Текст книги "Защита гражданских прав: избранные аспекты"

3. Особенности защиты прав фидуциария в фидуциарных правоотношениях

Для гражданско-правовых отношений рассматриваемой категории именно фидуциарий является ключевой фигурой; его правовой статус, основанный на доверии принципала, представляет наибольший интерес. Что же касается анализа особенностей защиты прав фидуциария, на наш взгляд, на них любопытно взглянуть в разрезе тех обязанностей, которые принципал несет по отношению к фидуциарию. Как известно, субъективным правам в любом правоотношении противостоят встречные, корреспондирующие им обязанности другой стороны. В рамках фидуциарных правоотношений указанные обязанности принципала сводятся в основном к трем группам:

а) обязанность предоставить фидуциарию средства для исполнения его обязанностей;

б) обязанность предоставить фидуциарию поручение и (или) указания с тем, чтобы интересы принципала были очевидны для реализующего их лица;

в) обязанность предоставить фидуциарию необходимые для выполнения соответствующих поручений и (или) указаний полномочия.

Обязанность принципала, названная выше первой, корреспондирует праву фидуциария требовать от принципала предоставления ему в широком смысле условий для исполнения обязательства (а именно праву на получение вознаграждения, возмещение расходов, предоставление имущества для управления и т. п.). Характер возможной защиты в данном случае очевиден – фидуциарий вправе требовать возмещения расходов, связанных с выполнением им обязательства, предоставления средств для исполнения поручений принципала, передачи вещей или прав и, очевидно, имеет юридическую возможность применять к принципалу соответствующие механизмы гражданско-правовой ответственности – заявлять в случае допущения принципалом нарушений требования об уплате процентов за пользование чужими денежными средствами, о возмещении убытков, об уплате неустойки.

Однако и в данном случае есть свои особенности. Например, согласно ст. 1023 ГК РФ доверительный управляющий имеет право на вознаграждение, предусмотренное договором доверительного управления имуществом, а также на возмещение расходов, произведенных им при доверительном управлении имуществом, за счет доходов от использования этого имущества. Из буквального прочтения выделенного тезиса можно сделать вывод, что в случае отсутствия доходов от имущества, переданного в доверительное управление, – выплата вознаграждения или возмещение расходов доверительного управляющего не производятся. При всей неоднозначности такого вывода правило о выплате вознаграждения и возмещении расходов исключительно за счет доходов от имущества находит подтверждение и в судебной практике.

Так, по одному из дел доверительный управляющий обратился в арбитражный суд с требованием о взыскании с учредителя управления денежных средств в возмещение расходов доверительного управляющего на содержание имущества, переданного в доверительное управление. Решением суда первой и апелляционной инстанций в иске было отказано в полном объеме с формулировкой о том, что доходы и расходы по доверительному управлению отражаются на отдельном балансе доверительного управления, являются доходами и расходами самого учредителя управления, включаются в состав имущества (в отношении прав) и исполняются исключительно за счет такого имущества (обязательства)[79]79
  См.: постановление Седьмого ААС от 07.09.2015 по делу № А45-17387/2014 (https://rospravosudie.com).


[Закрыть]. Вместе с тем, судя по некоторым выводам из судебной практики, правило ст. 1023 ГК РФ может быть изменено договором. В таком случае доверительный управляющий, напротив, утрачивает право удерживать сумму вознаграждения или возмещения расходов из доходов, полученных им за счет управления имуществом, и может защитить свои права исключительно путем предъявления отдельного требования о выплате вознаграждения и возмещения расходов к учредителю управления. Так, договором доверительного управления, заключенным между управлением имущественных отношений и предпринимателем было предусмотрено, что вознаграждение последнему должно выплачиваться за счет средств бюджета городского округа, выделенных на указанные цели. Не дождавшись выплаты такого вознаграждения (выплата вознаграждения не осуществлялась со стороны бюджета), предприниматель удержал сумму причитающегося ему вознаграждения из тех доходов, которые были получены им в результате доверительного управления и подлежали передаче учредителю управления. Суд признал указанные действия управляющего нарушением условий договора и постановил взыскать удержанные управляющим денежные средства в качестве неосновательного обогащения[80]80
  См.: постановление Восемнадцатого ААС от 20.01.2016 № 18П-13690/2015, 18АП-14160/2015 по делу № А76-28870/2013 // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Подпункты «б» и «в», указанные выше, вызывают куда больше вопросов. Можно ли фидуциарию защищаться требованием о предоставлении полномочий? Допустимо ли требовать от принципала выдачи поручения и/или предоставления указаний?

