Текст книги "История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III"

ДОКУМЕНТ

Из стенограммы встречи Хрущёва с творческой интеллигенцией, 7 марта 1963 г.

Хрущёв: А может быть, если здесь есть товарищ Вознесенский, его попросить выступить?

Голос: Да, товарищ Вознесенский записан в прениях.

Голос: Вот он идет…

(Долгая пауза.)

Вознесенский: Эта трибуна очень высокая для меня, и поэтому я буду говорить о самом главном для меня. Как и мой любимый поэт, мой учитель, Владимир Маяковский, я – не член Коммунистической партии. Но и как…

Хрущёв (перебивает): Это не доблесть!..

Вознесенский: Но и как мой учитель Владимир Маяковский, Никита Сергеевич…

Хрущёв (перебивает): Это не доблесть, товарищ Вознесенский. Почему вы афишируете, что вы не член партии? А я горжусь тем, что я – член партии и умру членом партии! (Бурные аплодисменты пять минут.)

Хрущёв (орет, передразнивая): «Я не член партии». Сотрем! Сотрем! Он не член! Бороться так бороться! Мы можем бороться! У нас есть порох! Вы представляете наш народ или вы позорите наш народ?..

Вознесенский: Никита Сергеевич, простите меня…

Хрущёв (перебивает): Я не могу спокойно слышать подхалимов наших врагов. Не могу! (Аплодисменты.) Я не могу слушать агентов. Вы скажете, что я зажимаю? Я прежде всего Генеральный секретарь. Прежде всего я человек, прежде всего я гражданин Советского Союза! Я рабочий своего класса, я друг своего народа, я его боец и буду бороться против всякой нечисти!!!

Мы создали условия, но это не значит, что мы создали условия для пропаганды антисоветчины!!! Мы никогда не дадим врагам воли. Никогда!!! Никогда!!! (Аплодисменты.) Ишь ты какой, понимаете! «Я не член партии!» Ишь ты какой! Он нам хочет какую-то партию беспартийных создать. Нет, ты – член партии. Только не той партии, в которой я состою. Товарищи, это вопрос борьбы исторической, поэтому здесь, знаете, либерализму нет места, господин Вознесенский.

Вознесенский: Э-э, я-я… Никита Сергеевич, простите меня…

Хрущёв: Здесь вот еще агенты стоят. Вон два молодых человека, довольно скептически смотрят. И когда аплодировали Вознесенскому, носы воткнули тоже. Кто они такие? Я не знаю. Один очкастый, другой без очков сидит.

Вознесенский: Никита Сергеевич, простите, я написал свое выступление, и я… Вот здесь оно у меня написано. Я его не договорил, первые фразы (читает): Как мой любимый поэт, я не член Коммунистической партии, но, как и Владимир Маяковский, я не представляю своей жизни, своей поэзии и каждого своего слова без коммунизма.

Хрущёв (прерывает, орет): Ложь! Ложь!

Вознесенский: Это не ложь.

Хрущёв: Ложь, ложь, ложь!!! … Вы хотите нас убаюкать, что вы, так сказать, беспартийный на партийной позиции.

Вознесенский: Нет-нет.

Хрущёв (перебивает): Нет, довольно. Можете сказать, что теперь уже не оттепель и не заморозки – а морозы. Да, для таких будут самые жестокие морозы. (Продолжительные аплодисменты.) Мы не те, которые были в клубе Петефи, а мы те, которые помогали разгромить венгров. (Аплодисменты.)

Вознесенский: Никита Сергеевич, я… То, что я сказал… это правда. И это подтверждается каждым моим написанным словом…

Хрущёв: Не по словам судим, а по делам. А ваше дело говорит об антипартийной позиции. Об антисоветчине говорит. Поэтому вы не являетесь нашим другом.

Вознесенский: Никита Сергеевич, у меня антисоветского нет…

Хрущёв: Если бы вы были поскромнее… А вы начинаете определять, понимаешь ли, молоко еще не обсохло. (Аплодисменты.) Он поучать будет. Обожди еще. Мы еще переучим вас! И спасибо скажете!

Вознесенский: Маяковского я всегда называю своим учителем.

Хрущёв (прерывает): А это бывает, бывает, другой раз скажете для фона. Ишь ты какой Пастернак нашелся! Мы предложили Пастернаку, чтобы он уехал. Хотите завтра получить паспорт? Хотите?! И езжайте, езжайте к чертовой бабушке.

