрежно опрокинув стул, и, не замечая, что оставляет на паркете пыльный след, подошел к небольшому столу у стены, где в обществе двух стаканов дожидалась бутылка виски. Наполнил оба и вопросительно взглянул на Джорджа Каммингса.

Почтенный адвокат покачал головой.

– Еще только десять утра.

Волк залпом осушил один из стаканов, взял второй, устроился на глубоком подоконнике и рассеянно посмотрел на улицу.

Каммингс усмехнулся.

– Вот что получаешь, вникая в обстоятельства клиентов.

Волк хмуро оглянулся и снова вернулся к бесцельному созерцанию.

– Мне нужно решение, а не глупые комментарии.

– Если ждешь решения, пожалуйста: прими ванну, побрейся, втащи задницу обратно в седло и поверни лошадь носом к западу. А потом скачи сколько душе угодно.

Волк встал с подоконника, подошел к столу, за которым сидел адвокат, и сурово посмотрел на него.

– Ты ведь серьезно, не так ли?

Каммингс расправил усы и важно кивнул.

– Абсолютно серьезно. Вы с Тревором разминулись совсем немного. – Он постучал пальцем по лежавшей на столе телеграмме. – И вот наш общий знакомый сообщает, что вчера выехал из Бостона. Хочешь снова его упустить?

– Нет.

Волк не мог смириться с неудачей: они с Тревором действительно разминулись лишь на неделю. Нельзя было откладывать возвращение из Сан-Франциско, черт возьми! Но, устроив Селину в отеле подруги, он остро нуждался в отдыхе. К тому же подружился с Кэмероном Андрузом и не спешил расставаться с новым приятелем. А сейчас спрашивал себя, какого черта вообще сюда вернулся.

Он просмотрел лежавшую на столе почту. Одно письмо пришло от Тревора: тот просил, чтобы Волк встретился с ним в Сан-Франциско в середине июня, – а второе не хотелось не только перечитывать, но даже брать в руки: буквально накануне прервавшего все связи карантина Джастин Андруз сообщил, что получил важное известие от племянника. Кэмерон писал, что собирается жениться на Селине, чтобы вместе воспитывать маленького Брендона.

Волк зло выругался.

– Ты способен представить, что Тревор приезжает в Сан-Франциско, объявляет, что жив, а в ответ узнает, что буквально два-три дня назад кузен благополучно обвенчался с его невестой? Каково, а?

– Этого не случится, если поспешишь. Успеешь приехать до злополучной свадьбы и сообщить главную новость, которая сразу все изменит, – пожал плечами Каммингс.

– Не могу…

– Можешь, Волк.

– Ты прав, Каммингс. Вот что получаешь за дружбу.

Адвокат повернулся на стуле и, открыв дверь шкафа, за которой скрывался небольшой сейф, быстро набрал несколько цифр. Когда замок послушно щелкнул, достал пачку банкнот, пересчитал и протянул.

– Возьми, доллары в пути не помешают. И будь осторожен. Помни, что от тебя зависит судьба сразу нескольких хороших людей.

– Похоже, особого выбора нет, – пробормотал Волк.

– Полагаю, ничто не мешает тебе выйти из игры и снова жить так, как жил до встречи с Тревором.

– Ничто не мешает, – согласился Волк. Сунул деньги в сумку, сумку перекинул через плечо и направился к двери. – Только я этого не сделаю.

Июль, Сан-Франциско

Пыльный, бородатый и усталый, Волк ввалился в элегантную контору пароходной компании семейства Андруз.

Кэмерон бросил карандаш и вскочил.

– Волк!

Незваный гость упал на стул и с удовольствием вытянул длинные ноги.

Кэмерон обошел вокруг стола и остановился напротив.

– Тебя угораздило явиться как раз накануне свадьбы.

– Да. – Волк откинулся на спинку, так что передние ножки стула опасно повисли в воздухе, и сложил руки на груди.

Кэмерон демонстративно посмотрел на грязные сапоги, оставившие на дорогом китайском ковре нехорошие следы.

Волк хмыкнул и потер глаза: от дорожной пыли они отчаянно зудели.

– Угостишь кофе? И чего-нибудь поесть.

– Мистер Эббот, – обратился Кэмерон к бухгалтеру. – Вам когда-нибудь доводилось видеть более неряшливого человека?

