Текст книги "Антология мировой философии. Древний Восток"

12. Он, Праджапати, размышлял: «Поистине ко всему приблизился я, создатель этих божеств». Это стало Сарватсарой. Поистине то, что называется Сарватсарой, есть год. Того, кто знает свойство этого Сарватсары, этого года, не может одолеть то, что приближается к нему в виде зла, наносимого обманом. Поистине заколдованного может одолеть тот, кто знает существование этого Сарватсары, этого года.

13. Он, Праджапати, размышлял: «То, что есть год, создал я как подобие себя самого». Поэтому говорят: «Праджапати – это год», ибо он создал его как подобие себя самого. Так как «самватсара» (год) содержит четыре слога и «Праджапати» содержит четыре слога, он его подобие.

14. Они, эти божества, были поистине созданы из Праджапати: Агни, Индра, Сома, Парамештхи, потомок Праджапати.

15. Они родились имеющими тысячелетнюю жизнь. Подобно тому как взирают на [противоположный] берег реки, они взирали на [противоположный] берег своей жизни.

16. Они странствовали повсюду, распевая хвалебные песни, прилагая усилия. Затем узрел Парамештхи, потомок Праджапати, это жертвоприношение, то, что есть жертвоприношение при полнолунии и новолунии. Оба эти жертвоприношения совершил он. Совершив оба эти жертвоприношения, он пожелал: «Пусть я поистине стану всем этим!». Он стал водами. Воды поистине все это, ибо они стоят на самом высоком месте. Тот, кто стал бы здесь рыть, нашел бы именно воды. Поистине с самого высокого места – с неба – падает дождь. Поэтому имя его Парамештхи.

17. Он, Парамештхи, сказал Праджапати, отцу своему: «Поистине я узрел жертвоприношение, исполняющее желания. Хочу совершить для тебя это жертвоприношение». – «Да будет так!» Он позволил ему совершить это жертвоприношение. Совершая жертвоприношение, он пожелал: «Пусть я поистине стану всем этим!». Он стал дыханием. Все это поистине дыхание. То, что веет там, поистине дыхание. Это Праджапати. То, что он знает: «Так веет он!», – его свойство. Поистине все то, что дышит, есть Праджапати. Тот, кто знает это свойство Праджапати, тот поистине становится как бы явным.

18. Он, Праджапати, сказал Индре, сыну своему: «Хочу, чтобы было совершено для тебя это жертвоприношение, исполняющее желания, то, которое Парамештхи просил для меня совершить!» – «Да будет так!» Он позволил ему совершить [его]. Совершая жертвоприношение, он пожелал: «Пусть я поистине стану всем этим!». Он стал речью. Все это поистине речь. Поэтому говорят: «Индра – это речь».

19. Он, Индра, сказал Агни и Соме, братьям своим: «Я хочу, чтобы было совершено для вас это жертвоприношение, исполняющее желания, то, которое отец, Праджапати, позволил мне совершить!» – «Да будет так!» Он позволил им совершить [его]. Совершая жертвоприношение, они пожелали: «Пусть мы поистине станем всем этим!». Один из них стал поглотителем пищи, другой – пищей. Поистине Агни стал поглотителем пищи. Сома – пищей. Поистине все это – поглотитель пищи и пища.

20. Поистине они, эти пять божеств, совершали это жертвоприношение, исполняющее желания. С каким желанием совершали они жертвоприношение, то желание их и исполнялось. Поистине с каким желанием совершают это жертвоприношение, то желание и исполняется.

21. Они совершили жертвоприношение и увидели восточную сторону света. Они сделали ее восточной. Это поистине есть восточная сторона света. Поэтому движутся эти творения на восток; ведь они сделали ее восточной.

18. [БРАХМАН]

Шатапатха-брахмана, XI, 2, 3

1. Поистине Брахманом был вначале этот [мир]. Он создал из себя богов. Создав богов, он дал им подняться в миры: в этот мир – огню, в воздушное пространство – ветру, в небо – солнцу…

6. Поистине смертными были боги вначале. Когда же они достигли этих [миров] благодаря Брахману, они стали бессмертными.