Для того чтобы ответить на первый из приведенных вопросов, нужно определиться с тем, что именно представляет собой процесс наделения полномочиями. Не погружаясь с учетом формата настоящей работы в детали содержания многочисленных исследований, приведем здесь только одно определение, данное М.И. Брагинским и выражающее господствующую сегодня точку зрения: при любом взгляде на сущность полномочия его правовое значение сводится к наделению одного лица возможностью выступления от имени другого[81]81
  См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2011. С. 234.


[Закрыть]. На наш взгляд, заявление требования о предоставлении такой правовой возможности со стороны фидуциария, в каком бы конкретно качестве он при этом ни выступал, противоречит правовой природе полномочия: наделение возможностью, хотя и сконструированное иногда в форме обязанности (в договоре или в законе, где, например, ст. 975 ГК РФ предусматривает обязанность доверителя выдать поверенному доверенность (доверенности) на совершение юридических действий, предусмотренных договором поручения), не предоставляет фидуциарию встречного права требовать исполнения такой обязанности. Неисполнение данной «обязанности» со стороны принципала может освободить фидуциария от ответственности за неисполнение поручения (т. е. защитить его как должника), предоставить право обратиться с иском к принципалу о возмещении убытков, но не может быть защищено иском о понуждении к исполнению.

Чем отличается полномочие от поручения? Предоставление полномочия означает предоставление фидуциарию права действовать определенным образом от имени принципала, выдача поручения конструирует и конкретизирует содержание его обязанностей, в том числе и тогда, когда фидуциарий действует от собственного имени. По существу, предоставление тех или иных полномочий вторично по отношению к поручению и зачастую обусловлено содержанием последнего. В свою очередь, достижение целей, выраженных в поручении, иногда не может быть осуществлено без предоставления соответствующих полномочий. Так, например, сделка продажи недвижимого имущества, заключенная комиссионером во исполнение поручения комитента, не может быть самостоятельно исполнена комиссионером ввиду специфики правового режима недвижимости. Поскольку на основании ст. 996 ГК РФ право собственности на имущество, отчуждаемое по договору комиссии, переходит непосредственно от комитента к третьему лицу (покупателю) или от третьего лица (продавца) к комитенту, с заявлением о государственной регистрации перехода прав на недвижимое имущество могут обращаться лишь указанные лица (покупатель (продавец) и комитент), но не комиссионер[82]82
  См. п. 23 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 17.11.2004 № 85.


[Закрыть]. Для исполнения подобной сделки комиссионер должен выступать в качестве поверенного, для чего ему должны предоставляться соответствующие полномочия действовать от имени собственника.

Поскольку поручение, по существу, – обратная сторона полномочия, за фидуциарием не должно признаваться право требовать его выдачи. Так, если сторонами заключен, например, рамочный агентский договор, в соответствии с условиями которого принципал периодически по своему усмотрению или в предусмотренные сроки выдает агенту поручения на совершение определенных действий, агент не вправе требовать выдачи ему таких поручений.

