Текст книги "Отдельные виды обязательств в международном частном праве"

Здесь же возникает вполне закономерный вопрос о пределах конкретизации норм гл. 52 ГК РФ о выплате агентского вознаграждения и возмещении убытков, вызванных прекращением агентского договора. Эти условия в силу ст. 421 ГК РФ могут быть предусмотрены агентским договором. Однако по вопросу выплаты агентского вознаграждения недостаточно отсылки к условиям агентского договора или положениям гл. 49 и 51 ГК РФ. На наш взгляд, подобная конкретизация в законе в виде диспозитивных норм, являясь ориентиром для сторон агентского договора, не была бы излишней.

Постоянство выступления агента в интересах принципала является одним из основных признаков агентского договора. Длительность существования агентских отношений, возможность осуществления агентом юридических действий в интересах принципала обусловливают обязанность агента представлять принципалу отчеты о выполнении его поручений. В отчет включаются сведения о заключенных агентом сделках либо о сделках, при заключении которых он сыграл роль фактического посредника, а также данные о полученных в ходе ведения дел принципала деньгах и имуществе и расчет размера агентского вознаграждения[220]220
  См.: Егоров А.В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа законодательных и теоретических конструкций. С. 170, 171. В соответствии с положениями ст. 1008 ГК РФ в ходе исполнения агентского договора агент обязан представлять принципалу отчеты в порядке и в сроки, которые предусмотрены договором. При отсутствии в договоре соответствующих условий отчеты представляются агентом по мере исполнения им договора либо по окончании действия договора. Если агентским договором не предусмотрено иное, к отчету агента должны быть приложены необходимые доказательства расходов, произведенных агентом за счет принципала. Принципал, имеющий возражения по отчету агента, должен сообщить о них агенту в течение 30 дней со дня получения отчета, если соглашением сторон не установлен иной срок. В противном случае отчет считается принятым принципалом.


[Закрыть].

Выводы. Как показывает анализ международных актов и общепринятой практики, агентирование в международном коммерческом обороте обладает определенной спецификой, что отражается в следующих его основных признаках:

– возмездный, длящийся характер коммерческого агентского договора;

– коммерческий агент является профессиональным участником рынка, действует в интересах предпринимателей, способствуя продвижению их товаров и услуг на определенные территории, является самостоятельным и независимым, не состоит в трудовых отношениях с принципалом;

– коммерческий агент действует по поручению, в интересах и для принципала, основное значение придается не тому, от чьего имени он выступает, а осведомленности третьего лица о том, что коммерческий агент действует именно в этом качестве;

– в функции коммерческого агента включено: совершение юридических действий, т. е. действий, непосредственно или опосредованно влияющих на правовой статус принципала, либо совершение наряду с юридическими действий фактического характера, ведущих или способствующих заключению договоров в интересах принципала с третьим лицом, либо совершение исключительно действий фактического характера;

– в качестве основных взаимных обязанностей сторон агентского договора выступают обязанности по лояльному и добросовестному сотрудничеству, предоставлению необходимой информации, надлежащему ведению торговых книг и предоставлению выписок из них, соблюдению конфиденциальности;

– коммерческий агент обязан действовать в соответствии с полученными от принципала инструкциями (но в силу специфики своей профессии и предполагаемого накопленного опыта, навыков и знаний вправе при определенных обстоятельствах отступать от указаний принципала), а также предоставлять принципалу отчет о ходе выполнения его поручения;

– принципал обязан уплатить коммерческому агенту вознаграждение: как со сделок, заключенных во время действий коммерческого агентского договора, так и со сделок, заключенных после его прекращения, если они были заключены в основном благодаря деятельности коммерческого агента во время существования коммерческого агентского договора;

– в случае прекращения коммерческого агентского договора агент имеет право на возмещение причиненных этим убытков либо на вознаграждение за привлеченную клиентуру;

– коллизионное регулирование агентского договора в международном коммерческом обороте (как специальное, так и общее) опирается на принцип автономии воли сторон, согласно которому коммерческий агент и принципал могут выбрать право, подлежащее применению к их правам и обязанностям по договору. В противном случае коммерческий агентский договор с иностранным элементом регулируется, как правило, либо правом страны, где находится обычное место жительства или основное место деятельности коммерческого агента как стороны, осуществляющей исполнение, имеющее решающее значение для договора, либо правом страны, с которой коммерческий агентский договор наиболее тесно связан (хотя таким правом зачастую как раз и является право, к которому отсылает первая из упомянутых коллизионных привязок).

