Текст книги "Космические вампиры"

– Десять часов, – понял Фаллада. – Отбой по палатам.

Лужайка перед лечебницей освещалась мощным прожектором. Когда машина сдавала высоту, снижаясь на газон, Хезлтайн спохватился:

– Ничего, что мы садимся? Радары не взвоют?

– Он их уже отключил, сэр. Я сказал, что мы прибудем около десяти.

Когда сели, двери главного входа отворились, и на фоне хлынувшего наружу света, возник массивный силуэт.

– Это, наверно, главный надзиратель, – понял Хезлтайн, – которому я звонил. Судя по манерам, большой шутник. – Когда вылезли на траву, он негромко сказал Фалладе на ухо: – и говорит, кстати, что большой ваш почитатель.

– Надеюсь, одно другому не помешает, – в тон заметил Фаллада.

– Вышедший из двери человек шагнул навстречу.

– Что ж, большая честь, комиссар, просто великая… Доктор Армстронг.

Туловище у доктора было необъятное – килограммов сто двадцать, не меньше. Одет в свободный серый костюм, отстающий от моды лет на двадцать. Сочный, мелодичный актерский голос.

Хезлтайн пожал ему руку.

– Очень любезно с вашей стороны не отказать нам в столь позднем приеме. Это доктор Ганс Фаллада. А это капитан Олоф Карлсен.

Армстронг запустил пухлую ладонь в седой ежик на голове.

– Покажите мне, где упасть! Столько знаменитых гостей – и все сразу!

Карлсену при рукопожатии бросилось в глаза, какие у доктора крупные, прокуренные зубы.

Армстронг завел их в вестибюль. Запах фиалковой полироли лишь оттенял застоялую вонь пота и кухни. Армстронг тараторил без умолку; медоточивый, богатый голос эхом отдавался в пустом вестибюле.

– Ну надо ж, жены моей здесь нет! Она ж позеленеет от зависти. Гостит сейчас у родни в Абердине. Сюда, пожалуйста. А пилот ваш что? Разве не зайдет?

– Пусть посидит там. Посмотрит телевизор.

– Боюсь, здесь у нас беспорядок, черт ногу сломит. Карлсен заметил, что дверь в жилую часть у Армстронга окована металлом.

– Все хозяйство сейчас на мне… А, Джордж, ты еще здесь?

Пригожего вида паренек с косинкой в глазу и блаженным взором сказал:

– Уже почти кончил.

– Ладно, оставь до завтра. Пора уже в палату. Только сначала принеси льда из холодильника. – Когда паренек вялой походкой удалился, Армстронг сообщил шепотом: – Один из тихоньких. Восхитительный мальчик.

– Какими судьбами здесь? – поинтересовался Карлсен.

– Убил сестренку. Ревность, знаете ли. Прошу, садитесь, господа. Виски, а?

– Спасибо.

Фаллада обратил внимание на лежащий у кресла раскрытый журнал.

– О, да вы читаете мою выдержку по вампиризму, – заметил он.

– Да, конечно! Я сохранил все четыре статьи из «Британского журнала психологии». Абсолютное совершенство! Вам бы книгу написать.

– Уже написана.

– Да вы что! Какая прелесть! Просто не терпится прочесть. – Он сунул Фалладе граненый стакан, до половины наполненный виски. – Здесь все как есть правда. Жена меня просто иссушает. – Он расплылся в улыбке: дескать, шутка. – Содовой?

Паренек поставил на стол тарелку с кубиками льда.

– Хороший мальчик, – похвалил Армстронг. – А теперь спать. Спокойной ночи!

Когда дверь закрылась, Фаллада спросил:

– Что, если он сейчас возьмет и выйдет через переднюю дверь?

– Далеко не уйдет. Здесь всюду датчики.

– А если выпустит кого-нибудь из особо опасных?

– Исключено. Они заперты в отдельных камерах. – Армстронг сел. – Ну, господа, за ваше здоровье! Просто глазам не верю, что вы здесь. – Его восторженно-елейная словоохотливость вызывала невольную симпатию. – Надеюсь, до утра?

– Благодарю, – сказал Хезлтайн, – но мы уже заказали номера в хаддерсфилдском «Континентале».

– Это можно легко отменить.

– А что, это мысль, – подумал вслух Фаллада. – Возвращаться нам утром.

