Текст книги "Счастья много не бывает. Многодетная жизнь (сборник)"

– Находите время только на себя, на то, чтобы побыть с отцом Федором только вдвоем, сходить куда-то?

– В молодости этого почти не было. Мы всегда как стахановцы – на себя почти не оглядывались. А потом, когда родились два последних малыша и мы, видимо, подошли к пределу своих сил, стало необходимым хоть ненадолго выбираться отдохнуть. Но суровая действительность такова, что либо отец Федор отпускает меня по делам, либо я его к друзьям.

– Что принесло рождение каждого ребенка, что менялось в жизни?

– С первыми четырьмя детьми были силы. И не было своего жилья. Но это как-то не замечалось, когда дома собирались гости, мы не уставали.

К сожалению, я тогда не понимала, что детей нужно развивать, думала, храм – главное. Позднее пришла к мысли – вкладывать в детей надо постоянно, что бы тебе это ни стоило. Читать, развивать способности.

Болезнь третьего сына нашу жизнь, с одной стороны, перевернула, с другой – организовала. Все силы мы отдавали его лечению, и рождение Насти, а потом и Алеши, появившегося через четыре года после начала болезни Илюши, прошло незаметно, в смысле тяжести для нас. Все внимание было отдано Илье. Алеша для всех был счастьем, а для Илюши – какой-то целительной силой: радость помогла встать ему на ноги, поправиться. Потом, с разницей в два года, родились два малыша. Основная сложность заключается в том, что у каждого из них свой режим, а маме надо старших на занятия возить, всех кормить и так далее.

– Где сегодня учатся дети и как технически вы их всех развозите по школам-кружкам?

– У каждого ребенка свои занятия – кто в музыкальной школе в Ясеневе, кто рисовать ездит на другой конец Москвы, не говоря о том, что среднее образование дети получают в Троицке, в гимназии, которую организовал отец Леонид Царевский. Самое простое – проводить детей до автобусной остановки и соответственно забрать их. Илюша учится дома, он с малышами остается. В музыкальную школу возит отец Федор, недавно я подключилась. Подруга в художественную школу зачастую отвозит. По вечерам – занятия самбо. Наш друг, отец Дмитрий Кузьмичев, в подвале Толстопальцевского храма организовал спортклуб, где занимаются с детьми самбо и Законом Божиим перед каждой тренировкой.

В конце лета составляю график на каждый день, где учтено все: когда бутерброд делать, когда выезжать. Все это без Божией помощи совершенно невозможно, но я думаю, так живут многие многодетные родители.

– У вас одна девочка и шесть мальчиков. Девочку иначе как-то воспитывать приходится?

– У меня девочка как мальчик по характеру, а в остальном обычная девочка, с девичьими радостями. Она еще с младенчества говорила, что есть солдаты и настоящий генерал. И показывала на себя.

Для того чтобы мальчиков заставить делать что-то полезное, нужно приложить титаническое усилие. Или, может, это наши мальчики такие?

– Как «продавливаете»?

– У нас с батюшкой периодически опускаются руки. Но как бы ни было тяжело, как бы ни трепал тебе нервы ребенок – ты должен делать то, что делаешь. Когда ребенок настаивает на том, что тебе кажется недолжным, самое простое – устроить скандал в ответ. «Ты послушаешься меня – и все». Но пользы от этого немного. Частенько срываемся, конечно.

Сложнее воздействовать разговором. Не сразу, с пылу с жару, а когда все осядет, успокоится. И это должны быть не разовые беседы: примерно через год постоянных объяснений у ребенка начинает укладываться в голове то, что ты пытаешься внушить. Надо как-то выстоять. Учитывая, что у нас как начался переходный возраст у первого ребенка, так и продолжается: цепная реакция идет, и теперь даже десятилетний Алеша пытается из себя изображать что-то сложное. «Почему вы старшим позволяете так с собой разговаривать, а мне нет?» – говорит он.

– Как в семье, где шесть мальчиков и девочка с характером генерала, достигается дисциплина, порядок?

