Текст книги "И время остановилось"

4

На следующий день сын не находил себе места. Он вертелся как угорь, понимая, что до приезда моей матери остается меньше суток.

– Я нарисовал картинку для бабули, – сообщил он мне по дороге в школу. – Мы там все вчетвером на берегу реки. Как думаешь, ей понравится?

Я улыбнулась, глядя на его серьезную мордашку. Прогулка у реки для него святое, примерно как партия в белот для Лулу. Каждый год он с нетерпением ждет наступления теплых дней, чтобы вместе с прадедом отправиться к Эндру на велосипедах, навьюченных, как два ишака. Устроившись на берегу, они предавались своему любимому занятию – рыбалке. Сын, будучи натурой чувствительной, всегда норовил выпустить пойманных карпов обратно в воду, но иногда дед все же оставлял одну рыбину, чтобы позже запечь ее с помидорами и луком. И, разумеется, Тим уплетал этот ужин за обе щеки.

– Бабуля будет в восторге. Ей сейчас нелегко, так что любой знак внимания поможет ее поддержать.

Он вскинул на меня большие голубые глаза, обрамленные густыми ресницами.

– Ты это из-за дедушки говоришь? Может, он как раз обрадуется, когда ее увидит. Ведь она все-таки его дочь.

– Да, ты прав. Просто их отношения немного разладились. Восемь лет не разговаривать – это долго.

И тут прозвучал вопрос, которого я так боялась:

– А почему они поссорились?

– Это взрослые дела, дорогой. Главное, что они снова встретятся.

Я ушла от ответа, не желая его шокировать. Тим еще слишком мал, чтобы знать правду. Не стоит пока грузить его ни тем, что его бабушка едва вырвалась из ада семейного насилия, ни тем, что их ссора с Лулу связана с ее разводом. Грустная, хотя и банальная история. После двадцати четырех лет брака у мамы внезапно возникло желание попутешествовать и сменить обстановку, вырваться из уютной и надежной повседневной рутины. Папа же, будучи приверженцем привычного уклада жизни, не испытывал особого желания что-либо менять. Из-за постоянных ссор они в конце концов расстались. Лулу был очень расстроен, что мама подала на развод, даже не попытавшись спасти брак. Она вышла замуж в двадцать и в какой-то момент вдруг почувствовала, что молодость уходит, хотя и не жалела, что так рано родила меня. Поскольку отец хотел сохранить дом, он выкупил у матери ее долю, что и позволило ей осуществить свою мечту о путешествиях по миру. А после возвращения она подпала под чары Флориана, с которым познакомилась в интернете. Ее новый знакомый жил в Мюлузе и, по его словам, возглавлял некий стартап по разработке приложений для смартфонов. Лулу сразу почуял, что с ним что-то нечисто. Когда мама сказала, что переезжает к своему избраннику в Эльзас, дедушка попытался предостеречь ее, но она восприняла это в штыки, в довольно резкой форме упрекнув его в том, что он не хочет видеть ее счастливой. И без того раздраженный дед пришел в ярость: «И тебе не стыдно так вести себя на глазах у дочери и внука? Ты ломаешь себе жизнь, Сесиль!» Она ушла, хлопнув дверью, и с того дня они больше не разговаривали. На протяжении восьми лет мама безвылазно жила в Мюлузе. В тех очень редких случаях, когда я ездила с ней повидаться (она всегда находила предлог не появляться в Берри, что я относила на счет ссоры с Лулу), Флориан неизменно присутствовал при наших встречах, иногда меряя меня таким взглядом, будто я представляла для него некую угрозу. Он меня не любил, и это было взаимно, но я заставляла себя терпеть его, чтобы сохранить связь с матерью. Она радовалась встречам со мной и Тимом, но я при этом все же ощущала некоторую натянутость в ее улыбке, а сама она казалась потухшей и вовсе не такой счастливой, какой старалась выглядеть. Я решила, что их любовь остыла и ей, наверное, просто нужно время, чтобы это признать. Иногда я пыталась заговорить с ней об этом по телефону, но она уверяла, что все в порядке. Так продолжалось ровно до того момента, когда она оказалась в больнице с переломом запястья и разбитым лицом – очередная ссора переполнила чашу ее терпения, и она наконец пригрозила, что уйдет от Флориана. Врачи убедили ее обратиться в полицию, тем более что подобное случалось и раньше, о чем она, разумеется, никогда мне не говорила. Я была потрясена; конечно, я чувствовала, что у них что-то не так, но и представить не могла насколько!

