Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

На войну с Красной площади

Больше семидесяти лет отделяет нас от победы, ушли в мир иной ветераны той войны, остались лишь крохи их воспоминаний, да и те канули в забвение. Мой отец, Абраменко Василий Феоктистович, одним из первых из поселка Трудармейский был призван в действительную армию. На гражданке побывать пришлось недолго, прошло всего несколько месяцев, как демобилизовался из армии. Служил в кавалерии в городе Татарске Новосибирской области, а когда японские милитаристы начали военные действия на Дальнем Востоке, часть перевели в Забайкалье, на станцию Даурия. К концу службы он был помощником командира взвода, учил молодое пополнение ухаживать за лошадьми, джигитовке, рубить саблей лозу; уход за конем для отца был не в новинку. Будучи еще подростком, в деревне Кабаклы выращивал лошадей, предназначенных для Красной армии. Вот его рассказ.

В далеком сорок первом

«В 1941 году из Новосибирска в теплушках, где размещались еще семь лошадей, прибыли под Москву. Здесь на одном из аэродромов организовывалась воинская конно-механизированная дивизия. Пришло пополнение необученное, лошади совсем не кавалерийские, взятые у колхозников, приходилось всему учить солдат заново. Даже кони должны ходить в колонне и не бояться выстрелов.

С 6 на 7 ноября нас подняли по тревоге, а до этого за несколько дней был строевой смотр, – вспоминает Василий Феоктистович, – и наш кавалерийский эскадрон осматривал С. М. Буденный. Дошел он и до меня. А на мне прожжённая шинелька, драные кирзовые сапоги – в общем, вид совсем не военный и не боевой. Осмотрел маршал свое войско, и на следующий день нам выдали новое обмундирование, зимнее, даже всех одели в белые полушубки.

Подъем по тревоге – и по команде передали, что идем на Красную площадь, где будет проходить парад, и на нем будет присутствовать все правительство и сам товарищ Сталин. Погода мерзкая. Морозец, ветер и снежок. Как парад проходил, плохо запомнилось, волнение, конечно, сказывалось. Лошадь в строю держать, да и на трибуне сам Сталин. Прямо с Красной площади – войска на фронт. Шли пехотинцы, артиллеристы, танкисты, и в колоннах мы – кавалерия.

С Красной площади походным маршем наш эскадрон отправился на фронт. С собой два мешка: один с овсом для лошади, другой с обмундированием, карабин за плечом да шашка на боку».

К середине ноября сложилась неблагоприятная обстановка для наших войск, грозившая полным окружение города Тулы, тем самым открывался оперативный простор на Москву. Попросту войск там наших не было. Тридцать первая кавалерийская дивизия, куда попал Василий Феоктистович, уже вела упорные бои. Продолжая наступление на Каширском направлении, гитлеровцы вышли в район населенных пунктов у Гришино, Оленьково, Мордвес. Этим они разрезали 50-ю армию на две части. Чтобы помешать немецкому командованию вести в прорыв свои войска, тридцать первой кавалерийской дивизии приказано начать активные действия у него в тылу на коломенском направлении. Кавалеристы нарушали коммуникации врага, нападали на продовольственные и военные обозы. Уничтожали живую силу противника, в том числе и танковые части. В результате кровопролитных боев кавалеристы 31-й дивизии освободили населенные пункты Горшковка, Киселёвка, Ильинка.

«…как-то ушли в разведку, слышим, гудит машина. Мы притаились в кустах, и, как только появился автомобиль, я швырнул в него гранату. Оказалась штабная машина, направлялась в свою часть. Забрали документы у подстреленного офицера, а из них выпала фотография, на ней изображены были красивая молодая женщина и двое белокурых ребятишек рядом. Под Тулой лежит тот немецкий лейтенант.

В такие рейды по тылам противника наши кавалеристы ходили регулярно. Лошадь в лесу оказалась намного практичнее, чем любой вездеход».

