Текст книги "Зарубежное Россиеведение"

Так, например, в протоколах допросов И. П. Балодиса содержатся сведения об отношениях Латвии и Советской России (СССР) начиная со дня образования Латвийской Республики: «Латвия была прокламирована демократической самостоятельной республикой в 1918 году… В ноябре 1918 года или декабре временным Латвийским правительством с представителями германского правительства был заключен договор о совместных действиях очищения Латвии от войск Красной армии. В силу этого договора латвийская армия вооружение, снаряжение и продовольствие получала от представителей германского правительства. На основании того же соглашения немецкому меньшинству, живущему на территории Латвии, было разрешено сформировать немецкие воинские части, которые были сформированы под названием “Ландесвер” (охранники земли). На берегах Венты латвийские части простояли до 9 марта 1919 года, когда перешли в наступление вместе с частями “Ландесвера” и 10 марта 1919 года заняли г. Салду, 22–23 марта – г. Шлок, 24–25 марта – Калнцем на берегу р. Курляндской “А” – бывшей позиции латвийских стрелков во время мировой войны… С изгнанием германских войск из пределов Латвии начинается период освобождения Латгалки от войск Красной армии…. 3 января 1920 г. латвийская армия вместе с армией Польши на основании особого соглашения между латвийским главным командованием и уполномоченным маршала Пилсудского перешла в наступление и в первых числах февраля 1920 года заняла те пункты приблизительно, которые остались за Латвией по договору, заключенному между СССР и Латвией 11 августа 1920 года».

Бадолис рассказал и о деятельности военной разведки Латвии, которая была подчинена командующему армией и обменивалась «информационными и агентурными сведениями» с эстонской разведкой, главным образом по вопросу иностранных армий, в первую очередь армий СССР, Германии и Польши, «обсуждались вопросы международного характера». Главная цель, которую преследовали представители разведок, – это обмен информацией о боевой готовности или военной политике наших соседей. В протоколах допросов Балодиса содержатся сведения о том, что военная разведка Латвии обменивалась информацией с разведками Литвы, Польши, Финляндии. Это добытые данные о состоянии Советской армии, армии Германии и других государств. Разведывательную работу против СССР латвийская разведка вела через аппарат военного атташе. Активную разведывательную работу против СССР вел военный атташе Латвии в г. Москве подполковник Залит, являвшийся офицером Генерального штаба, и латвийский посланник Коцинып Фрицис. В протоколах допросов Балодис говорит о «Балтийской Антанте». Инициаторами «Балтийской Антанты» были министр иностранных дел Латвии Мееровиц и министр иностранных дел Финляндии Холситы. Переговоры происходили между начальниками штабов и начальниками разведывательных отделов и министрами иностранных дел. Но официально договор был подписан между Латвией и Эстонией – так называемый Оборонительный союз. Данный союз был заключен в 1921 г. и направлен против СССР. Основой для создания «Балтийской Антанты» послужил военный Оборонительный союз между Латвией и Эстонией. В 1933–1934 гг. проходили переговоры о создании этой Антанты с включением в нее Литвы, Польши, Финляндии. Но окончательного соглашения достигнуто не было. В 1939 г. был поднят вопрос о необходимости назначения главнокомандующего объединенными армиями трех Прибалтийских государств, т. е. Латвии, Эстонии, Литвы, в случае возникновения военного конфликта с Германией или с Советским Союзом. Но соглашения достигнуто не было¹⁵⁶.

Не менее интересны протоколы допроса и собственноручные показания министра иностранных дел Литвы И. К. Урбшиса. 10 сентября 1941 г. И. К. Урбшис подготовил собственноручные показания о так называемой «Балтийской Антанте» – отношениях сотрудничества между Литвой, Латвией и Эстонией после подписания этими странами декларации в Женеве 12 сентября 1934 г. Основная задача создания такого союза виделась, по мнению И. К. Урбшиса, в преодолении враждебности между Прибалтийскими странами и снятии напряженности между Литвой и ее соседями – Польшей и Германией. Подписание этого союза не было направлено против СССР, но, как заявил арестованный, в этих трех странах «правящие буржуазные классы были враждебны существующему в СССР социальному и политическому строю». В дальнейшем в рамках этого союза вырабатывались отношения с СССР и предложения по размещению на их территориях советских воинских частей¹⁵⁷.

