Текст книги "Ангел для Демона. Исцеление "

13. Ангел

Дом, в котором всегда приятно пахло выпечками и вареньем встретил меня звенящей тишиной и холодом.

Будто солнце враз померкло, скрылось за дальним горизонтом, оставив нас во мраке ночи…

Марат больше не плакал. Слёзы высохли быстро, но боль от потери осталась. Она плескалась в его глазах, сидела на сердце застывшим льдом.

Тихонько прикрыв за собой дверь, замерла посреди няниной комнаты.

Смотрю на собранную кровать, мажу взглядом по цветочной шали, оставшейся лежать на спинке стула.

Больно.

Мы так и не поговорили, не выяснили ничего.

Тётя Люба ушла и унесла с собой всё: и хорошие, и плохие воспоминания. Ушла, оставив после себя пустоту.

Тяжело опускаюсь на старенькую, ещё советских времен, кровать. Провожу ладонью по мягкому ворсу покрывала. Вдыхаю последние крохи её запаха и понимаю, что больше ничего не чувствую.

Даже плакать не могу.

Закончилось. Ничего не осталось.

Глаза находят маленькую фотографию в простой деревянной рамке.

Мы втроём смотрим в камеру и широко улыбаемся. За нашими спинами виднеется украшенная ель, стол ломится от угощений.

В тот новый год мы были по-настоящему счастливы. Олег уехал в командировку, а я сбежала к няне с Маратом на каникулы. У нас было три дня абсолютной свободы…

Как давно всё это было!

Словно целая жизнь прошла. Утекла сквозь пальцы, подобно песчинкам в песочных часах.

Все, кого знала, от кого зависела покинули меня. Мама, Олег, папа, тётя Люба…

Проклятие? Или может судьба?

Сколько всего мне ещё предстоит увидеть? Через какие коридоры я должна пройти, чтобы наконец выйти к свету?

Кончиками пальцев обвожу контуру снимка. Задеваю край рамки и чувствую странную выпуглость.

Бумага?

Подношу к глазам и замечаю край листа, торчащий из шва между тонкими полосами дерева.

Отодвигаю заднюю стенку, и мне на колени падает сложенный лист.

Аккуратный женский почерк узнаю сразу.

Няня сама учила меня писать. Её букву "б" с красивой завитушкой не спутаю ни с чем.

Разворачиваю бумагу и погружаюсь в чтение.

Моя милая бесценная девочка!

Пишу тебе, зная что мы уже не увидимся. Я ненавижу себя за трусость. За то, что не смогла сдержать данного слова и защитить тебя.

Многие годы я была хранителем чужих тайн. Несла на своих плечах бремя чужих грехов и ошибок и медленно сходила с ума.

Я учила тебя говорить правду, а сама плавала в море лжи…

Пока не стало слишком поздно, я должна признаться, что была свидетелем страшных событий. Всё это время я жила в страхе, но уже не могу. Ты должна знать, что смерть твоей матери не была случайностью. Алиса пошла на этот шаг осознанно, желая отомстить твоему отцу.

Я не могу раскрыть подробностей, но расскажу тебе всё, что мне известно. Алиса узнала об измене мужа, и это окончательно подкосило её.

Она убила свою сопепницу. Я не знаю как это произошло, но в одном уверена точно: Алиса не врала. Она сама призналась во всём в предсмертной записке, прежде чем наглотаться таблеток и напоить ими тебя.

К счастью, мы успели вовремя. Нам удалось предотвратить непоправимое. Ты выжила. И тогда, Владимир решился на отчаянный шаг. Он захотел стереть из твоей памяти тот чёрный день, чтобы ты навсегда забыла о случившемся.

И у него это получилось. Гипноз помог, ты обо всем забыла.

В тот раз я была на его стороне, но потом… Владимир решил снова прибегнуть к гипнозу, и я поняла, что мы совершаем ужасную ошибку.

Шесть лет назад, когда тебя привезли домой после похищения, ты была не в себе. Твои крики до сих пор преследуют меня по ночам. Я постоянно просыпаюсь от твоего плача, потому что не могу его забыть. Чувство вины душит меня, не даёт жить. Я знаю, что не достойна прощения, но умоляю простить меня.

