Текст книги "Таинство"

X

Пройдя половину пути от развилки до здания Суда, Уилл услышал за спиной скрип плохо смазанных колес. Он повернул голову и через плечо увидел не одну, а сразу две велосипедные фары. Выдохнув замысловатое ругательство, он остановился и стал ждать, пока Фрэнни и Шервуд с ним поравняются.

– Возвращайтесь домой, – сказал он вместо приветствия.

– Нет, – ответила Фрэнни, переводя дыхание. – Мы решили идти с тобой.

– Вы мне не нужны.

– Мы живем в свободной стране, – заметил Шервуд. – И можем идти куда хотим. Так, Фрэнни?

– Помолчи, – ответила Фрэнни и посмотрела на Уилла. – Я только хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

– Зачем тогда ты взяла его? – спросил Уилл.

– Потому что… он сам напросился. Он не доставит хлопот.

Уилл покачал головой.

– Я не хочу, чтобы вы заходили внутрь.

– Мы живем в свободной… – начал было Шервуд, но Фрэнни его оборвала:

– Хорошо, мы туда не пойдем. Подождем тебя снаружи.

Понимая, что на меньшее она не согласится, Уилл двинулся дальше в сторону Суда, Фрэнни и Шервуд – следом. Он не обращал на них внимания, пока не добрался до живой изгороди перед Судом. Только тогда повернулся и сказал шепотом, что если они пикнут, то все испортят, и он больше никогда не станет говорить с ними. После этого предупреждения Уилл нырнул в стену боярышника и по заросшему травой склону направился к дому. В темноте он казался больше и напоминал громадный мавзолей, но Уилл видел, что окна светятся. Когда он шел на мерцание огня по коридору, его сердце наполнилось восторгом.

Джекоб сидел в кресле судьи, рядом на столе горел огонек. Услышав скрип двери, он поднял глаза, и Уилл увидел лицо Стипа – как только он его себе не представлял! Но все домыслы были далеки от реальности. В воображении Уилла лоб Джекоба не был таким высоким и ясным, а глаза – такими глубокими. И ему даже в голову не могло прийти, что волосы Стипа, ниспадавшие, как он думал, роскошными волнами, на самом деле коротко подстрижены – словно тень легла на голый череп. Он не мог вообразить тусклый блеск его бороды и усов, изгиб губ, по которым Стип несколько раз провел языком, прежде чем его поприветствовать.

– Добро пожаловать, Уилл. Ты заявился в неурочный час.

– Этим вы хотите сказать, что мне лучше уйти?

– Нет. Вовсе нет.

Он добавил к огоньку несколько кусочков трута, тот затрещал, посыпались искры.

– Я знаю, печаль принято скрывать под маской радости, когда ею и не пахнет. Но я ненавижу обман и притворство. Дело в том, что у меня меланхолия.

– Что такое… меланхолия? – спросил Уилл.

– Вот это честный мальчик, – сказал. Джекоб с похвалой. – Меланхолия – это печаль, только сильнее. Это то, что мы чувствуем, думая о мире и о том, как мало мы понимаем, когда размышляем о неизбежном конце.

– Вы имеете в виду смерть и все такое?

– Одной смерти достаточно. Хотя сегодня я озабочен другим. – Он поманил Уилла пальцем. – Подойди ближе. У огня теплее.

«Слабый огонек на столе вряд ли дает много тепла», – подумал Уилл, но с радостью подошел.

– Так почему вы печальны?

Джекоб откинулся на спинку древнего стула, глядя на огонь.

– Это вопрос отношений между мужчиной и женщиной. Тебе пока не надо забивать этим голову – и радуйся. Откладывай этот вопрос как можно дольше.

Он полез в карман и вытащил еще немного трута для своего костерка. На этот раз Уилл стоял близко и смог разглядеть, что трут шевелится. Уилл недоумевал, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Он подошел к столу и увидел, что Стип держит в руке мотылька, зажав его крылышки между большим и указательным пальцами. Когда Джекоб бросил мотылька в пламя, его лапки и усики задергались, и на секунду Уиллу показалось, что струя теплого воздуха подхватит невинную жертву и отнесет в безопасное место, но мотылек не успел подняться достаточно высоко – крылышки вспыхнули, и он рухнул вниз.

– Живя или умирая, мы питаем огонь, – тихо сказал Стип. – Вот в чем меланхолическая истина вещей.

