Текст книги "Король долины"

Глава двадцатъ вторая

Гэвин не поскупился, готовясь к торжеству. Это был настоящий королевский пир, пир в честь его королевы. Он послал нарочного в Санта-Фе и заказал струнный квартет, игравший в «Палас-Отеле». Когда управляющий отеля заартачился, посланец Гэвина вручил ему конверт с пятью десятидолларовыми банкнотами, управляющий смягчился и уже не возражал против отсутствия музыкантов в течение нескольких дней. На следующий вечер квартет прибыл в Дьябло и разместился в двух номерах «Великолепной». Гэвин навестил их утром и сообщил, что ему требуется «музыка первый сорт» – на этой вечеринке будет леди, которая знает в этом деле толк, и если толпа напьется и захочет этой своей простецкой музыки, так пусть не обращают внимания.

– Мне нужны вальсы, понятно? А когда не будут танцевать – хорошо бы сыграть парочку-другую классических вещиц. Вы знаете Моцарта?

– Да, сэр, – руководитель квартета не спускал глаз с револьвера, торчащего из кобуры. – Он мой личный друг, познакомились, когда в последний раз играли в Канзас-Сити.

– Хорошо. Вот и играйте его, – велел Гэвин. – И играйте как следует. Эта леди из Нью-Йорка, она знает что почем, так что не вздумайте халтурить.

Вечером перед началом праздника он одевался в своей комнате, когда постучал Клейтон – пришел попросить черный галстук-шнурок.

– Рад тебя видеть, сынок. Так замотался в эти дни, столько дел перед праздником… не было даже возможности поговорить с тобой по-настоящему. И не то, чтоб много было чего сказать – я побывал в городе и наслышался, какие ты тут дела делал, пока меня здесь не было, – и он подмигнул. – Ты, похоже, времени даром не терял, а?

– Вроде того, – и Клейтон залился краской.

– Ну, ладно. Послушай, дай-ка я завяжу тебе этот галстук. – Он привычным движением завязал двойной узел на галстуке, затянул покрепче и отступил на шаг. – Немного на Востоке натренировался. – Он хмыкнул. – Клей, видел бы ты меня! Я там таким пижоном ходил! Клянусь, ты не узнал бы своего старого папашу, если бы видел, как он вышагивает по этой ихней Пятой авеню! Я писал тебе, сынок, что хотел бы с тобой вместе как-нибудь съездить в Нью-Йорк, когда твоя мать – я имею в виду Лорел – даст мне маленький отпуск. Не сказать, чтоб мне сильно нужен был отпуск. Ей-богу, нет! – тут он заговорил потише. – Сынок, она сделала меня счастливым…

Клейтон улыбнулся и шагнул было к выходу, но Гэвин остановил его:

– Постой, не удирай. Я тебя кое о чем хочу спросить. Хватит обо мне, давай о тебе поговорим. Для начала скажи-ка: много ты просадил в покер у Сайласа?

Клейтон насупился.

– Думаю, слишком много.

– А сколько это – слишком много?

Прежде чем Клейтон сумел согнать хмурое выражение с лица и ответить, Гэвин захихикал и игриво хлопнул его по плечу.

– Ладно, сынок, это мелочи! Не слишком прямой ответ, но и так понятно. Мне наплевать, выиграл ты или проиграл, в конце концов, деньги для этого и существуют, чтобы немного развлечься. Хотя, честно, мне не нравится, что ты проигрываешь – думаю, уж мой-то сын мог бы перенять у своего отца малость смекалки насчет карт, – но, ты, наверное, чего не добрал в карты, наверстываешь в любви, здесь-то ты перенял кое-что, а? А, сынок?

Клейтон хотел отшутиться, но не нашел, что ответить.

– А с кем ты придешь сегодня на танцы? Со своей официанточкой, да?

– Да, с Телмой.

