Текст книги "Социологический ежегодник 2013-2014"

Но есть огромное поле действий для социологов, где они подобно врачам должны действовать по принципу «Не навреди!». Это поле тоже достаточно опасно, поскольку, поступая в соответствии с данным принципом, социологи превращаются или в политиков, участников протестных движений, или же в оппонентов власти. Власть (властвующая элита, группы интереса, финансовые структуры, безразлично) не любит, когда ей указывают, чего не следует делать, особенно когда это касается ее главного принципа: обогащения за счет других. Так что мы приходим к интересному выводу: чтобы защитить природу Земли и людей, на ней живущих, социолог должен стать политиком, политическим активистом. Более того, такой политический активист должен стать «гражданином мира», поскольку биосфера едина и неделима. Как эту его роль соотнести с его ролью патриота своей страны – вот ключевой вопрос!

Вообще говоря, человечество уже давно нашло ответ: человек должен следовать принципу творения общего блага. И конкретно этот принцип уже давно воплощается в жизнь. Когда человек в беде, ранен, раздавлен горем, к нему надо относиться именно как к человеку без роду и племени, к существу, которому нужна срочная помощь. Так действуют наша «скорая помощь», бригады МЧС, «Врачи без границ», «Босоногие врачи» (в Латинской Америке») и множество благотворительных фондов и организаций. Этому же принципу следуют движение альтерглобализма, экологическое и женское движения, тысячи групп волонтеров и добровольцев-спасателей по всему миру.

Для их объединения и солидарных действий социальные технологи создали необходимые инструменты: социальные сети, форумы, сайты, виртуальные объединения профессионалов и множество других форм дистанционного объединения и взаимной поддержки. Поскольку резкое потепление климата планеты неизбежно вызовет хаос и борьбу за место в «спасательной лодке», нужны специально обученные, оснащенные всем необходимым и хорошо вооруженные группы спасателей по образу и подобию МЧС. Как известно, «добро должно быть с кулаками».

Возникает законный вопрос: а каковы же будут функции армии и других силовых структур? В такой критической ситуации, как потепление климата, когда одновременно потребуются согласованные действия вооруженных формирований на разных континентах, я не вижу другого выхода, как организацию их по тому же принципу, что и добровольцы благотворительных организаций. Ставки в такой ситуации очень высоки: или взаимопомощь, спасение всех без разбора, т.е. творение общего блага, или взаимное уничтожение, война всех против всех. Наблюдая за общими военными маневрами противоборствующих стран, явно можно заметить сдвиг к объединению в борьбе против общего врага. Сейчас таковым является терроризм, а завтра, может быть, это будет борьба с последствиями климатического коллапса. Какой бы жесткой ни была политическая риторика между лидерами ведущих стран, на деле они все более сближаются при разрешении критических ситуаций. И даже такая, казалось бы, весьма далекая от обсуждаемой проблемы, как унификация вооружения и амуниции рядового солдата, говорит о том же: защищать природу и людей нужно совместными усилиями одинаково обученных и подготовленных людей, будь они солдатами регулярной армии или же волонтерами и добровольными спасателями.

Защита своей малой родины не противоречит действиям в защиту жизни на планете. То есть «местный патриотизм» – не антитеза патриотизму глобальному. Только теперь это уже борьба за сохранение не «мира во всем мире», а самой биосферы планеты Земля. В этом состоит реализация теоретического принципа глокальности. Я бы даже сказал, что само понятие патриотизма приобретает вселенский смысл. Ведь ученые США и России уже не раз размышляли о том, как спасти Землю от столкновения с крупным астероидом или обломком другой планеты. Наступает эпоха вселенской спасательной практики. Административные границы государств могут быть сметены волной поднявшегося океана. Но патриотизм локальный или «державный» все больше должен сочетаться с патриотизмом глобальным, суть которого – спасение жизни в нашем общем доме, на планете Земля. В какой‐то степени возникает задача огромного «Ноева ковчега». А если человечество к тому времени найдет способ повернуть вспять ход эволюции на нашей планете, тогда, возможно, будут восстановлены и административные границы стран, и ментальный образ «малой родины». Так или иначе, этот образ остается в сердце каждого из нас, какими бы космополитами в практике повседневной жизни мы ни были. Так что поиск разумных форм компромисса между патриотизмом вселенским, глобальным и патриотизмом «державным» – одна из важнейших, но пока не решенных задач социологии и политики.