– Только в этом случае вы совершили принудительное кормление, – заметил Уилл, удивленный собственным красноречием.

– Мы вынуждены это делать, – ответил Джекоб. – Иначе здесь воцарится темнота. И как мы сможем видеть друг друга? Позволю себе высказать предположение, что тебя бы больше устроило топливо, которое не корчится, когда ты подкармливаешь им огонь.

– Да, – сказал Уилл, – устроило бы больше.

– А ты ешь колбасу, Уилл?

– Да.

– Она тебе наверняка нравится. Слегка подкопченная свиная колбаса? Или хороший стейк и печеночный пирог?

– Да, я люблю стейки и печеночный пирог.

– А ты не думаешь о животном, которое обделывается от страха, когда его тащат на бойню? А потом висит, подвешенное за одну ногу, и продолжает лягаться, а кровь фонтаном хлещет из шеи? Не думаешь?

Уилл достаточно часто слышал рассуждения отца и понимал, что такая логика ущербна.

– Это не одно и то же, – возразил он.

– Да нет, то же самое.

– Нет. Я должен есть, чтобы жить.

– Тогда ешь репку.

– Но я люблю колбасу.

– Но и свет ты тоже любишь, Уилл.

– Для этого существуют свечи. И они здесь есть.

– А живая земля дала воск и фитиль для их изготовления, – сказал Стип. – Все рано или поздно потребляется, Уилл. Живя или умирая, мы все равно питаем огонь.

Он едва заметно улыбнулся.

– Садись. Здесь мы ровня. Оба немного меланхоличные.

Уилл сел.

– Я нисколько не меланхоличен, – сказал он, благодарный за это подаренное слово. – Я счастлив.

– Неужели? Что ж, рад это слышать. И почему же ты счастлив?

Уиллу было неловко признаться, но Джекоб был с ним честен, и он подумал, что обязан Джекобу тем же.

– Потому что нашел вас здесь, – сказал он.

– Это тебя радует?

– Да.

– Но через час я тебе наскучу…

– Нет, не наскучите.

– …а печаль никуда не денется, она будет поджидать тебя.

Огонек стал понемногу гаснуть.

– Хочешь подкормить огонь, Уилл? – спросил Стип.

В его словах была какая-то необъяснимая власть. Словно затухание огня означало нечто большее, чем исчезновение язычков пламени. Этот огонек вдруг остался единственным источником света в холодном, бессолнечном мире, и если кто-нибудь сейчас его не подкормит, последствия будут ужасающие.

– Ну, Уилл? – настаивал Джекоб, сунув руку в карман и вытащив еще одного мотылька. – Держи.

Уилл медлил. Он слышал, как в панике трепещут крылышки. Посмотрел поверх насекомого на его мучителя. Лицо Джекоба было абсолютно бесстрастным.

– Ну? – повторил он.

Огонек почти погас. Еще несколько секунд – и будет поздно. Зал заседаний погрузится в темноту, и внимательное симметричное лицо перед его глазами исчезнет.

Эта мысль вдруг стала невыносимой. Уилл снова перевел взгляд на мотылька – на мельтешащие лапки, шевелящиеся усики. И, задыхаясь от ужаса, словно зачарованный, выхватил его из пальцев Джекоба.

XI

– Мне холодно, – в десятый раз простонал Шервуд.

– Иди домой, – сказала Фрэнни.

– Один? В темноте? Нет, не заставляй меня делать такие вещи.

– Может, мне стоит пойти поискать Уилла? – задумалась Фрэнни. – Вдруг он как-то незаметно ушел или…

– Да почему нам просто не оставить его здесь?

– Потому что он наш друг.

– Мне он никакой не друг.

– Тогда подожди меня здесь, – сказала Фрэнни, отыскивая проход в живой изгороди.

Мгновение спустя она почувствовала, как рука Шервуда скользнула в ее ладонь.

– Я не хочу оставаться тут один, – сказал он тихо.

На самом деле она вовсе не возражала против того, чтобы брат пошел с ней. Было немного страшно, и его общество устраивало Фрэнни. Вдвоем они протиснулись сквозь заросли боярышника и, держась за руки, поднялись по склону к зданию Суда. Она только раз почувствовала, как дрожь от дурного предчувствия прошла по телу брата, и, повернув к нему голову в темноте и увидев испуганные глаза, которые искали у нее поддержки и успокоения, поняла, как сильно его любит.