Что касается указаний принципала, то под ними следует понимать предписания, которые конкретизируют условия соответствующего договора и (или) поручения принципала, адресованные фидуциарию. Такие указания, как известно, должны быть конкретными, осуществимыми и правомерными. При этом закон прямо допускает право фидуциария обращаться к принципалу за получением или уточнением указаний и даже устанавливает такую обязанность в случае, если обстоятельства требуют изменения уже данных ранее указаний (например, в случае необходимости отступления от условий сделки, ранее одобренной компетентными органами управления юридического лица, в случае изменения обстоятельств (ст. 973, 995 ГК РФ) и др.). Однако отказ принципала дать соответствующие указания или его молчание, как правило, не освобождают фидуциария от обязанности исполнить поручение либо на прежних условиях, либо на условиях, соответствующих в понимании фидуциария наилучшим интересам принципала.

Изложенное выше в целом позволяет нам сделать следующий общий вывод об особенностях защиты прав фидуциария: специфика такой защиты, как и защиты принципала, обусловлена лежащим в основании фидуциарных правоотношений лично-доверительным характером связей между принципалом и фидуциарием и с учетом положения принципала как более слабой стороны рассматриваемых отношений носит куда более ограниченный характер, чем защита прав его контрагента.

Литература

1. Агламазова В.В. Концепция фидуциарных правоотношений и возможность ее применения в корпоративном праве России // Предпринимательское право. Приложение к журналу. М.: Юрист, 2012. Вып. 1.

2. Белоусова Е.В. Правовое регулирование фидуциарных договоров по гражданскому праву России: Дис. … канд. юрид. наук. Владикавказ, 2011.

3. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2011.

4. Васильченко А.П. Доверительная собственность и обеспечительная передача права собственности как виды фидуциарных сделок // Тезисы выступлений на научной конференции «Новая цивилистика», состоявшейся 3 октября 2005 г. (www.privlaw.ru).

5. Гараев О.М. Доверие граждан как фактор укрепления политической власти в современной России // Вестник Башкирского университета. 2014. Т. 19. № 4.

6. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: МЦФЭР, 1996.

7. Иоффе О.С. Советское гражданское право. М.: Юрид. лит., 1967.

8. Карапетов А.Г. Иск о понуждении к исполнению обязательства в натуре. М.: Статут, 2003.

9. Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права.

10. Тычинская Е.В. Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа. М.: Статут, 2012.

11. Селигмен А. Проблема доверия. М.: Идея-Пресс, 2002.

12. Сырбо В.А. Отечественный и зарубежный опыт гражданско-правового регулирования фидуциарных отношений (история и современность): Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008.

13. Шашков Ю.В. Фидуциарные обязанности директора (Director’s Fiduciary Duties): от англо-американской доктрины к российской корпоративной практике // Закон. 2009. № 12.

14. The Law Commission and the Scottish Law Commission Report N 236. Fiduciary duties and regulatory rules. December, 1995.

А. Ф. Пьянкова. Способы защиты прав слабой стороны по договору присоединения

Статья посвящена анализу способов защиты слабой стороны по договору присоединения с учетом изменений, внесенных в ст. 428 ГК РФ в 2015 г. Сделан вывод о том, что в российском праве существует четыре способа защиты: изменение или расторжение договора присоединения; признание несправедливого условия договора ничтожным; толкование договора contra stipulatorem; толкование норм позитивного права в пользу слабой стороны договора.

Ключевые слова: договор присоединения, неравенство переговорных возможностей, слабая сторона договора, способы защиты права.

1. Общие положения

Согласно п. 1 ст. 428 ГК РФ договором присоединения признается договор, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом.

Появление договора присоединения, по меткому выражению А.С. Комарова, является правовым «аналогом промышленной революции XIX века» и «одним из наиболее важных событий в области договорного права за XX столетие»[83]83
  Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. М., 1991. С. 150.


[Закрыть]. В современном гражданском обороте удельный вес таких договоров очень велик.