19. [ИСТИННОЕ И НЕИСТИННОЕ]

Шатапатха-брахмана, XI, 5, 1

12. …Боги и асуры, и те и другие рожденные от Праджапати, пришли разделить наследство [своего] отца, речь, истинное и неистинное, именно истинное и неистинное. Они, и те и другие, одинаково говорили истинное и неистинное. Они, говоря одинаковое, были одинаковы.

13. Эти боги отказались от неистинного, удержав истинное. Асуры отказались от истинного и удержали неистинное.

14. Истинное, что было в асурах, размышляло: «Поистине боги отказались от неистинного, удержав истинное. Пойду я лучше туда!». Оно пришло к богам.

15. Неистинное, что было в богах, размышляло: «Асуры поистине отказались от истинного, удержав неистинное. Пойду я лучше туда!». Оно пришло к асурам.

16. Эти боги говорили все истинное, асуры – все неистинное. Эти боги, намеренно говоря истинное, были как бы слабее, как бы беднее. Поэтому тот, кто намеренно говорит истинное, становится как бы слабее, как бы беднее. Однако в конце он восторжествует, ибо боги сами восторжествовали в конце.

17. Далее: асуры, говоря намеренно неистинное, были сильны, как солончак, были как бы богатыми. Поэтому тот, кто намеренно говорит неистинное, силен, как солончак, и становится как бы богаче. Однако в конце он будет побежден, ибо в конце были побеждены асуры.

20. [ЗРЕНИЕ И СЛУХ]

Шатапатха-брахмана, XII, 7, 2 4. Зрение – это поистине оба Ашвина, это свет.

Когда совершается жертвоприношение Ашвинов, [жрец] вкладывает именно зрение, этот свет, в этого [устроителя жертвоприношения], затем также и слух, ибо равны зрение и слух.

21. [КШАТРИИ И ВАЙШЬИ]

Шатапатха-брахмана, XII, 7, 3

15. Поистине возлияния молоком – это варна кшатриев, [возлияния] вином – это варна вайшьев. Если бы совершали оба эти возлияния раздельно, то отделили бы варну вайшьев от варны кшатриев, а варну кшатриев – от варны вайшьев. Тогда отступили бы от правил, жертвоприношение не удалось бы. Совместно совершают эти [возлияния], вместе сводят варну вайшьев с варной кшатриев, варну кшатриев – с варной вайшьев, не отступают от правил жертвоприношения.

16. Поистине возлияния молоком – это праны, возлияния вином – это тело. Если бы совершали оба эти [возлияния] раздельно, то отделили бы тело от пран, а праны – от тела. Недолговечной была бы жизнь того, кто совершает жертвоприношения. Совместно совершают эти [возлияния], вместе сводят тело с пранами, праны – с телом…

Араньяки

Араньяки («аранья» – лес) – «лесные» тексты, предназначавшиеся для отшельников.

Приведенные нами отрывки касаются преимущественно вопроса о первоначале всего сущего и его связи с конкретными явлениями природы.

Первый отрывок «Укта» представляет собой гимн речи, слову. Окружающий человека мир (земля, небо, пространство) и сам человек имеют существование в речи, выражены в слове.

В третьей и четвертой частях второй книги Айтарея-араньяки атман поставлен в центр всего сущего: он не только создатель всего (миров, воды, света и т. д.), но и носитель разумного начала. Это важно отметить здесь потому, что в дальнейшем – в некоторых упанишадах – разум и атман будут выступать уже как понятия тождественные.

В отрывках «Атман» и «Человек» проводится различие между человеком, животным и растением. Человек, как существо разумное, ставится выше всего («он возвышается над всеми мирами»). Вместе с тем признается, что атман (а следовательно, в какой-то мере и разум) присущ также растениям и животным. Превосходство человека над животными состоит не только в том, что он «наделен разумом в наибольшей степени», но и в том, что его разум постоянно совершенствуется («атман становится все более чистым в человеке»). Человек никогда не успокаивается на достигнутом («чего бы он ни достиг, он стремится стать выше» этого).