– Превосходно! Будем считать, что решили. Постелили вам в крыле у персонала. А теперь – чем могу быть полезен?

Хезлтайн чуть подался вперед.

– Я вижу, вы читаете статью Фаллады о вампиризме. А в настоящее существование вампиров вы верите?

Слущая Хезлтайна, Карлсен ощутил вдруг в душе растущую воронку пустоты, скольжение по наклонной куда-то в бездну. Голоса потускнели, отдалились, их вытеснил мертвенный космический холод. Энергия стала отливать из тела, будто кто вскрыл вдруг вену и пустил кровь. Он вновь почувствовал агонию и смятение на реликте, и ответную напряженность у той, пришлой, которая в данный момент подсасывала его, Карлсена, энергию. Комната обрела зыбкость, словно тонкая серебристая пелена дыма, словно водопад, завесой вставший перед глазами. Карлсен плыл вниз, как лист с высокого дерева. Одновременно с тем ощущалось возбуждение внизу живота и в паху. На секунду Карлсен приятно расслабился, затем попытался воспротивиться. Потеря энергии моментально прекратилась. Но теперь чувствовалась пустота, тяжесть и усталость. Вампирша по-прежнему тянула энергию – сейчас, правда, понемногу. С легким изумлением Карлсен понял, что она не сознает его присутствия рядом. Расстояние было им без разницы: что миллион километров, что сто метров – все едино.

До слуха донесся голос Армстронга, и Карлсен на миг изумленно застыл, внимая невероятным вещам, которые тот излагал. Тут до него дошло, что Армстронг вслух их фактически не произносит. Он рассказывает об одном из своих пациентов; но в то же время интонации приоткрыли его потаенные мысли и чувства. Главный надзиратель «Терлстона» предстал перед Карлсеном эдаким грузным мягкобрюхим моллюском, лениво фланирующим в аквариуме своей лечебницы для маньяков – медуза, толстопузый пиратский фрегат в теплом море. По своей природе Армстронг был существом обоеполым, причем интересовался не только мужчинами и женщинами, но всеми существами, в коих бьется жизнь. Беспокойство вызывала его глубокая, ненасытная плотоядность. Его влекло к своим подопечным какое-то нездоровое, похотливое любопытство. У себя в воображении он уже рисовал такое, что им и не снилось. Когда-нибудь, поддавшись слабине, он мог бы совершить изуверское преступление. На данный же момент Армстронг был сама осторожность, затаившееся животное.

– Зовут ее не Хелен, а Эллен, – поправлял он. – Эллен Дональдсон. Она у меня два года руководит женским персоналом. Не так опасно, как вам, вероятно, кажется. Кроме того, женщинам проще с пациентами мужского пола. Действует успокаивающе.

– Я мог бы с ней встретиться? – спросил Карлсен. Все удивленно посмотрели на него.

– Разумеется, – сказал Армстронг. – Думаю, она еще не легла. Я ей сейчас велю подойти.

– Нет, мне бы хотелось с глазу на глаз – объяснил Карлсен.

Нависла тишина. Наконец Фаллада спросил:

– Ты не рискуешь?

– Со мной все будет в порядке. Я с ней раз уже встречался и ничего, выжил.

– Вы с ней знакомы? – удивился Армстронг.

– Он имеет в виду ту гостью.

– А, ну конечно.

Карлсен чувствовал, что у надзирателя в мыслях. Армстронг всех считал немного сумасшедшими… или, по крайней мере, без понятия о том, чего они сами хотят. Уверенность в себе давала ему чувство превосходства. Он так был снедаем собственной тайной страстью, что все выбивающееся из ее границ наружу воспринимал условно.

– Зачем она тебе сейчас? – спросил Фаллада. – Нельзя подождать до утра?

Карлсен покачал головой.

– Они наиболее активны ночью. Лучше сейчас.

– Ладно, – кивнул Хезлтайн. – Может, вы и правы. Только постойте, возьмите это.

Он протянул Карлсену пластмассовую коробочку, пять на пять сантиметров, с кнопкой посередине. Стоило кнопку нажать, как в кармане куртки у Хезлтайна заверещал непрерывный высокочастотный зуммер.

– Если понадобимся, нажми сюда. Секунда – и мы тут как тут. – Он убрал палец с кнопки, и зуммер умолк.

– Где она? – осведомился Карлсен. Армстронг тяжело поднялся на ноги.