Слава Богу, после выписки из больницы мама сразу попала в женский кризисный центр для жертв насилия. С тех пор этому подонку, против которого к тому же было возбуждено уже второе дело по обвинению в финансовых махинациях, было запрещено к ней приближаться решением суда. Однако мама еще целый месяц собиралась с духом, чтобы сообщить мне об этом. Ей было слишком стыдно – то самое пресловутое чувство вины жертвы. И только благодаря своему психотерапевту она три недели назад решилась наконец позвонить мне и рассказать обо всем, через что ей пришлось пройти. Потрясенная, я тут же предложила ей приехать ко мне, сюда, где она сможет, никуда не торопясь, залечить свои раны и оставить пережитое позади.

Когда я припарковалась у школы, Тим снова повернулся ко мне и проговорил с полной уверенностью:

– Они обязательно помирятся. Отношения – это как игрушки, их всегда можно починить, если они сломались.

Я ласково потрепала его по черным кудрям, так похожим на отцовские. От них доносился легкий яблочный аромат.

– Хорошо бы в мире было побольше таких чудесных созданий, как ты, мой дорогой.

Но он меня уже не слушал: в школу только что вошла девочка, в которую он был влюблен в тот момент.

– Я пошел, мам, а то опоздаю.

– Еще чего не хватало! Давай беги. И учись хорошенько.

Вернувшись домой, я застала дедушку сидящим за своей кружкой кофе с молоком. Жизнерадостно напевая песенку Брассенса, он пытался задобрить кошку кусочком масла. Выглядел он куда лучше, чем накануне, и я почувствовала себя еще более виноватой при мысли о том, что должна ему сообщить.

– Доброе утро, Лулу! Как спалось?

– Дрых как сурок.

– Я заметила! Тим поднял такой шум в ванной, а тебе хоть бы хны.

Он с наслаждением гурмана откусил кусочек тоста со смородиновым вареньем и принялся задумчиво меня разглядывать. Опасаясь худшего, я нахмурилась. Может, мама пыталась связаться со мной по домашнему телефону? Вряд ли, она обычно звонит на мобильник.

«Вряд ли» не значит «невозможно».

Занервничав, я решила налить и себе чашку кофе. Лулу по-прежнему не отводил от меня глаз; у меня возникло неприятное ощущение, что меня просвечивают рентгеном. Наконец у меня сдали нервы, и я уселась напротив него.

– Ладно, что не так?

Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Это скорее тебя надо спросить, Лиза. Со вчерашнего дня ты прямо сама не своя. Я думал, это из-за моего недомогания, но этим утром ты ведешь себя еще более странно.

– Правда?

– Да. Тебя что-то гложет, я же вижу.

Я чуть не уронила свою чашку. Ну почему дед так хорошо меня знает? Лови момент, подруга… Сделав глубокий вдох, я решилась:

– Лулу, я…

Он перебил меня, взмахнув рукой.

– Послушай, я тут хорошенько все обдумал. Доктор явно перегнул палку, попросив тебя взять меня к себе. Я слышал, как ты работала ночью, и я не хочу, чтобы ты выматывалась из-за моего пребывания здесь.

Я смотрела на него, раскрыв рот. Черт, он же совсем не о том. Не хватало еще, чтобы он вбил себе такое в голову…

– Мама некоторое время погостит у нас.

