Текст книги "Счастья много не бывает. Многодетная жизнь (сборник)"

Хорошо, когда люди растут вместе, как мы с Борисом. Посуду не били, но притирки поначалу были. Это нормально. Милые бранятся – только тешатся. И сейчас спорим по вопросам воспитания детей. Бывает, и на бытовой почве повздорим. Дело житейское. Мы же живые. И это не ссоры – так, рабочие моменты. Главное – детей не вмешивать. Они должны видеть любовь. Недопустимо говорить детям: «Ах, папа кричал на меня». Они должны слышать: «Папа меня любит, папа мне подарил», «Наш папа самый замечательный», «Наша мама самая красивая». Отношения супругов – закрытая тема, дети в них не допускаются. Иначе мы не мама с папой.

Если хочется побыть вдвоем, поговорить, можем в кафе пойти. Или сказать: «Ребята, не заходите, нам нужно побеседовать». В свое время, когда у нас наконец-то появилась своя комната, мы ввели правило, что в нее запрещено заходить без разрешения, независимо от того, есть мы там или нет. Только если я разрешила, послала за чем-то. А так – это наша территория. На самом деле поговорить можно везде. И никто не мешает. Если семья – это часть жизни, а не груз, который приходится тащить, то все решается просто. Надо поговорить – сели, поговорили. Дети вокруг прыгают?

Это наши дети, а не какая-то посторонняя помеха.

Супруги Диковы, 6 детей

Мои сверстники помнят девиз «Все лучшее – детям». По этой схеме и начинали. А ведь единственная заповедь, в которой Бог обещает благоденствие в земной жизни: «Чти отца твоего и матерь твою»… Мы же хотим блага своим детям? Значит, главное, что должны воспитать в них – почитание родителей. Для младенца почитание равно послушанию. Какая простая истина, но как трудно этому научить! Сколько раз я уже убеждалась, что привычка к послушанию, воспитанная в раннем детстве, становится некой охранной грамотой в трудном возрасте, уберегая чадо от опасных шагов.

Дети подрастают, и их начинает отбирать мир, привлекая обманными блестками.

После девяти лет они начинают присматриваться, как и чем живут сверстники. Например, у всех дорогие телефоны, а у нашего ребенка только для связи, бюджетный. Покупать модель за пятнадцать тысяч нет смысла: он его на следующий же день потеряет. Или кто-то из одноклассников целыми днями сидит за компьютером, смотрит все подряд по телевизору. А у нас дома телевизор под контролем, компьютерные игры – под запретом. Захотели фильм посмотреть на диске – звонят папе, спрашивают разрешения. Помню, как воевали со старшими: это смотреть нельзя, это не купим. Мне говорят: они же все равно пойдут к друзьям, поиграют и посмотрят тайком. Но к друзьям они редко ходят, у них дома компания большая. И совесть и привычка к послушанию будут говорить ребенку: «Мама и папа этого не разрешают». И это не насилие над личностью.

На наш взгляд, родители должны придерживаться правила: всему свое время. И следует давать ребенку ту или иную информацию лишь тогда, когда он будет способен адекватно понять ее, то есть дорастет. Ведь иголка или острый нож, независимо от того, будет младенец плакать и требовать, в руки к нему попасть не должны. Ребенок, пока не вырос, продолжает оставаться тем же младенцем, только руки у него начинают тянуться к другому в зависимости от возраста: он будет хотеть не ножик, а фильм, музыку, пойти на дискотеку в неподобающее место. Хочет, но не получит. При этом родители становятся врагами – они же пытаются предостеречь. А дитя возмущается: «Я хочу быть как все!», «Вы ничего не понимаете!» Компьютерные игры – кто сказал, что они для детей? Только потому, что на диске написано «игра»? А в настоящие детские игры дитя когда играть будет?

Часто слышим призывы: «Дайте ребенку свободу!» Но нельзя давать свободу тому, кто не знает границ. Ведь зачастую он начинает пользоваться ею себе во вред. А когда ребенок подрастет, то поймет, что родители были правы. Только дайте ему время вырасти в чистоте, оградите от дурного.

