Текст книги "Новейшая история России. 1914—2008"

3.4. Власть и культура. Городской быт

Отношение большинства российской интеллигенции к свершившейся большевистской революции было негативным в силу, прежде всего, ее крайней политизации. Существенная часть интеллигенции придерживалась прокадетских взглядов, другая, не меньшая, – умеренно-социалистических (эсеровских и меньшевистских). Первые видели в большевиках узурпаторов, вторые – эпигонов революции и социализма, подчеркивая преждевременность социализации общества. О своей поддержке большевиков и их программы сразу заявили лишь отдельные представители российской интеллигенции, по численности уступавшие двум первым группам. Общая численность поддерживавших Октябрьский переворот представителей интеллигенции по всей России не превышала 50 тыс. человек, т. е. менее чем каждый двадцатый. Вместе с тем их поддержка носила не только морально-публицистический характер, но и сразу же стала воплощаться в конкретные дела. В.В. Маяковский писал в автобиографии: «Октябрь. Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось». Большевики и левые эсеры, партийные и беспартийные… В поддержку советской власти выступили литераторы А.А. Блок, В.Я. Брюсов, В.В. Маяковский; театральные режиссеры Е.В. Вахтангов, К.С. Станиславский, В.И. Немирович-Данченко, В.Э. Мейерхольд; художники К.С. Петров-Водкин, К.Ф. Юон; ученые К.А. Тимирязев, И.В. Мичурин, К.Э. Циолковский, Н.Е. Жуковский и многие другие. Приветствовали революцию поэты С. Есенин, А. Белый, В. Хлебников, скульптор А.С. Голубкина, юрист А.Ф. Кони. В свершившейся революции они видели народное движение, отказ от устоев буржуазного общества, надежду на демократизацию искусства и культуры.

Стремясь усилить поддержку в среде интеллигенции, СНК 29 октября 1917 г. обратился с воззванием «К интеллигенции России», в котором призывал ее участвовать в социалистическом строительстве, в изменении существовавших порядков. В своем обращении нарком просвещения А.В. Луначарский объявил первой заботой правительства «добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности», введения всеобщего обязательного бесплатного образования, призывая интеллигенцию к сотрудничеству в решении этих и других задач. Призыв к искоренению пороков старого общества, созданию новой культуры нашел определенную поддержку, но ее явно было недостаточно в условиях разворачивающегося саботажа большей частью интеллигенции советской власти. Неприятие любых предложений со стороны большевистского правительства в значительной степени объяснялось тем, что призыв к строительству новой культуры происходил на фоне разрушения и уничтожения прежней культуры. Революционное разрушение преобладало над революционным созиданием, и с этим не хотели и не могли смириться большинство интеллигенции. Пытаясь переломить ситуацию, объяснить происходящее искренне сомневающимся, А.А. Блок писал в своей знаменитой статье «Интеллигенция и революция» (1918 г.): «Почему дырявят древний собор? – Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? – Потому, что там насиловали и пороли девок; не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? – Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть…»

Пыталось бороться с разрушительной стихией и советское правительство. 4 ноября 1917 г. оно обратилось к трудящимся с призывом охранять исторические и художественные ценности. В начале ноября с подобным обращением «Ко всему русскому народу» выступил Союз деятелей искусств. Под охрану были взяты создаваемые музейные комплексы в Ясной Поляне и селе Михайловском, большая часть библиотек, театров, музеев, картинных галерей. Работа общественности совместно с советским государством позволила создать в России более 100 новых музеев, сохранивших в своих фондах как культурное наследие прежней эпохи, так и новые образцы искусства авангарда. Вместе с тем со стороны властей наблюдалось отрицание тех культурных ценностей, которые символизировали прежнюю эпоху: сносились памятники царям, царским генералам, полыхали помещичьи усадьбы.