Федеральный закон от 08.03.2015 № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации», вступивший в силу с 01.06.2015, изменил редакцию ст. 428 ГК РФ. В новой редакции сфера применения ст. 428 ГК РФ расширена: во-первых, исключен п. 3 данной статьи, фактически блокировавший применение ст. 428 ГК РФ в предпринимательских отношениях; во-вторых, рассматриваемая статья распространена на случаи, когда условия договора определены одной из сторон, а другая сторона в силу явного неравенства переговорных возможностей поставлена в положение, существенно затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора; в-третьих, п. 2 ст. 428 ГК РФ дополнен абзацем, придающим иску об изменении или расторжении договора присоединения ретроспективное действие.

Рассмотрим данные изменения более подробно.

1. В силу ранее действовавшей редакции требование о расторжении или об изменении договора, предъявленное стороной, присоединившейся к договору в связи с осуществлением своей предпринимательской деятельности, не подлежало удовлетворению, если присоединившаяся сторона знала или должна была знать, на каких условиях заключает договор. Вместе с тем практика ВАС РФ уже несколько лет назад фактически начала игнорировать это ограничение и допускать применение ст. 428 ГК РФ в предпринимательских отношениях. Так, ВАС РФ признал, что если проект кредитного договора разработан банком и содержал в себе условия, существенным образом нарушающие баланс интересов сторон, индивидуальный предприниматель – заемщик по договору – вправе ссылаться на положения ст. 428 ГК РФ о договоре присоединения[84]84
  См. п. 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.09.2011 № 147.


[Закрыть].

2. Второе изменение также, по сути, узаконило сформулированную ВАС РФ позицию.

В соответствии с п. 9 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» (далее – Постановление Пленума ВАС РФ № 16) в тех случаях, когда будет установлено, что при заключении договора, проект которого был предложен одной из сторон и содержал в себе условия, являющиеся явно обременительными для ее контрагента и существенным образом нарушающие баланс интересов сторон (несправедливые договорные условия), а контрагент был поставлен в положение, затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора (т. е. оказался слабой стороной договора), суд вправе применить к такому договору положения п. 2 ст. 428 ГК РФ о договорах присоединения, изменив или расторгнув соответствующий договор по требованию такого контрагента.

3. Новелла абз. 2 п. 2 ст. 428 ГК РФ придает ретроспективный эффект изменению или расторжению договора: «Если иное не установлено законом или не вытекает из существа обязательства, в случае изменения или расторжения договора судом по требованию присоединившейся к договору стороны договор считается действовавшим в измененной редакции либо соответственно не действовавшим с момента его заключения». Это изменение направлено на защиту интересов присоединяющейся стороны, так как, если бы действовало общее правило, предусмотренное п. 3 ст. 453 ГК РФ, она была бы связана несправедливым договорным условием до момента вступления в законную силу решения суда об изменении или расторжении договора[85]85
  Так, в Письме Минэкономразвития России от 03.11.2015 № 31530-ЕЕ/Д28и отмечается, что данное правило «позволит слабой стороне, которой были навязаны несправедливые условия договора, не только освободиться от них на будущее время, но и избежать негативного эффекта от применения их к отношениям, возникшим до вступления в силу решения суда об изменении или расторжении договора».


[Закрыть].

Следует обратить внимание на то, что ранее суды не могли этого сделать. Так, по одному из дел заемщиком было заявлено требование об исключении из кредитного соглашения и дополнительного к нему соглашения с момента их заключения пунктов об изменении банком процентной ставки при изменении учетной ставки ввиду их ничтожности. Требование было удовлетворено в части исключения пунктов, поскольку при заключении соглашений заемщик не мог выразить волю по вопросу увеличения процентной ставки. Однако в части признания спорных пунктов недействительными с момента заключения соглашений в иске отказано, поскольку данные пункты утрачивают силу с момента вступления в силу судебных актов[86]86
  Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 18.12.2012 по делу № А79-3705/2012 // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Изменения действуют уже более полугода. В данной статье проанализируем, улучшили ли они положение слабой стороны договора присоединения, и сформулируем систему способов ее защиты.

