Автор книги: Коллектив авторов
Жанр: Античная литература, Классика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Закон основан на соглашении, если стороны заключили между собой некий договор – если есть договоренность между сторонами. Есть соглашения, которые должны соблюдаться в соответствии с юридической нормой, например: «Если по вопросу есть договор, проси; если нет договора, кратко изложи дело в комиции или на Форуме до полудня». Существуют также соглашения, которые независимо от юридической нормы обязательны в силу самого договора; они, как говорят, приобретают силу закона.
[Все] это, таким образом, является разновидностями закона, с помощью которого следует доказывать несправедливость или устанавливать справедливость действия, что отыскивается в безусловно-юридическом деле.
14. Когда сравнение[43]43
Здесь автор переходит к рассмотрению допустимо-юридических дел (см. I: 15).
[Закрыть] используется для проверки, было ли лучше делать то, что обвиняемый говорит, что он сделал, или то, что обвинитель говорит, надо было делать, сначала следует выяснить из столкновения [мнений], что было более выгодным, то есть, более достойным, осуществимым и полезным. Далее мы должны выяснить, действительно ли обвиняемый сам мог решать, что было более выгодно, или право определить это принадлежало другим. Затем обвинитель, в соответствии с процедурой толковательного дела, будет возбуждать подозрение, приводящее к убеждению, что обвиняемый своим поступком не намеревался предпочесть лучшее худшему, но повел дело явно мошеннически под разными благовидными предлогами. Пусть защитник, со своей стороны, опровергает толковательный довод, упомянутый выше. Тогда вопрос будет [заключаться в том], можно ли было предотвратить развитие событий по такому пути.
Разработанные таким образом пункты обвинитель будет использовать как общеупотребительное место против того, кто предпочел невыгодное полезному, когда у него не было права выбора. Защитник подсудимого, со своей стороны, будет использовать общеупотребительное место в форме жалобы в отношении тех, кто почитает справедливым предпочесть губительное выгодному; и в то же время пусть спросит обвинителей и самих судей, как бы они поступили на месте подсудимого, и он явит их взорам время, место, обстоятельства [дела] и осмотрительность подсудимого.
15. Перекладывание вины[44]44
См. I: 15.
[Закрыть] имеет место, когда подсудимый относит причину своего деяния к преступлению, совершенному другим. Во-первых, следует проверить, позволяет ли закон переносить вопрос о виновности на другого; далее, посмотреть, является ли нарушение, вменяемое другому, настолько же значительным, как и то, в котором обвиняется подсудимый; затем, надо ли было подсудимому преступать [закон], как и прежде другому; далее, не могло ли судебное решение быть вынесено, прежде чем он совершил свое деяние; затем, в отсутствие судебного решения о нарушении, которое вменяется другому, могло ли решение быть вынесено по вопросу, который так и не дошел до суда. Здесь общеупотребительным местом обвинителя [является выступление] против того, кто считает, что насилие должно преобладать над судебными решениями. Кроме того, он спросит своих противников, что произойдет, если все будут поступать как они, и следует ли налагать наказание на лиц, которые не были осуждены, утверждая, что противники подали [им] пример. Что если сам обвинитель пожелает поступить таким же образом? Защитник представит жестокость преступления, совершенного теми, на кого он перекладывает вопрос о виновности; он явит взорам слушателей обстоятельства [дела], место и время, так чтобы они могли подумать, что было или невозможно, или нецелесообразно по данному вопросу идти в суд.
16. Через признание[45]45
См. I: 14.
[Закрыть] мы умоляем о помиловании. Признание включает в себя оправдание и прошение о помиловании.