Разворачивающаяся гражданская война диктовала свои законы, увеличивая пропасть между властью и интеллигенцией. Особенно опасной стала позиция госслужащих, в декабре 1917 г. организовавших в Петрограде всеобщую забастовку, в которой участвовали, в том числе, большинство городских учителей и преподавателей. Забастовка создала кризисную ситуацию для большевиков, ключевым в которой было решение двух взаимосвязанных проблем: привлечение буржуазных специалистов в советский аппарат и реформирование системы образования с целью дальнейшей подготовки собственных кадров. В целом в политике советской власти в отношении интеллигенции преобладал прагматизм: на первом месте стояло ее использование, затем нейтрализация и лишь в крайнем случае – меры репрессивного характера. Сосредоточение у социалистического государства всей полноты власти вместе с контролем над собственностью облегчало поставленные задачи.

Только советская система, сотрудничество с ней могли дать заработок голодающему интеллигенту. Голод был хорошим помощником в привлечении на советскую службу интеллигенции, когда прежние накопления стремительно обесценивались. Пик смерти от голода и других лишений для русской интеллигенции пришелся на 1918 г. На 1 января 1919 г. умерли 12 членов Академии наук. Среди них математик и механик А.М. Ляпунов, основатель современной структурной минералогии и кристаллографии Е.С. Федоров, физиолог растений А.С. Фаминцын, зоолог В.В. Заленский, географ и метеоролог, директор Главной физической обсерватории М.А. Рыкачев, историки А.С. Лаппо-Данилевский, И.С. Пальмов, М.А. Дьяконов, востоковеды В.В. Радлов, Б.А. Тураев, филолог, редактор академического «Словаря русского языка» А.А. Шахматов, археолог, историк искусств Я.И. Смирнов. В дальнейшем для выдающихся ученых, по инициативе А.М. Горького, были введены специальные пайки, организована Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ).

Комиссия возникла после постановления СНК от 23 декабря 1919 г. Проект документа был подготовлен М. Покровским. Правительство предписывало ввести усиленное довольствие для специалистов тех научных отраслей, «которые являются существенными для поднятия производительности народного хозяйства и культуры». Ученые освобождались от всякого рода повинностей, для них создавались приемлемые жилищные условия. В Петрограде была основана Петроградская комиссия по улучшению быта ученых (ПетроКУБУ), которая была включена в структуру Центральной комиссии. В состав ПетроКУБУ вошли видные советские и партийные работники, ученые. Ее председателем был назначен М. Горький, заместителем – профессор А.П. Пинкевич, членами комиссии были нарком продовольствия А.Е. Бадаев, заведующий Петроградским отделением научных учреждений и Высших учебных заведений М.П. Кристи, академики С.Ф. Ольденбург, А.Е. Ферсман, В.Н. Шимкевич и др. Средства на работу ПетроКУБУ отпускались Наркомпросом, в ведении которого она находилась, а также за счет пожертвований от учреждений и частных лиц.

В распоряжении комиссии находились дом отдыха, библиотека, общежития, санаторий в Царском Селе, Дом ученых, разнообразные мастерские и специальный информационный орган – журнал «Наука и ее работники». Он выходил в Петрограде в 1920–1923 гг. под редакцией С.Ф. Ольденбурга, А.П. Пинкевича и А.Е. Ферсмана.

Деятельность комиссии была разносторонней. Она оказывала материальную помощь ученым города. Комиссия снабжала их продовольствием, топливом, одеждой и обувью, другими предметами первой необходимости. Причем при распределении этих вещей работники науки должны были снабжаться в равной мере с рабочими ударных предприятий. Такую помощь получали известные ученые: физиолог И.П. Павлов, востоковед С.Ф. Ольденбург, директор института по изучению мозга В.М. Бехтерев, директор института акушерства и гинекологии Д.О. Отт, ряд историков: С.Н. Валк, Б.Д. Греков, С.Ф. Платонов, А.Е. Пресняков, М.Д. Приселков, Е.В. Тар-ле и др.

ПетроКУБУ развернула и самостоятельную заготовительную деятельность по снабжению ученых и членов их семей ненормированными продуктами, отправляя экспедиции заготовителей в Сибирь, Среднюю Азию и другие регионы страны. Комиссия осуществляла медицинскую помощь работникам науки путем создания своей амбулатории, аптеки, санаториев, домов отдыха. Она оказывала содействие в осуществлении научных заграничных командировок. Так, например, в конце лета 1920 г. М. Горький добился разрешения о «командировании» группы ученых за границу, в числе которых был личный врач писателя И.И. Манухин. Комиссия стремилась обеспечить работников зарубежной научной литературой. Это удавалось благодаря личным контактам М. Горького с Г. Уэллсом, английским Обществом содействия русским ученым и литераторам, а также с Финским академическим комитетом.

