Текст книги "Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1"

Таким образом, конфедеративная система была не в состоянии обеспечить благоприятный режим развития страны. В конце XVIII в. и на протяжении XIX в. во всех этих странах конфедерации подвергаются изменениям.

Для этой цели в Соединенных Штатах Америки был созван первый и единственный Конституционный конвент, куда съехались 55 делегатов от 12 штатов (единственный штат, не участвовавший в дебатах, был Род-Айленд). Он проходил с 25 мая по 17 сентября 1787 г. в Филадельфии, в здании законодательного собрания Пенсильвании, и собрал приличный форум. Среди прочих участвовали Д. Вашингтон, Д. Мэдисон, А. Гамильтон. В условиях фактического развала конфедерации перед учредителями конституции стояла троякая задача: остановить дальнейшее развитие революции; создать более совершенный союз; надежно гарантировать права собственников. Показателен в этой связи социальный состав делегатов и лиц, участвовавших в прениях: 15 плантаторов-рабовладельцев, 24 ростовщика и банкира, 14 землевладельцев и торговцев недвижимостью, 12 судовладельцев, промышленников и оптовиков.

Новый вариант конституции закрепил политическое господство победившей буржуазии. В ней был совершен кардинальный шаг по пути формализации права, отделения бюрократии от процесса законотворчества. Важнейшим, в данной связи, становится отход от традиционных для Европы прецедентных норм. Делегаты, вслед за Т. Пейном, пришли к пониманию важности писаной конституции. В памфлете «Права человека» он писал, что там, где конституции не видно, там ее нет. Именно на ней должны зиждиться государственная власть, ее структуры и полномочия, способ избрания, продолжительность существования парламентов и других представительных органов. Конституция определила полномочия судебной и исполнительной власти в государстве. Таким образом, американская конституция заложила основы для развития здесь правового государства, основанного на верховенстве закона. В ней были законодательно закреплены важнейшие принципы конституционализма: разделения властей, сдержек и противовесов, супрематии федерального над местным правом, республиканизм, пропорциональное представительство, ответственность правительства и прочее.

Носителем законодательной власти стал конгресс, состоящий из двух палат. Палата представителей избиралась населением, т. е. избирательным корпусом, а сенат – легислатурами штатов. Президент избирался коллегией выборщиков, которые, в свою очередь, избирались населением. Верховный суд формировался совместно президентом и сенатом. Согласно конституции, органы государственной власти имели различные сроки полномочий: палата представителей – два года, сенат каждые два года обновлялся на 1/3. До 1913 г. срок службы сенатора был равен шести годам, президента – четырем. Члены Верховного суда и иных федеральных судов занимали свои посты «пока ведут себя безупречно», т. е. пожизненно. Впервые в истории прерогативы властных структур были сбалансированы. Так, конгресс был вправе заблокировать законопроекты президента, сенат мог отклонить любую кандидатуру, вносимую президентом на должность в государственном аппарате и отвергнуть заключенный президентом договор. Конгресс мог привлечь президента к ответственности в порядке импичмента и, в случае признания его сенатом виновным, отстранить от должности. Верховный суд имел право, как высший конституционный надзор, отклонить вообще любой закон – как принятый президентом, так и конгрессом. За президентом закреплялась должность верховного главнокомандующего, за конгрессом – все средства казны.

Вместе с тем, новая законодательная основа была весьма далека от подлинного демократизма и равноправия. Но именно американская конституция стала «правовой библией» для многих государств.

Законодательные акты 1848 и 1874 гг. в Швейцарии закрепили новый принцип устройства государства. 22 кантона, в которых сохранялись собственные конституции, правительства и парламенты, провозгласили создание федеративной парламентской республики со столицей в городе Берн. Теперь права кантонов были ограничены федеральным законом и общенациональными органами власти. Законодательная ветвь сосредоточилась в руках двухпалатного федерального собрания. Центральная исполнительная власть была передана Федеральному совету. Был учрежден союзный суд. К исключительной компетенции союзной власти были отнесены защита прав кантонов, монетная политика, вопросы войны и мира, политических союзов. Конституции провозглашали свободу слова, печати, но главное – равенство граждан перед законом.

