Текст книги "Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1"

Технический прогресс в конце XIX в.

Основной чертой экономического развития стран Европы и Америки на рубеже XIX–XX вв. стал небывалый подъем производительных сил и глубокая перестройка всей системы общественного производства. За последние три десятилетия XIX в. объем мировой промышленной продукции вырос более чем в 3 раза, в том числе добывающей промышленности – почти в 4 раза, а обрабатывающей – в 3 раза. Добыча нефти увеличилась в эти годы в 25 раз, выплавка стали – в 56 раз. Благодаря росту производства и развитию транспортной системы оборот мировой торговли увеличился в 3 раза. Слагаемыми этого «экономического чуда» являлись ускорение технического и технологического прогресса, концентрация производства, наращивание его общей капиталоемкости. Но главной причиной стало завершение длительного процесса складывания индустриальной экономической системы. Промышленный переворот, произошедший на протяжении XIX в. в Англии, Франции и США, к концу столетия завершился также в Германии, Австро-Венгрии, России и Италии, в самом начале XX в. – в Японии. Индустриальная система воспроизводства, основанная на капиталистическом предпринимательстве, свободной рыночной конкуренции, использовании квалифицированной наемной рабочей силы, ускоренном технологическом прогрессе, динамичном экономическом росте, сопряженном с увеличением нормы накопления и быстрым расширением спектра производственных функций, стала преобладающей в масштабах западной цивилизации.

Торжество индустриальной экономической модели существенно изменило динамику научно-технического прогресса. Его темпы и направленность все в большей степени стали определяться потребностями производства, ориентироваться на разработку новейшей промышленной технологии. Финансирование прикладных научно-технических исследований со стороны предпринимательских кругов и целенаправленный, ускоренный характер внедрения их результатов укрепляли эту тенденцию. В итоге, на протяжении всего нескольких десятилетий произошла качественная трансформация всей технико-технологической базы промышленности. Наиболее масштабные изменения коснулись отраслей группы «А», связанных с добычей и переработкой сырья, машиностроением, химическим производством, обеспечением транспортной инфраструктуры.

Использование с 70–80-х гг. бурильных машин, желатинового динамита, созданного в 1890 г. на основе исследований Д.И. Менделеева, конвейеров, электрических подъемных машин и новейших систем вентиляции позволило значительно усовершенствовать технологию горного дела. В 1901 г. впервые было применено глубокое вращательное бурение в нефтяной промышленности. Настоящий переворот в металлургии вызвало широкое внедрение мартеновского и бессемеровского способов производства стали (патенты на открытия П. Мартена и Г. Бессемера были зарегистрированы еще в 1864 и 1856 гг.). В 70-е гг. XIX в. немецкий химик В. Сименс сконструировал дуговую печь для варки стали, а английский изобретатель С. Томас предложил так называемый конверторный способ получения стали из чугуна. Изобретение в 1886 г. П. Эру (Франция) и Ч. Холлом (США) электролитического способа получения алюминия, а также изобретение в 1907 г. А. Вильмом (Германия) дюралюминия, позволило расширить технологическую базу машиностроения. В тот же период была значительно усовершенствована техника проката, позволившая получать листовое железо, трубы. Новая технология рельсопроката вызвала бум в железнодорожном строительстве. Важнейшее значение также имело изобретение в 80-е гг. русскими инженерами Н. Бенардосом и Н. Славяновым электросварки и газовой (автогенной) сварки металлов. Бурное развитие станкостроения, в том числе использование новейших моделей токарного, фрезерного, ткацкого станков, автомата для литья стеклотары, качественно повысило механизацию промышленного производства и создало основу для перехода к широкой стандартизации промышленной продукции. В химической промышленности на рубеже XIX–XX вв. также произошла отраслевая технологическая революция, связанная с развитием производства искусственных материалов – синтезированного этилена, искусственного волокна (нитрошелка), синтетического каучука. Открытия американских химиков Л. Бакеланда и Дж. Хайетта позволили впервые наладить производство пластмасс, а исследования немецких химиков Р. Бона и А. Байера положили начало разработке синтетических красителей.

