Текст книги "Новые заветы. Самые известные люди России о своих мечтах, страхах и успехах"

Бени Брискин. Пустынные герои

Об этом событии никто не мог бы рассказать так, как сделал один из его участников – бывший советник премьер-министра Израиля Нетаньяху и исполнительный директор Российского еврейского конгресса (РЕК) Бенни Брискин. Всегда радостно, когда свидетель неординарного события излагает все как было, без утайки.

Слышали ли вы когда-нибудь что-нибудь про РЕК? Бьюсь об заклад – или ничего, или очень мало. Российский еврейский конгресс не является обязательной частью официальных мероприятий, его руководители не красуются на фотографиях возле первых лиц на торжественных церемониях. Они тихо дают деньги на различные кажущиеся им важными проекты абсолютно свободно, без рекомендаций сверху. В этой части своей деятельности они свободные люди.

Когда мы сидели с Юрием Каннером (глава РЕК. – «РП») в его кабинете и думали, как будем праздновать Песах[1]1
  Песах, или, как произносят это в России, Пейсах – важнейший еврейский праздник. Символизирует исход из рабства к свободе. В Библии рассказывается, что фараон, испугавшись усиления еврейского народа, который был у него в рабстве, начинает всевозможные гонения евреев. Моисей, вождь евреев, просит отпустить его народ на свободу. Но фараон не внемлет его призывам. Тогда Моисей апеллирует прямо к Всевышнему, ведь гонения доходят уже до того, что египтяне собираются убить всех первенцев в еврейских семьях.
  Бог слышит обращение Моисея и насылает на египтян десять казней, которые должны вынудить их отпустить евреев. Десятая, самая страшная казнь – убиение первенцев. То, что египтяне хотели учинить против евреев, направлено теперь против них самих. Ангел смерти, проходя по Египту и убивая первенцев, обходит дома евреев. Глагол «ли псоах» означает «обойти, миновать». Отсюда название Песах. Христианская Пасха названием своим обязана еврейской, но говорит о другом. Иисус был схвачен римлянами после еврейской пасхальной трапезы (напомним на всякий случай, что и он и его апостолы были евреями).


[Закрыть] в этом году, единственное, чего нам хотелось, это избежать нудной обязаловки. Ведь каждый год мы каким-то образом отмечаем этот важнейший еврейский праздник. Ведь он все о том же – о свободе. И каждый год мы натыкаемся на те же грабли. Еврейский праздник свободы отмечают Седером[2]2
  Седер Песах – эта та самая пасхальная трапеза, которую изображают многие художники и называют ее Тайная вечеря.
  Мы, евреи, продолжаем совершать ее каждый год. Порядок проведения трапезы не изменился со времен Иисуса ни на йоту. На Седере отец, старший, глава семьи рассказывает детям об исходе из Египта. В пасхальной Агаде (инструкции по проведению Седера, существующей более двух тысяч лет) написано, что каждый еврей должен думать, что это он сам спасся от рабства и вышел из Египта.
  Вот почему мы и решили пережить вместе этот переход по пустыне. Мы будем стараться повторять его каждый год.


[Закрыть]. А Седер на иврите – это порядок. Все регламентировано, свобода начинается с порядка.

Все наши люди не религиозны, и необходимость отсидеть за столом, соблюдая этот порядок, для них нелегка, но они по мере сил приходят и слушают историю исхода из Египта и ждут возможности чего-нибудь пожевать и выпить в конце церемонии. Озарение случилось у Юрия. Он решил, что в этом году мы усложним задачу, а не облегчим ее. Он предложил организовать пеший поход в Иерусалим из разных точек Израиля. Я немедленно вспомнил, что в древние времена, когда иерусалимский храм существовал, было принято, чтобы правоверный еврей трижды в году совершал паломничество в Иерусалим. Ну а дальше пошло и поехало. Юра обговорил идею с несколькими нашими людьми. Они согласились поддержать. Еще немного подумав, мы поняли, что идти надо пешком и по пустыне, тогда мы убьем сразу двух зайцев – совершим паломничество и частично переживем то, что пережили наши праотцы под началом Моисея, скитаясь по пустыне в поисках Земли обетованной.

