Текст книги "Внезапная страсть"

Селина лежала бледная как полотно, с закрытыми глазами.

– Я дала изрядную дозу настойки опия, и бедняжка быстро уснула. Вот только буря, кажется, затянется до утра. Нельзя оставлять ее одну, так что я переночую здесь. Трудно угадать, когда действие снотворного иссякнет.

Горничная взглянула на больную и покачала головой.

– Несчастная. Подумать только, что ей пришлось пережить.

Тревор почувствовал, что не должен уходить.

– Ложись у себя, Мари, и не беспокойся. Я о ней позабочусь.

От изумления та на миг онемела, посмотрев сначала на Тревора, потом на Джастина и нахмурилась.

Тревор предостерегающе поднял руку.

– Боже мой, женщина! За кого ты меня принимаешь?

Его гнев испугал даже бесстрашную Мари.

– Тревор прав, – устало вздохнув, вступил в разговор мистер Андруз. – С его физической силой легче будет справиться, если вдруг снова начнется истерика. Помнишь, как однажды мы еле-еле совладали вдвоем? Если вдруг понадобится помощь, он тут же подоспеет, тем более что его комната расположена совсем близко. К тому же в доме полно гостей и завтра с раннего утра тебя ждет работа. А Тревор может спать хоть весь день.

Мари неодобрительно покачала головой, однако плотно закрыла окно и принялась старательно задергивать шторы.

– Лучше, чтобы молния светила как можно меньше. И не забудьте запереть дверь, чтобы не скрипела и не стучала от ветра. Все эти звуки ее очень пугают. – Она кивнула на кресло у камина. – Обычно придвигаю его к кровати и, когда требуется, беру ее за руку.

Мари пристально посмотрела на мужчин.

– Ах господи! Вы же совсем мокрые! Скорее переоденьтесь, а не то простудитесь насмерть! Сейчас принесу вам халат, мисчи Тревор. – Качая головой и что-то тихо бормоча, она вышла из комнаты.

– Слишком много говорит, особенно когда нервничает. Правда, пап?

Джастин слабо улыбнулся, понимая, что сын старается навести хотя бы хлипкую переправу через разделяющую их пропасть. Ничего не ответив, задумчиво посмотрел и коротко пожелал спокойной ночи.

А Тревор с надеждой подумал, что холод, возникший в отношениях после смерти матери, не вечен.

К тому времени как Мари вернулась с полотенцем и халатом в руках, Тревор уже развел в камине огонь, а теперь стоял по пояс голый и грел руки. Горничная бросила вещи на стул и поспешила к кровати, как будто хотела защитить госпожу от непристойного зрелища.

– Не переживай, она спит, – раздраженным шепотом произнес Тревор, схватил полотенце и принялся энергично вытирать волосы и руки. – Отвернись, пока переоденусь, или выйди.

Мари обиженно встала к нему спиной.

– Я, можно сказать, вас вырастила и успела насмотреться.

Тревор едва заметно улыбнулся, снял насквозь промокшие брюки и накинул халат.

– А я так ни разу и не поблагодарил тебя за бессонные ночи. Ты всегда меня ждала и придумывала самые невероятные оправдания поздним возвращениям.

Мари не потрудилась ответить, и господин распорядился:

– Можешь идти. Заодно забери мокрые вещи.

Она подошла к куче одежды, собрала, завернула в полотенце и молча направилась к двери.

– И все-таки почему?

Горничная остановилась и обернулась.

– Что «почему»?

– Почему ты меня защищала? Я же был совсем ненормальный: злой, вечно пьяный мальчишка.

Мари неожиданно улыбнулась и кивнула.

– Добавьте к этому еще и зов плоти.

– Несколько раз ты буквально спасала мою шкуру, а я до сих пор ни разу не поблагодарил.

– Спасала вашу шкуру, рискуя собственной задницей? Можете поверить, что все это я делала не ради вас, а ради вашего отца.

– Ради отца?

– Помните ту ночь, когда муж Терезы Дюбуа едва не поджег факелом дом, разыскивая вас? Всегда боялась, что однажды мистер Андруз проснется от целой факельной процессии, поэтому при каждом появлении шерифа изворачивалась, как могла.