– А теперь шутки в сторону, – и лицо Гэвина стало серьезным. – Хочу тебя сегодня попросить о двух одолжениях. Первое ты сделаешь потому, что так надо и ты должен это сделать для меня. Я хочу, чтобы ты потанцевал немного с Лорел, – парочку-тройку этих модных танцев, ладно? Ты ведь за эту неделю ее и не видел ни разу – все торчал на пастбищах с этими коровами, как будто втрескался в каждую из них. Я ведь занят был, ну, и вроде как надеялся, что ты ею займешься, покажешь тут все… Ладно, не стоит оно разговора. Ты, наверно, собирался это сделать потом, когда будешь посвободнее. Но слушай, сынок, она чувствительная, и ей кажется, что ты ее недолюбливаешь. Ты просто не имеешь права давать ей повод для таких мыслей. Так что ты сегодня потанцуй с ней немного. И брось говорить ей мэм. Я с самого начала просил тебя называть ее Лорел. Ну, как, договорились?

Клейтон кивнул.

– А вторая просьба ради тебя самого. Я не хочу, чтоб ты торчал весь вечер с этой твоей бабенкой. Это будет нехорошо выглядеть. И не в том дело, что я на это смотрю неодобрительно только потому, что она официантка и никто в городе не знает, откуда она взялась – я просто думаю о Лорел. Ей было бы приятнее, если б ты обращал хоть какое-то внимание на этих хорошеньких девчонок, вроде Нелли Первис или дочки Хэккета… Эй, а чем тебе не хороша дочка Хэккета, – спросил он, видя как Клейтон скривил губы, – или она тебе не по вкусу?

– Да не знаю, может она и хороша. Просто я с ней никогда и двух слов не сказал. И смотрит она как-то свысока.

– Пойми, Клей, это ты можешь смотреть на людей свысока, а не дочки этих фермеров-голодранцев из Индианы. Ладно, а как насчет Нелли Первис?

– Да я в жизни не разговаривал с Нелли Первис, – сказал он раздраженно.

– Слушай, по-моему, ты просто не хочешь иметь дела с порядочными девушками, а?

– Да, что-то не очень…

Гэвин помолчал.

– Ладно, сынок. Я тебя понимаю. Я не вчера родился и прекрасно понимаю, почему ты предпочитаешь такую женщину, как Телма. Только вот что я тебе скажу, сынок: погладь любую кошку, и у нее шерстка поднимется. Ты понял, что я имею в виду?

– Думаю, понял.

– Постарайся понять. А иначе будешь неприятно удивлен. Послушай, сынок, – он доверительно наклонился, и глаза его заблестели: – Ты знаешь, что такое баба внутри, на самом донышке?

Клейтон покачал головой:

– Нет…

– Тварь. Чистое животное. Вот что она такое. Под всеми этими тряпками, за всей этой болтовней. Ты только копни поглубже, и сразу увидишь. Любая, без исключения. Дай им только скинуть эти модные юбки…

Он остановился, потом хрипло рассмеялся.

– Да-а, ничего себе разговорчик отца с сыном! Тебе стыдно за меня?

Клейтон даже не улыбнувшись, сказал:

– Я сделаю то, что ты просишь. То есть потанцую с Лорел. Охотно. Насчет других не знаю. Посмотрим.

– Я спросил, тебе стыдно за меня?

– Как мне может быть стыдно за тебя, – ответил Клейтон и слегка улыбнулся, – когда я сам такой же?

Лицо Гэвина расплылось в добродушной улыбке.

– А ты, сынок, молодец. Мы друг друга понимаем. Ладно, иди. Выглядишь ты отлично – чистенький весь, как коровье вымя. Поди-ка глянь, как там жарится-парится. И присмотри, чтоб наши неотесанные ребята не добрались до запасов выпивки.