«В боях с немецкими оккупантами у деревни Чернышино Смоленской области, – вчитываюсь в рукописный текст наградного листа – будучи автоматчиком, неоднократно заходил в тыл противника, откуда наносил удар по фашистам, лично сам уничтожил до 15 немцев. Товарищ В. Ф. Абраменко удостоен правительственной награды – медалью «За боевые заслуги».

Участвовал отец и в форсировании Днепра, за взятие города Луцка награжден орденом Красной Звезды. В этих боях получил осколочное ранение и после излечения был послан учиться в Новочеркасское кавалерийское училище. Но война окончилась, и армия в боевых офицерах больше не нуждалась.

Еще раз отец прошел по Красной площади в составе сводного кавалерийского полка. Говорил, что того волнения ему так и не удалось забыть: как маршал Жуков на белом коне выехал из ворот Спасской башни, как грянул оркестр «Славься!», как раздалось громогласное «ура»…

Как-то сидели за праздничным столом всей большой семьей, День Победы отмечали. А по телевизору шел документальный фильм Кармена «Неизвестная война». И вот показывают Парад Победы сорок пятого года, и все вдруг видим молодого отца. Он на коне, в правом ряду строевой колоны. Слезы так и выступили у всех нас. Ведь такое событие: Парад Победы на красной Площади! И наш отец – его участник…

Сергей Абраменко

В застенках концлагеря

Огромное количество наших соотечественников были зверски убиты в германских концлагерях. Лишь единицы смогли выжить.

Мой прадед Филипп Николаевич Казаков и односельчанин Анатолий Иванович Новосельцев тоже были узниками концлагерей. У меня появилась уникальная возможность рассказать со слов очевидцев об условиях, в которых жили люди, находясь в плену у фашистов. Я хочу отдать дань памяти всем тем, кто вытерпел ужасы плена, выжил или погиб в застенках концентрационного лагеря.

Узник Бухенвальда

Мой прадед, Казаков Филипп Николаевич, родился в 1903 году. Вырос в селе Волхонщино, Кондольского района, Пензенской области. В довоенные годы прадед работал в колхозе. Когда началась война, ему исполнилось тридцать восемь лет, и он добровольцем ушел на фронт. Всю войну прошёл пехотинцем. Был награжден орденом Красного Знамени и медалью «За отвагу».

В одном из тяжелых боев в 1943 году прадед Филипп был тяжело контужен, потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что его вместе с другими солдатами взяли в плен.

Узники Бухенвальда

Дальше было долгое тяжелое время плена в лагере Бухенвальд. Моя мама, Макеева Людмила Петровна, часто рассказывает мне о том, как прадед жил в плену. Фашисты издевались над пленными, кормили настолько скудно, что организм переваривал собственное тело. От человека оставались только кожа и кости. Кусок хлеба и жидкая похлебка из гнилых овощей единожды в день – вот весь рацион. Трудно представить, как можно было просто выжить при таком питании, не то что работать.

Прадед говорил, что в плену ни у кого не было имён, только номер. Заучить свой порядковый номер на немецком языке узник должен был в течение первых суток. Номера пришивались на одежду вместе со специальным значком, указывающим национальность. За цифрами руководство лагеря не видело человека, жизнь которого равнялась росчерку пера.

Фашисты заставляли пленных много и тяжело работать. Труд в концлагере можно охарактеризовать как средство физического уничтожения заключённых. Сон был кратким, и зачастую всю ночь пленные страдали от насекомых-паразитов. Боролись с ними полным бритьем волос и ежедневным тщательным осмотром друг друга. Но помогало это слабо. На вопрос родственников «Что было самым страшным в концлагере?» прадед, вздыхая, рассказывал, как фашисты ставили опыты над пленными: людей оперировали без наркоза, безжалостно стерилизовали и кастрировали, убивали посредством неизвестных уколов в сердце.