Отрывки из араньяков печатаются в переводе В. В. Шеворошкина по изданию: Древнеиндийская философия. Начальный период. М., 1972.

Из Айтарея-араньяки

1. [УКТА]

Айтарея-араньяка, II, 1

2. Люди говорят: «Уктам, уктам». Поистине укта – это земля. Ибо из нее возникают все существа. Ее песнь – Агни. Его восемьдесят стихов – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Укта – это воздушное пространство, ибо в воздушном пространстве летают птицы, ибо в воздушном пространстве передвигаются люди. Его песнь – ветер. Его восемьдесят [стихов] – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Укта – это также то небо, ибо его дарами живут все существа. Его песнь – беспредельность. Ее восемьдесят стихов – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Все это – в отношении божеств. Теперь в отношении атмана. Укта – это человек. Великий Праджапати сказал: «Я – песнь». Пусть он знает это. Укта – его рот и земля. Их песнь – речь. Их восемьдесят [стихов] – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Укта – его ноздри и воздушное пространство. Их песнь дыхание. Их восемьдесят [стихов] – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Изгиб [его] носа – это как бы средоточие блеска. Укта – его лоб и небо. Их песнь – зрение. Их восемьдесят [стихов] – пища, ибо благодаря пище достигают всего. Восемьдесят саманов – пища. Это относится и к божествам, и к атману, ибо благодаря пище дышат все эти существа. Благодаря пище [обретают] этот мир, благодаря пище обретают тот мир. Поэтому восемьдесят саманов – пища. Это относится и к божествам, и к атману. Пища и поглотитель пищи – это земля, ибо все существа возникают из нее. Все, что уходит, поглощается. Все, что приходит, поглощается. Так земля есть и пища, и поглотитель пищи. Она становится поглотителем пищи и пищей. Она не владыка того, чего она не поедает, или того, что ее не поедает.

2. [ЧЕЛОВЕК – СВЕРШЕННОЕ ДЕЯНИЕ]

3. Теперь – о возникновении семени. Семя Праджапати – это боги. Семя богов – дождь. Семя дождя – травы. Семя трав – пища. Семя пищи – семя. Семя семени – творения. Семя творения – сердце. Семя сердца – мысль. Семя мысли – речь. Семя речи – деяние. Свершенное деяние – человек…

3. [О ЗНАЧЕНИИ ДЫХАНИЯ]

4. Брахман входит в этого человека через кончики больших пальцев его ног. Так как Брахман входит в этого человека через кончики больших пальцев его ног, люди называют их кончиками больших пальцев ног. У животных это копыта и когти. Затем он поднялся выше, и возникли бедра. Затем он сказал: «Сделай большой глоток», и возник желудок. Затем он сказал: «Сделай глубокий вздох», и возникла грудь. Шаркаракшьи почитают как Брахмана желудок, Аруни – сердце. Поистине и то и другое Брахман. Затем он стал медленно подниматься выше и достиг головы. Так как он достиг головы, голова стала головой. Эти наслаждения пребывают в голове, зрении, слухе, мысли, речи, дыхании. Наслаждения пребывают в том, кто знает, почему голова – голова. Они состязались друг с другом, говоря: «Я песнь, я – песнь». Они сказали: «Хорошо, оставим это тело, и пусть будет песней тот из нас, кто, выйдя из тела, заставит его упасть». Речь вышла [из тела], но тело продолжало существовать, лишенное речи, поглощая пищу и питье. Зрение вышло [из тела], но тело продолжало существовать, не видя, поглощая пищу и питье. Слух вышел [из тела], но тело продолжало существовать, не слыша, поглощая пищу и питье. Мысль вышла [из тела], но тело продолжало существовать, не мысля, поглощая пищу и питье. Дыхание вышло из тела. Когда дыхание вышло [из тела], тело упало. Оно разложилось. И о теле сказали: тело стало телом. Тот, кто знает это, одолеет ненавидящего [его] врага, зло. Они стали состязаться, говоря: «Я – песнь. Я – песнь». Они сказали: «Хорошо, войдем в тело вновь, и пусть будет песней тот из нас, кто, войдя в тело, заставит его восстать». Речь вошла [в тело, но тело] продолжало лежать. Зрение вошло в тело, но тело продолжало лежать. Слух вошел [в тело, но тело] продолжало лежать. Мысль вошла в тело, [но тело продолжало лежать]. Дыхание вошло [в тело], и тело восстало. Дыхание стало песней. Поэтому лишь дыхание есть песнь. Пусть знают люди, что дыхание – песнь. Боги сказали дыханию: «Ты – песнь, ты – все это, мы – твои, ты – наше». Риши говорят: «Ты – наше, мы – твои».