Часов в восемь, как только появились первые гости, Клейтон уехал в город, чтобы разыскать Телму. После возвращения Гэвина он не мог приводить ее к себе на ранчо; это бесило его, он скучал по ней и желал ее еще сильнее. Она ждала его возле кафе, которое на этот вечер решили закрыть, потому что весь город отправлялся гулять на ранчо. Он привязал мустанга, подошел к ней и взял за руку.

– Тел, мы могли бы куда-нибудь пойти ненадолго?

– А что случилось, Клей?

– Я хочу тебя, – простонал он. – Это что, плохо?

– Клей, но я нарядилась. Целый час корсет затягивала. Не будь дурачком – у нас будет еще вся ночь после танцев, будет завтрашний день, если хочешь.

– Нам негде.

– Я знаю, я думала об этом.

– И что ты собираешься предпринять?

– Снять комнату. Миссис Оуэн я сказала, что нашла жилье подешевле. На самом деле новая комната не дешевле, но лучше – более уединенная. Это в том новом доме, где у доктора Воля кабинет, как раз напротив, дверь в дверь. Всего одна комната, но он сказал, что я могу пользоваться его уборной.

Клейтон улыбнулся:

– Это ты здорово придумала, Тел!

– А хочу я тебя не меньше, чем ты меня. Ты что, не знаешь?

– Да, конечно. Ну поехали, а то опоздаем.

И сам засмеялся от своей непоследовательности; а потом отступил в сторону, чтобы полюбоваться ею. На ней было бордовое платье и туфли в тон; жесткие соломенные волосы она собрала на макушке и покрыла их лаком.

– Отлично выглядишь, – прошептал он.

– А ты как, ладишь с новой женой Гэвина? – спросила она у него по дороге на ранчо.

– Вполне, – сказал он сдержанно. – Она почти все время сидит у себя в комнате и читает книжки. Она их целый чемодан с собой привезла.

– Она красивая.

– Пожалуй.

– Только слишком молодая для твоего отца. Тебе не кажется?

– А ему нравятся молодые, – ответил Клейтон.

– Все равно, толку из этого не будет. Так всегда получается. Ну, может пару лет проживут, а потом он ей надоест.

Клейтон посмотрел на нее в упор, но она не отвела глаз. Телма никогда не боялась говорить прямо все, что думает, он это знал и уважал.

– Если так, – заметил он, – то меня рядом не будет, и я этого, слава Богу, не увижу.

– Почему? Ты куда-то уезжаешь?

Вечер стоял тихий; над прерией сгущались сумерки. Он вздохнул и придержал лошадей.

– Я хочу убраться отсюда. Думал поехать на Запад, поселиться где-то в другом месте. Денег я поднакопил, играть так много в карты уже не собираюсь – теперь могу купить небольшой собственный участок. Нет у меня желания всю жизнь пасти скот Гэвина.

– Но когда-нибудь он станет твоим.

– Нет, по настоящему моим не станет никогда.

– А что ты имеешь против Гэвина?

– Ничего, – быстро сказал он. – Совсем ничего. Только он подавляет меня. Понимаешь? Он любит меня, я для него – все, но он меня подавляет. Может, когда-нибудь я смогу сюда вернуться, но сейчас, думаю, мне надо убираться. Я хотел было поехать на Восток, на войну, но он меня не пустил. Не хочу я сидеть всю жизнь на привязи!..

– Ты не на привязи, – заметила она.

– Нет, внешне – нет, но внутри… – и он вытянул руки в поисках нужного жеста, потом вновь уронил их и подхватил поводья.

– У меня душа вся узлами повязана, Телма. Может, тебе этого не понять. Но я должен освободиться от пут, вот и все, а здесь, в этой долине, ничего не выйдет. Можно бы поехать в Калифорнию… – Он повернулся в седле и заглянул ей в глаза. – Если уеду, поедешь со мной?

– Ты имеешь в виду – жить с тобой вместе? – спросила она, немного помолчав.

– Да, именно так. Жить со мной, куда бы я ни поехал.