Важным разделом деятельности КУБУ была организация первого в стране Дома ученых, открытие которого состоялось 31 января 1920 г. «По своей идее, – говорилось в журнале „Наука и ее работники“, – Дом ученых есть место, где ученые собираются ежедневно, где они могут работать – читать и писать, – где проходят различные научные собрания, лекции, доклады и прочее... Кроме того, Дом ученых, отзываясь на острые потребности момента, организует при себе различные мастерские, прачечную, парикмахерскую, бани и т. п.». С сентября 1920 г. Дом ученых, по инициативе М. Горького, стал выполнять и задачу популяризации научных знаний. Еженедельно, по четвергам, видные ученые читали здесь общедоступные лекции по вопросам науки, техники и искусства. Дом ученых ПетроКУБУ гостеприимно открывал свои двери и для иногородних ученых – участников различных научных конференций и съездов, обеспечивая их общежитием и питанием.

ПетроКУБУ не раз обращался в ВЧК и ПГЧК с ходатайствами об освобождении арестованных ученых. Подобные меры позволяли деятелям науки выжить в условиях голодной Советской России.

Организация науки и народного просвещения

После окончания забастовки 6 января 1918 г. учительские объединения, а позже и другие профсоюзы госслужащих пошли на контакт с властями, приняв участие в реформе образования. Отменялась плата за обучение, упразднялось преподавание Закона Божьего, вводилось новое правописание. Основой начального образования, согласно Положению ВЦИК от 30 сентября 1918 г., стала «Единая трудовая школа». Оно предусматривало обязательное бесплатное обучение всех детей от 8 до 17 лет в школах 1-й (начальная 4-летняя школа) и 2-й ступеней (5–9 классы с профессионализированными 8–9 классами).

По всей России возникали кружки и курсы ликвидации неграмотности (ликбеыз), вечерние школы, народные университеты. В 1919 г. СНК издал декрет об обязательном обучении чтению и письму на родном языке всего населения в возрасте от 8 до 50 лет. На время обучения рабочий день для обучающихся грамотности сокращался на 2 часа с сохранением заработной платы. Всего за первые три года советской власти были обучены грамоте около 7 млн человек.

Летом 1918 г. подверглась реорганизации система высшего образования. В июне 1918 г. была основана Социалистическая академия общественных наук, а в августе СНК был подписан декрет «О правилах приема в высшие заведения», по которому пролетарской молодежи предоставлялось право поступать в вузы без аттестата о среднем образовании и экзаменов. 1 октября 1918 г. упразднили все ученые степени и звания. В этом же году была отменена плата за обучение в вузах, установлены денежные стипендии для нуждающихся студентов.

Создание в 1919 г. системы рабочих факультетов (в них учились три года) для подготовки поступающей в вузы рабочей молодежи было дальнейшим шагом в направлении пролетаризации студенчества и создания социалистической интеллигенции в будущем. Борьба с неграмотностью, введение общедоступной системы образования преследовали конкретные политические цели культурной революции, являющейся одной из составляющих процесса строительства социализма. Как продолжение этого процесса в 1919 г. по решению Нар-компросса при университетах на базе юридических и историко-филологических факультетов были образованы факультеты общественных наук (ФОН). Они имели социально-экономическое, политико-юридическое, филологическое, философское, общественно-педагогическое, этнолого-лингвистическое и другие отделения. В учебные планы ФОН были включены курсы марксистской политэкономии и истории рабочего движения. Факультеты общественных наук положили начало реорганизации гуманитарного образования в университетах на основе марксизма и расширению подготовки советских специалистов идеологического фронта. В 1921 г. в России насчитывалось 11 ФОН (в 1924–1925 гг. ФОН были разделены на несколько гуманитарных факультетов).

По мере упрочения своего положения советская власть все больше контролировала преподавательский состав школ и вузов. В декабре 1918 г. декретом ВЦИК был распущен как антисоветская организация Союз учителей, а профсоюзные организации преподавателей вузов были несколько позже растворены в более многочисленных профсоюзных организациях системы Наркомпроса.