Революционные изменения произошли в области энергетики. Решение двух технических проблем – создание электрогенераторов и линий электропередач, позволило перейти к промышленному использованию электрической энергии. Важнейшее значение для этого имело также изобретение М. Доливо-Добровольским в 1888 г. системы трехфазного переменного тока и начало строительства электрических станций. Для развития системы электростанций стали широко применяться паровые турбины, изобретенные инженерами Ч. Парсонсом (Англия) и К. Лавалем (Швеция), и гидротурбины конструкции Л. Пельтона (США). После первых удачных опытов 70-х гг. начинается и широкое производство двигателей внутреннего сгорания. Наибольшее распространение получили двигатели, работающие на бензине (изобретение немецких инженеров Г. Даймлера и К. Бенца – середина 80-х гг.) и тяжелом жидком топливе (изобретение немецкого инженера Р. Дизеля – 1897 г.). Изменение энергетической базы не только резко повысило мощность всего промышленного производственного комплекса, но и привело к созданию целой отрасли – электротехники. Разработка методов передачи электромагнитных волн на расстояние позволила заложить и основы радиотехники, бурно развивавшейся уже в первое десятилетие XX в. Использование двигателей внутреннего сгорания, а также целый комплекс дополнительных технических изобретений (в том числе, карбюратора в 1870 г. Н. Отто, гусениц в 1871 г. Э. Буйеном, пневматических шин в 1884 г. Д. Дэнлопом, магнето в 1887 г. Р. Бошем, стартера в 1910 г. Ч. Кеттерингом) дало толчок для развития автомобилестроения. Первый автомобиль современного типа был сконструирован К. Бенцем и Г. Даймлером в 1886 г. В 1900 г. состоялся первый полет дирижабля конструкции Ф. Цеппелина (Германия), а спустя три года братья У. и О. Райт (США) создали первый самолет.

Процессы концентрации производства и централизации капитала. Образование монополий

Тенденция концентрации производства была очевидной на протяжении всего XIX в. Сама логика рыночных отношений создавала предпосылки для увеличения размера предприятий, как важного показателя их конкурентоспособности. Дополнительным фактором концентрации производства в тот период была и достаточно узкая отраслевая структура, обусловленная медленным ростом платежеспособного спроса и небольшими темпами накопления капитала. В ее условиях реинвестирование сосредотачивалось преимущественно в уже сложившихся отраслях, в рамках действующих производственных единиц. Наконец, укрупнению предприятий способствовал растущий отрыв ведущих стран Запада в экономическом развитии, их господство на мировом рынке – мелкие предприятия имели меньше шансов самостоятельно действовать на внешних рынках сбыта. Однако все эти факторы не могли превратить концентрацию производства в крупномасштабное явление, способное стать основой для формирования новой экономической модели. Ситуация коренным образом изменилась в результате технологической революции конца XIX в.

Широкое внедрение в производство новейших технических достижений и конвейерной системы, стандартизация продукции, создание принципиально новой энергетической базы и разветвленной транспортной инфраструктуры, стабилизировавшей поставки сырья и облегчившей доступ к новым рынкам сбыта, обеспечили крупным предприятиям необычайно высокую рентабельность. Но препятствием для дальнейшего наращивания темпов концентрации производства являлся одновременный рост его капиталоемкости. На прежних стадиях развития капиталистической экономики инвестирование осуществлялось преимущественно индивидуальными предпринимателями. Отсутствовала и развитая система долгосрочного кредита. Теперь же создание промышленных гигантов и постоянное обновление технологической базы производства требовало такой финансовой мощи, которая превосходила возможности даже наиболее состоятельных инвесторов. Это стало причиной широкого распространения в конце XIX в. акционерных обществ, позволявших аккумулировать капиталы мелких и средних собственников, направляя их на развитие ведущих отраслей экономики. Значительно изменились и методы рыночной политики банков. Обладание контрольным пакетом акционерного общества позволяло банку определять стратегию развития производства, масштабы и характер инвестиций. Тем самым, происходило реальное сращивание банковского и промышленного капитала (возникшую новую форму капитала марксистские исследователи назвали «финансовым капиталом», в дальнейшем в экономической науке закрепилось название «промышленно-финансовая группа»). Прямое или косвенное участие банков в промышленных инвестициях увеличивало динамичность самого банковского капитала. Как следствие росла дифференциация банковского сектора экономики, происходило выделение крупнейших банков в элитарные группы, контролирующие большую часть инвестиционного рынка. Постепенно ведущие банки начали аккумулировать и бо́льшую часть мелких вкладов. Захват финансовых рынков сопровождался быстрым вытеснением или поглощением более мелких банков.