Иногда солдаты не выдерживали пыток. Некоторые переходили на сторону врага, многие пытались бежать из плена. Если кто-то бежал, рассказывал прадед, то всех заключенных из его блока убивали. Это был весьма действенный метод препятствовать попыткам бегства. «Чтобы другим неповадно было», – говорил прадед Филипп.

Крематорий концлагеря

Шло время, наша армия продвигалась на запад, немецкие войска отступали. Для пленников концлагеря это означало, с одной стороны, надежду на освобождение, а с другой – ожидание смерти. Немцы, узнав о том, что советские войска продвигаются к Германии, решили уничтожить всех узников концлагеря. Чтобы замести следы, фашисты начали сжигать пленников в крематории. По словам прадеда, крематорий был самым страшным местом в лагере – «стоглавым чудовищем», похищавшим людей. Обычно туда приглашали заключенных под предлогом осмотра у врача, а когда человек раздевался, ему стреляли в спину.

Перед приходом наших войск наступил момент, когда мой прадед уже попрощался с жизнью, близилась и его очередь отправиться в крематорий. Но каким было счастье тех, кто услышал русскоязычную речь! Оказалось, что советские солдаты захватили концлагерь и спасли пленников от неминуемой смерти. Прадед чудом остался жив! Уже после войны много раз приходилось слышать от него такую фразу: «Видимо, в рубашке родился».

Выживших пленников, от которых остались кожа да кости, отправили в госпиталь. После госпиталя прадед вернулся домой – к жене и детям. Снова стал работать в колхозе. Часто давали о себе знать контузия и старые раны – он вскоре ослеп, а потом был парализован. Но даже будучи инвалидом, Филипп Николаевич не терял оптимизма. Сохранял бодрость духа, учил детей доброте и состраданию, призывал к тому, чтобы мы, его потомки, ценили жизнь.

Идут годы, зарастают травой окопы, но не зарастают душевные раны. Всё меньше остается живых свидетелей той страшной войны. Вот и в нашем селе Ключи не осталось ни одного ветерана…

Каждый год в День Победы у монумента Славы, что находится на территории школы, проходит митинг памяти, посвященный тем, кто не вернулся с полей сражений. Каждый год к подножию монумента возлагаются цветы. И я вместе со всеми тоже возлагаю цветы. Здесь среди многих фамилий есть и фамилия моего прадеда по папиной линии, Макеева Николая Ивановича, памятью о котором я очень дорожу.

После митинга я вместе со своей семьей еду на могилу другого прадеда, Казакова Филиппа Николаевича, чтобы почтить и его память, положить к изголовью живые цветы. Память о моих прадедах будет жить вечно, я очень горжусь ими!

Узник лагеря Вырица

Мой односельчанин, Новосельцев Анатолий Иванович, 1941 года рождения, попал в плен вместе со своей матерью и старшей сестрой в 1942 году. Сегодня Анатолий Иванович проживает у своей дочери в селе Чунаки, к сожалению, он прикован к постели.

Анатолий Иванович рассказал, что в плен он попал совсем ребенком и мало что помнит. Но детская память сохранила ужасы немецкого плена.

«В 1942 году на базе дома отдыха Ленинградской швейной фабрики во время оккупации поселка Вырица фашисты устроили лагерь принудительного труда для советских детей. Немецкие оккупационные власти насильно свозили туда детей из зоны ожесточенных боев под Ленинградом. Лагерь был обнесен колючей проволокой и забором. Детей предупреждали, что за уход из лагеря полагается расстрел. С десяти лет гоняли на работу на поля, в лес, в овощехранилище. А кормили похлебкой из турнепса. Иногда приходил врач, делал нам уколы с неизвестной целью».