Часть собственноручных показаний И. К. Урбшиса посвящена описанию прихода к власти правительства Сметоны и положения в стране с 1926 по 1940 г. И. К. Урбшис отметил, что при вступлении частей Красной Армии 15–16 июня 1940 г. и безупречном поведении их «население Литвы воочию увидело, что пугало большевизма являлось вымыслом чьей-то злой фантазии… Вся страна всколыхнулась радостными манифестациями и митингами»¹⁵⁸.

Кроме этого, в его показаниях уделено много внимания последним событиям в буржуазной Литовской Республике, настроениям и взглядам бывшего президента Литвы, деятельности отдельных членов правительства, связям с украинскими националистами в Галиции, стремлениям Германии втянуть Литву в польско-германскую войну, взаимоотношениям Литвы с СССР в 1939–1940 гг., литовско-германским отношениям и торговым соглашениям декабря 1939–1940 гг., личным встречам с Риббентропом и Гитлером¹⁵⁹.

В Центральном архиве ФСБ России хранится комплекс архивных следственных дел на военных и государственных деятелей нацистской Германии, находившихся в советском плену с 1944 по 1956 г. После задержания немецких генералов, как правило, направляли в Москву, в распоряжение сотрудников ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР, занимавшихся работой среди иностранных военнопленных, расследованием военных преступлений, совершенных оккупантами на территории Советского Союза. После стандартных вопросов о биографии и прохождении службы в германской армии следователи интересовались, когда тот или иной генерал узнал о готовящейся агрессии Германии против Советского Союза и принимал ли он личное участие в разработке плана нападения на СССР¹⁶⁰. Эти сведения заносились в протоколы допросов генералов и офицеров вермахта и СС, которые являются интересным историческим источником, содержащим свидетельства очевидцев, участвовавших в бесславном «походе на Восток». Особый интерес для историков представляют страницы их показаний, в которых рассказывается о подготовке к вторжению в Советский Союз. Эти фрагменты убедительно опровергают всякого рода спекуляции на тему о якобы превентивном характере нападения Германии на СССР¹⁶¹.

Так, второй секретарь германского посольства в Москве (1939–1940) Франц Бреер 23 августа 1947 г. дал показания в виде доклада «Формы и методы легальной разведывательной деятельности германского МИДа», в котором рассказал об особенностях легальной разведывательной деятельности германского МИДа в Советском Союзе: «В Москве условия работы посольства отличались в некоторых отношениях от деятельности наших представительств в других странах. Из источников информации отпадала возможность разговоров или каких-либо других отношений с германскими гражданами, постоянно живущими на территории СССР, потому что таких во время моего пребывания в Москве (1940/1941 г.), за исключением членов самого посольства, немногих германских журналистов и заключенных, уже не было. Также возможности отношений к советским гражданам вследствие мер, надлежащих советских авторитетов, не существовало. Я это твердо утверждаю касательно своей собственной работы в консульском отделе посольства. Что касается работы других отделов, то я не имел возможности с ней знакомиться. Я лично не видел ни одного доклада Политического или экономического отделов»¹⁶².

В нацистской Германии практически любое государственное ведомство, имевшее по профилю своей работы контакты с заграницей, осуществляло сбор разведывательной информации. Даже такое учреждение, как Имперская врачебная палата, занималось вопросами разведки. Об этом рассказал в собственноручных показаниях в ноябре 1945 г. доктор медицины гауптштурмфюрер СС Рейнар Ольцша, впоследствии служивший в VI Управлении (внешняя разведка) Главного управления имперской безопасности (РСХА): «В июле 1942 года я был отозван руководителем Заграничного отделения Имперской врачебной палаты (Соберштурмбаннфюрером, профессором Хаубольд), который был одновременно руководителем Санитарного отряда при батальоне войск СС особого назначения и через некоторое время Санитарным управлением СС назначен врачом этого батальона. Профессор Хаубольд преследовал цель употребить меня для использования русских медицинских трофейных материалов и одновременно в качестве участкового врача. Батальон тогда располагался в замке Конопишт при Бенешай… Я получил задание – составить работу о советских курортах и санаториях на основе русских материалов. Эту работу я продолжал и позже, когда вышел из этого батальона. Все же Министерство пропаганды не допустило ее опубликования даже для служебного пользования»¹⁶³.

