Текст книги "Строение фильма"

И поскольку они – сообщество, то и развиваться эти сообщества будут уже по собственным законам: появятся систематизирующие его коды, традиции, системы взаимодействия; начнется приток новых участников – гораздо активнее, чем если бы эти любители уникальных марок пытались заинтересовывать своим увлечением кого-то в индивидуальном порядке.

Яркий пример таких сообществ – интернет-чаты, в каждом из которых, разумеется, есть некий постоянный костяк участников и определенная доля случайных людей. Но именно те, кто постоянно «живет» в этом чате и формируют его транслокальное сообщество – структурируя тем самым общение в чате, заставляя ощущать влияние этой структуры – даже тех, кто оказывается в нем случайно. В этом – сила Интернета с точки зрения культуры. В том, что он способен генерировать такие сообщества, поддерживать их существование, давать им развиваться. В каждом из таких сообществ есть своя вертикаль, но по отношению друг к другу они не выстраиваются в иерархию.

Помимо электронной переписки, впечатляющая статистика которой уже приводилась выше, феноменом недавнего времени стало появление «виртуальных сообществ» и «сообществ по интересам», не сдерживаемых национальными границами. Список «виртуальных сообществ» с более чем 100 млн активных пользователей продолжает расти.

Например, в марте 2012 г. социальная сеть ВKонтакте насчитывала более 169 млн пользователей, а Facebook более 900 млн активных учетных записей пользователей с почти 700 000 единиц контента, совместно используемого в минуту. В августе 2012 г. было объявлено, что у Твиттера насчитывалось более 500 млн зарегистрированных учетных записей. Один источник утверждал, что Российская Федерация была четырнадцатой (около 8 млн учетных записей пользователей) в списке стран с самым большим числом учетных записей в Твиттере, но занимала более высокое место по количеству записей, созданных с января по июль 2012 г.

Чтобы оценить, насколько сильно изменилось национальное и международное общение, стоит вспомнить, что в начале 1990-х гг. международные звонки из Российской Федерации были не только дорогими, но часто осуществлялись через оператора или в почтовом отделении. Сейчас свободная конференц-связь через Скайп или другие системы немедленно связывает людей во всем мире в личных, профессиональных и развлекательных целях.

Похоже, есть в этом некая общечеловеческая психологическая потребность, и Интернет – мощное средство ее реализации. Причем поразительно, что такое образование транслокальных сообществ идет на фоне все нарастающей атомизации реального общества, в котором мы живем. Характерная для городской культуры разобщенность (между соседями по лестничной клетке и даже членами одной семьи), стремление ограничивать доступ в личное пространство, рост числа разводов – и вдруг на этом фоне возникает очевидное стремление людей искать и находить себе в Интернете общение по душе, образовывая те самые транслокальные сообщества. При этом продолжают существовать и более традиционные сообщества (по локальному, профессиональному признаку), и две эти разновидности объединений начинают иногда смыкаться.

Наиболее яркий пример в этом плане, как мы уже отмечали, дают социальные сети, которые по-своему структурируют как реально существующие, так и, самое главное, виртуальные культурные сообщества. Именно в Интернете формируются объединения и группы людей, которые находят друг друга в нетрадиционных контекстах – от педофилов и любителей детской порнографии до учёных высочайшей степени специализации.

В сфере художественного творчества Интернет оказывает чрезвычайно широкое и глубокое влияние как внутри Сети, так и далеко за ее пределами. Характерный пример в этом плане – приход нового поколения кинематографистов, которое мыслит художественно и структурно на основе своего сетевого существования. Уже 15 лет тому назад, в момент формирования Российской академии Интернета, я столкнулся с делением окружающих меня людей приблизительно одного и того же поколения и уровня образования на сетевых и несетевых, на людей преимущественно существующих в рамках Интернета, и тех, для кого Интернет остается лишь формой профессиональной деятельности и удовлетворения тех или иных конкретных потребностей. Мы были тогда членами жюри, выбиравшего наиболее значительные произведения нет-арта, и для несетевых людей, к которым относился и автор этих строк, устраивались специальные просмотры этих художественных произведений, в то время как сетевые без труда находили их в Интернете самостоятельно.

