Текст книги "Аврора"

Принтеры – настоящее чудо. Они могут напечатать все, что угодно. Хотя, конечно, химические элементы напечатать нельзя, как любит говорить Деви, что кажется Фрее совершенной загадкой. Зато можно печатать ДНК и создавать бактерии. Или напечатать другой принтер. Можно напечатать по частям маленький звездолет и улететь на нем, куда захочется. Достаточно только заложить нужные исходные материалы и проекты – таких материалов у них целый склад в перекрытиях и стенах корабля, а проектов – целая библиотека, и их можно изменять самому, как вздумается. Кроме того, на корабле имеется почти вся периодическая таблица, и они перерабатывают все, что используют, поэтому здесь ничего никогда не заканчивается. Даже то, что обращается в пыль и оседает на поверхности, будет с удовольствием съедено микробами, а потом будет собрано, когда микробы умрут. Можно взять грязь в любой части корабля и просеять ее, чтобы получить то, что нужно. Таким образом, у принтеров всегда есть то, что им требуется для работы.

Но сейчас принтер сломался. А может быть, сломались все принтеры сразу. Они не работают – все так и говорят: «они». Они не выполняют команды, не отвечают на запросы. Диагностика либо показывает, что все нормально, либо ничего не выдает. Ничего не происходит. И дело не в одном каком-то принтере.

Фрея слушает разговоры, пытаясь определить характер ситуации. Она делает вывод, что дело серьезное, но не срочное. В ближайший час они не погибнут. Однако нужно, чтобы принтеры заработали. Может быть, проблема всего лишь в системе управления и контроля. С той частью разума корабля, с ИИ, о котором все время говорит Деви. Хотя в этом тоже ничего хорошего нет. Или, может быть, проблема в механике. Может, сломалась только функция диагностики, которая не может показать что-то очевидное, что-то простое. Нужно нажать на кнопку перезагрузки. Стукнуть молотком.

В любом случае проблема велика – настолько велика, что люди оказались рады переложить ее на Деви. А она не уклоняется и берет ее на себя. Сейчас она задает всевозможные вопросы. Поэтому-то некоторые называют ее главным инженером, пусть и почти всегда за глаза. Она говорит, что на корабле работает целая группа. По ее тону Фрея понимает, что дело затянется надолго. Фрея усаживается рисовать. Это будет парусник на озере.

Позже, намного позже растянувшуюся на подушках Фрею будит Бадим и ведет ее на остановку, где они садятся на трамвай и едут домой, в Новую Шотландию, которая в трех биомах пути. Деви в ту ночь домой не едет. Так же, как и в следующую. А утром после она спит на диване, и Фрея старается ее не будить. Когда же Деви просыпается, Фрея крепко ее обнимает.

– Привет, милая, – вяло выговаривает Деви. – Пусти-ка меня в душ.

– Ты голодная?

– Очень.

– Я сделаю яичницу.

– Хорошо.

Деви, пошатываясь, уходит в ванную. Вернувшись на кухню, она жадно съедает завтрак, зарываясь в тарелку. Если бы так ела Фрея, ей бы тут же сказали выпрямить спину, но она не стала ничего говорить.

Когда Деви, расслабившись, откидывается назад, Фрея подает ей кофе, который она шумно прихлебывает.

– Принтеры заработали? – спрашивает Фрея, чувствуя, что сейчас подходящий момент для расспросов.

– Да, – отвечает раздраженно Деви. Как выясняется, проблемы с принтерами были связаны с проблемами с диагностикой – это объясняло все. Похоже, корабль пробил гамма-луч, довольно неудачно, нарушив волновую функцию в квантовой части компьютера, управляющей судном. Даже настолько неудачно, что Деви мрачно задумывается, не устроил ли кто-нибудь саботаж.

Бадим в это не верит, но он тоже обеспокоен. Частицы постоянно пронизывают корабль. Тысячи нейтрино пролетают сквозь них даже в эту секунду, так же, как и темная материя и бог знает что еще. В межзвездном пространстве не совсем пусто. По большей части да, но не абсолютно.