Анатолий Иванович Новосельцев

Самое страшное, по словам Анатолия Ивановича, было то, когда его отнимали у матери. Анатолий Иванович помнит только рассказы сестры: «Нас привезли в Вырицу, отобрали от мамы и пускали ее только для того, чтобы покормить грудью младшего Толю». У многих детей действительно были матери, но это не помогало им избежать лагеря. Свиданий не полагалось. Порой, вспоминает сестра, измученные дети пытались убежать к матерям: из лагеря можно было уйти через Оредеж, тогда неглубокую, узкую речку; дети перепрыгивали с камня на камень, иногда падали, тонули. А если и спасались, то потом их все равно настигала облава: детей плетками гнали обратно и сажали на ночь в карцер-подвал, где было темно и сыро, бегали крысы.

В конце 1943 года немцы заспешили: нужно было убираться из Вырицы, чтобы не очутиться в «котле». Тех детей, что постарше и поздоровей, вместе с матерями (у кого они были) погнали в Германию; остальных – помладше и послабей, перевели в новое здание – «детский дом». Зимой Вырицу освободили; первой в поселок вошла группа разведчиков. Разведчики и обнаружили этот новый «детдом», где в подвале прятались человек тридцать детей – совсем маленьких, едва живых от голода, болезней и страха. Их вымыли, накормили и отправили в настоящий детдом – Шлиссельбургский.

Освобождение юных узников

Анатолий Иванович плохо помнит, как его спасли и как он остался жив. Многое ему рассказывала старшая сестра. Именно она нашла его после войны, матери в живых уже не было. Помнит Анатолий Иванович лишь натруженные руки солдата, который вынес его из барака. Дальше был детский дом. Уже в 1990-х годах неожиданно для самого себя Анатолий Иванович получил денежное «вознаграждение» от немецкого правительства.

Жизнь узников концлагерей была трагичной даже после войны. С подачи Сталина, на них закрепилось клеймо «предатели». По возможности они меняли фамилии и давали себе обет молчания на всю оставшуюся жизнь. Эта страница истории была наглухо закрыта.

Федор Макеев – учащийся Филиала МБОУ «Многопрофильный лицей» в с. Ключи.

Пензенская область,

С. В. Горячева – учитель

Месть партизана

Ефтеев Василий Михайлович (1906–1991)

Мой дед не любил рассказывать о войне. Даже своим детям (кроме моей матери у него были еще два сына и дочь, еще двое сыновей, родившихся до войны, умерли во время оккупации) почти ничего не рассказывал. Но в 1981 году, когда деду исполнилось 75 лет, на юбилей выбрались все его дети. Именно тогда я узнал о своем дедушке то, что до того момента не знали даже его сыновья и дочери.

За праздничным столом поздним вечером остались одни мужики – дед, мой отец, дядя Юра (муж сестры матери), дядя Коля и дядя Сергей (братья матери). Разговор зашел о войне и о недавно вышедшем на экраны мини-сериале «Подпольный обком действует». В этом фильме рассказывалось о партизанском движении в Черниговской области Украины и в южных областях Беларуси. Партизанский отряд, в котором мой дед возглавлял взвод разведки, входил как раз в это объединение.

Мужики были в изрядном подпитии, хотя дед даже в свои 75 был покрепче молодых зятьев и сыновей. С чего начался разговор, я точно не помню. Проснулся в тот момент (я спал на печке как раз в той комнате, где был накрыт праздничный стол), когда дед Василий резко повысил голос и, перемежая свою речь руганью, в пух и прах разделывал популярный фильм.

– Да что ты можешь знать, молокосос! – орал дед на своего старшего сына, которому в тот момент было 37 лет. – Ничего ты не видел и не понимаешь, – и, немного подумав, закончил: – И слава Богу!

– Так ты же ничего не рассказываешь, – обиженно протянул дядя Коля.

– Вы действительно хотите знать? Ну так слушайте!