Важным для советского руководства также представлялось привлечение научной интеллигенции к участию в разработке экономической политики советского государства. Относительно немногочисленные научные работники (немногим более 10 тыс. человек на 1914 г.) были настроены к советской власти, за редким исключением, негативно. Хотя Советское правительство в лице своего председателя В.И. Ленина заявило о том, что «без руководства специалистов различных отраслей знаний, техники, опыта переход к социализму невозможен», практика взаимоотношений новой власти и старых специалистов часто свидетельствовала об обратном. Потребовался определенный период «вживания» в суровую действительность, чтобы основная часть ученых перешла на позиции сотрудничества с советской властью, сохранив при этом в душе свое неприятие Октябрьской революции. Вживание было тем более успешным, что советское правительство даже в условиях гражданской войны уделяло науке самое пристальное внимание. Уже в декабре 1917 г. при Наркомпросе стал функционировать Научный отдел, объединивший все учреждения, ведущие естественно-научную работу. В июне 1918 г. по поручению В.И. Ленина ведущие ученые Российской академии наук (РАН) подготовили «Записку» о ближайших задачах российской науки. Важнейшими направлениями научной деятельности признавались экономический и культурный подъем страны, подведение научного фундамента под развитие народного хозяйства и разработка планирующих начал его развития.

В августе 1918 г. в составе ВСНХ был создан Научно-технический отдел (НТО ВСНХ) под руководством секретаря СНК Н.П. Горбунова. Ученые стали получать от государства конкретную, в том числе материальную, помощь. Ассигнования на науку по РСФСР в 1918 г. превышали аналогичный показатель 1917 г. почти в четыре раза. В 1918 г. были основаны институты Физико-химического анализа во главе с академиком Н.С. Курнаковым, Институт по изучению платины и других благородных металлов во главе с академиком Л.С. Чугаевым, Государственный рентгенологический и радиологический институт (вскоре из него выделился Физико-технический рентгенологический институт во главе с А.Ф. Иоффе, в 1922 г. – Радиевый институт во главе с академиком В.И. Вернадским), Оптический институт во главе с академиком Д.С. Рождественским (в 1920 г. при институте будет основана Атомная комиссия), Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), во главе с академиком Н.Е. Жуковским, Научный институт по удобрениям, Российский пищевой научно-технический институт и другие научные учреждения. Всего за первые два года советской власти в стране было создано 33 крупных института. К 1923 г. общее количество основанных институтов достигло 55, а к 1927 г. их стало более 90. К руководству были привлечены лучшие ученые России. Постепенно улучшалось и материальное положение деятелей науки.

Интеллигенция и гражданская война

На взаимоотношениях советской власти и интеллигенции неизбежно сказывались все реалии гражданской войны. Недовольство либеральной интеллигенции вызывали уже первые декреты СНК, ограничившие свободу слова, в том числе Декрет о печати 27 октября 1917 г. Разгон Учредительного собрания, возобновление смертной казни, декреты периода военного коммунизма наряду с усилением карательно-репрессивных мер в годы гражданской войны это чувство усилили. Наблюдалась парадоксальная ситуация, когда одновременно увеличивалось количество недовольных советской властью и число сотрудничающих с ней. Зачастую это были одни и те же люди, в работе стремившиеся заглушить свое чувство недовольства существующими порядками. К этому же их толкало материальное положение, не позволявшее отвлекаться на политическую деятельность. Лишь отдельные представители из ранее поддерживавших советскую власть кругов интеллигенции выступали против внутриполитических изменений в стране, так как подобные выступления были чреваты арестами (А. Блок, С. Есенин) и, безусловно, ухудшением материального положения. Многие же, подобно М. Горькому, стремились найти в большевизме то лучшее, что позволяло смириться с настоящим. Террор белых и красных был одинаково чужд российской интеллигенции, но только немногие ее представители поднимали голос против всякого насилия в гражданской войне, в частности В.Г. Короленко. В своем же большинстве российская интеллигенция ждала исхода гражданской войны, чтобы уже после ее окончания сделать свой выбор.