Оправдание есть отрицание того, что мы действовали с умыслом. Разновидностями оснований для прошения об оправдании являются необходимость, случайность и неведение. Это обосновывается в первую очередь, и затем, как представляется, это позволит удачнее перейти к прошению о помиловании. Нужно сначала рассмотреть, была ли вина ответчика в том, что довело его до этой нужды. После этого следует исследовать, какими средствами он должен был [этого] избежать, или облегчает это [только] высшая сила. Далее, попробовал ли тот, кто выставляет необходимость как предлог [для оправдания], сделать или придумать, что мог, против нее? Затем, не могут ли быть вытянуты некоторые основания для подозрения из процедуры толковательного дела, которые означали бы, что деяние, приписываемое необходимости, было умышленным? И, наконец, если была какая-то крайняя нужда, правильно ли считать это достаточным оправданием?
Если подсудимый говорит, что он ошибся по незнанию, первым вопросом будет: мог или не мог он быть неосведомленным? Затем, мог или не мог он приложить усилия, чтобы узнать [что-либо] сам? Затем, его неведение объясняется случайностью или его собственной виной? Ибо будет явствовать, что человеку, который заявляет, что он лишился рассудка из-за вина, или любви, или гнева, недоставало разумения скорее вследствие изъяна характера, а не неведения; он, следовательно, не оправдает себя на основании неведения, но опорочит себя виновностью. Наконец, с помощью процедуры толковательного дела следует постараться узнать, был ли он или не был осведомлен, и рассмотреть вопрос, следует ли неведение считать достаточным оправданием, когда установлено, что деяние было совершено.
Когда совершение преступления приписывается случаю, и защитник утверждает, что его клиент должен быть помилован на этом основании, представляется, что все вопросы, подлежащие рассмотрению, [есть] в точности те, которые указаны выше применительно к случаю необходимости; ибо все три разновидности предлога для оправдания настолько тесно взаимосвязаны, что, в сущности, одни и те же правила могут быть применены для всех них.
Общеупотребительными местами в этих делах являются следующие: для обвинения: что этот [подсудимый] мог бы сознаться в преступлении, но все-таки задерживает судей [многословными] речами; для защиты – о человечности и жалости, что намерение всегда следует рассматривать, и что непреднамеренные действия не должны рассматриваться как преступления.
17. Мы прибегаем к прошению о помиловании, когда признались в преступлении, не приписывая его неведению, случайности или необходимости, и все же умоляем о прощении. Здесь основание для помилования ищется в следующих местах: если кажется очевидным, что добрые дела подсудимого более многочисленны и более весомы, нежели дурные; если он одарен какой-либо добродетелью или хорошим происхождением; если есть какая-то надежда, что он отслужит, если избегнет наказания; если проситель сам показал себя мягким и сострадательным, [пока был] в силе; если, совершая ошибку, он был движим не ненавистью или жестокостью, но чувством долга и правым стремлением; если при аналогичных основаниях другие также были помилованы; в случае, если мы его оправдаем, большой опасности от него, скорее всего, не будет; если в результате этого оправдания не будет высказываться порицание кем-то из наших сограждан или каким-либо другим государством. Общеупотребительное место: о человечности, счастье, жалости и изменчивости вещей. Все эти общеупотребительные места будут использоваться и противником, что будет также усиливать перечисление проступков подсудимого. Такие дела не рассматриваются в судах, как я показал в первой книге, но поскольку они принимаются Сенатом или консулами, я решил, что не следует проходить мимо них.
Когда мы хотим отклонить ответственность[46]46
См. I: 14.
[Закрыть], следует возлагать вину за преступление либо на какие-то обстоятельства, либо на другого человека. Если на человека – следует сначала проверить, обладало ли лицо, на которое перекладывается ответственность, настолько большим влиянием, как это будет представлять подсудимый; затем, мог ли ответчик как-то противиться этому влиянию без ущерба для чести и безопасности; и, даже если условия в полной мере являются такими, какими их представляет подсудимый, все же правильно ли предоставлять ему послабление только потому, что он действовал, будучи убежденным другим. Затем следует отойти от [обсуждения] фактов и детально изучить, был ли умысел. Если ответственность перекладывается на какое-то обстоятельство, должны соблюдаться, в сущности, все те же принципы, что я установил [применительно] к случаю необходимости.