Дед родился в Ветковском районе Гомельской области (юго-восток Беларуси) в семье старообрядцев. Семьи у староверов всегда были многочисленны. У деда (он был четвертым ребенком в семье, первым ребенком от второй жены прадеда, всего Михаил Ефтеев, отец моего деда, был женат четыре раза) было 11 братьев и четыре сестры. Все Ефтеевы мужского пола (исключая прадеда) ушли в 1941 году на фронт. И, что самое невероятное, с войны вернулись ВСЕ 12!

После революции и организации колхоза в деревне Тарасовке (родная деревня деда) Василий Михайлович, два его брата и две сестры вступили в колхоз. Остальные предпочли уйти на заработки в артели или на индустриальные стройки.

В 1937 году 31-летнего Василия Михайловича назначили бригадиром. В том же году он вступил в коммунистическую партию. Что уж там он не поделил с лесником, дед не распространялся. Но в 1939 году означенный лесник написал донос в милицию о том, что Василий Ефтеев занимается расхищением соцсобственности. Расхищение состояло в том, что дед увез из леса, примыкавшего к сенокосной поляне, два сухих дерева, поваленных ветром, на дрова. В результате обвинение в хищении, исключение из партии и приговор. Впрочем, довольно мягкий: «всего» 7 лет трудовых лагерей, да не где-нибудь в Сибири или Архангельской области, а почитай рядом с домом, в лагере под Оршей (около 200 км от Гомеля).

Почти сразу после начала войны деда доставили в Гомельский обком ВКП(б), вернули партбилет и заявили, что он остается в Гомельской области для подпольной партийной работы. Дед вернулся в родную деревню примерно за неделю до того, как туда же пришли немцы. Как пострадавшего от советской власти, Василия Ефтеева назначают старостой деревни. А потом, по словам деда, начался настоящий ад. Его постоянно третировали сразу с двух сторон: немцы требовали сдавать почти весь урожай, выращенный бывшим колхозом, а с другой стороны, того же требовали и партизаны. И обе стороны грозили самыми страшными карами. Василию Ефтееву приходилось изворачиваться и крутиться как уж на сковороде.

Вплоть до весны 1942 года у него это худо-бедно получалось. Пока в деревню не приехало с проверкой (перед посевной) районное и областное начальство в лице оккупационных властей и разных важных чиновников из числа перешедших на немецкую сторону бывших советских граждан. В числе данной комиссии присутствовал и начальник полиции Ветковского района. И им оказался тот самый лесник, по доносу которого дед попал в сталинские лагеря. И Василий Ефтеев не удержался.

Вечером, когда члены комиссии, включая полицаев и комендантский немецкий взвод, охранявший какого-то тылового немецкого инспектора, порядком напились, дед с тремя помощниками из числа односельчан заперли двери домов, где расположились члены комиссии и охраны, и одновременно подожгли. Из огня не удалось выбраться никому. Василий Ефтеев вместе с помощниками ушел в партизанский отряд, а женщины, старики и дети ушли в заранее вырытые добротные землянки в лесу.

Отряд, куда пришел дед, состоял в основном из солдат Красной армии, отставших от своих частей. Окрестности они почти не знали, да и с населением у них отношения складывались нелучшим образом. Партизанам надо было что-то есть, а у крестьян и так немцы почти все отнимали. Так что красноармейцы по сути занимались разбоем, отбирая последнее. Что не добавляло им симпатий со стороны белорусов. Местные жители пришлись как нельзя кстати: из них сформировали взвод разведки, который и возглавил Василий Ефтеев.

В первую очередь он навел контакты с теми земляками, которые сочувствовали советской власти. Те стали сообщать маршруты немецких продовольственных караванов, и партизаны стали нападать уже на них. По настоянию деда, часть отбитого у немцев отдавали ограбленным крестьянам. Кроме того, прекрасно зная местные леса, разведчики устраивали ловушки для зверей, охотились на птиц. Частенько устраивали крупные рыбалки вместе с местными жителями. Такой подход дал незамедлительный результат: отряд рос как на дрожжах за счет притока местных жителей.