В двадцати республиках, возникших на месте испанских колоний, новые конституции были списаны с американского образца: президент, две палаты, узкий круг избирателей. Конституция Бразилии (1891) не только копировала государственный строй США, но и федеративное устройство. Официальным названием государства стало – Соединенные Штаты Бразилии. 20 штатов получили некоторую административную и судебную свободу. Но в действительности прочные конституционные традиции в латиноамериканских странах так и не сложились. Захват власти различными диктаторами (каудильо) приводил к тому, что конституции неоднократно переписывались в угоду конкретных лиц. С 1820 г. в латиноамериканских странах сменилось до 125 конституций, в том числе в Эквадоре – 13, Боливии – 19, Венесуэле – 15.

Переход к консервативным режимам (диктатурам, протекторату, аристократическим республикам) – явление вполне закономерное. Установление сильной, даже жесткой центральной власти стало итогом практически всех ранних буржуазных революций. Английская революция 1640 г. прошла через протекторат к реставрации, Великая Французская революция – через консульство, к империи. Война за независимость в США первоначально установила пожизненное президентство Д. Вашингтона, и лишь потом сложилась федеративная республика с жесткой системой разделения властей. В Латинской Америке республиканские режимы прошли период военных диктатур (Хуан де Росас в Аргентине, Антонио де Санта-Ана в Мексике, Габриэль Морено в Эквадоре и т. д.). Таким образом, все ранние буржуазные революции проходят по схожему сценарию – сначала подъем, передел собственности и государственной машины, затем установление сильной центральной власти, ограничивающей эскалацию революционного движения, и, наконец, либерализация и даже некоторый возврат к прошлому. Подобный ход революций был обусловлен, прежде всего, тем обстоятельством, что впервые в истории широкие общественные массы, не имеющие ни политического опыта, ни образования, участвовали в радикальном обновлении государственного строя. Естественно, что в этих условиях происходила максимально возможная декларация демократических прав и свобод. Однако угроза реставрации, а также нарастающий политический хаос заставляли прибегать к диктаторским методам упрочения нового общественного порядка. К тому же, перестройка социальной структуры и зарождение все новых общественных конфликтов в условиях быстрого развития капиталистического производства не позволяли государству получить прочные демократические основания.

Авторы конституционных проектов, как в Америке, так и в Европе, осознавали и угрозу «диктатуры низов». Исходя из идеи народного суверенитета, рассматривая гражданское сообщество как главный источник власти, идеологи конституционализма стремились свести к минимуму непосредственное участие масс в государственном управлении. Попытки защитить интересы общества от «демократического деспотизма», как говорил Д. Мэдисон, привели к складыванию элитарных режимов с жесткими цензовыми ограничениями избирательного права.

Формирующиеся в ходе революций представительные органы были далеки от системы народного представительства в современном понимании. В английском парламенте 1640 г. созыва заседали 149 светских и духовных лордов, 70 делегатов торгово-промышленных кругов лондонского Сити, а остальные представляли мелкопоместное дворянство: сквайров, рыцарей и джентльменов. Уже в ходе революции дискуссия левеллеров и индепендентов о естественных правах закончилась признанием политических прав только за лицами, обладающими экономической самостоятельностью. Как утверждал полковник Рич на конференции в Пэтни, «в Англии соотношение собственников и не собственников 1:5, и если дать право всем, то к власти придут нищие, которые в законном порядке потом переделят собственность». Большинство людей, работающих по найму, в том числе рабочие, подмастерья, домашние слуги были лишены права голоса. Не изменился характер электората и в дальнейшем. В период протектората О. Кромвеля был закреплен избирательный ценз в 200 фунтов стерлингов, благодаря чему представительный орган стал форумом для крупной и средней буржуазии. На 2/3 он формировался из представителей графств – землевладельцев, а на 1/3 из представителей городов и парламентских местечек, т. е. из представителей торгово-промышленной буржуазии и подставных лиц. Во времена реставрации лидер парламентской оппозиции граф Шефтсбери предложил закрепить право на управление страной только за палатой лордов, предлагая увеличить избирательный ценз до 10 тысяч фунтов стерлингов. Уже после Славной революции, в соответствии с законом 1710 г., депутатом от графств мог быть только владелец земли с доходом не менее 600 фунтов стерлингов в год, что давало право на избрание представителям не более полутора тысяч семей. В 1717 г. английский парламент снова повысил имущественный ценз, по итогам которого число избирателей сократилось до 250 тысяч, что составило всего 5 % населения страны.