Таким образом, можно делить и поколения кинематографистов. Для людей старше 60 лет общение с экранной культурой начиналось, как правило, в кинотеатрах, они были киноманами подобно мастерам французской «новой волны», проводивших значительную часть своего времени в кинозале Французской синематеки. Следующее поколение – нынешние сорокалетние – в детстве смотрело уже не кино, а телевизор. Я с этим столкнулся относительно рано, когда моя старшая дочь, которой сегодня около сорока, впервые оказалась в кинотеатре и воскликнула: «Папа, посмотри какой большой телевизор!» А мы в то время еще рассуждали о ТВ как малоэкранном кино!

Это телевизионное поколение по-своему структурировало экранное творчество, в том числе и кинематографическое. Именно к их числу относились мастера нео-Голливуда, пришедшие в кино в конце 1960-х гг., Стивен Спилберг, Джордж Лукас, Френсис Коппола и их собратья начинали знакомство с экранным творчеством именно у телевизоров.

Сегодня на первый план выступает новое поколение, детство которого было связано с электронными играми, разного рода гаджетами, но главным образом с Интернетом. Из Интернета пришел такой отечественный режиссер, как Сергей Лобан. Его фильм «Пыль» несколько лет назад выглядел явлением исключительным и сугубо маргинальным. Сегодня картина «Шапито-шоу», построенная как экранное воплощение действия случайных связей в социальных сетях, стала культовым произведением для молодого поколения, существующего в Интернете. Это явление экранного искусства ново не только для нашего кино, но и в мировом масштабе. Оно составляет вторую сторону интернет-творчества, а именно депрофессионализацию как создания, так и распространений произведений экрана, из которых может вырасти, а может и не вырасти очередной шедевр.

Характер «Шапито-шоу» как культового фильма для определенного или точнее для определенных (во множественном числе) сообществ, выросших в социальных сетях, свидетельствует о том, что воздействие Интернета выходит далеко за пределы собственно Сети. Конечной точкой этой эволюции становятся виртуальные идентичности, которые принимает тот или иной человек в тот момент, когда входит в Сеть. Он может сохранить свое имя, пол, возраст и прочие биографические данные, может взять псевдоним, что было возможно и в традиционных формах творчества, но может и радикально сменить идентичность, и старый профессор может предстать перед участниками интернет-общения юной нимфоманкой и сохранять эту идентичность весь период своего существования в Сети. При последних переписях населения в нашей стране часть молодежи определяла свою национальность как хоббиты или эльфы; точно так же идентичность интернота является в полном смысле слова свободным изъявлением его воли, практически ничем не ограниченным, кроме собственного воображения. Интернет – это на сегодня высшая точка свободы творчества в процессе создания самого себя (в том числе и своей идентичности и самобытности), воплощаемого в различных формах экранного воображения. В этом смысле Интернет можно рассматривать как реальное воплощение лозунга, некогда начертанного на стенах Сорбонны в период так называемой студенческой революции конца 1960-х гг.: «Вся власть воображению!».

И как в те бурные годы, каждый толчок свободы вызывает энергичное противодействие со стороны носителей культурных традиций, деятелей «высокой культуры». Каждое нововведение встречалось ими в штыки и не без оснований. Еще Сократ критиковал письменность за то, что она препятствует развитию сущностных сил и способностей человека. Кинематограф на заре его истории называли «развлечением для илотов». В годы моего детства многие родители искренне считали, что смотреть телевизор более 15 минут опасно для здоровья. Появление бытового видео и видеоигр вызвало к жизни термин «видиотизм». И уже на памяти ныне живущих поколений получило распространение крылатое выражение «компьютер воспитывает дебилов», о котором сегодня почему-то предпочитают не вспоминать. Такова жестокая расплата за попытки расшатать иерархию, поменять местами «верх» и «низ» не только в дни и недели карнавала, а то и стереть границы между ними. Богатство и разнообразие «живой» и виртуальной культуры, представленной в Интернете и формируемой им, приходит в противоречие с косностью мышления профессионалов – социологов и искусствоведов, которые нередко оказываются значительно менее восприимчивыми к новым социокультурным и художественным формам и явлениям, нежели «некультурные» подростки, сознание которых не отравлено чрезмерным эстетическим воспитанием. Именно здесь, в самых разных транскультурных взаимодействиях, мы и можем найти зачатки новейшего экранного творчества и восприятия.