Международное регулирование коммерческого агентского договора отличается большой степенью конкретизации норм о правах и обязанностях сторон этого договора, особенно это касается положений об агентском вознаграждении. В связи с этим представляется целесообразным более детально урегулировать в гл. 52 ГК РФ условия возникновения права агента на вознаграждение и порядок его выплаты. Кроме того, по нашему мнению, закрепление в гл. 52 ГК РФ права агента на вознаграждение по сделкам, заключенным после прекращения агентского договора, при условии, что это явилось следствием его деятельности во время действия агентского договора, позволит более эффективно обеспечить защиту интересов агента.

Исследование трансграничного коммерческого агентского договора на основе правовой доктрины, национального регулирования разносистемными правопорядками, наднациональных документов в области гармонизации, актов мягкого права, международной коммерческой практики дает возможность сделать вывод о том, что концептуальные различия, существующие в национальном регулировании этого договора, имеют в большей степени теоретический характер и отражены в нормативно-правовом массиве отдельных государств. В то же время, как показывает практика применения национальных материально-правовых норм о коммерческом агентировании, неодинаковое регулирование в итоге приводит к сходным результатам ввиду одинаковых целей, преследуемых участниками как внутригосударственного, так и международного коммерческого оборота.

Глава 3
Договор международного финансового лизинга

1. Общие положения. В условиях интенсификации международных экономических процессов особое значение приобретают правовые механизмы, направленные на привлечение дополнительных денежных средств в производственную сферу. Это относится прежде всего к тем отраслям экономики, где потребность в финансировании не может быть удовлетворена только за счет собственных средств предприятий и привлеченных кредитов.

Широкое распространение в современном мире получил сравнительно новый вид обязательства – договор финансового лизинга, в основе которого лежит известная правовая конструкция – договор аренды. Особенность финансового лизинга состоит в том, что лизингодатель (в роли которого выступают коммерческие банки, инвестиционные фонды, страховые компании, специализированные лизинговые компании) передает имущество, специально приобретенное по договору купли-продажи, в пользование лизингополучателю, сам его не используя. Это позволяет рассматривать лизинг как своеобразную форму коммерческого кредитования, при которой кредитные средства (т. е. денежные средства, затраченные на закупку оборудования) погашаются лизингополучателем путем регулярной выплаты лизингодателю арендных платежей в согласованном между ними размере. Сумма платежей формируется с учетом стоимости оборудования (как правило, соответствующей его полной амортизации), расходов лизингодателя, касающихся приобретения и передачи оборудования (например, в случае пользования кредитными средствами), затрат, связанных с оказанием других предусмотренных договором лизинга услуг, а также дохода лизингодателя. По истечении срока лизинга оборудование обычно передается в собственность лизингополучателю.

Правовая конструкция лизинга складывается в каждом случае из договора купли-продажи и непосредственно договора лизинга, элементы которых взаимосвязаны и взаимообусловлены таким образом, что нарушение одного из них может привести к разрушению всей конструкции в целом, что позволяет их рассматривать как трехстороннее сотрудничество. Так, при характеристике взаимосвязи элементов правовой конструкции, используемой в лизинговых отношениях, подчеркивалось, что участники лизинга одновременно выступают сторонами указанных договоров (купли-продажи и лизинга), создавая своего рода перекрестную связь[221]221
  Подробнее об этом см.: Кабатова Е.В. Лизинг: правовое регулирование, практика. М., 1996. С. 20. См. также: Гражданское и торговое право зарубежных государств: в 2 т. / отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. Т. 2. Гл. XVII (автор главы – Е.В. Кабатова). М., 2008.