Мотылек был крупный, и, хотя Уилл крепко держал его за крылышки, жирное личинкообразное тельце бешено подергивалось, перебирая лапками. Мотылек вызвал у Уилла отвращение.

– Может быть, тебе нехорошо? – спросил Джекоб.

– Нет… – ответил Уилл.

Голос у него стал какой-то чужой, будто говорил не он.

– Ты ведь убивал насекомых и прежде.

Конечно убивал. Поджаривал муравьев через увеличительное стекло, прихлопывал жуков, давил пауков, посыпал солью слизней и поливал из баллончика мух. А тут мотылек и огонь. Да они просто нашли друг друга.

С этой мыслью он и совершил этот поступок. Сожаление Уилл испытал сразу, как только пламя опалило подергивающиеся лапки. Он уронил насекомое в огонь, и сожаление перешло в очарование.

– Что я тебе говорил? – сказал Джекоб.

– Живя или умирая, – пробормотал Уилл, – мы все равно питаем огонь…

У дверей Суда Фрэнни никак не могла понять, что там происходит. Она видела, что Уилл склонился над столом, разглядывая что-то яркое, и в том же свете мельком разглядела лицо человека напротив Уилла. Но больше ничего разобрать не могла.

Она отпустила руку Шервуда и прижала палец к губам: ш-ш-ш. Он кивнул, выражение его лица стало не таким испуганным, как в темноте снаружи. Потом она снова перевела глаза на Уилла. В эту минуту человек, сидящий напротив него, сказал:

– Хочешь еще одного?

Уилл даже не посмотрел на Стипа. Он не мог оторвать глаз от пламени, пожиравшего мотылька.

– И это всегда так? – пробормотал он.

– Как?

– Сначала холод и темнота, потом все отступает под напором огня, а потом снова темнота и холод…

– Почему ты спрашиваешь?

– Хочу понять.

«Ответ есть только у вас», – мог бы добавить он.

Так оно на самом деле и было. Уилл не сомневался, что у отца нет ответа на подобные вопросы, как и у матери, у школьных учителей или у кого-нибудь из тех, кто разглагольствует по телевизору. Это было тайное знание, и он чувствовал себя избранным, находясь в обществе того, кто владел этим знанием, даже если с ним и не собирались делиться.

– Так ты хочешь еще одного или нет? – переспросил Джекоб.

Уилл кивнул и взял мотылька из его пальцев.

– А не придет такой день, когда огонь больше нечем будет подкармливать? – спросил он.

– Боже мой! – воскликнула миссис Макги, выходя из тени. – Вы только его послушайте!

Уилл не оглянулся: он был занят исследованием процесса кремации второго мотылька.

– Да, придет, – тихо сказал Джекоб. – И когда не останется ничего, на мир опустится такая тьма, какую никто из нас и представить не может. Это будет не тьма смерти, потому что смерть еще не конец.

– Игра в кости, – заметила женщина.

– Именно, – отозвался Джекоб. – Смерть – это игра в кости.

– В чем в чем, а в смерти мы разбираемся. Мистер Стип и я.

– О да.

– Дети, которых я выносила и потеряла.

Она встала за спиной Уилла и легонько провела рукой по его волосам.

– Я смотрю на тебя, Уилл, и, клянусь, отдала бы все зубы, чтобы назвать тебя своим. Ты такой умный…

– Здесь становится темно, – сказал Стип.

– Тогда дайте мне еще одного мотылька, – попросил Уилл.

– Такой нетерпеливый, – заметила миссис Макги.

– Быстрее, – заторопился Уилл, – а то огонь погаснет.

Джекоб полез в карман и вытащил еще одного мотылька.

Уилл выхватил у него насекомое, но в спешке выпустил крылышки, и мотылек вспорхнул над столом.

– Черт! – крикнул Уилл и, оттолкнув стул и миссис Макги, вскочил.

Дважды он взмахнул рукой, но оба раза поймал воздух. Уилл в бешенстве развернулся, чтобы попытаться еще раз.

За спиной раздался голос Джекоба:

– Оставь. Я дам тебе другого.

– Нет, – отказался Уилл, подпрыгивая за мотыльком. – Мне нужен этот.

Его усилия были вознаграждены – мотылек наконец оказался в горсти.