С теми, кто оказывался замешан в заговорах, власть была беспощадна. Еще в 1921 г. ВЧК привлекла к ответственности за контрреволюционную деятельность большую группу видных представителей российской интеллигенции по делу «Петроградской боевой организации». Среди расстрелянных были известные ученые и писатели, в том числе В.Н. Таганцев и Н.С. Гумилев.

Победа большевиков толкнула значительную часть интеллигенции выбрать путь эмиграции. За рубежом за революционное пятилетие оказалось около 1,5–2 млн человек, в том числе десятки тысяч семей русской интеллигенции: литераторы, ученые, инженеры, военные. Они достаточно трезво оценивали причины трагедии эмиграции. «Виновных нет, вернее: все виноваты», – писал И. Гессен.

Пытались объединиться, жить все вместе. В Париже в начале 1920-х гг. находились около 400 тыс. русских эмигрантов, другими центрами эмиграции стали Берлин, Харбин, София и Прага.

Центром военной организации эмигрантов стали Балканы. Первоначально эвакуированные части были размещены в Турции: 25-тысячный корпус генерала А.П. Кутепова на полуострове Галли-поли; 20-тысячный Донской корпус около Константинополя, на Чал-тадже; 15-тысячный корпус кубанцев – на острове Лемнос. Мелкие подразделения были размещены на островах Мраморного моря. Военные суда отвели в Бизерту для последующей передачи Франции в качестве платы за содержание врангелевских войск в Турции.

В апреле 1921 г. П.Н. Врангель создал Русский совет, который взял на себя функции руководства войсками и их дальнейшего расселения на Балканы. Переезд войск в Болгарию и Югославию (там расположился штаб Врангеля) завершился в конце декабря 1921 г. Некоторая часть врангелевских войск разместилась в Чехословакии и Венгрии. 1 сентября 1924 г. Врангель отдал приказ № 35 об образовании Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). Основной его задачей было сохранение возможности «принять Русской Армии новую форму бытия в виде воинских союзов» и таким образом дать возможность Армии продолжить свое существование при всякой политической обстановке в виде воинского союза». На протяжении 1920—1930-х гг. РОВС выполнял функции объединения антисоветской военной эмиграции.

В конце 1920-х гг. РОВС переживал очевидный кризис, в том числе благодаря акциям советской разведки против его руководителей. До своей смерти от туберкулеза в 1928 г. РОВСом руководил Врангель (одна из версий смерти – заражение «палочкой Коха» агентами ОГПУ), с 1929 г председателем РОВСа стал генерал Кутепов. В ап-реле1930 г. он был похищен агентами ОГПУ и погиб во время перевозки в СССР. Новым руководителем РОВСа стал генерал Е.К. – Миллер. В сентябре 1937 г. в Париже с помощью известной русской певицы Надежды Плевицкой и ее мужа, генерала Николая Скобли-на (последнего командира Корниловской дивизии), а также агентов НКВД его похитили и на теплоходе «Мария Ульянова» доставили в СССР, где он был казнен в 1939 г.

Центрами русской культуры стали Прага и Париж. В Праге в 1921 г. прошел первый съезд русских ученых. В 1922 г. при поддержке президента Чехословакии Масарика и чешского правительства начала проводиться так называемая Русская акция. Она включала в себя организацию Русского университета с юридическим и гуманитарным факультетами и ряда других учреждений. В период расцвета университета (закрыт в 1936 г.) стипендии получали 2000 студентов.

Большое количество институтов было основано в Париже. Среди них Коммерческий институт, Русский политехнический институт, Высший Технический институт, Православный богословский институт, Русская консерватория имени С. Рахманинова и т. д. Русские отделения имелись при Сорбонне, где преподавали более 40 известных русских профессоров.

Осенью 1921 г. в Сремских Карловцах (Сербия) был созван учредительный съезд Русской зарубежной церкви, положивший начало ее отделению от Московской патриархии (Карловцкий раскол).

Оторванная от родной почвы, русская эмиграция сохранила в изгнании особенности русского стереотипа поведения и ментальности (православия), дополняя их безысходностью мироощущения, когда лучшее виделось только в прошлом, которое безвозвратно ушло в небытие, а настоящее – лишь далекое преддверие неопределенного будущего. Иногда это приводило к попыткам примирения с советской действительностью, наиболее распространенными в среде первой революционной волны эмиграции. Завершение гражданской войны в этих кругах воспринималось зачастую как победа российской государственности, пусть и нетрадиционным путем.

