Текст книги "Политическая наука. 2017. Спецвыпуск"

Осознавая угрозу, исходящую от представителей экономической элиты, российская власть решилась на нивелирование результатов стратегии «равноудаленности» государства и бизнеса в ходе «дела ЮКОСА» и «дела Ходорковского». Это серьезно ударило по позициям крупного бизнеса, представители которого все еще надеялись на создание условного «паритета» во взаимоотношениях с властью. После 2003 г. основные изменения институциональной среды крупнейшим «игроком», коим являлось государство, были связаны с взращиванием подконтрольных ему холдингов и интегрированных с ними бизнес-структур.

Особое внимание стоит уделить Посланию Президента РФ В.В. Путина Федеральному собранию РФ в 2004 г. [Послание Президента РФ Путина В.В. Федеральному Собранию РФ, 2004], в котором, говоря о необходимости создания стабильного и благоприятного инвестиционного климата в стране, была подчеркнута важность решения проблем, встающих перед частным бизнесом в России. По мнению Президента, государство в данном процессе, несомненно, будет играть ведущую роль при условии постепенного делегирования институтам, представляющим интересы бизнес-сообщества, части полномочий для дальнейшей децентрализации. Дальнейшее продолжение данная мысль получила в выступлении Президента РФ В.В. Путина на XIV съезде Российского союза промышленников и предпринимателей [Путин, 2004], в котором уже говорилось о необходимости формулирования четкого понимания условий для продуктивного взаимодействия между государством и бизнесом.

Стоит отметить, что начиная с 90‐х годов XX в., в России стали появляться площадки, представители которых позиционировали себя в качестве связующего звена между властью и бизнесом. Так, созданный еще в 1990 г. Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) в условиях «переформатирования» отношений государства и бизнеса получил специфическую роль площадки для трансляции интересов наиболее крупных представителей бизнес-сектора на федеральный уровень. Изменения в составе организации и в логике выстраивания диалога с властью после избрания на пост президента РСПП А. Шохина осенью 2005 г. стали факторами, которые привели к тому, что РСПП отказался от прав «равного» партнера в диалоге с властными структурами в пользу экспертной площадки, предоставляющей различные стратегии по оптимизации экономической политики и использующей лоббизм в качестве главного средства для продвижения своих интересов. Налаживание контактов с «ОПОРой России» и Торгово-промышленной палатой РФ помогло организации частично избавиться от ярлыка «профсоюз для олигархов», стать важнейшим игроком в институционализации диалога между бизнесом и государством.

Таким образом, к 2008 г., вошедшему в историю как начало мирового финансового кризиса, власть в РФ предприняла всевозможные усилия по подавлению экономических элит, сформировавшихся в конце 90‐х годов, что негативно сказалось на степени доверия бизнеса к действиям федеральной власти и объеме инвестиций, поступающих в российский бюджет. Ввиду ухудшения общемировой экономической ситуации было принято решение по постепенному выравниванию сложившейся ситуации за счет «реаними-рования» диалога власти и бизнеса путем создания различных экспертных и дискуссионных площадок, а также делегирования уже существующим организациям, представляющим интересы бизнеса, новых полномочий.

В качестве одного из первых шагов, направленных на модернизацию экономической системы в РФ в свете преодоления кризиса 2008–2009 гг. и частичное возвращение крупному бизнесу былых «полномочий», можно считать создание в 2009 г. Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России, в состав которой были приглашены не только лица, являющиеся частью бюрократического аппарата, но и представители крупного бизнеса.

Примечательно, что оценка темпам «реабилитации» крупного бизнеса в качестве одного из основных игроков в российской политике была дана в рамках опроса представителей российского бизнес-сектора, проведенного рабочей группой Центра развития государственно-частного партнерства в РФ и Комитетом Торгово-промышленной палаты по ГЧП [Оценка развития ГЧП в России, 2013]. Так, порядка 67% опрошенных указали на слабую государственную политику в области оптимизации государственно-частного партнерства, которая по большей части носит декларативный характер. Красноречивым является тот факт, что 75% респондентов признали недостаточность учета представителями федеральной власти предложений бизнеса по разработке и оптимизации нормативно-правовой базы ГЧП.

