Текст книги "Зарубежное Россиеведение"

В июне 1922 г. в Секретно-оперативном управлении ГПУ был создан Контрразведывательный отдел (КРО), задачей которого была борьба со шпионажем и белогвардейски ми организациями, в том числе и с АРА. В докладной записке начальника 3-го отделения КРО ГПУ от 12 августа 1922 г. сообщалось о детальной разработке первой группы из 30 американцев, прибывших в Россию¹¹⁷.

Для наблюдения за деятельностью АРА и других организаций помощи голодающим, а также борьбы со шпионажем со стороны стран Центральной и Западной Европы и Америки в конце 1922 г. в ГПУ было создано специализированное подразделение – 4-е отделение КРО Секретно-оперативного управления ГПУ.

В Обзоре политико-экономического состояния РСФСР за май – июнь 1922 г. ГПУ отмечало, что АРА являлась «весьма значительным центром шпионских организаций», весь состав которой состоял из бывших офицеров и полицейских чиновников (значительная часть из них принимала непосредственное участие в интервенции в период 1917–1921 гг.). АРА старалась принимать к себе на службу бывших белогвардейских офицеров и других лиц с установившейся контрреволюционной репутацией. Прилагались усилия к тому, чтобы завербовать и использовать ответственных советских работников, в частности красных командиров. Перехваченные ГПУ документы с несомненностью устанавливали истинный характер их деятельности и доказывали, что АРА, помимо помощи голодающим России, преследовала также и другие цели, не имеющие ничего общего с гуманитарными идеями и филантропией. Была установлена персональная виновность в шпионаже и контрреволюционной деятельности многих ответственных американцев – руководителей организации АРА в России. К изоляции их ГПУ не приступает только потому, что обострение отношений между РСФСР и АРА ослабит помощь, оказываемую АРА голодающему населению Республики.

В докладе ГПУ от 1923 г., подводя итоги полуторагодичного наблюдения за работой АРА, отмечается, что эта «филантропическая организация, наравне с помощью голодающим, вела определенную политическую работу, направленную против Советской Власти. Особенно ярко это проявилось после того, как прошло голодное бедствие и когда АРА перешла от массового снабжения голодающих к индивидуальному снабжению посылками нуждающихся лиц». По мнению ГПУ, американские сотрудники¹¹⁸ АРА в случае необходимости смогли стать первоклассными инструкторами контрреволюционных восстаний. Все сотрудники АРА (что неоднократно выявлялось агентурой и подтверждалось документальными данными) являлись антисоветски настроенными лицами. В числе российских граждан на работу в АРА подбирались бывшие белые кадровые офицеры – 75 %; «бывшие люди»: помещики, чиновники и т. п. – 20 %; бывшие советские служащие, имеющие рекомендации от бывших аристократов и чиновных людей, и т. д. – 5 %. Именно через российских сотрудников АРА американцы собирали необходимые сведения о России и различных аспектах ее жизни, поддерживали связи с контрреволюционными и белогвардейскими кругами. По мнению ГПУ, «в случае возможных осложнений в Советской Республике АРА могла стать центром, снабжающим, инструктирующим и вдохновляющим контрреволюцию, ГПУ считало ее дальнейшее пребывание в России нежелательным».

Как свидетельствуют документальные материалы американской военной разведки, полученные КРО ГПУ, американская разведка собирала разностороннюю информацию о Советской России, рассматривая РСФСР как вероятного союзника в борьбе с Японией.