– Поймал! – воскликнул Уилл и уже собирался предать насекомое огню, когда услышал голос Фрэнни:

– Уилл, что ты делаешь?!

Он посмотрел на нее. Фрэнни стояла у двери, Уилл видел смутные очертания ее фигуры.

– Уходи, – сказал он.

– Кто это? – спросил Джекоб.

– Уходи, я сказал, – повторил Уилл, вдруг почувствовав что-то вроде приступа паники.

Он не хотел, чтобы две эти стороны жизни говорили с ним одновременно. У него закружилась голова.

– Пожалуйста, – сказал он, надеясь, что вежливое обращение на нее подействует. – Я не хочу, чтобы ты была здесь.

Свет у него за спиной стал гаснуть. Если он не поторопится, огонь потухнет. Он должен бросить топливо. Но Уилл не хотел, чтобы Фрэнни видела, что он делает. Пока она здесь, Джекоб ни за что не поделится своим знанием, которое в состоянии понять только мудрейшие из мудрых.

– Уходи! – крикнул он.

Крик не произвел на нее никакого впечатления, но до смерти перепугал Шервуда. Тот отшатнулся от сестры и побежал по коридору прочь из зала заседаний.

Фрэнни пришла в ярость.

– Правильно Шервуд говорил! – заявила она. – Ты нам не друг. Мы пришли сюда, потому что боялись, что с тобой что-нибудь случится…

– Роза, – услышал Уилл шепот Джекоба, – второй мальчик…

Краем глаза он увидел, как миссис Макги отступила в тень и последовала за Шервудом.

Голова у Уилла кружилась. Фрэнни кричала, Шервуд рыдал, Джекоб шептал, но хуже всего, что пламя умирало, а с ним уходил свет…

Он решил, что свет – самое главное, и, повернувшись спиной к Фрэнни, протянул руку, чтобы предать мотылька огню. Но его опередил Джекоб. Он сунул в умирающий огонь всю руку, которая стала клеткой из пальцев. В ней был не один, а несколько мотыльков, которые мгновенно загорелись, бьющиеся крылышки раздули пламя. Сквозь пальцы Джекоба хлынул такой яркий свет, что Уилл подумал, не видит ли он нечто сверхъестественное, какое-то волшебство. Свет залил лицо Джекоба, оттенив удивительные черты, не поддающиеся описанию. Он не был похож на кинозвезду или человека с обложки: лощеный вид, белые зубы, ямочки на щеках. Казалось, в нем горит огонь ярче того, в котором сгорали мотыльки. На мгновение (и этого было достаточно) Уилл увидел себя рядом с Джекобом: они шли по улице, и кожа Джекоба всеми порами излучала свет, а люди рыдали от благодарности, что он пришел рассеять тьму. Это было слишком. Уилл рухнул как подкошенный.

XII

Шервуд побежал в холл, подальше от зала заседаний и запаха чего-то горелого, от которого выворачивало желудок. Но в сгущавшейся темноте он выбрал не то направление и не выбежал из дома, а заблудился. Попытался вернуться, но был слишком напуган, и мысли у него путались. Оставалось плестись все дальше и дальше, слезы жгли глаза, а кругом становилось темнее и темнее.

А потом вдруг замерцал свет. Это не был свет звезд – звезды не излучают тепла, он пошел туда и оказался в небольшой комнате, где недавно кто-то работал. Шервуд увидел стул и небольшой стол, а на нем – фонарь-молнию, проливавший свет на предметы. Утерев слезы, Шервуд подошел ближе. Тут были пузырьки с чернилами, может быть, целая дюжина пузырьков, несколько ручек и кисточек, и среди всего этого лежала книга размером с его учебники, только гораздо толще. Обложка заляпана, корешок поломан, словно эту книгу таскали с собой долгие годы. Шервуд протянул руку, чтобы раскрыть ее, но не успел.

– Как тебя зовут? – услышал он тихий голос.

Шервуд поднял голову и увидел, как из двери на другом конце комнаты появилась женщина, которую он видел в зале заседаний. При виде ее Шервуд почувствовал приятную дрожь. Блуза на женщине была расстегнута, и кожа светилась.

– Меня зовут Роза, – сказала она.

– А меня Шервуд.

– Ты большой мальчик. Сколько тебе лет?

– Почти одиннадцать.

– Ты не подойдешь ближе, чтобы я могла получше тебя разглядеть?