[Закрыть].

В законодательстве отдельных стран договор финансового лизинга традиционно продолжает рассматриваться как особый вид договора аренды, представляющего собой коммерческую деятельность по приобретению за свой счет (либо за счет кредитных средств) имущества одним лицом (арендодателем) с целью его передачи в аренду другому лицу (арендатору) и извлечения доходов от этой деятельности в виде арендных платежей[222]222
  Подробнее об этом см.: Москвина А.В. Особенности квалификации лизинга // Актуальные проблемы российского права. 2013. № 7; Теплов Н.В. Лизинг сквозь призму статьи 670 ГК РФ // Закон. 2012. № 7; Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 475, 476.


[Закрыть].

Регулирование финансового лизинга как разновидности договора аренды содержится и в российском законодательстве. Согласно ст. 665 ГК РФ по договору финансовой аренды (договору лизинга) арендодатель обязуется приобрести в собственность указанное арендатором имущество у определенного продавца и предоставить арендатору это имущество за плату во временное владение и пользование для предпринимательских целей. Арендодатель в этом случае не несет ответственности за выбор предмета аренды и продавца.

Договор лизинга (финансовой аренды) иногда рассматривается как договор об оказании финансовых услуг, осуществляемых наряду с банковскими операциями и сделками, связанными с предоставлением страховых услуг и услуг на рынке ценных бумаг[223]223
  В этом качестве, в частности, лизинг рассматривается в п. 2 ст. 4 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции».


[Закрыть]. Вместе с тем целью заключения договора лизинга является не получение денежных средств как таковое, а привлечение финансовых средств в целях приобретения имущества для предпринимательской деятельности. В литературе в связи с этим отмечалось, что наличие финансового аспекта в данном случае сравнимо с куплей-продажей товаров в рассрочку (т. е. с отношениями коммерческого кредитования), а это не дает оснований для причисления данного договора к услугам финансового характера,[224]224
  См.: Кредитные организации в России: правовой аспект / отв. ред. Е.А. Павлодский. М., 2006. С. 121 (автор главы – Е.В. Кабатова).


[Закрыть]² несмотря на то, что национальное законодательство отдельных стран с учетом субъектного состава участников относит его к категории банковских обязательств. В этом качестве признается финансовый лизинг и в ст. 5 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-I «О банках и банковской деятельности».

Широкое использование лизинговых операций в международной коммерческой практике и необходимость решения связанного с ним комплекса правовых проблем (при отсутствии единых подходов в национальном законодательстве отдельных стран), обусловило разработку в рамках отдельных международных организаций унифицированных правовых актов, направленных на регулирование международного финансового лизинга, в которых он рассматривается с различных позиций – как самостоятельная договорная форма коммерческого кредитования, обеспечительная мера либо вид инвестиционной деятельности.

2. Правовое регулирование финансового лизинга в Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге 1988 г. Первым из принятых международных документов явилась Конвенция УНИДРУА о международном финансовом лизинге, подписанная в г. Оттаве 28 мая 1988 г.[225]225
  Бюллетень международных договоров. 1999. № 9. С. 3.


[Закрыть] (далее – Оттавская конвенция) и вступившая в силу с 1 мая 1995 г. после присоединения к ней (ратификации) Франции, Италии и Нигерии. В Конвенции также участвуют Панама, Белоруссия, Венгрия, Латвия, Узбекистан, Украина. Российская Федерация является участницей Конвенции после ее ратификации на основании Федерального закона от 8 февраля 1998 г. «О присоединении Российской Федерации к Конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге»[226]226
  СЗ РФ. 1998. № 7. Ст. 787.


[Закрыть].

Из Преамбулы к Оттавской конвенции следует, что ее целью было «устранение определенных правовых препятствий в отношении международного финансового лизинга оборудования», формулирование «определенных единообразных норм, относящихся в первую очередь к гражданско-правовым и торгово-правовым аспектам международного финансового лизинга», адаптация правовых норм, регулирующих традиционный договор аренды, «к самостоятельным трехсторонним отношениям, возникающим из сделки финансового лизинга».