18. Я, полагаю, в полной мере показал, какие аргументы пользуются преимуществом в каждой из разновидностей юридического дела; по-видимому, следует, чтобы я объяснил, как выстроить эти аргументы изящно и совершенно. Конечно, в общем, нетрудно изобрести материал, который должен служить для помощи делу, но навести лоск на то, что было придумано, и довести до готовности [к употреблению] очень трудно. Ведь это именно тот дар, что удерживает от того, чтобы останавливаться на каком-либо месте[47]47
Имеется в виду топ.
[Закрыть] дольше, чем это необходимо, снова и снова возвращаться на то же самое место[48]48
Имеется в виду какое-либо положение в рассуждениях.
[Закрыть], бросать цепочку аргументов, прежде чем она будет завершена, и предпринимать неуместный переход к следующему аргументу. По нижеследующему методу мы и сами можем помнить, что говорили в том или ином месте, и слушатель может понять и запомнить расположение частей в целом деле, а также в каждом аргументе в отдельности.
Наиболее полный и совершенный аргумент есть тот, который состоит из пяти частей: предложения (propositio), причины (ratio), доказательства (обоснования причины) (rationis confirmatio), украшения (exornatio) и заключения (вывода) (complexio). В предложении мы кратко излагаем то, что намерены доказать. Причина посредством краткого сопутствующего объяснения, излагает причинную основу для предложения, установления истины, к чему мы призываем. Доказательство или обоснование причины подкрепляет с помощью дополнительных аргументов те, что кратко представила причина. Украшение мы используем для того, чтобы украсить и обогатить аргумент, после того как доказательство было проведено. Заключение есть краткий вывод, сводящий вместе части аргумента.
Отсюда, чтобы наилучшим образом использовать эти пять частей, нам следует развивать аргумент следующим образом:
19. «Мы покажем, что у Улисса была причина убить Аякса.
На самом деле он хотел избавиться от своего злейшего врага, в котором, не без основания, он видел крайнюю опасность для себя.
Он знал, что пока Аякс жив, его собственной жизни будет угрожать опасность, он надеялся смертью Аякса обеспечить свою собственную безопасность, [и] у него была привычка планировать уничтожение противника любыми предосудительными средствами, если он не мог прибегнуть к справедливым, как о том свидетельствует незаслуженная смерть Паламеда[49]49
Паламед – греческий герой, участник осады Трои. Паламед разоблачил мнимое сумасшествие Одиссея, не желавшего идти на войну. Когда ахейцы прибыли за ним в Итаку, Одиссей стал пахать, запрягши в плуг вола и осла и засевая поля солью. Паламед положил на борозду, по которой шел Одиссей, его младенца сына. Одиссей не решился погубить его и вынужден был покинуть Итаку, возненавидев Паламеда. Позднее, во время осады Трои, Одиссей подбросил Паламеду в шатер золото и подложное письмо царя Приама и, воспользовавшись тем, что Паламед советовал грекам снять осаду, обвинил его в измене. Паламед был приговорен к смерти как предатель и побит камнями.
[Закрыть]. Итак, страх перед опасностью поощрял его убить человека, мести которого он боялся, и, кроме того, привычка к несправедливым деяниям избавила его от угрызений совести при совершении злого дела.
Не только у всех людей есть основания даже для их мельчайших грешков, но, безусловно, они увлекаются какой-то верной наградой, когда вступают на [путь] преступлений, которые со временем становятся все более отвратительными. Если надежда на получение денег многих людей довела до неправедных дел, если из жажды власти мало кто не запятнал себя преступлением, если многие изощренно лгут, торгуясь за жалкие гроши, кому покажется странным, что Улисс, мучимый жестоким страхом, не удержался от преступления?
Муж отважнейший, безупречнейший, непримиримейший к врагам, несправедливо преследовавший, распаленный гневом, [и в то же время] напуганный, злонамеренный, сознающий вину, коварный человек жаждал убивать; вероломный человек не хотел, чтобы его злейший враг остался в живых. Кому, скажите на милость, это покажется странным? Ибо, когда мы видим, что дикие звери бросаются нетерпеливо и решительно, нападая друг на друга, мы не должны думать, что это невероятно, что это животные – тот же дикий, жестокий, бесчеловечный дух страстно велел [Улиссу] уничтожить своего врага; тем более что в животных мы не видим рассуждения, доброго или злого, в то время как он, мы знаем, всегда [все] обдумывал, всегда так тщательно, но никогда так подло.