– Я вас провожу.

Он вывел Карлсена через главную дверь, и они, пройдя дорожкой вдоль газона и миновав окруженный стенами сад с круглым озерцом, вышли к закрытым воротам. Надзиратель вынул из кармана ключ и отпер ворота. Глазам открылось длинное приземистое здание, с фонарем над каждым входом.

– Это у нас квартиры медсестер. Мисс Дональдсон живет в первой с конца, номер один.

– Благодарю.

– Может, мне лучше войти и вас представить?

– Я бы, в общем-то, обошелся.

– Тогда ладно. С внутренней стороны ворота открываются без ключа. Если через полчаса не возвратитесь, мы придем к вам. – Судя по голосу, он шутил, но присутствовал и оттенок серьезности.

Ворота захлопнулись за спиной. Карлсен поднялся на первое с края крыльцо и позвонил. В динамике послышалея женский голос.

– Кто там?

Наклонившись, он приблизил губы к микрофону:

– Моя фамилия Карлсен. Мне бы хотелось с вами переговорить.

Он ожидал дотошных расспросов, но динамик затих. Через секунду дверь открылась. Стоящая в проеме женщина оглядывала его с любопытством, без всякой боязни.

– Вам чего?

– Можно войти на пару слов?

– Как вы сюда прошли?

– Меня привел доктор Армстронг.

– Входите. – Она посторонилась, давая пройти. Закрыв за Карлсеном дверь, решительно прошла к телемонитору.

– Алло? – послышался почти сразу, голос Армстронга.

– У меня здесь некий господин Карлсен. Вы в курсе?

– Да. Это я его привел. Это капитан Карлсен.

– Ясно. – Телеэкран погас.

Все это время Карлсен стоял у двери, глядя на женщину и чувствуя разочарование. Почему-то думалось, что навстречу выйдет непременно красавица. Эта же была, по сути, простушка. На вид лет тридцать пять, лицо уже утратило свежесть. Фигура ничего, но уже начала раздаваться. И шов на шерстяном зеленом платье какой-то перекошенный.

– Что вас ко мне привело? – голос бесстрастно-металлический, как у телефонного оператора.

На миг Карлсен удивился: не произошла ли ошибка?

– Можно присесть?

Женщина, пожав плечами, указала на кресло. Надо было найти повод коснуться ее, но она стояла слишком далеко.

– Мне бы хотелось расспросить о человеке, с которым вы провели вторую половину дня. О мистере, Прайсе.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– А я думаю – понимаете. Покажите вашу руку.

Эллен Дональдсон подняла на Карлсена изумленные глаза.

– Не поняла?

– Руку покажите.

Она стояла, вжавшись спиной в узкое пространство между стеной и столиком. И тут неожиданно возник контакт. Они играли в игру, и оба знали правила. Ее глаза неотрывно смотрели на Олофа. Вот женщина сделала шаг навстречу – медленно, очень медленно. Он подался вперед и взял ее за обе ладони. Энергия вспыхнула, словно электрический разряд. Женщина покачнулась, пришлось ее удержать. Энергия перетекла из нее в него.

Карлсен посмотрел ей в лицо – взгляд остекленевший, как в трансе. Слова были ни к чему, он чувствовал движение ее мысли.

– Как его зовут? – Карлсен до боли сжал ей голые руки.

– Не знаю, – женщина бессильно припала к его плечу.

– Говори. – Она немо покачала головой. – Сейчас ударю.

Карлсен еще сильнее стиснул ей руки. Она опять качнула головой. Расчетливо, как при игре в гольф, он чуть отвел ее лицо и дал звонкую оплеуху.

В дверь постучали. Карлсен вздрогнул от неожиданности; она же, похоже, не замечала вообще ничего.

– Кто там? – отрывисто спросил он.

Снова стук. Карлсен опустил Эллен в кресло и подошел к двери. Там стоял Фаллада.

– Тут все в порядке?

– Да, конечно. Заходи.

Зайдя в комнату, Фаллада увидел женщину.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. Что-то поняв, быстро посмотрел на Карлсена. – Что с ней?

Карлсен сел на подлокотник кресла. Лицо у женщины пылало, по щекам струились слезы.

– Ничего такого, – Карлсен почувствовал недоумение Фаллады. – Она совершенно безобидна.

– Она нас слышит?

– Возможно. Но ее это не волнует. Она как голодный ребенок.