Дальнейшие усилия власти по восстановлению конструктивного диалога с представителями бизнеса после событий весны 2014 г., в результате которых объем иностранных инвестиций в страну ввиду введенных западными странами санкций существенно уменьшился, были сконцентрированы на создании на территории страны условий, стимулирующих инвестиционную активность.

Так, значимым событием в развитии ГЧП в России стало подписание в июле 2014 г. Президентом РФ Федерального закона № 265 «О внесении изменений в Федеральный закон “О концессионных соглашениях”», основным положением которого стало создание в РФ практики частной концессионной инициативы (ЧКИ), предполагающей заключение концессионного соглашения по инициативе частного инвестора. Данный шаг позволяет привлечь для финансирования социально значимых проектов ГЧП дополнительные средства, что было поддержано на уровне федеральной власти.

Кроме этого, важно отметить значительную роль ежегодно проводимого в Санкт-Петербурге Международного экономического форума, являющегося не только крупнейшей в России площадкой по привлечению инвестиций, но и сохраняющей за собой статус важного политического события, на котором ежегодно присутствуют первые лица государства. Так, государственно-частное партнерство становилось одной из главных тем выступлений на протяжении последних четырех лет. Выступающие отмечали не только рост влияния данного института на экономику стран по всему миру, но и необходимость пересмотра отношения к частному сектору, что рассматривается в качестве важного условия достижения устойчивого развития.

Принятие в июле 2015 г. Федерального закона «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» ознаменовало качественно новый этап в формировании институционального облика партнерства власти и бизнеса. Отмечая важность и долгожданный характер указанного закона, стоит подчеркнуть необходимость дальнейшей работы над совершенствованием нормативно-правовой базы. Параллельное существование в российской экономике механизма концессионных соглашений и закона о ГЧП продуцирует наличие определенного рода противоречий, что должно стать объектом пристального изучения профильных департаментов и советов по вопросам ГЧП.

Подводя итог рассмотрению отечественной модели взаимодействия государственных и бизнес-структур, понимаемой автором в качестве «административно-регулируемого квазикорпоративизма», важно акцентировать внимание на его уникальных особенностях. Наличие внушительных финансовых и промышленных активов в руках лояльных федеральной власти представителей бизнеса стало причиной для создания российского варианта государственного капитализма, в условиях которого власть, сосредоточив в своих руках большинство рычагов давления, не стремится навязывать частному сектору свою точку зрения, проводя различные форумы, позволяющие представителям крупного бизнеса лоббировать свои интересы при условии непосредственного участия в реализации стратегии устойчивого развития и поступательного внедрения инновационных методов хозяйствования.

Бизнес-структуры, интересы которых артикулируются и защищаются в рамках более крупных финансово-промышленных концернов и групп, принимают несравненно большее участие в выработке общенациональной стратегии развития, чем в условиях постоянной конкуренции между собой за право быть допущенными к каналам, по которым ведется взаимодействие с властью. Расширение спектра общественно значимых вопросов и форм взаимодействия для их решения делает бизнес-структуры в рамках российской модели диалога неотъемлемыми субъектами в выработке программ развития как на федеральном и региональном, так и на муниципальном уровне.

Оценивая деятельность российской власти по восстановлению диалога с бизнесом, можно отметить проведенную модернизацию национальной экономики, позволившую иначе взглянуть на политические процессы в стране, развитие и оптимизацию институциональной системы. Кроме этого, было сформировано четкое понимание того, что бизнес-структуры, несмотря на пережитки советской и ельцинской эпох, способны обеспечить инновационное развитие страны в рамках государственно-частного партнерства.