В собственноручных показаниях генерал-лейтенанта Франц фон Бентивеньи¹⁶⁴ «Об организации, методах и формах работы германской военной контрразведки в предвоенные годы и во время войны (1939–1943 гг.)» от 25 марта 1946 г. подробно рассказано о получении сведений об СССР: «В деятельности германской военной контрразведки по сбору информации следует различать непродолжительные походы против Польши, Норвегии, Франции, Югославии и поход против Советского Союза, длившийся в течение нескольких лет… Совершенно иначе сложились обстоятельства во время похода против Советского Союза. Правда, в начале операций на Востоке донесения по линии “Абвера”, исходя из уже упомянутых причин, были скудными, но там, где фронт на продолжительное время стабилизировался, команды “Абвера”, имевшие в своем распоряжении специалистов, которых раньше у офицеров по сбору информации не имелось, вели систематическую работу по сбору информации. При наличии большой протяженности русской территории заброшенные “Абверкомандами” через линию фронта агенты могли заниматься только фронтовой разведкой, т. е. собирать только тактические сведения…»¹⁶⁵.

6 августа 1945 г. Бентивеньи говорил о нападении Германии на Советский Союз, в частности о своем участии в подготовке агрессии: «По контрразведывательной линии мною были предприняты следующие меры: 1. Подготовка низовых органов абвера к ведению активной контрразведывательной работы против СССР в условиях военных действий. 2. Дезинформирование иностранных разведывательных органов и, в частности, советской разведки в том смысле, что германское правительство придерживается якобы тенденции улучшения отношений с Советским Союзом. 3. Мероприятия в области почтовой, телефонной и телеграфной связи для обеспечения тайны в вопросе переброски войск на восток»¹⁶⁶.

Другой руководящий сотрудник германской военной разведки – генерал-лейтенант Г. Пиккенброк¹⁶⁷ – подробно рассказал о подготовке нападения Германии на Чехословакию, Польшу, Норвегию, Данию, СССР, дал высокую оценку работе германской разведки и в заключение сказал: «Я считал несправедливыми условия, в которые была поставлена Германия Версальским договором, и поэтому приветствовал действия, направленные на уничтожение этих условий. Будучи германским офицером, я считал своим долгом выполнять порученные обязанности возможно лучше, поэтому я делал все для успешной работы германской военной разведки. Я в силу своего должностного положения должен был заниматься подготовкой войны и делал для этого все от меня зависящее. За это я должен нести ответственность»¹⁶⁸.

Г. Пиккенброк также рассказал о подготовке войны против Советского Союза: «С августа – сентября 1940 года со стороны отдела иностранных армий генштаба стали значительно увеличиваться разведывательные задания абверу по СССР. Эти задания, безусловно, были связаны с подготовкой войны против России. О более точных сроках нападения Германии на Советский Союз мне стало известно в январе 1941 года. Спустя примерно две недели после беседы с Йодлем мне лично Канарис сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая. <…> Мной было направлено значительное количество агентуры в районы демаркационной линии между советскими и германскими войсками, В разведывательных целях мы также использовали часть германских подданных, ездивших по различным вопросам в СССР, а также учинили опрос большого количества лиц, ранее бывавших в СССР. Кроме того, всем периферийным отделам разведай Абверштелле, которые вели работу против России, было дано задание усилить засылку агентов в СССР»¹⁶⁹.

В собственноручных показаниях Бентивеньи, написанных 28 декабря 1945 г. указано: «С ноября 1940 года я, не будучи еще официально извещен о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом, фактически включился в подготовку этой войны. <…> По своему служебному положению я не имел возможности ознакомиться с самим “планом Барбаросса”, однако, несмотря на это, содержание его мне было известно по отдельным устным и письменным донесениям служебного и внеслужебного характера. Мне было известно, что “план Барбаросса” предусматривал военную, экономическую и политическую подготовку Германии к войне против СССР»¹⁷⁰.