– Голодный?

– Хочет, чтобы я ее колотил.

– Ты серьезно? – у Фаллады это просто не укладывалось в голове.

– Абсолютно. Видишь, когда за нее берется вампирша, она начинает цедить энергию из своих жертв. Но сама всю ее потом сдает. Прямо как потаскуха, что ворует для своего сутенера. Или вот если я беру из нее энергию… – Карлсен положил руку ей на предплечье, – она отзывается автоматически. Установлена на то, чтобы давать.

– Ты сейчас забираешь энергию?

– Понемногу, чтобы не приходила полностью в сознание. Если перестать, она очнется.

– Как та девушка вчера ночью, мисс Бенгтссон?

– Да, только у той было просто нормальное женское вожделение. Здесь все гораздо хуже. Ей хочется, чтобы ее полностью уничтожили.

– Крайняя форма мазохизма.

– Именно.

– Может, лучше ее оставить?

– Когда выясню, что мне надо. Имя заключенного, который цедит из нее энергию.

Фаллада опустился перед женщиной на колени и приподнял ей одно веко. Взгляд был совершенно пустой – ее интересовал только Карлсен.

– Ты можешь вчитываться ей в мысли?

– Она сопротивляется. Не хочет говорить.

– Почему?

– Я же тебе сказал. Хочет, чтобы я ее сначала поистязал.

Фаллада встал.

– Мне выйти?

– Без разницы. Если тебе все равно, можешь подождать. Лично мне это удовольствия не доставляет. Встань, – велел он женщине.

Та медленно выпрямилась, уголки губ коверкала ухмылка. Карлсен сжал Эллен руками. Было видно, как она болезненно скривилась, когда рука надавила на спину.

– Имя, – потребовал Карлсен.

Женщина со стылой улыбкой покачала головой. Он снова надавил ей на спину. Женщина со свистом втянула воздух и опять скривилась, но в очередной раз покачала головой.

– Что там у нее? – спросил Фаллада.

– Не знаю. – Карлсен нащупал на платье замок молнии и рванул вниз, до самой талии. Открывшаяся в прорези спина была исполосована багровыми царапинами.

– Свежие, – заключил Фаллада, приглядевшись. – Сувенирчик от давешнего любовника.

Касаясь голой кожи кончиками пальцев, Карлсен чувствовал, как к ним приливает энергия. Он начал стаскивать платье с плеч.

– Ты что делаешь? – не сдержался Фаллада.

– Не хочешь смотреть – иди в другую комнату.

– Да почему? Я природный обожатель таких сцен. Наконец, благодаря усилиям Карлсена, платье упало к ногам. На женщине остались лишь, лифчик и трусики, застегнутые у пояса на маленькую булавку. Эллен обвила Карлсену шею. Он подпустил ее вплотную, чувствуя через одежду сочащееся тепло нагого тела. Для более тесного контакта полагалось бы снять и свою одежду, но присутствие Фаллады все-таки сдерживало. Положив женщине одну руку на ягодицы, другую – на исполосованную рубцами ямку между лопатками, он притиснул ее к себе. Эллен болезненно сморщилась; когда же он приник губами к ее рту – самозабвенно закрыла глаза. Жизненная энергия хлынула из ее губ, отвердевших сосков и низа живота.

– Невероятно, – кашлянув, подал голос Фаллада, – у нее спина бледнеет…

Эллен, на секунду высвободив рот, – жарко шепнула:

– Ну, ну!

– Мне точно оставаться… или я пока пойду? – учтиво осведомился Фаллада.

Карлсен не отозвался. Он делал то, что она просила: жадно, взахлеб пил ее энергию, словно намереваясь лишить ее жизни. Чувствовалось, как она, возбужденно подрагивая, льнет к нему всем телом; шею стиснула так, что стало трудно дышать. Налегая, женщина сладострастно терлась об него животом и бедрами. Но вот ее хватка ослабла, колени подогнулись.

Фаллада вовремя подскочил, иначе бы она рухнула на пол. Олоф взял женщину на руки и понес в спальню. Там, под розовым абажуром, горел светильник, постель была уже расправлена ко сну. Карлсен положил Эллен Дональдсон на кровать.

– Впервые видел, чтобы женщина доходила до оргазма стоя, – хохотнул Фаллада, стоя в дверях. – Кинси был бы в восторге.