Результатом концентрации производства и централизации капитала стало образованием монополий. Само стремление к вытеснению конкурентов и монопольному положению на рынке всегда было присуще капиталистической экономике. Но только в последней трети XIX в. возникли условия для образования монополий как особой формы организации производства и капитала. Укрупнение производственных единиц сокращало число конкурирующих предприятий и повышало возможность согласованной политики производителей на рынке сбыта. Стремительно растущая капиталоемкость современного производства создавала высокий инвестиционный барьер для организации новых предприятий, что также сокращало конкуренцию. Важным фактором монополизации стала уязвимость крупных предприятий с большим основным капиталом – горнодобывающих, нефтеперерабатывающих, металлургических, машиностроительных. Они оказались недостаточно маневренными по отношению к быстрым изменениям рыночного спроса, ориентированными на стабильное расширенное воспроизводство и нуждались в дополнительных гарантиях конкурентоспособности. Именно отрасли тяжелой индустрии с меньшей степенью специализации производства и его массовым, стандартизированным характером оказались основным очагом образования монополий. Наконец, большую роль в монополизации сыграли банки, заинтересованные в получении контроля над целыми отраслями и способные обеспечить для этого необходимую финансовую базу.

Технически и организационно монополии далеко не всегда представляли собой некие крупные предприятия. Монополия конца XIX в. – это прежде всего соглашение об особой политике на рынке, договор, заключаемый с целью обеспечения контроля над рынком сбыта или сферой производства. Соответственно, различалось несколько типов монополий. Низшей формой являлись картели – договоры о регулировании объема производства, условий найма рабочей силы и сбыта продукции, заключаемые при сохранении полной производственной и торговой самостоятельности их участников. При ликвидации торговой самостоятельности и создании единой структуры сбыта монополистическое объединение приобретало форму синдиката. Трест формировал уже фактически единую систему производственного и торгового управления, но не ликвидировал финансовую самостоятельность его участников. Высшей формой монополистических объединений являлся концерн, создававшийся вокруг головного предприятия (холдинга) и связывавший своих участников системой финансирования, скоординированной производственной деятельности (хотя не обязательно совместной), единой рыночной стратегией. В рамках концернов часто сохранялась организационно-управленческая децентрализация, но интеграция капитала обеспечивала наиболее тесные связи по сравнению с другими формами монополистических соглашений.

В отличие от других типов монополий («закрытых» – защищенных юридическими ограничениями, и «естественных» – возникших в силу специфики использования тех или иных ресурсов), новые монополистические объединения являлись «открытыми» – порожденными стихийными рыночными факторами, логикой конкурентной борьбы на рынке. Закрытые и естественные монополии существовали в капиталистической экономике перманентно, но являлись скорее исключением, нежели широкой практикой. Возникновение же открытых монополий отражало формирование особой модели организации производства, переход всей капиталистической экономики в стадию монополистического капитализма. Производственная и технологическая система, основанная на монополистической конкуренции, являлась принципиально новой модификацией индустриальной экономической модели. В то же время она представляла собой результат всего предшествующего развития капиталистической системы, закономерный итог абсолютизации принципов свободного, неограниченного рынка.