Ты была беременна. От Него. Не знаю почему, но ты хотела этого ребёнка. Даже под воздействием лекарств, продолжала твердить, что не можешь его потерять. Но  у твоего отца были другие планы.

Целый год они держали тебя в клинике, в Краснодаре. Всё это время я была с тобой в качестве сиделки и видела всё своими глазами. Когда пришло время, врачи вызвали искусственные роды.

Мальчик родился слабым, недоношенным. Его забрали почти сразу же. Мне не дали даже взглянуть на него. Утром, когда ты пришла в себя доктор сказал, что ребёнок умер. А через полчаса тебя нашли в ванной с перерезанными венами. Ты пыталась покончить с собой.

Тогда Владимир решил, что ты снова должна всё забыть.

Я ужасно виновата перед тобой. Мне следовало рассказать обо всём раньше, когда ещё была возможность хоть что-то исправить. Прости меня. Прости, что предала, что не оправдала твоего доверия. Мне очень жаль.

Единственное, о чём прошу – не оставляй Марата, когда меня не станет. Больше у него в этом мире никого нет. Я вверяю его тебе, Катя. Знаю, что ты никогда его не бросишь.

Прости за все.

Сминаю в руках письмо и закрываю глаза.

Откидываю голову назад, жадно втягиваю в себя кислород, но удушье не проходит.

В горле першит, рвота поступает к самой глотке, заставляет давиться желчью.

Подтвердилось. Всё встало на свои места, как и должно было быть.

Самые родные предали. Один за другим в меня ножи вонзали. Все, кому доверяла, кого любила.

Они мою жизнь испаганили. С самого детства во лжи растили.

Ради чего?

Тяжёлая ладонь на плечо опускается. Руку с письмом перехватывает.

Распахиваю глаза и оказываюсь лицом к лицу с Рустамом.

Мужчина хмурится, в чёрных глазах немой вопрос.

– Отпусти, – шепчу без эмоций.

Моя просьба пролетает мимо его ушей.

Пальцы на запястье разжимаются, письмо оказывается в его руках.

Мгновение смотрит на меня, будто пытается в мысли проникнуть. Переводит взгляд на лист бумаги и отходит в сторону.

Ждёт, что начну протестовать. Попытаюсь остановить или скажу что-то, но я молчу.

Не могу от шока отойти.

Слушаю свой частый пульс и пытаюсь собраться с мыслями.

– Что это? – вздрагиваю от грозного рыка. Поднимаю на Рустама глаза и едва не задыхаюсь от лютой ненависти на его лице. – Что всё это значит?!

14. Ангел

– Как всё это понимать?!

Буйный делает шаг ко мне, нависает сверху мрачной скалой.

Мне становится страшно.

В его глазах вижу желание убивать и понимаю, что он может это сделать.

Придушит одной рукой.

– Что именно тебе непонятно? – выдыхаю в каменную грудь. На удивление мой голос звучит спокойно, глаза смотрят прямо, без испуга. – Что именно ты не понимаешь, Рустам? Что?!

Горло дерет от собственного крика. Все органы будто огнём объяты. Пылают.

– Это правда?

Взглядом мёртвым за меня цепляется. Душу ковыряет, энергетикой чёрной к полу припечатывает.

– Да, – вырываю из застывших рук письмо и проношусь к двери.

Дёргаю ручку, чтобы выйти, но голос за спиной останавливает.

– Ты хочешь найти сына?

Поворачиваю голову и встречаюсь с ним глазами. Пытаюсь понять, что творится в его безумной голове.

Ему интересна моя судьба? Или это – очередная игра?

Уже ничему не верю. В каждом слове подвох выискиваю.

Но он словно и не замечает моих сомнений. Продолжает сверлить свирепым взглядом, нервно сжимает и разжимает кулаки.

– Больше всего на свете, – произношу шёпотом и обхватываю себя за плечи.

Холодно. Не снаружи, внутри. В груди будто ветер гуляет.

– Я помогу тебе, – отворачивается, становится ко мне спиной. – Найду твоего сына и помогу вам воссоединиться. Взамен, ты навсегда исчезнешь из жизни Димы. Согласна?

Задыхаюсь от неожиданности, едва с ног не валюсь. Чтобы не упасть, присланяюсь к двери.

Глаза жжёт, по телу дрожь гуляет, а в голове эхом звучат его слова.