2. Понятие слабой стороны договора

Согласно правовой позиции ВАС РФ, изложенной в уже цитированном здесь п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ № 16, слабой стороной договора является сторона, находящаяся в положении, затрудняющем согласование иного содержания отдельных условий договора, чем предложенные другой стороной.

Не раз обращался к этому понятию и КС РФ. Одна из известнейших правовых позиций КС РФ изложена в Постановлении от 23.02.1999 по делу о проверке конституционности положения ч. 2 ст. 29 Федерального закона от 03.02.1996 «О банках и банковской деятельности» в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко: «…граждане-вкладчики как сторона в договоре лишены возможности влиять на его содержание, что является ограничением свободы договора и как таковое требует соблюдения принципа соразмерности, в силу которой гражданин, как экономически слабая сторона в этих правоотношениях, нуждается в особой защите своих прав, что влечет необходимость в соответствующем правовом ограничении свободы договора и для другой стороны, т. е. для банков»[87]87
  Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. № 3.


[Закрыть].

В отечественной доктрине отсутствует единство мнений в отношении того, кто является слабой стороной договора, или, более широко, – правоотношения, так как слабая сторона может появиться не только в договорном правоотношении.

Так, Ю.С. Гамбаров в свое время называл слабейшими недееспособных, частично дееспособных или ограниченно дееспособных лиц[88]88
  Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. М.: Зерцало, 2003. Т. 1: Часть общая. С. 266.


[Закрыть].

Другая точка зрения связывает «слабость» стороны с ее позицией в правоотношении. По мнению С.А. Хохлова, в обязательствах слабой стороной всегда является кредитор, потерпевший и другие лица, утратившие то, что им полагается по закону[89]89
  См.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М.: МЦФЭР, 1996. С. 236–237.


[Закрыть]. Согласно еще одному представлению слабой стороной является должник, который обременен необходимостью совершать определенные действия (либо воздерживаться от обозначенных действий) в пользу другой стороны; несет риск невозможности исполнения лежащей на нем обязанности; именно на данного субъекта гражданского правоотношения возлагается ответственность[90]90
  См.: Вавилин Е.В. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 50.


[Закрыть]. Р.С. Бевзенко, рассматривая проблему слабой стороны применительно к договорам поручительства, сделал вывод о том, что на этапе заключения договора слабой стороной является должник, как правило, присоединяющийся к типовым условиям договора, а на этапе исполнения договора слабой стороной является кредитор, так как он находится в ситуации ожидания надлежащего исполнения от должника[91]91
  Бевзенко Р.С. Новеллы судебной практики в сфере поручительства // Вестник ВАС РФ. 2012. № 11. С. 48.


[Закрыть].

Следовательно, существуют доводы в пользу признания слабой стороной обязательственного правоотношения как кредитора, так и должника. По-видимому, необходимо найти иной критерий выявления «слабости» стороны.

По мнению Ю.В. Романца, основная причина необходимости защиты слабой стороны состоит в экономическом неравенстве субъектов[92]92
  Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. М.: Юристъ, 2004. С. 136.


[Закрыть], а К. И. Забоев полагает, что «слабость» заключается не столько в экономической слабости, сколько в непрофессионализме[93]93
  Забоев К.И. Правовые и философские аспекты гражданско-правового договора. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2003. С. 90.


[Закрыть]. Неравенство сторон правоотношения, по-видимому, также связано с недостаточно развитой конкурентной средой. Так, даже имея экономические ресурсы и достаточную компетенцию, у субъекта гражданского оборота часто нет реального выбора, так как у всех субъектов, оказывающих, скажем, услуги связи или банковские услуги, условия практически одинаково невыгодны для контрагента[94]94
  Формально согласованные действия хозяйствующих субъектов, конечно, запрещены ст. 8 Федерального закона от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции», однако реальную защиту участников рынка эта норма не обеспечивает.


[Закрыть].