Серьезными цензовыми ограничениями для избирателей и депутатов была обременена и новая американская конституция. Так, член палаты представителей должен был достичь возраста в 25 лет, быть гражданином США не менее 7 лет и жителем штата, от которого избирался. Сенатор – достичь возраста 30 лет, быть гражданином не менее 9 лет и быть жителем штата, от которого баллотировался. Помимо этого, вводился и имущественный ценз. В Массачусетсе и Нью-Гемпшире необходимо было владеть собственностью не менее 60 фунтов стерлингов, в Коннектикуте – владеть недвижимостью на сумму не менее 134 долларов, или выплачивать не менее 7 долларов налога в год. В Южной Каролине правом голоса обладали только белые, владевшие 50 акрами земли. Похожие ограничения существовали во всех 13 штатах. В итоге, правом голоса в США пользовались только 120 тысяч человек (из более чем трех миллионного населения страны). Шансов быть избранным конгрессменом и сенатором было и того меньше. Женщины, независимо от благосостояния, политическими правами не обладали совсем.

В Италии, после объединения страны, основным законом стал Пьемонтский конституционный статут, принятый в 1848 г. В 1882 г. избирательное право было дополнено цензом грамотности. Кандидаты, не имеющие диплома об образовании, сдавали экзамен специальной комиссии. В условиях аграрного развития и поголовной неграмотности в крестьянской среде, депутатский корпус формировался из буржуазии, что составляло не более 7 % проживающих в стране.

В Нидерландах, в городах провинций Гронинген, Оверейсел и городе Мидделбурге, депутатов и магистратуры выбирали только зажиточные жители. В городе Дордрехте восемь депутатов выбирали торговые и ремесленные корпорации, а остальных депутатов – так называемые «именитые граждане». В Амстердаме сами советники выбирали себе замену. Обычно таких советников в городе насчитывалось чуть более двадцати человек.

В Швейцарских кантонах власть принадлежала либо городскому патрициату, либо прямым потомкам «первых» общинников (в горных кантонах). Например, в Берне политическими правами обладали только представители 77 родов, из которых 14 родов занимали половину мест в совете, состоящем из 299 членов. В Люцерне места в совете стали пожизненными и наследственными. Кресла депутатов распределялись среди 29 родов. Во Фрейбурге действовала так называемая «тайная палата» из 24 пожизненных членов: она назначала Большой и Малый советы и сама избирала себе нового члена взамен умершего. В Женеве все полноправные граждане, не считая «урожденных и простых обывателей», имели право на участие во всеобщих собраниях и голосование за принятие законов. Но при этом не допускалось предварительное общественное обсуждение законопроектов.

Там, где конституции провозглашали всеобщее избирательное право, в качестве инструмента давления использовался принцип открытого голосования (прусская конституция 1849 г., имперская конституция 1871 г. в Германии). Цензовая система и отсутствие ротации депутатов привели к крайне негативным явлениям в комплектовании представительных органов.

Накануне революции выборы в американских колониях повсеместно осуществлялись посредством открытого голосования. Как правило, избирателей вынуждали отдавать предпочтение экономическому и политическому (религиозному) патрону своего округа. Во всех колониях утвердилась практика покорного голосования избирателей за определенную фамилию из уважения и почтения к ней. Это позволило высокопоставленным семьям править бессменно, из поколения в поколение, наследуя, таким образом, и исполнительную, и законодательную власть. Оценка, данная одним из лидеров патриотов Р. Ли системе управления Виржинией, в которой по его словам, «две трети законодательной, вся исполнительная и вся судебная власть оказались сосредоточены в одних руках, что на практике вылилось в тиранию», может быть распространена с теми или иными оговорками и на другие колонии. Конституция 1787 г. на практике мало что изменила в политической жизни.