Группа единомышленников (Ю. Ключников, Н. Устрялов, С. Ча-хотин, А. Бобрищев-Пушкин и др.), ядро которой составили представители партии кадетов, в середине 1921 г. издали в Праге сборник «Смена вех», в котором изложили свои взгляды относительно перехода к политике гражданского примирения, призывая совместно с большевиками содействовать возрождению России. Н. Устрялов писал: «Наши внуки на вопрос, чем велика Россия? – с гордостью скажут: Пушкиным и Толстым, Достоевским и Гоголем, русской музыкой, русской религиозной мыслью, Петром Великим и великой русской революцией». Признавая итоги революции, «сменовеховцы» связывали свои надежды с эволюцией советского государства, видя в революции стихию, очищающую фундамент будущего народного государства. Особенно приветствовалась ими новая экономическая политика, в которой они видели возврат к прежним устоям. Бобри-щев-Пушкин писал: «Революция была направлена против определенных категорий собственников, у которых и нельзя было вырвать власти, не вырвав собственности. Но глубоко не соответствует действительности утверждение, что собственности в России не существует. На собственности по-прежнему зиждется весь народный уклад, весь быт Король умер, да здравствует Король! Таким образом, все образуется – в России будет и собственность, и частная инициатива, и торговля, и кооперация, не будет только выброшенных за границу прежних собственников».

В Советской России движение «сменовеховцев» было воспринято с одобрением, так как давало возможность компенсировать (хотя бы частично) потери, вызванные массовой эмиграцией, и расколоть русское зарубежье. Однако «сменовеховство» хотя и обозначало начало возвращения интеллигенции на Родину, так и не приобрело массового характера из-за репрессий против интеллигенции в 1920-х гг. В дальнейшем, в 1930-е гг., многие из тех, кто возвратился в Россию, были репрессированы.

«Сменовеховство» обозначило определенный кризис эмиграции. Это подтверждали и события февраля 1922 г., когда произошла попытка убийства группой монархистов П.Н. Милюкова, приехавшего из Парижа в Берлин с лекцией по случаю пятилетия Февральской революции. В результате покушения погиб В.Д. Набоков, отец известного писателя. Арестованные убийцы были позднее амнистированы президентом Германии Гинденбургом.

Одновременно со «сменовеховцами» свое видение исторического развития России изложила группа историков и философов (П. Савицкий, Г. Сувчанский, Н. Трубецкой, Г. Флоровский), сформировавшая идею «евразийства». В своей книге «Исход к Востоку» они отстаивали особый взгляд на историю России как на синтез Востока и Запада, стремясь найти в нем смысл русской революции. П. Савицкий писал: «Необходимо сочетание традиции с тем, что выдвинуто и утверждено революцией».

Вместе с тем «евразийцы» в отличие от «сменовеховцев» не призывали к возвращению в Советскую Россию, ожидая гораздо более серьезных перемен. Политическое крыло «евразийцев» было близко с белыми военными эмигрантскими организациями. В Англии это движение возглавлял однополчанин А.П. Кутепова (глава РОВСа) П.Н. Малевский-Малевич. Приверженцем «евразийства» был гла ва кутеповской организации в Эстонии полковник Б.В. Энгельгард. В дальнейшем идеи «евразийства» пытались использовать в качестве противовеса коммунистической идее. Почти вся агитационная литература, перебрасываемая в Советскую Россию через каналы этих организаций, была «евразийского» толка. В силу последних обстоятельств в Советской России «евразийство» на длительный период стало синонимом антисоветчины. Вместе с ним отрицались достижения эмигрантов-невозвращенцев.

Постепенно поток реэмигрантов в Россию иссяк, чему в немалой степени способствовал отказ советского государства от политики нэпа. Пребывание русской интеллигенции за рубежом становилось постоянным. Вдали от Родины рождались произведения, составляющие гордость русской культуры ХХ в.