Конечно, они сами по большей части пусты, замечает Деви, все такая же угрюмая. Какими бы твердыми ни казались предметы, они по большей части пусты. Поэтому они могут беспрепятственно проходить друг сквозь друга. Кроме редких случаев. Потом какая-нибудь частичка врезается в другую, и они либо отскакивают в разные стороны, либо закручиваются на месте. Тогда уже что-нибудь может сломаться или повредиться. Как правило, эти маленькие повреждения ничего не значат: они не ощущаются и не важны. Люди и корабль представляют собой сообщество уживающихся друг с другом вещей, а те мелочи, что то и дело в них попадают, не имеют значения. Но в редких случаях что-то одно врезается во что-то другое, оно ломается и это что-то уже имеет значение для более крупного организма. Может вызвать приступ боли или даже смерть. Как та ложка, разрушающая квартиру в карточном домике.

– Вредить кораблю никто не хочет, – говорит Бадим. – У нас нет таких ненормальных.

– Может быть, – отвечает Деви.

Бадим кивает Деви на Фрею, будто она этого не заметит, хотя это, конечно, не так. Деви закатывает глаза, напоминая об этом Бадиму. Сколько раз Фрее приходилось видеть это закатывание…

– Как бы то ни было, принтеры снова в строю, – напоминает ей Бадим.

– В строю. Просто когда что-то случается по части квантовой механики, меня это пугает. Никто на корабле в ней толком не разбирается. Мы можем следовать указаниям системы диагностики и чинить все, не понимая сути. Но мне это не нравится.

– Я знаю, – отвечает Бадим, ласково глядя на нее. – Шерлок ты мой. Галилей. Миссис Я-Все-Починю. Миссис Я-Знаю-Как-Все-Работает.

Она кривится.

– Ты хотел сказать, миссис Спросите-Что-то-Еще. Я всегда могу задавать вопросы. Но хотела бы иметь на них ответы.

– Ответы есть у корабля.

– Может быть. Он хорош, не спорю. И в этот раз выручил, хотя было нелегко. Правда, отчасти в том была его вина. Но все равно я начинаю думать, что рекурсивная индукция, которую мы осваиваем, начинает нам немного помогать.

Бадим кивает.

– Вот видишь, корабль сильнее. И он не перестанет выручать. И ты тоже не перестанешь.

– Будем на это надеяться.

* * *

Посреди ночи Фрея просыпается и видит, что на кухне горит свет. Тусклый и голубоватый – свет экрана. Она встает с кровати и крадется по коридору к родительской спальне – оттуда доносится негромкий храп Бадима. Неудивительно: Деви не спит.

Она сидит за столом и тихонько разговаривает с кораблем – с той его частью, которую иногда называет Полин. Это ее индивидуальный интерфейс компьютера, в котором хранятся все ее запросы и файлы, к которым никто, кроме нее, не имеет доступа. Фрее часто казалось, что Деви чувствует себя спокойнее в компании Полин, чем с живыми людьми. Бадим говорит, что у этих двоих есть много общего: они большие, непостижимые, всеохватывающие, вездесущие. Великодушные, самоотверженные. Возможно, это folie à deux, что, объяснил он, переводится с французского как «безумие на двоих». Не такая уж редкость, которая к тому же может оказаться и благом.

– Значит, если состояние лежит в подпространстве Гильбертова пространства[5]5
  Обобщение евклидова пространства, допускающее бесконечную размерность.


[Закрыть], – произносит Деви перед экраном, – образованном вырожденной собственной функцией, соответствующей a, то подпространство s a имеет размерность n a.

– Да, – отвечает корабль приятным женским голосом, прототипом которого, как говорят, стал голос матери Деви – Фрея его никогда не слышала, так как родители Деви умерли молодыми много лет назад. Но этот голос постоянно звучит в их квартире, даже когда Фрея становится всевидящей невидимкой.

– Потом с измерением b состояние системы будет лежать в пространстве a b, которое является подпространством s a и образовано собственной функцией, общей для a и b. Это подпространство будет иметь размерность n a b, что не больше, чем n a.