– Не знаю, – она колебалась. – Помнишь, мы как-то говорили о будущем, и я сказала, что мне все равно? Это и сейчас так – но если мы уедем и будем жить вместе…

– Тел, – сказал он горячо, – я всегда буду с тобой. Что бы ни случилось. Я тебя одну не оставлю.

Она широко открыла глаза от изумления – его наивность восхищала ее.

– Да ты просто дурачок или ребенок, по крайней мере. Неужели ты не знаешь, что так не бывает?

– Я не знаю как бывает. Где я бывал? Чем занимался? Да разве я жил вообще? Неужели ты не видишь, что я хочу быть свободным?

– Да, я вижу. Все хотят быть свободными, только покажи мне такого, кто на самом деле свободен. Клей, никто не свободен! Искать свободу – это глупая затея. Все равно, что копать золото в пустыне.

– Но некоторые находят золото.

– Да, и становятся его рабами. Ты найдешь свою драгоценную свободу, что бы она собой ни представляла, и станешь ее рабом, – точно так, как сейчас ты раб того, что тебе не дает покоя. Я знаю, Клей, – сказала она проникновенно. – Мне довелось видеть, как люди становились мертвецами при жизни просто потому, что добились, чего хотели.

Эта мысль смутила его, но он не стал в нее углубляться.

– Значит, ты со мной не поедешь?

Телма вскинула голову:

– Дай мне подумать. Когда ты решишь окончательно, тогда и поговорим. – Она сжала его локоть. – Это вовсе не потому, что мне все равно, что с тобой будет, Клей, ты ведь сам знаешь. С тобой я могла бы быть счастливой.

– Да, я знаю.

– Только ты сперва подумай: не бежишь ли ты от чего-то такого, что тебе не по зубам?

Он нахмурился:

– От чего мне убегать?

– Но именно это я и хотела от тебя услышать.

– Да не от чего. – Он вдруг ощутил какое-то нетерпение, слегка пришпорил свою лошадь и потянул за собой ее мерина.

Сейчас, как всегда, когда он заговаривал о своих желаниях, его охватила неуверенность. Внешне все было вроде понятно, но глубже скрывалось нечто, чего он не мог ни объяснить, ни даже назвать. Он страшился собственного незнания – и, тем не менее, черпал в нем силы. Я должен освободиться от Гэвина, – повторял он сам себе, цепляясь за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку.

Но тут звуки музыки и мягкие огни китайских фонариков, превратившие двор в сказочный сад, отвлекли его от этих дум и вернули к действительности. Он тряхнул головой и направил лошадей к коралю.

Танцы уже начались; повара отрезали от зажаренных туш куски мяса для первых гостей. Работники под руководством Лорел протянули от тополей к крыльцу, а оттуда – к столбам короля шесть ниток проволоки. На них-то и были развешаны разноцветные фонарики: вишневые, оранжевые, темно-синие, золотистые. Внутри кораля построили подмостки для струнного квартета. Музыканты нарядились в бежевые костюмы и бордовые галстуки. Музыка гремела вовсю, и мелодии вальсов улетали далеко в прерию. Запахи жареного мяса и шкварок возносились в вечерний воздух. Клейтон двинулся через двор, здороваясь за руку с мужчинами и кланяясь дамам, а Телма пошла в дом подгладить юбки и припудрить нос. Вокруг сияли разрумянившиеся лица, общее веселье вдруг захватило его – он почувствовал, как от души отлегло, и зашагал бодрее.

Гэвин, стоявший на веранде, окликнул его:

– Ну, где ты пропадаешь, негодник? Я что, черт побери, сам должен встречать весь город? Постой тут за меня, я хоть выпью пойду!

Клейтон улыбнулся и, поднявшись по ступенькам, пожал Гэвину руку.

– А где Лорел?

– Танцует с Сайласом! – Гэвин веселился вовсю. – Клей, это видеть надо! Не поверишь, пока сам не увидишь. Ступай, парень, посмотри малость. Я уж, так и быть, с выпивкой подожду, а ты иди, погляди, получишь удовольствие!

