Текст книги "Политическая наука №3 / 2015. Социальные и политические функции академиических и экспертных сообществ"

В ноябре 2013 г. Комитет гражданских инициатив2727
  Комитет гражданских инициатив, возглавляемый экс-министром финансов Алексеем Кудриным, – общественная организация, созданная в 2012 г. Основной своей целью Комитет считает объединение профессионалов, совокупный авторитет которых поможет донести гражданские инициативы до любого уровня власти.


[Закрыть] созвал Общероссийский гражданский форум «Повестка дня для России». Участники форума говорили о том, что «…сегодня Кремль вместе с официальными СМИ ведет мощнейшую контрпропаганду против гражданских активистов: дескать, все они – наймиты западных спецслужб. Именно на эту же цель работают и “показательные” судебные процессы, включая дело участников митинга на Болотной площади. Говорилось о принудительном закрытии ассоциации “Голос”, которая занималась независимым наблюдением на выборах и разрабатывала проект избирательного закона, о давлении на Московскую школу политических исследований». По словам председателя Московской хельсинкской группы Людмилы Алексеевой, сегодня гражданское общество в России сталкивается с таким жестким «завинчиванием гаек», какого не было даже в позднесоветское время [Чаблин, 2013].

Контрпропаганда официальных СМИ оказывает мощное воздействие на общественное мнение. Подводя итоги исследованию его состояния в 2013 г., руководитель Левада-центра Лев Гудков фиксирует результат этого воздействия: «Поскольку большинство скандальных законов затрагивают такие стороны общественной жизни, с которыми рядовой гражданин ежедневно не сталкивается, собственное мнение о происходящем он составить не в состоянии. Люди довольствуются мнениями, спущенными сверху, и получается, что все законы вроде бы полезны и соответствуют текущей политической повестке» [Откуда россияне узнают… 2013].

СМИ, как полагает известный исследователь массовой коммуникации Д. Маккуэйл, являются («вероятно») ключевым институтом публичной сферы, определяющим ее «качество» [цит. по: Политические коммуникации… 2013, с. 11]. В нормативном подходе им отводится функция коммуникатора, стоящего между властью и обществом и сообщающего обществу о решениях, принимаемых властью, а власти – о проблемах общества.

Однако СМИ не придерживаются роли нейтрального посредника. В процессе коммуникации с аудиторией СМИ могут направленно ранжировать информационные поводы, выводить на первый план одни проблемы, оставляя в тени или игнорируя другие, отвлекать массовое сознание общества от реальных проблем, создавая искусственные сенсации. Конструируемая ими виртуальная реальность политики становится частью общественного сознания и руководит реальным поведением людей. В таком качестве СМИ служат средством социального контроля.

Феномен медиатизации политики, как полагают большинство исследователей, отчетливо проявляется в формировании повестки дня. Эта особая роль медиа позволяет даже исследователям говорить о существовании третьей, медийной повестки дня [Роль СМИ… 2012].

Левада-центр выяснил, из каких источников россияне узнают новости и каким из них они больше доверяют. Хотя проникновение Интернета и развитие сетевых коммуникаций в России в целом следуют глобальным трендам, телевидение сегодня остается самым популярным источником для 88% граждан, а более половины населения доверяет ему больше, чем каким-либо другим. По мнению 53% опрошенных, события в новостных выпусках на «Первом канале», «России» и НТВ освещаются «по большей части» беспристрастно, а по мнению 12%, – «совершенно объективно» [Политические коммуникации… 2013].

Потенциал воздействия на общественное сознание массмедиа и прежде всего телевидения с его способностью эффективнее других мифологизировать политическую действительность, делает их объектом пристального внимания власти, стремящейся превратить их в инструмент управления общественным мнением, формирования у людей таких восприятий, знаний и предпочтений, которые обеспечили бы приятие ими существующего режима.

Что представляют собой федеральные вещательные медиа России с наибольшим охватом населения, которым оно так охотно доверяет, и кто эти медиа контролирует?

• Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания – медиахолдинг, имеющий филиалы во всех регионах страны. Ему принадлежат общероссийский телеканал «Россия-1», общероссийский информационный телеканал «Россия-24», информационно-познавательный телеканал московского региона «Москва-24» (по заказу правительства Москвы), телеканал «История» о российской и мировой истории и ряд других каналов. Среди интернет-проектов ВГТРК – Государственный интернет-канал «Россия», информационный интернет-портал «Вести. ру». В рамках формирования третьего мультиплекса цифрового телевидения России холдингу поручено создание регионального общедоступного телеканала в каждом субъекте РФ. Ему переданы функции и имущество Гостелерадиофонда.

• ОАО «ПЕРВЫЙ КАНАЛ» охватывает 98,8% населения России. По состоянию на ноябрь 2012 г. контрольный пакет телеканала принадлежал государству (51%), 25% – «Национальной медиагруппе» Юрия Ковальчука2828
  Председатель совета директоров и основной акционер банка «Россия», 132‐й в Списке двухсот богатейших бизнесменов России – 2015 по версии журнала Forbes [Юрий Ковальчук, 2015]. НМГ владеет также 25,01% акций «СТС Медиа», 72,3% акций газеты «Известия», 100% акций радиостанции Русской службы новостей, новостным сайтом LifeNews.ru и рядом других медийных ресурсов.


[Закрыть], остальные акции – структурам Романа Абрамовича.

• НТВ – общероссийский телеканал круглосуточного вещания. Собственник – холдинг ОАО «Газпром-Медиа», ему же принадлежат ТНТ, радиостанции «Эхо Москвы», «Cити FM», Relax-FM, издательство «Семь дней» и другие СМИ. Фактический контроль осуществляет «Газпром», государству принадлежат 50% плюс 1 акция [Ad_Index.ru].

Независимость СМИ является одним из ключевых критериев публичности политики, необходимым условием эффективной деятельности публичных интеллектуалов. Международная неправительственная организация «Репортеры без границ» представила недавно очередной выпуск «Всемирного индекса свободы прессы 2014–2015». Индекс оценивает степень свободы, которой пользуются журналисты и информационные организации, включая печатные, вещательные и онлайновые СМИ, а также уважение властью этой свободы. Россия в списке 180 стран заняла 152-е место, после Гамбии, опустившись за год на четыре позиции [Всемирный индекс свободы прессы, 2015]2929
  Исследование основано на методологии экспертных оценок. Выводы о состоянии свободы СМИ в той или иной стране делаются на основе 43 показателей, включая такие, как преследование журналистов (убийства, лишение свободы, физическое насилие и угрозы) и средств массовой информации (цензура, запреты и конфискации выпусков изданий, закрытие изданий), а также уровень самоцензуры в СМИ, степень их политической и финансовой зависимости, состояние правовой среды в сфере СМИ (штрафы, государственная монополия, существование регулирующего органа), возможность свободного доступа граждан к Интернету и пр.


[Закрыть].

Можно было бы сослаться, как это часто практикуется российскими политиками, на предвзятость западных специалистов и недостаточное знание ими реальной ситуации в стране. Но оценки Всемирного индекса коррелируются с результатами отечественных исследований. Так, Александр Соловьев приходит к выводу, что характер и содержание информационных потоков, инициируемых основными СМИ, целиком и полностью контролируется государством [Соловьев, 2013]. Контроль власти над национальными телеканалами и ведущими печатными органами дублируется самоцензурой журналистов, понимающих, чего хочет от них власть. Разнообразие позиций и точек зрения в СМИ допускается исключительно в сфере сообщений, безопасных для власти.

В результате, как отмечает социолог Борис Дубин, «уже на первом и втором путинском сроке (и тем более на третьем, под псевдонимом, и на четвертом) страна превратилась в придаток к телевизору. Тогда исследователи общественного мнения осторожно, между собой, обсуждали, что, вообще говоря, мы изучаем эффект СМИ, а не общественное мнение, о котором не может быть речи» [Дубин, 2014].

Система принятия государственных решений – эта сердцевина любого режима правления – отделена информационными барьерами от граждан и интеллектуальной элиты.