Из этих же контактов дед под руководством офицера НКВД (присланного из центрального штаба объединения) формировал сеть осведомителей. Благодаря их информации удавалось проводить удачные операции против тыловых оккупационных частей, полицейских соединений, частей СС, взрывать штабы, железнодорожные полотна, мосты, устраивать диверсии даже в довольно крупных городах, захватывать склады с оружием, имущественные, продовольственные.

К энкавэдэшнику дед относился двояко. Отдавая должное профессионализму, он ругал «синего подштанника» (так тогда называли сотрудников НКВД за их синие штаны) за полное пренебрежение к людям. В первую очередь того интересовала цель, которая должна быть достигнута любыми способами, невзирая ни на какие потери ни среди партизан, ни среди мирного населения.

К началу 1944 года Василий Михайлович был награжден медалями «За отвагу» и «Партизану Великой Отечественной войны» I степени (была учреждена 2 февраля 1943 года, вручалась весьма редко: во время войны были награждены менее 5 тысяч партизан, той же медали II степени были удостоены более 20 тысяч человек).

В 1943 году советские войска форсировали сильно укрепленный Днепровский рубеж и освободили почти всю Украину. А вот в Беларуси на запад удалось продвинуться всего на 150–200 километров. В результате чего образовался «белорусский балкон» – на севере и юге советские войска продвинулись сильно в глубь оккупированных территорий, а в Беларуси и южной части Прибалтики неосвобожденные земли глубоко вклинивались на восток СССР. Но это положение позволяло осуществить глубокий охват, окружить группу армий «Центр» и полностью ее уничтожить или принудить к сдаче.

Будущая операция получила название «Багратион» и стала одной из самых успешных наступательных операций Красной армии времен Отечественной войны. Именно после операции «Багратион» союзники, наконец, открыли второй фронт, испугавшись, что русские без их участия захватят всю Европу.

План операции «Багратион» предусматривал стратегию «двойного удара» (то есть не один мощный таранный удар, который так любил Георгий Жуков, а наступательные действия сразу в двух направлениях), и участие в этой операции партизан было ключевым. На них возлагалась одна из самых существенных ролей в этой кампании. Партизаны должны были максимально затруднить немецким частям взаимодействие между соединениями, лишить их мобильности, не давать прорываться из окружения, максимально нарушить связь.

А еще во время операции «Багратион» Красная армия впервые на войне не добивалась тотального преимущества личного состава (обычно наступательные операции проводились с учетом двойного, а то и тройного, перевеса русских над немцами). Против 900 тысяч немецких солдат и офицеров выступали (без учета партизан) чуть более миллиона красноармейцев. Так что поддержка партизан, действовавших с немецкого тыла, оказывалась не просто существенной, а прямо-таки одной из главных составляющих успеха всей операции.

Для выполнения приказа Ставки к прифронтовой зоне были подтянуты более 250 тысяч партизан. Более месяца партизанам потоком текло (в основном, самолетами) оружие, боеприпасы, взрывчатка, мины, даже артиллерия. Немцы фиксировали увеличение партизан в прифронтовой зоне, участившиеся перелеты транспортников и понимали, что русские готовятся к крупномасштабной операции с помощью партизан. Но помешать этому почти никак не могли: на тот момент партизанские соединения контролировали ²/₃ Беларуси, а в небе превосходство советских истребителей было просто глобальным. Благодаря действиям советской разведки и контрразведки, командование группы «Центр» было убеждено, что советские войска не начнут операцию до максимального увеличения личного состава солдат и офицеров. И были уверены, что, как и в прошлые разы, будет нанесен удар по одному направлению, а не по двум.