Клейтон рассмеялся. Мимо проходил официант с подносом в руках – нес выпивку жаждущим гостям, которые сгрудились вокруг ямы с зажаренными тушами. Клейтон перегнулся через перила, схватил стаканчик с виски и сунул отцу в руку, а сам пошел вокруг веранды к танцевальной площадке. Ее устроили с южной стороны хозяйского дома – уложили на траву сбитый из досок настил. Из конюшни выгнали животных, чисто подмели и окурили как велела Лорел, а затем украсили стены широкими красными и синими лентами.

Квартет играл вальс, и Сайлас Петтигрю, крепко схватив Лорел, кружил ее на самодельной танцевальной площадке. Она держалась от потного Сайласа на расстоянии в добрых два фута, и вовсе не из скромности, а просто чтобы спастись от его топочущих сапог и огромного пуза: задень он ее, она грохнулась бы, как заарканенный телок. А Сайлас самозабвенно мычал мелодию в такт музыке.

Впервые вижу, чтоб Сайлас так надрался, – подумал Клейтон. Похоже, чертовски славная вечеринка. Он залпом выпил свой виски, поставил стакан на перила и спустился по ступенькам. Из дома вышла Телма, и он направился к ней:

– Я в танцах не силен, когда трезвый, но если ты рискнешь, могу попробовать.

Она улыбнулась, и они закружились в вальсе. Тут из-за края веранды появился Гэвин в сопровождении эскорта усердных доброжелателей.

– Давай, давай, сынок, живее! Закружи эту красотку!

Телма покраснела, а Клейтон непроизвольно замедлил вращение. Тут они оказались совсем рядом с Лорел и Сайласом. Она хмурилась и, похоже, совсем запыхалась.

– Эй, Сайлас, – сказал он резко. – Ну-ка, давай полегче! Это леди, а не табуретка в баре!

Лорел быстро глянула на него, а Сайлас тем временем прекратил бешеное кружение. На ней было платье из Нью-Йорка, и ни одна женщина здесь не могла с ней потягаться. Это было искрящееся платье цвета морской волны, перехваченное по талии золотистым кушаком, расшитым каменьями. Наряд этот подчеркивал ее осиную талию и миниатюрную, почти птичью фигурку. Платье было глубоко вырезано; во время танца грудь ее высоко вздымалась и, казалось, вот-вот вырвется наружу… Волосы цвета меда венчала черная диадема, почти корона, в центре которой сверкал изумруд в тон платью. Клейтон вспомнил, как Телма говорила, что она красивая. Да, действительно, красавица… Сайлас развернулся и спросил с вызовом:

– Ну что, слабо тебе, Клей? Что-то не припомню, чтобы ты танцевал когда-нибудь. Может, покажешь нам, как это делается?

– Как ты я не сумею, куда мне до тебя, – сказал Клейтон весело, – темперамент у меня не тот… но в неуклюжести потягаться смогу.

Лорел залилась смехом. Забрала руку у Сайласа и протянула Клейтону:

– Если ваша партнерша не возражает… Клейтон убрал руку с талии Телмы и повернулся к ней лицом:

– Она не станет возражать, если, конечно, ей не придется вместо вас танцевать с вашим партнером, да, Тел?

– Нет, не стану, – Телма отступила назад. – Давай, Клей, покажи нам.

– Да ну, – покраснел он, – я вовсе не собирался никому ничего показывать…

– Собирался, собирался! – завопил Сайлас. – Дайте место! Сейчас Клейтон Рой покажет высокое искусство вальса! Все, черт вас подери, с площадки, что, непонятно? – он пригнулся и отпихнул в сторону Джорджа Майерса с женой.