Городской быт

Особенности быта периода гражданской войны определяются двумя основными факторами: экстраординарностью, характерной для военного времени вообще, и принципиально новыми социально-экономическими и политическими ориентирами, связанными с воплощением коммунистической доктрины. На ритм повседневной жизни несомненное влияние оказали основополагающие элементы политики военного коммунизма. Введение всеобщей трудовой повинности привело к изменению системы разделения труда. Для людей, принадлежавших к ранее имущим классам, это означало насильственное приобщение к непривычным практикам физического труда: участие в очистке улиц, разгрузке транспорта и т. д. Во второй половине 1920 г. объявление тотальных трудовых мобилизаций и создание трудармий привели к милитаризации повседневной жизни.

В годы гражданской войны серьезным изменениям подверглось жилье – пространство, где чаще всего реализуются практики повседневности. Одним из постулатов социалистической утопии являлось создание фаланстеров – домов-коммун. Здесь представлялось возможным приучить людей к коллективизму. В черновом наброске проекта «О реквизировании квартир богатых для облегчения нужд бедных» В.И. Ленин высказал идею о принципиальной ненужности для каждого человека отдельного жилья, даже в виде отдельной комнаты. Однако чуть позже победивший класс решено было наделить знаком господства – квартирой. Жителей рабочих казарм начали переселять в жилье буржуазии и интеллигенции. Этот процесс получил название «квартирного передела». Механизм его осуществления был предложен В.И. Лениным уже в октябре 1917 г. в работе «Удержат ли большевики власть?».

«Квартирный передел» начался весной 1918 г. в Петрограде. Новая власть считала возможным оставить квартировладельцам по одной комнате на каждого взрослого и еще одну на всех детей. В августе 1918 г. был принят декрет СНК «Об отмене прав частной собственности на недвижимое имущество», означавший начало муниципализации жилья в России. Однако муниципализация не смогла спасти жилой фонд российских городов от варварского разграбления. Фарс переселения рабочих в «господские квартиры» лишь усугубил этот процесс. Недавние жители фабричных окраин не умели пользоваться лифтами и ванными комнатами, никчемной казались лепные украшения квартир, ковры на лестницах. Да и новые жильцы испытывали дискомфорт в непривычной обстановке. Многие рабочие вообще не хотели въезжать в бывшие буржуазные квартиры. В условиях разрухи их было трудно натопить, канализация и водопровод не действовали. И все же вопреки здравому смыслу насильственное вселение продолжалось. В январе 1921 г. в контексте «военно-коммунистических мероприятий» власть вообще отменила квартплату, что еще больше усилило разрушение жилого фонда.

В годы гражданской войны особое развитие получила карточная система распределения продуктов и товаров, носившая теперь ярко выраженный классовый характер. Еще в ноябре 1917 г. В.И. Ленин в беседе с наркомом продовольствия А. Цюрупой высказал мысль о том, чтобы «рабочим отпускался полный продовольственный паек, а прочим классам населения, в особенности нетрудящимся, паек уменьшался и доводился в случае необходимости до нуля». Материализацией идеи Ленина явился так называемый «классовый паек», введенный летом 1918 г. Категории карточек часто менялись, но константами оставались приоритетное положение рабочих и мизерность выдаваемого хлебного пайка. Введенная в годы военного коммунизма продразверстка должна была обеспечить относительную бесперебойность нормированного снабжения населения города. Внешне «пайковый рай» выразился в полном исчезновении магазинов.

Нормированное снабжение, ставшее по сути единственной формой снабжения населения, резко изменило привычные способы «добычи» пропитания в городских условиях – покупку продуктов в магазинах и на рынках или посещение кафе, ресторанов, чайных, трактиров. Художник Ю. Анненков вспоминал: «Самым характерным в нашей жизни времени военного коммунизма было то, что все мы, кроме наших обычных занятий, таскали пайки. Пайков существовало большое разнообразие, надо было только уметь их выуживать. Это называлось „пайколовством“».

Военно-коммунистическим меркам соответствовала и система общественного питания. В августе 1918 г. было запрещено функционирование частных ресторанов, кафе и трактиров. Вместо них появились пункты коммунального питания, которые являлись своеобразной формой распределения скудных продуктов. Обычно пункты коммунального питания находились внутри какого-либо учреждения, и получить пищу там было возможно только по специальному пропуску. Ассортимент же в большинстве из этих заведений был нищенским.