Через плечо Тревора мудрая женщина взглянула на спящую Селину.

– Мы живем здесь тихо и спокойно. Почему бы вам не вернуться в Новый Орлеан, к своим делам? У моей госпожи от вас одни неприятности.

– Не исключено, что я изменился, – возразил Тревор.

– С трудом верится.

Он посмотрел на кровать. Стремление защитить, окружить заботой становилось сильнее с каждой секундой. Да и бесконечные кутежи уже успели изрядно надоесть.

– Что, если исправлю в себе все, что необходимо?

Мари уже собралась выйти, но помедлила.

– А что, если не сможете?

Как только дверь закрылась, Тревор переставил кресло к кровати и удобно устроился. Посмотрел на спящую Селину и спросил себя, что в ней так возбуждает. Желание просыпалось от одного лишь близкого присутствия. Он поднял ее безвольную руку и прикоснулся губами. Ощутил запах кожи и поспешно поправил одеяло.

Откинулся на спинку кресла. Вожделение казалось непреодолимым. Как и почему она покорила его настолько быстро? Что рождало неутолимую, почти болезненную, страсть? Возможно, причина всего лишь в растущем беспокойстве, охватившем его в последнее время. Порой он и самого себя не понимал.

От порыва ветра стукнула ставня, и Селина тихо застонала.

– Все хорошо, – вполголоса успокоил Тревор. – Я здесь. Хотелось верить, что буря действительно закончилась, а не обманчиво стихла, чтобы ударить с новой силой, как это иногда случалось.

Тревору вспомнилось, как в детстве он сломал ногу. Тогда, чтобы облегчить боль, доктор прописал ему настойку опия. Испуганный и растерянный, он хотел одного: чтобы кто-нибудь обнял, пожалел, разделил с ним боль и успокоил. Затуманенный мозг продолжал действовать, глаза по-прежнему исправно служили, но распухший язык отказывался слушаться, поэтому он лежал в безмолвном ужасе, беспомощно глядя на мать и невыносимо страдая. Что, если Селина тоже испытывает нечто подобное?

Его беспокойство переросло в тревогу. Присев на краешек кровати, он принялся гладить по ее голове, без конца нашептывая нежные слова.

В щелях ставен вспыхнула молния, а следом раздался мощный громовой удар. Все-таки стихия не сжалилась, а продолжала бушевать. Худшее еще предстояло пережить.

Ставня оторвалась и, подобно молоту, застучала по стене. Снова сверкнула молния и раздались раскаты грома. Селина открыла полные ужаса невидящие глаза.

– Тише, тише. Все хорошо. Мы дома. – Тревор склонился и снова сжал ее руку.

Селина задрожала так, что застучали зубы.

– Не бойся. – Он натянул одеяло до подбородка и погладил по лбу, пытаясь прогнать страх.

С губ снова сорвался стон.

– Селина, послушай меня. Ты в безопасности. Ничего страшного нет.

Однако паника передалась и ему. Может быть, не стоило брать на себя обязанности сиделки? Мари наверняка справилась бы лучше. По крайней мере она знает, что делать в подобных случаях.

Селина сжалась, словно младенец, громко застонала и заметалась. От сознания собственной беспомощности Тревор приподнял одеяло и, не переставая уговаривать, прилег рядом. Медленно, с усилием распрямил дрожавшую в забытьи Селину, повернул на бок, положил голову себе на грудь и крепко обнял. Дрожь не проходила. Зубы стучали, как будто от холода, но кожа обдавала жаром.

– Не бойся, малышка. Я не дам тебя в обиду. – Он снова погладил ее по волосам и нежно поцеловал в закрытые глаза. – Любовь моя, все будет хорошо.

Селина прижалась к нему с неожиданной силой и потянула на себя, как будто хотела, чтобы ее лег сверху, однако он удержал ее рядом, унимая дрожь силой и теплом своего тела.

Тревор? Это Тревор? Нет, должно быть, мерещится в забытьи. Стало лучше, уютнее, спокойнее. Теплый ветер согревал лоб, веки, шептал ее имя.

– Любовь моя, все будет хорошо.