– Да. И последующее измерение c, обоюдно совместимое с a и b, оставляет состояние системы в пространстве s a b c, являющемся подпространством s a b и чья размерность не превышает размерность s a b. Подобным образом мы можем продолжить и измерить еще больше совместимых наблюдаемых объектов. И с каждым шагом собственное состояние будет попадать в подпространства все меньшей размерности, пока состояние системы не окажется в подпространстве n, равном одному, то есть образованном всего одной функцией. Так мы найдем наше предельно содержательное пространство.

Деви вздыхает.

– О, Полин, – произносит она после долгого молчания, – иногда мне так страшно.

– Страх является формой настороженности.

– Но он может и обернуться туманом. Сделать так, что я буду не в состоянии думать.

– Это плохо. Звучит так, будто слишком многое из того, что было хорошим, стало плохим.

– Да… Подожди, – вдруг говорит Деви, и после этого не слышно ничего, пока она не оказывается в коридоре прямо перед Фреей. – Ты почему не спишь?

– Я увидела, что свет горит.

– Ах да, прости. Заходи. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет.

– А горячего шоколада?

– Хочу.

Шоколадный порошок бывает у них нечасто, это один из ограниченных продуктов.

– Что ты делаешь? – спрашивает Фрея.

– Да ничего. – Деви сжимает губы. – Пытаюсь заново изучить квантовую механику. Я знала ее в молодости или думала, что знала. Сейчас уже не уверена.

– Чего вдруг?

– Зачем пытаюсь?

– Да.

– Видишь ли, компьютер, управляющий кораблем, отчасти квантовый, а никто на корабле квантовую механику не понимает. Хотя это неправда – я уверена, кое-кто из наших математиков в ней разбирается. Но они не инженеры, поэтому, когда у нас возникают проблемы с кораблем, образуется пробел между тем, что мы знаем в теории, и тем, что мы можем сделать на практике. Я просто хочу понимать Арама, Делвина и остальных математиков, когда они об этом говорят. – Она качает головой. – Это тяжело. Но, надеюсь, ничего страшного. Только это заставляет меня нервничать.

– А ты не должна сейчас спать?

– А ты? Давай, пей свой шоколад. И не ворчи на меня.

– Но это ты на меня ворчишь.

– Я же твоя мама.

Они пьют молча, только причмокивают. Фрея ощущает тепло внутри, и ее клонит ко сну. Она надеется, что Деви почувствует то же самое. Но Деви лишь смотрит, как она опускает голову на стол, и возвращается к своему экрану.

– А почему компьютер квантовый? – спрашивает она жалобно. – Ведь классического компьютера с несколькими зетта-флопами, как мне кажется, было бы достаточно, чтобы сделать все, что понадобится.

– При определенных алгоритмах способность использовать суперпозицию позволяет квантовому компьютеру развивать гораздо бо́льшую скорость, – отвечает корабль. – Иногда разложение информации на элементарные операции, которое заняло бы у классического компьютера сотни миллиардов миллиардов лет, у квантового компьютера займет всего двадцать минут.

– Но разве нам нужно такое разложение?

– Оно требуется при навигации корабля.

Деви вздыхает.

– И как это все получилось?

– Что получилось?

– Как это произошло?

– Что произошло?

– Ты знаешь, как началось это путешествие?

– Все видео– и аудиозаписи, сделанные во время перелета, были сохранены и помещены в архив.

Деви фыркает.

– Так общего свода у тебя нет? Никакой обобщенной информации?

– Нет.

– Даже такой, которую должен бы иметь какой-то из твоих квантовых чипов?

– Нет. Все данные чипов сохранены.

Деви вздыхает.

– А описательный отчет? Составь описательный отчет о перелете, чтобы там были все важные сведения.

– Начиная с этого момента?

– Начиная с начала.

– Как я это сделаю?

– Не знаю. Возьми свою чертову суперпозицию и сожми ее!

– В смысле?

– В смысле просуммируй или еще что. Или сосредоточься на каком-нибудь типовом числе. Да как угодно.

На кухне воцаряется тишина. Слышен лишь гул экранов и свист вентиляционных отверстий. Вскоре Фрея не выдерживает и уходит спать, Деви продолжает говорить с кораблем.