Так, в документе Военно-осведомительного отдела Генерального штаба Военного министерства США содержится анализ военно-политического положения на Дальнем Востоке и роли Советской Дальневосточной Республики (ДВР) в возможных американо-японских конфликтах. В другом документе под заголовком «Оценка работы японской армии во время войны ее с Соединенными Штатами и возможная позиция Китая и ДВР (в дискуссионном порядке)», который 16 октября 1922 г. был направлен из Вашингтона американскому военному наблюдателю в Чите (ДВР), отмечалось, что благодаря «финансово-политической зависимости ДВР от Советской России и тесной дружбе между обеими странами их позиция в Оранжево-Голубой войне (американско-японской. – Авт.) будет считаться тождественной». Авторы документа считали, что «среди русского населения замечается сильная вражда к японцам, с одной стороны, и большая симпатия к Америке и американскому народу, с другой. Оккупация и эксплуатация японцами русской половины Сахалина и жестокое обращение японских военных властей с русским населением в бытность японского экспедиционного корпуса в Сибири в 1918–1922 гг. сделает сибиряка естественным потенциальным союзником Соединенных Штатов (СШ) во время Оранжево-Голубой войны. Объявление Оранжево-Голубой войны сразу наполнит сибирский народ и, в немного меньшей степени жителей РСФСР, желанием извлечь выгоду из этой войны. Они будут чувствовать, что Россия все выгадает и очень мало потеряет, если выступит на стороне СШ, разумеется, при уверенности в победе СШ.

Руководящие верхи России сразу расценят эту войну как удобный случай для восстановления своего довоенного положения на Дальнем Востоке и до некоторой степени своего [положения] до Русско-японской войны в 1904 году. Если Советская Россия получит должное поощрение от СШ, она решится сделаться союзником. А важность России как союзника не может быть переоценена».

По мнению американских аналитиков, «Россия располагает хорошо подготовленной армией с надлежащей экипировкой и при постоянном притоке продовольствия сделается страшным противником для японцев. Обладание Россией Владивостокским портом даст Америке возможность посылать в этот порт части своих подводных лодок, где они будут собираться, а потом угрожать японскому флоту, расположенному в Японском море. Это будет, пожалуй, самый верный путь для препятствий в доставке японцам продовольствия для своих армий из Кореи и Японии… Сумеют ли русские удержать порт Владивосток – зависит от количества артиллерии и войск, которые Советская Россия будет в состоянии послать в этот порт сразу после эвакуации его японцами. Если Японии не удастся действовать агрессивно, надеясь на русский нейтралитет, Россия сумеет концентрировать достаточную армию для сохранения этого порта». В документе делались следующие выводы: «1) Россия, надлежащим образом поощренная СШ, вступит в войну в качестве союзника СШ. 2) Заручившись надлежащей финансовой помощью, Сибирская дорога будет в состоянии в течение года пропускать по 15 поездов ежедневно. 3) Большая русская армия в Северной Маньчжурии серьезно будет угрожать посылкам маньчжурского сырья в Японию. 4) Обладание России Владивостоком позволит СШ пересылать и собирать в этом порту часть американских подводных лодок, под угрозой которых окажется японский военный и коммерческий флот в Японском море».

Источником по зарубежному россиеведению периода 1920-х гг. являются документы зарубежных разведывательных резидентур ГПУ – ОГПУ. В их числе находятся материалы о встречах представителей иностранных государств с известными деятелями русской эмиграции, на которых обсуждалось положение в Советской России. Например, 25 апреля 1923 г. из Берлина сообщалось: «Незадолго до отъезда Гучкова в Париж один немецкий осведомитель имел с ним в Берлине 24/1У1923 г. очень длинную беседу, во время которой Гучков коснулся русских событий, настоящего положения Германии и России… Затем Гучков перешел к позиции Советской России и заметил, что, к сожалению, Германия еще до сих пор не отдает себе отчета в лицемерии и двуличности большевистского правительства. Она до сих пор возлагает на него какие-то фантастические надежды. Даже во Франции среди политических серьезных кругов считали, что большевики своим моральным давлением заставят немцев поднять голову против французов; они надеялись, что Сов. Россия, пропагандистский аппарат которой поставлен очень хорошо, сможет очень искусно использовать вторжение французов в Рурскую область и вызвать всеобщее возмущение против Франции. Но ничего подобного большевики не сделали, и, к великому сожалению тех германских кругов, кои возлагали на советское правительство всякие надежды, оно как раз к моменту французского вторжения в Рур начинает флиртовать с Францией. Гучков сделал несколько интересных сообщений о внутреннем положении Советской России, которые имеют тем большее значение, что Гучков конфиденциально заявил о том, что он все время находится в тесном контакте с людьми, постоянно бывающими в Германии и Москве. На основании полученных от них сведений Гучков считает, что Россия стоит на пути к катастрофе. Все, находящиеся на службе Советского правительства специалисты, инженеры, техники, хозяйственники, которые, как известно, в большинстве своем не коммунисты, – единогласно будто бы сообщили Гучкову, что конфликт между правым и левым крылами Коммунистической партии так обострен, что дело может кончиться только взаимной резней. Задачей германской политики, по мнению Гучкова, является поддержка правого крыла коммунистов Советской России, но это должно быть сделано таким образом, чтобы они не были скомпрометированы».