Вознесенский: Никита Сергеевич…

Хрущёв (не слушает): Поезжайте, поезжайте туда!!! (Аплодисменты.) Хотите получить сегодня паспорт? Мы вам дадим сейчас же! Я скажу. Я это имею право сделать! И уезжайте!

Вознесенский: Я русский человек…

Хрущёв: Не все русские те, кто родились на русской земле. Многие из тех, кто родились на чужой земле, стали более русскими, чем вы. Ишь ты какой, понимаете!!! Думают, что Сталин умер, и, значит, все можно… Так вы, значит… Да вы – рабы! Рабы! Потому что, если б вы не были рабами, вы бы так себя не вели. Как этот Эренбург говорит, что он сидел с запертым ртом, молчал, а как Сталин умер, так он разболтался. Нет, господа, не будет этого!!! (Аплодисменты.) Сейчас мы посмотрим на товарища Вознесенского, на его поведение …

Вознесенский: Никита Сергеевич, для меня страшно то, что сейчас я услышал. Я повторяю: я не представляю своей жизни без Советского Союза. Я не представляю своей жизни…

Хрущёв: Ты с нами или против нас? Другого пути у нас нет. Мы хотим знать, кто с нами, кто против нас. Никакой оттепели. Или лето, или мороз.

Вознесенский: Никита Сергеевич, у меня были… Я чувствую, особенно сейчас. У меня были нервные срывы… Мое содержание – мои стихи. В каждом своем стихотворении… Никита Сергеевич, разрешите, я прочитаю свои стихи.

Хрущёв: Это дело ваше, читайте.

Вознесенский: Я прочитаю американские стихи «Секвойя Ленина». – Д. Минченок. Как нам было страшно! Найден подлинник речей Хрущёва перед советской интеллигенцией. http://www.ogoniok.com/archive/2002/4734/08–08–11/

Большая часть стенограммы приведена в: А. Вознесенский. На виртуальном ветру. М.: Вагриус, 1998. С. 81.

Пережившим шок бессилия при общении с «высшей властью» молодым поэтам и художникам пришлось на годы лишиться возможности печататься и выставляться. Многие из них остались без работы и средств к существованию.

Литература:

Политическая цензура в СССР. 1917–1991 гг. М.: РОССПЭН, 2009.

Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: Документы. М.: Московская школа политических исследований, 2000.

Российская социология 1960-х гг. в воспоминаниях и документах. СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института, 1999.

Н. Митрохин. Русская партия. Движение русских националистов в СССР 1953–1985. М.: Новое литературное обозрение, 2003.

П. Вайль, А. Генис. 1960-е. Мир советского человека. 2-е изд. М.: Новое литературное обозрение, 1998.

С. В. Волков. Интеллектуальный слой в советском обществе. М.: Фонд «Развитие», 1999.

К 1953 г. основная часть музейных собраний крупных городов, включая Ленинград, была возвращена из эвакуации военных лет. Экспозиция Третьяковской галереи после юбилейной выставки 1948 г. в честь 70-летия И. В. Сталина, занимавшей практически все пространство, была восстановлена. В полной мере функционирует Эрмитаж, никогда, кстати, не прерывавший своей деятельности даже в блокадном Ленинграде. Уже с 1956 г. музей активно участвует в отечественной и зарубежной выставочной деятельности.

Вторая мировая война нанесла непоправимый урон древнейшим городам – Киеву, Великому Новгороду, Пскову. Погибли фрески XII в. в Успенском соборе Киево-Печерской лавры, взорванном советскими партизанами на Рождество 1941/42 г., и церкви Спаса на Нередице в Новгороде. Погиб великий и всемирно известный шедевр XIV столетия – росписи церкви Успения на Волотовом поле, оказавшейся в 1942–1943 гг. на линии фронта. Страшные разрушения постигли пригородные дворцы Ленинграда. В местах активных боевых действий практически не осталось ничего. Отнюдь не все удалось эвакуировать, и многие провинциальные музеи после 1944–1945 гг. буквально начинали жизнь заново. В 1948 г. появляется сборник «Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР», затем более локальные издания, полные страшных цифр и подробностей. Впрочем, к разрушенному руками немцев было «для простоты» отнесено и то, что погубили партизаны, истребительные отряды НКВД, отступающие советские войска – например, ансамбль Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря под Москвой, колокольня XVI в. Иосифо-Волоколамского монастыря, Успенский собор Киево-Печерской лавры, соборы XV–XVI вв. в Гдове и Гдовская крепость этого времени.