– Ты поможешь мне? – выходит сипло, неуверенно, но я уже ничего не замечаю.

Только спину перед собой вижу и макушку чёрную.

– Я два раза не повторяю. Да? Или нет?

В очередной раз сглатываю. От волнения. От эмоций, что накрывают ураганом. От всего.

Опускаю взгляд на свои руки. Исписанный лист расплывается перед глазами.

Свободная рука к животу тянется. Накрывает, собирает пальцы в кулак.

Предложение Рустама кажется заманчивым. Манит, словно запретный плод в райском саду. Но сомнения покоя не дают.

Смогу ли обмануть Демида?

Когда только узнала о ребёнке, ни о чём другом думать не могла. Тогда мне казалось это проще простого: отыскать сына и сбежать. Дима всё равно не знает. Не догадывается о его существовании…

Пока думаю, мужчина подходит ближе. Становится напротив.

Ждёт ответа. Моей реакции дожидается.

– Зачем тебе это?

Поднимаю голову и впиваюсь пальцами в дверную ручку.

– Хочу, чтобы оставила Демона в покое, – жёстко, бескомпромиссно. Хочется попросить объяснений, но не могу – горло спазмом сдавило. – Я не позволю, чтобы ты сломала ему жизнь. Твой отец убил его жену. Думаешь, такое прощают? Ты слишком наивна, если полагаешь, что Демид полюбит тебя. Это невозможно! Единственное, что ему нужно от тебя – твоё тело. Трахнет пару раз, пока не надоешь, и выбросит в ближайшую урну.

Нет. Он пугает меня. Хочет сломить сопротивление…

Дима не такой. Он не был таким в нашу первую встречу.

– Мне, – произношу, расправляя плечи, – не нужна твоя помощь.

Толкаю дверь и выхожу из комнаты. Глотаю жадно воздух и до сих пор не могу прийти в себя.

Только когда замечаю в коридоре Марата и облегчённо вздыхаю. Чувствую, как тяжесть с плеч спадает.

Подхожу к мальчику и обнимаю его. Прижимаю к себе, словно боясь что исчезнет.

– Что будет со мной, Кать? Меня заберут в детский дом?

– Нет! – ладонями обхватываю голову Марата. Прижимаюсь губами к открытому лбу и произношу дрожащим голом: – Я никому тебя не отдам. Никому! Ты будешь жить со мной. Если, конечно, хочешь этого, – улыбаюсь и подмигиваю, пытаюсь вывести его на эмоции.

Получилось.

Слабая улыбка коснулась его губ, в янтарные глазах заплясали солнечные зайчики.

– Спрашиваешь?! Знаешь же, как сильно я тебя люблю.

– Знаю.

Мы выходим из дома вместе, рука в руке. Мальчик, потерявший последнего родного человека и девушка, лишь недавно отыскавшая себя.

На этот раз, села назад, с Маратом. О том, чтобы снова смотреть в глаза Рустаму и выслушивать его оскорбления, даже мысли не допускала.

Он выразился предельно ясно: я – последний человек, которого он видит рядом с Димой.

Вот только, несмотря на это, я – его законная жена. По крайней мере, пока. И он должен с этим смириться!

Рустам был зол. Двигался так, будто держался из последних сил. Одного его вида было достаточно, чтобы понять, кто причина подобного состояния.

Уверена, если бы не Демид, убил бы меня ещё в доме. Буйный ненавидит меня. Даже больше, чем люди Демона.

Когда смотрел на меня, в его чёрных глазах плескалась жажда крови. Моей.

Половина пути прошла в гробовом молчании.

Марат, утомлённый, мирно спал, положив голову мне на колени. Я игралась с его волосами, пропуская короткие пряди сквозь пальцы, изо всех стараясь не смотреть в зеркало заднего вида.

Рустам следит за мной. Каждое движение считывает, сохраняет в памяти для дальнейшего анализа.

Ему не даёт покоя новость о нашем с Димой сыне или мой отказ?

Что именно заставляет его смотреть на меня так, словно во мне сосредоточены все пороки человечества?

Откуда столько ненависти? Он ведь совсем меня не знает…

Голос мужчины выдергивает из задумчивости.

– Пристегнись, – встречается со мной глазами. Взгляд выдаёт в нём свирепого зверя, вышедшего на охоту. – За нами хвост…

И тут машину резко заносит.