Несмотря на все сказанное выше, экосоциология как самостоятельная дисциплина до сих пор не институционализирована. Это означает, что университеты не имеют факультетов для подготовки профессиональных экосоциологов. В официальном перечне гуманитарных дисциплин, утвержденном Министерством высшего образования РФ, нет такой дисциплины, как «экосоциология». Нет специального журнала по экосоциологии, секции или комитета во Всероссийском обществе социологов и т.д.

Другие общественные науки о проблеме

Проблема изменения климата не является приоритетной для экономических наук. Просмотрев 139 проспектов книг и 158 научных докладов в различных областях экономики за 2007–2009 гг., изданных или готовящихся к изданию Институтом экономики РАН, я обнаружил лишь два доклада известного экономиста, профессора Бориса Порфирьева, непосредственно относящихся к теме статьи [Издания Института экономики… 2009; Порфирьев, 2008, 2010]. Экономист Владислав Иноземцев полагает, что «непрактичность» Киотского протокола состоит в его практической нецелесообразности, особенно для таких экономически развитых стран, как США [Иноземцев, 2002]. Он утверждает, что данный документ не имеет перспектив для практического применения в качестве международного соглашения вообще. Экономист и демограф А. Бялко подчеркивает, что еще до начала глобального потепления начавшаяся массовая миграция на Север из зон, где ощущается острая нехватка воды, уже началась. В качестве примера он приводит миграцию китайцев из зон опустынивания [Бялко, 2002]. По моему мнению, В. Иноземцев и Б. Порфирьев являются ведущими российскими экономистами, которые способны охватить эту глобальную междисциплинарную проблему в ее целостности, потому что они фактически базируются в своих умозаключениях на концепции «общества всеобщего риска», хотя и не называют ее авторов. Наконец, в самое последнее время проблемой глобального потепления заинтересовались представители российской политической науки.

Тем более удивительно, что в российском междисциплинарном журнале «Общественные науки и современность», издающемся Президиумом РАН, нашлись только две работы, так или иначе относящиеся к нашей теме. Больше всего вовлечены в эту тематику географы, но, естественно, на локальном или региональном уровнях. Географы, как оказалось, вообще наиболее восприимчивы к междисциплинарным контактам. Что же касается других гуманитариев, и в частности, из мира искусствоведения, то этой темы для них просто не существует. Более глубоко, но не специально, проблемой воздействия климата на общество, его хозяйство и тип социального поведения занимаются, конечно, историки.

Ступени приближения к решению задачи

Первая ступень – это изучение всей той информации, которая была получена естественными науками о состоянии климата планеты и его динамике за последние 100–150 лет. Это не такая простая задача, поскольку и среди естественников есть разные точки зрения на эту проблему. Из этих исследований ясно одно: климат планеты периодически меняется, и это влияет на все стороны общества, в том числе на психику людей [Чижевский, 1973]. Второй вывод, который мы, историки и социологи, можем сделать, это изменение форм хозяйственной деятельности в зависимости от периодов потепления или похолодания. Третий – это косвенная зависимость состояния климата в отдельных регионах от типа сельскохозяйственного и промышленного производства и используемого топлива. Четвертый – это зависимость местных особенностей климата от тех усилий, которые предпринимаются обществом для сокращения выброса СО₂ в атмосферу. Наконец, пятый – это возможная зависимость климатических условий при переходе от одного господствующего типа производства к другому (например, от собирательства к земледелию и затем к промышленному производству). Общая историческая тенденция – это накопление побочных отрицательных эффектов (в терминах моей концепции – рисков), которое в конечном счете формирует «общество всеобщего риска».