Густой туман медленно спустился, окутал тело и душу. Теплые, мягкие, похожие на хлопок облака согрели и успокоили. Теперь уже казалось, что гроза не так ужасна, как прежде, потому что Тревор рядом – обнимает, защищает, жалеет. Страх постепенно прошел, хотя буря сдаваться не собиралась.

Селина уступила ласковой силе, позволила теплу окружить ее со всех сторон, с благодарностью приняла нежность, закуталась в заботу, утонула в ласке. Она слышала, что стонет, пытаясь привлечь еще больше тепла, заставить его проникнуть в сокровенную глубину, стать частью ее существа. Ветер продолжал нашептывать имя. Селина медленно запрокинула голову. Молния ударила в губы. Ласковая, прохладная, сладкая, наполнила бархатистым светом. Как хорошо, уютно, спокойно! Гром ревел в ночи, как рассвирепевший зверь. Буря – голодный волк – завывала и царапала когтями ставни. Селина заплакала, и Тревор обнял еще крепче. Это сон? Или Тревор действительно что-то шепчет и с силой прижимает ее к груди, чтобы защитить? Ветер завыл громче и принялся биться в стены. Шепот успокаивал, объятие согревало. Да, это всего лишь сон, мечта. Но пусть чудесное видение продолжается, пусть подарит покой и тепло. Селина прильнула к нему, и дрожь отступила. Кажется, он только что сказал, что страстно ее желает? Что мечтает сделать ее своей, но только не сейчас, не этой ночью? В глубине замутненного сознания снова родилось сомнение: а вдруг это только видение? Какая разница? Она явственно ощутила мужественную плоть и раздвинула ноги, приглашая переступить черту.

– Нет, Селина. Нет.

Это снова ветер?

Нет, не может быть. Тревор прошептал ее имя и нашел губами ее губы. Поцеловал нежно, бережно. А потом обнял, как маленькую, и начал укачивать. Вот так, в тепле сильных рук, страхи бесследно рассеялись, и мир скользнул в небытие.

Глава 7

– Миссис Керкленд, откройте!

Селина села в постели и посмотрела в темноту. Еще не успев окончательно проснуться, медленно, вяло подошла к двери и повернула в замке ключ. В сознании промелькнули смутные воспоминания.

– Ну и ну! – Мари покачала головой, поставила поднос с кофе и тостами и распахнула шторы, впустив в комнату поток золотистого света.

– Пожалуй, позавтракаю в галерее. – Селина нашла пеньюар, но передумала и позволила Мари надеть на нее простое зеленое платье. – Волосы пока оставь как есть.

Селина подошла к умывальнику, плеснула в лицо холодной водой, взяла расческу и попыталась привести в порядок спутанные пряди.

– Нет, все-таки немного прибери.

Ответа не последовало.

– Мари? – Странно, но в комнате никого не было. – Мари, куда ты делась?

Впрочем, одной даже лучше. Селина посмотрела в зеркало и вспомнила поразительно живой, физически ощутимый сон.

Возможно ли, чтобы Тревор на самом деле провел с ней ночь?

Разумеется, нет.

В воздухе витал аромат крепкого черного креольского кофе. Вот что поможет прийти в себя! По пути к окну Селина заметила на прикроватном столике пузырек с настойкой опия, а потом обратила внимание на голубую атласную простыню с четким отпечатком двух тел.

Смятение налетело подобно горячему ветру.

Она провела ладонями по плечам, груди, животу, пытаясь понять, что произошло в часы забытья. Сознание медленно, но верно прояснялось. Появились первые робкие воспоминания: о заботливом, согревающем тепле; о нежном шепоте; о ласковом объятии и утешительных поцелуях. И больше ничего не случилось. Селина вздохнула с искренним облегчением.

В животе урчало от голода. Она собралась выйти в галерею, но помедлила и повернулась, чтобы посмотреть на дверь. В замке торчал ключ. Она перевела взгляд на окно и недоуменно вскинула брови.

Разве она не отперла дверь, отвечая на стук Мари? Разве не видела собственными глазами, как горничная открыла стеклянные створки, чтобы вынести поднос в галерею? Если так, то возникал вопрос: каким образом Тревор покинул спальню? С помощью собственных ключей? Пожав плечами, Селина решила, что так и случилось: в конце концов, это его комната, – и с этой мыслью вышла в галерею.