Комментаторы Оттавской конвенции отмечали, что одной из причин ее принятия было то, что в большинстве (если не во всех) правовых систем законодательство четко не определяло отличительные характеристики финансового лизинга, в частности трехсторонний характер отношений, которые при этом устанавливаются[227]227
  См.: Good R., Kronke H., McKendrick E. Transnational Commercial Law. Text, Cases and Materials, 2007. P. 390.


[Закрыть].

Указанное обстоятельство объясняется тем, что, как ранее отмечалось, в договорной практике отдельных стран финансовый лизинг рассматривается в рамках института аренды.

В отечественной доктрине признание российским законодательством финансового лизинга в качестве разновидности договора аренды (§ 6 гл. 34 ГК РФ) также привело к его неоднозначной характеристике. В частности, поднимался вопрос о том, является ли финансовая аренда (лизинг) двусторонней сделкой, либо необходимо учитывать все своеобразие лизинга, что возможно лишь в рамках «трехсторонних отношений», возникающих из сделки финансового лизинга[228]228
  См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая. Договоры о передаче имущества. 2-е изд. М., 2002; Кабатова Е.В. Лизинг: правовое регулирование, практика. М., 1997. С. 32; Теплов Н.В. Лизинг сквозь призму статьи 670 ГК РФ // Закон. 2012. № 7; Юсева Ю.В. Понятие финансовой аренды и ее регулирование в международном частном праве // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 5. М., 2002; Мажорина М.В. Выбор применимого права к трансграничным смешанным и непоименованным договорам // Журнал российского права. 2012. № 10; Москвина А.В. Особенности квалификации лизинга // Актуальные проблемы российского права. 2013. № 7; Канашевский В.А. Международное частное право: учебник.


[Закрыть]. Сложности имеются и в связи с тем, что в сфере международного частного права возникают специфические для этой отрасли права проблемы, такие как «конфликт квалификации, расщепление коллизионной привязки, различная оценка структуры и характера данных отношений в рамках той или иной национальной системы права, необходимость решения вопросов частноправового регулирования внешнеэкономических сделок (соотношение и взаимодействие договорных условий, актов международного и национального регулирования и др.)»[229]229
  См.: Международное частное право: учебник: в 2-х т. Т. 2: Особенная часть / отв. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. М.: Статут, 2015. С. 304 (автор главы – М.Ю. Савранский).


[Закрыть].

Так, с точки зрения российского международного частного права возникает вопрос: будет ли применимое право, избранное на основании коллизионной нормы ст. 1211 ГК РФ, рассматривающей лизинг в рамках традиционного института аренды, распространяться на всю сделку международного лизинга, включая отношения по договору поставки лизингового оборудования, или лишь непосредственно на договор лизинга[230]230
  См.: Канашевский В.А. Международное частное право: учебник. 4-е изд. С. 590.


[Закрыть]? Как показывает практика, в случаях, когда к отношениям международного финансового лизинга подлежало применению российское право, суд обращался к положениям Конвенции УНИДРУА как международного договора Российской Федерации (т. е. исходя из трехстороннего характера отношений), принимая во внимание положение ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, рассматривающей международные договоры Российской Федерации как часть ее правовой системы, имеющих первостепенное значение по отношению к национальным нормам[231]231
  См., например: Решение МКАС при ТПП РФ от 9 августа 2005 г. по делу № 152/2004 // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Для регулирования международного финансового лизинга в Оттавской конвенции использована правовая конструкция, в которой банк или иная финансовая компания (арендодатель) «оказываются между собственником (поставщиком) и арендатором (должником) оборудования»[232]232
  Шмиттгофф К. Экспорт: право и практика международной торговли. М., 1993. С. 238.


[Закрыть].

Из определения финансового лизинга, приведенного в Оттавской конвенции, следует, что, хотя договор лизинга носит относительно самостоятельный характер, он не может существовать в отрыве от договора купли-продажи.