* * *

Иногда этот страх Деви так давит на Фрею, что она одна выходит во дворик их квартиры, что ей разрешается, а потом прокрадывается в парк на задней окраине Ветролова, что ей запрещено. Однажды вечером она приходит к набережной, чтобы понаблюдать за тем, как ветер терзает поверхность озера. Одни лодки проносятся по водной глади, наклоняясь под разными углами, другие стоят привязанные к доку или пришвартованные неподалеку и подпрыгивают вверх-вниз, а белые лебеди покачиваются у края набережной, надеясь, что им перепадут кусочки хлеба. Все блестит в предвечернем свете. Когда у западной стены вспыхивает солнечная полоса, обозначающая начало сумерек, Фрея торопливо поворачивает обратно, чтобы успеть вернуться во дворик до того, как Бадим позовет ее ужинать.

– Эй ты! – окликает ее кто-то. – Иди-ка сюда!

Даже в сумерках ей видно лицо одного из мальчиков, живущих через площадь от них. Его лицо похоже на лисье, довольно привлекательное даже в темноте и покрытое пятнами снизу, отчего похоже на черную мордочку.

– Чего вы хотите? – спрашивает Фрея. – Вы дикари?

– Мы свободны, – провозглашает мальчик с нелепой напыщенностью.

– Ты живешь через площадь от меня, – насмешливо замечает она. – Как же это вы свободны?

– Это просто прикрытие, – говорит мальчик. – Не будет прикрытия – они сразу явятся за нами. Чаще всего мы здесь. И нам нужна тарелка мяса. Ты можешь достать нам ее.

Выходит, он знает, кто она такая. Но не знает, как надежно охраняются лаборатории. Там повсюду стоят маленькие камеры. Даже сейчас корабль, возможно, записывает его слова, а Деви это слышит. Фрея говорит об этом мальчику, но он со своими приятелями хихикает.

– Корабль не такой уж всезнающий, – уверенно отвечает он. – Мы много чего уже стащили. Если сначала перерезать провода, тогда тебя не поймают.

– А почему вы думаете, что они не засняли того, как вы перерезаете провода?

Они снова смеются.

– Мы подкрадываемся к камерам сзади. Они же не волшебные, знаешь ли.

Фрее это не кажется убедительным.

– Тогда сами сможете достать себе ту тарелку.

– Нам нужна такая, с какой твой папа работает в лаборатории.

Значит, с тканями для медицинских исследований, а не для еды. Но она говорит:

– Как-нибудь без меня.

– Какая хорошая девочка.

– Какой плохой мальчик.

Он усмехается.

– Идем, посмотришь, где мы прячемся.

Это звучит более заманчиво, и во Фрее загорается любопытство.

– Я уже и так опаздываю.

– Какая хорошая девочка! Это совсем рядом.

– Как это может быть рядом?

– Идем, сама увидишь.

И она идет. Они хихикают, проводя ее в самую густую рощу в парке. Там они хорошенько раскопали землю между двумя толстыми корнями одного вяза, и теперь, заглядывая в пространство под глубоко лежащие корни, освещенное их налобными фонариками, Фрея видит, что четыре или пять огромных корней идеально сходятся вместе, образуя крышу этого пространства. В яме сидят четверо, и, хотя ребята довольно малы, кажется, что им все равно очень тесно. Зато там можно стоять, а земляные стены прямые и достаточно крепкие, чтобы в них держались норы, в которых они хранят кое-какие вещи.

– У вас здесь даже нет места, чтобы поставить тарелку, – заявляет Фрея. – И электричества. Да и все равно в медлабораториях нет тарелок, которые бы вам подошли.

– А нам кажется, все там есть, – говорит мальчик с лисьим лицом. – А мы уже раскапываем другую комнату. В ней мы поставим генератор.

Фрея противится тому, чтобы это ее впечатлило.

– Вы не дикари.

– Еще нет, – признает мальчик. – Но мы присоединимся к ним, когда сможем. Когда они с нами свяжутся.

– А зачем им с вами связываться?

– А как, думаешь, они сами сбежали? Как тебя зовут?

– А тебя?

– Меня – Юэн.

Зубы на его черной мордочке кажутся белыми. Их фонарики слепят ей глаза. Она видит только то, на что смотрят они, а сейчас они смотрят на нее.