Прибывавшие из глубины Беларуси партизаны отдавались в подчинение местным, что было вполне логично: местные гораздо лучше знали и оперативную обстановку, имели налаженные связи с подпольщиками, превосходно знали районы боевых действий. Василию Ефтееву, в дополнение к его взводу, были приданы восемь диверсионных групп, три минометных расчета и более 150 человек групп прикрытия подрывников, снайперов, саперов. В общей сложности дед оказался командиром соединения, по численности равного батальону регулярной армии.

Партизаны начали активные действия в начале июня 1944 года (операция «Багратион» началось 22 июня). Первоначально дед «распылил» свое соединение для более широкого охвата «терроризируемой» территории. Но к 20 июня собрал свое «войско» в единый кулак для совершения наиболее серьезной акции. Более того, вытребовал у командования еще около 100 человек для отвлекающего удара.

В результате «рельсовой войны» у немцев было весьма плохо с логистикой. Они вынуждены были тщательно охранять немногие сохранившиеся железнодорожные полотна, а на некоторых станциях и вблизи них скапливалось огромное количество вооружения, личного состава резервных дивизий и складов ГСМ. Эти объекты превосходно охранялись, и подступиться к ним было довольно сложно. Однако Василию Ефтееву была поставлена твердая задача – уничтожить три склада ГСМ, предназначенных аж для шести танковых корпусов и двух авиадивизий. Склады располагались рядом друг с другом, а потому задача сильно усложнялась. Напасть сразу на все три склада с имеющимися в наличии людьми не было никакой возможности. А при нападении на один из складов к обороняющимся охранникам моментально направлялось подкрепление от соседних складов и из тыловых частей, расположенных примерно в трех километрах от складов.

Дед не полез на рожон, а разработал многоходовку. Приданные дополнительные силы должны были напасть на колонну бензовозов, доставлявших горючее на склады от ж/д станции. После того как немцы немного ослабят охрану, направив на отражение атаки охранников складов, лучшие пластуны-разведчики должны были незаметно проникнуть на склады. В их задачу входило продырявить тонкостенные емкости (бензин и керосин хранился не только в толстостенных цистернах, но и в обычных бочках) и насытить землю бензином. После чего так же скрытно покинуть территорию.

Проникнуть и не «засветиться» удалось всего на один склад. Остальных разведчиков обнаружили до того, как они смогли продырявить достаточное количество бочек. Так что операция началась раньше назначенного времени. Но и тут дед поступил избирательно. У того склада, где удалось насытить землю бензином, он оставил все три минометные группы с минимальным прикрытием. Остальных рассредоточил у двух других складов. Минометчики начали первыми, но им не удалось (как это задумывалось) сразу поджечь разлитый бензин. Пожары кое-где возникли, но не слишком большие.

Немцы моментально перебросили на атакованный склад все имеющиеся резервы. Василий Ефтеев именно этого и ожидал. После того как бо льшая часть немцев бросилась отражать атаку и тушить пожары, он отдал приказ на атаку. Сопротивление охраны совсем подавить не удалось, а время играло против партизан: из тыловых частей вот-вот должна была появиться подмога немцам. Партизаны быстро заложили под цистерны радиоуправляемые мины, а между ними просто свалили остальную взрывчатку, рассчитывая, что она сдетонирует от взрывающихся мин. После чего партизаны двинулись к третьему складу, где работали минометчики.

К тому времени у минометных расчетов закончились мины и они отошли подальше. А немцы с успехом тушили возникшие пожары. Взрывчатки и мин у партизан почти не осталось, зато у них было много ручных гранат. Но на расстояние точного броска еще надо было подобраться. Да и всего одной гранатой цистерну подорвать было затруднительно. В той атаке погибло более половины отряда, но дело они сделали – все три склада были уничтожены. Некоторые партизаны, обвешавшись гранатами, просто бросались под цистерны. Несколько немецких частей, общей численностью около 200 тысяч солдат и офицеров, остались без горючего для техники и не могли принимать активного участия в отражении наступления Красной армии.