Как смоделировать ситуацию и прогноз?

Итак, как было сказано, глобальное изменение климата не является приоритетной темой для российских политиков, социологов-глобалистов и особенно для СМИ. Средств и специалистов для этого практически нет. Как в этом случае смоделировать текущую ситуацию и прогноз ее динамики? Мы воспользуемся теорией подобия, разработанной советскими учеными-теплофизиками еще в начале 1950-х годов [Кирпичев, 1953].

Простой пример. Если вы сломали ногу или ошпарили ее кипятком, важно ли для вас, что в этот же момент случилось нечто подобное с другим человеком, находящимся за тысячу километров от вас? Очевидно, что нет. Несколько упрощая, теория подобия говорит, что результаты, полученные при испытании малой модели интересующего вас объекта, с некоторыми оговорками могут быть использованы для создания модели объекта или процесса в натуральную величину. То, что случилось в Крымске или в Приамурье, т.е. экологическая катастрофа в масштабе города или региона, может быть (опять же с некоторыми ограничениями) использована как модель глобальной катастрофы. То есть может быть проведена некоторая операция по генерализации результатов, полученных в локальных условиях.

Почему я говорю «с некоторыми ограничениями»? Когда рушится дом, падает самолет или бушует ураган, то в этот момент для людей, находящихся в эпицентре подобных событий, то, что происходит в десятке километров от них, а тем более где-то далеко, несущественно. Однако сегодня при наличии сетевых технических инструментов (сотовых и радиотелефонов, авиации, систем космической навигации) помощь пострадавшим может быть оказана достаточно быстро, но все же не в момент свершения катастрофы.

Наконец, во всем мире давно велось строительство бункеров, позволяющих жить многие годы в случае глобальной атомной войны. Эти высокотехничные сооружения могут быть использованы и для целей спасения части населения при резком изменении климатических условий.

Какие же уроки могут быть извлечены на этих локальных натурных «моделях»? Во-первых, как известно, такие попытки делались международной группой ученых. Я имею в виду проекты «Биосфера-1» и «Биосфера-2». Оба эти проекта провалились, поскольку ученые, создавшие эти модели в натуре, не смогли обеспечить их автономное существование. Далее, как уже говорилось, население и соответствующие защитные сооружения должны быть заранее подготовлены к возможности возникновения критической ситуации. Значит, бункеры и другие укрытия должны строиться, а военные маневры, виртуальные и натурные игры, воспроизводящие возможную критическую ситуацию, периодически производиться. Такие игры имеют огромное обучающее значение. «Современное образование – культурная, мировоззренческая основа национальной и глобальной безопасности, обеспечивающая долгосрочные интересы общества» [Кавтарадзе, 2009, с. 11]. При наступлении глобальной катастрофы мировоззрение человека, вероятно, будет также глокальным. С одной стороны, небольшие группы населения будут укрываться в защитных сооружениях с временным автономным жизнеобеспечением. С другой стороны, вследствие неравномерности воздействия потепления в различных зонах планеты и численности населения человечество вынуждено будет объединяться против этой угрозы. Как именно – это вопрос открытый, так как существующие средства связи могут быть в этом случае частично или полностью выведены из строя. К тому же для их функционирования опять же нужна энергия. Может быть, наука к тому времени изобретет подземные ГЭС?

Но игра – это не только событие, происходящее «здесь и сейчас». Это длительный процесс подготовки к нему, в процессе которого его потенциальные участники получают разнообразные знания. И главное, понимание того, где, когда и как быстро эти знания могут быть применены на практике. Перефразируя того же автора, можно сказать, что человека пугают не столько знания о возможных резких изменениях климата и всей среды его обитания, но «необходимость пересмотра системы взглядов, этических норм взаимоотношений как с людьми, так и с окружающей средой, т.е. мировоззрения» [Кавтарадзе, 2009, с. 13].