Михаил Фридман (президент «Альфа-Групп». – «РП») подбросил телефон своего знакомого, который ходил в поход по пустыне и знал израильтян, способных организовать это на высоком уровне.

Я позвонил по телефону и понял сразу, что не ошибся адресом. Я почти ничего не расслышал. Шая (так зовут нашего израильского Моисея) действительно находился в пустыне. Позже мне удалось поговорить с ним обстоятельно и договориться о приезде в Москву.

Когда я увидел его в Москве, я вновь подумал, что с ним можно идти по пустыне. Шая выглядел как настоящий библейский еврей. Очень худой и жилистый, длинный и бородатый, с загорелым лицом и кудрявыми спутанными волосами. Прямо персонаж рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда». Он говорил тихо и медленно и производил впечатление человека, живущего в другом измерении. Впрочем, когда мы перешли к практической части проекта, он и его жена Лали проявили себя вполне жесткими переговорщиками, умеющими отстаивать свои денежные интересы.

На предварительную встречу в Москве не все участники проекта сумели приехать, но те, которые пришли, задали все возможные вопросы. Ответы мы разослали всем по электронной почте. План стал ясен. На повторение исхода из Египта в миниатюре было решено отвести три дня. После окончания путешествия в Иерусалиме мы решили провести совместный Седер.

Один из изъявивших желание принять участие в нашем походе всерьез поинтересовался, надо ли брать с собой охрану, на что Шая ответил, что нет в мире более безопасного места, чем пустыня Арава, пролегающая от Мертвого моря до Эйлата, его люди будут вооружены, и этого вполне достаточно. Кстати, впоследствии спросивший не принимал участия в нашем путешествии.

Второго апреля вечером все участники похода собрались в иерусалимской гостинице «Мамила», а часть из них, включая меня, еще выпивала не спрятанное к празднику виски примерно в час ночи в соседнем отеле «Кинг Дэвид». Следует отметить, что в Иерусалиме перед Песах убирают из магазинов все квасное (не кошерное к празднику), а большинство ресторанов и вообще закрываются на все восемь дней праздника, чтобы не заморачиваться со сложными законами пасхальной кошерности, так что найти выпивку было непросто. Похоже, бармен вынул свою бутылку из-под прилавка и отдал ее, даже не открыв и не разлив. Свободные граждане еврейской страны не очень умеют прислуживать. Надо сказать, что наши олигархи выдержали это стоически и, не церемонясь, разливали сами.

А утром в 10.00 все уже были в холле. Мы погрузились в автобус, к нам присоединились двое мужичков с телекамерой и микрофоном и мой друг и замечательный гид Гриша Тышлер, и мы выехали на юг. Спустились вниз к Мертвому морю, с высоты 830 метров над уровнем моря в Иерусалиме до 400 метров ниже уровня моря. Мы проехали вдоль всего Мертвого моря, начиная постепенно погружаться в вечность. Если вы бывали в этих местах, я уверен, вы понимаете, что я имею в виду. К часу дня мы прибыли к точке начала нашего путешествия.

Под деревом с широкой плоской кроной расположился импровизированный лагерь, который раскинул там Шая со своими людьми. Там же мы впервые встретились с верблюдами, замечательными животными, без которых пройти по пустыне приличное расстояние просто невозможно.

Наши проводники вывалили перед нами на выбор различные виды одежды, удобной для передвижения по пустыне. Там были легкие марлевые рубахи и штаны белого цвета, колониальные шляпы с широкими полями, куртки и брюки цвета хаки, белоснежные кафии (головной убор бедуинов, платок, наматываемый на голову).