Ване было около 16 лет, когда он мне строго сказал: «Смотри, чтобы у наших малышей никаких компьютеров не было, чтобы ерунду не смотрели и никуда не ходили, где могут всякую чушь увидеть». Он уже перерос свое «хочу» и кое-что понял.

Хорошо, когда люди в супружестве растут вместе, как мы с Борисом. В свое время муж не хотел много детей, просто не представлял себе, что такое возможно в его жизни. Я тоже только шутила по этому поводу. Мы не строили планов, что у нас семья будет такая или такая. А чего строить? Скажешь: «Хочу быть многодетной». А может быть, Господь приготовил тебе другой путь?

Когда люди приходят в Церковь, они говорят: сейчас создам православную семью, нарожаю православных детей… А капитала-то нет. Ты сам духовный инвалид детства, вырос вне веры, традиции. Так что придется идти на ощупь. Главный Путеводитель у тебя есть. А потом встретятся и те, у кого можно перенимать опыт. Для нас таким ориентиром стал отец Федор Соколов, отец девятерых детей. Мы и сейчас чувствуем, что он за нас молится. С его матушкой мы общаемся и сегодня, когда время выпадет, и она помогает советами.

Не нужно думать, что в православных семьях появляются какие-то особенные дети. У нас самые обычные дети. Мы просто стараемся их по-человечески воспитывать, не пытаясь «силовыми» методами сделать из них «идеальных православных». Наша цель – чтоб дети выросли хорошими людьми. Станут верующими – слава Богу.

Профессией – дизайном одежды – как работой больше не занимаюсь. Это стало не интересно. Хотя для себя люблю придумывать и шить. В институте со мной в группе учились 25 человек. Причем поступившие выдержали конкурс 15 человек на место, кто-то с четвертого раза поступил, кто-то успел техникум закончить. То есть люди целенаправленно хотели получить профессию. И учиться было интересно. Но из 25 окончивших только три девочки трудятся по специальности. Это очень востребованные люди. Остальные нашли себя в других сферах. Кто в свое время не мечтает ходить в красивом деловом костюме и иметь собственный бутик? Все мы, 25 студенток, мечтали. В конце концов большинству это оказалось не интересно, и мне тоже.

Жизнь нам дает много возможностей для самореализации. Чем не реализация – своих детей вырастить? Если ты не растишь, их кто-нибудь за тебя вырастит. Что ты тогда делать будешь?

Я человек творческий, мне скучно постоянно готовить и убирать. Я могу не помыть пол и сесть с дочкой рисовать. И мне будет хорошо. В этом реализация. Таланты Господь для чего-то дает, зарывать их нельзя. Мы с детьми ставим спектакли, участвуем в фестивалях. Есть у меня любимый сад с розами. И дети знают: мама села шить или копается в саду, значит, маме радостно, она отдыхает. А еще я увлекаюсь танцами – фламенко. Это дает хорошую физическую форму, энергию – мне очень нравится. Маме должно быть в семье хорошо, тогда семья будет счастлива.

Мужчина же, как правило, реализовывает себя по-другому. Работа – лишь средство для достижения благополучия в семье. Не важно, сколько ты зарабатываешь, где и кем работаешь. Если силы мужчины направлены на то, чтобы дома был мир, значит, он выполняет свое предназначение. Как там говорится: мужчина должен вырастить сына, построить дом и посадить дерево. Это сложнее, чем реализовываться на работе, а значит, почетнее.

Каждая многодетная мама скажет: пока есть маленькие дети, порядок – это из области фантастики. Не бывает так, что выстиранное белье аккуратно разложено в шкаф. Нет, мы не говорим: «Какое счастье, у нас беспорядок!» Мы констатируем: «Беспорядка быть не должно, но это реальная жизнь, у каждого из нас только по две руки, и еще иногда хочется спать». Естественно, дети у нас чистые, едят из чистой посуды, ходят в чистой одежде. Всегда приходится выбирать: либо ты наводишь порядок, либо помогаешь кому-то делать уроки, либо с кем-то что-то мастеришь. Порядок может и подождать, дети важнее сиюминутной чистоты.