В этом аспекте правоотношения финансового лизинга можно охарактеризовать как сложный юридический состав (сделку), оформляемый двумя видами взаимосвязанных договоров – договором лизинга и договором купли-продажи[233]233
  См.: Международное частное право: учебник. 4-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. Н.И. Марышева. М., 2018. С. 375 (автор главы – Т.П. Лазарева); Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 466.


[Закрыть].

Согласно ст. 1 Оттавской конвенции финансовый лизинг оформляется двумя взаимосвязанными договорами: договором купли-продажи (поставки) между лизингодателем (арендодателем) и поставщиком оборудования, выбранного по спецификации лизингополучателя (арендатора), и договором лизинга между лизингодателем и лизингополучателем, на основании которого лизингополучатель использует оборудование взамен выплаты периодических платежей (п. 1).

Пункт 2 ст. 2 Оттавской конвенции предусматривает, что финансовый лизинг должен обладать следующими характерными признаками: а) лизингополучатель (арендатор) сам определяет оборудование и выбирает поставщика, не полагаясь «на опыт и суждение арендодателя»; б) предоставляемое в лизинг оборудование приобретается лизингодателем (арендодателем) только в связи с договором лизинга, заключенным между лизингополучателем и лизингодателем, который, приобретая оборудование, должен поставить об этом в известность продавца; в) периодические платежи, подлежащие выплате по договору лизинга, рассчитываются с учетом амортизации всей или существенной части стоимости оборудования (п. 2). При этом условие о выкупе оборудования не рассматривается в качестве необходимого, и допускается его использование арендатором на условиях лизинга в последующий период (п. 3 ст. 1).

Исходя из трехсторонней конструкции договора международного финансового лизинга, в Оттавской конвенции определена сфера ее применения.

Следует отметить, что при рассмотрении отдельных положений Оттавской конвенции в правовой литературе обращалось внимание на явное воздействие на формирование ее содержания Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.[234]234
  См.: Вилкова Н.Г. Договорное право в международном обороте. М., 2004. С. 171; Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 468.


[Закрыть] Эти процессы заимствования прослеживаются в соответствующих положениях Оттавской конвенции, определяющих сферу ее применения. В частности, охватываемые лизингом отношения должны носить международный характер, т. е. ее участники должны находиться в разных государствах. Предусматривается непосредственное применение Оттавской конвенции в силу принадлежности сторон к участвующим в Конвенции государствам, и в этом случае не требуется согласия этих сторон. Основанием для ее применения может служить также соглашение сторон о применении права государства – участника Конвенции или его определение судом путем использования коллизионной привязки.

С учетом специфики правовой конструкции лизинга Оттавская конвенция распространяет указанные положения как на отношения, вытекающие из лизинга, так и на связанные с ними отношения купли-продажи.

Согласно п. 1 ст. 3 Оттавской конвенции она применяется, когда коммерческие предприятия лизингодателя (арендодателя) и лизингополучателя (арендатора) находятся в разных государствах и при этом: а) данные государства, а также государство, в котором поставщик имеет свое коммерческое предприятие, являются участниками Конвенции; или б) как договор поставки, так и договор лизинга регулируются правом одного из государств – участников Конвенции.

Однако даже при наличии этих условий применение Оттавской конвенции может быть исключено, если каждая из сторон договора лизинга и договора поставки согласна на такое исключение. Стороны также вправе в своих взаимоотношениях отступать от тех или иных положений Конвенции или вносить изменения в «возможные их последствия» (ст. 5) и т. д.

Вопросы, связанные с определением сферы применения Конвенции УНИДРУА на основании подп. «а» и «б» п. 1 ст. 3, нередко возникают при рассмотрении внешнеэкономических споров – как в тех случаях, когда это относится к отношениям, вытекающим из договора международного лизинга, так и к отношениям, вытекающим из договора международной купли-продажи.