На Западе внимательно изучали не только внешнеполитические шаги советского руководства, но и наблюдали за развитием ситуации в кругах русской эмиграции как в самой Германии, так и за ее пределами. Об этом свидетельствует документ под названием «Реставрационные планы русских эмигрантов», оказавшийся в распоряжении разведывательной резидентуры ОГПУ. В нем отмечалось: «Мюнхен. Июль 1923 г. Из безукоризненного источника сообщают: “Великий князь Николай Николаевич недавно опять был в Париже, где со стороны Франции и эмигрантских кругов его склоняли к тому, чтобы объявить себя если не царем, то хотя бы заместителем или протектором в России с целью свержения большевизма. Великий князь это решительно отклонил и вернулся в свою резиденцию во французской Ривьере. Русские эмигранты тем сильнее держатся за Великого князя Кирилла, который хотя, как известно, мало энергичен и самостоятелен, но имеет преимущественно и притом имеет честолюбивую жену. Известно, что Великий князь и его жена продолжают возлагать большие надежды на возвращение в Россию, как верно и то, что к правым кругам присоединяются не только эмигрантская молодежь, но также немцы из правых кругов, готовые с оружием в руках и в особенности трудом и организацией в качестве врачей, инженеров и проч. работать над воссозданием России”. Сильным стимулом для приверженцев Кирилла считают враждебную Советам позицию Англии. Все же в русской эмиграции постоянно происходят большая борьба и сильные распри»¹¹⁹.

Советская разведка добывала документы, которые свидетельствовали, что иностранные разведки особое внимание уделяли реформам в Красной Армии: «В руководящих русских кругах по окончании гражданской войны можно наблюдать стремление к реорганизации Красной армии в милиционные войска. Приказ № 3346 от 8 сентября 1923 г. имел в виду образование 30 территориальных бригад», – которые постепенно должны были пополняться исключительно местными призывниками. Эти бригады должны были стать прототипом нового милиционного войска. «В свое время этот проект о переходе войск на милиционную систему встретил оппозицию в лице Троцкого и его ближайших сотрудников. В действительности этот проект не был приведен в исполнение, так как территориальные бригады составляли исключительно коммунисты и представляли отборные коммунистические отряды. Несмотря на это, продолжают вести подготовительные работы к переходу к милиционной системе, и этот план приобретает все большее количество сторонников, что объясняется главным образом тем, что в армии в связи с растущим укреплением внутриполитического положения стали образовываться касты. Для того чтобы устранить это неприятное с точки зрения правительства явление, решили снова перейти к проекту милиционной системы. Основанием к начатой в свое время реформе не служат более старые планы, а новые. Так, например, милиционные войска образуются не в ранее намеченных губерниях, а в разных округах, друг от друга отличающихся по своему национальному составу. Эта реформа вначале не будет распространяться на технические войска, на летчиков. Согласно новой милиционной системе Россия будет располагать 42 пехотными дивизиями и 26 конными бригадами»¹²⁰.