Динамика развития монополистической экономики

Процесс монополизации протекал неравномерно, рывками, что прежде всего было связано с влиянием циклических кризисов перепроизводства. Каждый из них приносил образование новой волны монополий и сокращение немонополизированного сектора экономики. Отправной точкой существования монополий как широкомасштабного экономического явления можно считать мировые экономические кризисы 1873 и 1882 гг. С этого времени начинает формироваться новый тип рыночных отношений – на смену свободной конкуренции приходит монополистическая. Ее основу составила особая производственная стратегия – создание массового производства. Эта экономическая модель была не столько ориентирована на реальный рыночный спрос, сколько подчинялась логике максимального производства. Убытки, связанные с производством товарной массы, превышающей платежеспособный спрос, компенсировались вытеснением конкурентов – производственные гиганты получали возможность широко использовать демпинговые методы рыночной ценовой борьбы. Сокращению издержек массового производства также способствовали стандартизация и автоматизация производственного процесса, ускоренное внедрение новейших технических разработок. Конечной целью создания системы массового производства было полное вытеснение конкурентов, т. е. достижение монопольного преобладания на внутриотраслевом рынке. Когда эта цель оказывалась достигнута, монополисты могли уже перейти и в «наступление на потребителя» – вводить так называемые монопольные цены, нарушающие естественный баланс между предложением и спросом в пользу производителя.

Естественно, что организация массового производства и переход к монополистической конкуренции были теснейшим образом взаимосвязаны с процессами концентрации производства и централизации капитала. Если на первых этапах процесса монополизации преобладали низшие формы объединений – картели и синдикаты, то с конца 80-х гг. XIX в. первенство перешло к трестам, начавшим реальную борьбу за монополизацию отраслей тяжелой индустрии. В отраслях с мелкосерийным производством, общедоступной и стабильной технологией, связанных с разнородным и трудноконтролируемым потребительским рынком, а также в сельском хозяйстве, монополизация первоначально не имела широких масштабов. Общая динамика монополизации достаточно точно отражала чередование циклов экономического роста и кризисов перепроизводства. Каждая волна таких кризисов давала преимущество наиболее мощным товаропроизводителям, обладавшим передовой технологической базой, тесно связанным с банковским капиталом, контролировавшим более широкий потребительский рынок. В положении же банкротов оказывались, как правило, мелкие, немонополизированные предприятия, неспособные проводить активную демпинговую политику в условиях кризиса и депрессии.

Рубежным в развитии капиталистической экономики стал циклический кризис перепроизводства 1900–1903 гг. Новая волна банкротств резко повысила удельный вес монополизированного сектора в экономике ведущих стран Запада. Массовое производство стало доминирующим в промышленной индустрии. Внутриотраслевая конкуренция была частично ликвидирована, частично – ограничена. Естественно, что абсолютное господство монополий в пределах целых отраслей было исключением. В основном складывалась ситуация, когда несколько ведущих монопольных групп боролись за контроль над отраслевым рынком. Такая модель получила название олигополии. Но в целом, механизм монополистической конкуренции и система массового производства стали определяющими в рамках экономической системы индустриального общества. Тем самым, сформировалась особая экономическая модель, изначально ориентированная на абстрактный массовый рынок, ускоренное расширение производства, достижение безраздельного финансового могущества, безусловный и неограниченный экономический рост. Это и стало причиной того, что период существования монополистического капитализма был определен как стадия империализма – тотальной экспансии индустриальной системы.