4. [СИЛА ПУРУШИ]

Айтарея-араньяка, II, 1

7. Теперь – о силе этого пуруши. Его речью были созданы земля и огонь. Растения произрастают на земле, благодаря огню созревают они. «Возьми это, возьми это» – так говорят, ибо оба они, земля и огонь, служат своей прародительнице – речи. Там, где земля и огонь, там и мир того, кто знает эту силу речи, и пока не погибнет мир земли и огня, не погибнет и его мир. Его дыханием были созданы воздушное пространство и ветер. Воздушному пространству следуют люди. Они слышат в воздушном пространстве, ветер несет чистый запах. Так воздушное пространство и ветер служат своему прародителю – дыханию. Там, где воздушное пространство и ветер, там и мир того, кто знает эту силу дыхания; и пока не погибнет мир воздушного пространства и ветра, не погибнет и его мир. Зрением его были созданы небо и солнце. Небо дает ему дождь и хорошую пищу, благодаря солнцу сияет его свет. Так небо и солнце служат своему прародителю – зрению. Там, где небо и солнце, там и мир того, кто знает эту силу зрения, и пока не погибнет мир неба и солнца, не погибнет и его мир. Слухом его были созданы страны света и луна. Они пришли к нему от стран света, он слышит посредством стран света, луна создает для него светлые и темные стороны добрых деяний. Так страны света и луна служат своему прародителю – слуху. Там, где страны света и луна, там и мир того, кто знает эту силу слуха, и пока не погибнет мир стран света и луны, не погибает и его мир. Мыслью его были созданы воды и Варуна. Воды принесли ему веру в добрые деяния. А Варуна защитил его потомков своей дхармой. Так воды и Варуна служат своей прародительнице – мысли. Там, где воды и Варуна, там и мир того, кто знает эту силу мысли, и пока не погибнет мир вод и Варуны, не погибнет и его мир.

5. [АТМАН]

Айтарея-араньяка, II, 3

1. Мудр тот, кто знает атман как пятеричную песнь, из которой возникает все это. Земля, ветер, воздух, воды, небесные тела – все это атман, эта пятеричная песнь. Все возникает из него. Все завершается в нем. Тот, кто знает это, есть пристанище для себе подобных. У того, кто знает пищу и поглощающего пищу, рождается поглощающий пищу, и пища принадлежит ему. Пища – это вода и земля, ибо из них состоит пища. Свет и ветер – это поглотитель пищи, ибо посредством их он поглощает пищу. Пространство – чаша, ибо все вливается в чашу. Тот, кто знает это, становится пристанищем для себе подобных, у того, кто знает пищу и поглощающего пищу, рождается поглощающий пищу, и пища принадлежит ему. Растения и деревья – пища, животные – поглотитель пищи, ибо животные поедают растения и деревья. Те из животных суть поглотители пищи, кои имеют верхние и нижние зубы и созданы наподобие человека; прочие суть пища. Поэтому они выше других животных – ведь поглощающий пищу выше своей пищи. Тот, кто знает это, побеждает себе подобных.