Итак, если я обещал представить причину, которая побудила Улисса пойти на преступление, и если я показал, что основаниями для расплаты была ожесточенная вражда и страх перед опасностью, то бесспорно, следует признать, что у него был повод для преступления».
Аргумент, состоящий из пяти частей, является, таким образом, наиболее полным, но его использование не всегда необходимо. Бывает, что от заключения следует отказаться, – если материала не так много, что позволяет легко сохранить его в памяти. Существует также ситуация, в которой украшение должно быть опущено, – если материал оказывается слишком скудным для усиления и украшения. И если аргумент короткий, и также если вопрос несущественный или незначительный, то украшение и заключение следует опустить. Это правило, которое я только что установил, соблюдается для последних двух частей в каждом аргументе. Наиболее полный аргумент, следовательно, – пятичастный, самый короткий – трехчастный и, значит, четырехчастному недостает либо украшения, либо заключения.
20. Неправильные аргументы бывают двух видов: одни могут быть опровергнуты противником – это те, которые связаны с обстоятельствами дела; другие, хотя также недействительны, не нуждаются в опровержении. Если я не приведу примеров, ты не сможешь точно отличить те аргументы, которые следует опровергать, от тех, которые уместно игнорировать презрительным молчанием и воздерживаться от опровержения. Знание неправильных аргументов предоставит двойное преимущество: оно поможет избежать ошибки в рассуждении и научит ловко обличить промах, которого не избежали другие.
Итак, я показал, что совершенный и полный аргумент состоит из пяти частей; рассмотрим ошибки, которых следует избегать в каждой отдельной части аргумента, чтобы мы смогли сами избегать этих недостатков и по нижеследующим правилам испытывать аргумент наших противников по всем частям и подрывать его в каком-либо из них.
Предложение неправильно, если утверждение основано на какой-то одной части или на множестве частностей, но что не обязательно применимо ко всему, касается всего, как если бы рассуждать следующим образом: «Все бедные предпочли бы поступать неправедно и приобретать богатства, чем поступать правильно и остаться бедными». Если говорящий представил такого рода предложение в качестве аргумента, не позаботившись выяснить, какова природа причины или доказательства, мы легко опровергнем его предложение указанием на то, что верно для одного нечестного бедняка, ложно и несправедливо распространять на всех бедных.
Также, предложение неправильно, если редко случающееся объявляется абсолютно невозможным, например: «Никто не может влюбиться с первого взгляда или мимоходом». Ибо поскольку некоторые влюбились с первого взгляда, хотя оратор сказал «никто», вообще не имеет значения, что событие случается, но редко, если мы понимаем, что это иногда происходит или даже только может произойти.
21. Равным образом, предложение неправильно, когда мы утверждаем, что привели полный перечень возможностей и проходим мимо какого-то, относящегося [к делу], как в следующем примере: «Итак, поскольку установлено, что человек был убит, он должен был быть убит грабителями, или врагами, или тобой, кого в своем завещании он объявил наследником. В этом месте разбойники никогда не были замечены. У него не было врага. Если он не был убит ни грабителями, которых не видели, ни врагами, которых у него не было, остается, что он был убит тобой». Следует опровергать предложение такого рода, показывая, что [и] другие, кроме тех, кого говорящий перечислил, могли совершить преступление. Вот, к примеру, когда он сказал, что убийство должно было быть совершено грабителями, или врагами, или нами, следует возразить, что оно могло быть совершено рабами [убитого] человека или нашими сонаследниками. Когда мы таким способом нарушим перечень, выстроенный обвинителями, мы обеспечим себе более широкие возможности для защиты. Это-то [и есть] другая ошибка, [которой] всегда следует избегать в предложении – упущение некоторой существенной позиции, хотя мы думаем, что включили все.