Квартет по-прежнему гремел, Клейтон осторожно опустил руку на талию Лорел и двинулся, поймав такт. У него было врожденное чувство ритма. Он почувствовал, что ведет ее все увереннее, а она следует за ним чутко и послушно. Она откинула голову назад, и он увидел белый изгиб ее шеи. Она танцевала самозабвенно, с удовольствием… Он постарался отключиться, погрузившись в музыку.

– Ты хорошо танцуешь, Клей, – сказала она негромко, когда танец закончился. Все зрители бурно захлопали; захлопал даже Сайлас, который почти все время держался обеими руками за ограду кораля, чтобы не упасть.

– Да, мэм.

– Клей… – строго сказала она. – Если ты будешь называть меня мэм, я буду называть тебя сэром. Тебе это понравится?

– Нет… Лорел, – улыбнулся он. – Это я по привычке. Чертовски трудно отвыкать.

Она взяла его под руку и увела в прохладный уголок веранды. Он подозвал официанта.

– Я рада, что ты потанцевал со мной, Клей. Давно хотела спросить…

– Не мог же я допустить, чтобы Сайлас вот так таскал тебя по площадке, – перебил он, неодобрительно качая головой. – До конца этого вальса он бы успел сломать тебе пару ребер.

– Я хотела сказать, что давно собираюсь спросить, отчего ты избегаешь меня. В конце концов, я жена твоего отца: мы должны узнать друг друга и подружиться. А я почти не вижу тебя.

Он покраснел:

– Я был очень занят. Мы натягиваем проволоку, ставим новые изгороди – пора отлучать телят. Вы… ты ведь слышала, как ревут коровы?

– Да, меня это удивило. Почему они так беспокоятся?

– Не нравится, что у них телят забирают, вот и все. Если б у тебя был ребенок, тебе вряд ли бы понравилось, что какой-то парень его уводит и ставит между вами забор, верно?

– Да, вряд ли. – Она слегка порозовела. – А что, кроме тебя этим заняться некому?

– Гэвин меня так учил: если хочешь, чтоб работа была сделана как надо, сделай сам. Лучшего совета я в жизни не слышал.

Опять начались танцы, и он посмотрел на площадку. Телма была там, с Марвом Джонсом, а Гэвин танцевал с Нелли Первис. Там кружились еще пар пять или шесть, пытались, кто как мог, попасть в такт музыки. Остальные же гости толпились возле столов с жареным мясом, подхватывали ломти говядины и свинины прямо из-под ножа и заталкивали их сальными руками в сальные рты.

– Не похоже на то, что ты ожидала? – спросил у нее Клейтон.

– Да нет. Я знала, что меня ждет жизнь без особых удобств. Здесь все не так, как в Нью-Йорке, но я знала, что так и будет; и все-таки, хоть я и много потеряла, думаю, что приобрела намного больше.

– Хорошо, что ты так думаешь. Надеюсь, здесь ты будешь счастлива.

– Спасибо, Клей. Я в этом уверена. – И улыбнулась любезно. – Я буду очень счастлива, если смогу считать тебя другом.

– Я тебе друг. Можешь на меня рассчитывать.

– Я знаю, что могу рассчитывать. Знаешь, у меня был брат, но он был… не такой. Ты совсем другой, и я хочу, чтобы ты стал мне братом, таким, какого у меня не было.

– Постараюсь, – неопределенно пообещал он.

– Гэвин подарил мне пони, а я привезла из Нью-Йорка свое дамское седло. Послезавтра мы собираемся проехаться по долине верхом, он хочет показать мне все вокруг. Почему бы и тебе не поехать вместе с нами? Устроим пикник, сможем побыть вместе, втроем, без посторонних. Ты не против?

– Я не смогу, – отрезал он. – Это же воскресенье.

– Ну и что, что воскресенье?

– Я должен кое с кем увидеться.

– Должен с кем-то увидеться? – Она удивленно подняла брови. – С кем?

– Какая разница…

– И это настолько важная встреча, что ее нельзя отложить ради прогулки с нами?