На костерке уже варили чай из пустынных растений и душистый бедуинский кофе, резали фрукты и овощи, готовили легкий и вкусный ланч перед началом похода. Наши чемоданы, рюкзаки и саквояжи загрузили на верблюдов, мы выбрали себе кое-что из предложенных нарядов и надели на себя, разобрали фляги и бутылки с водой – главный и необходимый атрибут похода по пустыне.

Погода была прекрасной, дул легкий ветерок, и нам не терпелось начать поход. Нас задерживал мой приятель, гендиректор израильского Гостелерадио, просил дождаться его команду, которая должна была отснять начало паломничества для новостей Первого канала.

Народ уже начал недовольно роптать, все рвались начать маршрут. Наконец маленькая корреспондентка догнала уже начавшую двигаться колонну и задала нам сакраментальный вопрос: «Зачем и на хрена вам все это нужно?» Такой перевод мне кажется наиболее точным. Ответы некоторые из путешественников давали уже на развалинах древнего набатейского города, с которого начинался наш маршрут по пустыне. Набатеи – древний и могущественный народ пустыни, который исчез, растворился в ней много сотен лет назад, оставив лишь руины нескольких поселений.

Именно с этой точки мы начали погружаться в другое измерение, в другой мир, начали чувствовать взаимную близость.

Тут я должен отметить, что не все путешественники знали друг друга, но даже те, кто был знаком, не проводили столько времени вместе. К тому же Миша Фридман позвонил перед походом и как дисциплинированный член команды спросил, может ли он пригласить в поход своего друга не еврея. Конечно, ответ был положительным, а когда мы познакомились с Ваге Енгибаряном (бизнесмен. – «РП»), то поняли, что он обогатил нашу команду, внес в наши споры и разговоры очень интересный элемент.

Шая был несколько удивлен тем бодрым темпом движения, который мы взяли с самого начала. Оказалось, что в наших бизнесменах есть упрямство, воля и несгибаемая жизненная сила. За послеобеденное время мы прошли более десяти километров. Основной трудностью было движение по пересеченной каменистой местности, утыканной колючками и острыми камнями. Не привыкшие к таким переходам ноги натирались даже в дорогих и удобных походных ботинках и кроссовках, которые мы взяли с собой в поход.

Кстати, об обуви и носках, простите за прозу. Это важнейший элемент похода, особенно для людей, не привыкших к хождению пешком. Миша Фридман, например, посмотрев на Шаю и его погонщиков верблюдов, решил идти в сандалиях, и это было не очень правильно, так как на третий день он изрядно натер ноги. Ошибки других паломников были либо в том, что они купили новые ботинки и не разносили их заранее или же использовали тонкие носки, которые не защищали ногу от натирания.

К семи часам вечера, даже несколько раньше, чем ожидалось, мы добрались до места нашего первого привала. Организаторы устроили его не слишком далеко от дороги. Бедуинские шатры уже были установлены, и мы с наслаждением разулись и улеглись на коврах и циновках. Большой популярностью по вечерам пользовались два раскладных кресла, сидя на которых можно было вести беседу, откинувшись на спинку.

Огромным наслаждением для усталого путника вечером были походные душевые с горячей водой. Ребята подключали генератор за холмиком, и мы по очереди блаженствовали, принимая душ в пустыне. Чистые полотенца в неограниченном количестве, простыни, наволочки и прочее было всегда под рукой. Ребята начинали готовить ужин. Каждый день пекли хлеб по-бедуински на железном противне, называемом табун. Сначала мы получали чай, кофе, фрукты и сладости, а затем уже и суп, и второе.

В Москве мы договаривались о том, что в пустыне будем есть рыбу, но бунт подняли Фридман и Раппопорт. (Андрей Раппопорт, председатель попечительского совета школы «Сколково». – «РП».) Бизнесмен Борис Белоцерковский, например, промолчал. Они не присутствовали на встрече с Шаей в Москве и сказали, что как истинные украинские евреи не представляют свою жизнь без мяса. Впрочем, это не помешало им в первый вечер с большим аппетитом съесть отлично запеченную морскую рыбу.