Карлсен прикрыл ее одеялом. Ко лбу у нее пристала прядка волос. В углу рта виднелся пузырек слюны. Выключив свет, он тихо, пятясь задом вышел.

Едва ступили наружу, как пошел дождь – мелкая морось, принесенная ветром из далеких болотистых низин. В воздухе сладковато попахивало ракитником я вереском. Карлсена ошеломило ощущение внезапного восторга, электрическим сполохом мелькнувшее через тело. Миг – и оно исчезло, будто кто щелкнул выключателем. Карлсен удивился, но минуту спустя в голове и следа не осталось.

– Так ты и не выяснил, чего хотел, – сказал Фаллада.

– Выяснил достаточно.

Над лужайкой уже стояла темень, виднелся лишь силуэт «шершня», обозначенный фосфоресцирующей краской. Со стороны стоящих в рад длинных приземистых зданий навстречу по лужайке кто-то шел.

– Все в норме? – послышался голос Армстронга.

– Отлично, благодарю, – отозвался Карлсен.

– Сержант ваш решил лечь спать. Кстати, ваши постели в конце, вон те три комнаты, – он указал на фонари, горящие над дверьми.

Вставив ключ, надзиратель открыл дверь главного входа. В вестибюле теперь горел лишь синий ночник.

Хезлтайн мерил шагами комнату.

– Ну наконец-то, – облегченно вздохнул он, – я уже начал беспокоиться. – Там, наверху, – он повернулся к Армстронгу, – сейчас раздавался жуткий шум, кто-то ревел белугой.

– У нас тут многие мучаются кошмарами, – невозмутимо заметил надзиратель.

– Если бы я описал одного из них, – спросил Карлсен, – вы бы смогли сказать, кто это?

– Очевидно, да. Если не я, то главный санитар.

– Крупный мужчина, под два метра. С большим носом – горбатый такой – и рыжие волосы, с проплешиной…

– Знаю кто, – перебил Армстронг. – Ривс. Джейф Ривс.

– Это который детоубийца? – уточнил Фаллада.

– Он самый…

– Вы не можете о нем рассказать? – спросил Карлсен.

– Ну… Он здесь уже – ого! – пять лет. Отклонение довольно существенное: интеллект десятилетнего ребенка. И преступления совершал большей частью в пору полнолуния; четыре убийства и двадцать изнасилований с извращением. Ловили два года – мать укрывала.

– Если я верно помню, – заметил Фаллада, – он заявлял, что одержим бесом?

– Или каким-то демоном, – надзиратель повернулся к Карлсену. – Извините за вопрос, а от кого вы получили эти сведения?

– От медсестры, Эллен Дональдсон.

– И она что – не назвала его по имени?

– Я не спросил.

Армстронг пожал плечами; Карлсен чувствовал: подозревает, что он него что-то утаивают.

– Этот человек содержится совместно с другими заключенными? – поинтересовался Хезлтайн.

– На данный момент нет. Завтра полнолуние, поэтому его перевели в отдельную камеру.

– Вы хотите видеть его прямо нынче, ночью? – спросил Хезлтайн у Карлсена.

– Подождем до завтра, пока в нем поубавится активности, – покачал тот в ответ головой.

– Хотите, пошлю за Лэмсоном, главным санитаром? – оживился Армстронг. – Он, может, подметил, проявились ли у Ривса черты этого… вампиризма. – В голосе его чуть заметно сквозила ирония.

– Нет необходимости, – отвечал Карлсен. – Он ничего не заметит – единственно разве, что у этого Ривса чуть прибавилось ума в сравнении с обычным.

– Тогда позвать надо обязательно, – зажегся Армстронг. – Я просто изнываю от любопытства.

Карлсен пожал плечами. Армстронг, истолковав это как разрешение, незамедлительно нажал кнопку переговорного устройства.

– Лэмсон, – позвал он, – подойдите-ка сюда.

Минуту посидели молча.

– Я так и не возьму в толк, – утомленно пробормотал Хезлтайн, – почему тот пришелец должен выбрать себе именно маньяка. Для него что, есть какая-то разница? Ведь можно вселиться в любого.

– Не совсем, – пояснил Карлсен. – Выбрать преступника – особенно с отклонениями, психопата – почти то же самое, что вселиться в пустующий дом. А этот человек, ко всему, еще и сам уверен, что одержим бесом. Поэтому не удивится, если окажется одержим вампиром.