Тревор сидел за столом и беззаботно, с видимым удовольствием пил кофе – бледно-желтая батистовая рубашка гармонировала с красно-коричневой курткой для верховой езды, бежевыми замшевыми бриджами и черными сапогами.

– Доброе утро, – поздоровалась Селина, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, и присела напротив.

Он легко улыбнулся, и все же в лице ощущалась серьезность, которой прежде не было. Что, если притвориться, что прошедшая ночь утонула в беспамятстве и не оставила следов в сознании? В конце концов, настойка опия многое оправдывает.

– Мари сказала, что ночью вы за мной присматривали, – солгала она. – Спасибо, это очень мило.

Тревор лукаво прищурился, а потом вдруг с интересом посмотрел в чашку.

– А, понятно. Наверное, удобнее принять эту версию.

Щеки предательски запылали. Он разгадал ложь. Селина принялась суетливо возиться с салфеткой. Наконец развернула и положила на колени.

– Я… ах, мне приснилось, что ночью вы меня утешали. Я… – Слова застряли в горле.

Он молча прикрыл ее ладонь своей – теплой и сильной. И знакомой. Несколько раз подряд медленно провел пальцем возле запястья – неожиданная ласка принесла успокоение.

И вдруг Селина вспомнила. Все и сразу. Как находилась в крепких объятиях, как смело запустила руку под халат и погладила упругие завитки на груди, а потом уснула под тихое бормотание.

О, до чего же хотелось признать радость доверия, позволить чувствам жить свободно и естественно! Но вместо этого Селина отвернулась, едва замечая прелесть солнечного утра и сознавая только легкое прикосновение, от которого путались мысли.

– Посмотрите на меня, – тихо попросил Тревор.

Селина боялась подчиниться. Вдруг он прочитает во взгляде откровенное вожделение? Властное томление, которое невозможно обуздать? Что, если это случится? Нельзя же прятаться от проницательных глаз вечно – во всяком случае, до отъезда из Карлтон-Окса.

Она вздохнула, и нижняя губа дрогнула, выдавая неуверенность. Конечно, он заметил. Закутавшись в гордость как в плащ, она попыталась скрыть унизительную слабость.

Тревор перестал гладить ее руку и замер.

– Сейчас же, Селина.

Она повиновалась, но напряжение оказалось столь велико, что веки сами собой опустились, а в горле застрял комок.

Он сжал ее ладонь.

Да, он умеет быть безжалостным.

Она открыла глаза.

Губы пересохли; пришлось провести по ним языком. Тревор следил за каждым движением, как кошка следит за мышью.

Волна желания захлестнула ее с безжалостной силой.

Если бы в это мгновение он взял Селину на руки и отнес в постель, сопротивляться она не смогла бы, хотя потом наверняка мучилась бы раскаянием. Ну а он утолил бы любопытство и спокойно, не оглядываясь, двинулся дальше.

– Между нами все непросто, – проговорил Тревор с внезапной хрипотцой в голосе. – Приходится признать, малышка, что существует взаимное притяжение.

В этот миг, когда огонь желания грозил выйти из-под контроля, храбрости явно недоставало.

Тревор излучал не просто страсть, а неведомую, не подчиняющуюся словам силу.

Он наклонился и прижался щекой к ее щеке.

– Любовь моя. Я хочу тебя, точно так же как ты хочешь меня.

Да, Селина хотела его: мечтала, чтобы избавил ее от страданий, просто уложив на голубую атласную простыню, и лег рядом, – но в то же время осознавала, что нужно спасаться от него. Испытывал ли еще кто-нибудь из смертных подобные мучения?

Видит бог, этот человек – распутник, мимолетом заглянувший в ее жизнь. И нужно ему только одно – плотское обладание.

– Я… я не могу, Тревор. – Сердце болезненно сжалось. – Мы с вами слеплены из разного теста. Увы, я не способна отдаться мужчине, а потом сделать вид, что ничего не было.