Завершение перехода от так называемого «классического» капитализма свободной конкуренции к монополистическому капитализму существенно изменило динамику экономического развития ведущих стран мира. Модель массового стандартизированного производства резко увеличила темпы экономического роста. Только за период одного цикла – с 1903 по 1907 г. – суммарная мощность промышленного производства возросла на 40–50 %. В те же годы был совершен рывок в технологическом переоснащении производства. Два циклических кризиса 1900–1903 гг. и 1907 г. стали своеобразными «фильтрами», ликвидировавшими большую часть немодернизированных предприятий. Причем, темпы технологического прогресса были настолько велики, что к 1907 г. в ранг «устаревших» попали производства, оснащенные оборудованием 10–15-летней давности. Монополизация начала распространяться в этот период и на те отрасли, которые оставались оплотом «классического» капитализма, в том числе и на сельское хозяйство, переживавшее в последние десятилетия XIX в. хронический кризис. Отчасти причиной этого наступления была дальнейшая централизация банковской системы, распространение сферы влияния акционерного капитала на новые отрасли. С другой стороны, на смену господствовавшим в течение нескольких лет трестам стали приходить концерны. Эти межотраслевые объединения обеспечивали свободную перекачку капиталов в наиболее рентабельные отрасли и в большей степени были ориентированы на реальный спрос, нежели тресты.

Важным фактором изменения организационной структуры доминирующих промышленно-финансовых групп стала также государственная антитрестовская политика, направленная против наиболее жестких форм монополизма. Приоритет в этой сфере принадлежал США. Еще в 1890 г. Конгресс принял т. н. «Закон Шермана», ставший ядром антитрестовского законодательства. Согласно ему, «всякий договор, объединение в форме треста или любой иной форме или договор с целью ограничения коммерции или торговли между штатами или иностранными государствами» объявлялся незаконным. Однако принятие антитрестовского законодательства отнюдь не означало переход государства к активному вмешательству в экономику. Пресекались лишь наиболее радикальные попытки ликвидации внутриотраслевой конкуренции. Препятствием для согласованной политики на рынке небольших групп крупнейших производителей антитрестовское законодательство быть не могло. Равным образом, действие антитрестовского законодательства не мешало и формированию межотраслевых монополистических объединений, мощных финансовых групп, переходящих к монополизации банковского сектора. Поэтому принятие «закона Шермана» фактически не привело к сокращению темпов монополизации в экономике США. Косвенно оно даже способствовало росту гибкости монополистического капитала, его рыночной маневренности. В европейских же странах переход к антитрестовскому законодательству произошел значительно позднее.

Процесс монополизации стал причиной нового рывка в расширении международных экономических связей. Фактически речь шла о создании мировой капиталистической системы, поскольку модель массового производства, растущая концентрация капитала превратили все мировое пространство в единый потенциальный рынок для экономики немногих империалистических держав. Крупнейшие монополии уже в начале XX в. перешагнули национальные границы. Одним из наиболее доходных видов экспорта стал вывоз капитала, формирующий единый мировой финансовый рынок. Только за первые 13 лет XX в. объем зарубежных капиталовложений крупнейших западных стран удвоился и достиг 44 млрд дол. В тот же период начинается широкое образование международных монополий. Если первые подобные объединения – Международный синдикат по продаже стальных рельсов (1883), Североатлантический союз пароходов (1892), Международный динамитный картель (1896) – представляли собой лишь соглашения по вопросам торговой политики, то в начале XX в. влияние международных монополий начало распространяться и на определение условий найма рабочей силы, распределение инвестиций, распространение новейшей технологии, стандартизацию производства. Важную роль в интернационализации экономики сыграли международные отраслевые конференции и конгрессы промышленников (конгресс хлопчатобумажных фабрикантов в 1906 г., конференция морских кампаний 1906 г., конгресс предпринимателей строительного дела 1912 г. и др.).

Ускоренными темпами развивалась всемирная транспортная сеть. Быстро росла протяженность железнодорожной сети – с 1900 по 1917 г. она увеличилась на 357 тыс. км, в том числе в США – на 109 тыс. км, в Британской империи – на 71 тыс. км, в Российской империи – на 30 тыс. км, в Германской империи – на 17 тыс. км. Вырос тоннаж торгового флота. Если в 1900 г. тоннаж мирового парового флота составлял 13,9 млн, то в 1914 г. – уже 45 млн т. Бесспорным лидером в сфере морских транспортных перевозок оставалась Великобритания, обладавшая к 1914 г. 11,4 тыс. торговых судов (США – 2,3 тыс., Германия – 2,2 тыс., Россия – 1,2 тыс., Франция – 1,5 тыс.).