Административная реформа в Англии, разрешившая замещать должности церковных старост, лорд-мэров и олдерменов «по желанию», при расходах на предвыборную кампанию в 100–200 фунтов стерлингов, привела к неприкрытой спекуляции с выборными должностями и коррупции. В английском парламенте появился своего рода «семейный подряд». Так, у графа Кларендона и лорда Ковентри здесь присутствовало два сына. Лорд Денби сумел провести в парламентскую палату общин двух сыновей, брата, трех шуринов, зятя и нескольких дальних родственников. Как говорил сам граф, «лучше иметь 99 молчаливых законников, чем одного говорливого». В 1739 г. в зависимости у премьер-министра Уолпола находилось 110 лордов (из 161) и 224 депутата (из 558), готовых голосовать по его предложениям.

Прусская конституция 1849 г. закрепила в королевстве особую систему выборов и комплектования парламента – куриальную. Избиратели – все мужчины определенного возраста, делились на три класса – курии. При равном представительстве депутатов от каждой курии, корона добилась преимущества для имущих слоев. Из 350 членов собрания – 250 были государственными чиновниками и юнкерами. Конституция 1850 г. и новый избирательный регламент 1852 г. закрепил за буржуазией и чиновничеством привилегии заседать в верхней палате.

Во всех этих государствах, а особенно в Англии и США, образуется слой политической элиты, оторванный от электората. Проводя олигархическую политику, данная категория граждан постепенно превратилась в профессиональных политиков, ставших почвой для формирования обязательной структуры парламентаризма – политических партий. С 1791 г., благодаря деятельности Джеффесона, Медисона, Галатина и поддержке нью-йоркских семей Клинтонов и Левингстонов, появляется организация, получившая в дальнейшем название республиканской партии. С этого момента начинается история строительства двухпартийной системы в США, завершившейся в ходе гражданской войны середины XIX в.

В период с 1675 по 1760 г. сформировались политические партии тори и виги в Англии. Конечно, они были еще несовершенны, представляли собой скорее узкие фракции, озабоченные лишь собственными корыстными интересами, борьбой за власть и государственные должности. Но их существование позволило Э. Берку выдвинуть смелую по тем временам идею партийно-политического плюрализма. Он доказывал, что соперничество массовых партий, с полноправной идеологией и с заявленными целями не только не вредит, но даже помогает успешному проведению в жизнь национальных интересов. Во второй половине XIX в. партийное строительство захватило все европейские страны. Обратной стороной данного процесса стало распространение гласности, «открытости» власти. Все государственные решения, а также прения по их поводу в обязательном порядке освещались в печати.

В результате политической борьбы партий формируется новый механизм государственного регулирования, основанный на взаимодействии правительства с политическими силами. Победившие на выборах партии составляли большинство в парламентах и формировали правительство. Выдвижение на пост спикера стало происходить также от политических партий. При потере этого большинства правительство уходило в отставку. Такой механизм стал нормой политической этики. Так, в 1742 г. ушел в отставку премьер-министр Уолпол, хотя его лично поддерживал английский король Георг III.

Под влиянием Великой Французской и серии европейских революций XIX в., конституционно-либеральная модель государственного устройства пополнялась новым содержанием. В 1791 г. в США были приняты десять поправок, вошедшие в историю как «Билль о правах». Они гарантировали свободу совести, слова, печати, защищали личность от необоснованных обысков и арестов. За каждым гражданином закреплялось право на владение частной собственностью, на защиту и справедливый суд. Наконец, государство разрешало все действия, не запрещенные конституцией (запрещено, по американской конституции, вести антигосударственную деятельность и совершать насилие против личности). Новый принцип – все разрешено, что не запрещено, – стал вершиной либерального развития гражданского общества. В той или иной степени данные гражданские свободы вошли во все европейские конституции.