Не меньшее значение имеют формы целеполагания, вытекающие из мировоззрения (worldview). Как писал акад. Н.Н. Моисеев, «…концепция устойчивого развития – одно из опаснейших заблуждений современности. Особенно в том виде, в котором оно интерпретируется политиками и экономистами» [Моисеев, 1994, с. 7]. Без изменений (т.е. неустойчивости) нет развития. Развитие осуществляется только через неустойчивость, некоторое неравновесное состояние, которое природа и человек до известной степени компенсируют, а потом мир вновь оказывается в неравновесном состоянии.

Далее, всегда нужно помнить, что «отсроченный риск» гораздо менее страшен, чем актуальный. Психологам хорошо известен феномен психологического блокирования нежелательной для себя информации. С точки зрения процесса адаптации к катастрофе и ее последствиям существуют три основные подобные теории: дарвиновская, фрейдистская и когнитивная. Дарвиновская, т.е. эволюционная, теория сосредоточена на основополагающих механизмах выживания, которые сформировались в процессе длительной эволюции человеческого общества и до сих пор имеют значение. Фрейдистская теория фокусируется на эмоциональном и подсознательном уровнях реакции на стресс, вызванный катастрофой. Когнитивная теория имеет своим предметом адаптивные механизмы, специфические для достаточно позднего периода филогенеза человечества. Эти процессы соответственно осуществляются на разных уровнях – инстинкты, эмоции, познание, однако могут и «пересекаться» друг с другом.

Дарвинисты и их последователи предполагают, что катастрофа генетически активирует и направляет механизмы выживания человека. Психоаналитический подход выявляет защитные механизмы, которые позволяют человеку в критической ситуации не потерять голову и принимать более или менее адекватные решения. Когнитивный подход исходит из того, что человек даже в ситуации катастрофы способен мыслить и действовать рационально, т.е. моделировать процесс (всегда на основе имеющейся в его распоряжении информации) о грозящей ему опасности и разрабатывать индивидуальные средства защиты от нее. Соответственно, различна и трактовка адаптации к критической ситуации. Дарвинисты предполагают, что при ее наступлении эта древняя защитная система активируется автоматически. Сторонники фрейдистской теории считают, что в такой ситуации мы адаптируемся посредством отказа от осознания угрозы, потому что это нарушит наш эмоциональный комфорт. Точнее, в данной ситуации мы стремимся снизить негативный эмоциональный эффект от катастрофы. Адепты когнитивного подхода полагают, что человек в критической ситуации способен выбирать между несколькими стратегиями поведения, способными снизить опасность и одновременно понизить уровень эмоционального дискомфорта, т.е. избежать сковывающего его страха и иррациональных беспорядочных действий.

Наконец, еще одна, на первый взгляд, странная, но вполне вероятная версия последствий глобального потепления. Разрушения техногенных структур, а также ураганы могут создать пылевое облако такой плотности, что солнечные лучи не смогут достигать земли. Не исключена также повышенная активность вулканов. И тогда потепление климата сменится его похолоданием.

О роли некоммерческих организаций и их сетей

Большинство даже высокообразованных граждан не осознают, что экологические НКО – это не только просто другой вид организации и производства, но тип производства, альтернативный капиталистическому. Да, НКО тоже «зарабатывают», но цели их «производства» – это по большей части умножение общего блага, будь то рост числа образованных людей, их культуры, а главное – накопление доверия между ними, столь разрушенного за несколько веков существования капиталистического способа производства. Экологические НКО вовсе не против рынка, но они за такой рынок, который построен на принципе нулевого проигрыша всех (win-win principle).