– За 22 года это, может быть, только сейчас начало получаться. Мы интуитивно все делаем. Каждый ребенок – особенный, со своими пристрастиями. Например, Илюша не выносит насекомых, а Алеша любит их с младенчества и хочет быть энтомологом.

Мне кажется, что запрещать смысла мало, а вот посмеяться можно, это скорее подействует. Иногда ребята ходят на рок-концерты. Но мы всегда интересуемся качеством музыки. А потом говорим: «Сходил на концерт, а теперь пошли со мной в театр, на выставку». Вот так и торгуемся.

Настоящая радость, когда ребенок делится, как ему кажется, собственными мыслями, тогда как это мы вложили ему правильный подход к делу постоянными разговорами.

– Если накричали на детей – прощения просите?

– Отец Александр Куликов, настоятель маросейского храма, как-то дал утешительный и добрый совет: «Сколько накричала на ребенка, потом столько же ему ласки и дай». Если не права, сорвалась, конечно, прошу прощения.

– А бывает, что дети ссорятся?

– Конечно. Они ссорятся почти постоянно. Объясняем им, останавливаем. Иногда жестко, иной раз, сначала разведем по разным комнатам, они остынут – потом разговариваем. Часто они не хотят воспринимать то, что мы им говорим. Иногда посидят в своей комнате – потом приходят просить прощения.

По-моему, если не ругать детей в момент ссоры, а, сдержавшись, попытаться спокойно объяснить им или показать, как ты расстроился, в них начинает говорить совесть. Значит, пора беседовать. А стоит повысить голос в самый горячий момент, как они чувствуют себя уже отбывшими наказание, и ничего не меняется. Так что в первую очередь нужно себя сдерживать, а уж потом воспитывать. Моя прабабушка говорила, что легче уголь грузить, чем детей воспитывать.

– У ваших старших детей не было отхода от веры, подросткового метания, что она – дело взрослых, а значит, надо противостоять?

– На вопрос: «Почему наша вера истинная?» – я, человек неученый, ничего не могла сказать, кроме как дать умную книжку почитать.

Важно жить с детьми в едином пространстве.

Матушка Людмила Бородина, мама 7 детей

Но мы никогда не отмежевывались от детей. Мы разделяем, принимаем их жизнь, они – нашу, в итоге – единое пространство. Например, мне с дочерью приходится смотреть все интересующие ее фильмы. Причем я просматриваю их заранее и иногда говорю: «Настя, это точно нельзя смотреть», – или: «А вот это можешь, но лучше не надо». Она, слава Богу, по большей части прислушивается.

А наш папа иначе выходит из положения. Он уже двадцать лет рассказывает детям сказки, эдакие сказки-сериалы, в них жизнь ставит перед героем различные вопросы, а он их решает. Первым легендарным героем в Симином и Филином детстве был Липпиф – он никогда не капризничал, не ныл, а был отважным и умел подтягиваться. Герои меняются, меняются слушатели, а батюшкины сказки слушают с удовольствием. Зимой отец Федор отрабатывает сюжет, рассказывая детям на ночь, а летом – в приходском лагере или в байдарочном походе. И взрослые подсаживаются послушать.

У нас есть враг – компьютер. Мальчики – ребята настойчивые. Например, старший, играя в песочнице, отбирал у меня терки и считал, что это его экскаваторы. А когда подрос, с той же настойчивостью продавливал право на игру в компьютер в свободное от учебы время. В конечном счете из института во многом из-за этих игр ушел. Сейчас у нас, конечно, четко определено время – раз в неделю по полтора часа. Но, чтобы к этому прийти, нужно было сломить детский напор, самим вырасти до такого решения. Дети ведь тоже нас воспитывают. Мы поняли, что нельзя давать слабину в важных вещах, и это плод уже их воспитания.

Это интересно!

Стивен Спилберг (1946 г.) – американский кинорежиссер, сценарист и продюсер, был первым ребенком из четверых детей в семье.