Предложение также неправильно, если оно основано на неверном перечислении, и мы предъявляем меньше возможностей, чем существует в действительности, например: «Есть две вещи, судьи, которые всегда толкают людей на преступление: богатство и жадность». «А как же любовь, – скажет кто-нибудь, – честолюбие, суеверие, страх смерти, страсть к владычеству и, вообще, множество иных причин?» Перечисление также является ущербным, когда возможностей меньше, чем мы предъявляем, например: «Есть три вещи, которые волнуют всех людей: страх, страсть и скорбь». На самом деле было бы достаточно сказать, страх и страсть, так как скорбь обязательно соединяется с обоими.
22. Кроме того, предложение неправильно, если оно исследует предмет слишком глубоко, как в следующем примере: «Глупость мать и суть всех зол. Она изводит на свет необыкновенные страсти. Более того, эти страсти не имеют ни конца, ни предела. Они порождают алчность. Алчность, в свою очередь, впоследствии ввергает людей в любые преступления. Таким образом, алчность руководила нашими противниками в совершении ими этого преступления». Того, что было сказано ранее о предложении, достаточно, чтобы мы не копировали Энния и других поэтов, которым дозволяется говорить следующим образом:
О, если б в дубраве Пелия[50]50
Пелий – царь Орхомена, пославший Ясона за золотым руном.
[Закрыть] сраженный
Секирой, не упал на землю ствол могучий,
О, если бы в корабль он не был превращен,
Что ныне именем зовется «Арго»:
Ведь в нем аргивян строй, избранная дружина
Из дальних колхов[51]51
Колхи – жители Колхиды, у царя которой – Эета – Язон похитил золотое руно.
[Закрыть] к нам везла руно златое,
Его похитив волей Пелия владыки,
Тогда бы не пришлось скиталице Медее[52]52
Медея – дочь Эета влюбленная в Ясона, помогшая ему добыть руно.
[Закрыть]
Покинуть отчий дом в терзаньях страсти злой…[53]53
Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах. Т. 2. Римская литература. М.: «Просвещение», 1965.
[Закрыть][54]54
Отрывок из пролога к драме «Медея» римского поэта Квинта Энния (239 ‒ 169 гг. до н. э.).
[Закрыть]
На самом деле было бы уместнее, если бы поэты имели простое чувство реальности, чтобы сказать: «О, если б мной обманутая дева покорно дом оставила бы мой!..» В предложении следует, таким образом, тщательно остерегаться углубления в предмет к его отдаленной первопричине; это предложение не таит угрозу опровержения, как все прочие, – оно неправильно само по себе.
23. Причина неправильна, если она не подходит к предложению вследствие слабости или безосновательности. Она слаба, если неубедительно доказывает правильность предложения, как у Плавта[55]55
Плавт Тит Макций (середина III в. до н. э. ‒ 184 г. до н. э.) – римский комедиограф.
[Закрыть]:
Порицать друга за проступки, хоть обличенье заслужил,
Неблагодарный труд, но праведный и нужный,
И пользу всем приносит.
Это предложение. Посмотрим, как представляется причина:
Поскольку меня друг сегодня мой
Пробрал изрядно за мои проступки.
Его расчет в том то, что полезно, обосновывается тем, что он сам так делает, а не тем, что так надлежит поступать.
Причина безосновательна, когда она покоится на ложном предположении, как в следующем примере: «Не надо бежать от любви, ибо она порождает истинную дружбу». Или как в этом случае: «Нужно отвергнуть философию, ибо она производит бездеятельность и леность». Если все эти причины не были бы ложными, мы обязаны были бы признать истинность их предложений.
Причина также слаба, если основание, которое она представляет для предложения, не является убедительным. Например, у Пакувия[56]56
Пакувий Марк (220 ‒ 130 гг. до н. э.) – римский поэт, ученик Энния.
[Закрыть]:
Судьба глупа, безумна, думают философы
И заявляют, что она сидит на камне, все катящемся,
(И что куда случайно пущен он, туда судьба направлена).