Приведу только один пример: Лесной попечительский совет (The forest stewardship council) – международная организация, имеющая своей целью рациональное использование воспроизводимых природных ресурсов (в первую очередь лесов, одного из главных регуляторов климата на планете). Для таких организаций характерно особое структурирование: они состоят, как правило, из трех палат – экономической, экологический и социальной, которые имеют равное право голоса при принятии решений относительно сертификации лесной продукции, идущей на международный рынок. Именно поэтому эти экоНКО и их региональные подразделения предпочитают работать, прежде всего, с местным населением, обучая его картированию ресурсов, принадлежащих местному сообществу, организации общественных слушаний, воспитанию гражданских экспертов из собственной среды и т.п. Можно сказать, что до некоторой степени подобные организации продолжают традицию «хождения в народ», зародившуюся еще в XIX в. На основе полевых исследований мною были выделены несколько типов таких ученых-адвокатов: «нейтральный», «осознающий», «вовлеченный», «партнер» и «полностью интегрированный» [Яницкий, 2004].

Еще несколько уроков можно извлечь из локальных катастроф, опираясь на теорию подобия. Наши исследования показали, что в общем и целом реакция на них местного населения носит патерналистский характер. Пострадавшее население полагается на помощь, которую, по его мнению, им должно оказать государство. Но в том-то все и дело, что в случае глобальной катастрофы государственные структуры будут защищать прежде всего себя, а не население. Поэтому в последние годы резко возросла роль волонтерских групп, способных быстро мобилизоваться и оказывать самую разнообразную помощь [Яницкий, 2011].

Такие большие НКО, как Всемирный фонд охраны природы (российское отделение) и Гринпис России, начали интересоваться проблемой изменения климата в начале 2000-х годов. Однако даже они не имели возможности вести мониторинг климатических изменений на планете. Единственное, что они были способны сделать, – попытаться оценить возможные экономические последствия этих изменений, а также провести несколько акций «прямого действия» в наиболее уязвимых регионах Арктики.

Доверие – важнейший индикатор оценки роли спасателей. Измерения, произведенные по 5-балльной шкале, показали, что пострадавшее население более всего доверяет волонтерам и ближайшим соседям (4,3–4,2 балла). Затем – врачам и профессиональным спасателям (3,4–3,5 балла). За ними идут полицейские, журналисты и бизнесмены (2,9–2,8 балла). И менее всего население доверяет региональной и местной администрации (2,4–2,1 балла) [Костюшев, 2012]. Адаптация к большим (планетарным) катастрофам зависит от величины ресурсов, которыми располагают пострадавшие субъекты. Богатые люди могут мигрировать в места, относительно менее подверженные наступившему потеплению, тогда как бедное население должно спасаться, используя подручные средства. Как показали результаты исследования последствий лесных и торфяных пожаров, богатое население способно адаптироваться к новым условиям, точнее, посколько возможно воспроизводить прежние условия жизни на новом месте. Однако бедное население, даже если оно минимально будет защищено, испытает чувство утери своей «малой родины» [Yanitsky, 2012].

Выводы

Сегодня властвующая элита мира продолжает рассматривать биосферу не как среду жизни, а как ресурс, необходимый для мирового господства нескольких мощных экономико-политических кластеров.

Если все же верить, что грядущее потепление случится, то политика его предупреждения должна строиться на принципе изоморфизма. Если все процессы в сумме создают потепление, то это означает, что политика его предупреждения также должна иметь глобальный характер. Более того, если процессы глобального социально-экологического метаболизма имеют протяженный во времени характер, то политика предупреждения должна носить также прогностический характер. В любом случае это должна быть win-win политика.

Все это требует не конфронтации, а налаживания политики реального сотрудничества между странами и их кластерами в форме глобальных междисциплинарных экономико-политических и эколого-экономических проектов. Глобальная социальная футурология находится все еще в зачаточном состоянии. Да ее и не может быть, слишком разнятся страны по численности населения, уровню развития и природно-климатическим условиям. Поэтому сегодня главная задача науки – это развитие целостного (системного) взгляда на мир и его динамику. Однако это приведет к серьезному изменению научной этики и структурной организации самой науки. Готовы ли ученые к такой радикальной трансформации в наш «турбулентный век»?