Он откинулся на спинку стула и чуть заметно нахмурился.

– И все же между нами больше общего, чем вам представляется.

В это мгновение перед Селиной сидел одинокий скиталец, чьи страсти могли сравниться только с его же гордостью.

Он достиг небывалых успехов в обществе – человек, одаренный редким талантом к бизнесу и необыкновенным обаянием, – и заслужил восхищение даже тех, кто не одобрял его поведение.

Больше того, минувший вечер показал, что непристойные похождения также вызывали поклонение – только тайное: мужчины молча мечтали обладать его дерзостью, достаточной хотя бы для половины сомнительных подвигов, ну а женщины… женщины жаждали разделись с ним скандальные утехи.

Но неужели при всем внешнем блеске он боролся с судьбой? Неужели, подобно самой Селине, пытался найти смысл и цель существования? Если его слова означали именно это, то их действительно что-то связывало. Уточнить не хватало смелости: пугал возможный ответ.

– Разве есть во мне что-то такое, чего не дадут с готовностью другие женщины? – Селина убрала ладонь и для надежности сложила руки на коленях. – Ваши желания кажутся мне более сложными, чем обычное стремление схватить очередную легкую добычу.

Она выпрямилась и даже нашла в себе силы, чтобы намазать тост маслом.

Тревор не ответил. Он и сам не знал, чего хотел от нее, зачем преследовал и терзал насмешками.

Стремление уложить в постель сомнений не вызывало. Но после этой ночи даже оно казалось второстепенным.

В душе зрело странное, непривычное разочарование. Он всегда наслаждался женским обществом, всегда диктовал условия и свободно распоряжался страстями. А рядом с Селиной чувствовал себя неуверенным и оттого еще более страждущим школьником. Пытался ли он всего лишь поймать птичку, которая порхала рядом, не даваясь в руки? Или секрет заключался в чем-то более важном и значительном?

Тревор предпочел не отвечать на ее вопрос. Посмотрел в сад и сделал вид, что с интересом изучает цветник. В душе поднимался странный, необъяснимый гнев. Отчаянно хотелось нанести ответный удар, отомстить и за прямой отказ, и за оскорбительное высокомерное спокойствие.

– На своих условиях вы меня никогда не получите, – уверенно произнесла Селина.

Подобного поворота Тревор не ожидал и тут же пожалел, что затеял этот совместный завтрак в галерее. Что же с ним происходит?

– Позвольте спросить, каковы ваши условия, миссис Керкленд. Замужество?

Мимолетное выражение боли показало, что стрела попала в цель, и Тревор тут же пожалел о собственной несдержанности. Однако извиняться было уже поздно: звук шагов предупредил, что по галерее кто-то идет.

В следующий миг из-за угла показался Кэмерон.

– А, вот ты где, старина! В кабинете отца тебя с нетерпением ожидает гостья – некая мадам Бодерье.

Кузен перевел взгляд на Селину.

– Не желаете ли прокатиться верхом, дорогая?

– Может быть, вы вместе с вашей гостьей составите нам компанию? – с подчеркнутым сарказмом обратилась Селина к Тревору.

Тот цинично расхохотался. Встал, провел ладонью по замшевым бриджам, разглаживая невидимые складки, и небрежно запустил пятерню в волосы. По-кошачьи потянулся и даже зевнул, прикрыв рот рукой.

– Нет, спасибо. У нас с мадам Бодерье… эээ… другие планы на сегодняшнее утро.

Селина вспыхнула и собралась что-то ответить, однако передумала и ограничилась одним словом:

– Жаль. – Посмотрела на Кэмерона.

– Встретимся через час в конюшне. На днях вы показали мне удивительный дуб, а сегодня я хочу отвезти вас в особенное место.

Тревор с трудом скрыл досаду за маской равнодушия.

– К вашим услугам, дорогая. – Кэмерон учтиво склонился над рукой Селины, поцеловал кончики пальцев и прошептал на ухо несколько слов, которые Тревор не смог разобрать.

Она негромко рассмеялась и встала.

Черт возьми, он не согласен играть в эту игру! Куда она собирается тащить этого наглого самозванца? Тревор поспешно отвернулся, чтобы не выдать растрепанных чувств.