Список литературы

Аоки К., Леннерфорс Т. Новые кэйрэцу: Бизнес на доверии / HBR-russia.ru, 2013. – Режим доступа: http://hbr-russia.ru/liderstvo/delovye-svyazi/a13023/ (Дата посещения: 10.04.2017.)

Асмолов К.В. Административная культура Южной Кореи // Проблемы теории и практики управления: Международный журнал. – 2003. – № 6. – С. 37–44.

Барсукова С.Ю. Власть и бизнес: Новые правила игры // Полис. Политические исследования. – М., 2006. – № 6. – С. 135–145.

Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России: Вехи исторической эволюции. – М., РОСПЭН, 2006. – С. 320–322.

Лэйн Д. Преобразование государственного социализма в России: От «хаотической» экономики к кооперативному капитализму, координируемому государством? // Мир России, 2000. – № 1. – С. 3–22.

Михельс Р. Социология политической партии в условиях демократии // Политология. М., 2000. – С. 540–541.

Перегудов С.П., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группы интересов и российское государство. – М., 1999. – С. 34–35.

Перегудов С.П. Крупная корпорация как субъект публичной политики [Текст]: Учебное пособие для вузов / С.П. Перегудов. М.: Издательский дом ГУ ВШЭ, 2006. – С. 76.

Путин В.В. Вступительное слово на XIV съезде Российского союза промышленников и предпринимателей. Москва, 16.11.2004. – Режим доступа: http://special.kremlin.ru/events/president/transcripts/22687 (Дата обращения: 14.03.2017.)

Радыгин А.Д. Россия в 2000–2004 годах: На пути к государственному капитализму? // Вопросы экономики. – М., 2004. – № 4. – С. 50–64.

Туровский Р.Ф. Политическая регионалистика. – М.: Издательство ГУ-ВШЭ, 2006.

Оценка развития ГЧП в России. Мнение бизнеса: Доклад Центра развития государственно-частного партнерства при поддержке Торгово-промышленной палаты РФ, 2013. – Режим доступа: http://www.pppcenter.ru/assets/files/presentations/Opros.pdf (Дата обращения 19.05.2017.)

Послание Президента РФ Путина В.В. Федеральному Собранию РФ от 26.05.2004. – Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/22494 (Дата обращения 19.05.2017.)

Экономические итоги первого года Абэномики: Улучшение по всем показателям // «Современный взгляд на Японию», 2014. – Режим доступа: http://www.nippon.com/ru/features/h00047/ (Дата обращения 09.06.2017.)

Экономическая политология: Отношения бизнеса с государством и обществом / Отв. ред. А.Д. Богатуров. – М.: Аспект Пресс, 2012. – 240 с.

Dahl R. Who Governs? Democracy and Power in an American City. – New Haven, 1961.

Economist Intelligence Unit, The 2014 Infrascope: Evaluating the environment for public-private partnerships in Asia-Pacific. – Режим доступа: http://infrascope.eiu.com/wpcontent/uploads/2017/02/Asia-Pacific_Infrascope_Report_2014_English.pdf (Дата обращения 10.07.2016.)

Hirschman A.O. Exit, voice, and loyalty: Responses to decline in firms, organizations, and states. – Cambridge, MA: Harvard University Press, 1970.

Lembruch G. Introduction: Neo-corporatism in Comparative Perspective // Patterns of Corporatist Policy-making / Ed. By G. Lembruch, Ph. Schmitter. – L., 1982.

Tat Yan Kong. Power alternation in South Korea // Government and opposition. – L., 2000. – Vol. 35. – P. 376.

