Текст книги "Первая судебная риторика. «Риторика для Геренния» («Ad Herennium»)"

В этом заключается отделка. Я уделил ее обсуждению довольно много места, поскольку она не только придает силу и разнообразие речи, когда мы ведем дело [в суде], но, безусловно, является самым важным средством достижения совершенства в стиле. Будет полезно, следовательно, практиковать принципы отделки как в упражнениях, не связанных с настоящими делами, так и в действительных прошениях, применяя их для украшения[210]210
  См. II: 18, 29.


[Закрыть] аргумента, что я обсуждал во второй книге.

45. Задержка на пункте (commoratio – обстоятельное развитие темы) происходит, когда довольно долго задерживаются и многократно возвращаются к самому сильному (достоверному) месту, на котором зиждется вся причина. Применение [фигуры] особенно выгодно и особенно характерно для хорошего оратора, ибо не позволяет мыслям слушателей отвлечься от сильнейшего места. Я не смог подыскать вполне подходящий пример фигуры, потому что эти места не разобщены, как члены тела, но, как кровь, распространяются по всему телу речи.

Через антитезу (contentio) сталкиваются противоположности. Как я уже объяснял выше, она принадлежит либо к фигурам речи, как показано в следующем примере: «С врагами ты отходчив, к друзьям – неумолим»; или к фигурам мысли, например: «Вы тут скорбите о бедствиях – этот [негодяй] радуется поражению республики. Вы сокрушаетесь о своей судьбе – в этом [мошеннике] растет уверенность в его собственной». Между этими двумя видами антитез есть разница: первая состоит в резком противопоставлении слов; в другой – противоположные мысли должны сталкиваться в сравнении.

Сравнение (similitudo) – это способность переводить речь с одного на другое по подобию. Используется, чтобы приукрасить дело, или доказать, или разъяснить, или изобразить наглядно. Она имеет четыре формы представления, соответствующие этим четырем целям: через противоположение (per contrarium), через отрицание (per negationem), через сопоставление (per conlationem), через сокращение (per brevitatem). Для каждой цели использования сравнения мы приведем соответствующую форму представления.

46. В виде противоположения, чтобы приукрасить дело, сравнение используется следующим образом: «В отличие от того, что происходит в палестре, где получающий пылающий факел[211]211
  В римской эстафете роль эстафетной палочки играл факел.


[Закрыть] стремительнее в эстафете, чем вручающий его, новый военачальник, принимающий командование армией, не превосходит опытного, закаленного полководца. Ибо в одном случае, свежий атлет принимает эстафету из руки обессилевшего бегуна, в то время как тут опытный командир сдает армию неопытному». Это могло бы быть выражено довольно просто, ясно и правдоподобно и без сравнения, например: «Говорят, что, как правило, низшие командиры, которые берут на себя командование войсками, уступают высшим». Но сравнение использовано для украшения, чтобы обеспечить определенное отличие в стиле. Выражение представлено в форме противоположения. Сравнение в форме противоположения используется, когда мы отрицаем нечто похожее на то, что, как мы утверждаем, является истиной.

В форме отрицания с целью доказательства, сравнение будет использоваться следующим образом: «Как не может хорошо сложенная по своей природе, но невыезженная лошадь быть пригодной для службы, требуемой от коня, так не может неученый человек, сколь угодно одаренный от природы, достичь добродетели». Эта мысль показана более правдоподобно, ибо легче поверить, что добродетель не может быть обеспечена без культуры, когда мы видим, что даже лошадь не может быть полезной, если не выезжена. Таким образом, сравнение используется с целью доказательства и к тому же представлено в форме отрицания, что заметно из первого слова сравнения.