Хорошо, если старший ребенок поможет вымыть посуду. Но еще лучше, если он поможет с уроками младшему.

Алексей и Софья Коровины, 4 детей

Разрисованных шкафов у нас нет, не знаю почему. Вот пластилин, налепленный по всему дому, – другое дело. Маленьким игрушкам ребята строят из пластилина миры в коробках. В этих мирах – товарно-денежные отношения, стратегии, династии, старшие дети ведут архивные записи. Они сами придумали эту игру. У детей нормальная виртуальная реальность. Побочный эффект – пластилина на полу много.

Иногда я думала: ужас, дети у меня растут в беспорядке. Порядок для меня – все игрушки на столе, а не на полу. Два раза в год вместе с ребятами раскладывала все по местам. Это занимало два дня. А на следующий день вновь все оказывалось на полу. Детям так удобно, они знают, где что лежит. Подмести можно, только поднимая игрушку и возвращая ее на прежнее место.

Нельзя ранить детскую душу. Для нас пустая баночка – мусор, а для ребенка – сокровище. Он так мир познает. Интересный камушек, веточка, колючка – все должно быть с ним, лучше в портфеле, где йогурт. Когда он йогурт клал в портфель, он помнил про него, а потом забыл. И он же не знал, что через неделю он, пахнуть будет. А у мамы в это время грудное вскармливание, и она тоже судьбу йогурта не проследила.

Делим игрушки на две части. Семь детей, и у каждого по несколько игрушек – это уже много. Я их всегда делила на две части. Половину оставляла для игр, половину уносила на холодную террасу. Через полгода меняла.

И дети радовались им, как новым.

Ольга Юревич, 7 детей

Ребенок растет и начинает упорядочивать свой мир. Сейчас, если Коля где-то напластилинил, старшие дети вручают ему стек и идут с ним убирать. В итоге все убирают за ним. Коля – младший и этим пользуется.

У нас музыкальная и художественная школы под одной крышей. Гриша учится игре на флейте и в художественной, Федя – на фортепиано, Варвара – на скрипке. У Вари и Феди – танцы. Ничего из этого упустить нельзя. Есть способности к музыке – должны их развить. Танцы нужны, чтобы не болеть, быть в хорошей физической форме. Что я делаю? Беру тетрадь, записываю в нее занятия и начинаю составлять пазл. Кто поедет с Гришей? Кого повезу я? Кто останется с Колей? И пазл складывается. Я год сидела у Варвары на уроках скрипки, потому что иначе она не стала бы заниматься. Время-то нашлось. Бог дал детей – дал и время на них.

Это интересно!

Святитель Макарий (1482–1563 гг.) – митрополит Московский и всея Руси, был шестым ребенком из одиннадцати в семье.

Папа приносит деньги в тумбочку. Я знаю, сколько примерно трачу в неделю на еду, сколько надо заплатить за кружки. Мы не богатые люди, но и не бедные люди. Накоплений нет, но на нормальную жизнь хватает. Да, случается форс-мажор. Например, сломалась посудомойка. Чтобы купить другую, придется до зарплаты затянуть пояса. Но чтоб нуждаться – такого не бывает.

Капитан всегда уходит с корабля последним. Наш корабль, слава Богу, не тонет. Остальные трудности преодолимы. За будущее не страшно. Оно может быть разным, мы никогда не можем предугадать каким. Если бояться, тогда и не жить.

Есть такой старый анекдот: «Как ты расслабляешься? – А я и не напрягаюсь». Мы просто делаем свое дело. Это наша жизнь, мы ее выбрали и себя без этого не представляем.