Глава 8
Культура и развитие в экранной проекции

Несколько лет назад на одном из обсуждений в Государственной Думе из уст генерального директора компании «Нева-фильм» Олега Березина, известного исследователя кинопроцесса, буквально вырвалась возмущенная реплика: «Отстаньте вы от нас со своей культурой. Кино – никакая не культура, а стихия коммерции, рынок!» На мой взгляд, это была запоздавшая на несколько лет реакция на передачу кинематографии из относительно автономного Госкино в прямое ведение Министерства культуры.

Я, помнится, тогда ответил оратору, что кино, конечно же, часть культуры, не обязательно в ведомственном, но, безусловно, в широком антропологическом смысле. Такое понимание культуры не так давно вернулось в политический оборот благодаря уже неоднократно упоминавшимся «Основам государственной культурной политики».

В последнее время было актуализировано и идеологическое значение искусства экрана, хорошо знакомое старшему поколению по советской эпохе и приписываемой В. И. Ленину крылатой формулировке: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». В результате возродилось представление о том, что любой отечественный фильм априори если не всегда «лучше», то, по меньшей мере, идеологически и экономически «полезнее» любого зарубежного – иначе зачем разрабатывать специальные методики приоритетного продвижения национальных фильмов к зрителю и всякого рода квотирования? Ведь логичнее было бы поддерживать высококачественные отечественные и зарубежные фильмы в противовес разного рода халтуре.

Как бы то ни было, сочетание и соотношение культурных и коммерческих приоритетов в кинопоказе составляет серьезнейшую теоретическую и практическую проблему, в более широком контексте определяемую как «культура и развитие».

Связь культуры с развитием была осознана как проблема, требующая научного исследования, только во второй половине ХХ в. Ранее в традиционной европоцентристской просветительской парадигме ситуация представлялась очевидной. Как мы уже отмечали, культура в общественном сознании определялась чаще всего как все то лучшее, что создано человечеством, и выстраивалась как вертикаль. Наследуя религиозным представлениям, где на ее вершине был Господь Бог (в том числе христианская Троица или та виртуальная точка, в которой объединяются Истина, Добро и Красота), в эпоху Просвещения далее следовали по нисходящей пророки, духовные и интеллектуальные лидеры, священники, университетские профессора, вообще «читающая и пишущая публика», составлявшая вплоть до второй половины XIX столетия менее 5 % населения земного шара. В соответствии с этими представлениями «некультурные» части человечества, столпившиеся у подножья этой своеобразной виртуальной пирамиды, включали и «неразвитых» подростков, и неграмотных «простых людей», и всякого рода туземцев и аборигенов, не обращенных ни в одну из мировых религий. Приобщение к европейским ценностям и повышение культурного уровня и были критериями развития и человека, и общества.

В традиционных обществах – в разных религиозных системах по-разному – приоритет отдавался не развитию, а глубине приобщения к вечным истинам веры. Начиная с эпохи Возрождения, основанная на идеалах гуманизма светская культура предполагала тождественность развития общества и развития самого человека.

В ХХ в. основным критерием развития стал экономический рост (для индивида – рост благосостояния). В политическом плане возобладало представление о множестве равноправных культур различных народов и стран, сформировавшихся в ходе распада колониальных империй. Параллельно в различных отраслях знания (биологии, философии, этнологии, антропологии, социологии, культурологии и т. д.) были разработаны разные определения того, что следует понимать под термином «культура», и разные подходы и методы ее анализа. С распространением понятия «культурная политика» появилось и соответствующее направление в исследовании культуры.

По мере формирования наций-государств главной точкой отсчета при анализе этой проблематики стала национальная культура. В структуре государственного управления в большинстве стран возникли министерства культуры (как правило, в разных сочетаниях, будь то с туризмом, наукой, образованием, СМИ, коммуникацией и т. п.) и сложились представления об «отрасли культуры», которой эти министерства призваны управлять. Отраслевое представление о культуре обычно включает в себя две сферы: культурное наследие (памятники истории и культуры, музеи, библиотеки, иногда архивы) и искусство (как классическое, так и современное художественное творчество).