В 1831 г. швейцарский кантон Сен-Гален внес в местную конституцию принцип «народного вето», поддержанный затем в кантонах Граубюнден и Валлис. Если в определенный срок большинство граждан высказывалось за отмену какого либо закона, он считался недействительным. Однако референдум был факультативным, необязательным, что снижало реальные возможности прямого волеизъявления народа. В 1845 г., после признания данного права в одном из самых крупных франкоязычных кантонов – Во, а затем и в Берне, народный референдум, как законодательная санкция, или запрет, даваемый всеми политически активными гражданами, стал частью государственного права. Союзная конституция 1848 г. закрепила это право на местах.

Таким образом, конституционно-либеральная модель государственного устройства утвердилась к концу XIX в. в большинстве стран Запада. Под ее воздействием элементы конституционализма (основной закон, всеобщее избирательное право, представительные органы, партийные организации, гражданские свободы) были внесены в политические структуры монархических европейских режимов – Австро-Венгрии, Италии, Германии, Испании.

Глава III
Общественная мысль и культура в Новое время

Эпоха Возрождения – мировоззренческая революция на пороге Нового времени

В XIV–XV вв. европейское общество оказалось в состоянии системного кризиса, открывшего путь для развертывания процесса модернизации. Помимо разнообразных экономических, социальных, политико-правовых аспектов этот кризис был связан с деформацией самого стиля мышления европейского человека, преодолением ключевых категорий традиционной картины мира.

Традиционный тип ментальности основывался на восприятии человека и общества как части простого, справедливого и, в сущности, неизменного порядка вещей. Ощущение стабильности, защищенности и уверенности, ключевое для человека традиционного общества, обеспечивалось корпоративной социальной структурой, сословным типом общественных связей с присущими им регламентирующими нормами. Консерватизм и относительная инертность мышления, восприятие традиции как хранилища истины, сакральная легитимация существующего социального строя сочетались с созерцательным психологическим складом, высокой эмоциональностью, подверженностью вспышкам религиозной экзальтации.

Все эти ментальные особенности были характерны и для европейского средневекового общества. Однако в отличие от китайско-конфуцианской или индо-буддийской цивилизаций, христианская духовная традиция сформировала достаточно противоречивую социально-этическую и поведенческую модель. Она обладала высоким мобилизующим потенциалом, ярко выраженной мессианской направленностью, но, одновременно, предполагала идеи греховности человеческой природы, противопоставление светского и духовного начал, дуализм авторитета Церкви и государства. К тому же в средневековой Европе сложилась и очень специфическая социально-экономическая модель с характерной дифференциацией трудовых ресурсов, форм собственности, корпоративных сообществ. Все это создавало предпосылки для усиления центробежных тенденций в европейском обществе и, в конченом счете, привело к глубокому социально-психологическому кризису.

Участившиеся в XIV–XV вв. крестьянские войны и городские восстания, кровавая резня европейского рыцарства в период Столетней войны и Войны роз, падение Константинополя и неудачи последних крестовых походов, морально-политическое фиаско Святого престола во время «Авиньонского пленения» и понтификата Пия II, «черная смерть» 1348–1349 гг., унесшая треть населения континента, и первая эпидемия сифилиса после 1494 г., нарастающая угроза нравственной и политической анархии образовывали в восприятии современников единую цепь трагических событий, не только подрывающих существующий порядок, но и доказывающих его изначальное несовершенство, неестественность. Складывались предпосылки для радикального перелома в развитии общественного сознания, формирования «этики индивидуального спасения», попыток переосмысления самих основ общественного бытия. Радикально изменилась система исторического мышления. В ней закрепилась триада «Древность – Средние века – Возрождение», соединившая иудео-христианское представление о линейности исторического процесса с античной идеей цикличности развития. Пафос возрождения античной духовной традиции и отрицание наследия «мрачного средневековья», в том числе острая критика догматизма и стяжательства церкви, стали лейтмотивом мировоззренческой революции на рубеже Нового времени.