2. Тот, кто больше знает атман, тот больше живет [в этом мире]. Существуют растения, деревья и животные, и он познает [в них] атман все больше. В растениях и деревьях есть сок, в животных – чувство. Атман в животных достигает все большей чистоты, ибо в них также есть сок, но в других нет мысли. Атман становится все более чистым в человеке. Ведь он наделен разумом в наибольшей степени. Он говорит о том, что он знает, он видит то, что он знает, он знает, [что будет] завтра, он знает этот мир и то, что не есть мир. Будучи столь совершенным, он через смертное стремится к бессмертному. Знание других животных движимо голодом и жаждой. Они не говорят о том, что они знают, они не видят того, что они знают. Они не знают, [что будет] завтра, они не знают этого мира и того, что́ не есть мир. Они таковы, ибо таково их разумение, таково их существование.

6. [ЧЕЛОВЕК]

3. Этот человек – море, он возвышается над всеми мирами. Чего бы он ни достиг, он стремится стать выше их. Если он достигает мира воздушного пространства, он стремится стать выше его. Если бы он намеревался достичь того мира, он пожелал бы стать выше его. Из пяти частей состоит этот человек. Его тепло – свет. Отверстия – пространство. Кровь, слизь и семя – вода. Тело – земля. Дыхание – воздух. Из пяти частей состоит воздух: прана, апана, вьяна, самана, удана. Эти божества – зрение, слух, мысль и речь – составляют прану и апану, ибо они выходят наружу вместе с дыханием. Он – сочетание речи и дыхания, кои суть жертвоприношение. Жертвоприношение состоит из пяти частей. Это агнихотра, жертвоприношения при новолунии и полнолунии, жертвоприношения, совершаемые каждые четыре месяца, приношение животных, приношение Соме. Приношение Соме – наисовершенное из всех жертвоприношений, ибо все эти пять видов имеются в нем; то, что предшествует возлияниям, – одно, затем следует три возлияния, пятое – завершающая часть жертвоприношения.

7. [О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВСЕГО СУЩЕГО ИЗ АТМАНА]

Айтарея-араньяка, II, 4

1. Вначале все это было один атман, ничего не было другого, что мигало бы. Он решил: «Я создам миры». Он создал эти миры, воду, свет, смертное и воды. Эта вода поднялась над небом, и небо – ее опора. Этот свет – воздушное пространство. Смертное – земля, то, что ниже земли, – воды. Он решил: «Таковы эти миры. Я создам охранителей миров». Он создал пурушу, подняв [его из вод]. Он предавался над ними тапасу, и после этого возник рот, подобно тому как лопается яйцо. Изо рта вышла речь, из речи – огонь. Далее возникли ноздри. Из ноздрей вышло обоняние, из обоняния – ветер. Затем возникли глаза. Из глаз вышло зрение, из зрения – солнце. Затем возникли уши. Из ушей вышел слух, из слуха – страны света. Затем возникла кожа. Из кожи вышли волосы, из волос – растения и деревья. Затем возникло сердце. Из сердца вышла мысль, из мысли – луна. Затем возник пуп. Из пупа вышло выдыхание, из выдыхания – смерть. Затем возник детородный орган. Из детородного органа вышло семя, из семени – вода.

2. Эти божества, будучи созданными, упали в это великое море. Он испытал их голодом и жаждой. Божества сказали ему: «Дай нам такое место, где мы могли бы пребывать и поглощать пищу». Он привел к ним корову. Они сказали: «Этого недостаточно». Он привел к ним человека. Они сказали: «Хорошо сделан». Поистине человек сделан хорошо. Он сказал им: «Займите места, подобающие вам». Тогда огонь, ставший речью, вошел в рот. Ветер, ставший обонянием, вошел в ноздри. Солнце, ставшее зрением, вошло в глаза. Страны света, ставшие слухом, вошли в уши. Растения и деревья, ставшие волосами, вошли в кожу. Луна, ставшая мыслью, вошла в сердце. Смерть, ставшая выдыханием, вошла в пуп. Воды, ставшие семенем, вошли в детородный орган. Голод и жажда сказали ему: «Дай место каждому из нас». Он сказал им: «Я приобщу вас к этим божествам, я сделаю вас их сотрапезниками». Поэтому, когда какому-либо из божеств совершается приношение, голод и жажда – его сотрапезники.