Реставрационно-восстановительные работы на разрушенных объектах шли многие десятилетия. В Новгороде они не прекращаются до сего дня и, видимо, займут еще 1–2 десятилетия. С одной стороны, это свидетельствует о традиционном пренебрежении к отечественной культуре, недостатке финансирования. С другой – о невозможности ударных темпов в области реставрации.

Патриотический подъем послевоенного времени обусловил необходимость сохранения открытых во время оккупации храмов и монастырей, в том числе и таких замечательных памятников, как кафедральные соборы в Чернигове, Пскове, Смоленске, Киево-Печерского монастыря, сохранения таких памятников древнерусской архитектуры, доставшейся СССР вместе с присоединениями 1939–1949 гг., как Псково-Печерский монастырь, крепости в Изборске и Ивангороде, Почаевский монастырь в Восточной Галиции, деревянные храмы XVII–XIX вв. в Прикарпатье, Валаамский монастырь.

В обстановке празднования 800-летия Москвы восстанавливается несколько ее важнейших памятников, создается Музей имени Андрея Рублева, единственный специализированный музей древнерусского искусства в СССР. К концу 50-х и началу 60-х гг. начинается повальное увлечение древнерусским искусством, открываются выставки многих забытых и сознательно скрытых от зрителей художников XIX–XX вв., не только «левых», но вообще гуманистических в главных тенденциях своего творчества – особенно Иванова, мирискусников.

«Оттепели» сопутствуют последующие идеологические ухищрения 1960-х гг., ставящие своей целью приближение светлого будущего. И вновь в обстановке «развернутого построения коммунизма» сокращается пространство собственно духовного наследия. Предполагается, что в будущем нет места религии и, соответственно, религиозному искусству прошлого, нет места любым художественным течениям, кроме соцреализма, о чём было заявлено с трибуны партийных съездов и при посещении знаменитой «манежной» выставки 1963 г. лично Н. С. Хрущёвым.

Некоторая легализация свободных контактов с западным миром и собственным наследием переплелась в 1950–1960-е гг. с новым витком гонений на церковную культуру, памятники храмовой архитектуры (был взорван, в частности, Софийский собор XII в. в Витебске, построенная Растрелли Сергиева пустынь под Петербургом). Продажи, но уже менее заметные и многочисленные, икон за рубеж возобновились (правда, на более короткий период, не затрагивая произведений «первого» ряда). Антирелигиозный пафос приобретал подчас комические формы: так, возникшее после очередного реставрационного раскрытия предположение о том, что на одной из створок алтарных дверей церкви Покрова в Филях 1690-х гг. под видом мученика-архидиакона иконописцем изображен молодой Петр I, вызвало к жизни статью «Известий» под красноречивым заглавием «Одним святым меньше!». Отношение к иконам выражалось в их использовании в качестве подсобного материала – музейных полок и обтянутых холстиной стендов (Дмитров), размещении их не просто «подальше от глаз», но с полной безответственностью – в подвалах для хранения дров и угля (Муром), в неотапливаемых пристройках и т. д.

Вполне обыкновенными оставались уничтожение икон в закрываемых сельских церквях и последующее приспособление храмовых зданий под зернохранилища, склады, гаражи колхозной техники и т. д. А порой из больших иконостасных икон XVI–XVII вв. делали стенки между бодучими коровами в колхозных коровниках, закрашивая их «для спокойствия» голубой масляной краской…

Свидетельство очевидца

Рассказывает реставратор К. Г. Тихомирова: «В экспедиции в самые глухие села и деревушки всегда ехали с надеждой. Бывало, заранее предвкушаешь, радуешься, а как увидишь… Даже вспоминать страшно. Заходишь в храм, а там МТС. Фресок и в помине нет. Кирпич только виден и помет на полу. А иной раз заходишь в церковь, там кучей насыпаны удобрения. И вот в этих-то стенах мы находили иногда бесценные жемчужины. За них многое готовы были отдать, только бы не пропустить, не опоздать. А опоздали чуть-чуть – и все. Перед церковью – костер. Но мы шли и шли. Часто пешком, иногда в распутицу, без гроша в кармане. Благо всегда были яйца под рукой. Реставрационный продукт запасали неукоснительно. Нечего есть – съели пяток сырых яиц, и пошли дальше».

И все же в 1960–1970-е гг. можно констатировать постепенное нарастание цивилизованных форм восприятия мира, культурного пространства и собственного культурного наследия, в том числе религиозного. В 1960 г. для посетителей был открыт Музей имени Андрея Рублева. Но перелом отношения к культурным сокровищам России в общественном сознании еще не наступил. Он произойдет в конце 1960-х гг. под влиянием «открытия» деревянной архитектуры Русского Севера (прекрасно известной специалистам во всем мире, но не Министерству культуры в СССР) и книги Владимира Солоухина – «Черные доски», посвященной забытым сокровищам древнерусского искусства.

