Текст книги "Всюду кровь"

Повесив пальто и шапочку на спрятанный за дверью крючок, она закурила и окинула взором свои владения: кровать, стол, комод, оконце с видом на крыши. Вздохнув с облегчением, она отправилась в ванную комнату в конце коридора.

– Все на месте. Скоро он обнаружит мое послание, – прошептала она, открывая кран, чтобы наполнить ванну. Она подошла к зеркалу, нанесла на лицо крем и тщательно смыла макияж. «Непременно надо будет покраситься», – подумала она, распуская собранные в хвост волосы. Она наклонилась вперед, внимательно глядя на отражение, смотревшее на нее из зеркала, и вдруг увидела себя глазами Мари-Джо: гладкое, совершенно обычное лицо без каких-либо особых примет. Она могла бы сколь угодно долго изучать эту незнакомку. Открыв рот, она прислушалась к доносившимся из горла глухим звукам, убедила себя в том, что это и есть ее голос. Она без конца повторяла: «Мари-Джо, Мари-Джо, Мари-Джо, Мари-Джо, Мари-Джо» – пока имя не перестало быть именем, не превратилось в последовательность ничего не значащих слогов. Мари-Джо была частью ее жизни, но порой становилась тяжким бременем. Прошлой ночью Мари-Джо вновь увела ее в самую глубину отчаяния, в печальную, усеянную белыми камнями долину цвета охры, под мутный голубоватый небосвод – проснувшись, она едва сумела перевести дыхание, во рту пересохло, язык прилип к нёбу.

Она легла в ванну. Надо было запретить себе даже думать об этом. Сколько раз она хотела остановиться? Простить было бы куда проще, но она не была на это способна. Она раз и навсегда решила ненавидеть их, отплатить им злом за зло – она поклялась самой себе и намеревалась сдержать слово. Пора было переходить к следующему этапу.

Надев халат, она вернулась по коридору в свою комнату. Ей не терпелось взглянуть на свое сокровище, почувствовать его запах, потрогать его, подержать в руках.

Она вытащила из-под кровати закрытый на ключ чемодан «Самсонайт». Достала прямоугольный сверток в оберточной бумаге и долгое время стояла, мечтательно прижимая его к груди, затем осторожно сняла бумагу. Внутри лежала толстая книга с золотым обрезом, форматом в одну восьмую листа. Она раскрыла книгу на отмеченной закладкой странице, перечитала любимую фразу Мари-Джо:

«Я порвал всякие связи с обществом. На то у меня были веские причины. А насколько причины были основательны, судить могу лишь я один. Я не повинуюсь законам этого самого общества…»[31]31
  * Жюль Верн, «Двадцать тысяч лье под водой». Перевод с фр. Н. Яковлевой и Е. Корша.


[Закрыть]

Казалось, что эти слова написаны специально для нее… Или же она сама придумала их, пребывая там, в параллельном измерении, в печальной, усеянной белыми камнями долине цвета охры, под мутным голубоватым небом?

7

21 октября

Миро уже перевернул вверх дном добрую половину квартиры и собирался взяться за кухню, но вдруг решил, что пора остановиться. Он с тоской огляделся: в раковине – гора грязных тарелок, на кухонном столе – закопченная кастрюля, между плитой и холодильником – ворох грязного белья, под заваленным крошками и очистками складным столиком – две коробки книг, требующих восстановления и реставрации. «Тебе прежде всего нужна уборщица», – пробормотал он. Эта фраза тут же вызвала в его памяти образ Нелли, и во рту возник горький привкус, никак не связанный с чересчур крепким кофе, который он только что выпил. Он пожал плечами. Зачем искать эти злосчастные черные ботинки, он их никогда не найдет. Хитрюга-домовой, ловко устраивавший в крошечной квартирке Миро сотни тайников, запрятал их так, что в жизни не доищешься. Миро на всякий случай открыл холодильник. Там обнаружилась пара банок пива – вклад Селима в совместное хозяйство – и половинка огурца. Услышав звук открывающейся дверцы холодильника, на кухню явился проголодавшийся после прогулки Лемюэль.