47. Сравнение может использоваться также для разъяснения дела, будучи представленной в сокращенной форме, например: «Для сохранения дружбы, как и в состязаниях по бегу, вы должны упражняться не только в том, чтобы бежать, сколько требуется, но и в том, чтобы, напрягая силы и волю, легко бежать и дальше». В действительности, это сравнение служит для того, чтобы сделать более очевидной слабость рассуждения хулителей тех, кто является, например, покровителями детей их умершего друга; как бегуну надлежит быть настолько подвижным, чтобы смочь бежать и после финиша, так и другу надо быть настолько преданным дружбе, чтобы она продлилась даже после того, как друг утратил способность ее ощущать. Сравнение, кроме того, представлено в сокращенном виде: ни один предмет [сравнения] не отделен от другого, как в предыдущих формах, но они употреблены совместно.

Далее рассмотрим сравнение с целью наглядного изображения, изложенное в форме развернутого сопоставления, например: «Давайте представим себе кифареда, вышедшего на сцену пышно разодетым, облаченным в расшитую золотом мантию, в пурпурный плащ, затканный разными цветами, в золотой короне, сверкающей драгоценными камнями, и с кифарой, покрытой золотыми украшениями и оправленной в слоновую кость. Кроме того, лицо, наружность и стать его указывают на достоинство. Если, с помощью этих средств вызвав напряженное ожидание публики, в наступившей тишине он начнет извергать пронзительным голосом [фразы], сопровождая [пение] отталкивающими телодвижениями, он вызовет тем больше насмешки и презрения, чем богаче его украшения и чем большие надежды он подавал. Также и человек высокого положения, наделенный значительным состоянием, щедро взысканный милостями фортуны и одаренный от природы, если ему недостает добродетели и [знания] наук, которые учат добродетели, будет тем сильнее подвергаться насмешкам и презрению, в сравнении с хорошими людьми, чем больше у него прочих преимуществ, чем больше у него отличий и чем большего от него ожидали». Это сравнение, украшающее оба предмета выявлением бесталанности одного и скудоумия другого [человека], ярко представляет мысль на всеобщее обозрение. Сравнение называется развернутым сопоставлением, потому что после установления подобия все похожие элементы [оказываются] связанными между собой.

48. В сравнении надлежит внимательно следить за тем, чтобы для представления соответствующей мысли, ради которого употребляется фигура, использовались выражения, подходящие случаю. Ниже приведен пример: «Подобно тому, как ласточки проводят с нами лето и, гонимые холодами, улетают…» Придерживаясь такого сравнения, и используя метафору, мы затем говорим: «Так ложные друзья с нами в погожие дни нашей жизни, но как только увидят зиму нашего счастья, исчезают все как один». Изобретать сравнения будет нетрудно, если замечать все: одушевленное и неодушевленное, безмолвное и красноречивое, дикое и прирученное, землю, небо и море, порожденное искусством, случаем или природой, обычное или необычное, и уметь отыскивать среди этого некое подобие, способное приукрасить, или доказать, или уточнить или наглядно изобразить [мысль]. Нет необходимости добиваться полного сходства во всех признаках предметов, достаточно выделить [один] ясный общий признак сравнения.

49. Иллюстрацией (exemplum) является некий поступок или изречение, принадлежащие прошлому, связанные с не подлежащим сомнению указанием на имя деятеля или автора. Используется на тех же основаниях, что и сравнение. Придает мысли больше блеска, если используется ни для каких других целей, кроме украшения; делает мысль яснее, проливая больше света на то, что прежде выглядело неясным; правдоподобнее, делая мысль более похожей на истину; нагляднее, представляя все настолько очевидным, что предмет, о котором идет речь, кажется, можно пощупать. Я добавил бы по примеру на каждую разновидность, если бы, говоря об отделке, не продемонстрировал природу иллюстрации, и, рассказывая о сравнении, не дал ясно понять цели его использования. Поэтому я не склонен делать обсуждение либо слишком коротким, чтобы быть понятым, либо слишком длинным, если оно понятно.