Ближе к ночи с верблюдов сняли две гитары. Вокруг гитар образовались группки приверженцев песен у костра и любителей рока. Последних в нашей группе оказалось намного больше. И когда Юра Зельвенский (Юрий Зельвенский, директор Томского отделения РЕК. – «РП») заиграл песни «Битлз», подтягивать, извлекая из памяти забытые слова, стали очень многие. Израильский гид Гриша, больше двадцати лет живущий в Израиле и имеющий квартиру в иерусалимском районе Писгат Зеев, я – израильтянин, родившийся в Москве и на время в нее вернувшийся, несколько фигурантов списков журнала «Форбс» и некоторые другие. Мы спали лучше, чем нам спалось в Москве, и в семь утра все уже проснулись. Нас кормили прекрасным завтраком из местных сыров, фруктов и овощей, наливали пустынный чай из желтых медных чайников, а после завтрака притащили снятый с верблюдов мешок с галабеями. Это длинный белый халат, закрывающий все тело, с длинными рукавами и застегивающийся впереди на пуговицы. Хитрый Шая понял, что клиенты созрели. Мы почти все переоделись в эти одеяния. Не знаю, как остальные, а я ничего не надел под галабею. Решил, что все тело должно проветриваться и именно в этом глубинный смысл пустынного одеяния.

Второй день пути был самым эффективным. Мы прошли больше всего километров. На второй день мы также поняли, что в пустыне торопиться некуда.

Примерно в двенадцать Шая начинал подыскивать удобное тенистое место для дневного привала. Он объяснил нам, что по возможности надо делать его в тени скалы или в пещере, а не под деревьями, так как там намного прохладнее. За время пути мы убедились в том, что это чистая правда. Так, по всей видимости, делали и опытные погонщики караванов во все времена. С двенадцати до трех караваны останавливались для дневного отдыха и пережидали самую лютую жару. Шая рассказал нам, что закон пустыни, скрупулезно соблюдаемый бедуинами до сегодняшнего дня, говорит о том, что одинокого путника в пустыне надо принять как родного, дать ему еду, питье и ночлег на три дня, и лишь после этого обязательства хозяина перед гостем заканчиваются.

Мы уже втянулись в поход, жара еще не была сильной, а ноги еще не натерлись. Единственно, кто получил серьезные повреждения, был Боря Минц. (Борис Минц, совладелец финансовой компании «Открытие». – «РП».) Он держался весь день абсолютно стоически и прошел весь путь, как все. Вечером у него на ногах были кровавые мозоли. Наши проводники наложили ему повязки и мази, а мы начали отговаривать его от идеи продолжать идти с нами на следующий день. В этот вечер Фридман сказал фразу, которая живо дает представление о трудностях нашего похода: «Великое изобретение человечества – унитаз!»

Да, друзья, поверьте на слово, у нас с собой не было не только джипов с охраной, но и туалетов с унитазом, и мы вынуждены были справлять нужду в пустыне точно так же, как наши далекие предки.

На второй вечер кроме наших гитар израильские ребята достали свои инструменты и играли замечательную протяжную музыку, так подходящую к пустыне. Этим вечером я узнал, что одно из дел, которым Фридман по-настоящему гордится, – это то, что он привез в Москву, на Красную площадь, Пола Маккартни. Лично меня это заставило почти прослезиться. В этот вечер мы пели с Зельвенским и другими кусочки из рок-оперы «Иисус Христос». Мы помянули и «Дип Пепл», и «Лед Зеппелин», а украинские евреи радовались куриным шашлыкам и баранине. Если честно, у остальных тоже только за ушами трещало. Конечно, подвезли уже и виски и водку. Разговоры оживились, завесы упали. Компания взрослых и много повидавших мужчин обсуждала вопросы мироздания. И то, что нас занимает всю жизнь в той или иной степени. Что такое евреи, чем они отличны от других народов, за что нас не любят и есть ли в этом что-то рациональное. Мы обсуждали и тему богатых и бедных и спрашивали себя о том, сколько надо давать на благотворительность и кому. Суровый еврейский закон повелевает давать не менее десяти процентов. Выполняем ли мы его? Душ и на второй вечер был великолепен, и мы пошли спать немного другими.