Рустам сворачивает на проселочную дорогу, вдавливает педаль газа в пол, выжимая из внедорожника всю энергию.

По инерции меня отбрасывает в сторону. Головой в стекло ударяюсь.

Внезапная боль в щеке оглушает, заставляет распахнуть глаза.

– Кать? Что происходит?

Марат дёргает меня за руку.

Испуганно прижимается ближе, пока я пытаюсь справиться с ремнем безопасности.

– Всё хорошо, родной. Сейчас мы немного в гонки поиграем. Ты же любишь гонки? Помнишь, как мы смотрели трансляцию «Формулы-1»?

Утвердительно кивает, но продолжает сжимать моё запястье.

– Ничего не бойся, – пристегиваю его и обнимаю крепче. – Я с тобой.

– Серый, у меня проблема, – Буйный не сбавляет скорости. Проносится между деревьев, оставляя позади клубы пыли. – Пробей геолокацию и направь сюда парней. Поторопись только. Кажется, эти ребята настроены решительно…

Громкий хлопок раздаётся с моей стороны, отзывается звоном в ушах.

Машина на бок уходит, оглушает скрежетом металла и резкой болью в голове.

Руки сами тянутся к Марату, притягивают к себе.

Обнимаю его и накрываю своим телом.

Истошный крик ребёнка разливается холодом в груди.

Дыхание замедляется.

И всё меркнет.

Темнота куполом накрывает. Выбрасывает из реальности.

15. Ангел

Всё болит.

Тело судорогами сводит.

Голова кружится и гудит как после сильнейшего удара.

Пытаюсь глаза открыть, но веки будто свинцом налились, не поддаются. Тёплая струйка по виску стекает, кожу щекочет.

Что-то давит на меня. Заставляет в комок сжаться. И только медленное дыхание на груди успокаивает.

Марат жив.

Каждой клеткой чувствую стук его сердца.

Облегчение волной окутывает. Силы даёт и желание бороться.

Медленно откидываюсь назад, шарю руками в поисках застежки от ремня.

Заело.

Несколько раз тяну на себя, чувствую как удары молнии от рук в спину поднимаются, проходят через позвоночник.

Внизу живота тянет. Болит сильно, на куски разрывает.

Но не останавливаюсь ни на миг.

Я должна справиться!

Марата вытащить должна. И Рустам… Его совсем не слышно.

Господи, только бы нас быстрее нашли.

После нескольких минут, показавшихся вечностью, замок поддаётся.

Ремень с характерным шумом отлетает в сторону, Марат заваливается на меня.

– Сейчас, – шепчу в лихорадке, придерживая его одной рукой, пока другой пытаюсь справиться с искореженной дверью. – Сейчас, милый. Я вытащу нас отсюда!

Интенсивнее нажимаю на кнопку, но та не срабатывает.

С каждой секундой сил остаётся все меньше, кровавая пелена перед глазами увеличивается, а резь становится острее.

Делаю ещё одну попытку и едва не кричу от облегчения, когда дверца отходит в сторону.

Долгожданная свобода уже совсем близко.

С трудом отползаю на край сидения и валюсь кубарем на землю. От удара бедро судорогой сводит, но я уже ничего не чувствую.

Стискиваю зубы, давлюсь от противного запаха горелой резины и поднимаюсь на ноги.

Меня шатает, из стороны в сторону бросает. Делаю глубокий вдох, но от этого лишь хуже становится. Резкая боль пронзает грудину. Задерживаю дыхание, пережидая.

Трясущимися руками хватаю Марата за плечи и вытаскиваю его из машины.

Из-за слабости тело его кажется неподъёмным. Мышцы напрягаются до предела, колени подкашиваются.

Не могу идти. Падаю, но продолжаю прижимать мальчика к груди.

Не отпущу. Никому не отдам. Не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Тихий вздох Марата действует словно глоток свежего воздуха.

Смотрю на него заплывшими глазами и понимаю, что не имею права на слабость.

Издаю болезненный стон, но всё же поднимаюсь. Отношу ребёнка на безопасное расстояние от перевернувшегося автомобиля.

Укладываю Марата на траву и возвращаюсь обратно. Надо вытащить Рустама…

Сквозь тонировку его совсем не видно. Дверь с водительской стороны почти не пострадала. Весь удар пришёлся назад.