Подготовила Оксана Головко

Квест многодетных Коровиных: палеонтология, стратегическое планирование, учеба

Что нужно, чтобы твой ребенок выиграл олимпиаду? Немного помощи семьи, хорошая школа и охота на бизона, говорят в семье Коровиных. Правила жизни? Нет правил, есть традиции, общее семейное целеполагание и большая дружба. О том, как из совместной паломнической поездки получились двадцать лет счастливой семейной жизни, рассказывают Алексей и Софья Коровины.

Папа – Алексей Коровин.

Мама – Софья Коровина, бывший палеонтолог.

Дети – Ксения, Серафим, Мария, Иван.

– Как вы познакомились с мужем?

– В паломнической поездке «Петербург – Валаам» в 1992 году. Группа собиралась на вокзале, как обычно – много женщин, мужчин очень мало. И единственный молодой человек в группе – Леша. Смотрю: девушки вокруг него скучковались, щебечут, а я думаю: «Эх, молодежь». Но в последний день, прямо перед отъездом в Москву, случился высоконаучный интеллектуальный диспут…

– О чем дискутировали?

– В отличие от сегодняшнего дня, нас интересовали глобальные проблемы! Что-то и о проблемах масонства… Я тогда открыла рот, приняла участие, и Леша в первый раз обратил на меня внимание. Всю обратную дорогу в Москву мы беседовали.

– Вы были студентами?

– Я к тому моменту уже бросила аспирантуру, а Леша был студентом. Потом мы еще два года встречались и разговоры разговаривали. Я уже поступила в Свято-Тихоновский и училась на катехизаторском отделении.

– Получается, вы познакомились уже церковными, православными людьми? А как пришли к вере?

– Я еще с детства чувствовала, что у меня есть ангел-хранитель, хотя вся семья у меня атеистическая, никто мне ничего такого не говорил. Я знала, что есть Кто-то наверху, Кто мне в трудной ситуации помогает, хотя слова «Бог» еще не произносила. В средней школе перед страшной контрольной, когда бабушка заснет, я вставала на колени и молилась, чтобы все получилось хорошо. Однажды, в те времена, когда в церковь еще нельзя было ходить, я нашла на улице крестик, простой, и у себя в тайнике прятала. А в сложные для себя моменты доставала и ходила с ним. Молитву «Отче наш» я собирала как пазл: бабушка, которая училась в церковно-приходской школе, несколько строчек скажет – я запоминаю.

А учась в университете, – а я по профессии палеонтолог, – шла «от рационального». Я понимала, что жизнь сама по себе, из этого, как нас учили, протобульона, не могла возникнуть, это по теории вероятности невозможно. Просто на основе фактов.

Когда разобралась с общим посылом, стала искать – какая религия? В начале 90-х было много протестантов, они и в университете выступали с проповедями. Католики вели миссионерскую деятельность. В августе 91-го мы ходили в Польшу, в Ченстохову, был марш – мы, кстати, одновременно с будущим мужем там были, но не познакомились – к Папе на проповедь.

Я пробовала там и сям, но нигде не было отклика, потом поняла, что Православие – родное. Пришла в Троицкий храм на Воробьевых горах, там крестилась. Одно время в хоре там пела. У мужа похожая история – мы все что-то искали. В детстве он спонтанно молился, когда было страшно: ждал маму с работы, а ее не было. Молился, и она приходила – из таких детских совпадений и решил, что так и надо. Он внимательно читал учебники по атеизму, там были цитаты, которые нигде нельзя было найти. В конце 80-х годов на окончание школы дед подарил ему гигантскую по тем временам сумму – 60 рублей, и он купил Библию у перекупщика на Кузнецком мосту. Потом был период поиска в начале 90-х годов, и дзен-буддизмом увлекался, и Гессе читал. В 1991 году случился переломный момент: в метро к нему подошел американский миссионер, заговорил и подарил книгу Льюиса «Просто христианство». Она и перевернула его жизнь. Несколько раз с миссионером сходил в баптистскую церковь, но ему показалось, что все это очень пресно.