Влияние конспирологических теорий на государственную политику в сфере здравоохранения: ВИЧ-диссидентство в России и за рубежом

Е.В. Бобровская 8585
  Бобровскe0я Екатерина Владимировна, соискатель, специалист кафедры государственной политики факультета политологии Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. 119991, Москва, Ленинские горы, д. 1. E‐mail: [email protected]
  Ekaterina V. Bobrovskaya, Postgraduate student, Specialist, Chair of Public Policy, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University. E‐mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. В статье проводится анализ такого социально опасного явления, как ВИЧ-диссидентство. Проанализирована деятельность ВИЧ-диссидентских сообществ в зарубежных странах и в России, их влияние на систему здравоохранения. Также в статье рассматриваются особенности взаимодействия с ВИЧ-диссидентами государства, политиков, чиновников, СМИ и общественных деятелей, и как это взаимодействие сказывается на здоровье граждан.

Ключевые слова: ВИЧ; СПИД; здравоохранение; пропаганда; конспирология; идеология; государственная политика.

E.V. Bobrovskaia

The impact of conspiracy theories on state healthcare policy: The problem of HIV-denialism in Russia and abroad

Abstract. The article analyzes the socially dangerous phenomenon as HIV-denialism. The activity of HIV-denialists’ communities in foreign countries and in Russia, their influence on the health care system has been also analyzed. The article also examines the specifics of interaction of the governments, politicians, officials, media and public figures with the HIV-denialists, and how this interaction affects the health of citizens.

Keywords: HIV; AIDS; health care system; propaganda; conspiracy theory; ideology; public policy.

Рост численности людей, страдающих синдромом приобретенного иммунного дефицита (СПИД), – один из важнейших вызовов в сфере здравоохранения современных государств. Агентом СПИДа является вирус иммунного дефицита человека (ВИЧ), который практически никак не проявляет себя, незаметно распространяясь в теле человека и разрушая иммунитет. Конечной стадией развития ВИЧ становится собственно сам СПИД, характеризующийся высочайшей вирусной нагрузкой, что приводит к смерти от осложнений, спровоцированных обычными заболеваниями. ВИЧ передается через кровь при непосредственном внутривенном введении инъекционных наркотиков и использовании одного шприца на всю группу, незащищенном половом акте и от матери к ребенку.

Современная медицина активно разрабатывает новые препараты для терапии ВИЧ-позитивных людей. Антиретровирусная терапия (далее – АРТ, АРВТ и АРВ-терапия) позволяет остановить и снизить активность вируса в организме человека, в результате чего ВИЧ-позитивный человек может жить полноценной жизнью. Если вирусная нагрузка снижается до неопределяемого уровня, то ВИЧ-инфицированный человек не может заразить своего партнера либо других людей, может зачать здоровых детей. При своевременном лечении ВИЧ переходит из разряда смертельных заболеваний в хронические, не снижающие общий комфорт жизни.

В развитых государствах борьба с распространением ВИЧ включена в качестве одной из важнейших задач в политическую повестку дня. Основным ее направлением является поддержка государством медицинских программ по широкому охвату ВИЧ-позитивных людей АРТ. Большое значение имеют информационные кампании по борьбе с ВИЧ, рассчитанные на разные группы населения: 1) на людей, уже нуждающихся в терапии. Их цель – снизить смертность и ограничить распространение вируса; 2) на неинфицированных людей. Их цель, с одной стороны, минимизировать рискованные контакты, а с другой – защитить людей с положительным ВИЧ-статусом от дискриминации и агрессии, давая им возможность жить полноценной жизнью. Эти информационные кампании ориентированы, по сути, на социальные группы, наиболее уязвимые к эпидемии (дискордантные пары, наркопотребители; мужчины, состоящие в интимных отношениях с мужчинами, беременные женщины с положительным ВИЧ-статусом) и группы с обычным риском: все остальные граждане.

Большое значение в данных кампаниях имеет устойчивая государственная финансовая поддержка АРТ, профессиональная подготовка медицинских кадров, поддержка работы СПИД-центров и профильных НКО. Не менее важна государственная информационная политика в сфере повышения грамотности населения о ВИЧ и СПИДе.

К сожалению, политическим элитам не всегда хватает дальновидности для понимания опасности ВИЧ при отсутствии его лечения. Часто ВИЧ-позитивные люди подвергаются дискриминации, насилию и агрессии, что в дальнейшем толкает их на сокрытие своего статуса.