– Подожди, старина. Я с тобой. – Кэмерон хлопнул его по плечу.

– Придержи руки, – пробормотал Тревор, подавляя желание стереть с лица кузена самодовольную ухмылку.

– Постарайтесь прихватить бутылку шампанского, хорошо? – окликнула Селина Кэмерона.

Повернулись оба.

– Охладим в ручье. – Выпрямившись и гордо подняв голову, она скрылась в своей комнате.

Здесь, в одиночестве, Селина бросилась на постель и горько разрыдалась. Она измучилась, устала от нескончаемых игр, от постоянного напряжения, от притворства и бесконечных мыслей о Треворе.

Хотелось убежать, скрыться, забиться в самый дальний, самый темный угол.

Сан-Франциско. Как жаль, что она до сих пор не уехала на запад! Если бы сразу приняла приглашения Дианы, то уже была бы далеко отсюда. А теперь придется держать данное Джастину слово и ждать: поспешный отъезд разобьет благородное сердце. Жизнь катилась под откос из-за похотливого, не привыкшего к отказам самца, поставившего себе целью непременно уложить ее в постель.

С какой стати она вдруг согласилась ехать с Кэмероном на прогулку? Лесная избушка всегда была ее тайным, сокровенным миром, так зачем же вдруг понадобилось туда его тащить? Меньше всего на свете хотелось разыгрывать внезапно затеянный фарс. Наслаждаться легкой дружбой – это одно, а использовать одного мужчину, чтобы досадить другому… нет, эта мелочная тактика не для нее. Только что стихшая головная боль вернулась с новой силой, как будто желая отомстить за жалкое кокетство. Что ж, убедительный повод, чтобы извиниться и остаться дома.

– Постарайтесь прихватить бутылку шампанского, – с отвращением передразнила Селина собственные слова. Лучше было бы погибнуть в реке, под колесами повозки! Той страшной ночью она потеряла мужа, ребенка и до конца своих дней осталась бесплодной. А значит, не имеет права отвечать на ухаживания мужчины, мечтающего о семье. Принимать любовь такого человека безнравственно.

Тревор сидел в кабинете отца, искусно притворялся, что слушает разглагольствования Жизель, а сам в это время искал ответ на вопрос: куда Селина повезет Кэмерона, если собирается охладить шампанское в ручье?

Он прекрасно понимал, что дело, ради которого явилась мадам Бодерье, послужило лишь предлогом для визита. Вдова заявила, что хочет обсудить доставку мебели из Европы одним из судов компании Андрузов, однако доставка мебели была давно и надежно организована. Тревор это знал. И Жизель тоже это знала.

Теперь он жалел, что вместо глупого притворства не принял предложение Селины и не согласился отправиться на прогулку вместе с ней и Кэмероном.

В расстроенных чувствах Тревор повернулся в кресле и перекинул ногу через подлокотник. Жизель тут же отвлеклась от документов, которые проверяла вместе с Джастином, демонстративно посмотрела на ту часть на карте его тела, которая интересовала ее больше остальных, а потом медленно подняла взгляд к глазам. На губах появилась понимающая улыбка.

Одно время они и вправду не могли насытиться друг другом. Вспомнилось последнее свидание, два года назад. Оба перебрали шампанского, а потом в диком неистовстве он овладел ею прямо на полу. Она расцарапала ему спину и заявила, что теперь он уедет в Англию с неоспоримыми следами ее страсти.

Тогда Жизель превратилась в привычку: чем больше он получал, тем больше хотел. А сейчас воспоминание о былом распутстве вызывало сильное отвращение. Траурное платье с нескромным декольте, резкий запах духов, откровенные взгляды – все казалось мерзким. Очень хотелось встать и уйти: настолько было ясно, о чем она думает, делая вид, что обсуждает стоимость и сроки перевозки.

Внезапно Тревора осенило. Старая избушка в лесу. Конечно! Вот куда Селина повезла Кэмерона! Там действительно протекал ручей – рукотворный, прорытый для того, чтобы прохладное течение Миссисипи обеспечивало сторожку свежей водой. Сейчас, после ливня, поток будет бурным и едва ли не ледяным.