– Помни: собака когтями роет себе могилу, – наставительно сообщил ему Миро. – Скажи-ка лучше, куда подевались мои башмаки.

В конце концов, умоляющий взгляд Лемюэля сделал свое дело: пес получил порцию корма. Из шкафа были извлечены совершенно разбитые коричневые ботинки: Миро надел их безо всякой радости. Он бросил последний взгляд на свои владения и пообещал себе, что сегодня же вечером наведет в квартире порядок. При этом ему не следует рассчитывать на помощь Селима, распевающего песни в вагонах метро, или на Лемюэля, уже успевшего зарыться в одеяло Коринны Левассёр.

Миро сделал пересадку на станции «Шатле». В одном из коридоров толпа окружила трех скрипачей, из-под смычков которых рождалось «Адажио Альбинони». Жуткий звук, напоминающий удары топора по плахе, заставил зрителей обернуться. Человек стаскивал вниз по лестнице сильно нагруженную тележку на колесиках. Падая – стук за стуком – топор рубил на куски музыку, а заодно с ней – восторг и восхищение публики.

«Лишите меня игрушек, и я тут же придумаю новые», – подумал Миро.

Эту фразу он когда-то услышал от одной чудесной девушки: в те времена он еще строил планы на будущее. «Мари-Джо», – пробормотал он. Странная, непростая и в то же время наивная девушка. В один прекрасный день она просто исчезла. С тех пор от нее не было вестей, никто ее больше не видел. Что с ней стало? Порой он листал «Театральный журнал», надеясь обнаружить ее имя на афише какого-нибудь спектакля. Возможно, она взяла псевдоним? Или отказалась от мечты стать актрисой? Вышла замуж? Родила детей? От последней мысли ему стало смешно. Она так старательно учила роли, так хотела добиться успеха. Три раза в неделю она по полдня работала в магазине старой книги: денег как раз хватало на комнату. Кроме этого, она подрабатывала, присматривая за детьми. Как-то вечером он зашел за ней в книжный на улицу Алезия: тогда-то они и познакомились с Роланом. С тех пор прошло уже десять дет. Время – странная штука: оно меняет людей, но к тому же меняет и наши представления о прошлом. Сколько лет должно быть сейчас Мари-Джо? Тридцать пять, тридцать шесть? Тогда он бежал от нее, но сейчас был бы рад снова с ней встретиться. Их отношения длились всего несколько месяцев: он сохранил о них полные эротизма воспоминания. Мари-Джо покорила его, как покоряла всех мужчин, которые ей нравились и которым она умела доставить настоящее удовольствие.

Небо над пустынной набережной окрасилось мягкими, акварельными цветами. Стелла Кроненбург лениво выметала из-под своего лотка опавшие листья. Увидев ее, Миро едва не проглотил жевательную резинку. В этот осенний день Стелла не нашла ничего лучше, чем нарядиться в стиле Буффало Билла: замшевая куртка с бахромой на рукавах и на поясе, короткая замшевая юбка, понизу тоже отделанная бахромой, ковбойская шляпа, красные ковбойские сапоги. Не хватало лишь лошади да винчестера модели l866 года.

– Привет, Миро! У машин из задницы плоховато пахнет, а?

– Ты сегодня рано, – заметил он.

– Да, сегодня у меня все идет как по маслу, никаких забот!

И она принялась распевать во все горло:

– Частенько весной / Задорный настрой / Превращает девчонку в красотку…¹[32]32
  1 «Первое свидание», слова Луи Потра, музыка Рене Сильвиано. В одноименном фильме Анри Декуана (1941 г.) эту песню исполняет Даниель Дарьё.