3. Он решил: «Таковы эти миры и охранители миров. Я создам для них пищу». Он предавался тапасу над водами. После этого из вод родился облик. Облик, так родившийся, поистине есть пища. Пища, будучи созданной, стремилась уйти прочь. Он пытался схватить ее. Он пытался схватить ее речью. Он не смог схватить ее речью. Если бы он смог схватить ее речью, он насытился бы пищей, лишь говоря о ней. Он пытался схватить ее обонянием. Он не смог схватить ее обонянием. Если бы он смог схватить ее обонянием, он насытился бы пищей, лишь обоняя ее. Он пытался схватить ее зрением. Он не смог схватить ее зрением. Если бы он смог схватить ее зрением, он насытился бы пищей, лишь глядя на нее. Он пытался схватить ее слухом. Он не смог схватить ее слухом. Если бы он смог схватить ее слухом, он насытился бы пищей, лишь слыша о ней. Он пытался схватить ее кожей. Он не смог схватить ее кожей. Если бы он смог схватить ее кожей, он насытился бы пищей, лишь прикасаясь к ней. Он пытался схватить ее мыслью. Он не смог схватить ее мыслью. Если бы он смог схватить ее мыслью, он насытился бы пищей, лишь думая о ней. Он пытался схватить ее детородным органом. Он не смог схватить ее детородным органом. Если бы он смог схватить ее детородным органом, он насытился бы пищей, лишь изливая [семя]. Он пытался схватить ее выдыханием. Он схватил ее. Таков Ваю – тот, кто схватил пищу, и Ваю – тот, кто живет благодаря пище. Он подумал: «Как [все] это будет существовать без меня?». Он подумал: «Каким путем смогу я войти внутрь?». Он подумал: «Если речь – для различения, запах – для обоняния, глаз – для зрения, ухо – для слышания, кожа – для осязания, мысль – для мышления, выдыхание – для переваривания пищи, детородный орган – для изливания [семени], то что же я?». Раскрыв верх черепа, он вошел внутрь, через эту дверь. Эта дверь называется видрити. У него три обиталища, три сна – это обиталище, это обиталище и это обиталище. Рожденный, он рассматривает все существа, дабы узнать, не стремится ли кто восславить иной атман. Он увидел, что этот пуруша – огромный Брахман. Он сказал: «Я видел это». Поэтому имя его было Идамдра, поистине имя его было Идамдра. Идамдру тайно называют Индрой, ибо боги любят неявное.

Упанишады

Упанишады (буквально «сидеть около», т. е. у ног учителя, получая наставления; иногда трактуется как «тайное, сокровенное учение») по форме представляют собой обычно диалог мудреца-учителя с учеником либо же с человеком, ищущим истину и становящимся его учеником. Упанишад насчитывается в общей сложности свыше сотни, но главными среди них являются так называемые старые упанишады, которых немногим более десятка: Брихадараньяка, Чхандогья, Айтарея, Тайттирия, Игаа, Кена, Катха, Прашна, Мундака, Мандукья, Шветашватара, Каушитаки, Майтри. Временем их создания считается период VII–VI вв. до н. э. и до XV–XVI вв. н. э.