По данным Л. Гудкова, 85% граждан говорят, что не в состоянии влиять на принятие решений. При этом на вопрос: «Хотели бы вы оказывать влияние [на принятие политических решений], если бы у вас были возможности к этому?», – 80% также говорят «нет». Причина, как полагает Л. Гудков, состоит в том, что «технология господства власти держится на удержании масс в состоянии апатии и отказа от политического участия» [Гудков, 2014].

Гуманитарными научными сообществами проблемы общественной повестки дня обсуждаются преимущественно на своих профессиональных публичных площадках – семинарах, конференциях, конгрессах. Но они, по сути, изолированы от широкой публики. Генерируемые ими тексты циркулируют также в рамках их собственной профессиональной среды, не выходя за ее пределы.

Когда публичным интеллектуалам перекрыты каналы коммуникации с обществом, им весьма проблематично найти к нему дорогу и заручиться поддержкой, тогда как власть может навязывать обществу свою повестку дня, почти не оставляя возможности для трансляции иных взглядов.

По уровню влияния интеллигенция занимает в общественном мнении россиян, согласно данным опроса Левада-центра, предпоследнее 19‐е место в списке 20 институтов, от президента до профсоюзов [Левинсон, 2015].

Вместо заключения: Какое будущее может быть у страны без интеллектуалов?

За последние полтора года российские ученые стали чаще уезжать из России [Калюков, 2015]. Среди основных факторов, препятствующих их возвращению, – усиливающиеся авторитарные тенденции, слабость гражданского общества, отсутствие свободы самовыражения (особенно важное для интеллектуальной элиты) [Меркушев, 2009, с. 31].

Н. Моисеев, размышляя в октябре 1993 г. о российской интеллигенции, ее судьбе и ответственности, писал: «Исчезновение интеллигенции или исключение ее из духовной жизни общества – это трагедия для нации. Это может кончиться ее нравственной смертью». Он считал, что «именно интеллигенция только и может» сформировать представление о желаемом будущем, о национальных целях, без видения которых «любому народу выжить очень трудно, а сохранить культуру невозможно» [Моисеев, 2002].

В октябре 2014 г. Л. Гудков констатирует: «Вы заметили, чтобы кто-нибудь говорил сегодня о будущем? Эта категория практически исчезла. Нет будущего. Есть апелляция к прошлому, героическому прошлому, к нашим традициям… Реально в стране и обществе, и это следствие авторитарного режима, стерилизующего, кастрирующего политику, то, что исчезла идея будущего. Никто не знает… В лучшем случае, говорят о катастрофизме. Вполне реально» [Гудков, 2014].

Список литературы

Алферов Ж.И. Открытое письмо президенту РФ В.В. Путину академика РАН Алферова Ж.И. – М., 2013. – 25 июля. – Режим доступа: http://polit.ru/article/2013/07/30/alferov_to_putin/ (Дата посещения: 21.05.2015.)

Балаян А. Роль интеллектуалов в процессе модернизации Франции, Японии и Польши // Пути модернизации. Траектории, развилки, тупики / В. Гельман, О. Маргания. (ред.). – СПб: Изд-во Европейского ун-та в Санкт-Петербурге, 2010. – С. 261–294.

Всемирный индекс свободы прессы. Центр гуманитарных технологий. 2015 / Центр гуманитарных технологий. – М., 2015. – Режим доступа: http://gtmarket.ru/ratings/worldwide-press-freedom-index/info (Дата посещения: 21.05.2015.)

Гринберг Р.С. Открытое письмо президенту РФ В.В. Путину директора ИЭ РАН, члена-корреспондента РАН Р.С. Гринберга. – М., 2012. – 26 июня. – Режим доступа: http://inecon.org/docs/Letter_Grinberg_Putin.pdf (Дата посещения: 21.05.2015.)

Гудков Л. В проекте «Эхо Москвы»: Российская элита на оси политических координат. – М., 2014. – 8 октября. – Режим доступа: http://www.echo.msk.ru/programs/exit/1413520-echo/ (Дата посещения: 21.05.2015.)

Даль Р. Демократия и ее критики / Пер. с англ.; под ред. М.В. Ильина. – М.: РОССПЭН, 2003. – 576 c. – Режим доступа: http://www.twirpx.com/file/252191/ (Дата посещения: 21.05.2015.)