Всё моё внимание приковано к бессознательному мужчине. Его лицо разбито, кровь стекает по рассеченной скуле, чёрные волоски пропитались багряной жидкостью, нос неестественно вывернут в сторону.

В любой другой ситуации я бы сознание потеряла. Не выношу вида чужой боли. Но сегодня ничего не чувствую. Лишь знаю, что торопиться должна.

Цепляюсь ему в руку, стараюсь привести в чувства.

Я и в нормальном состоянии не смогла бы его поднять, а сейчас, когда кости плавятся от боли, даже пытаться бессмысленно.

Чувствую, что уже не могу. Держусь не пределе возможностей. Но и его оставить тут не могу.

– Рустам, – выходит хрипло, горло сдавливают рыдания. – Рустам, очнись! Открой глаза!

Не реагирует. Лежит, не двигается и только слабое дыхание выдаёт в нём жизнь.

– Пожалуйста, – внутри будто что-то обрывается. Резко. Словно кто-то взял и позвоночник пополам перерезал.

Ноги перестают держать, и я падаю.

Сознание во влажном тумане плавает. То в омут ныряет, то обратно на поверхность всплывает.

Высокие кроны сосен перед глазами плавают. Небесное полотно острыми иглами рассекают.

А потом всё меркнет.

Длинная тень опускается сверху, солнечный свет перекрывает, толкает во мрак.

Две пары глубоких зелёных глаз смотрят на меня сверху. Я застываю, наткнувшись взглядом на знакомое лицо.

Задыхаюсь от накативших эмоций.

Втягиваю носом воздух. Чувствую запах чужака. Терпкий. Незнакомый.

– Олег? – голос срывается, оборачивается слабым шёпотом.

Внезапно он прикасается к моему виску. Проводит по коже пальцем, заставляет морщиться от неприятных ощущений.

Обморок поступает почти сразу же. Тяжёлый. Крепкий. Он опутывает липкими щупальцами, не оставляя шансов на спасение.

Глаза сами собой закрываются, надёжным щитом беспамятства укрывают.

Последнее, что слышу – низкий мужской голос:

– Вытащите Рустама и вызовите «скорую». Нас не должны здесь видеть…

16. Демон

– Где Катя?

Серый молчит.

Взгляд отводит. Сомнениями душу режет. Заставляет злостью и страхом давиться.

– Катя где?! – бросаюсь на подчинённого, сжимаю пальцами шею.

– В больнице, – морщится приятель. – Они с Рустамом в аварию попали.

Отпускаю и отхожу в сторону. Соединяю руки за спиной, чтобы лишнего не натворить.

Смотрю на Серого, а под кожей страх расползается.

Состояние дежавю покоя не даёт. Подкрадывается со спины, морозным холодом в затылок дышит.

– Рустам увёз её. Я ничего не мог сделать. Позвонил уже ближе к вечеру. Сказал, что за ними хвост. Велел проследить геолакацию и выслать парней на подмогу. Когда мы приехали, их уже «скорая» забирала…

Напряжённо ему в лицо вглядываюсь. Впиваюсь так, что едва на куски не разрываю.

– Как?! Как блять это могло случиться?!

Серый кривится, глаза в сторону отводит.

Стыдно? Неприятно, мать твою?

А жену мою опасности подвергать не стыдно было?

Пальцы в кулаки до треска сжимаются.

Хочу размять их об его рожу. Выбить из головы всякое желание приказам не повиноваться. Чтобы знал, что мою Катю как зеницу ока беречь должен.

Лену тоже не смогли спасти. Не защитили от смерти.

Она дома одна была, когда люди Ангелова с расплатой нагрянули. Она меня ждала.

И Катя ждала.

Не могла не ждать.

Я чувствовал это.

Всю дорогу до Калининграда как на шипах провёл. Понимал: неладное творится. Только не знал, что именно.

Теперь знаю.

Девочка моя в опасности была. Во мне нуждалась.

А я опоздал. Снова…

Проклятие очередное изрыгаю и велю в машину садиться.

Нельзя зацикливаться на прошлом, искать оправдания своим чувствам к Кате. Это путь в никуда. Прямая дорога в ад.

Двигаться надо. Вперёд, в будущее.

Только грызущий страх покоя не даёт. Сжирает изнутри. Наизнанку выворачивает.