Третий день обещал быть физически самым трудным. С утра чувствовалось, что будет очень жарко, а ноги были натерты, хоть немного, почти у всех, да и мышцы побаливали.

Даже Юра Каннер, наш президент, несмотря на то, что он опытный ходок (проходит почти каждый день в Москве от офиса до дома по нескольку километров), признал, что поход не так уж и легок.

День третий действительно выдался трудным. Было очень жарко, у многих болели ноги. Было и еще одно новое обстоятельство. По крайней мере у двоих путешественников острые колючки пробили насквозь подошву обуви и впились в ногу. Человек, с которым такое случается, сначала не понимает, что стряслось. Ведь не поверишь же, что тонкая колючка способна прошить насквозь толстую подошву крепкого ботинка или сандалии. Только сняв обувь и обнаружив кровь на ноге, Миша Симонов (Михаил Симонов, вице-президент РЕК. – «РП») понял, что произошло.

То, что интересно в нашей пустыне Арава, – постоянная смена пейзажей, и это можно увидеть в нашем фильме. Представление о пустыне как об однообразной бесконечной поверхности абсолютно ошибочно. Мы видели тут и немало пустынных зверюшек и птиц. И часто находили на иссохшей и морщинистой земле гильзы. В Израиле не слишком много места, поэтому в пустыне проводят военные учения.

Один раз над нами на высоте метров ста пролетели военные вертолеты, напомнив нам о реалиях нашего времени.

Последний вечер был вкусным, интересным и грустным, как это всегда бывает. Подъехали опять музыканты, поиграли, исполнили даже с нашим Юрой песенку.

Кроме того, нам устроили индейскую баню, главным элементом которой было то, что мы на корточках забирались в темный вигвам, куда затем забрасывались раскаленные камни. Все чувствовали себя одинаково беспомощными, сидя потными внутри, с измазанными в песке руками, которыми было невозможно утереть обильно текущий с лица пот.

Это не помешало нам после душа вновь заговорить о вечном. Спор о еврействе и христианстве не был бы таким интересным, если бы не Ваге. В нашей компании упрямых и довольно подкованных людей он с честью представлял свою позицию. Я рад, что мы познакомились с этим интеллигентным и тонким человеком.

Утром шестого апреля для нас было приготовлено особое символическое действо. После завтрака Шая принес некий деревянный аппарат, который оказался машиной для изготовления муки из зерна. Он сыпал туда зерно, и машина медленно перемалывала его, превращая в муку. Из этой муки мы должны были своими руками сделать мацу!

По закону весь процесс не должен занимать более восемнадцати минут, магическое каббалистическое число, а кроме того, время, за которое смесь из муки и воды начинает закисать. Напомню – смысл мацы на Песах в том, что она делается без окисления.

Мы успели, каждый изготовил свою пластинку теста и возложил ее на раскаленный табун. Вечером мы, люди не религиозные, а некоторые из нас необрезанные безбожники, будем читать благословение на эту мацу на пасхальном Седере.

Так закончился наш поход. После выпечки мацы мы начали выбираться на шоссе.

По дороге мы еще заехали в Кумран, место, где нашли самый древний сохранившийся текст Торы, а дальше – подъем в Иерусалим.

Наш Седер, завершающий этот проект, мы проводили в замечательном месте у стен Старого города, некоторые олигархи как дети рвали из рук испеченную ими мацу. Желая благословить именно на ту, что испекли сами.