Д.В. Славецким сформулированы признаки слабой стороны договора:

– повышенная заинтересованность одного из субъектов договора в заключении договора по сравнению с его контрагентом;

– отсутствие достаточной информации относительно предмета деятельности контрагента по договору, предлагаемых товаров и услуг;

– отсутствие достаточной информации относительно установленных прав, обязанностей и ответственности субъектов договорных отношений;

– необдуманность решения о заключении договора, принятого в условиях, очевидно способствующих принятию необдуманного решения и позволяющих утверждать об отсутствии соответствия воли субъекта, принявшего решения, его волеизъявлению[95]95
  Славецкий Д.В. Принцип защиты слабой стороны гражданско-правового договора: Автореф. дис…. канд. юрид. наук. Самара, 2004. С. 7.


[Закрыть].

Представляется, что данные признаки могут и не иметься в наличии все одновременно.

По мнению А.А. Томтосова, необходимо выделять три признака слабой стороны договора:

– повышенная заинтересованность в заключении договора;

– непрофессионализм по сравнению со своим контрагентом в сфере, в которой заключается договор;

– неравные переговорные возможности по сравнению с контрагентом-профессионалом[96]96
  Томтосов А.А. Новые подходы к защите слабой стороны договора // Свобода договора: Сб. статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2016. С. 369.


[Закрыть].

Не можем согласиться с выделением третьего признака. Неравные переговорные возможности имеют место не сами по себе, а вследствие в том числе повышенной заинтересованности, непрофессионализма, а также ряда иных факторов, в частности неравных экономических возможностей, недостатка информации. Все эти факторы зачастую взаимосвязаны, так как недостаток профессионализма влечет отсутствие достаточной информированности и т. д.

Считаем правильным определение Е.В. Вавилина, согласно которому слабая сторона в гражданско-правовом договоре – это «условное обозначение участника договорных обязательств, обладающего значительно меньшим запасом тех или иных организационных, материальных, профессиональных, информационных и других конкурентных <возможностей>, имеющих значение для формирования, осуществления и защиты субъективного права ресурсов в сравнении со своим контрагентом»[97]97
  Вавилин Е.В. Указ. соч. С. 412.


[Закрыть].

Данный подход к понятию слабой стороны договора коррелирует с получившей распространение на Западе теорией неравенства переговорных возможностей[98]98
  Подробнее см.: Пьянкова А.Ф. Доктрина неравенства переговорных возможностей глазами западных теоретиков: Pro et Contra // Норма. Закон. Законодательство. Право: Материалы XIII Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых / Перм. ун-т. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2011. С. 167–169; Она же. Неравенство переговорных позиций: понятие и способы защиты // Современные проблемы юридической науки: Материалы VI Международной научно-практической конференции молодых исследователей (Юридический факультет Южно-Уральского государственного университета, 5–6 мая 2010 г.). Челябинск, 2010. С. 197–200.


[Закрыть]. Как указал английский судья лорд Деннинг, неравенство переговорных возможностей между договаривающимися сторонами может возникать по разным причинами, среди которых различные формы морального давления, социальные условия, ситуация на рынке и более широко, – несправедливое извлечение выгоды. Результатом неравенства переговорных возможностей может стать применение стороной с более сильной переговорной позицией неразумных или чрезмерно обременительных для другой стороны условий[99]99
  Cicoria Christiana. The Protection of the Weak Contractual Party in Italy vs. United States Doctrine of Unconscionability. A Comparative Analysis // Global Jurist Advances. 2003. Vol. 3: Iss. 3, Article 2. P. 4.


[Закрыть].

М. Ефремовой сформулировано понятие фактического неравенства сторон, из которого можно вывести определение сильной и слабой сторон. Под фактическим неравенством указанный автор понимает ситуацию, при которой «одна сторона отношений (сильная сторона) использует формально-юридически имеющиеся у нее права во вред другой стороне (слабой стороне); при этом первая получает необоснованные преимущества, а вторая не получает того, на что вправе была рассчитывать»[100]100
  Ефремова М. Защита слабой стороны в договорах страхования. Сравнительно-правовой аспект // Хозяйство и право. 2008. № 1. С. 21.