Я сдержал своё слово. Отомстил за смерть Лены. Уничтожил её убийцу, Кате жизнь сломал.

Но ничего не изменилось. Боль не ушла, лишь притупилась со временем. А в груди, словно вечное напоминание, образ девчонки засел.

Я ошибся.

С выбором оружия прогадал.

Решающий выстрел промазал…

Она сломала меня. Болезнью моей стала. Смертельной инфекцией.

Я стал зависим.

От неё. От запаха её и тихого голоса. От желания защищать всегда.

К чёрту всё! Я больше не стану себя обманывать! Больше нет в моём сердце мести.

Закончилось всё. Вместе с её появлением исчезло. Теперь по-другому будет.

Сжал зубы и мазнул взглядом по напряжённому профилю Серого.

Я параноиком становлюсь.

Из-за неё. Из-за желания всегда быть с ней.

Я понимал Катю. Точнее, старался. Изо всех сил пытался, потому что она – моя. С первого дня моя. С первого взгляда.

Когда она говорила что-то, меня корёжило. Казалось бы, обычная девчонка. Малолетка в сравнении со мной. Но в этой малышке был свет. Тот самый, который ослепил в первый же день. Я не могу с ним бороться. Не хочу.

Он не обжигает, не причиняет боли.

Он греет. Теплом своим согревает и раны лечит. Он спасает. Из мрака вытягивает. Сиянием своим надежду дарит.

И эта надежда магнитом к ней тянет. Склеивает так, что не разорвать.

Это пугает. Слабым делает, безвольным.

Чувства пробуждает, каких быть не должно.

От Кати меня кроет. Конкретно так, с головой. О прошлом забывать заставляет. Хоронит. Заживо.

Думаю о ней и волной душной накрывает. Мысли путает.

Твою ж мать…

– Езжай быстрее, – рычу на Серого и глаза закрываю.

Думай, блять. Думай, Демон.

Как выпутываться будешь?

В своей же ловушке застрял. Собственными руками себе могилу вырыл.

Машина тормозит у входа в клинику.

За окном уже ночь глубокая.

Фонари бледным светом дорогу освещают.

Вылетаю из машины и несусь вперёд.

Большой вестибюль. Стойка администрации.

Пока бегу по длинному коридору, воображаю, что вижу перед собой призрак Кати. Как везли её сюда на каталке. Как швы на висок накладывали, рёбра сломанные обрабатывали…

Словно передвигаясь за ней, мчусь к палате жены.

Парни уже давно по периметру расставлены. Вооружённые до зубов. Ко всему готовые. У каждого своя чёткая установка. На этот раз они не могут облажаться.

Минута, и я уже стою напротив палаты. Почти рядом. Осталось открыть дверь и взглянуть на малышку…

– Дим, – знакомый голос замереть заставляет.

Рустам.

С ним у меня отдельный разговор намечен.

Он ещё ответить должен за свою безалаберность. За то, что слово нарушил, без охраны из дома вышел.

Ручку отпускаю и к брату поворачиваюсь.

Окидываю его мрачным взглядом.

Синяк на пол-лица, рука в гипсе.

Легко отделался. Мог уже в МОРГе лежать.

– Я объяснить хочу.

– А можешь? – спрашиваю сухо.

– Да, – взгляд отводит. Хмурится, головой качает и подходит ближе. Становится напротив. – Няня её умерла. Мы ехали за мальчиком.

– Как умерла? – удивляюсь.

На закрытую дверь оглядываюсь, но продолжаю стоять на месте.

– Не знаю. Инфаркт вроде. Когда мы приехали, её уже увезли. Ребёнок один остался. Катя решила забрать его.

– С каких это пор ты её по имени называешь? – спрашиваю грозно.

У самого едва зубы не сводит от судороги. В груди огонь полыхает. Острыми языками за горло цепляется.

Ни о чём думать не хочу. Только не сейчас, когда Катя совсем рядом.

– Она мне жизнь спасла. Когда машина перевернулась, я отключился. Катя вытащила и Марата, и меня… Я, вроде как, в долгу перед ней…

– Ещё что-то сказать хочешь?

– Нет, – трясёт головой. Отходит на пару шагов.

– Иди отдыхать, – стараюсь говорить без злобы. – Завтра поговорим.