Служащий вздрогнул, поморщился, стер закорючку, которую оставил на странице дернувшийся карандаш, и, не взглянув, ответил:

– Нет, сэр.

Кэмерон широко улыбнулся.

– Так посмотрите же!

Бухгалтер со вздохом поднял голову.

– Я вообще не обратил внимания на вашего посетителя, мистер Андруз. Проверяю счета, чтобы к завтрашнему отплытию все было в полном порядке.

На лице Кэмерона отразилось жестокое удовлетворение.

– Не согласитесь ли добыть для гостя что-нибудь съедобное?

Эббот снова вздохнул, почесал бакенбарды и достал из жилетного кармана часы. Аккуратно положил карандаш, закрыл толстую амбарную книгу и с громким щелчком захлопнул крышку часов. Встал и опустил засученные рукава.

– Пожалуй, заодно сделаю перерыв на ленч, чтобы вам не пришлось дополнительно оплачивать услуги, не входящие в обязанности.

Волк язвительно улыбнулся.

– Приятно сознавать, что расположение вашего духа так же надежно, как ваши часы.

Бухгалтер надел сюртук.

– Из этого следует, что неприятности вошли вместе с вами? Что ж, не скучайте. Вернусь через полчаса.

Едва дверь закрылась, Кэмерон повернулся к другу.

– Карантин в Новом Орлеане спутал все карты. Я даже не знал, получил ли ты мое письмо, отправленное через дядю. Второе послал в Сент-Джозеф, но оно придет туда дней через десять, не раньше. Ждали тебя со дня на день. Я уже потерял надежду, но ты же знаешь Селину…

Волк сменил позу.

– Не надеялся, что успею вовремя. – Он отвел взгляд и замолчал, подыскивая слова.

– Как Брендон? – осведомился после долгой паузы.

– Отлично. – По лицу Кэмерона скользнула легкая тень. Он уперся ладонями в стол и пристально посмотрел на усталого путника. – И мать его тоже прекрасно себя чувствует.

Волк коротко кивнул. Упоминать о Селине пока не хотелось.

– Должен кое о чем с тобой поговорить.

Кэмерон пожал плечами, показывая, что готов ко всему, однако сложил руки на груди и прикрыл глаза.

– Если должен, то начинай. Не тяни.

Снова наступило долгое молчание.

– Я только что приехал, Даже не успел добраться до отеля, – наконец произнес Волк, явно не желая продолжать.

Кэмерон с подозрением прищурился.

– Что же, черт побери, происходит?

– Должен тебе сообщить… – Волк провел ладонью по лицу. – Ах, проклятье! Понимаешь, Тревор жив.

С каменным лицом Кэмерон застыл возле стола, а спустя несколько мгновений повернулся и быстро отошел к выходящему на залив окну.

– Боже! Тревор жив! Но как? Каким чудом ему удалось спастись?

Сказав главное, Волк немного успокоился: вернул стул в нормальное положение и уверенно сложил руки на груди.

– Детали мне почти неизвестны. Знаю лишь то, что услышал в Сент-Джозефе от Каммингса и прочитал в коротком письме самого Тревора. Дело было примерно так: после того как я ушел за помощью, его обнаружили две молодые индианки из племени дакота – родные сестры. Решили, что я оставил раненого умирать, и переправили на какой-то остров посреди озера. Там дакота хоронят своих мертвых. Недавно умерла мать девушек, а потому они затащили Тревора на погребальную плиту и положили рядом с ней.

– Господи боже!

– Понятия не имею, как им это удалось. Я, например, с огромным трудом сумел взвалить его на спину лошади.

Кэмерон вернулся в свое кресло за столом, дрожащими руками достал из коробки сигару и закурил.

Волк внимательно наблюдал за каждым его движением.

– Знаешь, как индейцы выражают свою скорбь?

– Нет.

– Воют во все горло – вот что они делают. Может быть, и еще что-нибудь столь же дикое. Во всяком случае, оплакивают покойника в полном одиночестве. Так что, пока Тревор метался в беспамятстве, они сидели рядом с ним и с матерью и выли на два голоса так громко, что заглушали все его стоны. Приносили ему еду. Подозрений ни у кого не возникло: все решили, что девушки носят дары матери. Каким-то чудом они вытащили из спины обломок стрелы, смазали рану медвежьим жиром и таинственным травяным снадобьем. Представляешь, каково это – провести несколько недель на кладбище?

Кэмерон смотрел через плечо друга – в окно, на залив.