Безумна потому, что жестока, неверна, ветрена;
Слепа же потому, что к людям без разбора пристает;
Глупа, когда не может в людях различить достоинства.
Но есть философы, которые судьбы не признают,
Которым кажется, что случай лишь делами ведает;
И это ближе к истине, и в этом опыт учит всех:
Ну вот Орест – недавно был он царь, теперь же нищий он.
Крушенье ведь – касание судьбы, иль случая слепого…[57]57
Хрестоматия по античной литературе. Т. 2. Римская литература / Пер. В.И. Модестова (с доп. С.Э. Зверева).
[Закрыть]
Пакувий здесь использует слабую причину, когда говорит, что правильнее приписывать руководство событиями более случаю, чем судьбе: какой бы из этих философских теорий не придерживаться, может статься, что тот, кто был царем, окажется нищим.
24. Равным образом, причина слаба, если она выглядит представленной как причина, но говорит точно то же, что было сказано в предложении, как например: «Большим злом для человечества является жадность, по той причине, что великие людские распри и многие недуги объясняет безграничная страсть к деньгам». Здесь причина лишь повторяет другими словами то, что было сказано в предложении.
Причина также слаба, если основание, которое она представляет для предложения, не соответствует требованиям предмета, например: «Мудрость полезна, потому что мудрый возводит в традицию взращивание чувства долга». Или: «Полезно иметь настоящих друзей, ибо так вы имеете людей, с которыми можете шутить». Причиной такого рода предложение поддерживается не всеобъемлющим или безоговорочным обоснованием, но только слабым.
Причина является слабой, если она может по выбору быть применена и к другому предложению, как в случае Пакувия, который представляет ту же причину для именования Фортуны слепой, что и для признания ее глупой.
В доказательстве существует много недостатков, которых следует избегать в рассуждении, а также [необходимо уметь] замечать у противников. Они должны рассматриваться более тщательно, так как точное доказательство обеспечивает самую убедительную поддержку всего аргумента.
Ученики риторических школ в доказательстве используют дилемму, подобную приведенной в следующем примере:
Ты напрасно и безвинно меня, о отец, обижаешь.
Ежели Критон бесчестен, как ты полагаешь,
Как ему в жены отдал? Если же честен супруг,
Как принуждаешь оставить, воли моей не спросив?
Такая дилемма может быть либо обращена против употребившего ее, либо частично опровергнута. Обращенная [дилемма] выглядит так:
Дочь моя, где же ты видишь обиду?
Если он честен, так пользуйся им на здоровье,
Если же зол – то развод лишь свободу тебе подарит.
Дилемма будет частично опровергнута, если опровергается один или другой возможный выбор, например:
25. Таким образом, опровержение дилеммы такого рода двояко: первое наиболее полно, второе легче придумать.
Доказательство неправильно, когда мы злоупотребляем признаком, присущим множеству вещей, пытаясь показать особенность конкретной вещи, например: «Так как он бледный, он должен был болен», или: «Она, должно быть, станет матерью, поскольку носит на руках малыша». Эти признаки сами по себе не представляют несомненного свидетельства, но если [они] согласуются с другими подобными признаками, немало увеличивают его вероятность.
Неправильно также, если то, что обращается на противника, можно с тем же успехом использовать против кого-либо другого или против самого говорящего, например: «Несчастны те, кто в брак вступает». – «Но ты женился дважды».
Неправильны также те доказательства, которые представляют избитые доводы, как в следующем случае: «Он совершил преступление в гневе – или по причине молодости – или под влиянием любовной страсти». Ибо, если допускать оправдания такого рода, величайшие преступления останутся безнаказанными.
Ошибочно также упоминать, как некоторые, на том основании, что «это повсеместно одобряется», о вещи, которая все еще представляется спорной, следующим образом:
Так Теспрот[60]60
Теспрот – мифический царь – пытается примирить враждующих братьев Фиеста и Атрея.
[Закрыть], как Энний представляет, употребляет пример в собственных интересах, как будто он уже продемонстрировал этот факт[61]61
Бытия богов.