Деятельность Общественной палаты и Госдумы: Пресс-выпуск // Левада-центр. – М., 2014. – 24 февраля. – Режим доступа: http://www.levada.ru/24-02-2014/deyatelnost-obshchestvennoi-palaty-i-gosdumy (Дата посещения: 21.05.2015.)

Дубин Б., Шубина М. Нам нести всю тяжесть расплаты: Неопубликованное интервью. – М., 2014. – 21 августа. – Режим доступа: http://www.colta.ru/articles/society/4319 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Зайцев А.В. Делиберативная демократия как институциональный диалог власти и гражданского общества // NB: Проблемы общества и политики. – М., 2013. – № 5. – С. 29–44. – Режим доступа: http://e-notabene.ru/pr/article_689.html (Дата посещения: 21.05.2015.)

Калюков Е. «Утечка мозгов» из России увеличилась за последние полтора года // РБК. – М., 2015. – 25 марта. – Режим доступа: http://top.rbc.ru/society/24/03/2015/551134c29a7947727d49866d (Дата посещения: 21.05.2015.)

Кому принадлежат российские телеканалы // Ad_Index.ru. – М., 2013. – 17 апреля. – Режим доступа: http://adindex.ru/publication/analitics/channels/2013/04/17/98416.phtml (Дата посещения: 21.05.2015.)

Кремль, Минюст и МВД РФ сочли «античиновничий закон» излишним // РИА Новости. – М., 2015. – 9 февраля. – Режим доступа: http://ria.ru/society/20150209/1046709244.html (Дата посещения: 21.05.2015.)

Левинсон А. Наше «мы»: Самые влиятельные институты // Ведомости. – М., 2015. – 18 апреля. – Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/newspaper/columns/2015/02/16/nashe-mi-samie-vliyatelnie-instituti (Дата посещения: 21.05.2015.)

Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. – М.: РОССПЭН, 2001. – Режим доступа: http://grachev62.narod.ru/led/content.htm (Дата посещения: 21.05.2015.)

Липсет С.М. Размышления о капитализме, социализме и демократии. – М., 1992. – Режим доступа: http://old.russ.ru/antolog/predely/1/dem2-1.htm (Дата посещения: 21.05.2015.)

Малинова О.Ю. Экспертно-аналитические организации и формирование общественной повестки дня: анализ идеологических практик в современной России // Политическая наука. – М., 2013. – № 4. – С. 192–210.

Методы и технологии деятельности зарубежных и российских исследовательских центров, а также исследовательских структур и вузов, получающих финансирование из зарубежных источников: анализ и обобщение: Доклад / Российский институт стратегических исследований. – М., 2014. – 6 марта. – Режим доступа: http://www.riss.ru/analitika/2797-rossijskie-issledovatelskie-tsentry-i-vuzy (Дата посещения: 21.05.2015.)

Моисеев Н.Н. Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления. 1917–1993 гг. – М.: Тайдекс Ко, 2002. – Режим доступа: http://www.ccas.ru/manbios/kak_daleko_r.html (Дата посещения: 21.05.2015.)

Откуда россияне узнают новости: Пресс-выпуск // Левада-центр. – М., 2013. – 8 июля. – Режим доступа: http://www.levada.ru/08-07-2013/otkuda-rossiyane-uznayut-novosti (Дата посещения: 21.05.2015.)

Политические коммуникации в изменяющейся России: Сб. науч. ст. / Тимофеева Л.Н. (ред.). – М., 2013. – 161 с.

Роль СМИ в устранении рассогласованности «повесток дня» в России: к постановке проблемы // Политическое управление: научный информационно-образовательный электронный журнал. – Тамбов, 2012. – № 01(02). – С. 5–25. – Режим доступа: http://www.pu.virmk.ru/arhiv/2012/01/02.pdf (Дата посещения: 21.05.2015.)