В этих условиях, в общей перспективе, чрезвычайно актуальным остается преодоление ведомственного подхода и широкое антропологическое понимание культуры, которое утверждается и в международных документах ООН, ЮНЕСКО, Совета Европы, и в российских «Основах государственной культурной политики».

Структурные трансформации, вызванные процессами глобализации, с одной стороны, и диверсификации культур, с другой, обусловили необходимость принятия новой стратегии культурной политики. Отсюда и основные замечания и предложения, высказанные в ходе обсуждения «Основ» и последовавшей за ними стратегии[258]258
  См.: Совет Федерации. Аналитический вестник 12 (565). Государственная культурная политика и вызовы времени. М., 2015; Совет Федерации. Аналитический вестник 18 (571). О ходе реализации Основ государственной культурной политики, утвержденных Указом Президента Российской Федерации от 24 декабря 2014 года № 808, и разработки проекта стратегии государственной культурной политики. М., 2015.


[Закрыть].

Первоначально казалось, что о развитии вообще забыли – акцент ставился исключительно на традиционных ценностях, возрождавших средневековые представления о примате духовного совершенствования перед грешными мирским заботами.

Особо показателен в этом плане подготовленный – сотрудниками Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия текст под симптоматичным названием «Основы “Основ”», где, в частности, говорится: «В ОГКП (Основах государственной культурной политики. – К. Р.) подтверждается, что государственная культурная политика строится на принципах свободы творчества и невмешательства государства в творческую деятельность. Однако свобода и невмешательство – вовсе не предполагают обязанность государства поддерживать любые формы творчества. Или того, что будет объявлено “творчеством”. Ключевой принцип здесь может быть сформулирован следующим образом: никакие эксперименты с формой не могут оправдать содержания, противоречащего традиционным для нашего общества ценностям»[259]259
  Основы «Основ». О смыслах государственной культурной политики. Совет Федерации. Аналитический вестник 12. С. 47–48.


[Закрыть]. Здесь естественно возникает – вопрос: «А судьи кто?» Кто и на каком основании определяет, какие ценности традиционны, а какие – нет? И какая традиция берется за основу: языческая, христианская, социалистическая?.. Но главное не в этом. Известно, что великое искусство обгоняет свое время. Произведения нередко признаются не только обществом в целом, но и ведущими специалистами через поколения. Именно поэтому поисковое экспериментальное искусство стимулирует развитие. Приведенное выше суждение не только, по сути, призывает пересмотреть Конституцию страны, но и блокирует любое развитие.

В принятой правительством Стратегии формулировки более обтекаемы, на то она и стратегия – само это понятие предполагает развитие. «Стратегия является документом стратегического планирования, разработанным в рамках целеполагания по межотраслевому принципу, – говорится в преамбуле. – Такой подход базируется на положениях Основ государственной культурной политики, согласно которым государственная культурная политика понимается как широкое межотраслевое явление, охватывающее такие сферы государственной и общественной жизни, как все виды культурной деятельности, гуманитарные науки, образование, межнациональные отношения, поддержка русской культуры за рубежом, международное гуманитарное и культурное сотрудничество, а также как воспитание и самовоспитание граждан, просвещение, развитие детского и молодежного движения, формирование информационного пространства страны»[260]260
  Стратегия государственной культурной политики на период до 2030 года (Распоряжение Правительства РФ от 29 февраля 2016 г. № 326-р). С. 2.


[Закрыть].

Между ведомственными подходами и принципами ЮНЕСКО существует целый ряд противоречий, одно из которых связано с актуальным ныне пониманием и культуры, и развития.

В общем плане понятие «развитие» можно рассматривать как краеугольный камень государственной политики вообще. Оно включает в себя:

развитие экономики (экономический рост);

развитие общества (социально-экономическое развитие, модернизация);

развитие культуры (социально-культурное развитие, рост культурного потенциала, многообразие культур и культурной жизни);

развитие самого человека.