Список литературы

1. Багиров А.Т. Изменение климата или климат для изменений? // Россия в глобальной политике. – М., 2010. – 28 февраля. – Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/n_14569

2. Бялко A.В. Климат и народонаселение: Причинные связи // Природа. – М., 2002. – № 1. – С. 29–32.

3. Вернадский В.И. Проблемы биогеохимии // Труды биогеохимической лаборатории. – М.: Наука, 1980. – Вып. 16. – 226 с.

4. Издания Института экономики РАН: 2007–2009 гг.: Каталог изданий. – М.: ИЭ РАН, 2009. – 74 с.

5. Иноземцев В.Л. Кризис Киотских соглашений и проблема глобального потепления климата // Природа. – М., 2002. – № 1. – С. 20–29.

6. Кавтарадзе Д.Н. Обучение и игра: Введение в интерактивные методы обучения. – М.: Просвещение, 2009. – 176 с.

7. Кирпичев М.В. Теория подобия. – М.: АН СССР, 1953. – 96 с.

8. Костюшев В.В. Социология бедствия // Новая газета. – М., 2012. – 17 августа. – Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/politics/54030.html

9. Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы: Эколого-политологический анализ. – М.: МНЭПУ, 1994. – 46 с.

10. Основы государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 года // Kremlin.ru. – 30.04.2012. – Режим доступа: http://kremlin.ru/acts/15177

11. Порфирьев Б.Н. Экономика климатических изменений. – M.: Анкил, 2008. – 168 с.

12. Порфирьев Б.Н. Экономические и природные риски: Теория и практика управления. – M.: ИЭ РАН, 2010. – 110 с. – (Препринт).

13. Распоряжение Правительства РФ № 730-р от 25 апреля 2011 г. «Об утверждении комплексного плана реализации Климатической доктрины Российской Федерации на период до 2020 года» // Российская газета. – М., 2011. – 3 мая. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2011/05/03/klimat-doktrina-site-dok.html

14. Распоряжение Президента РФ № 861-рп от 17 декабря 2009 г. «О Климатической доктрине Российской Федерации» // Kremlin.ru. – 17.12.2009. – Режим доступа: http://kremlin. ru/acts/6365

15. Распоряжение Правительства РФ № 1225-р от 31 августа 2002 г. «Об Экологической доктрине Российской Федерации» // Российская газета. – М., 2011. – 18 сентября. – Режим доступа: http://www.rg.ru/oficial/doc/raspor_rf/1225-p.shtm

16. Распоряжение Правительства РФ № 2552-р от 27 декабря 2012 г. «О государственной программе Российской Федерации “Охрана окружающей среды” на 2012–2020 годы» // Government.ru. – 29.12.2012. – Режим доступа: http://government.ru/docs/3350

17. Распоряжение Правительства РФ № 2593-р от 28 декабря 2012 г. «О государственной программе “Развитие лесного хозяйства” на 2013–2020 годы» // Government.ru. – 28.12.2012. – Режим доступа: http://government.ru/docs/3354

18. Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь. – М.: Мысль, 1973. – 349 с.

19. Яницкий О.Н. Диалог науки и общества // Общественные науки и современность. – М., 2004. – № 6. – С. 86–96.

20. Яницкий О.Н. Пожары 2010 г. в России: Экосоциологический анализ // СоцИс. – М., 2011. – № 3. – С. 3–12.

21. Яницкий О.Н. Экологическое движение в России: Критический анализ. – М.: ИС РАН, 1996. – 216 с.

22. Yanitsky O. Russian environmentalism: The Yanitsky reader. – Moscow: TAUS, 2010. – 367 p.

23. Yanitsky O. Sustainability and risk: The case of Russia // Innovation: The European j. of social sciences. – Abingdon, 2000. – Vol. 13, N 3. – P. 265–277.

24. Yanitsky O. The 2010 wildfires in Russia // Sociological research. – Armonk (NY), 2012. – Vol. 51, N 2. – P. 57–75.