Сивкова А. «Есть Путин – есть Россия. Нет Путина – нет России» // Известия. – М., 2014. – 22 октября. – Режим доступа: http://izvestia.ru/news/578379 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Соловьев А.И. Медиаспособности государства как фактор развития российского общества: проблемы и практики // Политические коммуникации в изменяющейся России / Под ред. Л.Н. Тимофеевой. – М., 2013. – С. 17–24.

Стеркин Ф. Человек недели: Дмитрий Медведев // Ведомости. – М., 2013. – 18 ноября. – Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/18872521/dmitrij-medvedev#ixzz2l03uiC7b (Дата посещения: 21.05.2015.)

Стратегия возвращения российской интеллектуальной элиты / Меркушев В.Н. (ред.). – М.: ЕСПИ, 2009. – Режим доступа: http://pandia.ru/text/77/273/783.php (Дата посещения: 21.05.2015.)

Сурначева Е. Центр управления демократией // Коммерсантъ Власть. – М., 2013. – № 15, 22 апреля. – Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/2167169 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Терентьев И., Соколов А. 25 самых громких инициатив и поступков депутатов Госдумы в 2014 году // РБК. – М., 2014. – 31 декабря. – Режим доступа: http://daily.rbc.ru/photoreport/31/12/2014/54a18bcd9a7947147c744e71 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Федеральный закон от 28.06.2014 № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». – М., 2014. – Режим доступа: http://graph.document.kremlin.ru/page.aspx?3641178 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Фундаментальная наука и будущее России: Открытое письмо ученых Президенту и Председателю Правительства Российской Федерации. – М., 2009. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2009/10/05/uchenye.html (Дата посещения: 21.05.2015.)

Чаблин А. Общество должно контролировать власть // Открытая. Для всех и каждого. – Ставрополь, 2013. – № 46 (589). – Режим доступа: http://www.opengaz.ru/issues/46-589/obschestvo-dolzhno-kontrolirovat-vlast.html (Дата посещения: 21.05.2015.)

Чеснаков А. Шестью шесть // Известия. – М., 2012. – 10 мая. – Режим доступа: http://izvestia.ru/news/524018 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Что такое «Российская общественная инициатива» (РОИ)? – Б. г. – Режим доступа: https://www.roi.ru/page/about/ (Дата посещения: 21.05.2015.)

Шубенкова А. Программно-стратегические документы в государственной политике Российской Федерации: институциональный анализ: Диссертация … кандидата полит. наук. – М.: НИУ ВШЭ, 2014. – Режим доступа: http://www.hse.ru/sci/diss/126036383 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Юрий Ковальчук // Forbes. – М., 2015. – Режим доступа: http://www.forbes.ru/profile/yurii-kovalchuk (Дата посещения: 21.05.2015.)

Dalton R.J., Scarrow S.E., Cain B.E. Democracy transformed?: Expanding political opportunities in advanced industrial democracies: Paper 03–04 / Center for the study of democracy, Univ. of California. – Irvine. 2003. – Mode of access: http://repositories.cdlib.org/csd/03-04 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Economist intelligence unit. Democracy Index 2014. – 2014. – Mode of access: http://www.eiu.com/public/topical_report.aspx?campaignid=Democracy0115 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Miller E.S. Using the web for greater government openness and transparency // The business of government. – Washington, D.C.: The IBM center for the business of government, 2009. – P. 50–54. – Mode of access: http://www.businessofgovernment.org/magazine_edition/fallwinter-2009-edition?page=1 (Дата посещения: 21.05.2015.)

Somin I. Democracy and political ignorance // Cato unbound: A journal of debate. – Washington, D.C., 2013. – October 11. – Mode of access: http://www.cato-unbound.org/2013/10/11/ilya-somin/democracy-political-ignorance (Дата посещения: 21.05.2015.)

Фабрики мысли и внешнеполитическая повестка современной России 3030
  Статья отражает результаты исследования, проводимого при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, грант № 13-03-00553.