Характерными являются следующие примеры из практики разрешения споров в Международном коммерческом арбитражном суде при ТПП РФ (далее – МКАС). Так, при рассмотрении спора, вытекающего из договора финансового лизинга, МКАС признал применимыми положения Конвенции УНИДРУА, а в части, не урегулированной Конвенцией, – право Российской Федерации. При этом было принято во внимание, что коммерческие предприятия истца и ответчика находились в России и в США, стороны договора в качестве применимого выбрали российское право, включая положения международных договоров Российской Федерации (на основании ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и ст. 7 ГК РФ), а к договору купли-продажи оборудования также применялось российское право в соответствии с коллизионной нормой ст. 1211 ГК РФ. Поскольку стороны не дали согласия на исключение в соответствии со ст. 5 Конвенции о лизинге ее применение, МКАС пришел к выводу о применении к отношениям сторон положений этой Конвенции[235]235
  См.: Дело № 152/2004 // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

При рассмотрении другого спора арбитры констатировали, что, руководствуясь принципом автономии воли, стороны договора лизинга (российская и нидерландская компании) подчинили отношения между ними российскому праву и что Российская Федерация участвует в Конвенции УНИДРУА о международном лизинге (Оттава, 28 мая 1988 г.). Вместе с тем, анализируя п. 1 ст. 3 Оттавской конвенции, арбитры пришли к выводу, что положения указанной Конвенции в данном случае неприменимы. При этом было принято во внимание, что Нидерланды, равно как Германия, из которой поставлялся предмет лизинга, не являлись участниками Конвенции, а договор поставки предмета лизинга, заключенный истцом (компанией из Нидерландов) и продавцом из Германии, не регулируется правом государства – участника Конвенции[236]236
  См.: Дело № 94/2013 // Практика МКАС при ТПП РФ: 2004–2016. К 85-летию МКАС / науч. ред. и сост.: А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. М., 2017. С. 1060; Дело МКАС № 190/2014. Решение от 2 сентября 2014 г. // Вестник Международного коммерческого арбитража. 2015. № 2/2016. № 1. С. 268–294; Дело МКАС № 191/2014. Решение от 2 сентября 2014 г. // Вестник Международного коммерческого арбитража. 2016. № 2. С. 68.


[Закрыть].

Поскольку отношения, охватываемые Оттавской конвенцией, тесно соприкасаются с отношениями, вытекающими из международной купли-продажи товаров, на практике возникал вопрос, подлежат ли применению к отношениям купли-продажи предоставляемого в лизинг оборудования положения Венской конвенции.

В литературе высказывалась позиция, что квалификация договора международного лизинга в качестве совокупности двух договоров не позволяет применять к договору поставки положения Венской конвенции 1980 г. В обоснование приводились доводы, согласно которым хотя по договору лизинга арендатор приобретает определенные права в отношении продавца, он не является стороной договора купли-продажи. Кроме того, «по очевидному смыслу Венской конвенции 1980 г. в намерения ее составителей явно не входило распространение ее действия на договоры поставки оборудования, осуществляемые в рамках договора лизинга»[237]237
  Канашевский В.А. Международное частное право: учебник. С. 592.


[Закрыть].

Как представляется, данный вопрос не может решаться однозначно, принимая во внимание, что Венская конвенция основана на принципе автономии воли, а ее нормы носят диспозитивный характер. Такой подход встречался в практике разрешения споров в МКАС при Торгово-промышленной палате РФ. В качестве примера можно привести вытекающий из контракта международной купли-продажи спор между канадской фирмой (продавцом) и двумя российскими организациями (покупателем, выступавшим в роли арендодателя, и получателем, в аренду которому подлежало передаче арендодателем оборудование, являвшееся предметом купли-продажи). В данном контракте было оговорено право получателя (арендатора) предъявлять непосредственно продавцу требования, связанные с нарушением контракта, в том числе и при просрочке поставки. МКАС признал подлежащей применению к данному контракту Венской конвенции исходя из положения контракта, в котором предусматривалось, что «все, что не установлено настоящим контрактом, подпадает под действие принципов, изложенных в Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров, принятой в Вене в 1980 г.»[238]238
  Розенберг М.Г. Практика МКАС при ТПП РФ // Хозяйство и право. 2009. № 3. С. 106–110. Подобным образом решался вопрос и при рассмотрении других споров: дело № 133/2007 (решение от 6 ноября 2008 г.) // Практика МКАС за 2007–2008 гг. С. 497–502.