Тогда он и крестился в православном храме, на Яузе. Пока это был просто один из этапов. Но в середине 1992 года недалеко от дома нашел храм, где познакомился с батюшкой, отцом Алексием Талызовым. Он и сейчас его духовный отец, он обращается к нему во всех жизненных трудностях. Познакомился и с отцом Димитрием Смирновым – ходил брать благословение на работу в банке. Ходил и в храм у станции метро «Динамо». Эти годы, по его мнению, много дали: отец Димитрий – редкий проповедник, он умеет собрать людей вокруг своего храма, сплотить их.

В больнице помогал немного и в воскресной школе работал. А труд сестер – это чистое золото, чистое добро, которое от людей исходит.

– Вы помните момент, когда вы поняли, что «да, это тот человек, с которым будет дальше моя жизнь»?

– Из всех моих знакомых молодых людей православным был, с кем можно строить семью, только Леша. А мы два года встречаемся, встречаемся как друзья, а предложение он не делает! Я съездила в Пюхтицу, а там такая атмосфера, что потянулась душа остаться. Я подошла к матушке Варваре и попросила благословения, чтобы жить в обители. А она посмотрела на меня, погладила по голове и сказала: «Ты иди, иди, езжай домой. Если через год вернешься – я тебя оставлю. А пока поезжай». И я уехала.

И когда мы ездили в Оптину, я, не без задней мысли, говорю: «Вот, захотелось остаться в Пюхтице, в монастыре». И у Леши мысль возникла… В общем, не вернулась я через год в монастырь!

Сначала считали, что дружба – это крепче, надежнее, чем любовь. Когда Леша объяснился в «дружбе», мы поговорили с нашими духовниками, и мой батюшка отправил нас к отцу Николаю на остров Залит за благословением.

– И что сказал отец Николай?

– Это была чудесная история. Сколько не пытались рассказать детям – не совсем так выходит, это личный опыт, невозможно передать. К батюшке столько людей приезжало, практически нереально было попасть, люди сутками ждали, чтобы за секунду благословение от него получить. А мы приехали – почти никого. Сначала приехали в Псков, а там автобус, который сразу же отправился, как мы сели. Следующий только часов через пять. Доехали на автобусе, у причала катер, и какая-то попутная семья нас подобрала – просто скатертью дорога. Подходим к дому, и отец Николай нам навстречу выходит. И никого вокруг – мы одни. Он с нами долго разговаривал, шутил, стихи читал. Старшего сына велел назвать Серафимом. И мне запомнилась такая, казалось бы, мелочь: тропинка к калитке, по которой он нас провожал, узкая, только один человек может пройти, я засуетилась, не зная, как нам всем уместиться на ней, и чтобы не мешать, забежала вперед. А он меня за рукав схватил и говорит: «Он тебя в жизни никогда не обидит, злого слова не скажет, только ты не беги вперед него».

Он много интересного сказал, например фразу про «высшее образование получать, учиться – хорошо, учитесь дальше». На самом деле, важно, что мы рядом с ним были. У него непередаваемо свет из глаз лился…

Жизнь показала, что можно увидеть святого человека. Обычно живешь и думаешь, что, конечно, нужно стремиться к идеалам, но все мы люди грешные, времена сложные… Но видишь такого человека и понимаешь – все возможно. Мы после свадьбы еще раз попробовали к отцу Николаю вернуться, хотелось еще ухватить этого света! Мы себе цели придумали для поездки, благословение взяли, но все уже было совсем не так. Огромная очередь – и… только мимо прошли.

– Смотрю ваше видео с венчания – и сразу чувствуется, что семью создают два серьезных человека, на основании такой же серьезной дружбы.

– Не видно кадров, где у меня слезы в глазах, я почти рыдала! А теперь стали за двадцать лет более легкомысленны. Поняли, что все не так страшно, как мы представляли. Вдвоем все намного проще, чувствуешь поддержку другого человека!

– А разногласия по каким поводам бывают?

– По мелочи, конечно. Я страшно злюсь, когда мы опаздываем. Меня воспитали, что опаздывать – это самое страшное, что можно сделать, проявление неуважения к себе и другим. Муж считает, что ничего страшного, а я ворчу по этому поводу.