В архивном следственном деле на заместителя руководителя Абвер-2 полковника Э. Штольце¹⁷¹ содержатся показания о подготовке германской агрессии против СССР: «В марте или апреле 1941 года мой начальник – руководитель отдела Абвер-2 полковник (ныне генерал) Лахузен – вызвал меня к себе в служебный кабинет и поставил в известность о том, что вскоре предстоит военное нападение Германии на Советский Союз, и в связи с этим предложил мне использовать все данные о Советском Союзе, которыми располагал отдел Абвер-2, для проведения необходимых мероприятий по диверсии против СССР. <…> Далее я получил указание от Лахузена организовать и возглавить специальную группу под условным названием “А”, которая должна была заниматься исключительно подготовкой диверсионной и разложенческой работы в советском тылу в связи с намечавшимся нападением на СССР. <…> Мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельнику и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные мятежи на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем якобы разложении советского тыла. <…> Для более успешного руководства всей разведывательной работой германских войск, предназначавшихся для вторжения в СССР, германской военной разведкой в конце мая 1941 года был организован специальный разведывательный орган, так называемый штаб Валли, размещенный вблизи Варшавы. Кроме того, была подготовлена для боевой деятельности на советской территории специальная воинская часть – полк особого назначения Бранденбург-800»¹⁷².

Сотрудник VI Управления РСХА гауптштурмфюрер СС Роман Гамота на допросе 10 марта 1949 г. дал показания об организации разведывательной работы против СССР: «Разведывательная деятельность против Советского Союза, которая, как я уже показал выше, проводилась рефератом “У1-Ц-1-3”, но как она была организована, я не знаю. Этому реферату был подчинен крупный разведывательный орган, условно именовавшийся “Цеппелин”, который был создан VI Управлением после нападения Германии на Советский Союз. “Цеппелин” имел свою специальную разведшколу, в которой проходили подготовку агенты-разведчики, радисты и диверсанты, завербованные из числа советских военнопленных и мирных граждан. Этот разведорган, насколько мне известно, в период войны подготовил и забросил в тыл советских войск очень большое количество агентуры»¹⁷³.

В архивных уголовных делах на германских офицеров также содержится информация о том, как велось ими изучение СССР в ходе секретного советско-германского сотрудничества в 1920-е гг.¹⁷⁴

Вдохновителем и наиболее активным сторонником контактов между германскими и советскими военными являлся генерал X. фон Сект, единомышленниками которого были военный министр О. Гесслер и начальник Оперативного отдела штаба О. Хассе. В конце сентября 1921 г. в Берлине состоялись секретные переговоры Леонида Красина (в переговорах также участвовали Л. М. Карахан, В. Л. Копп, К. Б. Радек и др.) с руководством рейхсвера, в которых с немецкой стороны принимали участие генерал фон Сект, Нидермайер и другие представители германской военной элиты¹⁷⁵.

В 1921 г. внутри армейской организации в Германии создается особая группа Я – зондергруппа Р, основной задачей которой являлось сотрудничество с Красной Армией.

В августе 1923 г. Военным министерством Германии было создано Общество по содействию промышленным предприятиям (в пер. с нем. – ГЕФУ) с представительствами в Берлине и Москве, которое занималось вопросами организации экономического, технического и военного сотрудничества двух стран. 1 мая 1926 г. была организована новая фирма ВИКО «Хозяйственная контора», которая взяла на себя функции ГЕФУ. ВИКО была подчинена германскому Генеральному штабу и регулярно получала от него денежные суммы.

В конце 1923 – начале 1924 г. в Москве было создано представительство зондергруппы Р под названием «Московский центр» (сокращенно «Ц-Мо») – служба германского Генштаба по русским вопросам. Одной из задач «Ц-Мо» являлось постоянное информирование немецкого Генштаба по актуальным военным вопросам, разрешаемым в Советском Союзе¹⁷⁶.