Неадекватная информационная политика государства в отношении проблемы ВИЧ таким образом подпитывает сообщества ВИЧ-положительных людей, отрицающих существование вируса. Членов этих сообществ называют ВИЧ-диссидентами и СПИД-диссидентами (ВИЧ-отрицателями и СПИД-отрицателями)8686
  Здесь и далее под ВИЧ-диссиденством подразумеваются термины-синонимы: СПИД-диссиденты, ВИЧ– и СПИД-отрицатели.


[Закрыть]. Они существуют практически во всех странах, где есть эта проблема. В развитых странах с сообществами ВИЧ-диссидентов активно борются. К сожалению, в ряде периферийных регионов эти сообщества не встречают активного противодействия, а в отдельных случаях и вовсе получают поддержку государства.

Так чем же опасно движение ВИЧ-диссидентов?

Феномен ВИЧ-диссидентства

ВИЧ-диссидентство – это общественное движение, члены которого, основываясь на конспирологических и псевдонаучных теориях, отрицают существование ВИЧ, связь ВИЧ со СПИДом и пропагандируют отказ от АРВ-терапии. Данное сообщество призывает взрослых не только самим отказаться от приема АРТ, но и не давать терапию детям. В результате растет количество умерших детей, которым не была оказана необходимая медицинская помощь.

Движение ВИЧ-отрицателей возникло через некоторое время после открытия ВИЧ и СПИДа. Первым был открыт СПИД. В 1981 г. синдром был описан Центрами по контролю и профилактике заболеваний США. В 1983 г. группой ученых под руководством Л. Монтанье вирус иммунодефицита был выделен из лимфоцитов пациента. Аналогичный результат был в тот же период времени получен в США. В 1987 г. заболевание получило название «ВИЧ-инфекция» [Gallo, 2006].

Изначально ВИЧ-диссидентами были ученые-скептики, предлагавшие альтернативные идеи о сущности новой для того времени болезни. В 1975–1987 гг. о вирусе было известно очень мало, и разные специалисты предпринимали различные попытки для определения данного феномена. Тем не менее после появления качественных исследований, которые легли в основу современного понимания научным и медицинским сообществом феноменов ВИЧ и СПИД, остались специалисты, несогласные с данными исследованиями, и продвигавшие свои собственные, «альтернативные» идеи. Данные идеи, не имеющие подтверждения в современном научном сообществе, выступают едва ли не догматами движения ВИЧ-отрицателей. Основная позиция – ВИЧ не существует, а соответственно СПИД или отдельные смертельные осложнения вызывают другие факторы. Среди этих факторов выделяются следующее.

1. Плохая экология

2. Прием наркотиков

3. Нетрадиционные типы половых контактов

4. Плохие условия жизни: бедность, голод, антисанитария

5. Прививки и лекарства

6. Первый утвержденный препарат против ВИЧ – зидовудин

7. Прием АРТ

В нынешнюю эпоху, когда АРТ доказала свою эффективность в обеспечении комфортной жизни ВИЧ-положительных людей, сообщества отрицателей все равно существуют. Идеи данного сообщества воспринимают и транслируют не только внушаемые обыватели, но и «ученые», общественные и религиозные деятели.

Одним из известных псевдоученых, до сих пор отстаивающим идею, что ВИЧ не существует, является профессор молекулярной и клеточной биологии Калифорнийского университета Беркли Питер Дюсберг. Он отрицает связь между ВИЧ и СПИД, а консенсус по этому вопросу в международном сообществе называет «политическим», фактически апеллируя к теории заговора фармацевтических компаний и государств, обслуживающих интересы фармацевтов-капиталистов. Он выступает против антиретровирусной терапии, утверждая, что ВИЧ по сути не влияет на состояние здоровья человека, а заболевания, ставшие впоследствии причиной смерти человека, у которого проявился СПИД, не связаны с ВИЧ. АРТ же, с его точки зрения, по сути химическая терапия рака, которая не борется с болезнью, а только вредит здоровью. И, таким образом, он приходит к выводу, что в случае приема терапии СПИД развивается у заболевшего из-за действия АРТ [Дюсберг, 2005]. На вопрос, если эффективность АРТ контрпродуктивна, почему она реализуется в рамках всех медицинских программ помощи ВИЧ-положительным гражданам, профессор Дюсберг апеллирует к международному заговору.