[Закрыть]

Миро остолбенел. Он вспомнил, как вчера, совершенно не вовремя в его квартиру вдруг ворвался Селим, вспомнил всю последовавшую за этим сцену, его бегство и заключил, что парню вряд ли пришлось ночевать на улице. Мысли цеплялись одна за другую, ему привиделась юность, его первая любовь, Натали, брюнетка с высокой грудью. Когда, сев рядом с ней на краешек своей узкой кровати, он уже готов был ее обнять, дверь распахнулась и в комнату ворвалась мать с окровавленным свертком в руках. Сунув сырой ростбиф ему под нос, мать закричала:

– Твой дядя говорит, что мясо стухло!

Взлеты, падения, увлечения, разочарования… Миро привык к ним и всегда пытался держаться до последнего. Разве в конце концов он не добрался до грудей Натали?

Стелла продолжала петь, расставляя Эйфелевы башни:

– В голубых мечтах о прекрасных днях…

Кивнув, Миро погрузился в чтение Фредерика Брауна. Не успел он провести с Кейтом Уинтоном и трех минут, как дикий крик резко вернул его к действительности.

– Мерзкая падаль, иди-ка сюда, если не боишься! Миро-о-о!

Стоя посреди тротуара, уперев руки в бока, Стелла осыпала угрозами горизонт.

– В чем дело? – вздохнул Миро.

– Видишь вон того жирного урода, вот там? Знаешь, что он мне сказал? «Дай подержать тебя за задницу»! Нет, ты представляешь, какова скотина?!

Миро молча оценил столь желанный Стеллин зад, обтянутый мини-юбкой, и решил воздержаться от комментариев.

– Хочешь, сходи выпей чего-нибудь, – предложил он.

– Не стану отказываться, Миро. Ты настоящий друг.

Она погрозила кулаком Новому мосту.

– Вот идиот, да любой баран его умнее!

Миро боком уселся на свой стульчик, поместив его между двух лотков. Внезапно его охватило отчаяние. В такие моменты вся его жизнь казалась чередой исключительных провалов. Любовь: никого. Друзья: мертвы, бедны или сошли с ума. Семья: пес. Работа: профессия из разряда исчезающих, вынуждающая его ворошить тонны хлама в поисках редкой жемчужины или надеяться, что в один прекрасный день к его лотку вдруг явится неутомимый и страстный библиофил. В довершение всех бед по соседству с ним обретается базарная баба, которая в жизни наверняка не прочла ни строчки! А теперь еще его взялась преследовать какая-то девица в вязаной шапке! Она знает о нем все: знает его адрес, знает о его дружбе с Роланом, способна даже заранее угадать его реакцию. Интересно, знаком ли он с ней?

Она всякий раз избегала встречи с ним. Всякий раз обращалась к кому-то еще, кто передавал ему ее загадочные послания. В прошлую субботу это была Стелла, здесь, на набережной, а четыре дня спустя – Блез де Разлап, в его собственном доме.

Стоит ли принимать эту историю всерьез?

Миро застыл на своем стульчике, пытаясь разобраться в сумятице, царящей у него в голове. Забыть! Не обращать внимания! Бежать из этого города, скрыться в глухой деревне, где нет ни машин, ни туристов, ни женщин, в том числе и рыжеволосых психопаток!

Он уставился на обложку своей книги. Для его целей идеально подошла бы какая-нибудь далекая планета – но при условии, что она не заражена безумием, как та, на которой он живет вот уже тридцать восемь лет…

– Бутерброд?

Миро улыбнулся инопланетянину.

– Стейк, – ответил он, протягивая Альберу десять франков.

Альбер приподнял шляпу и продолжил путь, толкая перед собой тележку из супермаркета, вмещавшую все его имущество.

Миро вздохнул. Вероятнее всего, у дамы в шерстяной шапке обычный невроз.