Все, бомба сброшена. Ответом мне был потрясенный вздох. И гробовая тишина. Три секунды, может, четыре. Короче, долго. Затем, не сводя с меня глаз, Лулу вытер усы салфеткой и аккуратно сложил ее. Его губы вытянулись в ниточку, лицо сделалось непроницаемым.

– И тот проходимец с ней?

– Нет. По правде говоря, они больше не вместе.

– Тем лучше, – сухо одобрил он. – Я этого типа всегда не выносил.

– И ты не ошибся. Он…

Я отвела глаза, чтобы дедушка не увидел, как они наполняются слезами.

– Мама рассказала, что он плохо с ней обращался. Бил ее.

Дед резко побледнел.

– Срань господня, вот ублюдок!

– Мне очень жаль, что я выложила тебе это вот так, но ты должен знать. Завтра утром я еду за ней в Тур.

Он медленно кивнул, видимо пытаясь переварить мой рассказ.

– Она хоть знает, что я здесь?

– Да, она в курсе. Я больше боялась твоей реакции, учитывая, как вы тогда сцепились.

Лулу вздрогнул, словно я его оскорбила.

– Лиза, это же было восемь лет назад! Сколько воды утекло.

– Но ты с тех пор с ней не общался, я думала, ты все еще сердишься.

– Я ждал, пока она сделает первый шаг, – признался он. – Может, это и не слишком умно с моей стороны, не буду спорить, но после того, что она мне тогда наговорила…

Он оторопело покачал головой.

– Мне и в голову не приходило, что все так серьезно, иначе я бы сам отправился за ней в Эльзас, можешь мне поверить.

– Знаю. Но, как я уже сказала, нет нужды ехать туда. Кризисный центр, который предоставил ей убежище, оплатил билеты на поезд, когда им стало известно, что она едет домой.

– Кризисный центр… убежище, – машинально повторил он, все еще в полном потрясении. – Расскажи мне, что произошло.

С трудом сдерживая ком в горле, я выполнила его просьбу. Описывать ему тот ад, в котором жила мама последние годы, было тяжело. Первая затрещина, букет цветов с извинениями, одиннадцать месяцев спустя – второй случай рукоприкладства. А потом это стало повторяться снова и снова, все по той же неизменной схеме. По ходу моего рассказа лицо дедушки становилось все мрачнее. Когда я закончила, мой кофе был холодным, но теперь Лулу знал все. У него в голове не укладывалось, что его дочь могла так легко оказаться во власти жестокого негодяя – к тому же, судя по всему, мошенника.

– Уверовала в него, как в Священное Писание, – ошеломленно пробормотал он.

– Полагаю, такое часто бывает, когда ты влюблен.

– О да! – с тяжелым вздохом подтвердил он. – Любовь порой толкает на ужасные глупости…

Я ждала продолжения, но подробностей не последовало. Взгляд Лулу рассеянно блуждал где-то далеко. Затем дед взял себя в руки:

– По крайней мере, она выпуталась из этой ситуации, а это главное.

– Да, но ты должен пообещать мне, Лулу, что не будешь на нее давить. Этот грязный козел подорвал ее веру в себя, путь к восстановлению может оказаться долгим. Нужно будет проявить тактичность.

С тактичностью у него всегда было не очень. При всей своей добродушной внешности дедушка порой бывал излишне прямолинеен. Сложив под подбородком свои покрытые старческими пятнами руки, он молча кивнул. Потом неожиданно наклонился ко мне.

– Скажи, ты сможешь отвезти меня сегодня в книжный? Мне нужно купить кое-что.

Этот заданный без всякого перехода вопрос меня, конечно, удивил, но Лулу – один из тех, кто прячет свою чувствительность за маской и меняет тему разговора, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции. Разве можно на него за это сердиться?

* * *

Стояла теплая солнечная погода, и Лулу захотелось пройтись. Я оставила машину в нижней части городка на крутой улице со старыми домами и каштанами, ведущей к ярмарочному полю, и мы не спеша поднялись к мэрии.