Между тем антиретровирусная терапия на сегодняшний день – единственный способ обеспечить людям с положительным ВИЧ-статусом долгую комфортную жизнь, возможность состоять в отношениях и заводить семью с ВИЧ-отрицательными людьми, а также рожать здоровое потомство или удочерять / усыновлять детей.

Применение АРТ для обеспечения жизнедеятельности людей с положительным статусом и снижения темпов распространения вируса доказало свою эффективность. По данным совместного исследования, проведенного в 2013 г. в регионе Южной Африки Квазулу-Натале специалистами Африканского центра исследований в области здравоохранения и народонаселения, Гарвардской школы общественного здоровья и Института детского здоровья, дорогостоящая АРТ стоит затраченных на нее средств. Ученые измерили изменения в ожидаемой продолжительности жизни взрослого населения с 2000 по 2011 г. В 2003 г. (за год до включения АРТ в общественное здравоохранение) ожидаемая продолжительность жизни составляла 49,2 года. Через восемь лет данный показатель увеличился до 60,5 лет. Таким образом, при условии широкого распространения АРТ продолжительность жизни в регионе увеличилась на 11,3 года [ Bor, 2013, p. 963].

Об эффективности АРТ свидетельствует снижение вирусной нагрузки человека, что минимизирует возможность заразить другого человека ВИЧ. Так, в том же регионе Южной Африки ученые наблюдали за эффективностью применения АРТ в ВИЧ-дискордантных парах. Наблюдалось в общей сложности 16 667 человек, которые не были инфицированы, но имели сероверсии ВИЧ в период с 2004 по 2011 г. [Tanser, 2013, p. 970]. Учитывая остальные ключевые факторы риска инфицирования ВИЧ-инфекцией, индивидуальный риск заражения ВИЧ значительно снизился с увеличением охвата местного населения АРТ. Например, человек с отрицательным ВИЧ-статусом, живущий в сообществе с высоким охватом АРТ (от 30 до 40% всех ВИЧ-инфицированных лиц, принимающих АРТ), на 38% менее подвержен заражению ВИЧ, чем тот, кто живет в сообществе, где охват АРТ был низким (<10% всех ВИЧ-инфицированных лиц при АРТ) [Tanser, 2013, p. 971].

Таким образом, исследование показало, что широко распространенная доступная АРТ снижает риск распространения ВИЧ-инфекции даже в таких регионах повышенного риска, как страны Африки к югу от Сахары, для которых характерны бедность, плохое питание, антисанитария, беспорядочные половые связи.

В целом благодаря антиретровирусным препаратам людям удалось сохранить более 9 миллионов лет жизни [Петрова, 2013]. И это доказывает несостоятельность доводов ВИЧ-диссидентов. Тем не менее без активных государственных информационных кампаний в сфере повышения грамотности населения о ВИЧ-инфекции эту пустоту займут отрицатели.

Почему идеи ВИЧ-диссидентов, несмотря на позицию официальной науки и успешные результаты терапии, так живучи, а в отдельных странах и вовсе популярны? Основной причиной является плохая информированность населения, отсутствие специалистов, помогающих ВИЧ-положительным людям адаптироваться к новым реалиям жизни, неимение доступной антиретровирусной терапии как таковой. Отсутствие должных мер поддержки данной группы граждан способствует их дальнейшей маргинализации, что в конечном счете приводит к дискриминации. Дискриминация и изоляция – мощные психологические факторы, способствующие тому, чтобы люди, узнавшие о своем статусе, стали его скрывать, дабы не стать изгоями. Вот почему в развитых государствах уделяется внимание не только медикаментозной, но и этической стороне работы с ВИЧ-позитивными пациентами.