Он бы с удовольствием закурил, но пачка была пуста. Он мрачно оглядел восьмиметровый лоток Стеллы. Одинокая туристка лениво перебирала сувениры. «Работают, как идиоты, чтобы покупать себе идиотские безделушки, – зашептал ему внутренний голос. – Они идиоты и даже не догадываются об этом. Конечно, ведь знай они, что они идиоты, они тут же перестали бы быть идиотами, а ты не стал бы, как идиот, сидеть тут и приглядывать за этим барахлом…» Он загнул страницу в книге, дожидаясь, пока туристка что-нибудь выберет.

– Он загрязнен? – спросила она, не оборачиваясь – в руках у нее была жестяная коробочка, на которой значилось: «Воздух Парижа».

Миро поднялся: от раздражения у него перехватило дыхание.

– И крайне вреден для здоровья, – проворчал он. Женщина обернулась. Он тут же узнал ее, ошеломленно пробормотал: – Лора?

– Да. Люблю прогуляться по набережным, – непринужденно ответила она. – Наверное, я ошиблась адресом, это ведь не ваш лоток?

Его бросило в жар, сердце стучало так, что готово было вырваться из грудной клетки. Неловким жестом он указал ей на свои книги. Она подошла ближе, взяла в руки старинное издание «Поля и Виржини»[33]33
  * «Поль и Виржини» – сентиментальная повесть 1788 г. французского писателя Бернардена де Сен-Пьера (1737–1814).


[Закрыть], отложила его, пролистала несколько книг. Миро, опустив руки, стоял меньше чем в метре от нее. Она увидела, что на его куртке не хватает пуговицы, отметила его мятые джинсы, старые, сбитые ботинки, ошеломленное выражение его лица, сделавшее его похожим на подростка.

– У вас тут прекрасные книги, – прошептала она.

– Вы находите?

Что за пошлость! Он явно совершенно ни на что не способен. Миро хотел было предложить ей чего-нибудь выпить, но не решился быть столь банальным.

Лора внимательно смотрела на него. «Ну что же, давай!» – казалось бы, говорила она ему. Миро провел рукой по волосам. Она рассматривала его столь настойчиво, что у него мурашки побежали по коже. Интересно, если он найдет волшебные слова, она уступит? Несомненно.

– Знаете, я очень рад, что вы пришли. Мне так хотелось вновь вас увидеть.

«Браво, старик, что за оригинальность. Ты просто неотразим».

Однако же, судя по улыбке на лице Лоры, его слова возымели действие. Он наконец сумел отвести взгляд и тут же заметил, что к ним, покачивая бедрами, приближается Энни с Дикого Запада.

– Эй, Миро! – крикнула Стелла. – Если хочешь выпить, давай сейчас, мы с Селимом идем в киношку, так что я скоро закрываюсь.

Они молча сидели друг напротив друга в глубине зальчика при табачной лавке. Миро нервно постукивал пальцами по коробку спичек.

– Расскажите мне, Лора. Фотография всегда была для меня загадкой: я совершенно не понимаю, как пользоваться фотоаппаратом. Все эти настройки…

«Видишь, – сказала она себе, – он сделал над собой усилие, это был первый шаг. Теперь твоя очередь».

Прежде чем ответить, она отпила розового вина.

– Все очень просто: выбираете объект для съемки, нажимаете на кнопку, щелк, спасибо, «Кодак».

– Нет-нет, я скорее о художественной фотографии.

– Ах, это… Это, скорее, сложная смесь профессионализма, чувств, терпения, удачи и таланта. Все вместе… Вы позволите?

Она взяла у него из рук пачку сигарет, вытащила одну, наклонилась к нему, прикурила и затянулась, как люди, которые курят очень редко. Миро заметил, что она дрожит.

– Вы действительно случайно оказались на набережной?

– Нет. Меня неумолимо влекла туда сила вашей мысли.

Он нахмурил брови, внезапно решив внимательно изучить след от стакана на столе. Она смеется над ним? В любом случае ему понравился ее смелый ответ. Он колебался, боясь промахнуться.

– Вы свободны? Поужинаете со мной?

– А вы свободны? Я хочу сказать…

– Нет, у меня только собака.

– Можно чувствовать себя одиноким, даже когда у тебя есть собака.