Однако триумф индустриальной системы оказался прологом к ее глубокому и, в конечном счете, фатальному кризису. Экономическая экспансия империалистических держав не только создавала единое финансовое и торговое мировое пространство, но и крайне обостряла международные отношения. Тотальная либерализация мировых экономических отношений, столь естественная с точки зрения предпринимательской психологии XIX в., все более явно вступала в противоречие с государственными интересами, подрывала стабильность национального экономического пространства. Поэтому на пороге XX в. все большее количество стран начинали предпринимать меры по протекционистской защите своих производителей. Некоторые из таможенных конфликтов, например «хлебные войны» России и Германии, оказывали самое негативное влияние на развитие всей системы международных отношений. Еще более негативными были последствия колониальной экспансии ведущих стран Запада. Растущая потребность в поставках сырья и новых рынках сбыта заставила Великобританию, Францию, Германию, Россию, Италию, Австро-Венгрию, Японию вступить в острое соперничество за окончательный раздел мирового пространства на зоны влияния. Причем колониальная экспансия в эпоху империализма приобрела новое качество – целью захвата колоний была уже не только их непосредственная экономическая эксплуатация, но и блокирование возможного усиления позиций других держав. В итоге, помимо важных в экономическом или стратегическом отношении колоний, поводом для ожесточенного противоборства стали и труднодоступные, малозаселенные территории. В течение двух-трех десятилетий на рубеже веков были практически поделены огромные пространства африканского и тихоокеанского регионов. Завершение же территориального раздела мира к началу XX в. вело к новому витку борьбы – за перераспределение уже установленных сфер влияния. После серии локальных империалистических конфликтов мир оказался на пороге всеобщей войны.

Помимо обострения международной ситуации, эпоха империализма принесла и явные симптомы кризиса всей производственной системы западного общества. Монополистический капитализм, приведший к небывалому экономическому росту, сформировал комплекс глубоких внутренних противоречий, поставивших саму индустриальную модель на грань краха. Быстрое увеличение производственных мощностей в период формирования массового производства не было обеспечено адекватным ростом потребительского спроса. Ценовая политика монополий еще больше усугубляла эту проблему. Переход к широкой практике монопольных завышенных цен подрывал реальное соотношение спроса и предложения на рынке, искусственно ограничивал и без того достаточно узкий платежеспособный спрос, формировал предпосылки ускоренного перепроизводства.

Менялось и отношение монополий к проблеме технического и технологического обновления производственных мощностей. Ранее поддержка научно-исследовательских работ и ускоренное внедрение их результатов в производство были важными факторами борьбы с немонополизированным сектором. Но после ликвидации или ограничения внутриотраслевой конкуренции этот стимул исчез. Поскольку рост нормы прибыли обеспечивался теперь монопольными, а не конкурентными факторами, заинтересованность в дальнейшей модернизации производства оказалась минимальной. Сохранение морально устаревшего оборудования позволяло даже получить дополнительные прибыли за счет нецелевого использования амортизационных фондов. Помимо общей стратегической пагубности торможения дальнейшей модернизации и интенсификации производства, подобная политика монополий наносила удар по всей существующей экономической системе. Она резко сократила потребительский рынок отраслей, связанных с производством средств производства (металлургии, машиностроения, станкостроения) и, как следствие, добывающей промышленности.