Конечно, бывают моменты, когда становится страшно, чувствуешь, что ребенок на распутье, и тебе до него не достучаться, все слова замылились. И тогда, как правило, на помощь приходят обстоятельства, с благодарностью осознаваемые лишь спустя какое-то время.

В какой-то момент у ребят появился друг. Талантливый художник, современный человек, настолько трепетно воспринявший веру, открывший для себя христианскую жизнь. Для мальчиков он стал на переходном этапе вектором, помог осознанно подойти к вере…

– Расскажите про значимые встречи в жизни.

– Как-то в детстве со мной произошла Встреча. Я нашла старый журнал и, полистав его, наткнулась на портрет старика, который поразил меня. Он казался живым. Я вырезала его из журнала, вставила в рамочку. А когда стала ходить в храм, то узнала, что это прижизненный портрет преподобного Серафима и родилась я в день его памяти.

Чудо моей жизни – встреча в шестнадцатилетнем возрасте с отцом Кириллом, многолетнее и неповторимое общение с ним.

Единственная встреча с отцом Иоанном (Крестьянкиным). Отправившись с маленьким Серафимом в Псково-Печерский монастырь, стоим на абсолютно пустой площади пред храмами, и вдруг идет отец Иоанн, останавливается, манит к себе, разговаривает с нами.

Жизнь сводит нас с потрясающими людьми – отец Илий (Ноздрин), отец Валериан (Кречетов). Выйдя от отца Валериана, сын-студент, просивший совета у батюшки, задумчиво сказал: «Гендальф отдыхает».

Неподалеку служит мой дядя, отец Павел Карташев, крестный наших детей. Он заботится о нас, занимается с детьми литературой, как когда-то со мной.

Наши друзья из храма в Толстопальцево – отец Димитрий Кузмичев и матушка Ника – самоотверженно возятся с подростками, в том числе и нашими детьми. Их дом часто напоминает улей: совместные просмотры и обсуждения фильмов, песни под гитару, прогулки на лошадях.

По воскресеньям мы бываем в храме, где служит отец Сергий Махонин, замечательный, искренний проповедник… Такие встречи постоянно случаются.

– А что для вас главный элемент семейного счастья, чтоб семья функционировала, чтоб ехала в ту сторону, в которую нужно?

– Жить церковной жизнью, но не насильственно, никого не заставляя, а разговаривая с детьми. Стараться понимать своих близких. И не ставить себя на первое место. Но это приходит с годами. Пока поймешь, что зернышко должно умереть, чтобы дать плод, пройдет много времени.

Беседовала Оксана Головко

Мама, папа, девять детей и микроавтобус

В квартире протоиерея Максима Первозванского, его супруги Ларисы и их девятерых детей пока тихо. Из детей только младшая, Даша, остальные – кто в университете, кто в школе. Так что есть возможность спокойно побеседовать с матушкой о том, как она справляется со всеми домашними делами, успевает не только следить за домом и детьми, но и писать статьи, вышивать. В разговоре «участвуют» и щебечущие в клетках птицы, и две кошки, все – питомцы матушки.

Папа – Максим Первозванский, протоиерей, клирик храма во имя свв. мчч. Сорока Севастийских у Новоспасского моста, главный редактор православного молодежного журнала «Наследник», выпускник МИФИ.

Мама – Лариса Первозванская, выпускница МИФИ.

Дети – Мария, Елизавета, Зоя, Анастасия, Сергей, Николай, Александра, Андрей, Дарья.

– Какой вы себе представляли семью в детстве?

– Я представляла себе, что моя собственная семья будет такой же, как родительская: любящие мама, папа, сын и дочка – классика. На самом деле все сбылось, даже с избытком.

У нас семья была самая обыкновенная, советская. Мама и папа – инженеры, жили дружно. Детство наше с братом тоже было обыкновенным, но вполне счастливым и интересным. Папа был человеком изобретательным, любые детские мечты умел воплощать в жизнь. Своими руками делал то, что нельзя было в то время купить в магазинах.