– Откуда вы знаете? Я понял: у вас тоже есть собака.

Она рассмеялась, покачала головой.

– Нет, даже рыбок – и тех нет!

– Почему же мы, жители больших городов, так страдаем от одиночества? Только подумайте, как прекрасно ничего не знать о соседях, работать исключительно ради собственных нужд и к тому же не быть обремененным родственными связями! А ведь некоторые из-за этого даже кончают с собой. Наверное, у них совсем нет чувства юмора!

– Вы говорите так, как будто читаете по книге.

– Я и есть книга. Это профессиональная деформация, только тсс, никому ни слова! А если серьезно, я знаю неплохой ресторан за Лионским вокзалом, в двух шагах от моего дома. Мы, конечно, могли бы пойти в «Серебряную башню», но я предпочитаю «Башню желаний» – из-за Лемюэля.

Что это, вино? Он ощущал легкость во всем теле, чувствовал себя непринужденным и остроумным, в духе персонажей Капры[34]34
  * Фрэнк Капра (1897–1991) – американский режиссер, мастер комедийных мелодрам.


[Закрыть]. К тому же он видел, что сумел ее увлечь.

– Из-за кого?

– Лемюэль – это мой пес. Он ждет меня, его нужно выгулять.

– Забавное имя!

– Так звали Гулливера. Вы читали Свифта?

– Нет, но в детстве я смотрела фильм. Лилипуты, остроконечники, тупоконечники… Так значит, Лемюэль.

– Он не терпит опозданий. Если я хоть немного задерживаюсь, он устраивает сцену.

Он коснулся ее руки. Она вздрогнула.

– Лора, давайте сегодня поужинаем. Прошу вас, скажите «да».

Она взглянула на бумажный платок, который уже несколько минут комкала пальцами. Все вокруг плыло: она даже не могла вспомнить, когда в последний раз проводила вечер вдвоем с мужчиной.

Он убрал руку.

– Ладно, я все понял, – пробормотал он. – Оставьте свой телефон, вам перезвонят.

Она с облегчением выдохнула, рассмеялась. Он вел себя так непредсказуемо, что она не успевала реагировать.

– Я согласна, давайте поужинаем.

– Лакированная утка или сладкая свинина?

– Я не умею есть палочками.

– Будем есть руками.

– Уже? – воскликнула Стелла, увидев, как Миро закрывает свой лоток (она успела заметить присевшую на скамейку Лору). – Да! Я-то думала, тебя ничем не проберешь, а оказывается, ты такой же, как я: не могу я прожить без любви…

Миро с Лорой спустились к воде. Ни собачьи испражнения, ни запах мочи под мостами не могли нарушить волшебство этого момента. Они шли вдоль Сены, не торопясь, ни о чем не думая. На набережной Турнель они остановились напротив собора Парижской Богоматери.

– Я часто прихожу сюда, – сказал Миро. – Зимой вода порой поднимается вровень с берегом, и каждая проходящая лодка устраивает небольшое наводнение.

– Я здесь как будто бы в первый раз.

– Смотрите, утки!

В ресторане было пусто. Они выбрали стол в небольшой нише, отделанной лепниной с изображениями драконов. Бумажные фонарики и тихая китайская музыка, доносившаяся из невидимых колонок, делали внутреннее убранство еще более экзотическим. Лора рассказывала ему о своей работе, о любимых книгах. Он не вслушивался в слова, наслаждаясь музыкой ее голоса. Она позволила ему сделать заказ. Официант принес два бокала с аперитивом: в них плавали кусочки личи.

Миро поднял бокал.

– За жизнь!

Он чувствовал себя счастливым, был готов на любые свершения. Внезапно он испытал тоску по этому вечеру, который так скоро закончится. Я ухожу, мгновенье за мгновеньем – чьи это слова?..

– Миро – довольно редкое имя…

Он вернулся с небес на землю, провел рукой по волосам.