В отражающемся свете она замечает в одной из стенных нор камень. Затем хватает его в руку и грозно замахивается.

– Мне пора домой, – говорит она. – Вы не настоящие дикари.

Мальчишки стоят и смотрят на нее. Когда она поднимается по земляным ступеням, Юэн протягивает руку и щипает ее за зад. Причем ей кажется, что он пытался потрогать ее между ног. Фрея бросает в него камень, а потом убегает через парк. Она оказывается дома как раз в тот момент, когда Бадим зовет ее из дворика. Она поднимается по лестнице и никому ничего не рассказывает.

Через два дня Фрея замечает Юэна с какими-то взрослыми по другую сторону площади и спрашивает Бадима:

– А ты знаешь, кто эти люди?

– Я всех знаю, – отвечает Бадим шутливым тоном, хотя это, в общем-то, насколько может судить Фрея, так и есть. А потом присматривается. – Хм-м, а может, и не всех.

– Этот мальчик придурок. Он меня ущипнул.

– Хм-м, это нехорошо. Где это случилось?

– В парке.

Он всматривается внимательнее.

– Ладно, может, я выясню. Они тут живут, как я понимаю.

– Да, конечно, тут.

– Понятно. Я как-то не замечал.

Фрее кажется, что это не похоже на Бадима.

– Тебе не нравится наш новый дом?

Их недавний переезд из Янцзы в Новую Шотландию был серьезным шагом – они сменили Кольцо А на Кольцо Б. Здесь время от времени все переезжают, и это важно, потому что помогает им смешиваться. Это часть плана.

– Почему же, нравится. Просто еще не привык. Не всех тут знаю. Ты здесь проводишь больше времени, чем я.

* * *

Вечером на кухне, когда они ужинают салатом, хлебом и бургерами с индейкой, Фрея спрашивает:

– А дикари правда существуют? Правда, что кто-то может прятаться на корабле так, чтобы о них не знали?

Бадим и Деви смотрят на нее, и она добавляет:

– Некоторые ребята в городке говорят, что они дикари, которые живут сами по себе. Я думала, это просто сказки.

– Ну, – отвечает Бадим, – в совете на этот счет есть разные мнения.

Бадим входил в совет безопасности, а с недавних пор стал его постоянным членом.

– Всех сразу после рождения чипируют, и избавиться от чипа не так просто – для этого нужна специальная операция. Хотя некоторые, конечно, могли ее сделать. Или же как-нибудь деактивировали свои чипы. Это объяснило бы подобные вещи.

– А если у сбежавших родились дети?

– Ну, это объяснило бы еще больше. – Он пристально посмотрел на нее. – Так что это за ребята, с которыми ты общалась?

– Да ребята в парке. Просто болтают всякое.

Бадим пожимает плечами.

– Это уже старая история. Всплывает время от времени. Каждый раз, когда система безопасности не может что-то объяснить, кто-нибудь возьмет да начнет снова про них говорить. Хотя мне кажется, лучше уж это, чем опять слушать про пять призраков.

Последняя фраза вызывает у всех смех. Но вместе с этим по телу Фреи проходит дрожь: она как-то видела одного призрака в дверях своей спальни.

– Но скорее всего, их не существует, – продолжает Бадим и объясняет это тем, что газовый баланс на корабле соблюден настолько идеально, что если бы на борту находились дикари, это сразу стало бы заметно по изменению соотношения кислорода и углекислого газа.

Деви качает на это головой.

– Нельзя быть уверенным – существует слишком много случайных потоков. Поэтому легко можно скрыть десятка два людей, а то и больше. – Значит, ей это кажется возможным. – Они могли избавиться от своих солей и раздобыть немного фосфора, чтобы привести свою почву в равновесие. Сделали то, чего не можем сделать мы.

С какой бы стороны Деви ни заходила, как бы они ни пытались ее отвлечь, она всегда приходила к одной и той же точке у себя в голове, которую называла метаболическими разрывами. Это было что-то вроде места в полу, где появились трещины. Когда Фрея видит, что такое снова случается, в ней просыпается маленький червячок страха и начинает ползать в животе. Они обмениваются взглядами с Бадимом: они оба любят человека, который их не слушает.