О том, как буду строить свою собственную семью, тогда не задумывалась. И уж тем более в голову не приходило, что стану мамой девятерых детей.

Думала, окончу институт, рожу двоих, буду работать, заниматься наукой. Посвятить себя исключительно дому точно не собиралась. Все сложилось само собой, и я этим довольна. Реализация в семье и воспитании детей не менее творческая, интересная и приносящая удовлетворение задача, чем научная работа.

– Что вы взяли из семьи родителей в свою?

– Все – образ жизни, фундамент, на котором сейчас стою, – закладывалось в детстве. Когда с родителями нет конфликта и внутреннего противостояния, все до мелочей «всасывается с молоком матери». Недаром говорят: «Если хочешь узнать, какой будет жена в старости, – посмотри на тещу».

В нас воспитывали честное отношение ко всему, трудолюбие, взаимопомощь, но не поучениями, а собственным примером.

В детский сад мы с братом не ходили: с нами оставалась бабушка. А садиком пугали. «Будешь плохо себя вести, не будешь слушаться – пойдешь в детский сад!» Когда стали школьниками, как и все, сами ходили в различные кружки. Я со второго класса ездила на автобусе в другой район. И гуляли одни. Мы с подружкой даже несколько раз без спроса уезжали в бассейн. Родители об этом узнали, и нам так досталось.

Своих детей в сад не отдаем. Не потому, что в садике есть что-то плохое. Думаю, пока ребенок маленький, он должен жить с родными, брать пример, подражать, получать ласку. Не хочется, чтобы твой сын или дочь копировал чужого человека – воспитатель для маленького ребенка становится бо́льшим авторитетом, чем собственные родители. Не представляю, как свою любимую кроху можно на полдня куда-то отдать. А вот развивающие кружки и секции мы с удовольствием посещаем.

– Принято считать, что в советское время родительское воспитание было жестче…

– Не могу сказать, что родители вели себя жестче, чем мы сейчас, наказаний каких-то особых не было. Поругают: «Как ты можешь себя так вести? Это же стыдно, это не честно!» И этого достаточно, чтобы мы поняли: сделано нечто нехорошее, недолжное.

Физического наказания никогда не было, если только под горячую руку попадешься, получишь подзатыльник. Нас с братом никогда не лишали чего-то вроде сладкого. Больше давили на совесть и на общественное мнение. Хотя тогда и лишать-то, по большому счету, было нечего – жили скромно. И вообще, я думаю, все зависело от каждой конкретной семьи. Нас родители приобщали, как могли, к искусству – водили в театры, на выставки, мы занимались музыкой и читали классику. Кстати, в советское время все это было доступней простым людям. Сейчас, чтобы купить билеты в театр на всю семью, надо выложить много денег.

Раньше чужих детей не было – они были небезразличны буквально всем. Любой прохожий мог, если видел, что ребенок делает что-то не то, остановить его, сделать внушение, отругать. Жаль, что это ушло, ведь сегодня считают, что никто не имеет права делать замечания детям, кроме родителей.

Я смотрю на родителей на детской площадке: своего ребенка мама одернет, если он шалит. На чужого внимания не обращают, даже если он, скажем, пытается ударить другого малыша или дерево ломает, кошку обижает, слова говорит нецензурные. Я бы хотела, чтобы на моих детей реагировали. Не всегда могу что-то заметить, скажем, на улице. И если чужие люди остановят в определенных случаях, буду только рада.

– У вас с мамой были доверительные отношения в детстве?

– Да. Но у меня мама человек строгий в смысле моральных принципов. Какие-то отношения между мальчиками-девочками (на фоне того, что происходит сегодня, совершенно невинные), даже намек на них, воспринимала строго, сердилась. Например, если мальчик проводил до дома, причем не в школьном возрасте, сразу возникали подозрения: «А что за мальчик? Почему проводил?» Поэтому я не очень любила откровенничать на эти темы.

Видимо, накладывало отпечаток, что мама – верующий человек, и бабушка была по-настоящему верующей.

– Как мама реагировала на вашего будущего мужа?