– Подумать только, а ведь в моем детстве на этих улицах всегда было полно народу! – посетовал дедушка, когда мы проходили под раскачивающейся на ветру ржавой вывеской бывшего «Кафе дю Мэль».

Когда мы оказались наверху, я показала на десяток машин, припаркованных перед магазинами.

– Видишь, не так уж здесь и пусто. И потом, сегодня вторник, все на работе.

– Нет, теперь все не так. Когда-то здесь нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на соседа или знакомого.

Он остановился у аптеки.

– Видишь дату, выбитую наверху здания? 1844. Ты обращала на нее внимание?

– Конечно. Я еще подумала: надо же, какая древняя аптека!

– Нет, – вывел меня из заблуждения дедушка, – раньше здесь был магазин в несколько этажей, как в больших городах.

– Серьезно?

– Я все помню, как будто это было вчера, – кивнул он. – Там продавались белье, одежда, мебель. А в ярмарочные дни они открывали выход на улицу, ведущую к рынку, чтобы покупателям не нужно было делать крюк. Люди съезжались за покупками из всех окрестных деревень – кто на повозках, кто на автобусах. Для них это был настоящий праздник.

А я-то думала, что знаю этот городок как свои пять пальцев!

– Надо же! Хотелось бы мне это увидеть.

Потом он указал на витрину магазина слуховых аппаратов на другой стороне улицы.

– А там располагался Марселен, башмачник. Вот это был мастер! Он был признан лучшим ремесленником Франции за то, что изготовил для Всемирной выставки двухметровую пару сабо из орехового дерева. Помню, как он выставлял черновой вариант перед лавкой и мы с друзьями забирались внутрь и прятались там.

Тронутая тем, что он приоткрыл кусочек своего прошлого, которое обычно держал в тайне, я украдкой наблюдала за ностальгической улыбкой, играющей на его губах.

– Ты никогда не рассказывал мне об этом, Лулу.

– А зачем? Те дни давно прошли. Теперь всем подавай крупные торговые центры, где все под рукой. К счастью, среди молодежи есть еще те, кто заботится о сохранении небольших магазинчиков, – заключил он, указав подбородком на книжный магазин.

Его владельцы действительно отошли от дел в прошлом месяце, выйдя на пенсию, но из-за всего, что случилось с мамой, я, похоже, что-то упустила.

– Значит, они нашли кого-то себе на замену?

– Да, собственного сына. Лучшего варианта и не придумать.

– Привет честной компании! – провозгласил он, заходя в лавку.

Хозяин магазина, занятый расстановкой книг на витрине, сразу узнал голос деда.

– Здравствуйте, месье Луи! Пришли за новыми романами? Одну секундочку – и я к вашим услугам.

Он обернулся, и я замерла, не веря своим глазам: это был тот самый незнакомец из аптеки!

– Мы, кажется, уже встречались? – произнес он с хитрой полуулыбкой.

Серьезно?

Я наверняка покраснела как рак. Судя по ироничному взгляду карих глаз, он прекрасно помнил все обстоятельства нашей встречи.

– В аптеке, – услышала я свой каркающий голос.

Его улыбка стала шире, когда Лулу представил нас друг другу.

– Руди, это Лиза, моя внучка.

– Очень приятно, Лиза.

Я ограничилась кивком. Если бы я могла провалиться сквозь землю…

– Я как раз говорил Лизе, – продолжил ничего не заметивший дед, – то, что ваша семья сохранила магазин, – хорошее дело.

– Я бы скорее назвал это чудом! – воскликнул Руди. – Если бы Эстель не настаивала, что так будет лучше для малышки, мне бы не пришло в голову обосноваться в здешних краях. Но в конечном счете я об этом не жалею.

– Вот именно! – откликнулся Лулу. – Никто не собирается возвращаться в Шатийон, но стоит здесь оказаться – и уезжать уже не хочется.

– Да, как-то так. Ну что ж, какие книги посмотреть для вас сегодня?