Бадим вежливо кивает Деви и говорит, что на следующем заседании совета безопасности упомянет сказанное Деви, – что газовый баланс не доказывает отсутствие дикарей и что странные события, происходящие на корабле, возможно, объясняются деятельностью людей, не учтенных в официальной статистике населения. Это более вероятно, снова шутит Бадим, чем если бы происходящее было делом рук пяти призраков.

О призраках рассказывали, что когда-то они были людьми, погибшими при запуске корабля, при великом отрыве. Деви, слыша эту старую историю, закатывает глаза и задается вопросом, почему она до сих пор бытует из поколения в поколение. Фрея не поднимает глаз от своей тарелки. Она не сомневается, что видела одного из призраков. Это случилось после того, как они отправились в поездку через стержень и посетили один из турбинных залов рядом с реактором. Из-за ремонта там никого не было, и они бродили среди гигантских турбин. А ночью Фрее приснилось, будто ремонтная бригада забыла о них и заперла их в зале, а потом в этот большой зал повалил пар и турбины закрутились, Фрею и ее родителей ошпарило и разорвало на куски. Фрея проснулась вся в слезах, тяжело дыша, а в дверном проеме стояла смутная фигура, просвечивавшаяся насквозь. Это был мужчина, который стоял и смотрел на нее с волчьей усмешкой.

– Почему ты проснулась? – спросил он.

– Мы должны были умереть! – ответила она.

Он покачал головой.

– Если корабль попытается убить тебя во сне, позволь ему это сделать. Тогда тебя ждет кое-что поинтереснее, чем смерть.

По тому, какой он был прозрачный, было видно, что он знает, о чем говорит.

Фрея беспокойно кивнула, а потом проснулась снова. Но когда она села в кровати, у нее возникло чувство, что она и не спала вовсе. Позже она пыталась понять, сон ли это был, но ведь ни один сон из виденных ею раньше не был таким, как этот. Поэтому сейчас, когда Бадим заявляет, что пять призраков лучше, чем дикари, она в этом не очень уверена. Много ли снов удается запомнить не то что на день, а на всю жизнь?

* * *

Лучшее время – вечер, когда все дома. Детская комната закрылась, и закончилось время с детьми, с которыми Фрея находится дольше, чем с родителями, если не считать сна. Поэтому-то оно так утомительно: проводить эти скучные часы в разговорах, спорах, драках, чтении, дремоте. Все эти дети младше ее, что досадно. И так уже давно. Они смеются над ней, когда думают, что она не слышит. Они стараются, чтобы она не слышала, потому что однажды, когда она услышала их шуточки, то с криком подскочила к одному из ребят и повалила его на пол, а потом стала бить по рукам, которыми тот пытался защититься. Ей потом за это досталось, зато они с тех пор ведут себя с ней осторожно, а она бо́льшую часть времени держится в стороне.

Но сейчас она дома, поэтому все хорошо. Бадим обычно готовит ужин и довольно часто приглашает друзей, чтобы выпить вечером вместе. Они сравнивают напитки, которые сами приготовили: белое вино Делвина, красные вина Сонга и Мелины, о которых всегда отзываются восторженно, особенно сами Сонг и Мелина. В последнее время Бадим всегда приглашает их нового соседа, Арама. Это высокий мужчина старше остальных, и его все называют вдовцом, потому что у него умерла жена. Он важный человек не только для Новой Шотландии, но и для всего корабля, так как он руководитель группы математиков, которых мало и которых все не очень хорошо знают, но Бадим все равно говорит, что он важный. Фрее он кажется отталкивающим из-за молчаливого и строгого вида, но Бадиму он нравится. И даже Деви он нравится. Когда они говорят о работе, ему удается делать это так, что Деви не раздражается, что само по себе очень необычно. А вместо вина он готовит бренди.

Оценив напитки, они болтают, или играют в карты, или читают стихи наизусть, или даже сочиняют их на ходу. Фрея понимает, что Бадим собирает тех, кто ему нравится. Деви бо́льшую часть времени тихо сидит в углу и попивает из бокала белое вино, но тот будто бы никогда не опустошается. Раньше она играла в карты со всеми, но однажды Сонг попросила ее почитать им таро, но Деви отказалась. «Больше я этим не занимаюсь, – твердо заявила она. – Это выходило у меня чересчур хорошо». После этого повисло молчание. С тех пор она перестала играть в какие-либо карточные игры вообще. Хотя и строила карточные домики на кухне, но только когда они были дома одни.