Уподобление (imago) является сравнением одного образа с другим, что подразумевает определенное сходство между ними. Используется для похвалы или порицания. Для похвалы, следующим образом: «Ринулся в сражение с напором могучего быка и яростью свирепого льва». Для порицания, чтобы возбудить ненависть, следующим образом: «Он ежедневно скользит в центр форума, как дракон с кривыми клыками, ядовитым взглядом и лютым шипением, озираясь по сторонам, кого бы схватить пастью, в кого бы вонзить зубы, впрыснуть яд с языка[212]212
  Древние полагали, что ядовитым органом у змеи является язык.


[Закрыть]». Чтобы возбудить зависть, следующим образом: «Этот [человек], кичащийся своим богатством, усыпанный и отягощенный золотом, кричит и безумствует, как галл из Фригии[213]213
  Галл – жрец матери богов Кибелы. В Рим этот культ проник в эпоху Пунических войн, но всегда оставался для него чужеземным, и его жрецы выписывались из Фригии. Впоследствии азиатский культ утратил общественный интерес, и жрецы влачили жалкое существование, питаясь подаянием.


[Закрыть] или прорицатель». Чтобы возбудить презрение, следующим образом: «Он, как улитка, прячется и запирается в раковине своего безмолвия, чтобы какой обжора не выдавил и не проглотил его».

Описание внешности (effictio) состоит в представлении и изображении на словах, достаточных для опознания, внешности [человека], например: «Я имею в виду его, судьи: румяный, невысокий, сутулый человек со светлыми, немного вьющимися волосами; серо-голубые глаза и огромный шрам на подбородке – вы, возможно, помните его». Это украшение может быть не только полезным, если вы хотите указать на кого-то, но и изящным, если исполнено кратким и ясным слогом.

50. Характеристика (notatio) состоит в описании характера человека по определенным признакам, которые присущи его природе; например, если вы хотели описать человека, на самом деле небогатого, но представляющегося богатым, следовало бы сказать: «Этот человек, судьи, полагает, что замечательно считаться богатым; посмотрите сначала, как пристально он разглядывает нас. Не кажется ли вам, что он сейчас скажет: «Я с удовольствием дал бы вам клиентский надел, если бы вы не испытывали мое терпение». Действительно, подперев подбородок левой рукой[214]214
  Жест, демонстрирующий задумчивость.


[Закрыть], он думает, что ослепил всем глаза сверканием своих украшений и блеском золота. Когда он поворачивается к мальчишке[-рабу], который у него только один – я это знаю, а вы нет, я полагаю, – он называет его то одним именем, то другим, то третьим: «Эй, ты, шут, – говорит он, – пойди, посмотри, чтобы эти варвары там все не перевернули», – так что неосведомленные слушатели могут подумать, что он выбирает одного раба из многих. На ухо мальчику он приказывает, либо устроить ложе у себя дома, либо велеть его дяде Эфиопу прислуживать ему в бане, либо поставить [породистого] астурийского коня перед входом, либо изготовить другую трескучую бутафорию, призванную удовлетворить его тщеславие. Затем он кричит, так что могут слышать все: «Смотри, чтобы деньги, если возможно, были бы тщательно подсчитаны до вечера!». Мальчик, хорошо изучивший своего хозяина, говорит: «Вы бы лучше послали больше рабов, если хотите, чтобы подсчет был закончен сегодня». «Тогда пойди, – отвечает он, – возьми с собой Ливанца и Сосия». «Понятно».

Потом случайно приходят чужеземцы, которых этот [мошенник] приглашал во время [своего] блестящего путешествия за границу. В этом случае он, можете быть уверены, будет чувствовать себя довольно неловко, однако не откажется от своей природной фальши. «Хорошо, – говорит он, – что пришли, но вы сделали бы лучше, если бы пошли прямо ко мне домой». «Мы так и поступили бы, – отвечают ему, – если бы знали, где твой дом». «Конечно, его легче найти, чем чей-либо. Однако пойдемте со мной».