– Дальше.

– Приехав в Сент-Джозеф, я первым делом зашел к Каммингсу и обнаружил на его столе несколько телеграмм от Тревора. Поскольку попасть в Новый Орлеан ему не удалось из-за карантина, он поехал на поезде в Бостон, чтобы забрать на верфи новый корабль.

– Клипер «Безмятежность», – уточнил Кэмерон. – В данной ситуации название чрезвычайно подходящее. – Голос звучал спокойно; волнение выдавала лишь едва заметная хрипотца.

– Это тот клипер, на котором Тревор собирался плыть с самого начала?

Кэмерон рассеянно кивнул.

– Да. – Наступила новая долгая пауза. Он прижал дрожащие пальцы ко лбу и снова заговорил. – Потребовалось несколько месяцев, чтобы поверить, что кузен никогда больше не пойдет по жизни рядом. – Он показал на дверь. – Всякий раз, когда эта дверь открывалась и закрывалась, я поднимал голову, веря, что… – Он не договорил и печально покачал головой. – А когда в гавань заходил очередной корабль, я стоял и смотрел в надежде увидеть Тревора…

Он откинулся на спинку глубокого кожаного кресла и посмотрел на друга сквозь длинные ресницы.

– Надо немедленно известить Селину.

– Знаю. – Волк не отводил пристального взгляда. – Хочешь побыть один?

Кэмерон кивнул.

– Встретимся утром, здесь же. Ровно в семь.

Ровно в семь утра Волк вошел в контору. С похмелья болела голова.

Кэмерон сидел за столом.

– Ты так и спал в этой одежде?

Волк опустился на тот же самый стул, на котором сидел вчера.

– Как Селина приняла новость?

– Я ничего не сказал.

Волк резко наклонился и обеими руками уперся в край стола.

– Послушайте, сэр! В вашем распоряжении тридцать шесть чертовых часов! Иначе Тревор вернется, и она получит главный сюрприз в своей жизни!

– Скорее три часа.

– Ах господи! – Волк закатил покрасневшие глаза. – У вас в Новом Орлеане все такие? Известно ли тебе, чем скорее всего сейчас занята Селина? Завтракает с Дианой и обсуждает последние приготовления к свадьбе. К завтрашней свадьбе, если ты забыл дату.

Кэмерон нервно постучал пальцами по столу.

– Не кричи. Не ты один такой чувствительный. Я тоже почти не спал. Только от возбуждения, а не от тревоги. Мой дорогой кузен пролежал несколько недель рядом с мертвой индианкой, но нисколько не утратил духа соперничества. Только что пришел другой наш корабль, «Фелиция». Капитан рассказал, что клипер «Безмятежность» покинул Бостон на две недели позже, но в течение трех последних дней пытался догнать и перегнать «Фелицию».

Волк запустил пятерню в волосы и тихо выругался.

– И ты до сих пор не удосужился поставить Селину в известность?

Сверкнув глазами, Кэмерон стукнул кулаком по столу.

– Подумай только: Тревор сумел выжить!

– И явится сюда с минуты на минуту. – Волк вскочил и принялся взволнованно шагать из угла в угол. – Какого же черта ты тянешь время?

– Не надеюсь, что поймешь мои доводы, но Селина уже однажды сбегала. И хотя к сегодняшнему дню она скорее всего успела немного повзрослеть, рисковать почему-то не хочется …

Волк удивленно замер.

– Только не говори, что снова затеял глупость, подобную той, которой вспугнул ее в прошлый раз.

– Тише. – Кэмерон предостерегающе поднял руку. – У меня есть план. И вам, сэр, не удастся снова обозвать меня невежественным французским креолом.

– О, великолепно! Значит, у тебя есть план! А у меня от твоих планов почему-то пальцы в сапогах поджимаются.

Кэмерон рассмеялся.

– Не бойся, на сей раз буду действовать сам. Гарантирую положительный результат. Поэтому предлагаю тебе залечь в берлогу и как следует выспаться. Не хочу, чтобы, едва Тревор войдет, ты своим вульгарным языком выложил ему все новости сразу.

Он чуть подался вперед и пристально посмотрел на друга.

– Готов поспорить, что в таком состоянии не протянешь и трех часов. Если останешься здесь, то уснешь где-нибудь в углу, где тебя и обнаружит тот, кто нанял, чтобы найти Селину. Отличный работник, не так ли?