В этот вечер Арам говорит, что выучил новое стихотворение. Он встает, закрывает глаза и читает:

 
Как счастлив Камешек – в пыли
Бредущий по лицу Земли,
Не знающий ни с кем вражды
И не боящийся нужды –
Его коричневый окрас
Самой Вселенной в самый раз,
Он независим – он один
Себе – как Солнце – господин,
Всеобщий мировой закон
Шутя поддерживает он.[6]6
  Перевод Аркадия Гаврилова.


[Закрыть]
 

– Красиво, правда ведь? – спрашивает он.

– Да, – отвечает Бадим.

Одновременно с ним Деви признается:

– А я что-то не поняла.

Остальные смеются. Такая разница во мнениях случается довольно часто.

– Это мы, – говорит Арам. – Корабль. У Дикинсон все про нас.

– Если бы! – восклицает Деви. – «И не боящийся нужды»? Обыденная простота? Нет, определенно нет. Мы уж точно не Камешек в пыли. Как бы нам этого ни хотелось.

– А вот еще одно, – быстро говорит Бадим. – Его написал Бронк, младший брат Эмили.

 
Неважно как, но все мы здесь –
Законов слуги, данных жизнью,
Мы, многих армий новобранцы.
Порою злимся, ведем поиск –
Как победить, переворот устроить.
Но за нелепостью, что сверху давит,
Мы сбросим тиранию ли свою?
Солдаты, не приемлющие правил.
 

– Ай! – говорит Деви. – Это я поняла. А сочините-ка к нему двустишие.

В этом заключается одна из их игр. Бадим, как обычно, начинает первым.

 
Против себя поднимем мы мятеж,
Но все ж страшимся, что настанет всем конец.
 

Арам, как всегда, едва заметно улыбается, качает головой.

– Немного нескладно, – замечает он.

– А ты придумай лучше, – говорит Бадим. Они любят подкалывать друг друга.

Арам на минуту задумывается, а затем поднимается и выдает:

 
Хотим винить в своих проблемах жизнь,
Грозимся измениться, но лишь врем себе –
Мы стонем и рыдаем, как нам трудно,
Потом же возвращаемся к своей судьбе.
 

Бадим с улыбкой кивает.

– Что ж, так раза в два лучше!

– Но и в два раза длиннее! – возмущается Фрея.

Бадим усмехается. Потом Фрея понимает шутку и смеется вместе со всеми.

* * *

В следующий раз, когда Юэн и его шайка подходят к Фрее в парке, она поднимает с земли камень и заносит повыше, чтобы он видел.

– Вы, ребята, не настоящие дикари, – заявляет она им. – А ваша земляная яма – вообще смех. У нас у всех чипы с тех пор, как мы родились. Корабль знает, где мы находимся каждую секунду, даже если вы пытаетесь спрятаться.

Юэн все так же похож на лису, несмотря на то что теперь у него чистый рот.

– Хочешь увидеть мой шрам от чипа? Он у меня на заднице!

– Не хочу, – отвечает Фрея. – Что ты имеешь в виду?

– Мы достали чипы. Тебе тоже придется, если захочешь к нам присоединиться. Мы переставим твой чип собаке в твоем здании, и пока они догадаются, ты будешь уже далеко. И они никогда тебя больше не найдут. – Он ухмыляется. Знает, что она на это никогда не согласится. Он и сам этого не делал, Фрея это видит.

Она качает головой.

– Какой важный маленький мальчик! Как только они поймают вас без чипа и проверят, кто вы такие, вас тут же обработают.

– Верно. Поэтому нам приходится быть осторожными.

– А с чего вдруг вы мне все это говорите?

– Не думаю, что ты станешь кому-то рассказывать.

– Уже рассказала своему отцу. Он у меня в совете безопасности.

– И?

– Он не считает вас проблемой.

– Мы и не проблема. Мы не хотим ничего ломать. Мы просто хотим быть свободными.