Между тем на практике и в большинстве национальных и международных систем индикаторов преобладают критерии именно экономического развития. Культура как отрасль постепенно маргинализируется. В результате повсеместно распространяется «остаточный» принцип ее финансирования. В попытке преодолеть такой бюрократически-административный подход международное сообщество выносит проблематику «культура и развитие» в центр своего внимания. Появляется понятие (и индекс)«Human development» («человеческое развитие» или, точнее, развитие самого человека), в 1990 г. подготовлен первый доклад на эту тему, затем эти доклады становятся ежегодными.

В качестве кульминации Всемирного десятилетия развития культуры (1988–1997 гг.) ООН и ЮНЕСКО создают комиссию для подготовки доклада по культуре и развитию «Наше творческое разнообразие». Ее возглавляет бывший Генеральный секретарь ООН X. Перес де Куэльяр. В составе этой комиссии Россию представляет кинорежиссер Никита Михалков.

Доклад был опубликован в ноябре 1995 г. (официальный русский перевод – июль 1996 г.). Он содержит целый ряд важных рекомендаций по учету проблематики культуры при разработке экономических стратегий и может быть использован для гуманизации экономических стратегий и учета культурных приоритетов наряду с экономическими целями и задачами. Вместе с тем авторам доклада, очевидно, не удалось разрешить основное противоречие, на которое указывал Маршалл Сахлинс в формулировке, избранной членами Комиссии в качестве эпиграфа к основному тексту доклада. «В академических и политических кругах, – отмечал этот известный американский антрополог, – возникает значительное замешательство в тех случаях, когда происходит смешение понятия культуры в гуманистическом смысле с понятием культуры в ее антропологическом смысле, в частности с понятием культуры как всеобъемлющего и непохожего на другие образа жизни народа или общества. С антропологической точки зрения бессмысленно говорить о “связи между культурой и экономикой”, поскольку экономика является частью культуры народа. Действительно, двусмысленность, заключенная в этой фразе, представляет большую идеологическую проблему для Комиссии: является ли “культура” аспектом или средством “развития”, которое понимается как материальный прогресс; или же “культура” является конечным итогом и целью “развития”, которое понимается как процветающее существование человека в различных формах и в целом?»[261]261
  Наше творческое разнообразие. Доклад Всемирной комиссии по культуре и развитию. Сокращенный вариант. Июль 1996 года. Париж. С. 13.


[Закрыть]

«Современный этап развития России требует максимального вовлечения потенциала культуры в процессы общественного прогресса», – утверждается в «Основах государственной культурной политики»[262]262
  Основы государственной культурной политики. Утверждены Указом Президента Российской Федерации в декабре 2014 г. С. 2. http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201412250002


[Закрыть]. В этом программном тексте (в отличие от цитированных выше «Основ “Основ”») термин «развитие» употребляется достаточно часто. Он появляется уже в преамбуле, где говорится о правовых актах и процессах, регулирующих процессы культурного развития в Российской Федерации. Государственная культурная политика, согласно документу, призвана обеспечить приоритетное культурно-гуманитарное развитие как основу экономического процветания, государственного суверенитета и цивилизационной самобытности страны. Далее, во введении, проблемы культуры связываются с общественным прогрессом, социально-экономическим развитием и развитием самого человека.

Казалось бы, на этой базе можно было бы достаточно детально разработать стратегию развития культуры, вписывая ее в социально-экономические, цивилизационные процессы. А между тем при обсуждении «Основ» и разработке соответствующей стратегии, как мы уже отмечали, главное внимание уделялось не развитию, а наследию и консервации, которые нередко развитие тормозят.

Разные мнения существуют и по поводу того, что следует понимать под развитием культуры. С одной точки зрения, это преимущественно социально-культурное развитие, а с другой, это, в первую очередь, рост культурного многообразия. И наконец, дискуссионным является общее понимание развития самого человека, которое может трактоваться как инструментальное для той или иной цели (откуда распространенный акцент на компетенциях в противовес знаниям в образовании), скажем, консолидации общества, укрепления нравственности, патриотизма, достижения социальной сплоченности, так и как высшая цель развития человечества как такового.