– А что тогда с этой медсестрой, Дональдсон? Она же, я так понимаю, не преступница?

– Здесь дело, скорее, не в преступлении, а в раздвоении личности.

Фаллада кивнул.

– Аксиома психологии. Любой человек, подверженный мощным позывам подсознания, таит в своей оболочке как бы двоих людей.

– Если вы полагаете, что Эллен Дональдсон страдает от раздвоения личности, – вставил Армстронг, – я единственно могу сказать, что никогда за ней такого не замечал.

Фаллада хотел было ответить, но Карлсен опередил:

– Здесь речь не о какой-то психической болезни. У нее проблема по женской части: сильное сексуальное влечение, и нет мужа. И привлекательность, она чувствует, уходит. А коль скоро это существо подспудно утоляет ее сексуальный голод, она безотказна…

Раздался стук в дверь. Армстронг открыл. На пороге стоял высоченный верзила с телосложением штангиста. При виде Фаллады с Карлсеном глаза у него зажглись дружелюбным интересом.

Армстронг опустил на плечо вошедшему руку.

– Это, – отечески провозгласил он, – мой неоценимый помощник и правая рука, Фред Лэмсон. Фред, эти господа интересуются Ривсом.

Лэмсон кивнул – он, очевидно, надеялся, что его познакомят с присутствующими, но Армстронг не намеревался затягивать вступительную часть. Карлсен со скрытой усмешкой отметил про себя, как Армстронг на нет сводит дух показного товарищества своей нетерпеливой заносчивостью.

– Фред, а скажи-ка, ты замечал в Ривсе какие-то перемены за прошедшие недели?

– Нет… – Лэмсон медленно покачал головой.

– Совсем никаких? – Армстронг улыбнулся. – Спасибо, Фред.

– Я говорил о неделях, – все так же неспешно уточнил Фред. – А вот последнюю пару дней он что-то не очень на себя похож.

– Это как? – нетерпеливо спросил Армстронг.

– Ну, прямо так, навскидку, не скажешь…

– Он показался вам более чутким? – подсказал Карлсен.

Лэмсон запустил пятерню в коротко стриженные волосы.

– Думаю, так оно и есть… Скажу вот что. Когда тихий, сокамерники его обычно слегка шугают. А вот последние пару дней, я обратил внимание, они предпочитают к нему не соваться.

– Так ведь полнолуние же! – напомнил Армстронг.

– Ну и что, что полнолуние, – упрямо возразил Лэмсон. – А то я его раньше не видел! Да, он обычно становится в это время напряженным, нервным. Но нынче с ним что-то не то. Правильно говорит этот господин: он как будто бы стал более чутким…

– Вы когда-нибудь прежде такое замечали? – спросил Фаллада.

– Да пожалуй, нет. Он обычно ведет себя по-иному…

– Но он сейчас в одиночке? – вмешался Армстронг.

– Ну да, мы на это время всегда его изолируем. Только сейчас, мне кажется, оно ему особо и не надо. Он не показался мне… этим, как его…

Пока он подыскивал слова, Армстронг с показной строгостью бросил:

– Ладно, Фред, спасибо. Мы только это и хотели узнать. Можешь теперь идти. Видя мелькнувшее на лице здоровяка раздражение.

Карлсен сказал как можно теплее:

– В самом деле, огромное спасибо. Вы очень нам помогли.

– Да что вы, сэр, не за что, – улыбнулся гостям Лэмсон и вышел.

– Кстати, наводит на, мысль, – заметил Карлсен. – Пришелец не желает привлекать внимания. Но не сознает, что личность психопата в период полнолуния меняется, и это, в конце концов, само по себе привлекает внимание…

– Ну что, легче становится уверовать в вампиров? – посмотрел на Армстронга Фаллада.

– Странно… Очень странно, – ответил тот уклончиво.

Карлсен, зевнув, поднялся.

– Пойду-ка я, наверное, спать.

При обычных обстоятельствах работа и положение Армстронга внушали бы Карлсену благоговейный ужас; теперь же, напрямую воспринимая узость и убожество надзирателя – тщеславие вкупе с неуемной жаждой обожания – он не ощущал ничего, кроме неприязни.

– По одной, на сон грядущий?

Хезлтайн последовал примеру Карлсена.

– Мы все устали. Пора укладываться.