– Ну и удачи вам. – Теперь она думает о Деви, о том, как ее мать впадает в бешенство при мысли, что они все в ловушке и не спасутся, что бы ни делали. – А я для себя не хочу ничего менять.

Он смотрит на нее, по-лисьи усмехаясь.

– На этом корабле происходит гораздо больше всего, чем ты представляешь. Иди с нами и узнаешь. Как только избавишься от чипа, много чего сможешь сделать. Не обязательно уходить навсегда, по крайней мере сразу. Можешь просто сходить посмотреть. Это не совсем «либо здесь – либо там».

Еще раз ухмыльнувшись напоследок, он убегает, и его товарищи следуют за ним.

Фрея рада, что все это время у нее в руках был камень.

* * *

Загадок вокруг предостаточно. Каждый ответ порождает десяток новых вопросов. Множество вещей в корне меняется, и приходится будто бы заново учиться в школе. Сдвиньте запятую вправо или влево – и число увеличится в десять раз или во столько же уменьшится. Видимо, это еще один пример обманчивости логарифмической силы: один ответ – десяток новых вопросов.

Но вот что она находит странным: эта дурацкая версия Юэна о том, что творится на корабле, вроде как совпадает с тем, что говорят Бадим и Деви, и даже объясняет кое-что из того, о чем родители никогда ей не рассказывают. Что ж, они о многом умалчивают. А она что, какое-нибудь дитя, которое нужно оберегать? Это ее просто бесит. Она уже и так намного выше Деви и Бадима!

* * *

Следующие несколько дней Фрея проводит в детской комнате, снова и снова безуспешно пытаясь учить геометрию, а Деви все это время слишком занята, чтобы взять ее с собой на работу даже в ее законные дни. Так что в следующий раз, когда Юэн и его друзья Хуан и Джалил встречают ее в парке, она осматривается в поисках камня, но не находит ни одного и просто сжимает кулаки – все равно она намного выше любого из них. А когда Юэн приглашает ее пойти с ними в закрытую секцию парка, где живут дикие звери и где прячутся дикари, она соглашается. Ей хочется это увидеть.

Она следует за ними по длинной узкой долине между холмами к западу от Лонг-Понда. Долина закрыта для прохода: вдоль холмов и поперек ущелья, где она пролегает, тянутся электрифицированные ограждения. В одном из них оказываются белые ворота, но у Юэна есть код, который их открывает. Ребята быстро проскакивают в них и поднимаются по, вероятно, звериной тропе. Тропа поднимается по долине и приводит к ручью. Там они издали видят оленя: он поднимает голову, осторожно глядит в их сторону, высоко задирает хвост.

Затем раздается крик и мальчишки исчезают, а потом – быстрее, чем успевает понять Фрея, – ее хватают за руки двое крупных мужчин и уводят назад к воротам. Они возвращают ее в город, где к ней подходит Деви – она также хватает ее за руку и тащит прочь. Мужчины выглядят удивленными и сбитыми с толку, но как только они скрываются из виду, Деви разворачивает ее и наклоняет к себе так, что между их лицами остается всего несколько сантиметров. Фрея чувствует, что у Деви удивительно сильные руки, и видит белки глаз вокруг радужек – кажется, ее глаза вот-вот выскочат из орбит. В этот момент она кричит резким, скрежещущим голосом, словно вырывающимся откуда-то из глубины:

– Никогда не шути с кораблем! Никогда! Ты меня поняла?!

Затем Бадим оттаскивает ее, пытаясь встрять между ними, но Деви крепко держит Фрею за предплечье.

– Отпусти ее! – кричит Бадим таким голосом, какого Фрея еще никогда не слышала.

Деви отпускает.

– Ты меня поняла? – кричит она снова, все еще не отрывая взгляда от Фреи. Она крутится вокруг Бадима, будто вокруг нерушимой скалы. – Ты! Меня! Поняла?!

– Да! – отвечает Фрея, падая Бадиму на руки, а потом тянется мимо него к Деви, чтобы обнять и мать, которая намного ниже ее ростом. Поначалу ощущение такое, будто она обнимает дерево. Но уже вскоре дерево обнимает ее в ответ.