[Закрыть]

Д.В. Ефременко

14 августа 2014 г., выступая в Ялте перед членами фракций политических партий в Государственной думе, президент России Владимир Путин сделал примечательное заявление: «Крым может и сегодня сыграть уникальную, объединяющую роль для России, став своего рода историческим, духовным источником, еще одной линией примирения как красных, так и белых, для того чтобы нам окончательно излечить рану, нанесенную нашему народу в результате драматического раскола ХХ века, восстановить связь времен, эпох, единство исторического пути России, нашего национального сознания, провести своего рода культурную, историческую терапию» [Встреча с членами фракций… 2014]. Фактически это заявление означало увязку российского внешнеполитического курса, одним из результатов проведения которого стало возвращение Крыма в состав России, с решением задач по лечению глубоких травм, нанесенных российскому обществу на протяжении прошлого века. Одновременно из этого заявления следовало, что прежние методы социальной терапии были недостаточно действенными, и их пришлось дополнить весьма радикальными шагами в области внешней политики.

Между тем вплоть до последнего времени внешняя политика была если не предметом общероссийского консенсуса, то, во всяком случае, темой, не вызывающей непримиримых противоречий внутри российского общества. Даже во время московской «недореволюции» рубежа 2011–2012 гг. оппозиционные силы демонстрировали индифферентность к внешнеполитической проблематике. Реакция оппонентов власти на внешнеполитические высказывания Владимира Путина в период президентской предвыборной кампании была довольно вялой; никто из них даже не пытался предложить какие-либо программные установки в этой области хотя бы в порядке реакции на статью кандидата в президенты, опубликованную в «Московских новостях» [Путин, 2012]. По всей видимости, нежелание оппозиционеров всерьез втягиваться в дискуссию по внешнеполитической проблематике было связано с тем, что альтернативная платформа не выглядела достаточно привлекательной с точки зрения мобилизации электората и политических активистов. По сути дела, оппозиция сохранила за Путиным монополию на определение и истолкование российской внешнеполитической повестки. Крайне невнятной остается позиция противников режима и во время украинского кризиса, поскольку радикальная критика действий власти пока лишь способствует их закреплению в нише политических маргиналов.

Очевидно, что в современной России нет дефицита внешнеполитических идей. Российское экспертное сообщество вполне в состоянии предлагать эти идеи à la carte или, по крайней мере, транслировать их от внешних источников генерации [см., напр.: Сергунин 2003; Цыганков А., Цыганков П., 2005]. На деле, однако, доминирующим подходом, оказывающим основное влияние на выработку российской внешнеполитической повестки, на протяжении двух последних десятилетий остается политический реализм. Во многом это обусловлено авторитетом патриарха российской школы политического реализма Е.М. Примакова, а также разочарованием части представителей российского экспертного сообщества в либеральном интернационализме вследствие политики Запада в отношении России на протяжении 1990‐х годов [Зевелёв, 2012]. Преобладание данного направления внешнеполитической мысли связано также и с тем, что именно политический реализм восстанавливает преемственность в отношении внешнеполитических практик прежних этапов советской и российской истории, позволяя при этом избежать идеологической индоктринации. Разумеется, различные версии политического реализма не являются полностью деидеологизированными, но в целом данный подход позволяет формировать внешнеполитический курс на основе расчета баланса сил при минимальном обременении ценностными или политико-институциональными коннотациями.

В конечном счете соревнование внешнеполитических идей можно уподобить рыночной конкуренции, означающей поиск равновесия между предложением и спросом. Каковы же источники и механизмы формирования спроса на внешнеполитические идеи? Те или иные направления внешнеполитической мысли будут устойчивыми лишь в том случае, если они связаны со стабильными и влиятельными группами интересов, а сами эти интересы репрезентированы в соответствующих идеологемах. Понятно, что из-за разрывов исторической преемственности в XX в. у нас нет прямых соответствий течениям масштаба популистского джексонианства или либерального вильсонианства в США. Могли бы они появиться, если бы не эти разрывы? Несомненно, да. Ведь уже в парадигмальном для русского консерватизма тексте – в карамзинской «Записке о древней и новой России» [Карамзин, 1991] – историософская аргументация в пользу самодержавной «вертикали власти» спроецирована на вполне конкретные обстоятельства европейской политики после Тильзитского мира. Но если идеи Карамзина относительно природы российской власти отчасти применимы и к внутриполитической ситуации в начале XXI в., то и его оценки бурной эпохи Французской революции и Наполеоновских войн, по крайней мере, окажутся поучительными для тех, кто пытается сориентироваться в сегодняшнем турбулентном мире. Быть может, чуть сложнее будет с «опрокидыванием» в современность внешнеполитических идей дореволюционных либералов. Скорее, случайностью выглядит аналогия между империалистическими устремлениями кадетского лидера Павла Милюкова и чубайсовской идеей «либеральной империи», которая в свое время вызвала непродолжительную оживленную полемику, но серьезного концептуального развития так и не получила.