В упанишадах религиозно-мифологическое мировоззрение уже теряет свои безраздельно господствующие позиции; в его недрах и наряду с ним возникают другие формы общественного сознания. Так, в ряде мест говорится о существовании нескольких самостоятельных видов знания (наук – видья), в числе которых, помимо Вед и различного рода магических искусств, упоминаются хронология, логика (риторика), этимология, грамматика, наука чисел, астрономия, военная наука. В особую область знания складывается и философия. Правда, для ее обозначения в упанишадах еще не употребляется самостоятельного термина, но о ее наличии свидетельствует и сам факт обсуждения многих чисто философских проблем, и неоднократные заявления мыслителей упанишад об отличии провозглашаемых ими знаний не только от ведической мифологии и ритуализма, но также и от обыденного сознания и от конкретных наук, которые объявляются низшим видом знания. Вместе с тем философия в упанишадах еще сохраняет сильную зависимость от религиозно-мифологического мировоззрения: как правило, в них признаются ведический ритуализм и ведические боги, хотя последние подвергаются уже обычно монотеистической или монистической интерпретации; на первое место в упанишадах выдвигается второстепенное и эпизодическое божество ведического пантеона – Брахман. Содержанием философии в упанишадах становится обсуждение таких фундаментальных проблем, как место и назначение человека в системе окружающего бытия, природа внешнего мира и человека, характер его жизни и психики, границы и возможности его познавательных способностей, нормы его поведения и т. д. и т. п.

Среди многих вопросов о природе, человеке и познании в упанишадах доминирует проблема первопричины, первоначала бытия, с помощью которого объясняется происхождение всех явлений природы и человека. Однако по упанишадам крайне трудно восстановить исторический ход формирования тех понятий, которые полагались в качестве такой первопричины всех явлений. Предположительно можно эти понятия расположить в такой последовательности. Пища (анна) как основа всякой жизни, сама жизнь (жизненное дыхание – прана); тот или иной конкретный вещественный элемент – бхута, чаще всего вода, или же их совокупность – вода, воздух, земля, огонь (иногда добавляется пятый – эфир, или анаша); внутренняя природа вещей – свабхава; упоминаются учения, считавшие первопричиной бытия пространство (акаша) и время (кала); в нескольких местах говорится о бытии вообще (сат) и небытии (асат) как первопричине всего сущего; эпизодически упоминается понятие материи (пракрити, прадхана), хотя его содержание не раскрывается.

Господствующее место в упанишадах занимают учения, полагавшие в качестве первопричины и первоосновы бытия духовное начало – Брахман, или атман, реже – пуруша. Брахман и атман употребляются обычно синонимически, хотя Брахман чаще служит для выражения объективного аспекта конечной реальности (Бог, Вездесущий Дух), атман – субъективного ее аспекта (душа). Начиная с упанишад Брахман и атман становятся центральными понятиями всей индийской философии, особенно ее идеалистических учений (прежде всего веданты).

В истолковании природы Брахмана и атмана и их отношения к материальному миру различные тексты упанишад дают далеко не однозначные решения. В одних Брахман и атман рассматриваются как бог-творец и правитель мира, а в других трактуются пантеистически, отождествляются либо с одним, либо поочередно со всеми материальными первопричинами мира (пищей, дыханием, вещественными первоэлементами и т. д.), либо же со всем миром в целом. Они рассматриваются как духовный абсолют, бестелесная первопричина мира и внутренняя сущность всех его проявлений и процессов. Центральная идеалистическая идея упанишад состоит в провозглашении тождества этой духовной сущности в человеке и природе. Наиболее кратко это тождество субъекта и объекта выражено в знаменитом изречении упанишад: «Тат твам аси» («Ты есть то», или «Ты – одно с тем»).

Серьезные расхождения наблюдаются в упанишадах и при более детальном раскрытии природы Брахмана-атмана. В одних случаях он описывается как чистый дух, лишенный всех эмпирических качеств и определений (нети-нети, т. е. не то, не то), в других он наделяется рядом антропоморфных качеств, чаще всего бытием, сознанием, блаженством (сат-чит-ананда); в одних случаях он имманентен миру, в других – трансцендентен ему, в третьих говорится о его имманентности и трансцендентности одновременно. Во многих текстах утверждается тройственная, триадичная природа Брахмана-атмана, символизируемая священным слогом аум (ом), либо же понятиями сатиям (истина), джалан (все это) и др.

Уже из беглого рассмотрения концепции Брахмана-атмана видно, что Брахман-атман представляет собой сложную синкретическую категорию, в которой концентрируются такие понятия, как причина – следствие, сущность – явление, форма – содержание, общее – единичное, субъект – объект, трансцендентное – имманентное, субстанциальность бытия.

Рассмотрению собственно материального мира в упанишадах уделяется сравнительно мало внимания, и в его трактовке наблюдается гораздо меньшее разнообразие концепций. Более или менее общим является признание изменчивости, непостоянства всех материальных процессов, их временного, преходящего, а потому неистинного характера; они объявляются проявлением, модификацией духовного абсолюта и различаются лишь по имени и форме (намарупа). В ряде текстов говорится о периодически повторяющихся циклах возникновения, созидания реальной действительности и ее последующем уничтожении, растворении в Брахмане-атмане; символом этой цикличности бытия выступает обычно образ вечно вращающегося колеса (чакра). Мир в целом и все конкретные вещи в нем признаются состоящими из четырех или пяти вещественных первоэлементов. Принцип мировой закономерности выражается в концепции дхармы, которая в отличие от ведической концепции риты – универсального космического миропорядка – приобретает больше субъективную, нравственно-этическую окраску. В некоторых учениях (например, в учении Уддалаки) проводится идея развития мира из первоначально недифференцированного бытия, проходящего через ряд последовательных стадий (жар, вода, земля, или газообразное, жидкое, твердое) вплоть до многообразия реальной действительности, включая психические и духовные феномены.

Рассмотрение психических, душевных явлений занимает довольно видное место в упанишадах. В них признается сложная структура человеческой психики, раскрываются различные ее компоненты (сознание, воля, память, дыхание, чувства и др.), их соотношение и взаимодействие. Здесь мыслители упанишад добиваются довольно серьезных результатов, например при описании различных состояний сознания (бодрствующее, легкий сон, глубокий сон, чистое сознание – турия), при соотнесении чувств с эквивалентными им стихиями или первоэлементами внешнего мира и т. д. Упоминаются взгляды, согласно которым душа (атман) тождественна телу (Чханд. VIII. 8. 3–4).

Центральный вопрос в теории познания упанишад – разделение знания на два вида: низшее и высшее. Низшее знание – это знание эмпирической действительности, которое считается знанием отрывочным, фрагментарным, а потому неистинным. Высшее знание – это знание духовного абсолюта, которое рассматривается как восприятие бытия в его целостности и главным средством приобретения которого служит, как правило, мистическая интуиция; здесь большое значение придается обычно йогической практике. Именно это знание дает власть над миром.

В области этики в упанишадах преобладает проповедь пассивно-созерцательного отношения к миру: высшим счастьем провозглашается избавление души от всяких мирских привязанностей (мокша, мукти). В то же время встречаются и призывы к активному участию в жизни. В упанишадах проводится различие между материальными и духовными ценностями, между благом как спокойным состоянием души и низменной погоней за чувственными удовольствиями.

Впервые в упанишадах большую роль начинают играть концепции переселения душ (самсара) и воздаяния за прошлые действия (карма); в этих концепциях наряду с религиозно-идеалистическим содержанием имеются и рациональные моменты: стремление установить причинно-следственную связь в цепи человеческих поступков, зависимость деятельности от сознания и воли, от общественного положения человека. Поведение человека определяется нравственным законом дхармы, предписывающим соблюдать установленные для каждой варны обязанности и стадии жизни (варнашрама).

Упанишады сыграли огромную роль во всей истории индийской философии – от древности до наших дней. В них были провозглашены основные мировоззренческие идеи и концепции, которые в последующие периоды получили более детальную и конкретную разработку. Упанишады стали как бы общим фундаментом всех последующих философских учений: большинство из них считали себя продолжателями их наследия. (Антология мировой философии. В четырех томах. Т. 1. Философия древности и средневековья. Ч. 1. М., 1969.)