Я сделала вид, что заинтересовалась журналами, позволив им удалиться вглубь магазина. Оттуда, где я стояла, было видно, что Руди целиком переделал отдел, отведенный под художественную литературу. Там стало светлее, чем раньше, и расставлено все аккуратнее. Лулу всегда был заядлым читателем – проглатывал по две книги в неделю и передавал их Аннетт, – поэтому я вместе с ним порадовалась, что книжный магазин продолжает работать. Пусть в этом Руди и есть что-то раздражающее, нельзя не признать, что его решение продолжить семейный бизнес было довольно смелым – только на этой улице за последний год как минимум три магазина навсегда опустили жалюзи. Лулу не так уж не прав, жалуясь на недостаточно оживленную жизнь в нашем городке.

– Я нашел что хотел, можем идти, – объявил дедушка, присоединяясь к небольшой очереди, выстроившейся у кассы.

Руди устремился за прилавок.

– Простите за задержку, я пока один, – извинился он перед ждавшими его клиентами.

А что, его жена с ним не работает? В таких случаях, когда супружеская пара переезжает в регион, чтобы продолжить семейный бизнес, муж и жена обычно ведут дела вместе.

– Мы на тебя не в обиде, дорогуша, – заверила его пожилая дама. – Если соберешься кого-то нанять, дай мне знать – моя внучка ищет подработку на лето.

– Я подумаю над этим, – пообещал он.

Подошла наша очередь, он пробил чек за книги Лулу. Поймав на себе его лукавый взгляд, я уже приготовилась к тому, что он сейчас поинтересуется у дедушки, уладились ли его проблемы с запором. Слава Богу, он удержался, вместо этого обратившись ко мне с вопросом:

– А вы случайно работу не ищете?

– Нет, я уже нашла.

Надувшись от гордости, Лулу принялся рассказывать, что я перевожу романы. Руди, которому, очевидно, было совершенно не до этого, невозмутимо его выслушал и ответил:

– Что ж, тем хуже для меня! Вот ваши книги, Луи. До скорой встречи, Лиза, здесь… или в аптеке.

Он снова одарил меня своей раздражающей кривой усмешкой, и я беззвучно выругалась, выходя из магазина. Интересно, он всегда такой невыносимый или меня удостоили особого внимания? Подавив раздражение, я спросила у дедушки, какие книги он выбрал. Он так быстро засунул покупки в сумку, что я не успела их рассмотреть.

– Да как обычно, парочку романов, – уклончиво ответил он.

Я не удержалась от смеха.

– Небось втихаря читаешь дамские романы в мягких обложках!

– Еще не хватало! – возмутился он, закатив глаза.

Когда мы вернулись в машину, он положил покупки себе в ноги и начал пристегиваться. В этот момент одна из книг выскользнула из сумки. Название, написанное крупными буквами, ясно читалось на темной обложке: «Возрождение после семейного насилия». Я ничего не сказала, но к глазам подступили слезы.

5

– Ну и как он это воспринял? – спросила мама по дороге в Шатийон.

Я взяла ее за руку. Длинные тонкие пальцы были ледяными, несмотря на жару. Я испытала потрясение, увидев ее на перроне вокзала. Исчезли гармоничные округлости, которые она когда-то подчеркивала красивыми нарядами: похоже, она потеряла как минимум десять кило с тех пор, как я приезжала к ней в Мюлуз чуть больше двух лет назад. Теперь она буквально утопала в слишком больших для нее джинсах и бесформенной футболке. Ее волос, в которых проглядывало множество седых прядей, слишком давно не касались руки парикмахера, но хуже всего был ее потухший взгляд. Видеть ее, всегда такую яркую и жизнерадостную, в подобном состоянии было невыносимо. Она выглядела настолько хрупкой, что я боялась раздавить ее, обнимая.

Я сглотнула и ответила:

– Скорее хорошо. То, что тебе пришлось пережить, стало для него настоящим шоком, но он больше на тебя не злится.