– Да. – Он вдруг помрачнел, отошел от нее на шаг и окинул глазами двор.

– Извини, Клей, но это не очень хорошее начало дружбы.

– Лорел, только не надо на меня давить…

Она замерла и сцепила перед собой руки:

– Я не давлю, Клей. Я просто из кожи вон лезу, чтобы с тобой подружиться.

– Ну, а мне этого вовсе не надо. Пусть все идет как идет, само собой…

Она холодно и высокомерно посмотрела на него:

– Что ж, если вам так угодно.

Он понимал, что ведет себя глупо, но ему уже было наплевать.

– Да, мне так угодно.

– Я не буду рассказывать Гэвину. Просто скажу ему, что ты очень занят на ранчо. Видишь ли, он хотел, чтобы это я пригласила тебя поехать с нами. Он думал, что мне ты не откажешь.

– Можете, черт возьми, говорить Гэвину что хотите. Скажите, что у меня свидание с официанткой в городе. Он поймёт!

Она отступила на шаг, широко раскрыв глаза.

– Почему ты так груб со мной? – воскликнула она.

Он повернулся, в испуге озираясь по сторонам, не стоит ли Гэвин за спиной. Но тот был возле ямы с зажаренными тушами. Одной рукой он запихивал здоровенный кусок свинины в широко разинутый рот, а другой сжимал стакан. Он ослабил галстук, а шляпу набросил на столб кораля.

– Пошли, – резко сказал Клейтон, – я отведу вас к нему.

– О нет, я больше не хочу быть вам обузой. Идите к вашей девушке, она, очевидно, вас ждет.

– Может быть, но я не хочу оставлять вас здесь одну.

Она отвесила поклон:

– Какая галантность! Какое воспитание! Какие манеры! Поистине, дорогой мой, я в восхищении!

Она развернулась на каблуках и, высоко подняв голову, зашагала в дом. Клейтон подавленно смотрел ей вслед.

Зачем он ведет себя так? Он обругал себя на чем свет стоит и обеими руками стиснул перила. Господи, и я считаю себя взрослым человеком!

И все-таки он знал, что от чего-то уберегся, хотя не понимал пока от чего. Тяжело ступая, он спустился по ступенькам во двор и, когда танец закончился, прошел по дощатому настилу к Телме и Марву Джонсону.

– Привет, Клейтон, – сказал Марвин. – Хороший вечерок, а? Славный праздник закатал нам твой отец, верно?

– Да, – буркнул он.

– Ты ел, Клей? – спросила Телма.

– Нет, не ел. Я голоден… А ты?

– Я ждала тебя.

– Извини нас, Марв. – Он взял ее под руку и повел к яме с мясом, чувствуя сквозь плотный шелк платья ее упругое тело. А вот у Лорел рука мягкая, узкая, даже слишком хрупкая…

– Ты была права, – сказал он, когда они сделали себе бутерброды и прошли к одному из столиков возле ворот конюшни. – Она здесь не приживется.

– Кто?

– Жена Гэвина.

– Но я никогда этого не говорила. Я только сказала, что когда старик женится на молоденькой девушке, это не надолго.

– Я в этом не разбираюсь. Я только знаю, что уж очень она настырная. У нас так не заведено.

– Ну и что, тебе-то какая разница?

– Я вынужден жить с ними под одной крышей, по крайней мере – пока.

– Клей, что с тобой? Я тебя таким никогда не видела.

Он скользнул взглядом по сторонам. Многие гости были уже пьяны, остальные – на подходе. Женщины стояли кучками вокруг веранды и перемывали косточки окружающим, разбирая их прически и наряды. На другом конце площадки он увидел Нелли Первис и Джейн Хэккет – они оживленно о чем-то болтали, согласно кивая головами, юные груди под корсажами трепетали от возбуждения. Такого праздника долина еще не видела.

– Ты только посмотри на них, – пробормотал он.