В условиях агрессивной к людям с ВИЧ среды и политики, сообщество отрицателей привлекает их тем, что предлагает избавиться от страха путем отрицания проблемы. Но цена подобного ухода от реальности – человеческая жизнь.

Иная мотивация у лидеров отрицателей – политиков, общественных и религиозных деятелей, псевдоученых. Здесь мотивы могут быть самые разные, начиная от корысти, стремления заработать на чужом горе и сомнительного желания прославить свое Я и заканчивая обычной человеческой глупостью.

ВИЧ-диссидентство за рубежом

После признания научным сообществом исследований, доказывающих, что ВИЧ является вирусным агентом СПИД [The Durban Declaration, 2000], «теорией» ВИЧ-отрицания занимаются главным образом маргинальные группы. Научно доказанная эффективность антиретровирусной терапии практически поставила крест на движении ВИЧ-диссидентов в Европе и США. К сожалению, в ряде других регионов мира, преимущественно бедных и с растущей эпидемией ВИЧ, ситуация обстоит иначе. Скажем, президент Южно-Африканской Республики в период с 1999–2008 гг., Табо Мбеки, был известен своими диссидентскими взглядами касательно ВИЧ. Он был убежден, что ВИЧ – изобретение ЦРУ, а сам вирус не опасен либо вовсе является выдумкой [Nattrass N., 2012, p. 105].

Проводимая им политика в сфере здравоохранения была обусловлена его отрицательным отношением к устоявшемуся на Западе научному консенсусу относительно вирусной причины СПИДа и роли антиретровирусных препаратов в его лечении.

Активный ВИЧ-диссидент нетерпимо относился к тем, кто думал иначе. Даже бывший президент ЮАР Нельсон Мандела не мог повлиять на него. Несогласным приходилось либо молчать, либо уходить в отставку.

Во главе здравоохранения ЮАР встала протеже президента Манто Чабалала-Мсиманг, которая открыто противодействовала распространению АРТ, критиковала «западную медицину» и активно продвигала «традиционную медицину африканских племен». В результате ВИЧ-инфицированным и больным СПИД гражданам ЮАР в качестве лекарств рекомендовался чеснок, лимонный сок, свекла и «витамины от СПИДа».

«Витамины от СПИДа» не имели ничего общего с зидовудином и АРТ, это были обычные витамины и биологически активные добавки. Их активно распространял Маттиас Рат, производитель витаминов, а заодно и член консультативной группы президента Мбеки. По сути, М. Рат тестировал на живых людях действие своих «аскорбинок» и на этом же зарабатывал.

Несмотря на агрессивную ВИЧ-диссидентскую позицию президента, медицинской ассоциации Южной Африки удалось инициировать судебный процесс против М. Рата, обвинив производителя «витаминов от СПИДа» в нескольких смертях пациентов. Всемирная организация здравоохранения и два агентства по здравоохранению ООН также заявили, что реклама витаминов Рата является «вводящей в заблуждение» и «безответственной нападкой на АРТ» [Reed, 2005]. В результате М. Рату было запрещено проводить клинические испытания и рекламировать свои продукты.

В течение многих лет правительство Южной Африки не предоставляло нуждающимся антиретровирусные препараты. Менее развитые соседние страны типа Ботсваны и Намибии, имевшие эпидемию подобного рода, принимали меры. Исследователи из Гарварда подсчитали человеческую стоимость этого бездействия, сравнив количество людей, получивших АРТ в Южной Африке с 2000 по 2005 г., с количеством, которое могло бы быть охвачено терапией, если бы правительство ввело эффективную программу лечения и профилактики ВИЧ.