В этом смысле «Основы государственной культурной политики» предлагают достаточно широкую палитру для рассмотрения различных систем взаимосвязи между развитием общества в целом и ролью в этом процессе культуры и искусства. В теоретическом плане приоритет развития может рассматриваться как наследие эпохи модерна, когда постижение и создание нового в культуре и искусстве рассматривалось как конечная и высшая цель, а в основу ее было положено понятие прогресса и просвещения масс, то есть передача опыта «высокой», «элитарной» культуры различным слоям населения. Именно в этом контексте, как уже отмечалось, родилось определение культуры как всего лучшего, что создано человечеством, именно в этот период ведущим стало представление о культуре как о некой вертикали. В этих условиях и искусство также рассматривалось в категориях развития – классическое искусствоведческое образование предполагало, что хорошее искусство всегда революционно – творцы создают нечто новое, что затем ассимилируется обществом и человечеством.

В этом контексте особо интересно, почему при реальном воплощении «Основ государственной культурной политики» в жизнь ведущая роль была отдана не развитию, а возвращению назад и защите традиционных ценностей против всего того нового, что создается в культуре и искусстве.

Эта своеобразная аберрация связана с общими процессами социального развития как в мире, так и в нашей стране.

С момента формирования горбачевской перестройки сразу стала очевидной ее внутренняя противоречивость и разнонаправленность. Налицо было стремление следовать общемировым тенденциям, связанным с такими понятиями, как демократия и права человека, и поощрять и стимулировать обновление творческих импульсов, связанных с модернизацией. Эта концепция продолжала, как это ни парадоксально, ту традицию, которая была заложена большевиками, стремившимися радикально модернизировать априори, как они считали, отсталую страну, слабое звено в общей капиталистической империа-листической системе.

Это направление мысли требовало ускоренного развития рыночной экономики, превращения рынка в основной механизм организации социальной, в том числе и культурной жизни. В соответствии с логикой этого рода модернизации главной формой культурной деятельности, культурного творчества становилась глобальная массовая культура, подчиненная рыночным механизмам, построенная на максимизации прибыли. Я уже неоднократно подчеркивал, что этот тип развития я отнюдь не считаю явлением сугубо экономическим. Увеличение доходов от распространения произведений искусства свидетельствует о двух не только слабо взаимосвязанных, но и зачастую вступающих в конкуренцию друг с другом процессов. С одной стороны, интерес массовой аудитории, все более широкой, превращается в главный двигатель экономических механизмов, будь то «бокс»-офис в кино или рейтинг на телевидении. С другой стороны, экспертные оценки людей, которые считаются высшими ценителями прекрасного, приводят к тому, что произведения искусства повышаются в цене практически до бесконечности. Если брать создание произведений, которые в производстве обходятся дорого (это кинематография, театральное искусство и т. д.), то с точки зрения их финансирования безразлично, получат ли они пять миллионов потому, что пять миллионов человек заплатят по рублю или доллару за билет, или эти пять миллионов даст государство или какой-нибудь меценат, поскольку какая-нибудь группа экспертов им докажет, что именно это произведение и будет шедевром, признанным в будущем.

Значительно важнее другое противоречие – противоречие между этой ориентацией на рынок и, соответственно, на массовую культуру и ориентацией творческих лиц, интеллигенции в целом, на пересмотр приоритетов культурной политики в стремлении к возвращению в прошлое, будь то до Октябрьской революции, или, как теперь говорят, до октябрьского переворота, или до Петровских реформ, которые, с их точки зрения, повели Россию по неправильному европеизированному пути, отказавшись от культурной самобытности. Если принять за основу будущего развития этот консервативный принцип (я бы его назвал, перефразируя название известного голливудского фильма, «вперед в прошлое»), то тогда ни о какой массовой культуре, ни о какой коммерциализации, ни о каком рынке не может быть и речи. Тогда господствует традиционная культурная вертикаль, с вершины которой распространяется разумное, доброе, вечное, в первую очередь по церковным приходам (а сегодня и специализированным телевизионным каналам), особо не допускающих, как «Россия-Культура», например, изменений и нововведений.