– Им хорошо, – сказала Телма.

– А тебе?

– Ну, и мне. Я люблю праздники.

Он насупился, но тут же оттаял и взял ее за руку.

– Послушай, ты пойдешь со мной?..

– С тобой? А куда?..

Он оглянулся.

– В прерию.

– Ох, Клей, но… – она начала было возражать.

Ему было стыдно. Он хотел обладать ею в темноте, но не так как раньше, ему хотелось лишь ощущать податливость невидимого тела.

– Мы сможем вернуться, – умолял он, – потом.

Она вздохнула:

– Какой ты жадный…

Но не смогла устоять перед его настойчивостью и пошла с ним. Незаметно ускользнув из освещенного фонариками круга, они растворились в черноте ночи. Стояла теплая звездная ночь. Луны не было. Когда они ушли подальше в прерию, музыка стала какой-то призрачной, она плыла над прерией, как шевеление ветерка, чуть слышно оплакивающего кого-то, а огоньки ранчо казались низкими звездами, которые каким-то чудом опустились к подножию гор. Потом их поглотила тишина.

– Хорошо здесь, – сказал он умиротворенно. – Давай посидим немного. Наверное, мне надо было просто уйти подальше от этого шума и посидеть в тишине, на чистом воздухе.

Он нашел возле мескитового дерева место, поросшее мягкой травой, и вытянулся на ней, положив голову на колени Телмы. Теперь ему дышалось легче. А над головой расцветала ночь, темная и полная истомы.

Через какое-то время он сел и прикурил сигарету, прикрывая огонек спички от ветра ладонями. А когда он снова повернулся к Телме, она уже сняла туфли и расшнуровывала платье.

– Что ты делаешь?

– Я же знаю, что ты хочешь меня.

– Да ладно, уже все в порядке.

– Нет, возьми меня. Тебе станет лучше.

Он неторопливо снял одежду и наклонился над ее распростертым в темноте телом. А через несколько минут, неожиданно для себя, набросился на нее неистово и грубо, как будто пытаясь вытрясти что-то из нее, заставляя ее стонать от наслаждения.

– О, Господи, Клей! – кричала она.

Когда все было кончено, она посмотрела на него как-то отстраненно. Он почувствовал, что она понимает его лучше, чем он сам. И ему стало стыдно, стыдно за то, что он воспользовался ею. О чем он грезил в этот миг вожделения? С кем он лежал здесь в прерии?

Он знал… но не хотел признаться самому себе. Однако чувствовал, что и она знает.

Когда они вернулись, было уже поздно. Пройдя в ворота кораля, они оказались на площадке, залитой разноцветными колышущимися пятнами света. Они прошли через яркую красную полосу и, как только завернули за ограду, он заметил на веранде Гэвина и Лорел. Они смотрели на него, потом Лорел отвернулась.

Тут к нему подскочила Нелли Первис. Ее темные глаза сияли, а из собранных в пучок черных волос выбилась непослушная прядь.

– Гэвин говорит, ты должен потанцевать со мной! Я тебя везде ищу. Ну, пойдем, Клей!

– Я больше не могу танцевать, – сказал он твердо. – Слишком устал. Как-нибудь, Нелли, в другой раз.

– Но другого раза не будет!

Он пожал плечами:

– Ну, что ж, очень жаль.

– Да кто ты такой?! – вскипела Нелли. – Что ты из себя строишь?

Он повернулся к ней спиной – и наткнулся на пристальный взгляд Телмы. И снова ему стало стыдно, он не знал, куда девать глаза.

Он догадывался, что с ним. Когда-то в Новом Орлеане Гэвин вручил ему ключ от клетки, где таилось страшное чудовище, но лучше бы он этого не делал – теперь этот зверь вырвался наружу и рыскал на свободе, и сдерживал его только тонкий поводок разума и узы преданности, готовые вот-вот порваться, преданности тому, кто был причиной этих страданий.