[Закрыть] доводами достаточно убедительными.
Также, неправильно то [доказательство], которое представляет с опозданием, как все происходило, и после того, как вопрос был закрыт, следующим образом: «Вот что пришло мне на ум, сограждане: меня не следует винить в том, что позволил делу идти таким путем, потому что я сделал то или это; но до этого эта мысль ускользала от меня».
Неправильно [доказательство], выставляющее как явный проступок то, что еще было покрыто какой-то защитой, следующим образом:
Царством владел, процветая, – люди искали твой взгляд.
Я же покинула. Ныне покинули все, я же вернулась к тебе,
Смело опасность презрев, прежний порядок вернуть[62]62
Возможно, фрагмент трагедии Пакувия «Мед». Медея, после того как Ясон бросил ее, с сыном Медом вернулась к отцу. На родине она обнаружила, что Эет свергнут своим братом. Медея убила дядю руками своего сына и восстановила царство своего отца во главе с Медом.
[Закрыть].
26. Неправильно то [доказательство], которое может быть понято в другом смысле, нежели придавал ему говорящий; например, если какой-то пронырливый политик возвестит в собрании: «Лучше подчиняться царям, чем плохим законам». Эти слова, хотя они могли быть произнесены для преувеличения без дурного намерения, тем не менее, из-за влияния говорящего наверняка породят ужасное подозрение.
Ошибочно также использовать ложные или общие определения; ложным [определение] будет, если сказать, что не существует иного ущерба, помимо побоев или оскорбления; общее [определение] – то, что может быть одинаково хорошо применено к чему-то еще, как если сказать: «Доносчик, в общем, достоин смерти; ибо он порочный и вредный гражданин». Говорящий предложил определение не более подходящее доносчику, чем вору, убийце или предателю.
Ошибочно заранее выдвигать доказательство того, что приложено к делу, как если бы обвинить другого в краже и соответственно заявить, что он порочный, жадный и лживый человек, – и доказательством этого является то, что он украл, по утверждению говорящего.
Ошибочно опровергать одно спорное место другим спорным местом, как в следующем примере: «Вы не должны быть удовлетворены, цензоры, когда ответчик говорит, что он не смог присутствовать, хотя он поклялся, что будет. Я спрашиваю, дал бы он такое же объяснение трибе воинов, если бы он не смог явиться на военную службу?» Это неправильно, поскольку вопрос нечетко сформулирован или не разрешен, но запутан в сложностях и основан на спорном положении, которое приводится в качестве примера.
Также, ошибка присутствует, когда дело, вызывающее острейшие разногласия, до конца не улаженное, допускается передавать так, будто оно согласовано, как в следующем примере:
Открыто говорят уста, коль скоро понимают:
Доспех дается тем, кто смог его подъять.
Чтоб обладать Пергамом[63]63
Пергам – цитадель Трои.
[Закрыть], надо потрудиться.
Об этом прямо говорю, и это справедливо,
Так подобает мне и братнее оружие носить:
Иль по родству, или по доблести приличней[64]64
Текст, судя по всему, представляет собой фрагмент спора Аякса и Одиссея за доспехи Ахилла. Аякс, двоюродный брат Ахилла, в представленном отрывке требует доспехи себе. Авторство текста предположительно принадлежит Акцию или Пакувию.
[Закрыть].
Ошибочно противоречить самому себе в собственной речи и опровергать то, что было сказано ранее, как в следующем примере: «На каком основании я должен обвинять его?» – а затем развить эту мысль следующим соображением:
Коль правду говорит действительно, так он —
Хороший человек (и обвинять бессмысленно его).
А коль бесстыдный дух все существо пронизал,
Так вовсе не поймет и не оценит, услышав обвинение мое.
27. Он, кажется, не причинил неудовольствия своим согражданам и выказал достаточно здравого смысла, чтобы не выдвигать обвинение. Что потом? Что [он] говорит?