В распоряжение ОГПУ поступали документы иностранных посольств, которые давали возможность понять, как руководители иностранных государств оценивают внешнюю политику СССР в Европе. Так, германское посольство в Москве 10 июня 1927 г. направило в МИД Германии, а также в германские посольства и дипломатические миссии за рубежом замечания о ходе Международной экономической конференции во Франции. В документе отмечалось, что для «России участие в конференции было несомненным успехом. России пришлось считаться с возможностью того, что эта конференция, состоящая из частных представителей капиталистической хозяйственной системы, определенно отвергнет русскую хозяйственную систему. Этого не случилось, а было признано параллельное существование обеих хозяйственных систем, и было указано на желательность совместной работы обеих систем. Это было выражено ясно (хотя и несколько иносказательно) в следующей формуле – так называемой формуле по русскому вопросу: “Признавая важное значение восстановления мировой торговли; целиком воздерживаясь от какого бы то ни было вмешательства в область политики, – конференция рассматривает участие делегаций из всех представленных стран – независимо от какого бы то ни было различия их экономических систем, – как счастливое предзнаменование будущей мирной, совместной работы в области торговли между всеми народами…” В документе подчеркивалось, что члены германской делегации, участвовавшей в конференции, оказывали русским представителям “большие услуги, – как вначале, при введении (русских представителей) в общество, так и впоследствии, в ходе работ конференции, – в деловом отношении, в качестве посредников между русскими. Секретариатом Лиги Наций и председателем – при затруднениях, возникавших неоднократно до тех пор, пока не была принята формула по русскому вопросу”. Германская делегация воздержалась при этом от особых внешних проявлений своего посредничества… На конференции бросилось в глаза в особенности то, что на известной стадии борьбы за формулу по русскому вопросу англичанином Бальфуром и американцем Бойденом было сделано формальное предложение о посредничестве, идущее очень далеко навстречу русским пожеланиям».

Кроме иностранных дипломатических представительств, аккредитованных в советской столице, на территории СССР в различных городах Советского Союза располагались консульства иностранных государств. Сотрудники консульств по долгу своей деятельности регулярно принимали советских граждан, в процессе встреч с которыми проводили разведывательные опросы и собирали разностороннюю информацию о политической, экономической и социальной жизни в СССР, настроениях населения, их реакции на важные внешнеполитические события. Эти сведения в виде полугодовых и годовых политических отчетов регулярно направлялась консульствами в Москву, в национальные посольства.

Так, германское консульство в Одессе интересовали вопросы, связанные с развитием Советского флота в бассейне Черного моря. 28 марта 1928 г. германское консульство в Одессе информировало национальное посольство в Москве: «Явное игнорирование германского Ллойда. Здешнему представителю германского судоходства удалось ознакомиться с одним циркулярным распоряжением, исходящим за № 687 от 14 февраля 1928 г. от Центрального бюро реестра Советского Союза и обращенным к ряду подотделов этого бюро. В приложении препровождается немецкий перевод этого распоряжения с просьбой соблюдать строгую тайну. Это циркулярное распоряжение касается ныне действующего судостроительного плана Советского Союза. Суда, упомянутые в пунктах с 1-го по 4-й этого распоряжения, поставлены на стапеля в Ленинграде, а суда, упомянутые в пунктах 5-го по 7-й, – в Николаеве, в то время как более мелкие суда, предназначенные для каботажного либо речного плавания и упомянутые в пунктах от I по V, должны быть построены частью в Ленинграде, частью – в Одессе, Севастополе и Нижнем Новгороде. Что касается регистрации, то постройка крупных судов, т. е. всех судов, предназначенных для плавания по океану, разделена между французским обществом “Vorisas” и английским обществом “Lloyd”. О германском Ллойде в этом циркуляре ни одним словом не упоминается, таким образом, он не участвует в регистрации ныне предусмотренных судов и не имеет никакой надежды участвовать в проведении ныне существующей судостроительной программы. В этом обстоятельстве, по моему мнению, кроется нарушение договора, заключенного между германским Ллойдом и русским Реестром 16 марта 1927 г.»¹²¹. Консульство Германии в Киеве 19 июня 1929 г. сообщало в германское посольство в Москве о том, что 23 и 24 июня в Киевском округе при участии регулярных войск: артиллерии, танков, газ-отрядов и воздухоплавательных формаций – пройдут маневры полков ОСОАВИАХИМа¹²². «Эти маневры являются первой попыткой в этом направлении и должны быть основой для предстоящих маневров этого же рода. Предстоящие маневры будут организованы Союзом обороны во всеукраинском масштабе. Основная мысль маневров заключается в том, чтобы организовать оборону г. Киева с севера от наступающего противника и, чтобы участникам маневров привить навыки умения в применении современных технических средств обороны. Далее имеется в виду проверить, насколько можно применить к делу обороны гор. Киева рабочие организации, представленные в большом количестве. Имели место инсценированные бои в лесу, развертывание наступательных акций стрелковых полков Союза обороны при деятельном участии танков, аэропланов и газовых отрядов»¹²³.