При отходе обескровленный отряд, израсходовав почти весь боеприпас, нарвался на немецкие части, спешившие на склады. Дед, раненный в плечо и ногу, остался во главе группы, прикрывавшей отход основной части выживших. Они задержали немцев, но вырваться удалось лишь пятерым из двадцати трех бойцов. В их числе был и дед, получивший в дополнение к ранам в ногу и плечо еще и контузию. Его на руках вынесли подчиненные ему партизаны и доставили в лагерь. Командир отряда сразу составил наградной лист на деда, представив его к ордену Ленина. Но в Москве переиграли и вместо первого по значимости ордена наградили Василия Ефтеева орденом Красного Знамени (второй по значимости).

Лагерь встретил выживших в диверсии на склады срочными сборами. Отряд был уже почти окружен воинскими частями, которые немцы вынуждены были снять с фронта (изрядно обессилив саму линию фронта) на подавление военных действий в своем тылу. Уходя, партизаны бросали любой «балласт». В том числе и тяжелораненых, не способных передвигаться самостоятельно…

Василий Ефтеев попал в плен. Сперва его отправили в госпиталь для военнопленных, где работали советские же врачи, а после того как он более-менее оклемался, переправили в один из концлагерей на территории Польши. Там он пробыл около трех месяцев, после чего вместе с довольно большой партией военнопленных его перебросили в печально известный Бухенвальд.

Многие из нас, особенно из старшего поколения, родившегося еще в социалистические времена, прекрасно помнят фильм о советских разведчиках «Щит и меч», вышедший на экраны в 1968 году. Фильм стал настоящим хитом советского кинопоказа. За год его посмотрели около 70 миллионов зрителей, и это, несмотря на то что сперва его транслировали только в кинотеатрах, 4 серии поочередно. 4-я серия фильма «Последний рубеж» повествует, в частности, о том, как советские разведчики совместно с интернациональной группой подпольщиков, под руководством главного героя Александра Белова (Йогана Вайса), захватывают завод по производству ракет ФАУ-1 и ФАУ-2. Попутно освобождая узников концлагеря Бухенвальд, работавших на заводах и обреченных немцами на уничтожение вместе с заводом.

Мой дед оказался одним из тех, кто работал в 1945-м как раз на том заводе. И он действительно был свидетелем этой операции. В основе все было так, как изложено в фильме. Разведчики и подпольщики действительно перебили немногочисленную охрану и саперов, которые должны были взорвать завод и военнопленных. А вот дальше все было совсем не так, как это показано в фильме. Завод по производству ракет находился гораздо ближе к американско-британско-французским вой скам, чем к Красной армии. И должен был быть захвачен именно американцами. Которые направили на захват завода многочисленную группу при поддержке легких танков и артиллерии.

Но «приз» был слишком значимым, чтобы русские просто так отдали его союзникам. Ведь на заводе находились производственные мощности и многочисленные детали действующих ракет. В этом направлении на тот момент немцы выдвинулись далеко вперед, опередив и русских, и американцев. Русские и американцы прекрасно понимали, что тот, кто захватит завод (вообще-то заводов по производству ФАУ было несколько, но здесь речь идет именно о том заводе, где производилась непосредственная сборка из изготовленных и сконструированных на других заводах деталей) вмиг обгонит конкурента.

По рассказу деда, русские разведчики, перебив охрану и добравшись до запертых узников, освободили лишь русских военнопленных. Узников из других стран силой (с применением оружия) загнали обратно под замок. Русских, их оказалось около 500 человек, вывели наружу, вооружили трофейными автоматами, винтовками и пистолетами охранников (хватило далеко не всем) и сообщили, что им предоставляется возможность искупить позор плена кровью. Не удосужившись сказать, что воевать придется с союзниками. Однако обнадежили, что продержаться необходимо всего пару-тройку часов, после чего сюда прибудут части Красной армии.