Конечно, не обошлось и без доброй еврейской шутки. Ведущих для Седера я пригласил заранее. Они должны были за это получить определенные деньги. Человек, с которым я договаривался, видимо, решил дать подхалтурить бедному еврею. Этот соведущий, как правильно заметил один из наших людей, имел целых три дефекта речи. Он заикался, шепелявил и картавил одновременно. Кроме того, он хлебнул перед началом вечера дорогого хорошего винца, к которому не очень привык, и поэтому его невозможно было остановить. Я вспомнил анекдот про картавого диктора, который уверяет, что антисемиты в России не взяли его работать на радио.

Хорошо, что есть Израиль, подумал я, ведь где-нибудь в Харькове или Ростове его бы ежедневно мордовали только за внешность, а если бы его слышали, то добавляли бы по первое число, а если бы пытались разобрать, что он несет, то могли бы дойти и до смертоубийства.

Вита Буйвид. Голодные галлюцинации

Рубрика, посвященная употреблению алкоголя, несколько номеров не появлялась в журнале: по правде сказать, все ведущие сошли с дистанции, не справившись с ведением.

За дело взялась фотодиректор «РП» Вита Буйвид.

В итоге вышла, возможно, самая проникновенная колонка номера. Масштаб «от ненависти до любви» – а с алкоголем только так.

Скушно. Невыносимо. И дело не в отсутствии соли. Или шоколадки. Подумаешь, ерунда какая. Дело в другом. В страшном сне любой диеты. В отсутствии алкоголя. Жизнь стремительно теряет вкус. И цвет. И объем. Или это я теряю объем? Совсем запуталась. Поеду лучше на выставку. Художник прекрасный. Возможно, эстетическое чувство вернет меня к жизни. Только бы не съесть там на фуршете запретный плод какой-нибудь. Поеду с опозданием. К тому времени останется только газировка и картины.

Что-то не очень. Поздравить автора нужно, конечно, но что я ему скажу? Или с ним все в порядке? Неужели диета? И вдруг поцелуй с размаха. Господи, кто это? Ну, Вита! У тебя же фотографическая память! Страдает мозг, видать, без углеводов. Не могу вспомнить. Воду пьет. Выглядит прилично. Не какой-нибудь вернисажный алкоголик. По выставкам он точно не ходит. Давно не виделись. Ну, как тебе в Москве живется? Вспомнила! Это же Вадик, журналист, приятель моего бывшего мужа. Непременно встречаться, завтра. В ЦДЛ. Только внизу, в буфете! Ностальгия у него, что ли? Правда, он парень прижимистый. Люди не меняются. Ну и ладно, внизу соблазнов меньше. Хотя раньше там пирожки были волшебные. Зато выпить нечего. Не водку же.

Все, валить с этой выставки. А то встречу еще кого-нибудь и вина выпью. Красного. Ну и что, что чилийское. Красное ведь. Оно мне снится по ночам. Не знаю, о чем мечтают на диете другие люди. А я о нем. Закончится моя диета. Куплю бутылочку самого лучшего красного вина, которое смогу себе позволить. Нет, декантировать точно не буду. Выпью первый стаканчик огромными глотками, как компот в детстве. Поздравляю, отличные работы. Нет, мне правда нравится. И не унылая я, и все у меня в порядке.

Вадик точно опоздает. Он ни разу в жизни вовремя не пришел. Возьму пока минералки. Без газа и с лимоном, пожалуйста. Вадик. Имя какое-то хлыщеватое. Всегда меня раздражало. Мужику уже 50+, а он все еще Вадик. Зачем мне эта встреча? Ну не сидеть же дома одной. Домочадцы мои сбежали. За пределы Москвы. От голодных глаз и плохо контролируемой агрессии. Только собака осталась. Она-то меня понимает как никто. Говорят, им чувство сытости неведомо. Наказание это такое, по версии буддистов. Но тут и без буддистов – на сухом корме какая сытость? Формальная только. Нет, собака, это не ты меня понимаешь. Это я тебя теперь понимаю. Потерпи четыре дня всего, куплю себе вина, а тебе кость. Огромную, сахарную.