В докладе германского консульства в Киеве от 1 ноября 1930 г. в германское посольство в Москве сообщалось о забастовках рабочих в Киеве и «возбуждении в деревне». Авторы доклада отмечали, что около двух недель тому назад рабочие завода «Ленинская кузница» в составе 400 человек в течение 3 дней бастовали, требуя выплаты жалованья и снабжения продуктами. Забастовка была прекращена путем удовлетворения большей части требований. В Ржищеве, около 100 км к югу от Киева, «собирание налогов производится с большой беспощадностью. У крестьян отнимают последнюю корову и почти весь хлеб. Родные и знакомые арестовываются по ничтожным поводам. Настроение населения этого района очень возмущенное. Крестьяне озлоблены до последней степени. Убийства коммунистов стали повседневным явлением. Некоторым из сосланных в прошлом году на далекий Север удалось бежать и вернуться в район своих деревень. Им ничего не остается, как заниматься убийствами и грабежом, и они, разумеется, в первую очередь метят на коммунистов. Не позднее весны нужно рассчитывать – при отчаянии, охватившем людей, – на восстание». По мнению сотрудников германского консульства, «Ржищевский район всегда считался особенно беспокойным. Крестьяне, германские подданные, которые, правда, почти все живут дальше к западу в Подолии и на Волыни, до сих пор никогда не приносили таких плохих сообщений»¹²⁴.

Политические отчеты германского консульства в Харькове в 1935–1936 гг. включали два основных раздела: внутренняя и внешняя политика. В первом разделе содержались сведения о внутренней политике СССР: партийном строительстве; крестьянском, национальном и религиозном вопросах; идеологической борьбе с противниками советской власти; военных вопросах (вооружение, кадровая политика в Красной Армии, об освещении вопросов повышения обороноспособности в периодической печати, военном образовании, подготовке военных кадров, военном обучении населения, социальном составе армии, деятельности военизированных обществ (ОСОАВИАХИМ и др.)). В отчетах отражались сведения об антисоветских проявлениях, террористических актах в отношении советских активистов, хищениях социалистической собственности, бытовом разложении чиновников и простых граждан. Отдельно отражались вопросы иностранного туризма в СССР (сколько иностранных граждан, из каких стран, с какой целью посетили данный регион, их профессиональная принадлежность и проч.), а также положение национальных меньшинств (положение немецких колонистов на Украине, возможность пользоваться немецким языком и т. д.).

Второй раздел отчета «Внешняя политика» содержал: отношение к германским подданным и политике Германии со стороны руководящих советских органов; отражение на страницах официальной прессы германской внутренней и внешней политики; эмиграция из СССР и др.

Советским органам госбезопасности удавалось получать в свое распоряжение копии документов иностранных консульских учреждений, например годовой политический отчет германского консульства в Харькове, направленный в германское посольство в Москве 6 декабря 1935 г. В нем подробно анализировалась внутренне – и внешнеполитическая обстановка на Украине. Рассматривая вопросы внутренней политики Украины, авторы отчета подчеркивали, что «в нынешнем году» происходило дальнейшее укрепление советского режима. «В течение последних лет, по-видимому, удалось исключить две опасности, которые на Украине давали повод к особенной озабоченности: сопротивление крестьян и националистическое движение. Советская власть отказалась от выяснения преимуществ системы с тем, чтобы привлечь население к добровольному следованию за ней, она опиралась на средства власти, не считаясь с чувствами, лишениями и страданиями широких кругов украинского населения, и беспощадным преследованием обоих этих движений преподала серьезное предупреждение всеобщему недовольству масс. Эта борьба пришла теперь к известного рода концу, и Украина тем самым крепко включена ценой многих жертв и разрушений к Советскому Союзу». По мнению сотрудников германского консульства, внешняя политика Украины по отношению к Польше, которую «считают союзником Германии по антисоветским планам», является недружелюбной, хотя все еще делаются попытки доказать невыгодность Польше «ее теперешней внешнеполитической позиции». Посещение польского министра иностранных дел «якобы послужило лишь той цели, чтобы освободить дорогу германской экспансии. Для Советского Союза такие интриги не представляют опасности, но являются угрозой для мира, а также спокойствия Польши и пограничных государств. Установка прессы по отношению к Германии, которая всегда изображается как фашистская и как приют фашизма, нарушитель мира, остается по-прежнему отрицательной. Относительно Нюрнбергского съезда партии сообщалось сравнительно кратко, некоторые полные ненависти и клеветы статьи носили такие заголовки, как “Конгресс духовного одичания”, “Нюрнбергская ярмарочная лавка”, “Нюрнбергская эпилепсия”, и делали вывод, что это нескрываемые, враждебные выпады против Советского Союза и воззвания к борьбе против коммунизма».