– Знаю одну пару, муж – немец, и в семье много детей. Жена рассказывает: «Если одна вещь лежит не на месте – он будет ходить и страдать, страдать! А когда положит ее на место, то все хорошо!» Шутка ли – в многодетной семье, и что-то не на месте!

– Муж любит, чтобы на столе все лежало параллельно, аккуратно, считает, что внутренний покой связан с внешним: не может покой получить в бедламе. А мне хорошо «в куче». Когда Леша в гости приходил, снимал часы, клал рядом ручку – параллельно, носовой платок тоже параллельно – я в ужасе на это смотрела. На моем столе он кучу отодвинет, себе разгребет метр на метр и выкладывает все.

– Протоиерей Александр Ильяшенко говорит: когда жена начинает мужа за что-то пилить, то таким образом программирует его на соответствующее поведение. Вы оба многого достигли: помимо семьи, у вас обоих успешная профессиональная история. Как получается вдохновлять, давать веру в свои силы?

– Дело в обсуждении, в разговоре. Мы какое-то время проводим вместе, к счастью, собака появилась и в последние шесть лет есть повод пойти погулять. На прогулке обсуждаем домашние дела, делимся друг с другом разными рабочими историями. Мы хорошо знаем друг друга, что комфортно другому, что – нет, и мнение близкого человека очень ценно. Я не могу сказать, что у меня есть «моя жизнь», «моя карьера» – это все не «мое», а наше.

– Софья, расскажите о вашем профессиональном пути. Есть большая проблема выбора у современных женщин, дилемма «семья – карьера».

– Все очень индивидуально. Я привыкла быть отличницей, мне надо все время думать. Медаль в школе, красный диплом в вузе, конкурсная аспирантура. Из последней пришлось уйти. В начале 90-х наука была в полном развале. Мой студент в один день испортил весь материал для моей диссертации, работу можно было выбросить. И научный руководитель мне сказал: «Ну что ж, плохо воспитала студента, так давай, рюкзак за плечи и вперед, в поле».

Я была микропалеонтологом, моя тема – конодонты, останки вымершего класса животных типа хордовых, похожих на червячков или угрей. Мы изучали их зубы – они меньше миллиметра размером, но имели большое значение для биостратиграфии, метода датирования разных горных пород. Для того чтобы зубы выделить, надо было сотни килограмм породы растворить в уксусной кислоте, промыть, просушить, из этого песка под микроскопом собрать – очень важно и из какого горизонта какие зубики собраны. А мой студент одинаковые зубы из разных образцов склеил мне в одну камеру. Он-то хотел помочь мне, сделать как лучше, но они потеряли свою ценность для датировки. Заодно потерялся весь смысл полутора лет работы.

А в те времена ничего не финансировалось: в экспедицию нужно было ехать и работать за свои деньги. Например, чтобы самому не таскать сотни килограммов породы, рабочему ты тоже должен был из своего кармана платить. Аспирантская стипендия такой роскоши не позволяла, и я ушла в «академку». Еще одну попытку вернуться на кафедру я предприняла, когда у нас уже были Ксюша и Сима, но плохие для науки времена еще не кончились. И я засела дома с детьми. И такая навязчивая мысль, что я когда-то Кафку читала, а скоро кроме «Курочки Рябы» уже ничего осилить не смогу.

Уже после рождения детей муж сказал: «Давай думать, искать, куда тебе можно было бы пойти». Но на научную стезю меня уже не пустили.

– Переживали?

– Переживала, конечно, но начала думать, что мне еще интересно. Я всегда любила путешествия, и пришла мысль о туризме. Конечно, турагент путешествует мало, в отличие от своих клиентов. А для меня это было важно, когда я работаю с клиентом над туром – как будто сама там бываю, воображение хорошо работает.

Компании в следующем году десять лет будет. За первый год у меня получилось создать коллектив единомышленников, до сих пор вместе трудимся. Хотя время сейчас для туризма аховое, но компания уже переживала кризисы, переживет и этот.