Устойчивость и востребованность внешнеполитических идей напрямую определяются интересами влиятельных сил и артикуляцией этих интересов в публичном пространстве. В постсоветскую эпоху появились принципиально новые группы интересов, которые на протяжении 1990‐х годов вполне успешно осваивали публичное пространство, начиная с массмедиа. Воссоздание вертикали власти не означало устранение групп интересов – напротив, происходила их дальнейшая консолидация. Однако формы артикуляции и механизмы согласования различных интересов и разрешения конфликтов существенно изменились, будучи в период путинского президентства тесно привязанными к власти.

Возможность эмансипации групп внешнеполитических интересов может быть связана как с укреплением российского среднего класса и формированием его идентичности, так и с дальнейшим структурированием политической и экономической элит. По всей видимости, в ближайшие годы средний класс, как и другие крупные социальные группы, еще не будет в состоянии сформировать четкий запрос на то или иное направление внешней политики. Скорее, этот запрос останется размытым и внутренне противоречивым, чему еще более будут способствовать динамика украинского кризиса и усиление геополитической напряженности.

Российский городской средний класс, или «новые сердитые», как его представителей метко назвал Алексей Чадаев [Чадаев, 2011], информационно и технологически уже вполне интегрирован в глобализированный мир, но это не значит, что при жестком критицизме в отношении собственной власти и элиты он заведомо станет генерировать прозападный и промодернизационный запросы. Скорее, это будет установка на то, чтобы отношения России с внешним миром начали реально работать на его, среднего класса, интересы. Но представители критически настроенного среднего класса в числе первых откажут в поддержке той политике, которая будет реально работать лишь в интересах нескольких элитарных групп.

Что же касается российской элиты, то, несмотря на ее очевидную неоднородность, позволяющую говорить даже о наличии различных фракций со своими внешнеполитическими предпочтениями [Sakwa, 2011; Kaczmarski, 2014], наилучшим образом специфику ситуации описывает предложенная Юрием Пивоваровым метафора «властной плазмы», способной объединять даже несовместимые друг с другом кластеры элиты на основе специфического регулирования отношений «власть – собственность». Именно в этой аморфной субстанции разрешаются и возникают вновь конфликты между основными группами интересов [Пивоваров, 2006, с. 162–167]. «Властная плазма» служит питательной средой для дальнейшего структурирования и дифференциации групп интересов. Погруженные во «властную плазму», представители элиты варятся в собственном соку, не испытывая сильной потребности во взаимодействии с массовыми группами. В связи с этим возникает вопрос о качестве нынешней российской элиты, о степени ее укорененности в современном российском обществе и об осознании ответственности перед обществом. Украинский кризис может привести к еще большей радикализации постановки этого вопроса, способствующей не только обновлению элиты, но – в среднесрочной перспективе – серьезным системным преобразованиям.

Нарастание консервативных тенденций после президентских выборов 2012 г., фундаментальный сдвиг в российской внешней политике, происшедший в связи с событиями на Украине в 2013–2014 гг., и становящиеся все более настойчивыми попытки рассматривать геополитическую конфронтацию в идеологическом ракурсе ставят принципиально новые задачи перед экспертно-аналитическими группами и организациями. Эти организации часто образно именуют мозговыми центрами или фабриками мысли [см.: Аналитические сообщества… 2012; Сунгуров, Распопов, Беляев, 2012; Балаян, Сунгуров, 2014]. Согласно определению исследователей из Пенсильванского университета, осуществляющих под руководством Дж. Макгэнна ежегодный мониторинг мировых экспертно-аналитических организаций, мозговыми центрами (think tanks) являются организации, осуществляющие политико-ориентированные исследования, анализ и консультирование, которые дают возможность представителям государственных институтов и общественности принимать обоснованные решения по вопросам, имеющим политическую значимость [2014 global go to think tanks… 2014]. Такие центры действуют на постоянной основе, они могут быть аффилированы с государственными или корпоративными структурами либо иметь статус независимых экспертно-аналитических организаций.