[Закрыть].

Международный финансовый лизинг, «выросший» из договора аренды Оттавской конвенцией, изначально рассматривался как особый вид предпринимательской деятельности. Соответственно, Конвенцией охватываются лишь коммерческие сделки. Предпринимательский характер регулируемых ею отношений косвенно определяется в п. 4 ст. 1, в соответствии с которым Конвенция применяется к сделкам финансового лизинга на любое оборудование, за исключением того, которое должно быть использовано, в основном «для личных, семейных или домашних целей».

На это же указывают и другие содержащиеся в Конвенции положения, из которых, в частности, следует, что предметом финансового лизинга является имущество (оборудование): производственное оборудование, включая комплектующее и средства производства, транспортные средства и их принадлежности, морские и воздушные суда, авиационные двигатели, а также оборудование, тесно связанное с недвижимым имуществом и являющееся «принадлежностью» земельного участка» либо «присоединенным к земельному участку» имуществом (ст. 1, 4, 7).

Как показывает практика разрешения споров, косвенное указание в Оттавской конвенции на предпринимательский характер регулируемых ею отношений в ряде случаев приводит к расширительному толкованию ее норм. В аспекте изложенного представляет интерес дело, рассмотренное Верховным Судом РФ по кассационной жалобе лизинговой компании на определение судебной коллегии по гражданским делам Челябинского областного суда[239]239
  См.: Определение Верховного Суда РФ от 5 ноября 2013 г. № 48-КГ 13-5 // СПС «КонсультантПлюс»; определение Московского городского суда от 20 марта 2018 г. № 4Г-4213/2018.


[Закрыть].

В ходе рассмотрения материалов дела было установлено, что между гражданкой Ш. и лизинговой компанией был заключен договор возвратного лизинга жилого помещения, по условиям которого лизинговая компания (лизингодатель) приняла на себя обязательство приобрести по поручению гражданки Ш. (лизингополучатель) жилой дом с предоставлением его в аренду с последующим выкупом, а гражданка Ш. приняла на себя обязательство выплачивать лизингодателю арендные платежи.

Судебная коллегия по гражданским делам Челябинского областного суда, отменяя решение суда первой инстанции и принимая по делу новое решение, пришла к выводу о необходимости применения к спорным правоотношениям положений Оттавской конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г.

Признавая ошибочным применение Оттавской конвенции к данным правоотношениям (принимая во внимание, что предметом лизинга являлся жилой дом, а участником лизинга – физическое лицо), Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ учитывала п. 4 ст. 1 Конвенции. В обоснование вывода о предпринимательском характере отношений, урегулированных Конвенцией, суд также сослался на принятый на основе Оттавской конвенции Модельный закон о лизинге УНИДРУА 2008 г. (далее – Модельный закон), в котором более определенно говорится о предпринимательском характере договора международного финансового лизинга.

Как следует из преамбулы к Модельному закону, закрепленный в Оттавской конвенции правовой режим явился «отправной точкой» для его принятия. В ст. 1 «Сфера применения» Модельного закона определено, что он применяется ко всем договорам аренды имущества, находящегося на территории государства, «с которым наиболее тесно связана коммерческая деятельность арендатора либо согласно положениям договора применимо право данного государства». В ст. 2 «Имущество» дается определение понятия сдаваемого в лизинг имущества как «любого имущества, используемого в профессиональной, торговой или предпринимательской деятельности арендатора, включая недвижимое имущество, средства производства, оборудование, имущество, приобретенное впоследствии, специально произведенное имущество» и др.

С учетом трехстороннего характера отношений в Оттавской конвенции последовательно излагаются права и обязанности участников лизинговых отношений, включая их отношения с третьими лицами. Так, в течение срока действия договора финансового лизинга собственником арендуемого имущества остается лизингодатель (арендодатель), права которого защищаются в случае банкротства лизингополучателя. Соответственно, на это имущество не может быть обращено взыскание по требованиям кредиторов лизингополучателя (арендатора).