Интересно, зачем ему пишмашинка? Хипстерский интерьерчик делает или концептуальные произведения? В стельку. Как же я ему завидую. Вот только не нужно за мой стол плюхаться. Достаточно соседнего. И выпить мне предлагать тоже не нужно. С поэтом-песенником я никогда не мечтала познакомиться. Я даже не знала, что бывает такая разновидность. Эта область мною не охвачена. Тяжело беседовать с пьяным, особенно трезвому. И еще я не знаю, кто такой Анатолий Поперечный и почему его пишущая машинка должна спасти от творческого кризиса. И прогуглить не могу, я телефон забыла. Так вот в чем проблема – Вадик мне дозвониться не может. Ну что же, наша встреча явно отменяется. Пойду. Нет, только не вместе. Мне далеко, в Бутово. И почему это ложь? Как по моим сапогам понятно, что ни в метро, ни в Бутово мы не были ни разу? Наблюдательный какой, ну и писал бы детективы, а не подсказки для караоке. Повезло его девушке в глянце, раз он ей тексты про мастхэв редактирует. Поэтические истории, наверное, нужно будет прочитать при случае. Вот ведь мания величия у поэта. Неужели он искренне считает, что я купила сапоги после чтения его опуса. Следуя этой логике, после знакомства с ним я еще и запою.

Такси брать не буду. Прогуляюсь. Давно я по Вспольному переулку не ходила. У меня что, голодные галлюцинации? Еще одна машинка Анатолия Поперечного? Как она могла сюда попасть? Вот это встреча. Приличный человек, поэт-песенник можно сказать, и так банально, за углом. Штаны-то застегнуть не забудьте. Спасибо, даже по демпинговой цене в сто баксов я эту машинку приобретать не желаю. И тут же их пропивать тоже. Так вот каким образом она должна из творческого кризиса вывести. Ну извините, откуда же мне знать, что Поперечный ваш великий учитель. А неуместная ирония – это мой конек, между прочим. Хорошо, я подержу машинку, чтобы ускорить поиски бумажника. Ладно, я выпью с вами на Патриках. Только не водку, не пиво, не портвейн и не ликеры. Да, минералочку. Без газа!

Ну все, он меня вычислил. Мерзавчик и бутылка красного. Боже мой, ее даже открыли. Самое приличное, которое там было. Первый раз такое вижу. Я и не знала, что такое шато бывает. Левое, наверное. Неужели? Правда друг работал? Садовником? И повесился?! И я должна пить это теперь? За друга? А, все, поздняк уже. Я уже почти собака Павлова, у меня полный рот слюны. За друга, за шато, за поэтов и поэтов-песенников в частности, за великого учителя Анатолия Поперечного. Большими глотками, как компот. Как вкусно, господи!

Домой-то я дойду? На пятьдесят второй день диеты вино явно действует в пропорции 1:4. Четверть бутылочки всего, а как будто целую. На первом слоге ударение. Какой милый мужчина, пробку в магазине оставил. И когда я успела сболтнуть, что в Старопименовском живу? Я и сама знаю, что тут два шага до моего дома. Представляю картину: мой, как всегда повздоривший со своей сестрой спутник, возвращается с кучей малосъедобных продуктов, а у нас с поэтом-песенником лалалайла на кухне. А что, бутылка красного вполне заменит одно зеленое яблоко, двести пятьдесят рыбы на пару и стакан кефира. Формально. А неформально – Нобелевку разработчику диеты с вином! Так, стоп. Что-то я расслабилась. Никаких гостей. Вот на этом углу отлично такси ловится. Давайте я вам денег одолжу. О, я в восторге от такой позиции. Мужчина, который просто физически не может взять денег у женщины, восторг, да и только. Но пешком до ВДНХ… Вы уверены?