[Закрыть].

ВАС РФ, как видно, также связывал понятия слабой стороны договора и неравенства переговорных возможностей. Поэтому подход ВАС РФ к понятию слабой стороны правоотношения в целом следует признать правильным.

Вместе с тем понятие не детализировано, отсутствует даже приблизительный перечень факторов, влияющих на неравенство переговорных возможностей. С одной стороны, это не даст судам «замкнуться» только на перечисленных факторах, так как очевидно, что невозможно привести исчерпывающий перечень ситуаций, в которых наличествует неравенство переговорных возможностей. С другой стороны, неисчерпывающий перечень факторов, влияющих на неравенство переговорных возможностей, дал бы судам ориентир хотя бы на первое время, пока складывается практика. А.Г. Карапетов и А.И. Савельев предлагают при анализе переговорных возможностей учитывать следующие факторы: подавляющая или ситуативная рыночная власть, асимметрия информации и профессионализма, наличие доверительных отношений и личная зависимость[101]101
  Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы: В 2 т. М.: Статут, 2012. Т. 2: Пределы свободы определения условий договора в зарубежном и российском праве. С. 387–393.


[Закрыть].

Любопытно, что в первоначальной редакции ст. 428 ГК РФ, предложенной разработчиками Концепции развития гражданского законодательства[102]102
  См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации / Вступ. сл. А.Л. Маковского. М.: Статут, 2009.


[Закрыть], отсутствовала формулировка «в силу явного неравенства переговорных возможностей». По-видимому, в итоговой редакции законопроекта фраза появилась именно из Постановления Пленума ВАС РФ № 16.

Исходя из изложенного считаем, что слабой стороной правоотношения может быть любой участник гражданского оборота, как физическое лицо, так и юридическое, в том числе осуществляющий предпринимательскую деятельность. Причем установление «слабости» стороны должно происходить именно в рамках конкретного правоотношения.

Зарубежным правопорядкам также известна возможность признания слабой стороной в том числе и лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью. Так, Д.В. Славецкий отмечает, что во французском законодательстве особая правовая защита предоставляется лишь потребителям или предпринимателям-непрофессионалам; такой же подход характерен и для ЕЭС. Но подобные ограничения несвойственны немецкому, австрийскому, шведскому и голландскому праву[103]103
  Славецкий Д.В. Принцип защиты слабой стороны гражданско-правового договора: Дис. … канд. юрид. наук. Самара, 2004. С. 87.


[Закрыть].

По ГК Нидерландов при определенных обстоятельствах юридические лица также вправе потребовать признания общих условий чрезмерно обременительными[104]104
  Гражданский кодекс Нидерландов. Лейден: Ин-тут европейского права и регионоведения, 2000. Кн. 2, 3, 5, 6 и 7. С. 326–327.


[Закрыть]. Согласно § 310 ГГУ к предпринимателям не применяются лишь некоторые положения об общих условиях сделок[105]105
  Здесь и далее цит. по: Гражданское уложение Германии. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 69.


[Закрыть]. ГК Грузии предусматривает, что, если другой стороной договора является предприниматель, стандартные условия договора становятся составной частью договора при условии, что в случае проявления необходимого в деловых отношениях благоразумия он должен был это предусмотреть (ч. 2 ст. 343)[106]106
  Здесь и далее цит. по: Гражданский кодекс Грузии / Науч. ред. З.Г. Бигвава. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2002. С. 252.


[Закрыть].