– Ясно. Хорошо.

Испытала ли она облегчение? Если да, то ничем это не выдала, продолжая теребить и без того уже ободранную кожу вокруг ногтя на большом пальце. Отчаянно пытаясь нащупать хоть какую-то позитивную тему, я спросила:

– Как тебе гостиница? Ты мне ничего не сказала.

Она посмотрела на меня и вроде бы немного оживилась.

– Да, конечно. Поездка в метро стала для меня таким испытанием, что, оказавшись в номере, я не сразу пришла в себя. Но все-таки смогла понежиться в ванной, а потом заказала доставку суши. Это было восхитительно, спасибо тебе, солнышко.

Ее радость, пусть и довольно сдержанная, согрела мне сердце. Поскольку маме нужно было делать пересадку в Париже, я поменяла второй билет и забронировала номер в уютном отеле, чтобы ей не пришлось метаться между двумя вокзалами и она смогла посвятить немного времени себе.

– Не за что, мама. Тебе нужно было немного расслабиться. И у нас тебе тоже будет хорошо, вот увидишь.

– Это так мило с твоей стороны, – печально вздохнула она. – Жаль, что я причиняю столько неудобств. У тебя и так полно хлопот из-за того, что мой отец переехал к вам.

– Поверь, ни о каких неудобствах и речи нет. Ты не представляешь, с каким нетерпением Тим ждет возможности побыть с тобой! Он уступает тебе свою кровать. Надеюсь, ты ничего не имеешь против Гарри Поттера, потому что он выбрал этот пододеяльник специально для тебя.

На самом деле мы приложили немало усилий, чтобы маме было у нас уютно. Мы тщательно пропылесосили каждый уголок и украсили гостиную цветами, которые Лулу накануне собрал на окрестных лугах. Этим утром, прежде чем отправиться в путь, я окинула свежим взглядом красивые занавески с розочками, темно-синий диван с мягкими подушками, фотографии на облицованной камнем стене и разноцветный букет на журнальном столике. Закрывая за собой дверь, я с удовлетворением подумала, что мой домик с зелеными ставнями станет для мамы надежным и уютным пристанищем.

– Похоже, малыш превратился в очаровательного джентльмена!

Я с улыбкой кивнула. В последний раз, когда она держала Тима на коленях, ему только-только исполнилось семь лет. И хотя я регулярно отправляла ей фотографии по электронной почте, живого общения они заменить все равно не могли.

– Он просто чудо. Ну, кроме тех моментов, когда по полчаса ковыряется в своей тарелке с хлопьями по утрам или притворяется глухим, когда его зовут к столу, потому что компьютерные игры куда интереснее зеленой фасоли.

– То есть ведет себя как обычный десятилетний мальчишка, – развеселилась мать.

– Совершенно верно… В любом случае, ему не терпится показать тебе свои любимые места. Имей в виду, на каникулах он собирается пригласить тебя на рыбалку. Но ты, конечно, можешь отказаться. Лично я эту рыбалку терпеть не могу.

– Нет-нет, я сделаю все, чтобы ему было со мной хорошо.

– И он со своей стороны тоже хочет сделать все возможное, чтобы тебя порадовать. Я ему объяснила, что злой дядя тебя сильно обидел, – разумеется, не вдаваясь в детали. Единственный человек, кто в курсе всего, не считая Лулу, – это Полин, моя соседка и лучшая подруга.

Мамины глаза округлились.

– Боже мой, что она подумает? Мне чудовищно стыдно.

– Стыдно? Но тебе нечего стыдиться, мама!

– Я страшно облажалась, Лиза. Если бы я не была такой наивной…

Я перебила ее, будучи не в силах выносить это самобичевание:

– Не будь к себе так строга. Ты чувствовала себя немного потерянной, когда встретила этого ублюдка, чем он и воспользовался. Типы вроде него всегда так поступают, они умеют распознавать уязвимых женщин. Я специально изучила этот вопрос.