Статьей 7 Оттавской конвенции предусматривается защита вещных прав арендодателя на оборудование, которые «имеют силу в отношении доверительного собственника при банкротстве арендатора»» и кредиторов, включая кредиторов, получивших обеспечительный или исполнительный лист. Под «доверительным собственником» понимается лицо, на которое возложено осуществление удовлетворения имущественных требований взыскателей, администратора, или любое другое лицо, назначенное для управления имуществом арендатора в интересах кредиторов (п. 1).

Согласно договору финансового лизинга на лизингодателя возлагаются две основные обязанности: приобрести в собственность имущество для передачи в лизинг, а также обеспечить его передачу лизингополучателю в состоянии, соответствующем условиям договора и назначению имущества.

Поскольку лизингополучатель непосредственно заинтересован в выполнении продавцом (поставщиком) условий договора купли-продажи оборудования, являющегося предметом лизинга, он наделяется рядом прав, свойственных покупателю оборудования. При этом лизингодатель и лизингополучатель являются солидарными кредиторами по отношению к поставщику оборудования. Из этого следует, что лизингополучатель вправе требовать, а поставщик по договору купли-продажи (поставки) несет обязанности в отношении лизингополучателя, «как если бы последний являлся стороной такого договора, а оборудование поставлялось непосредственно ему» (ст. 10).

Без согласия лизингополучателя нельзя внести изменения в договор купли-продажи (поставки), условия которого были с ним оговорены. Это, однако, не означает, что указанный договор может быть прекращен либо аннулирован без согласия лизингодателя – стороны по такому договору.

В то же время, учитывая, что выбор поставщика и оборудования лежит не на его приобретателе (лизингодателе), а на пользователе оборудования (лизингополучателе), в Оттавской конвенции предусмотрено освобождение лизингодателя от ответственности перед лизингополучателем в отношении купленного оборудования (а также перед третьими лицами за причинение вреда жизни, здоровью и имуществу), если только убытки не были причинены лизингополучателю (арендатору) вследствие того, что лизингодатель повлиял на выбор поставщика либо оборудования. При этом лизингополучатель вправе обращаться с претензиями, относящимися к основным характеристикам оборудования (к качеству, комплектности оборудования и т. д.), которое он сам выбирал, не к лизингодателю, а непосредственно к поставщику оборудования (ст. 8). Это, однако, не освобождает лизингодателя от обязанности обеспечить передачу оборудования лизингополучателю. Если оборудование не поставлено или поставлено с просрочкой либо не соответствует условиям договора поставки, лизингополучатель (арендатор) имеет право:

а) отказаться от предоставляемого в лизинг оборудования или расторгнуть договор лизинга;

б) приостановить периодические платежи, подлежащие уплате по договору лизинга, до тех пор, пока лизингодатель не исправит ненадлежащее исполнение, предложив лизингополучателю оборудование, соответствующее договору поставки (ст. 12).

Обязанности лизингополучателя перед лизингодателем по договору финансового лизинга совпадают с обычными обязанностями арендатора. Он должен выплачивать периодические платежи, проявлять надлежащую заботу в отношении оборудования, использовать его разумным образом и поддерживать в состоянии, в котором его получил, с учетом нормального износа и изменений, согласованных сторонами. По истечении срока действия договора лизинга лизингополучатель обязан возвратить имущество в указанном состоянии, если только он не воспользовался правом покупки или продолжения его лизинга на последующий период.

В случае нарушения договора лизингополучателем лизингодатель вправе потребовать причитающиеся ему невыплаченные периодические платежи с начислением процентов, а также понесенные убытки. При существенном нарушении договора он вправе потребовать от лизингополучателя досрочной выплаты сумм будущих периодических платежей (если это предусмотрено договором лизинга) или расторгнуть договор лизинга и после такого расторжения: а) восстановить владение оборудованием и б) потребовать возмещения убытков в таких суммах, которые поставили бы арендодателя в положение, в котором он находился бы «при выполнении арендатором договора лизинга в соответствии с его условиями» (ст. 13) и т. д.