Шервуд замешкался. В том, как она на него смотрела, как улыбалась, было что-то завораживающее, и, может быть, если он подойдет ближе, ему удастся рассмотреть это место, где у нее расстегнуты пуговицы. Все неприличные слова он, конечно, уже успел узнать в школе и видел несколько захватанных фотографий, которые передавали из рук в руки. Но одноклассники не вели с ним по-настоящему непристойных разговоров, потому что считали глуповатым. Что бы они сказали, подумал он, если б узнали, что он своими глазами видел парочку настоящих голых грудей?

– Ой, да ты, я смотрю, парень не промах, – заметила Роза.

Щеки Шервуда запунцовели.

– Да ты не смущайся, – ободрила она. – Мальчики должны видеть все, что им хочется. Если, конечно, умеют оценить увиденное.

Сказав это, она расстегнула на блузе еще пару пуговиц. Шервуд хотел было проглотить слюну, но не смог. Теперь он видел холмики ее грудей вполне отчетливо. Если подойти еще ближе, он разглядит и соски, а судя по одобрительному выражению ее лица, она не против.

Шервуд шагнул вперед.

– Интересно, что бы ты смог сделать, если б я тебе разрешила? – спросила она.

Он не совсем понял, что она имеет в виду.

– Смог бы полизать мои сиськи? – продолжила она.

В висках у него стучало, а в штанах он почувствовал такое давление, что боялся, как бы не опозориться. И, словно ее слова сами по себе были недостаточно соблазнительны, она распахнула блузу, и он увидел соски, большие и розовые. Она слегка потирала их, не переставая ему улыбаться.

– Ну-ка, покажи, какой у тебя язык, – потребовала она.

Шервуд высунул язык.

– Тебе придется ой как потрудиться. Язык у тебя маленький, а сиськи у меня большие.

Шервуд кивнул. Он был в трех шагах от нее и теперь чувствовал запах ее тела. Запах был сильный – такого он раньше не вдыхал, но даже если бы она пахла навозом, его и это уже не могло бы остановить. Он протянул руки и дотронулся до ее грудей. Она вздохнула. Он приник лицом к ее коже и стал лизать.

– Уилл…

– С ним ничего не случилось, – сказал человек в пыльном черном пальто. – Просто перевозбудился. Оставь его в покое и беги-ка лучше домой.

– Я не уйду без Уилла, – сказала Фрэнни, и голос ее звучал гораздо увереннее, чем она чувствовала себя на самом деле.

– Ему не нужна твоя помощь. – В голосе послышалась угроза. – Он здесь абсолютно счастлив.

Джекоб посмотрел на Уилла.

– Небольшая эмоциональная перегрузка – только и всего.

Не сводя с него глаз, Фрэнни опустилась на корточки рядом с Уиллом и сильно тряхнула его за плечи. Он застонал – и она на миг скосила на него глаза.

– Вставай, – позвала Фрэнни.

Вид у Уилла был совершенно нездешний.

– Поднимайся.

Человек в черном тем временем снова сел на стул и стал стряхивать на столешницу то, что было у него в руках. Полетели горящие кусочки чего-то. Уилл уже начал поворачивать голову к человеку в черном, хотя еще не успел подняться.

– Иди ко мне, – сказал тот Уиллу.

– Не ходи… – велела Фрэнни.

Пламя на столе угасало, зал заседаний погружался в темноту. Фрэнни стало страшно так, как бывает только во сне.

– Шервуд! – закричала она. – Шервуд!

– Не слушай, – сказала женщина, прижимая Шервуда к своей груди.

– Шервуд!

Он не мог не ответить на зов сестры. Тем более когда в этом голосе было столько страха. Шервуд отпрянул от горячей кожи Розы, по его лицу бежал пот.

– Это Фрэнни, – сказал он, отстраняясь.

Шервуд увидел на ее лице странное выражение, из открытого рта вырывалось частое дыхание, глаза закатились. Решимости у него поубавилось.

– Я должен идти… – начал он, но Роза схватилась за юбку, словно собираясь показать ему что-то еще.

– Я знаю, что ты хочешь увидеть, – сказала она.

Он отступил, выставив руку назад для опоры.

– Тебе надо то, что у меня там, внизу, – сказала она, задирая подол.

– Нет.