Он встал и быстро откланялся. Отец, уже успевший привыкнуть к резким манерам сына, хмуро посмотрел вслед. Жизель проворно собрала бумаги и бросилась вдогонку.

– Провожу вас к экипажу, – заявил Тревор, не обращая внимания на явное недовольство гостьи. – Меня ждут важные дела.

Подсадив мадам Бодерье под локоток, он решительно зашагал в конюшню, чтобы сесть на любимого коня и уехать как можно дальше от лесной избушки – в противоположном направлении. К черту их обоих.

Дурное настроение Тревор сохранил до вечера и даже за обедом сидел чернее тучи, игнорируя упорные попытки Кэмерона затеять обычную шутливую перепалку. Замечал только Селину, однако это внимание даже ему самому казалось враждебно-холодным.

Селина явно нервничала и старалась не придавать агрессии особого значения. Под глазами у нее залегли тени.

– Устали, Селина? – спросил Тревор прямо.

Она посмотрела равнодушно.

– Вечер выдался странно холодным. Честно говоря, мечтаю об одном: уйти к себе и устроиться у камина с книгой в руках.

Чтобы избавиться от него?

Селина отвела взгляд.

Кэмерон что-то спросил, но ответить Тревор не потрудился.

– Что ж, Трев, – наконец не выдержал кузен после очередной неудачной попытки завязать разговор. – В апатии хорошо то, что можно не лезть из кожи вон, изображая искренность.

Тревор слегка приподнял уголок рта и тихо хмыкнул.

Кэмерон пришел в восторг.

– Итак, концу вечера все-таки удалось добиться от брюзги ответа.

Джастин сидел непривычно тихо, однако, как всегда, ничего не упускал из виду. Сейчас наблюдательность отца невыносимо раздражала: он походил на сторожевого пса, который даже спит, оставив один глаз открытым.

– Как поживает мадам Бодерье? – не унимался Кэмерон. – Имеет ли она отношение к твоему дурному настроению?

Селина залилась краской.

– Не задавай глупых вопросов, – отрезал Тревор и с ядовитой ухмылкой продолжил: – А то ведь могу и ответить. Не хотим же мы с тобой смутить присутствующих дам нескромным разговором, не так ли, кузен?

– О, не бойся, поведай. – Кэмерон наполнил бокал. – Ты же знаешь старинную поговорку: «Если не можешь ни о ком сказать доброго слова, то с тобой приятно проводить время».

Фелиция захихикала, и даже Селина слегка улыбнулась, однако тут же встала.

– На этом прошу меня простить. Очень устала и хотела бы прилечь.

Мужчины немедленно поднялись, а Кэмерон на прощание заметил:

– Надеюсь, к утру почувствуете себя лучше и нам все-таки удастся совершить не состоявшееся сегодня путешествие.

Странно, но перспектива завтрашней верховой прогулки подняла настроение даже больше, чем известие о том, что сегодня никто никуда не ездил. Вскоре Тревор тоже отправился к себе.

Проворочавшись в постели несколько томительных часов, он наконец уснул, и во сне, в наполненных яркими красками фантазиях, к нему пришла Селина.

Руки ее призывно простирались навстречу, глаза цвета морской волны сияли любовью. Она нежно обнимала, прижималась губами к его губам, шептала ласковые слова, которые он никак не мог разобрать. Целовала страстно, спускаясь все ниже, пока, наконец, не остановилась на мужественной плоти, готовая принять его.

Он вздрогнул и проснулся в холодном поту, жаждая облегчения. Почему он отказал Жизель в ее просьбе встретиться в конюшне? Несколько минут на копне душистого сена освободили бы от невыносимого напряжения. И все-таки мысль привлекала примерно так же, как привлекает перспектива принять ледяную ванну. Что же случилось с ним после встречи с Селиной?

В смятении Тревор отбросил одеяло, встал с постели и заметался по комнате, как мечется в клетке лев. Третью ночь подряд его будил один и тот же сон. Мысль о Селине преследовала, не отступая ни на минуту.