Понятие «Возрождение» («Ренессанс») для обозначения новой эпохи впервые употребил художник и архитектор Джорджо Вазари (1511–1574) в книге «Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Античность воспринималась его современниками как своего рода «золотой век» человечества, бессмертный идеал свободы философских и эстетических исканий, торжества человеческого гения. Однако становление ренессансной культуры отнюдь не означало тотального разрыва с христианской традицией. Среди мыслителей Возрождения было немало искренно верящих людей, не только воспитанных в лоне церкви, но и весьма близких к высшим иерархам Святого престола. В ренессансной космологии и натурфилософии нашли отражение теологические дискуссии позднего средневековья, а библейские образы оказали огромное влияние на художественное творчество гуманистов. Даже Святой престол оказался вовлечен в развитие гуманистического движения. Начиная с понтификата папы Николая V (1447–1455) и вплоть до разграбления Рима в 1527 г., покровительство гуманизму являлось одним из важнейших средств восстановления светского авторитета церкви. Таким образом, Ренессанс стал периодом духовного обновления европейского общества, чрезвычайно радикального, но происходящего в русле преемственного развития христианской цивилизации.

Античное наследие оказалось важным для становления духовной атмосферы Возрождения, поскольку оно было способно наиболее эффективно стимулировать индивидуальный духовный поиск в условиях девальвации корпоративных этических ценностей и поведенческих стереотипов. Ответы на ключевые для кризисной эпохи вопросы: «кто я?», «во имя чего я живу?», «что окружает меня?» – не могли быть найдены в трудах древних философов. Однако античность являлась ярким символом стремления человека понять себя, осознать связь с природой и обществом на основе собственного опыта и разума. Наследие древнегреческой философии составляло всеобъемлющую систему координат для становления нового метода познания. Не случайно, что основная канва философских исканий эпохи раннего Возрождения была связана с дискуссией последователей Аристотеля (перипатетиков) и Платона (неоплатоников). Наследие Аристотеля воспринималось как образец логичной, строго систематизированной системы взглядов и доказательств, философствование Платона – как доказательство познавательной важности человеческого воображения, фантазии, творческого поиска прекрасного и гармоничного. На основе синтеза этих двух начал формировалась идея рационального познания мира, основанного на творческой интерпретации результатов чувственного, эмпирического восприятия.

Немалую роль в становлении ренессансного типа мышления сыграло влияние религиозно-философской концепции номинализма, сформировавшееся в XIV в. в условиях нарастающего в христианской среде скептицизма и поисков новых форм обоснования веры. Представители номинализма Уильям Оккам (ок. 1300–1349), Жан Буридан (ок. 1300–1358), Альберт Саксонский (ум. 1390), Николай Орем (ок. 1323–1382) и др. пытались обосновать необходимость строгого разделения теологии, опирающейся на Откровение, и философии, основанной на разуме и эмпирическом опыте. Номиналисты рассматривали познание в качестве процесса интуитивного оформления человеческих представлений о предметах окружающего мира. Предмет познания и представление о предмете являлись для них двумя разными реальностями, что заставляло отдавать предпочтение эмпирическому опыту как более надежному способу познания каждой реальной субстанции, в отличие от любых метафизических теорий. Номинализм, не выходящий за рамки теологических дискуссий, подготовил интеллектуальную почву для зарождения принципиально нового типа философствования – секуляризованного, свободного от жесткой дилеммы «верить для того, чтобы знать» или «знать для того, чтобы верить». Познание, основанное на эмпирическом опыте, но избегающее его метафизического обобщения, сопряженное с человеческим воображением и образным мышлением, открывало путь для расцвета интеллектуального творчества, индивидуального самовыражения свободного разума.

Мыслители XV–XVI вв. еще более упрочили ориентацию теории познания на постижение естественного, реального мира. Именно в этом они видели возможность преодоления эклектики разрозненных впечатлений и перехода к единому знанию. Ключевую роль в формировании обновленной методологии познания сыграл кардинал Николай Кузанский (1401–1464). В своих трудах он отстаивал парадоксальную для традиционного мышления идею о принципиальном отсутствии противоположности между единым и беспредельным, конечным и бесконечным. В бесконечности он видел результат сочетания, совпадения этих противоположностей. Тем самым отвергалась обычная для античного и средневекового мировосприятия иерархия упорядоченного космоса, построенная на соподчинении абсолютных «вершин», «идей» и низшей бесформенной материи с их промежуточными ступенями. Учение Николая Кузанского открывало путь для самых смелых умозаключений о мире, чье «движение и его формулу постичь невозможно», о потенциально бесконечной Вселенной – универсуме с постоянно ускользающей целостностью, единством, воплощенном лишь в Боге-абсолюте.