Она улыбнулась, продолжая поднимать юбку. Шервуд запаниковал, запутавшись в нахлынувших противоречивых чувствах, попятился и налетел на стол. Тот перевернулся. Книга, чернила, ручки и – что хуже всего – лампа полетели на пол. Какое-то мгновение ему казалось, что пламя погасло, но оно тут же вспыхнуло с новой силой, и мусор вокруг стола занялся огнем.

Миссис Макги уронила подол.

– Джекоб! – взвизгнула она. – Господи боже мой, Джекоб!

У Шервуда было больше оснований для паники, чем у нее, когда вокруг было столько всего, что может гореть. Даже в этом полубезумном состоянии он понимал, что нужно скорее выбираться отсюда, иначе он сгорит вместе с домом. Самым простым выходом из ситуации было выйти в дверь, через которую он вошел.

– Джекоб! Скорее сюда! Ты меня слышишь?! – завопила Роза и, не удостоив Шервуда даже взглядом, бросилась прочь из комнаты.

Огонь разгорался, комната наполнилась дымом и жаром. Шервуд повернулся к двери – по телу прошла дрожь воспоминаний об излишествах этих нескольких минут, но тут на глаза ему попалась книга, лежавшая на полу.

Он понятия не имел, о чем она, но подумал, что это может стать доказательством. Книга будет при нем, когда одноклассники поднимут его на смех и он покажет им ее и скажет: «Я был там. И делал все, о чем вам сказал, и даже больше».

Не обращая внимания на огонь, он нагнулся и схватил книгу. Она слегка обгорела, но была цела. Шервуд бросился по лабиринту коридоров на зов сестры.

– Шервуд!

Фрэнни и Уилла он нашел у двери в зал заседаний.

– Я не хочу уходить, – рычал Уилл, вырываясь из рук Фрэнни.

Но она крепко держала его – схватила за руку с такой силой, что наверняка останется синяк. Одновременно Фрэнни не переставала звать брата.

Джекоб поднялся со своего места за столом, встревоженный треском огня, а теперь уже и самим видом миссис Макги, которая была расстегнута, растрепана и требовала, чтобы он шел за ней немедленно.

Он пошел, только один раз оглянувшись на Уилла и коротко кивнув, словно говоря: ступай с ней, сейчас неподходящее время. Потом он исчез – ушел с Розой тушить пожар.

Потеряв его из вида, Уилл почувствовал, как на него снизошло странное спокойствие. Больше не надо бороться с Фрэнни. Он мог просто пойти с ней под открытое небо, зная, что подходящее, лучшее время еще настанет и они с Джекобом будут вместе.

– Ничего, все в порядке… – успокоил он Фрэнни. – Не нужно меня поддерживать – я могу идти.

– Я должна найти Шервуда, – сказала она.

– Я здесь, – раздался голос из дымной темноты, и появился Шервуд: лицо все в поту, перепачканное сажей и грязью.

Больше никто ничего не сказал. Они поспешили по коридору наружу, мимо колонн, вниз по ступенькам, на холодную траву. И только перебравшись через живую изгородь и выйдя на дорогу, остановились, чтобы перевести дух.

– Никому не говорите, что мы там видели, ясно? – выдохнул Уилл.

– Почему? – спросила Фрэнни.

– Потому что вы все испортите.

– Они плохие. Уилл…

– Ты о них ничего не знаешь.

– И ты тоже.

– Нет, знаю. Я видел их раньше. Они хотят, чтобы я уехал с ними.

– Это правда? – раздался дискант Шервуда.

– Помолчи, Шервуд, – оборвала его Фрэнни. – Мы не будем больше говорить об этом. Это глупо. Они плохие, я знаю, что они плохие.

Она повернулась к брату.

– Уилл может делать то, что ему нравится, – добавила она. – Я не могу его остановить. Но ты больше сюда не придешь, Шервуд. И я тоже.

Фрэнни оседлала велосипед, велев Шервуду сделать то же самое. Он молча повиновался.

– Так ты никому не скажешь? – спросил ее Уилл умоляюще.

– Еще не решила, – ответила Фрэнни таким высокомерным тоном, что он едва не вспылил. – Я должна подумать.

С этими словами она и Шервуд закрутили педали и покатили по дорожке.

– Если скажешь, я с тобой больше никогда не буду разговаривать! – крикнул Уилл ей вслед, а когда они исчезли из виду, понял, что это пустая угроза человека, который в ближайшие дни собирается уехать навсегда.