– Я решила познакомить с ней отца Максима, тогда, естественно, тоже студента, будучи второкурсницей. Мама встретила его настороженно. Но это длилось буквально полчаса. Потом, пообщавшись, задав сначала мне, потом ему ряд вопросов, успокоилась. Расспросила, кто его родители, где живут, чем занимаются, – и дальше все пошло нормально. Вскоре мама очень полюбила его.

– А почему вы пошли в Московский инженерно-физический институт – не совсем «девический» вуз?

– Да, у нас в группе было четыре девушки и двадцать мальчиков. А пошла туда, потому что физикой интересовалась. У нас в школе учительница замечательная была, старенькая уже, очень любила свой предмет, интересно рассказывала. К тому же мой дядя – физик, заведующий лабораторией, ему 80 лет, а он до сих пор в строю, занимается научной деятельностью, руководит группой. Видимо, что-то наследственное сработало, поскольку и мой старший брат МИФИ окончил.

Образование, кстати, и сегодня мне очень помогает. Ведь в МИФИ нас учили структурированно мыслить, упорядочивать и систематизировать данные. И привычка к подобному мышлению дает возможность грамотно распределять время, силы и возможности для того, чтобы успеть все в нашей большой семье.

Я довольна своим образованием, потому что главное – это не сумма знаний, которые ты получил, а образ мысли, который в тебе воспитали в вузе.

Мы познакомились на картошке в студенческом отряде, Максим учился на пятом курсе МИФИ, а я – на втором. В том году был хороший урожай картошки, и поэтому пятикурсники, которых обычно в сентябре отправляли на картошку, не успели ее собрать за три недели. А на большее время деканат не разрешил отвлекать студентов от учебы. И тогда им на смену прислали второкурсников, которых обычно никогда не снимали с учебы ради сбора урожая.

– Вы помните вашу первую встречу?

– Конечно, помню. Но это была, скорее, уже не первая, а вторая встреча. Когда нас только привезли и представили старшекурсникам, я внимания на него не обратила. Но вечером они пришли к нам знакомиться на чай с гитарами – это было, что называется, «с первого взгляда». Я просто посмотрела, что-то екнуло в сердце и подумалось – «это он!». Батюшка говорит – то же самое почувствовал.

Отец Максим был с гитарой, пел. Что точно – не помню, но, скорее всего, песни Цоя или Гребенщикова.

А затем он пригласил меня на прогулку. Со мной собрались и две подруги: старшекурсник все-таки позвал погулять. Но он их очень корректно «отшил»: «Девочки, всего вам хорошего, мы с Ларисой пошли».

Без слов стало понятно, что мы хотим продолжать отношения. Потом был период осмысления, когда пятый курс уехал в Москву, а мы еще на две недели остались в колхозе. Расставаясь, понятное дело, обменялись телефонами.

Вернувшись в Москву, раздумывала – могу ли позвонить первой, все-таки я девочка. Но я нашла повод: он не знает о нашем возвращении из колхоза. А впереди – два выходных, можно вместе их провести – пойти в кино, погулять.

И я позвонила.

Оказывается, он тоже об этом думал и не решался: опасался показаться навязчивым. В течение двух месяцев мы поняли, что поженимся и будем дальше всю жизнь вместе. Оставалось выбрать день свадьбы. Получилось – через год. Здесь мы родителей слушались, которые говорили, чтобы не торопились, успели приготовиться, еще и еще раз подумали…

– В первые годы совместной жизни были притирки?

– Конечно. Два человека, выросшие в разных семьях с разными традициями, начинают совместную жизнь – без бытовых притирок вряд ли обойтись. «Куда ты свои носки положил?» – или: «Куда ты свою щетку засунул?», «Почему полотенце лежит здесь?» И так далее. Сегодня, когда вспоминаешь, смешно – ну такие мелочи!