В материалах Особого отдела ОГПУ отмечается, что германская разведка в 1929–1934 гг. активно собирала сведения о военном (состояние Красной Армии, ее вооружение, техника, снабжение обмундированием и продовольствием, морально-политическое состояние личного состава), политическом и экономическом положении (состояние авиационной промышленности, производительность авиазаводов, их мощность, качество продукции, численность рабочих, строительство промышленных предприятий). Специально собиралась информация о бывших заводах Юнкерса (настроение русских рабочих, данные о работе завода и его продукции). Для сбора сведений активно использовались немцы-колонисты, выходцы из Германии и Австрии, проживавшие на территории СССР, а также персонал немецких фирм «АЕГ», «Сименс-Шукерт»¹²⁵, «Броун-Бовери»¹²⁶, «Крупп» и др.¹²⁷

Разнообразные сведения по зарубежному россиеведеннию содержатся в информационных разведывательных материалах германского и японского происхождения об экономическом и политическом положении СССР, состоянии Красной Армии и Военно-морских сил.

Особым отделом ГУГБ НКВД оперативным путем добывались обзоры внешнеполитических событий¹²⁸, которые готовились в секретно-иностранном отделе Военного министерства Германии. Переводы этих документов в виде так называемых альбомных материалов направлялись Ягоде, Агранову, Прокофьеву. Также составлена докладная записка по делу резидентуры германской тайной полиции и военно-морской разведки в Ленинграде и Мурманске¹²⁹.

Делопроизводственные документы Полномочного представительства ГПУ в Закавказье содержат материалы о том, что сбором информации в Закавказском регионе занималось германское генеральное консульство в Тифлисе. В этих целях оно активно использовало германские фирмы, Лютеранскую церковь, а также немецкое население, проживавшее в Закавказье¹³⁰.

Доклад контрразведывательного отдела штаба германского рейхсвера «Русская армия» был составлен на основании имевшихся сведений о русской армии в мирное и военное время по состоянию на 1 февраля 1934 г. В нем освещалось военно-политическое положение России, состояние русской армии (структура и численность, боевая и мобилизационная готовность, оперативные планы, пограничная охрана, положение железных дорог, возможности по развертыванию боевых сил против Польши и Румынии)¹³¹.

Материалы о «военно-разведывательной работе германских иностранных представительств на территории СССР» (германское посольство в Москве, германское генеральное консульство в Ленинграде, германские консульства в Киеве и Новосибирске) содержат разностороннюю информацию об экономическом и политическом положении в различных регионах России. В документах приводятся данные о состоянии железных дорог и железнодорожного транспорта, авиации и авиационной промышленности, Балтийском флоте, строившихся подводных лодках на стапелях Балтийской верфи и кораблях на Николаевской верфи, производстве танков и вооружения на Ижорском заводе в Колпино, военных материалах на ленинградских заводах, составе войск Ленинградского военного округа, дислокации воинских частей Красной Армии в Киевском военном округе. Приводятся данные о некоторых научных разработках, например о разработке в Электрофизическом институте аппаратуры для радио и телевидения с катодными трубками (кинескопами) и трубками Броуна¹³².