Решающий шаг в опровержении аристотелевско-птолемеевской геоцентрической картины мира сделал польский ученый, монах Николай Коперник (1473–1543). Движение он рассматривал как естественное свойство небесных и земных объектов, подчиненное законам механики. По мысли Коперника, тела, находящиеся «в своем природном месте и целостности», имеют наиболее простую форму движения – круговую, что и создает впечатление покоящихся тел. Прямолинейное же движение характерно для тел, «отделенных от своего целого и покинувших его единство». Эмпирическое восприятие человеком таких природных процессов относительно и требует строго научного расчета. Астрономические наблюдения и математический анализ привели Коперника к выводу о том, что Земля отнюдь не является центром мироздания и «Солнце, как бы восседая на Царском престоле, управляет вращающимися вокруг него семейством светил». Коперник считал, что такая гелиоцентрическая система окружена неподвижным звездным сводом. Но, в отличие от античной традиции, он трактовал именно подвижность как свойство конечных предметов. Тем самым, доказывая движение Земли в неподвижном своде, Коперник подтверждал тезис о бесконечности самой Вселенной.

Активным сторонником учения Коперника являлся итальянский мыслитель Джордано Бруно (1548–1600). Однако он считал, что звездное небо не является неподвижным куполом. Универсум включает бесчисленные мировые системы, а Солнце с окружающими его планетами – лишь одна из них. Бесконечная Вселенная рассматривалась Бруно как абсолютная возможность всего сущего, не имеющая ничего вне себя, единая и неподвижная, поскольку «сама является всем». Бруно полагал, что ключом к формированию верной картины мира является понимание истинной природы материи. Античные мыслители видели в «первой материи» предельно абстрактную возможность, некое пассивное начало, которое приобретает сущность лишь благодаря форме. Тем самым, материя рассматривалась как беспредельно делимое конечное, а материальный мир – в качестве гармоничной иерархии простых и сложных форм. С точки зрения Бруно, материя, напротив, сама содержит в себе формы, является «развертывающей то, что содержит в себе свернутым». Это связано с тем, что каждая из эмпирически воспринимаемых вещей является сочетанием телесной и духовной субстанций, иными словами, в каждой из существующих вещей непременно наличествует божественное начало как ее «формирующая причина, внутренняя сила». Божественный абсолют Бруно воспринимал как высшее единство возможности и действительности, которое неизмеримо, бесконечно, беспредельно многообразно и охватывает при этом собою все бытие. Следовательно, материальный мир является необходимой экспликацией Божества, и каждая конечная вещь, как часть мироздания, представляет собой выражение бесконечного.

Пантеизм учения Дж. Бруно, т. е. отождествление божества с мирозданием, был одной из наиболее характерных черт духовных исканий эпохи Возрождения. Эти же идеи пантеистической натурфилософии развивали Пьетро Помпонацци (1462–1525), Джероламо Кардано (1501–1576), Бернардино Телезио (1509–1588), Францеско Патрицци да Керсо (1529–1597). Их учения преодолевали дуализм духовного и телесного начал, свойственный христианскому мышлению. Разрушая христианское представление о мире как творении Бога, наделяя саму природу всеми атрибутами божественности, мыслители Ренессанса делали важный шаг к секуляризации общественного сознания. Основой обновленной гносеологии становилось понимание универсальной взаимосвязи всех частей мироздания. Восприятие материи, как однородного, неизменного в своем количестве, но не имеющего конечных границ физического целого, подводило к выводу о наличии всеобщих законов изменения материи, которые обусловлены лишь действием неких внутренних сил (в силу отсутствия каких-либо внешних). Постижение этих механических взаимосвязей, а также порожденных ими закономерностей могло быть основано на эмпирическом опыте человека.