– Этот самый Ривс, – вспомнил Карлсен, – когда – обычно завтракает?

– Примерно в восемь.

– Нельзя будет подмешать ему в еду транквилизатор, легкое снотворное?

– Видимо, можно. Если считаете, что это необходимо…

– Благодарю.

Надзиратель проводил их к выходу. В вестибюле им встретился Лэмсон, спускающийся со второго этажа.

– Где вы были? – вскинулся Армстронг.

– Да проверял Ривса, сэр. После нашего разговора мне подумалось…

– Он вас видел? – осведомился Карлсен.

– «Видел» – не то слово. Смотрел во все глаза.

Они шли через темную лужайку, Фаллада с Лэмсоном чуть впереди.

– Не надо было ему там маячить, – тихим голосом сокрушенно заметил Карлсен.

– А что? – спросил Хезлтайн недоуменно, – это же в порядке вещей: делать ночной обход.

– Вот уж не знаю… А, ладно! Чего уж теперь.

Их три комнаты располагались по соседству друг с другом. Сержант Паркер перенес из «шершня» сумки.

Карлсен переоделся уже в пижаму, когда в дверь негромко постучали. Заглянул Фаллада с плоской бутылочкой.

– Не возражаешь против семи капель перед сном?

– Славная мысль!

Стаканы отыскались в ванной комнате. Фаллада скинул куртку, ослабил галстук. Чокнулись.

– Ну, ты меня просто очаровал своими замечаниями насчет раздвоенной личности. Ты в самом деле считаешь, что эти нелюди не в силах вторгнуться в человека со здоровой психикой?

Карлсен, сидящий скрестив ноги на постели, покачал головой.

– Я этого не говорил. Завладеть они, очевидно, могут кем угодно – силой или хитростью. Только здорового человека им приходится под благовидным предлогом уничтожать. Первых своих жертв они, видно, так именно и убрали – того же Клэппертона.

– А премьер-министр? – спросил Фаллада.

– Я… ох, не знаю. В голове не укладывается, и все же… что-то в нем такое есть. – Он, нахмурившись, изучал дно стакана. – Не только в нем, во всех политиках: некая способность к двоемыслию. Они не могут себе позволить быть честными, как большинство людей. Вся эта постоянная верткость, уклончивость…

– Напомнить? Политиканство – вот как это называется.

– Пожалуй. То же самое я замечал и за многими священниками: ощущение такое, что они – профессиональные лжецы. Или, по крайней мере, жертвы собственного двуличия. – Он неожиданно оживился. – Да, именно. Двуличные легче всего и поддаются вампирам. Люди, у которых правое полушарие действует обособленно от левого. Вот именно такое впечатление у меня от Джемисона. Человек, который и сам не знает, искренне он говорит или нет.

Оба замолчали, каждый погрузился в свои мысли. Фаллада потягивал виски.

– А если их действительно ничем не взять, что тогда? – спросил он. – Если их никак не выдворить с Земли? Надо ведь и такую возможность учитывать, – добавил он, не дождавшись ответа от Карлсена. – В мире полно преступников-психопатов. Ловим одного – они тут же в другого. Ты так не думаешь?

У Карлсена глубоко в сознании опять мелькнул проблеск, после чего все сразу же растеклось и возникло ощущение нереальности.

– Не знаю я, – выговорил он. – Просто не знаю.

Фаллада поднялся.

– Ты устал. Спи, не буду мешать. – И, взявшись уже за дверную ручку, приостановился. – А все-таки подумай. Может, есть какая-то возможность установить что-то вроде связи с этими существами? Мы теперь знаем, что им не обязательно убивать людей, чтобы получить пропитание. Взять этого, Прайса. У меня такое впечатление: он давал свою энергию с превеликим удовольствием. И снова отдаст, лишь бы занырнуть еще раз в постель с той бабенкой… Надо бы взять это на заметку.

– Ладно, – улыбнулся Карлсен. – Обещаю взять.

– Спокойной ночи, – сказал Фаллада. – Если нужен буду – я в соседней комнате.

Он тихо вышел, Карлсен прошел к двери, щелкнул язычком замка. Слышно было, как Фаллада возится за стенкой; затем шум воды в умывальнике. Карлсен залез в постель и выключил свет. Фаллада был прав: он устал. Но стоило закрыть глаза, как ощутилась непонятная раздвоенность. Вот он, казалось бы, в кровати, думает о планах на завтра, но какая-то его часть в то же время отстранена и смотрит на него, Карлсена, как на незнакомца. И холодом, отчуждением повеяло вновь. Наконец бренное тело стало втягиваться в омут дремоты, на что равнодушно взирал отстраненный ум. Спустя секунду все кануло.