На должность руководителя «Ц-Мо» был назначен Оскар фон Нидермайер. После окончания Мюнхенского университета Нидермайер был призван в рейхсвер и назначен адъютантом министра рейхсвера. В качестве представителя Генштаба и члена комиссии Министерства рейхсвера он прибыл в Москву летом 1921 г. для изучения возможностей военного сотрудничества с Красной Армией. Нидермайер вместе с Хильгером летом 1921 г. совершили инспекционную поездку по оборонным заводам и верфям в Петрограде, собрав важную информацию о состоянии петроградской военной промышленности, положении рабочих. Отчет Нидермайера о результатах поездки привел к тому, что Военное министерство рейха отказалось от идеи от немецкого участия в восстановлении промышленности Петрограда.

Однако Военное министерство Рейха заключило соглашение с Красной Армией, по которому немецкие пилоты и эксперты по танкам получили возможность ознакомиться с производством и использованием авиации и танков в России. Красная Армия организовала летную школу возле Липецка, где проходили обучение сотни немецких военнослужащих, приезжавших туда как частные лица. В Казани в танковой школе проходили подготовку немецкие танкисты.

С июня 1924 г. по декабрь 1931 г. Нидермайер постоянно проживал в СССР, был главой «Ц-Мо», осуществлявшего административный, экономический и финансовый контроль военного сотрудничества. Нидермайер имел обширные контакты с офицерами Красной Армии. По словам Нидермайера, Берлин строго предупредил его о том, что он категорически не должен заниматься сбором каких бы то ни было сведений о Советском Союзе во избежание компрометации. Нидермайер подчеркнул, что германские специалисты «все необходимые данные о Советском Союзе обычно запрашивали официальным путем», на базе которых они «разрабатывали необходимые планы по восстановлению промышленности России»¹⁷⁷.

Нидермайер регулярно направлял в германское управление Генштаба по русским делам информацию, содержавшуюся в материалах советской прессы, и сведения, основанные на результатах личных впечатлений и наблюдений – присутствия на парадах, маневрах РККА, осмотрах и посещениях предприятий, переговорах с представителями Генштаба РККА, запросов по тем или иным проблемам. Информацию он посылал в Берлин через дипкурьеров немецкого посольства¹⁷⁸.

В числе руководящего состава «Ц-Мо» был Альфред Герстенберг, впоследствии генерал-лейтенант люфтваффе. В ходе Второй мировой войны он, как и многие другие немецкие военачальники, попал в советский плен. В материалах архивного следственного дела генерал-лейтенанта люфтваффе А. Герстенберга содержится информация о том, какими методами германские специалисты, работавшие в Москве в конце 1920-х – начале 1930-х гг., получали сведения о Советском Союзе.

О том, как германские специалисты получали сведения об СССР, сделал заметку в своем дневнике советник полпредства в Германии в 1939–1941 гг. Амаяк Кобулов: «10 сентября в полпредстве был устроен ужин, на котором присутствовали работники Министерства иностранных дел Германии. Был приглашен также полковник – профессор Оскар фон Нидермайер… В беседе Нидермайер подчеркивал все время, что он хорошо знает СССР, следит за нашей военной литературой, читает ежедневно «Красную звезду». Чрезвычайно лестно отзывался о “Большом советском атласе мира” и об “Атласе командира РККА”, назвав их прекрасными работами. Он сообщил также, что они, наблюдая за развитием Красной Армии, многое из ее опыта переняли, и не только крупные нововведения, как, например, парашютные десанты, но и целый ряд чисто технических деталей, выработанных Красной Армией, введены в германской армии. “Правда, – сказал Нидермайер, – мы продумали глубже эти вопросы и довели их до конца, что не было сделано вами”»¹⁷⁹.