Л. Гарвин в результате экономико-юридического анализа пришел к выводу о том, что малый бизнес, с учетом конкретных обстоятельств дела, может претендовать на особую правовую защиту. По его мнению, малый бизнес не вписывается ни в категорию потребителей, ни в категорию коммерсантов. Несмотря на то, что по многим признакам субъект малого предпринимательства напоминает потребителя, право в абсолютном большинстве случаев без каких-либо оговорок рассматривает его как субъекта коммерческого оборота. По мнению Л. Гарвина, предпочтителен гибкий правовой режим, основанный на стандартах: суд, рассматривая конкретное дело, должен учитывать относительную опытность, издержки на получение информации, когнитивные способности и другие характеристики[107]107
  Garvin Larry T. Small Business and the False Dichotomies of Contract Law // The Ohio State University Moritz College of Law. Public Law and Legal Theory Working Paper Series No. 1.


[Закрыть].

В отечественной литературе также высказываются мнения о необходимости расширения законодательно закрепленного понятия «потребитель». Так, по мнению И.В. Кирюшиной, экономически понятие «потребитель» более широкое, и следует включить в число потребителей юридических лиц, которые приобретают товары для бытовых нужд своих работников (потребительские кооперативы, товарищества собственников жилья и т. д.)[108]108
  Кирюшина И.В. Правовой статус потребителя и его реализация в гражданском праве: Дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2004. С. 34.


[Закрыть].

Следует признать справедливым следующее утверждение А.А. Томтосова: «…сам по себе факт признанного государством осуществления гражданином предпринимательской деятельности не усиливает переговорные возможности на рынке, на котором он не является профессионалом. В качестве примера можно привести позицию Арбитражного суда Московского округа, указавшего на сильную ограниченность переговорных возможностей индивидуального предпринимателя при заключении договора лизинга, так как он не обладает сопоставимыми финансовыми (один только уставный капитал лизингодателя превышает 75 млн руб.) и организационными возможностями, не способен существенно повлиять на состояние бизнеса лизингодателя»[109]109
  Томтосов А.А. Указ. соч. С. 371–372.


[Закрыть].

Тот факт, что сначала судебная практика, а затем и реформа гражданского законодательства допустили использование ст. 428 ГК РФ в предпринимательских отношениях, также подтверждает нашу позицию.

Любопытны также разночтения в отношении рассмотрения государства в контексте дискуссии о слабой стороне в обязательстве. Так, по мнению В.А. Бабакова, в соответствии с которым слабой стороной в определенных правоотношениях является государство[110]110
  См.: Бабаков В.А. Концепция участия государства в гражданско-правовых отношениях с позиции компонентов методологии цивилистики // Вестник ПГУ. Юридические науки. 2015. № 3. С. 71–76.


[Закрыть]. Между тем каких-либо доводов в пользу данной точки зрения В.А. Бабаков не приводит, рассматривая в своей статье лишь примеры трудностей при привлечении должностных лиц к ответственности. В связи с этим представляется более правильным позиция А.А. Волоса, согласно которой, напротив, контрагент публично-правового образования является слабой стороной в обязательстве. Так, он указывает: «…на уровне ГК РФ (п. 1 ст. 124) провозглашено, что публично-правовые образования на равных с другими субъектами участвуют в экономическом обороте. Подобное равенство редко достигается на практике в силу того, что экономически, организационно, информационно более слабый контрагент государства… не в полной мере способен реализовать и защитить свое право»[111]111
  Волос А.А. Принципы обязательственного права / Под ред. докт. юрид. наук, проф. Е.В. Вавилин. М.: Статут, 2016. С. 24.


[Закрыть].

Таким образом, слабая сторона может появиться в любом правоотношении в связи с асимметрией организационных, материальных, профессиональных, информационных и других конкурентных возможностей. В договоре присоединения присоединяющаяся сторона a priori будет являться слабой стороной, так как она лишена возможности влиять на содержание договора. В качестве слабой стороны законодательство также всегда рассматривает гражданина-потребителя, предоставляя ему дополнительные права и гарантии. В иных ситуациях, охватываемых п. 3 ст. 428 ГК РФ, для установления слабой стороны необходим соотносительный анализ переговорных возможностей сторон, с учетом, в частности, таких факторов, как рыночная власть, асимметрия информации и профессионализма, наличие доверительных отношений и личная зависимость.