– Мой отец работал в посольстве в Анкаре. Как-то вечером он подобрал платок, который обронила русская графиня, потрясающая красавица: она была гораздо младше его, ей было всего шестнадцать лет. Он ее похитил. Они укрылись на крошечном островке под названием Миро и зачали меня. Внешность я унаследовал от отца.

– Это правда?

Он взглянул на нее с нежностью и удивлением.

– Уже в детстве я любил выдумывать разные истории и в конце концов сам начинал в них верить. Вы не считаете, что, если во что-то веришь, это что-то становится реальным?

Она задумалась.

– Ладно, ладно, вернемся на твердую, каменистую почву правды: я родился в Париже, мой отец родом из Италии, мать – из Шербура.

Официант расставил на столе тарелки.

– Расскажите о себе, Лора.

– О себе… Что ж. Мне двадцать три года. Детство я провела между двором дома, где мы жили, школой на улице Келлер и фенами для волос. Отца я никогда не видела. Мать держала парикмахерский салон. Она умерла, когда мне было пятнадцать. После этого я жила у родственников. Когда мне исполнилось восемнадцать, я получила наследство – деньги, вырученные от продажи салона. На них я смогла купить это ателье, на улице Патриархов, но я вряд ли проработаю там слишком долго – во всяком случае, мне хочется так думать. Больше всего меня интересует репортажная фотография.

Увлеченно следя за руками Лоры, неловко пытавшейся управляться с палочками, Миро попытался представить себе, какой она была в шестнадцать лет. Наверняка она не слишком изменилась. А вот ты, старик…

– Мне нравится, что вы торгуете книгами, – сказала она.

– Преимущество в том, что у меня всегда есть что почитать… (Миро понравилось, что его профессия показалась Лоре достойным занятием.) Правда, я часто говорю себе, что я дурак, что куда выгоднее было бы продавать сувениры. Особенно часто я думаю об этом в дни, когда выручки нет и настроение хуже некуда.

– Променять Гюго на Эйфелевы башни?

Миро застыл, подняв палочки: он не мог оторвать глаз от ее лица, не мог поверить в то, что она сейчас сказала. Его пронзила острая боль: он вдруг вспомнил, что за череда событий привела его к ней. Неужели и их встреча тоже была предусмотрена сценарием? Почему она пришла на набережную, хотя накануне ясно дала понять, что ему не на что рассчитывать? Знакома ли она с Амели Ногаре?

– Почему Гюго? – хрипло спросил он.

– Я заметила среди ваших книг красивое издание его стихов и вспомнила, как у нас в школе однажды устроили конкурс. Я стояла на сцене, совершенно одна, умирая от страха. Мне нужно было прочесть… Подождите… «Была бледна – не без румянца, / Мала, но волосы длинны, / И говорила…»[35]35
  * Первые строки стихотворения Виктора Гюго «Elle était pâle, et pourtant rose», сборник «Созерцания», 1856 г.


[Закрыть] Не помню дальше.

Она улыбнулась ему. Впервые за вечер она поддалась порыву и совершенно расслабилась.

Он разозлился на самого себя за то, что заподозрил ее.

– Миро, все в порядке?

– Я фотографирую этот вечер, – прошептал он. – Не хочу его забыть.

На улице лил дождь. Держась за руки, они сбежали по лестнице в метро. Они промокли и смеялись, потешались над этим, радуясь тому, что они вместе. Они уже видели вдали выход из туннеля, но все еще не осмеливались спросить себя, что их ждет впереди.

Они вышли на станции «Сансье». Небо будто разорвалось и извергало потоки воды. Он обнял ее: ее губы были мягкими и теплыми. Легко отстранившись, он положил руку ей на затылок.

– Осторожнее, Миро, я могу привязаться к вам.

– Слишком поздно, – шепнул он. – Моя броня уже пала.

Дождавшись, пока она откроет входную дверь, он тихо сказал:

– Я приду завтра, после работы, часов в семь, – и ушел, не дожидаясь ее ответа.