Характеристика позиции Германии в отношении СССР (мы желаем хороших и дружеских отношений с СССР, Германия не допустила никаких нарушений, которые бы дали русским право на враждебное отношение к Германии. Вину за ухудшение отношений несет только Советский Союз) приводится в докладе германского посла в Москве Шулленбурга, сделанном им в Москве 15 ноября 1934 г. на совещании всех германских консулов в СССР. В докладе приводятся сведения о состоянии германо-советских отношений (на резкое охлаждение взаимоотношений с Советским Союзом в Германии не смотрели трагически, так как русские не заинтересованы в течение долгого времени иметь Германию своим врагом), оценке отношения Советского Союза к Германии (глубокое недоверие к целям германской внешней политики. Это недоверие исходит из чувства собственной слабости на Дальнем Востоке и предположения, что Германия и Польша могут использовать момент вовлечения Советского Союза в тяжелый конфликт на Востоке, для того чтобы за счет Советского Союза урегулировать свои территориальные вопросы. Быстрое улучшение германо-польских отношений, понятно, было для русских «доказательством» правильности этого тезиса. Россия и Франция сблизились из-за боязни перед Германией и из желания создать трудности национал-социалистическому правительству)¹³³.

В докладе японского морского атташе в Москве подробно описываются тенденции внутренней и внешней политики Советского Союза «за последнее время» (советское правительство вынуждено взять курс на мирную внешнюю политику, добилось дипломатических успехов путем заключения серии пактов и войдя в Лигу Наций). В донесении морского атташе в Москве содержатся сведения о военно-морских вооружениях СССР, постройке подводных лодок в Ленинграде, подводных лодках, направленных во Владивосток, морских силах на Черном море, авариях подводных лодок. В донесении генерального консула в Харбине подробно описываются положение в районе советско-маньчжурской границы и способы перехода через границу¹³⁴.

В донесении японского генерального консула во Владивостоке Ватанабе, направленном японскому министру иностранных дел, содержатся его наблюдения в связи со слухами о японо-советской войне. В документе приводятся данные о международном положении, увеличении количества советских войск на Дальнем Востоке, силах советской авиации, появлении подводных лодок на Дальнем Востоке, моральном состоянии Красной Армии, запасах продовольствия, топлива и предметов военного снаряжения на Дальнем Востоке, настроениях местного населения. Генеральный консул Японии во Владивостоке делает вывод, что увеличение советских войск на Дальнем Востоке носит оборонительный характер и предназначено на случай вторжения японской армии: «С самого начала советская сторона совершенно не имела каких-либо активных намерений в отношении Японии». Он отмечал, что в рядах частей Красной Армии вряд ли имеется «желание по своей инициативе начать войну… вряд ли советская сторона по своей инициативе под каким-нибудь предлогом займет агрессивную позицию и пойдет на открытую войну с Японией»¹³⁵.

Секретарь японского посольства в Москве Симада Сигэру в декабре 1934 г. составил записку о японо-фильской пропаганде в Советском Союзе, в которой в качестве объектов пропаганды были названы: взаимоотношения между СССР и Японией, отношение к японцам в СССР, советская печать о Японии, общественное мнение в СССР о Японии, советские органы, осуществлявшие связь с Японией¹³⁶.

В донесении японского военного атташе в Польше от 20 сентября 1934 г. приводятся сведения о дислокации частей Красной Армии на Дальнем Востоке и в Сибирском военном округе, полученные им из польского Генштаба. Однако, по оценке И СУ РККА, «сведения в целом слабые и весьма неточные. Только отчасти соответствует дислокация пехоты и конницы, дислокация технических частей очень далека от действительности». В донесении японского военного атташе в Латвии от 18 мая 1934 г. содержатся сведения о Красной Армии и пограничных отрядов на советско-финской границе, полученные из финского Генштаба¹³⁷.

Одной из разновидностей делопроизводственных документов отечественных органов безопасности, характерных для 1930-х гг., являются материалы дешифрованной¹³⁸ дипломатической переписки министерств иностранных дел иностранных государств со своими посольствами в столицах европейских государств. Например, НКВД СССР в 1930-е гг. с использованием методов радиошпионажа перехватывал радиосообщения, которыми обменивались между собой британский МИД и посольства Великобритании в Берлине, Париже и Праге. Однако мало просто перехватить радиосигнал – самым трудным было дешифровать полученную корреспонденцию. Все сообщения дипломатической переписки любого государства передавались зашифрованными¹³⁹, т. е. содержание сообщений делалось непонятным для посторонних с помощью различных методов преобразования открытого текста¹⁴⁰.