Они уходят. Тем временем, вся беседа проходит в похвальбе. Он расспрашивает об урожае; сожалеет, что не может отвести их на свою виллу, которая сгорела, и он все не может собраться восстановить ее; «хотя в тускуланском[215]215
  Тускул – один из городов древнего Лация. Располагался в 24 км от Рима на высоте 670 метров над уровнем моря. Соединенный с Римом дорогой, привлекал состоятельных римлян, которые строили около Тускула загородные дома (виллы).


[Закрыть] поместье предпринял безумное начинание – решил возвести [новые] постройки на прежнем фундаменте».

51. Так болтая, подходят к неким покоям, в которых в тот день должна была собраться дружеская пирушка. Как будто он на самом деле владелец [дома], этот [мошенник] теперь входит в дом со своими гостями. «Вот, – говорит, – здесь я живу». Он осматривает разложенное серебро, убранство триклиния[216]216
  Триклиний – обеденный зал на три персоны.


[Закрыть], выказывает одобрение. Приходит мальчик-раб; он заявляет во всеуслышание, что собирается прибыть хозяин… не пожелают ли они покинуть [дом]? «В самом деле? – говорит [этот человек]. – Пойдемте, друзья мои. Мой брат приехал из фалернского[217]217
  Фалерно – название винодельческой области в Северной Кампании, где производилось лучшее и самое дорогое фалернское вино.


[Закрыть] поместья. Я пойду к нему навстречу. Приезжайте сюда в четыре часа». Гости расходятся. Этот [плут] мчится сломя голову к себе домой. Гости, как он и просил, приходят в четыре часа. Они отыскивают дом и, подвергнув себя осмеянию, уходят на постоялый двор.

Они встречают этого [человека] на следующий день, рассказывают ему свою историю, осыпают его жалобами и обвинениями. Он заверяет их, что они были обмануты сходством места и ошиблись на целую улицу; в ущерб своему здоровью он ждал их до поздней ночи. Своему мальчику-шуту он дал задание нанять приборы, убранство и прислугу, и мальчишка, не испытывающий недостатка в сообразительности, достаточно энергично и искусно исполнил все это. Этот [мошенник] ведет своих гостей к себе домой и говорит, что он одолжил свой огромный особняк одному из друзей для устроения свадьбы. Мальчик сообщает [ему], что серебро отозвано; кредитор имел дурные предчувствия. «Прочь, ты! – кричит [человек], – я ссудил ему особняк, я отдал свою семью рабов, хочет ли он и серебро тоже? И все же, хотя у меня гости, пусть пользуется всем; мы будем довольствоваться самосским пирогом».

Зачем я рассказываю о его проделках? Таков характер этого человека, что он за день выдаст столько чванства и похвальбы, что я едва ли бы смог их перечесть, хоть бы и говорил целый год».

Характеристики такого рода, описывающие качества, свойственные природе каждого человека, производят очень большое впечатление, потому что они раскрывают перед нашими глазами весь характер человека; хвастуна, какого я взялся изобразить, или завистливого, или напыщенного, или скрягу, честолюбца, волокиту, сластолюбца, вора, доносчика – словом, при помощи характеристики, какая угодно господствующая [над человеком] страсть может быть выведена наружу.

52. Диалог (sermocinatio) состоит во вкладывании в уста какого-либо человека речи, сообразно его характеру, например: «Когда город захлестнула солдатня, и все граждане, подавленные страхом, сидели по домам, этот [человек] появился в военном плаще, опоясанный мечом и с копьем в руке. Трое молодых людей, вооруженных подобно ему, следовали за ним. Внезапно он врывается в дом и громогласно взывает: «Где этот счастливец, – говорит, – владелец этого дома? Почему он не предстал передо мной? Почему его не слышно?» При этом все онемели от ужаса; жена несчастного, заливаясь слезами, бросается в ноги этого [существа] и говорит: «Всем, что является для тебя самым дорогим в жизни, я заклинаю, сжалься над нами, не унижай заново тех, кто был унижен. Принимай удачу с благодарностью. Мы тоже [в свое время] наслаждались удачей. Помни, что ты человек». «Почему бы тебе не выдать его мне и не перестать выть мне в уши? Ему не ускользнуть».