В числе тех, кто принимал в Берлине советских командиров по линии двустороннего обмена между рейхсвером и Красной Армией, был бывший военный атташе при германском посольстве в Бухаресте генерал-майор Карл Шпальке. О способах получения сведений о Красной Армии он рассказал на допросе 4 октября 1951 года: «Разведывательной деятельностью против Советского Союза я фактически начал заниматься с 1927 года. В тот период я служил командиром взвода 1-го кавалерийского полка в г. Тильзите и был прикомандирован к 5-му отделению 3-го разведывательного отдела Генерального штаба сухопутных войск в качестве сопровождающего переводчика для обслуживания командиров Красной армии, прибывающих в Берлин на учебу и маневры немецкой армии. Наряду с исполнением обязанности переводчика мне было поручено референтом Мершанским и начальником отдела Фишер проведение разведывательной работы против Красной армии, в частности собрать характеризующие данные на командиров Красной армии, к которым я был прикреплен в качестве сопровождающего переводчика, в беседах с ними установить: структуру Красной армии, ее вооружение, дислокацию отдельных частей. Это задание мною было выполнено. В беседах с командирами Красной армии мне удалось установить ряд сведений, которыми интересовался разведотдел Генштаба. В частности, я установил, что высшее командование Красной армии занимается вопросами высадки при помощи самолетов танкового и пехотного десантов. Будучи референтом, а затем начальником отделения разведотдела, я обрабатывал поступавшие в отдел разведывательные данные о Красной армии. Источниками являлись: официальная советская литература, газеты, журналы, а также брошюры и уставы военного ведомства Красной армии; донесения германского военного атташе в СССР в Москве Кестринга; информация немецких офицеров, бывших на маневрах Красной армии, и опросы немецких специалистов, работавших на предприятиях в СССР».

В их числе – следственные дела на 32 бывших сотрудников Министерства иностранных дел нацистской Германии, а также бывших сотрудников военных и полицейских атташатов германских посольств. Из этого числа 24 – бывшие дипломаты разных рангов [послы, посланники, сотрудники консульств, канцлеры (секретари) посольств и др.]. 5 человек имели звание в СА или СС: обер-группенфюрер СА (СС) – 1 (Адольф Гейнц Беккерле); оберфюрер СА (СС) – 2 (Вилли Редель и Вильгельм Родде); штандартенфюрер СА (СС) – 2 (Генрих Бирман и Карл фон Грегори). 8 следственных дел было заведено на германских военнослужащих и полицейских чиновников, из них военных дипломатов – 7 человек: генерал-лейтенант (люфтваффе) – 1 (Альфред Герстенберг); генерал-майор – 1 (Карл Шпальке); полковники – 2 (Альберт Дитль, Хорст Кичман); подполковники – 3 (Макс Браун, Вольф фон Гюльзен, Дитрих фон Эрцен); атташе полиции – 1 (штурмбанфюрер СС Густав Рихтер).

Изучение архивных следственных дел бывших дипломатов нацистской Германии показало, что в них содержатся интересные для исследователей документальные материалы о событиях в Европе, в том числе в СССР, охватывающие период от окончания Первой мировой до завершения Второй мировой войн.

В протоколах допросов и в собственноручных показаниях немецкие дипломаты рассказывают о дипломатических шагах нацистской Германии, направленных на подготовку войны против СССР (переговоры с возможными союзниками – Болгарией, Венгрией, Италией, Румынией, Финляндией и др.).

Так, в следственных делах на бывших дипломатов, которые перед войной работали в германском посольстве в Москве, несомненный интерес представляют документы, связанные с подготовкой нацистской Германией нападения на Советский Союз. Такого рода документы содержатся в следственных делах пресс-атташе посольства Готтхольда Штарке, а также работавших в посольстве в Москве Франца Бреера, Иоганна Ламла и Виктора Эйзенгардта.

В архивном следственном деле Карла Клодиуса подробно рассказывается о торгово-политических переговорах Германии с разными странами Европы и Азии накануне и в ходе Второй мировой войны: Венгрии, Греции, Турции, Югославии и др.

Оберфюрер СС Вильгельм Родде описал свою деятельность как сотрудника бюро Риббентропа в предвоенные годы в Великобритании, личное участие в создании германо-английского торгового общества – пронацистской британско-германской организации «Англо-германское товарищество» (англ. “Anglo-German fellowship”), контактах с представителями британских политических и деловых кругов, поддерживавших политику Гитлера.

Представляют интерес показания германского военного атташе в Финляндии полковника Хорста Кичмана о военно-политических шагах германского руководства по вовлечению Финляндии в орбиту деятельности Германии и в подготовку войны против СССР.