Любая страна имеет возможность пойти по одному из этих двух путей. Для Ирана аятолл или еще в большей степени так называемого «Исламского государства» возвращение к истокам, к правильным и незыблемым законам является абсолютом и приводит по необходимости к изоляции от окружающего мира, в котором во многом господствуют экономические закономерности и приоритеты. Или же, наоборот, поддержать стремление вписаться в процессы глобализации, в том числе и массовой культуры, и рыночной экономики. В ставке на ускорение развития также будет содержаться некоторое противоречие, если принять, в общем-то, бесспорный постулат, что любое общество, как и любой человек, движется к гибели, то чем медленнее мы будем идти в этом направлении, тем это будет правильнее и безопаснее.

Это фундаментальное противоречие между культурой и развитием может разрешаться и разрешается на разных этапах истории и в разных регионах по-разному.

Мне кажется важным подчеркнуть нелинейность процессов как развития культуры, так и развития экономики, науки и общества.

У этих процессов есть и кинематографическая проекция. Как мы уже отмечали, социодинамика культуры привела к тому, что произведения киноискусства сегодня могут дойти до зрителя по нескольким каналам, от экранов кинотеатров и киноустановок через различные формы телевизионного вещания, в автономных видеозаписях и через Интернет, как путем скачивания, так и просмотра онлайн. В условиях технической конвергенции всех форм записи и воспроизведения изображения в движении на цифровой основе практически снимаются препятствия для свободного перехода из одной формы в другую – например, записи blu-ray могут демонстрировать и на домашнем оборудовании, и в кинотеатрах, скачивая фильмы из Интернета, можно пополнять свою коллекцию видеозаписей и т. п.

В этом контексте одним из преимуществ проектируемых сегодня центров культурного развития в малых городах и сельских поселениях, как и инновационных культурных центров (по сути первых реальных воплощений государственной Стратегии культурной политики), можно считать потенциал актуализации всех форм кинопоказа, хотя основное внимание, по архаичной традиции, уделяется показу кинотеатральному. Но и здесь есть своя специфика.

В настоящее время главное внимание в отрасли уделяется так называемым современным кинотеатрам, как правило, многозальным и расположенным в крупных торговых центрах. Они дают основную долю доходов от проката и функционируют в условиях жесткой конкуренции. Многочисленные муниципальные кинотеатры пребывают в положении бедных родственников, хотя и пытаются наладить систему кинособытий, в первую очередь связанных с отечественным кино. Кинотеатров, специализирующихся на художественно качественном продукте, единицы даже в Москве («Пионер», «Соловей», «Горизонт»…) или Санкт-Петербурге. Поэтому потребность в экспериментальном поисковом кино удовлетворяется за рамками коммерции в системе показов в клубах и кафе, зачастую без компенсации правообладателям. Здесь есть значительный резерв роста аудитории отечественных фильмов именно за счет обновленных учреждений культуры, которыми коммерческие кинотеатры юридически не являются.

Если бы процессы были линейными и стопроцентно предсказуемыми, ситуация была бы не столь сложной, однако любой революционный слом ставит под сомнение все ранее воспринятые истины. Наша страна в этом плане за последние полвека пережила последовательность такого рода трансформаций, которые по традиции можно объяснить очередной попыткой модернизации сверху, за которой последовал откат назад, на сей раз более могучий, чем ранее, не на двадцать, а на триста лет, во всяком случае, в теории, хотя на практике дело обстояло по-другому. Можно задаться общим вопросом – почему, когда эти изменения начались, на первый план вышли не отличники и лучшие ученики, а те, кто не освоил основ марксизма-ленинизма, либо сверху – сомневаясь в их правильности и абсолютном значении, либо снизу – вообще не задавая себе таких глупых вопросов. Именно эти люди, грубо говоря, двоечники, и встали в авангарде перемен, поскольку не были связаны хорошим знанием того, что им преподавали в школах и университетах. Это были, с одной стороны, спецслужбы, достаточно цинично к тому времени относившиеся к тем постулатам марксизма-ленинизма и людям, которым они должны были служить, поскольку в отличие от других, срединных слоев общества, они были более осведомлены о том, что происходило в реальности. А с другой стороны – уголовники, заключенные, жулики, фарцовщики и люди, которые считались проходимцами и которые действительно довольно лихо прошлись по России в период радикальных перемен, оказавшись значительно более приспособленными к окружающим обстоятельствам, нежели идеалисты и отличники, оплакивавшие те идеалы, которым их обучали.