Межу тем, весть о прибытии этого [человека] и его крикливые угрозы дошли до хозяина дома. Как только он их услышал: «Эй, Горгий, – сказал он, обращаясь к слуге своих детей, – укрой их, защищай их, сохрани невредимо до юношеского возраста». Едва он произнес эти слова, как появляется этот [человек] и говорит: «Сидишь, безрассудный, не мой ли голос напугал тебя до смерти? Насыть мою вражду и утоли мой гнев своею кровью!» Хозяин, сохраняя присутствие духа, отвечает: «Я боялся, что правда может быть завоевана. Теперь я вижу, ты не хочешь бороться со мной в суде по закону, где неудача приносит позор, а успех – славу; ты хочешь убить меня. Да, я погибну, но я умру непокоренным». «Сентенции даже перед смертью! Ты не хочешь вымолить свою жизнь у меня, когда видишь, что ты в моей власти?» Тогда женщина: «Нет, действительно он просит и умоляет тебя, я умоляю тебя разжалобиться! И ты, ради всего святого, обхвати его колени. Ты ведь в его власти, он возобладал над тобой, и ты теперь превозмоги свой дух». «Почему ты не прекратишь, жена моя, – говорит он, – произносить слова недостойные меня? Молчать и исполнять – вот твой долг. А тебе, почему бы раз и навсегда не исторгнуть у меня жизнь, в надежде самому, после моей смерти, наслаждаться жизнью?» Этот [негодяй] отшвырнул рыдающую женщину от него, и когда он стал говорить что-то достойное, я уверен, его мужественности, вонзил меч в его тело».

Я думаю, что в этом примере речи, произносившиеся каждым человеком, соответствовали их характеру – предосторожность, необходимая для поддержания диалога.

Также существуют гипотетические диалоги, например: «На самом деле, мы думаем, что скажут люди, если вы вынесете этот приговор? Не скажет ли каждый, что…» А потом следует добавить, что скажут.

53. Просопопея (conformatio – олицетворение) заключается в предоставлении слова отсутствующему лицу или в наделении вещи безмолвной или бесформенной даром речи, придав ей определенную форму и язык или поведение, соответствующее ее природе, например: «Но если бы этот несокрушимый город наделить даром речи, не заговорил бы он теперь так: «Я, Рея Сильвия[218]218
  Рея Сильвия – дочь Нумитора, мать Ромула и Рема, жена речного бога Тибра, родоначальница народа. От лица Реи Сильвии в примере говорит сам Рим.


[Закрыть], многочисленными трофеями украшенная, неложными триумфами обогащенная, блестящими победами одаренная, я теперь раздосадована, о граждане, вашими раздорами. То, что злое коварство Карфагена, испытанная сила Нуманции и изощренные уловки Коринфа не смогли поколебать, неужели сейчас будет попрано и растоптано никчемными людишками?» Также: «Но если бы великий Луций Брут[219]219
  Луций Юний Брут – один из основателей Римской республики, возглавивший восстание против последнего римского царя Тарквиния Гордого в 509 г. до н. э.


[Закрыть] мог восстать из могилы и появился бы здесь перед вами, не сказал бы он: «Я изгнал царей, вы привели тираннов. Я первым завоевал свободу, вы завоеванное не желаете хранить. Я, рисковал головой, освобождая отечество, [о котором] вы, свободные, [даже] без риска не печетесь». Олицетворение может быть применено к различным предметам, одушевленным и неодушевленным. Оно наиболее часто применяется в амплификации[220]220
  См. II: 30.


[Закрыть] и при взывании к жалости[221]221
  См. II: 31.


[Закрыть].

54. Намек[222]222
  При переводе названия данной фигуры мы предпочли идти не от словарного значения слова (подчеркивание, выразительность, подача знака), а от смысла авторских примеров. Современный лингвистический термин «сигнификация» и риторический – «эмфаза» (от др. – греч. ἔμφασις – выразительность) также подходят к этому случаю.