Литература:

Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. М.; Л., 1948.

А. Аксенова. Суздаль, XX век: Страницы истории. Владимир, 2002.

В. Н. Лазарев. Искусство Новгорода. М.; Л., 1947.

Глава 2. Россия в годы «мирного сосуществования» 1964–1985 гг.

14 октября 1964 г. Пленум ЦК снял Хрущёва со всех его должностей и отправил на пенсию. Причин для отставки Первого секретаря было более чем достаточно. Против него было настроено большинство народа. Крестьяне не могли простить ему ограничения на приусадебные участки. Рабочие винили его в повышении цен и трудовых расценок, ухудшении положения с продовольствием. Ученые, деятели культуры, профессиональные группы населения возмущались невежеством и грубостью Никиты Сергеевича. Военные негодовали из-за сокращений армии и флота, а также уступок американцам во время кубинского кризиса. Многие винили Хрущёва в разрыве с Китаем, в расточительной помощи странам третьего мира за счет неотложных нужд страны. По всей России ходили злые частушки про незадачливого «кукурузника».

Пародируя пушкинское стихотворение «К Чаадаеву», повсюду распевали: «Товарищ, верь, придет она – на водку прежняя цена, и на закуску будет скидка: ушел на пенсию Никитка».

Даже те, кто был благодарен Хрущёву за реабилитацию родных и близких, не могли простить Хрущёву его грубых наскоков на людей и самодурства. И всё же Хрущёв своими руками, собой уничтожил феномен тоталитарного вождизма. Коротконогий, пузатый, с безграмотной речью, он внушал раздражение, презрение, возмущение, смех – только не мистическое благоговение и ужас. Прекращение террора и снижение уровня страха, наряду с ростом массовых ожиданий, меняло умонастроение людей.

Эти перемены коснулись и номенклатурной «челяди», которая впервые за тридцать лет посмела сплотиться и свергнуть своего «хозяина». Снятие Хрущёва поддержала практически вся партийно-хозяйственная верхушка, даже те, кого он опекал и продвигал. В числе последних были А. Н. Шелепин, стоявший в 1964 г. во главе новой могущественной структуры – Комитета партийно-государственного контроля, и В. Е. Семичастный – глава КГБ. Хрущёва предали даже его старые «друзья» Микоян и маршал Малиновский. В семье Хрущёва рассказывали, что, приехав домой после отставки, Хрущёв сказал близким: «И всё-таки моя заслуга перед историей в том, что меня уже можно было снять простым голосованием».

Секретари обкомов и руководители министерств отвернулись от Хрущёва потому, что его непрестанная кадровая чехарда и сумятица реорганизаций мешали их работе и не давали им вкушать плоды власти. К тому же Хрущёв явно запутался и исчерпал свой потенциал реформатора. В ноябре 1962 г. Первый секретарь разделил партийные организации, начиная с обкомов, по производственному принципу – на городские-промышленные и сельские. Он хотел поделить даже КГБ и милицию. Ходил анекдот: обнаружив пьяного, лежащего на улице, милиционер должен принюхаться. Если пахнет коньяком – пьяного нужно отправлять домой, водкой – в городской вытрезвитель, самогоном – в сельский. Другой анекдот говорил, что следующим этапом хрущёвских реформ будет разделение министерства путей сообщения на министерство «туда» и министерство «обратно».

Шелепин выступил главным организатором свержения Хрущёва. Но для руководства страной у него не было достаточного авторитета. Первым секретарем ЦК стал Брежнев, Председателем Совета Министров СССР – А. Н. Косыгин, а Председателем Президиума Верховного Совета – Н. В. Подгорный. Все трое были сталинскими выдвиженцами в ходе террора 1930-х гг. На первых порах, подобно вождям после смерти Сталина, преемники Хрущёва вели себя как «коллективное руководство».

В то же время, «келейный» характер смены руководства в октябре 1964 г. оскорбил тех людей, которые еще верили в советский «социализм» и надеялись на его демократизацию. Всего через шесть месяцев после шумного празднования 70-летия «дорогого Никиты Сергеевича» он внезапно канул в небытие. Не было ни «закрытых писем», ни обсуждения. Его имя не упоминалось в прессе и даже исчезло из обновленных учебников советской истории.