А тогда ссорились. Я устраивала сцены, обижалась и не разговаривала. Муж смотрел на все это спокойно, по-мужски: вот, мышиная возня какая-то, жена что-то затеяла, бурчит, опять чем-то недовольна. Попросту не обращал внимания. Я думаю, что это не специально, вроде «я тебя не замечаю», а действительно не обращал внимания на эти мелочи. А меня злило – не реагирует на мои выпады.

Но у нас традиция: не ложиться спать, пока не помиримся. Бывало, что в результате примирения до двух часов ночи и разговоры, и мои слезы. На ночь не оставляли ссору никогда.

– А кто первым шел мириться?

– По-разному. Бывало, что я сама, но чаще все-таки муж. Я более злопамятная в этом смысле.

Сейчас таких ссор не возникает. С опытом понимаешь, что у женщин и мужчин – разная психология. И человеку нужно объяснить, что с тобой происходит. «Я обиделась! Обиделась на это, на это и на это!» Он скажет в ответ: «На это ты зря обиделась, потому что то-то и то-то. Это ты перегнула. А с этим согласен, прости меня». Недоразумения, обиды исчезают.

Хотя мелкие нестыковки встречаются. Те же самые бытовые привычки могут вызвать раздражение. Но я думаю, что раз это остается на протяжении стольких лет, то будет всегда, просто надо наконец-то привыкнуть, например, как человек ботинки ставит, одежду вешает и так далее.

Бывает, из-за детей ссоримся – расходимся в способах воспитания. Я считаю, например, что надо пожалеть ребенка, а муж, несмотря на детские слезы, все-таки лишить компьютера. Или двойку получил ребенок. Кто-то из нас начинает: «Это из-за тебя, ты вчера с ним английский не сделал (не сделала)!»

– Говорят, что при детях нельзя ругаться, но это же технически не очень просто.

– Крупные разборки мы при детях не устраиваем. Бывает, раз в год накопится какое-то недовольство или обида. А пока я обижалась и ходила недовольная, оказывается, муж обижался на то, что я недовольная. И это катится, как снежный ком. Вспыхивает ссора, взаимные упреки. Вопросы, касающиеся наших межличностных отношений, мы при детях не обсуждаем.

А то, что дети становятся свидетелями мелких бытовых ссор из-за чего-то неубранного, несделанного, – ничего страшного. Наоборот, это жизнь. Понятно, гладко не бывает нигде, потому что живые люди и у каждого свое мнение. И дети должны видеть, как выходить из подобных ситуаций. На их глазах родители поругались, а через 10 минут – помирились и пребывают в хорошем настроении. Мама поплакала, папа прощения попросил, а на следующий день еще и цветы в доме.

Понятно, что нельзя при детях оскорблять друг друга, обзывать, но у нас такого не случается ни в их присутствии, ни в отсутствии.

Дети понимают: мама с папой – это целое.

– В начале семейной жизни вы почти пять лет жили с родителями мужа. А ведь семью еще сложнее строить на чужой территории. И поругаться от души нельзя, и хозяйкой себя не чувствуешь.

– У меня свекровь – замечательный человек. Она мне сразу сказала: «Что хочешь, то и делай, будь хозяйкой вместе со мной». Так что на кухне разборок не было по поводу «не ту кастрюлю взяла» или «не на место положила». «Хочешь суп сварить? Свари, мы все попробуем, что ты там настряпала. Не хочешь? Я сама сварю, варила же без тебя».

Сложности были другого плана. Я человек застенчивый, закомплексованный. Когда мы из свадебного путешествия вернулись, я себя неловко чувствовала за пределами нашей комнаты. Здесь я была хозяйка: мы сразу подвинули мебель, купили что-то, переставили, занавески поменяли. А вот в остальном пространстве квартиры я чувствовала себя скованно. Скажем, муж ушел на работу, а мне не к первой паре. Хочется позавтракать, а выйти на чужую кухню, залезть в холодильник – неловко. Я ждала, когда бабушка мужа проснется. Она выходила на кухню, и я туда, как ни в чем не бывало: «Доброе утро! А я тоже как раз решила завтракать!» Потом постепенно привыкла.