[Закрыть] (significatio) – есть фигура, заставляющая подозревать более того, что выражено в речи. Выражается посредством преувеличения, двусмысленности, следствия, умолчания и аналогии.

Намек посредством преувеличения (exsuperatio) – когда говорят больше, чем допускает истина, чтобы придать большую силу подозрениям, например: «От столь великого наследства за столь короткое время этот человек не оставил даже глиняного горшка, в котором хранил бы угли [для очага]».

Намек через двусмысленность (ambigua) – когда слово может быть понято в двух или более смыслах, но все же употребляется в том смысле, который выгоден говорящему; например, если бы пришлось высказаться в отношении человека, который вступает в права многих наследств: «Да ты прозорливец, коль мог столь многое предвидеть»[223]223
  лат. Prospice tu, qui plurimum сernis. Здесь игра на двойном смысле cernere: «распознать» и, на юридическом языке, – «вступить в наследство». Таким образом, фраза дословно переводится так: «Прозорливец ты, кто так хорошо знает, как вступают в наследство».


[Закрыть].

Нам даже необходимы двусмысленности, которые напускают тумана, поэтому мы должны искать те, которые допускают намеки такого рода. Их легко найти, если мы знакомы с выражениями, извращающими мысль и порождающими различные толкования.

Намек через следствие (consequentio) – когда упоминают о вещи, вытекающей из некоего обстоятельства, в результате чего все дело ставится под сомнение; например, если вы говорите сыну рыботорговца: «Умолкни, ты, чей отец имел обыкновение утирать нос предплечьем».

Намек через умолчание (abscisio) – когда начинают что-то говорить, а затем останавливаются, и того, что сказано, бывает достаточно, чтобы вызвать подозрение, например: «Он, кто так красив и молод, недавно появившийся в чужом доме – я не собираюсь продолжать».

Намек посредством аналогии (similitudo) – когда приводят некое подобие, которым не то чтобы усиливают мысль, но намекают на то, что думают, например: «Не стоит, Сатурнин, чрезмерно полагаться на многочисленность толп – Гракхи лежат неотомщенными».

Это украшение весьма часто придает [речи] живость и иногда – достоинство; кроме того, оно позволяет слушателю самому догадаться, о чем говорящий не упомянул.

Краткость (brevitas) заключается в высказывании мысли при помощи минимума необходимых слов, например: «По пути он захватил Лемнос, а затем оставил гарнизон на Тасосе[224]224
  Лемнос, Тасос – острова в Эгейском море.


[Закрыть], после чего уничтожил вифинский город Киос[225]225
  Вифиния – историческая область, расположенная на северо-западе Малой Азии.


[Закрыть], а оттуда, вернувшись через Геллеспонт[226]226
  Геллеспонт (Дарданеллы) – пролив, соединяющий Эгейское и Мраморное моря, отделяющий Европу от Азии.


[Закрыть], тотчас овладел Абидосом»[227]227
  Абидос – древнегреческий город – предшественник Константинополя в качестве торгового моста между Европой и Азией. Был расположен на азиатском берегу Геллеспонта. Абидос прославился стойкой обороной против войск Филиппа V Македонского в 200 г. до н. э.


[Закрыть][228]228
  Возможно, речь идет о походах царя Филиппа V Македонского в ходе Критской войны (205 ‒ 200 гг. до н. э.)


[Закрыть]. Также: «Еще недавно консул, он, будучи первым человеком в государстве, удалился в Азию, затем обратился в изгнанника, уравненного с чужеземцем; впоследствии – полководец, ставший под конец консулом в седьмой раз»[229]229
  Речь идет о Гае Марии (158/157 ‒ 86 гг. до н. э.) – римском политическом деятеле и полководце, чья карьера была хрестоматийной для изучения в риторских школах.