Я едва удержалась, чтобы не проговориться, что даже Лулу купил книгу на эту тему. В конце концов, мне не полагалось это знать.

– Как твое запястье, получше?

– Да, почти зажило. Но придется походить на физиотерапию.

Этот гад ее не пощадил…

– Обязательно найдем тебе специалиста. Теперь ты в хороших руках.

Я сбросила скорость, подъезжая к перекрестку, от которого отходила дорога, ведущая к строительной площадке будущего социального жилья. Идеальный предлог сменить тему, рассказав о недавно обнаруженных на стройке останках.

– Где-то рядом с фермой Ормо, да? – спросила она.

– Точно. От нее оставались одни руины, так что они все снесли, кроме менгира на соседней поляне. Он все-таки туристический объект.

– Ах да, этот знаменитый менгир! Знаешь легенду? Деревенские жители были уверены, что он каждый год подрастает на несколько сантиметров… пока не сообразили, что это коровы, которых регулярно прогоняли мимо, утаптывают землю вокруг. Меня это всегда смешило.

Я хихикнула.

– Жаль, что нашлось рациональное объяснение, в этой легенде было свое очарование… Так вот, возвращаясь к тому немецкому солдату – видела бы ты лицо Лулу, когда я заговорила о статье в газете! Я ждала, что он выдвинет какую-нибудь гипотезу, а он не сказал ни слова. Замкнулся, как устрица.

– Для него война – абсолютное табу. В нашей семье никогда особо не умели говорить о болезненных вещах.

Мы свернули на дорогу, ведущую к моему дому.

– Почти приехали, – мягко сказала я.

Когда я выключила мотор, она тяжело вздохнула, выдавая свое волнение.

– Все будет хорошо, мама.

Я решительно взяла ее багаж, который состоял из простой дорожной сумки, и подбадривающе улыбнулась, приглашая выйти из машины. В этот момент на пороге показалась парочка – Лулу и Тим. Дедушка крепко обнимал моего сына за плечи. Их позе немного недоставало естественности, но порыв я оценила.

Чтобы разрядить атмосферу, я заговорила как ни в чем не бывало:

– Всем привет! Иди поздоровайся с бабушкой, Тим.

Дважды повторять не потребовалось. В следующее мгновение он уже обнимал мою мать за талию обеими руками.

– Здравствуй, дружок, – растроганно сказала она. – Я так рада снова тебя видеть.

– Я тоже! Я сделал для тебя рисунок, а еще я должен показать тебе свою комнату!

– Дай ей хоть в дом войти, дорогой!

Дед в свой черед двинулся нам навстречу. Маму охватила дрожь. Она не отрывала глаз от Тима и подняла голову, только когда Лулу оказался прямо перед ней.

– Здравствуй, папа, – осторожно проговорила она.

Между ними повисла неловкая пауза. Лулу разглядывал ее с невозмутимым видом, но его глаза затуманились. Наконец он кивнул, словно давая понять, что топор войны зарыт.

– Здравствуй, Сесиль, – хрипло сказал он. – Иди же, поцелуй своего старого папашу.

Они неловко обнялись, и дед продолжил:

– Ты, наверное, проголодалась. Я приготовил курицу с карри – это все еще твое любимое блюдо?

Мама молча кивнула, глаза ее блестели от слез. Я, не выдержав, шмыгнула носом.

– Ты что, плакать собралась? – поинтересовался Лулу. Тим уже тащил бабулю в свою комнату, рассказывая ей одновременно о Гарри Поттере, удочке, которую ему подарили на Рождество, и о высшем балле за диктант.

– Нет.

Притворившись, что поверил моей лжи, Лулу вытащил из кармана штанов клетчатый носовой платок и торопливо вытер глаза.

– Ну и славно. А у меня это из-за лука, который я резал в карри. Кстати, пора проверить, не подгорела ли моя курочка.

Он приобнял меня за плечи, и мы, широко улыбаясь, вошли на кухню.