В материалах на бывшего атташе полиции безопасности СД в Бухаресте штурмбаннфюрера СС Густава Рихтера содержатся материалы о деятельности германских представителей и румынских властей по решению еврейского вопроса в Румынии, о политике румынского правительства в отношении евреев, о покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., о работе СД в Южной Америке и др.

Даже такое краткое перечисление тематики, представленной в архивных следственных делах германских генералов и офицеров вермахта, представителей разведывательных органов Германии и бывших дипломатов, свидетельствует о том, что они представляют собой уникальные, ранее не исследовавшиеся исторические источники. Обязательным условием работы с такими источниками как документами архивных следственных дел является сравнение показаний военнопленных генералов и офицеров вермахта и германских спецслужб, а также бывших дипломатов с мемуарами, написанными ими после окончания Второй мировой войны и опубликованными на Западе, а также и в России.

3. Периодическая печать. К этой группе документов, хранящихся в ЦА ФСБ России, относятся газеты, издававшиеся в иностранных государствах, в том числе эмигрантская пресса. В этих газетах публиковались статьи и материалы о положении дел в среде русских эмигрантов¹⁸⁰, в Советской России (СССР), об отношениях с иностранными государствами, делались прогнозы по развитию политической и экономической обстановки в РСФСР (СССР), анализировались внешнеполитические мероприятия, проводимые советским Наркоматом по иностранным делам. В эту же группу документов целесообразно отнести обзоры иностранных газет и бюллетени прессы, которые готовились специализированными подразделениями советских органов безопасности.

Октябрьская революция 1917 г. и последовавшие за ней события в Советской России вынудили отправиться за границу большое количество наших соотечественников (по разным оценкам – от 1 до 3 млн человек). После прихода к власти партии большевиков лица, погадавшие страну, были прежде всего политическими эмигрантами, которых объединяло неприятие большевизма. Их активная политическая и культурная деятельность за границей наложила отпечаток на историю развития Европы в период между Первой и Второй мировыми войнами, что также повлияло на определение хронологических рамок исследования «Зарубежное россиеведение» (1918–1940). Все это является частью истории России, а публикации в эмигрантской прессе содержат информацию об изучении российской истории «из-за рубежа».

Эмигрантская пресса в европейских странах зародилась в 1918–1919 гг. сначала в Финляндии, Латвии, Эстонии, а затем в Берлине, Праге и Париже, которые считаются наиболее важными центрами русской эмиграции. В начале 1920-х гг. там издавались десятки русских газет¹⁸¹.

Эмигрантская пресса является важным источником изучения истории России. Огромный массив публикаций можно условно разделить на два больших направления: отношение эмигрантов к Советской России и положение Советской России. Представленную на страницах эмигрантской прессы картину положения в Советской России необходимо рассматривать с учетом известных в настоящее время архивных документов. Информация, публиковавшаяся на страницах эмигрантской прессы, с одной стороны, обладала высокой степенью достоверности, а в некоторых случаях материалы, опубликованные в иностранной печати, предшествовали действительным событиям, которые происходили в период от нескольких дней до нескольких недель. С другой стороны, иногда на страницах эмигрантских газет желаемое выдавалось за действительное¹⁸².

Эмигрантская пресса активно реагировала на основные исторические события, происходившие в Советской России (СССР). К их числу Ю. Суомела относит: поражение Белого движения; Кронштадтское восстание (1921); новая экономическая политика Советского государства; заключение советско-германских договоров в Рапалло, Локарно и Берлине; признание Советского Союза ведущими капиталистическими державами (Великобританией); смерть В. И. Ленина; борьба за власть между Сталиным и Троцким; процессы коллективизации в СССР; заключение договоров между СССР и Францией, СССР и Чехословакией; нападение СССР на Финляндию¹⁸³.

Следует подчеркнуть, что в ЦА ФСБ России хранятся лишь те экземпляры эмигрантских газет (вырезки из газет, обзоры газет), которые представляли интерес для сотрудников советских органов государственной безопасности с профессиональной точки зрения, например материалы о восстании в Кронштадте (1921).