[Закрыть]. Краткость выражает множество вещей в пределах лишь нескольких слов; к ней часто прибегают либо когда факты не требуют длительного рассуждения, либо если время не позволяет останавливаться на них.

55. Демонстрация (demonstratio) заключается в изображении дела такими словами, что дело проясняется и произошедшее воочию предстает перед нашими глазами. Этого можно добиться присоединением того, что предшествовало делу, и того, что воспоследовало за ним, или придерживаясь строго сопутствующих обстоятельств, например: «Как только Гракх увидел, что народ волнуется, боясь, как бы он под влиянием Сената не отступился от своего мнения, он потребовал созыва собрания. Тогда этот [человек], исполненный злых и преступных помыслов, выбегает из храма Юпитера. В поту, с горящими глазами, с волосами дыбом, в разметавшейся тоге, он ускоряет свой бег; несколько человек присоединяются к нему. В то время как глашатай открывает слушание, этот безумный, придерживая пятой скамейку, правой рукой отламывает у нее ножку, и остальные следуют его примеру. Когда Гракх начинает молитву богам, эти [люди], спеша напасть на него, окружают его со всех сторон, и кто-то из толпы [народа] кричит: «Беги, Тиберий, беги! Разве не видишь? Оглянись, говорю!» Тогда непостоянная толпа, пораженная внезапным страхом, обращается в бегство. Но этот [негодяй], испустив пену из перекошенного злобой рта, пыхая яростью, размахивается, и, в то время как Гракх задается вопросом, что все это значит, но по-прежнему не двигается с места, ударяет его в висок. Гракх, не посрамив врожденную твердость ни единым стоном, падает, не произнеся ни звука. Этот [убийца], забрызганный кровью достойного сострадания мужественного человека, оглядывается вокруг, как если бы он совершил замечательнейший поступок, и радостно простирает запятнанную руку к своим, собравшимся в храме Юпитера»[230]230
  Автор излагает свой вариант событий, сопровождавших убийство Тиберия Гракха.


[Закрыть]. Такого рода украшение очень полезно при амплификации и в обращении к жалости, ибо оно изображает дело так, как если бы оно происходило перед нашими глазами.

56. Я тщательно собрал здесь все принципы украшения стиля. Если ты, Геренний, станешь в них усердно упражняться, твоя речь будет обладать внушительностью, достоинством и приятностью. В результате ты станешь говорить, как истинный оратор, и изобретенное [тобой] не покажется некрасивым или выраженным обыденным языком.

Теперь вновь и вновь станем браться вместе (ибо дело касается нас обоих) – постоянно и неослабно – за учение, чтобы рвением и упражнением освоить искусство [риторики]. Прочие находят это трудным по трем причинам: или они не имеют того, у кого можно с охотой учиться, или им не хватает уверенности в себе, или они не знают, каким путем следовать; для нас ни одной из этих трудностей не существует. Ибо мы одновременно с удовольствием занимаемся вместе, связанные дружбой, которая, возникнув в кровном родстве, была подкреплена изучением философии; мы не лишены уверенности в себе, и как не довольствуемся потому малыми успехами, так и потому что есть другие и лучшие предметы, которые мы изучаем в жизни более прилежно, так что даже если в ораторстве мы еще не достигли цели, нам будет только немногого не хватать для совершенства; и, наконец, мы знаем путь, которым следовать, потому что в этих книгах ни один принцип риторики не был пропущен.

Действительно, я показал, что в каждом деле следует искать побудительную причину; рассказал, как искать и располагать мысли; раскрыл способы исполнения речи; научил, как запомнить речь; указал средства, придающие совершенство стилю речи. Если мы будем следовать этим принципам, изобретение станет живым и остроумным, композиция – правильной и упорядоченной, исполнение – впечатляющим и красивым, память – нерушимой и долговечной, стиль – блестящим и обаятельным. Кроме этого, в искусстве риторики ничего более нет. Мы разовьем все эти способности, если дополним веления теории усердной практикой.