Промашечка все же вышла. Не бывает в жизни идеальных ситуаций. Машинка у меня осталась. Тяжелая. Что же ее, домой теперь тащить? И перчатка потерялась. Наверное, вывалилась в машине, когда я водителю втихаря стольник отдавала. Вот теперь у меня классические волк, коза и капуста: полбутылки явно хорошего вина – не выбрасывать же – плюс оранжевая пишущая машинка «Юнис» и всего одна перчатка. Руки мерзнут страшно, они от этой диеты даже в помещении мерзнут. А я еще не в помещении. Если допью вино здесь – от Садового до Старопименовского не дойду точно. Путь в 500 м станет непреодолим, а еще с собакой погулять нужно. Можно припрятать машинку, добежать домой, взять собаку и теплые перчатки и вернуться за машинкой. А вдруг заберет кто-нибудь? Это, видимо, раритет. Ну почему, почему я всегда попадаю в такие глупые истории. А может быть, это банальная жадность… Мне уже явно хватит, и машинка мне точно не нужна. Ну разве что еще один глоточек, вкусно же.

Да, дорогой сосед, я еду в лифте на второй этаж, потому что у меня тяжелая, практически непосильная ноша. Кстати, знаете ли вы, кто такой Анатолий Поперечный? Да, это его машинка. Да, именно на ней он настучал грохот космодрома. Как, грохот космодрома? Правда? Это он настучал? А что еще? Ну, не важно. Грохота уже более чем достаточно. Вы себе не представляете, как я счастлива. Да нет, не от вина. Хотя и от него тоже. Нет, я счастлива, что дотащила эту машинку домой. А ведь я чуть не оставила ее рядом с подъездом Айдан Салаховой. Если бы у меня был с собой лист А4 – точно бы оставила. И напечатала бы ей записку. Странный вы все же человек. Кто такой Поперечный знаете, а кто такая Айдан – нет. А я вот наоборот. Как думаете, можем ли мы при таком раскладе оба считаться культурными людьми? Вот и подумайте над этим, а мне еще с собакой гулять.

Ну совесть есть? Как можно так храпеть? И весь бок мне отдавил! Отдавил? О, мама миа, кто же это у меня под боком? Это не спутник, у него ключа нет. Стоп, стоп, я же точно поэта посадила в такси. Или нет? Точно, посадила. Тащила домой машинку и вино. Потом гуляла с собакой. Нет, кажется, не гуляла. В лифте я разговаривала с соседом. Предложила ему зайти попробовать вина, чтобы не пить из горла. А он любезно предложил прогулять собаку. А что потом? Неужели сосед?! Только этого мне еще не хватало. Спокойно, глубокий вдох. Сейчас аккуратно открою один глаз и все узнаю. Нет, лучше сначала себя ощупаю. Отлично, одета. Уже легче. Теперь ощупаю пространство. Справа свободно, на стене что-то пришпилено. Значит, в детской сплю. С чего бы это… Ну, теперь осталось ощупать это храпящее слева. Ах ты, сука! Собака моя любимая! Ну разве так можно? Храпишь, как пьяный мужик, чуть до инфаркта не довела честную женщину. Ну решила вчера уснуть под песни великого поэта-песенника, прилегла в детской. Источник музыки один у нас на всю семью. Но это же не повод и тебе нарушать правила. Ну не буду тебя наказывать, ладно уж. Совесть меня не мучает, я ничего страшного не сделала, вела себя, судя по всему, вполне прилично. Давай-ка по такому случаю завершим диету досрочно. Устроим праздник себе. Собирайся, пойдем в магазин за продуктами. И как можно скорее. Ты ведь все знаешь про голод. А про похмельный? Пойду для начала чайник поставлю.

Рано радовалась. Отличилась все-таки. Неудобно как перед соседом теперь. Опять угораздило. А у машинки буква «г» западает…

«Доро ая соседка! Предла аю музыкальные вечера сделать ре улярными. Особенно красавица леса Олеся удалась».

Да, аккуратнее нужно и с мыслями, и с диетой, и со всем остальным. Вот знакомство с поэтом-песенником до пения довело…