Неправильно говорить против убеждения судьи или слушателей – когда сторона, к которой они привержены, или люди, которые им дороги, должны быть подвергнуты нападению, или чувства слушателя оскорблены некой ошибкой этого рода.
Неправильно не доказать все, что в предложении обещали доказать.
Также нужно остерегаться говорить на разные темы в одном споре – и в отношении такого рода ошибки следует позаботиться не добавить что-нибудь, или опустить что-нибудь из темы, и не менять вопрос на проблему, и так не обратиться к совсем другому; как в случае Зета и Амфиона[66]66
Персонажи неизвестного произведения Марка Пакувия.
[Закрыть] у Пакувия – их спор, начатый на тему музыки, заканчивается диспутом о мудрости и пользе добродетели.
Также осторожность велит позаботиться, чтобы речь обвинителя не поддерживала один пункт, а оправдание защиты – другой. Многие выступающие на стороне защиты зачастую умышленно прибегают к такому притворству, когда испытывают затруднение в своем деле; например, если человек обвинен в том, искал магистратуры подкупом, следует сказать, что в армии он часто получал подарки от военачальников. Если мы будем внимательно следить за этой ошибкой в речи наших противников, часто обнаружим, что им нечего сказать по существу.
Неправильно принижать искусство или науку или любое [другое] занятие из-за недостатков тех, кто им занимается, как в случае тех, кто упрекает риторику, потому что жизнь некоторых ораторов заслуживает порицания.
Неправильно, установив, что преступление было совершено, полагать, что тем самым доказано, что оно было совершено конкретным лицом, как в следующем примере: «Установлено, что труп обезображен, распух и обесцвечен, поэтому человек был убит ядом». Затем, если говорящий сосредотачивается, как многие делают, на подтверждении того, что яд был введен, он будет заниматься незначительными деталями. Вопрос заключается не в том, было ли совершено преступление, но [в том,] кто его совершил.
28. Неправильно, сравнивая, выпячивать один предмет и либо вытеснить упоминание о другом, или излагать его довольно бегло; например, в случае принятия решения путем сопоставления, что лучше: раздавать или не раздавать народу хлеб, говорящему приходится, с одной стороны, тщательно перечислять подлинные преимущества, а с другой – проходить мимо недостатков [этого решения] и того, что желает замолчать, или упоминать только те недостатки, которые не являются существенными.
Также, неправильно, сравнивая, полагать необходимым поносить одну вещь, когда превозносим другую; например, если встанет вопрос, кто должен удостоиться большей чести за заслуги перед Римской республикой: альбанцы или пиннесийцы вестинов[67]67
Речь идет о двух городах италиков: Альбы и Пинны (Пенны) племени вестинов, сохранивших верность римлянам во время Союзнической или Марсийской войны – восстания италийских племен против Рима в 91 ‒ 88 гг. до н. э.
[Закрыть], и оратору придется критиковать тех или других. В действительности, нет необходимости, если предпочитаем одних, принижать других; ибо можно обойтись тем, что когда воздали величайшую славу одним, уделить немного похвалы и другим, чтобы не подумали, что мы сражаемся за правду под влиянием пристрастия.
Неправильно основываться на имени [, наименовании, названии] или апеллировать в споре [к тем из них], использование которых помогает лучшему решению. Например, Сульпиций запретил своим вето упоминать об изгнанниках, которым не разрешалось обжаловать их дела; позже он изменил мнение и, выдвигая тот же закон, сказал, что предлагает иное содержание, поскольку изменил название. Ибо, сказал он, он упоминал не «изгнанников», а «удаленных насильно» – как если бы спор касался имени, которым [надо] называть этих людей, или как будто все, кому вода и огонь[68]68
Лишение огня и воды – вид уголовного наказания, предусмотренный римским правом, по которому осужденный подлежал изгнанию из пределов Римского государства, а его имущество конфисковалось.
[Закрыть] были официально запрещены, не считаются изгнанниками. Правда, пожалуй, извиним Сульпиция, пусть у него была причина так поступить. Но давайте, однако, договоримся, что неправильно разводить полемику из-за изменения именования.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