По их оценкам, к 2005 г. Южная Африка могла бы обеспечить лекарствами 50% охвата от общего числа нуждающихся в лечении граждан, но обеспечила лишь 23%. Для сравнения: Ботсвана уже обеспечивала лечение 85%, а Намибия – до 71% нуждающихся.

Результаты политики Мбеки были ужасающие: 330 000 южноафриканцев умерли из-за отсутствия лечения и 35 000 детей инфицировались ВИЧ от матерей, которые также не получали терапию. Ущерб от идей ВИЧ-диссидентства в здравоохранении – потерянные как минимум 3,8 миллиона лет жизни граждан ЮАР [Dugger, 2008]. Политика, проводимая президентом ЮАР в отношении распространения ВИЧ-инфекции стала поводом для написания и публикации Дурбанской Декларации – документа, где были собраны все доказательства связи ВИЧ и СПИДа, признанные международным научным сообществом. Под декларацией поставили свои подписи более 5000 ученых и врачей, работающих в государственных и некоммерческих учреждениях всего мира. Ныне уже бывший президент Табо Мбеки так и не признал своей ошибки, которая превратила ЮАР в годы его правления в эпицентр мировой эпидемии ВИЧ [Сайт фонда «СПИД. Центр», 2016].

Что же касается консультанта Табо Мбеки, предприимчивого «доктора» Матиаса Рата, то в 2008 г. он перебрался в Россию. В России он стал рекламировать свои витамины как лекарства не только от СПИД, но и от рака и болезней сердечнососудистой системы. В 2010 г. созданная им фирма ООО «Программы здоровья доктора Рата» была формально ликвидирована, но фактически «доктор» продолжает свою деятельность в Интернете [Dr. Rath Health Foundation].

Он широко представлен в российском сегменте Интернета. И это неудивительно, ведь движение ВИЧ-диссидентов в России, к сожалению, набирает силу.

ВИЧ-диссидентство в России

На сегодняшний день Восточная Европа и Центральная Азия – регионы, где ВИЧ продолжает распространяться быстрыми темпами, и ситуация обозначается как эпидемия. Согласно докладу ЮНЭЙДС, по итогам 2015 г. Россия вышла в мировые лидеры по распространению эпидемии вируса иммунного дефицита человека: на нее приходится 80% новых случаев инфицирования в 2015 г. Такие темпы заболеваемости выше, чем в африканских странах «третьего мира» – Уганде и Зимбабве [Малышева, Романова, Нетреба, 2016].

Докладу структуры ООН вторит доклад ВОЗ: Россия имеет самую большую эпидемию ВИЧ-инфекции в Восточной Европе и Центральной Азии, в которой зарегистрировано более 98 000 новых случаев заражения в 2015 г., и этот показатель растет на 10–15% в год [European Centre for Disease Prevention and Control, 2016].

С 2006 г. число людей в России, которым впервые был поставлен диагноз ВИЧ, возросло на 149%. В январе 2016 г. был зарегистрирован миллионный по счету диагноз «ВИЧ-инфекция» в России. В настоящее время насчитывается около 850 000 человек, у которых диагностирован ВИЧ [Avert, 2016]. По некоторым оценкам, по меньшей мере еще 500 000 случаев не диагностированы. В период с 1987 г. (первого зарегистрированного случая СПИД) по 2015 г. погибло 204 000 человек от осложнений, вызванных СПИДом [Osborn, 2016].

Тревожно обстоит ситуация с обеспечением нуждающихся граждан АРВ-терапией. Во‐первых, терапию назначают не всем пациентам, у которых была диагностирована ВИЧ-инфекция, а только тем, у кого число клеток CD4, определяющих состояние иммунитета, снизилось до критического уровня. Но согласно стратегии ЮНЭЙДС, важная задача в предоставлении антиретровирусной терапии – добиться у пациентов неопределяемой вирусной нагрузки. Мало того, чтобы остановить дальнейщее распространение ВИЧ-инфекции, необходимо лечить практически всех ВИЧ-инфицированных.