В результате, монополизация экономики существенно изменила динамику обычных циклических колебаний спроса и предложения. Продолжительность цикла чрезвычайно сократилась. Стадия относительного перепроизводства достигалась в считанные годы. Короткие периоды стремительного наращивания объемов производства сменялись все более длительными паузами депрессии. В условиях такой нестабильной динамики рыночной конъюнктуры система монополизированного производства оказалась исключительно уязвимой. Во-первых, массовое производство не было рассчитано на гибкое реагирование в условиях изменения рыночного спроса. Монополии, обладая большим «запасом прочности» в финансовом отношении, как правило, не сокращали производство при появлении первых симптомов падения спроса. В условиях последующей так называемой «понижательной фазы» изменения рыночной конъюнктуры масштабы производства даже продолжали возрастать. Когда же относительное перепроизводство (т. е. падение реального спроса) становилось очевидным, следовало резкое сокращение производства, создававшее впечатление настоящего экономического обвала.

Второй фактор, осложнявший циклическую динамику развития монополизированной экономики, был связан с растущим влиянием банковской системы. Биржевой рынок, обеспечивающий систему акционерного капитала, не только позволил аккумулировать огромные средства, но и создал феномен финансовой игры. В игру на биржевых курсах (в спекулятивные операции с акциями) включились не только крупные дельцы, но и массы мелких и средних вкладчиков. Механизм котировки акций оказался под влиянием субъективных факторов, массовых настроений, искусных махинаций и, как следствие, превратился в настоящий детонатор финансовых взрывов и экономических кризисов.

Первым циклическим кризисом, продемонстрировавшим все эти особенности развития монополизированной экономики, был кризис 1907 г. Он завершил рекордно короткий трехгодичный цикл подъема и стал чрезвычайно разрушительным по уровню падения производства. В состоянии депрессии оказались целые отрасли. Толчком к нему послужил острый финансовый кризис, последовавший за биржевым крахом в США. Эта особенность имела важнейшие последствия: изменение инвестиционного климата вовлекло в кризис почти одновременно самые различные отрасли производства. В силу высокой интернационализации банковской сферы финансовый кризис в США вызвал цепную реакцию и в других ведущих странах Запада. Соответственно, циклический кризис 1907 г. начался почти одновременно в рамках всей мировой капиталистической системы и имел универсальную динамику. Синхронизация распространения кризисных явлений на различные отрасли и их проявления в разных странах, т. е. превращение циклических кризисов во всеобщие, мировые, стала отличительной чертой развития системы монополистического капитализма. В полной мере эта особенность проявилась уже после Первой мировой войны.

Кризис 1907 г. выявил и еще одну важную черту монополизированной экономики – несрабатывание обычного ценового механизма выхода из кризиса перепроизводства. Традиционно в условиях кризисной депрессии «выживали» наиболее мощные производители, обладающие финансовой базой, достаточной для продажи продукции по сниженным ценам. Это приносило минимальную прибыль, необходимую для обновления основного капитала, и оживляло потребительский спрос. В итоге циклические кризисы превращались в своего рода фильтры, приводящие к банкротству и «отсеиванию» наименее конкурентоспособных предприятий, к повышению общей капиталоемкости производства и новому витку его технической модернизации. Циклические кризисы последней трети XIX в. оказались наиболее болезненными для немонополизированного сектора экономики, проигравшего соперничество с более мощными монополиями. Но в 1907 г. в условиях кризиса оказалась уже преимущественно монополизированная экономика. Понижение цены ведущими производителями не имело в такой ситуации смысла с точки зрения укрепления их монопольного положения. Оно даже угрожало господству монополий, так как создавало предпосылки для возобновления внутриотраслевой конкуренции. Поэтому в условиях кризиса складывался потенциал хронического недостатка деловой активности. Монопольные производители были склонны скорее нести убытки из-за длительного хранения товарной массы, нежели реализовывать ее по сниженной цене. Параллельно на рынке происходило и устойчивое снижение совокупного спроса: промышленного – в связи с уменьшением потребности в сырье и оборудовании в условиях резкого падения уровня производства, и потребительского – в связи с сокращением платежеспособности населения в условиях массовой безработицы и сохранением высокого уровня цен.