Он накинул халат, налил бренди и со стаканом в руке остановился напротив гардеробной. Долго стоял в глубокой задумчивости, а потом осторожно открыл дверь, нажал на секретную резную панель над камином, и стена, разделяющая две гардеробные, послушно и бесшумно отъехала в сторону. Два шага – и он оказался в спальне Селины. Сел в глубокое кресло возле камина и погрузился в созерцание. Она уснула поверх одеяла, в одной тонкой сорочке. Становилось прохладно, и по тому, как Селина поджимала ноги и прятала руки, пытаясь согреться, было ясно, что сон долго не продлится.

Селина проснулась от холода – особенно замерзли ноги, – услышала потрескиванье огня и удивилась: сколько же она спала, если дрова все еще ярко горят? Медленно сползла с кровати и, сонно потирая глаза, босиком прошлепала к камину. Тревор невозмутимо сидел в кресле и с видимым удовольствием потягивал бренди. Заметив его, Селина едва не упала.

– Боже милостивый! Не иначе как сам дьявол во плоти!

Она бросилась к двери и увидела, что ключ по-прежнему торчит в замке. Подбежала к французскому окну: задвижка на месте. Вернулась к креслу, встала напротив непрошеного гостя и с подозрением прищурилась.

– Как вы сюда попали?

Тревор запрокинул голову, взглянул из-под полуопущенных век и расплылся в ленивой, сладострастной улыбке.

– Дорогая, с распущенными волосами и в этой воинственной позе вы очень похожи на дикую каджунскую женщину.

Несмотря на изумление, Селина с трудом сдержала улыбку. Да, этот человек умел удивить.

– Откуда вы знаете, как выглядят дикие каджунские женщины? – строго спросила она, но тут же смущенно покраснела. – Впрочем, неважно.

– А когда стоите перед камином, то сквозь тонкую ткань сорочки все просвечивает.

Селина опустила глаза и действительно ясно увидела собственные ноги – широко расставленные. Она покраснела еще гуще и поспешно отошла в сторону.

Тревор торжественно поднял стакан, словно собирался произнести тост.

– Какого черта вам здесь нужно? – сердито спросила она и тут же пожалела.

– Не что, а кто. Вы. Точнее, ты, – произнес он и улыбнулся.

В игривом настроении он выглядел и держался неотразимо. Селина невольно улыбнулась в ответ.

– Никогда не сдаетесь, правда?

– Иди ко мне, малышка: угощу бренди, – призывно похлопал Тревор по коленке.

Теплые воспоминания прошлой ночи еще жили в сердце. Ах, до чего же хотелось прижаться к нему, вновь ощутить ласковое тепло!

– Не говорите ерунду: двоим в этом кресле никак не поместиться. – И все-таки вдруг захотелось, чтобы было иначе: так приятно хотя бы недолго побыть рядом. Оставаться наедине с этим человеком опасно, но что же делать, если желание диктует свои условия?

Тревор не стал дожидаться согласия, а просто схватил ее за руку и усадил к себе на колени.

– Вот о чем я говорил, малышка. – Он поставил стакан на стол, обнял ее и прижал к груди.

Волнующий аромат, живое тепло. Сильные ласковые руки. Мысли спутались, подчинившись иной, непреодолимой силе. Опасно. Очень опасно. Селина попыталась освободиться и встать, однако кольцо из его рук сомкнулось еще крепче.

– Отпустите, не то позову Мари.

Тревор усмехнулся и поймал губами мочку ее уха.

– Попробуй. Первым делом она удивится, как я сюда попал. – В глазах сверкнули озорные искры. – Решит, что ты сама открыла мне дверь, а потом передумала и позвала на помощь.

Парадоксальное рассуждение насмешило.

– А мне почему-то кажется, что Мари сделает другой вывод.

Он пожал плечами и принялся пристально изучать каждую черточку лица, окончательно лишив самообладания. Непослушными губами Селина с трудом произнесла:

– Вы умеете смущать.

– Стараюсь. – Словно в подтверждение он легко провел пальцем по ее щеке. – Советую перестать ерзать, а не то за последствия не отвечаю.

Селина внезапно замерла и внимательно посмотрела ему в глаза.

– И все-таки: как же вы сюда попали?

Вместо ответа Тревор сказал: