Текст книги "Зарубежное Россиеведение"

По мнению авторов документа, выражением неограниченной власти командующего являлось присвоение знаков отличия. Между командующими и рядовыми и вообще между начальствующими и подчиненными установлена значительная дистанция. Вышестоящий обязывается уставом требовать от нижестоящего установленного приветствия также вне службы. Авторитет командующего состава является для маршала Тимошенко предметом особой заботы. Маршал Тимошенко, герой войны с Финляндией, ввел наконец в Красной армии усиление мер наказаний. В своих приказах он указывает на то, что помещения для арестованных во многих гарнизонах, так называемые гауптвахты, не соответствуют своему назначению. На будущее в отношении арестованных вводится спартанская строгость. Заповедь гласит: “ Без крепкой дисциплины нет хорошей армии, поэтому беспощадно надо относиться к тем, кто нарушает дисциплину”».

В 1937–1941 гг. анализом иностранной прессы и составлением обзоров о политическом и экономическом положении СССР занималось Особое бюро НКВД СССР²²¹.

Особое бюро получало периодическую печать: западноевропейскую, в том числе нацистскую, а также издаваемую в США, Японии, Китае, Маньчжурии, странах Центральной и Восточной Европы на английском, немецком, французском, итальянском, испанском, польском, турецком, фарси, японском и китайском языках, в том числе издававшуюся русскими эмигрантскими организациями за границей, по вопросам внутренней и внешней политики СССР, международным отношениям, а также книги и брошюры, издаваемые за рубежом.

В архивных материалах Особого бюро НКВД СССР хранятся сводки иностранной прессы, статьи из зарубежных газет, переводы на русский язык некоторых статей²²².

В сводках прессы ведущих капиталистических стран Англии, Франции, Германии, а также Австрии и Польши содержатся материалы о 20-летии Октябрьской революции в СССР, а также о 20-летии создания ВЧК – ОГПУ – НКВД. Составлялись сводки иностранной (буржуазной) прессы о выборах в Верховный Совет СССР (1937). Несомненный интерес представляют материалы французских газет о советской помощи Испании, статьи из прессы Англии, США, Франции, Германии о внутриполитической обстановке и событиях в СССР, союзных республиках («Фелькишер Беобахтер» от 12 ноября 1937 г. – «Политическая судьба Украины»), о событиях на Дальнем Востоке.

Среди переводов статей из иностранной прессы наибольший интерес представляют: материалы Л. Д. Троцкого в отношении судебных процессов над представителями «ленинской гвардии» (газета «Тан» от 6 марта 1938 г.), заявление Дана, опубликованное в газете «Попюлер» от 3 марта 1938 г., заявление заграничной делегации РСДРП по поводу обвинения Дана (газета «Попюлер» от 5 марта 1938 г.); материалы о структуре аппарата НКВД и об изменениях в его руководящем составе («Тан» от 13 июня 1938 г.); статья журналиста С. Герберта о событиях на Дальнем Востоке (7 августа 1938 г., английская газета “Sunday Times”).

4. Источники личного происхождения. К числу источников личного происхождения, хранящихся в архивах органов безопасности и относящихся к теме зарубежного россиеведения, могут быть отнесены собственноручные показания, написанные генералами и офицерами вермахта и германских спецслужб, бывшими германскими дипломатами, оказавшимися в советском плену, а также их дневники и письма.

В собственноручных показаниях значительное место занимают сведения биографического характера, т. е. рассказы о своей военной карьере, о тех или иных эпизодах боевых действий на Восточном фронте, в которых они принимали непосредственное участие. В них также содержится информация о военном и экономическом положении Советского Союза в конце 1930-х – начале 1940-х гг., подготовке Германии к войне с СССР. Собственноручные показания есть практически в каждом архивном следственном деле.

Наиболее ценными в группе источников личного происхождения являются дневники. Это большая редкость, когда дневники высокопоставленных лиц Германии оказывались в распоряжении советских спецслужб. Тем не менее такие примеры есть. Так, в следственном деле на бывшего пресс-атташе германского посольства в Москве Готтхольда Штарке находится его личный дневник, в котором описаны события, происходившие в период с 22 июня по 24 июля 1941 г. (от высылки из Москвы в Кострому до возвращения членов посольства в Берлин).

Исследование, а тем более публикация источников личного происхождения требуют кропотливой работы и четкого соблюдения этических норм, не допускающих обнародования сведений, составляющих тайну личной жизни. В содержании этих источников безусловный интерес для исследователей представляют оценки, сделанные авторами по горячим следам событий, наполненные деталями и эмоциями.

Как показало исследование архивных документов, иностранные дипломаты, разведчики и журналисты в период 1917–1940 гг. внимательно и обстоятельно собирали информацию о политическом, военном и экономическом положении в Советской России и СССР. Эти разнообразные материалы, хранящиеся в Центральном архиве ФСБ России, могут быть отнесены к источникам по зарубежному россиеведению: делопроизводственные документы отечественных органов государственной безопасности; архивно-следственные дела на политических и военных деятелей иностранных государств, а также материалы периодической печати и источники личного происхождения. Названные виды документов представляют собой уникальный, ранее не исследовавшийся пласт исторических источников; их изучение по определенным хронологическим периодам либо по странам и регионам позволит уточнить многие аспекты сложных событий истории XX в.

Раздел II. Феномен западной советологии

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

I. Становление, организационная структура, методология и содержание советологии

Под советологией обычно понимается антисоветская по содержанию дисциплина, организационно входившая в систему антикоммунистических пропагандистских учреждений стран Запада в период холодной войны (1946–1989 гг.). Такое определение, однако, не включает в себя множество аспектов советологии. Об этом свидетельствует сравнительно небольшая современная отечественная историография по этой дисциплине. Например, советологию трактуют как комплексную полидисциплину, включающую в себя общемировоззренческие, политологические, социологические, экономические и исторические аспекты, но при этом имеющую политический характер²²³. Можно согласиться с той точкой зрения, которая видит в советологах прежде всего ученых-обществоведов и гуманитариев, исследующих некоторые составляющие советского или российского социального феномена²²⁴. Российский исследователь Е. Петров определяет советологию как «совокупность западных наук, изучающих советское общество во всем его многообразии и конкретности»²²⁵. Он отмечает, что в XX в. среди наук политического плана советология окрепла и обрела самостоятельность в мировом научном сообществе, хотя ее название условно, поскольку другим она более знакома как «советоведение» или «кремленология». Помимо этих определений, под советологией понимаются «марксология», «русоведение», «советика», «россиеведение»²²⁶.

Нет однозначного понимания советологии и в зарубежной историографии. Наиболее обобщенно там она понимается как исследовательское направление гуманитаристики, занимающееся изучением СССР, других социалистических стран, мирового коммунистического движения.

Многозначность понимания советологии означает, что «русский вопрос» так или иначе входит во все гуманитарные страноведческие исследования о России в самой России и за ее пределами и наиболее целостно на протяжении многих десятилетий представлен в таком «синтетическом» определении, как «россиеведение».

Само россиеведение – сложное и многоаспектное направление современной российской и зарубежной гуманитарной мысли. Это комплекс научных и ненаучных знаний о России, отраженный в разноплановой литературе и за ее пределами (живопись, графика, архитектура, книжное дело и пр.). В рамках зарубежной гуманитарной мысли Россия стала предметом интереса еще в Средневековый период и сегодня в историографии имеет название «росс и ка» – литература, изданная за пределами России, но содержательно относящаяся к России. Среди специалистов можно встретить утверждения о включении в понятие россики и литературы русской эмиграции. В россику, как правило, включают различные произведения, записи, письма иностранцев о России XIV–XIX – начала XX вв. Это огромные комплексы документальных сведений, источниковую ценность которых трудно переоценить²²⁷. В рамках россики существует так называемая архивная россика – документы российского происхождения, которые по тем или иным причинам оказались за рубежом²²⁸.

В определенном смысле россика – предвестница советологии, знания и понимания России иностранцами в исторических условиях XX столетия. Доминирующей стала англоязычная – английская, американская, канадская и австралийская – советологическая литература.

Рождение советологии как направление гуманитарной и аналитической мысли Запада, формально говоря, относится к периоду возникновения Советского государства (1917–1918 гг.). Но и среди западных исследователей, и среди российских специалистов признанным считается, что до Второй мировой войны число исследований по Советской России и с 1922 г. – по СССР было очень мало.

Формирование полномасштабного направления западной мысли об СССР относится к середине 1940-х гг. – началу холодной войны. Именно в это время определилось предназначение советологии как знания о Советском Союзе в условиях идеологического противостояния между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком. Это знание (сбор и анализ информации о Советском Союзе в странах Центральной и Восточной Европы, составлявших государства советского блока) было востребовано правящими кругами, в первую очередь США – лидера западного мира. На протяжении второй половины XX столетия по мере накопления исследований и дифференциации научных интересов на Западе появились политическая, экономическая, лингвистическая советология и пр.

В современной российской историографии советология выступала как часть исследований, рассматриваемых в рамках «зарубежной российской историографии»²²⁹. В оценках российских исследователей зарубежной историографии новейший этап зарубежных исследований по России и СССР относится к 1970-м годам, когда начался процесс интеграции идей в среде западных исследователей, миграции ученых, появились новые возможности использования источников. Этот процесс оказался подготовленным в связи с формировавшимся еще с 1960-е гг. новым поколением историков Запада. Это поколение весьма критически отнеслось к своим предшественникам, занимавшимся историей России и СССР, что породило острые дискуссии.

Зарубежная историография России и советской истории представлена несколькими национальными школами. Лидирующее положение по количеству специалистов, центров изучения и широте проблематики занимают США. Германская историография, имевшая давние традиции изучения своего восточного соседа, после Второй мировой войны утратила значение лидирующей страны в этой области. Итальянская историография выступает как лидер по изучению общественно-политической мысли, общественных движений, сталинского режима и проблем тоталитаризма в силу особенностей собственной истории. Британская историография в последние годы существенно изменила проблематику исследований по России и СССР: на первый план вышли проблемы социально-экономического развития России и СССР, истории российской и советской интеллигенции. В канадской историографии по России и СССР наибольшее внимание уделяется дореволюционной истории, менее популярны темы сталинизма. Предпочтения в канадской историографии связаны с темами истории общественной мысли и «украинского вопроса»²³⁰. Таким образом, за советологией признается статус академической дисциплины в современной российской историографии.

Однако взгляд на советологию как часть зарубежной историографии разделяют далеко не все исследователи. В среде специалистов существует отношение к советологии как к сумме дисциплин (обычно называют экономику, политологию, социологию и их общего предка – историю), объединенных общим объектом исследования – Советским Союзом.

Термин «советология» получил распространение в политических кругах США и Великобритании в 1960-е гг., но еще раньше, в 1956 г., этот термин был использован во франкоязычной литературе. В академической среде этих стран многие предпочитали употреблять словосочетание «изучение российского региона». Такое разночтение имело под собой основание. Советология предназначалась в большей мере для политиков, а в разработке конкретных тем участвовали, помимо различного толка аналитиков, ученые.

Один из лидеров американской советологии Р. Такер предпочитал употреблять термин «русоведение», хотя имел в виду масштаб всего государства и стран – союзников СССР. «Советология», по его мнению, ограничивала изучение истории лишь советским временем, отрывая от нее весь дооктябрьский период истории России. Он полагал, что должно изучать советский период в рамках более глубокого осмысления истории страны, что, безусловно, являлось в научном аспекте продуктивным подходом. Однако фактор холодной войны сказывался на проблематике советологической литературы; она была востребована властью именно как знания о политическом и идеологическом противнике – СССР.

Во многом этим обстоятельством объясняется появление в составе советологии особой отрасли – кремленологии, которая педантичным образом изучала структуру советской государственности, партийный аппарат на всех уровнях власти – от первичных структур до ЦК КПСС, Политбюро. Кремленологи расширили знания о советской политической системе, изучая официальные биографии (и неофициальные слухи, данные разведок, мемуаров, воспоминания эмигрантов и пр.) советских руководителей. Они не ограничивались формальными данными и пытались анализировать их интересы, ценности, неформальные отношения и т. д. Кроме того, кремленологи изучали институциональную структуру советской власти, взаимоотношение местных и центральных органов и т. д.

Правда, в ходе академических дискуссий на Западе, разгоревшихся в 1970-е гг., в среде университетских профессоров выработалось достаточно критическое отношение к кремленологии как к дисциплине более узкой по сравнению с советологией. Да и саму советологию некоторые западные исследователи были не склонны рассматривать как серьезную научную дисциплину²³¹.

Основания для этого были. Дело в том, что как советологические, так и кремленологические работы западных специалистов отличались от строго научных исследований принципиально. Причина состояла в том, что в условиях конфронтации между Западом и СССР точных данных по различным сюжетам советской истории у советологов не было. Закрытость СССР и его союзников как системы, секретность и скупость информации о различных сторонах жизни обществ, недостоверность публиковавшихся статистических данных, пропагандистский характер советских средств массовой информации делали невозможным для советологов основываться на достоверных источниках. Не случайно они имели в своем арсенале особые методы анализа, специфические, отличавшиеся от исследований, применяемых для открытых общественных систем. Например, политические прогнозы в отношении перестановок в верхах советской власти делались в том числе и на основе анализа «расстановки» политических лидеров на групповых фотографиях, публиковавшихся в советских газетах. Использовались и другие сведения, такие как информация от эмигрантов, разведок и т. п.

Вместе с тем не следует преувеличивать факт малодоступности информации советологов об СССР. Она в определенном смысле компенсировалась наличием богатых русских архивных материалов, сосредоточенных в ряде западных центров и университетов. По данным Национальной комиссии исторических публикаций, созданной в 1934 г. с целью планирования и разработки рекомендаций по вопросам публикаций исторических источников в США, русские источники и документы хранились более чем в 10 архивных коллекциях США. Среди них известный Архив Г. Гувера (Русская коллекция Стэнфордского университета), содержащий богатейшие собрания документов по истории России XX в., собранных из фондов эмиграции, причем некоторые уникальны, ибо в СССР подлежали обязательной ликвидации. Временной срез этой коллекции – от Радищева до Ельцина.

Огромные коллекции материалов русской и советской истории сосредоточены в Публичной библиотеке Нью-Йорка, в Библиотеке Конгресса США в Вашингтоне. В 1990-е гг. даже потребовалось координировать эти коллекции. Так, в 1993 г. был основан Консорциум славянских коллекций библиотек восточного побережья, в 1995 г. – Консорциум славянских и восточноевропейских библиотек Тихоокеанского побережья и др.

Очевидно, что в 1990-е гг. советология существенно пополнилась российскими источниковыми материалами в условиях изменений архивной политики России. Скандалы о незаконных продажах документов на Запад из ранее закрытых фондов сотрясали российское историческое сообщество. Известны дело Волкогонова и ряд других.

В территориальном отношении в понятие «советология» в зависимости от взглядов авторов могли включаться Советский Союз, страны советского блока в ЦВЕ, а также все коммунистические или советского типа государства мира²³². Наряду с термином «советология» в англоязычной научной литературе также широко использовалось определение «советские исследования».

С 1990-х гг., когда сменилась парадигма исторического развития России, термину и самому понятию «советология» и западные, и российские исследователи стали предпочитать термин «россиеведение». Сегодня он охватывает научную дисциплину понимания России внутри ее самой и за ее пределами²³³. При этом часть исследователей как за рубежом, так и в России продолжают употреблять термин «советология», расширяя его содержание и переоценивая его направленность и значение как «совокупность западных наук, изучающих советское общество во всем его многообразии и конкретности»²³⁴.

Советология, как совокупность интерпретаций истории Советского Союза, в политических кругах стран Запада и сегодня сохраняет свое идеологическое звучание. Выступая в Колумбийском университете 26 сентября 2003 г., будучи Президентом России, В. В. Путин призвал «упразднить советологию», поскольку «СССР уже нет, а советология до сих пор существует». Далее Президент пояснил, что имеет в виду такую науку, которая была чрезмерно политизирована и служила «инструментом, чтобы нанести друг другу как можно больше ударов, уколов и всяческого вреда»²³⁵.

Об этом же говорил, выступая на международной конференции, посвященной мировой политике во французском г. Эвиане в октябре 2008 г., Президент Д. Медведев, подчеркнув, что «советология, как паранойя, – очень опасная болезнь» и «жаль, что ею по сей день страдает часть администрации США»²³⁶.

Советология была «рассыпана» по западным странам. Например, важным исследовательским учреждением Германии, занимавшимся историей Восточной Европы и СССР, являлся Тюбингенский институт восточноевропейской истории и страноведения (основан в 1953 г.). Но наиболее мощным и типичным центром по изучению СССР и других социалистических стран были США.

Организационно советология США была представлена специалистами по СССР на нескольких уровнях: 1) правительственный уровень (работа советологов на Госдепартамент и Конгресс США в качестве руководителей стратегических отделов); 2) международный уровень (работа советологов в различных международных ассоциациях и комитетах); 3) неправительственный уровень (работа советологов в качестве экспертов, аналитиков и консультантов в различных неправительственных фондах, комитетах); 4) академический уровень (в западной традиции это прежде всего исследования в рамках университетов и других учебных заведений); 5) уровень секретных служб (в качестве консультантов и аналитиков в сфере экономической разведки, политических прогнозов и пр.); 6) уровень частных компаний в случае социального заказа на информационно-аналитическую работу по России (консультанты, эксперты). Основная часть советологических работ (более 90 %) представлена англоязычной, преимущественно американской, литературой.

Эту организационную структуру формировали и финансировали множество организаций, государственных и частных по своему статусу.

I. Правительственный уровень. На правительственном уровне западная советология в течение многих десятилетий курировалась Управлением научной информации государственного департамента США, которое выполняло функции консультативного органа при американском президенте США по вопросам определения и проведения внешней политики государства. В рамках этого управления осуществлялся сбор научной информации об исследованиях по социальным наукам (политическим, экономическим, социологическим и психологическим). Исторический отдел этого управления составлял ежегодные выпуски «Международных отношений Соединенных Штатов», которые включали официальные документы национальной дипломатии и специальные подборки документов по конкретным сюжетам, связанным со странами социалистического мира.

На этом уровне действовали и многочисленные русские центры при университетах США, являясь одновременно звеньями американской высшей школы по подготовке специалистов-россиеведов для государственного департамента, ЦРУ, органов пропаганды, университетов и колледжей и разработчиками всевозможных советологических теорий, которые, в свою очередь, использовались Госдепартаментом при разработке политики США в отношении стран ЦВЕ. Эти центры действовали при Колумбийском (1946), Вашингтонском (1946), Гарвардском (1948), Индианском (1949), Маркетском (1949) и других университетах.

2. Международный уровень. Среди многочисленных структур по советологии наиболее известными в период холодной войны были Гуверовский институт войны, мира и революции и институт Дж. Кеннана по изучению России при международном центре

В. Вильсона в Вашингтоне, открытый в 1974 г. В 1984 г. по решению Международного комитета исторических наук (МКИНа) была создана Международная комиссия по истории Октябрьской революции. Ее президентом был избран советский академик И. И. Минц.

3. Неправительственный уровень. Советология как научная и политологическая дисциплина во многом была обязана своим развитием деятельности частных благотворительных организаций (только в США их свыше 25 тыс.). Наибольшее влияние на развитие западного россиеведения и советологии имели фонды Форда, Фулбрайта, Рокфеллера, Карнеги, Гугенгейма, В. Вилсона и др. Большая часть специалистов, которые работали в области изучения стран Восточной Европы и СССР, получали образование благодаря поддержке того или иного фонда. Так, например, фонд Форда содействовал созданию крупнейшего советологического центра Запада – Русского института при Колумбийском университете (1946 г.). В 1950–1953 гг. он выделил 100 тыс. долларов на развитие новых областей общественных наук, в том числе восточноевропейской проблематики. Этот же фонд финансировал создание Института по исследованию проблем коммунизма. Фонд Карнеги взял на себя организацию Русского исследовательского центра при Гуверовском институте. Для послевоенного подъема такого крупного советологического центра, как Гуверовский институт войны, революции и мира, огромное значение имели вклады фонда Эрхарта, фонда У. И. Уолтера, фонда Сурдна и др.

4. Академический уровень. Академические исследования по русской и советской истории проводились в многочисленных центрах при университетах. Поскольку число этих центров на протяжении второй половины XX в. росло, возникла сеть координирующих учреждений, например Американский совет научных обществ и Совет по изучению общественных наук, Британская университетская ассоциация славистов и множество других организаций. К началу 2000-х гг. в США действовало более 30 центров российских и славянских исследований, в Австралии и Канаде – по 2 центра, в Великобритании – 9 центров.

Советологическая проблематика была включена в систему университетского образования. Например, в США более 100 лет изучается славистика и россика. Студентам университетов предлагаются специальные курсы по русскому языку, литературе, истории. После Второй мировой войны основная масса трудов и исследований по российской и советской истории писалась англо-американскими учеными.

При этом традицией, зародившейся еще на рубеже XIX – начала XX вв., для американских историков, занимавшихся проблемами России, являлось сотрудничество с Госдепартаментом и другими правительственными органами. С 1984 г. ведущей организацией профессиональных историков стала Американская историческая ассоциация. Одна из ее основных задач состояла в осуществлении посредничества между историками и политическими институтами. Эта организация долгое время издавала журнал «American Historical Review»²³⁷.

Обобщенный портрет типичного советолога (россиеведа) на начало 2000-х гг. выглядел следующим образом:

• ³/₄ представителей этой корпоративной группы получили специальность во времена «холодной войны»;

• каждый третий – из другой страны или эмигрантских кругов;

• У из них получили высшее историческое образование за пределами США;

• каждый четвертый получал субсидии от одного или нескольких фондов (Карнеги, Форда, Рокфеллера и др.);

• ¹/₆ часть группы работала в какой-либо из разведок США, или в Госдепартаменте, или в пропагандистских и военных учреждениях;

• каждый второй интересовался послереволюционным периодом истории СССР.

Из них 377 докторов были выпущены Гарвардским университетом, 288 – Колумбийским, 212 – Калифорнийским (Беркли, Лос-Анджелес), 161 – Висконсинским, 155 – Чикагским, 100 – Йельским, 99 – Пенсильванским, 91 – Стэнфордским²³⁸.

Методологические подходы западных историков к СССР можно свести к трем парадигмам: тоталитарной (М. Малиа, Р. Пайпс, Р. Суни), модернизационной (Т. Парсонс, Л. Хеймсон и др.) и имперской (Р. Пайпс). Все три складывались задолго до 1991 г., на их формирование повлияли идеологические дебаты в Западной Европе и США в годы «холодной войны» и социально-политический контекст советологии как дисциплины²³⁹.

Периодизация советологии представляется еще не отработанной темой российской историографии. Ясно, что развитие советологии происходило и в рамках внутреннего состояния западных стран под воздействием внешних факторов, и в ходе изменения самого «объекта» интереса советологии – СССР.

Вместе с тем все-таки можно схематично обозначить основные вехи развития советологии, руководствуясь такими факторами, как методологические концепции преобладания в исследованиях и изменения самого объекта:

1. Межвоенный период – время предсоветологии. В это время первое поколение западных историков больше внимания уделяло изучению дореволюционного опыта Российской империи, число самих исследователей составляло не больше дюжины. Конечно, в этот период огромный вклад в россиеведение внесли русские эмигранты (философы, литераторы, историки, правоведы и др.). Но эта часть россиеведения – отдельная исследовательская тема, и в нашем обзоре мы ее не касаемся.

2. Период 1940–1960 – х гг. В это время формировалась «классическая советология» – комплекс знаний о СССР и его союзниках – социалистических странах, как идеологических противниках Запада в ходе противостояния в условиях холодной войны. Одним из основателей советологии был историк-международники дипломат Джордж Фрост Кеннан (р. 1904). В 1934–1938 гг. он был первым секретарем, а в 1945–1946 гг. – советником посольства США в Москве. За годы работы в СССР Кеннан стал ярым противником сталинской системы, убежденным в невозможности сотрудничества с ней. В 1947–1949 гг. он возглавлял отдел Государственного департамента США по планированию внешней политики и сыграл заметную роль в разработке плана Маршалла. Кеннан – автор внешнеполитической доктрины «сдерживания», изложенной в так называемой длинной телеграмме Кеннана в адрес государственного секретаря США (февраль 1946 г.) и развитой позднее в широко известной статье «Истоки советского поведения», опубликованной за подписью «X» в июльском номере журнала «Форин афферс» за 1947 г. Позднее Кеннан пересмотрел свои взгляды на возможность сотрудничества с СССР²⁴⁰.

Одновременно происходило становление советологии в качестве академической дисциплины, шло создание инфраструктуры «российских и советских исследований». Только историков, специализировавшихся на советской истории и восточноевропейской проблематике, в США в 1952 г. насчитывалось почти три сотни, к 1953 г. – 1085 специалистов. С 1950 по 1962 г. было защищено около 1000 диссертаций о России и Советском Союзе²⁴¹.

В это время концептуально оформилось «тоталитарное» направление советологии, в разработке которого участвовали X. Арендт, Дж. Армстронг, К. Фридрих, 3. Бжезинский, JI. Шапиро, С. Хантингтон, Р. Пайпс и др. Основные признаки тоталитаризма как политического режима советологами были сформулированы в работе «Тоталитарная диктатура и автократия», написанной 3. Бжезинеким и К. Фридрихом в 1956 г. Они характеризовали советское общество как закрытое, а государство – как «оплот зла».

Центральным вопросом тоталитарной школы советологии был сталинизм, его генезис, составляющие компоненты, место и роль в советской истории. Так как англо-американские исследователи начали научное изучение сталинского периода значительно раньше своих советских коллег, они первыми стали использовать и термин сталинизм. Первым по отношению к политике Сталина этот термин употребил в 1931 г. В. Дюранти – московский корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс». Широкое распространение термина в академических кругах началось в 1950-е гг. В 1960-е гг. по поводу его употребления начались дискуссии в советологии. Вопрос о расширительном и узком толковании термина (соответствующем времени нахождения Сталина у власти в 1929–1953 гг.) стал ключевым для советологии. Часть специалистов посчитали возможным раздвинуть границы понятия сталинизма как за пределы Советского Союза, так и за время сталинского правления, и он приобрел значение синонима коммунистического режима вообще.

Тоталитарная школа, как и впоследствии ревизионистская, была внутренне представлена и «правыми», и «левыми» течениями. В последнем важную роль играл и бывшие сторонники того или иного направления марксизма. Среди них М. Истман, Б. Вольф, С. Хук, Д. Макдональд, которые считали сталинизм более реакционным, чем германский фашизм. Б. Вольф, например, заявил в 1962 г., что Советский Союз существовал дольше, являлся более тоталитарным, власть Сталина и его наследников была более абсолютной, чистки – более кровавыми, всеохватывающими и продолжительными, концентрационные лагеря – большими, чем то, о чем Муссолини мог мечтать или Гитлер – представлять.