Историческая справка

Алексей Николаевич Косыгин (1904–1980) родился в Санкт-Петербурге, в семье рабочего. Учился в кооперативном техникуме и текстильном институте. В 1937–1939 гг. поднялся от поста директора фабрики до члена ЦК. В годы войны руководил эвакуацией промышленности Ленинграда и пытался наладить снабжение блокадного города. В конце 1940-х Косыгин остался один из всей когорты ленинградских руководителей. Остальные были истреблены Сталиным в результате «Ленинградского дела». Хрущёв назначил его председателем Госплана и включил в состав Президиума ЦК. В 1965–1967 гг. Косыгин фактически стоял во главе управления всей экономикой. Он также представлял Советское государство на международных переговорах.

Брежнев казался временной фигурой, но постепенно, к удивлению многих, именно он стал выдвигаться на роль лидера.

Историческая справка

Леонид Ильич Брежнев (1906–1982) родился в семье русского рабочего в поселке Каменка (Днепродзержинск). Работал на заводе, затем землеустроителем, учился в техникуме, служил в бронетанковых войсках. В 1939 г., всего через несколько лет после вступления в партию, стал секретарем Днепропетровского обкома. Во время войны был политработником в чине полковника, в конце войны получил чин генерала. Принимал участие в Параде Победы на Красной площади. В последние годы жизни Сталина стал партийным лидером Молдавии и даже был введен в Секретариат ЦК и «расширенный» Президиум ЦК. При Хрущёве осваивал Целину, в Секретариате курировал «оборонку», включая атомный проект, а в 1960–1964 гг. занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Брежнев многим нравился. Внешне добродушный, негрубый, он умел располагать к себе людей. В первой же публичной речи после снятия Хрущёва он отменил «необоснованные» ограничения на личные приусадебные участки, чем заработал авторитет среди крестьян. В мае 1965 г. его упоминание Сталина как организатора победы в войне на встрече с военными вызвало овацию. Брежнев завоевал на свою сторону партаппарат и секретарей обкомов, демонстрируя к ним уважение и обещая кадровую стабильность.

На Пленуме ЦК в декабре 1965 г. Брежнев лишил реальной власти Комитет партийно-государственного контроля – институт, на который опирался Шелепин, его самый энергичный конкурент. В 1967 г. он отправил в отставку Семичастного, соратника Шелепина, и заменил его Ю. В. Андроповым. В том же году, после смерти Малиновского, новым министром обороны стал близкий Брежневу человек, его бывший начальник в годы войны маршал А. А. Гречко. На другие должности он расставлял фронтовых друзей (С. К. Цвигун, С. П. Трапезников) и верных порученцев (К. У. Черненко). На XXIII съезде КПСС в 1967 г. Брежнев стал Генеральным секретарем, а Президиум ЦК стал опять называться Политбюро, как во времена Ленина и Сталина.

В сентябре-октябре 1965 г. в СССР началась экономическая реформа. 27 сентября на Пленуме ЦК Косыгин объявил об отмене совнархозов, восстановлении отраслевых министерств и, одновременно, о расширении хозяйственной самостоятельности предприятий. Косыгин, опираясь на статьи Немчинова и других экономистов-реформаторов, употребил в своем докладе понятия рынок, прибыль, эффективность капитальных вложений. Вместо вороха плановых показателей, предприятия теперь должны были отчитываться только по десяти пунктам – прежде всего по объему продукции, прибыли, и внедрению новых продуктов и технологий. Руководители предприятий, переходивших на новую систему, получали право сокращать число работников и при этом удерживать часть прибыли в фонде зарплат. Иными словами, меньшее число работников могло, хорошо работая, заработать больше. Это был радикальный отход от уравнительного распределения благ, утвердившегося при Хрущёве.

Экономисты спорят о значении этой реформы. Большинство российских экономистов считают, что именно из-за реформы 1965–1970 гг. стали самой удачной советской пятилеткой. По официальным оценкам, объем промышленного производства вырос на 50 %, а производительность труда – на треть. По оценкам западных экономистов, рост производства был более скромным – около 5 % в год. Ряд экономистов считает, что влияние реформ было незначительным и что советская экономическая система в принципе не могла быть качественно изменена. Улучшения в экономике произошли просто потому, что прекратилась разрушительная череда перестроек, а хозяйственников и колхозников на время оставили в покое.

Литература:

С. Губанов. «Косыгинская реформа»: итоги и уроки // Экономист. 2004. № 4.

Ю. В. Аксютин, А. В. Пыжиков. Постсталинское общество: проблема лидерства и трансформация власти. М.: Научная книга, 1999.