В 2014 г. Россия имела 122 мозговых центра (согласно методологии подсчета специалистов из Пенсильванского университета) и, таким образом, занимала по их количеству восьмое место в мире3131
  По данным Дж. Макгэнна и его коллег, в 2014 г. по численности экспертно-аналитических организаций лидировали: США (1830 организаций), Китай (429), Великобритания (287), Германия (194), Индия (192), Франция (177), Аргентина (137), Россия (122), Япония (108) и Канада (99) [2014 global go to think tanks … 2014, p. 54].


[Закрыть]. В регионе Восточной Европы Россия является безусловным лидером с точки зрения численности экспертно-аналитических структур; вслед за ней идут Румыния (54), Украина (47), Польша (41) и Венгрия (41). Вместе с тем с учетом таких показателей, как численность населения и размер ВВП, отрыв России не кажется столь впечатляющим. Достаточно сказать, что даже Эстония имеет целых 17 мозговых центров.

Разумеется, количественные показатели указывают на одни тенденции и игнорируют другие. В связи с этим предпринимаются попытки рейтингования экспертно-аналитических организаций. Специалисты из Пенсильванского университета составляют свой рейтинг на основе процедуры, включающей свободное номинирование организаций, ранжирование по 38 категориям на основе опроса экспертов, несколько раундов отбора лидирующих организаций [2014 global go to think tanks… 2014, p. 24–27]. Согласно их подсчетам, в число 150 ведущих экспертно-аналитических центров входят всего четыре российские организации: Московский центр Карнеги (26‐е место в рейтинге Пенсильванского университета), Институт мировой экономики и международных отношений РАН (32‐е место), Совет по внешней и оборонной политике / СВОП (98‐е место), Московский государственный университет международных отношений / МГИМО (102‐е место).

В деятельности экспертно-аналитических сообществ, специализирующихся на проблемах внешней политики, обороны и безопасности, проявляется ряд характерных особенностей. Основная из них состоит в том, что во всем мире процесс принятия политических решений в областях внешней политики, обороны и безопасности отличается высокой степенью централизации. Влияние существующих групп интересов на выработку решений проявляется по-разному, но принятие самих решений сосредоточено на вершине властной иерархии. Разумеется, применительно к нашей стране необходимо учитывать как эту особенность, так и историческую эволюцию экспертно-аналитической деятельности, исходной моделью которой было характерное для советской эпохи одноканальное взаимодействие между политической инстанцией (заказчиком) и экспертной организацией (исполнителем). В этой модели вплоть до горбачёвской перестройки основными характеристиками были закрытость и эксклюзивность взаимодействия, зачастую – отсутствие устойчивой обратной связи (как бывало в ряде случаев, когда академические институты отправляли свои аналитические материалы в ЦК КПСС и другие инстанции политического управления). Необходимость придания большей публичности экспертно-аналитической деятельности была осознана во времена М.С. Горбачёва, причем в авангарде этого процесса шли именно эксперты по проблемам внешней политики и международной безопасности. Они выступали в роли пропагандистов и популяризаторов идей перестройки и нового политического мышления, преодоления конфронтации между СССР и Западом, подготовки и реализации программ разоружения на основе серии советско-американских соглашений. Осуществление этих задач давало экспертам-международникам возможность высказываться и по проблемам внутренней политики, расширять «пространство дозволенного» (характерным примером может служить первое после возвращения из горьковской ссылки публичное выступление академика А.Д. Сахарова в феврале 1987 г. на международном форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества»). Вместе с тем активность в публичной сфере по преимуществу оставалась особенностью индивидуального стиля работы отдельных экспертов, близких к М.С. Горбачёву, – Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлева и других «прорабов перестройки».