Сознание возвращалось как свет, цедящийся через темную толщу воды. Олоф лежал в полусне, окруженный укромным, оберегающим теплом, как в утробе. Глубокая, блаженная раскрепощенность… и время утратило бег. И тут-то он осознал, что пришелица здесь. И впрямь, она находилась возле, на кровати – грациозная блондинка, которую он последний раз видел в ИКИ. Она была в каком-то тонком, полупрозрачном одеянии. Карлсен был достаточно в себе, чтобы понять: такое невозможно, ее тело осталось в Гайд-парке. Она же, чуть повернув голову, отозвалась полуулыбкой и тихонько покачала головой. Карлсен помнил, что глаза у него закрыты, так что все это должно происходить вроде как во сне. Хотя и на сон не похоже: все видится неколебимым и достаточно достоверным.

Ее руки вкрадчиво потянулись под пижаму; на солнечном сплетении Карлсен ощутил прохладные кончики пальцев. В нем шевельнулось желание. Рука женщины ослабила поясной шнурок и скользнула ниже. Одновременно у себя на губах он ощутил мягкую сладость ее губ; кончиком языка она приоткрыла ему рот. Руки Карлсена лежали по бокам, как плети, он не находил в себе силы ими шевельнуть. Опять закралось сомнение, не сон ли это, но определить никак не удавалось.

Она не изъяснялась словами, но чувства передавались напрямую. Она предлагала себя, внушая, что стоит лишь пожелать – и она готова отдаться. Ее пальцы вкрадчиво скользили по телу, воспламеняя нервы; те отзывались, подобно кристаллам, отражающим свет. Олоф никогда еще не испытывал такого физического наслаждения. Опять попытался шевельнуть руками – тело было словно парализованное, немое.

Он почувствовал, как она склоняется над ним; кончик языка трепетно пробежал по шее, затем через грудь. Сладострастие стало поистине мучительным. Женщина словно твердила: тело относительно, именно ум способен ощутить свободу. И все в нем ликующе соглашалось.

И тут вдруг до Карлсена дошло, что ум у него, как и тело, в полной пассивности; воля истаяла. Он сознавал лишь ее волю – силу, способную переплавить его сущность. В душе темным комом сгустился дискомфорт, предвестник рывка назад. Он почувствовал ее нетерпение, вспышку повелительного гнева. И само отношение, похоже, переменилось. Не предлагая уже себя, не волнуя проникновенной лаской, она велела вести себя по-умному. В памяти вдруг всплыл эпизод, которого капитан не вспоминал вот уж тридцать лет: как сестренка пыталась уговорить его поменять заводную собачку на плюшевого мишку. Сестренка тогда разозлилась – и давай выкручивать ему руки. И, как тогда, нажим вызвал бездумно упрямое сопротивление. Карлсен знал, что стоят ей возвратиться к уговорам – и он не устоит. У нее были все карты. Кроме одной: она не умела сдерживать собственный гнев. Не терпела, когда перечат. Перед глазами на миг всколыхнулась кипящая бездна гневного отчаяния. Карлсен напрягся, пытаясь отстранить неведомую гостью. Та уже не ласкала, а крепко; держала его, и припавший рот сделался вдруг плотоядным. Возникла иллюзия, будто его держит спрут, опутав всего щупальцами, уже выискивая горло. Темный страх ожег нервы, и Карлсен неистово забился. Она еще подержала его, демонстрируя силу, однако убийственная ярость поостыла.

Несмотря на то, что Олоф проснулся окончательно, он все еще не мог шевельнуться. Страх полностью опустошил его, сил бороться больше не было. Он по-прежнему ощущал ее мысли и чувства, и теперь сознавал, что не дает ей его убить. Страх вихрем взметнул в нем память о тех многих, кто боролся за жизнь, но оказался втянут в жадный водоворот. Опомнилась и она: на данный момент смертей быть не должно. Это сорвет весь замысел. Даже если сейчас завладеть его телом, подлог вскоре раскроется. Фаллада заметит перемену, то же и семья. Его надо оставить живым.