Текст книги "Судебная экспертиза: типичные ошибки"

К числу процессуальных ошибок относится и смешение процедуры назначения и производства комиссионной и комплексной экспертиз (например, комплексной психолого-лингвистической экспертизы и комиссионной лингвистической экспертизы).

Гносеологические ошибки могут быть допущены при познании сущности, свойств, признаков объектов экспертизы, отношений между ними, а также при оценке результатов познания, итогов экспертного исследования. Деятельностные (операционные) ошибки являются результатом осуществляемых экспертом операций (процедур), в неправильном использовании средств исследования или использовании непригодных методов, в получении некачественного сравнительного материала и т. п.

Проиллюстрируем типичные ошибки на примерах из экспертной практики.

По уголовному делу была назначена комплексная психолого-лингвистическая экспертиза, порученная коммерческой организации. В ходе оказания юридической помощи адвокат обратился к специалисту с запросом, в котором поставил следующие вопросы:

1. Соблюдены ли при назначении и производстве комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы рекомендации, выработанные общей теорией судебной экспертологии, методиками психологической и лингвистической экспертиз?

2. Насколько корректно сформулированы вопросы, вынесенные на разрешение экспертов? Относятся ли данные вопросы к компетенции комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы? Все ли вопросы требуют для ответов на них проведения исследований с использованием специальных психологических или лингвистических знаний? Получены ли в результате производства экспертизы ответы на все сформулированные в постановлении вопросы?

Разъясняя поставленные вопросы, специалист указал на следующие недостатки экспертного заключения.

1. Анализ постановления о назначении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы, вынесенного старшим следователем по особо важным делам Н., показывает, что производство экспертизы поручено коммерческой организации, не обладающей правовым статусом судебно-экспертного учреждения. Мотивы, по которым следователь не назначил экспертизу в государственное судебно-экспертное учреждение или персонально лицам, обладающим необходимыми знаниями и опытом производства психологической и лингвистической экспертизы, в постановлении не приведены. Следователь поручил производство судебной экспертизы обществу с ограниченной ответственностью, уставная деятельность которого никак не связана с выполнением экспертиз.

2. В постановлении о назначении экспертизы следователь указал, что он дал поручение организовать проведение комплексной экспертизы генеральному директору ООО, возложив на него права и обязанности руководителя государственного судебно-экспертного учреждения. Ему же следователь поручил разъяснить экспертам их права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ. При назначении экспертизы следователь не выполнил процессуальных действий по проверке данных об экспертах их компетентности, месте работы и занимаемых должностях.

Прокомментируем данные позиции.

Судебно-экспертное учреждение, куда назначается экспертиза, не обязательно должно быть государственным. Государственными судебно-экспертными учреждениями являются специализированные учреждения уполномоченных федеральных государственных органов, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, созданные для организации и производства судебной экспертизы. Кроме того, организация и производство судебной экспертизы могут осуществляться экспертными подразделениями федеральных органов исполнительной власти, на которые возложены функции по организации и (или) производству экспертизы в целях осуществления судопроизводства в Российской Федерации (ст. 11 ФЗ ГСЭД). В настоящее время в России имеются многочисленные негосударственные судебно-экспертные учреждения. Под негосударственными судебно-экспертными учреждениями понимаются некоммерческие организации (некоммерческие партнерства, частные учреждения или автономные некоммерческие организации), созданные в соответствии с Гражданским кодексом РФ и Федеральным законом «О некоммерческих организациях», осуществляющие судебно-экспертную деятельность в соответствии с принятыми ими уставами[142]142
  Постановление Пленума Верховного Суда № 28 от 21.12.2010 «О судебной экспертизе по уголовным делам» (ред. от 29.06.2021) // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Помимо государственных судебных экспертов, судебные экспертизы согласно ст. 41 ФЗ ГСЭД РФ могут производить и иные лица, обладающие специальными познаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющиеся государственными судебными экспертами, и вызванные для дачи заключения[143]143
  Россинская Е. Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. – С. 83–84.


[Закрыть].

К иным экспертам из числа лиц, обладающих специальными знаниями, относятся эксперты негосударственных судебно-экспертных учреждений, а также лица, не работающие в судебно-экспертных учреждениях. Таковыми могут являться, например, сотрудники как государственных, так и негосударственных неэкспертных организаций, сведущие в необходимой области знания. При этом порядок направления материалов уголовного дела для производства судебной экспертизы в экспертном учреждении и вне его – существенно отличается.

В целях обеспечения реализации участвующими в деле лицами их права на отвод эксперта (ст. 70, п. 2 ч. 1 и ч. 2 ст. 198 УПК РФ) в определении (постановлении) о назначении экспертизы необходимо указывать наименование экспертного учреждения (п. 60 ст. 5 УПК РФ), в котором должна быть произведена экспертиза, а при невозможности производства экспертизы в этом учреждении – вновь выносить определение (постановление) о назначении экспертизы в другом экспертном учреждении. По ходатайству указанных лиц дознаватель, следователь, суд обязаны сообщать фамилию, имя, отчество эксперта, которому руководителем государственного судебно-экспертного учреждения поручено производство экспертизы.

При поручении производства экспертизы лицу, не являющемуся государственным судебным экспертом, суду следует предварительно запросить сведения, касающиеся возможности производства данной экспертизы, а также сведения об эксперте, в том числе его фамилию, имя, отчество, образование, специальность, стаж работы в качестве судебного эксперта и иные данные, свидетельствующие о его компетентности и надлежащей квалификации, о чем указать в определении (постановлении) о назначении экспертизы, и при необходимости приобщить к материалам уголовного дела заверенные копии документов, подтверждающих указанные сведения.

В случае поручения производства экспертизы лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, разъяснение прав и обязанностей, предусмотренных ст. 57 УПК РФ, возлагается на суд, принявший решение о назначении экспертизы.

В силу п. 1 ст. 199 УПК РФ при производстве судебной экспертизы в экспертном учреждении следователь направляет его руководителю постановление о назначении судебной экспертизы и материалы, необходимые для ее производства. Согласно п. 2 ст. 199 УПК РФ руководитель экспертного учреждения после получения постановления поручает производство судебной экспертизы конкретному эксперту или нескольким экспертам из числа работников данного учреждения и уведомляет об этом следователя. При этом руководитель экспертного учреждения разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, отбирает у эксперта соответствующую подписку. По завершению экспертизы своим сопроводительным письмом руководитель экспертного учреждения возвращает инициатору экспертизы все предоставленные материалы и направляет ему заключение эксперта.

Согласно п. 5 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2010 № 28 в тех случаях, когда в государственном судебно-экспертном учреждении, обслуживающем определенную территорию, невозможно производство судебной экспертизы в связи с отсутствием эксперта конкретной специальности или надлежащей материально-технической базы либо специальных условий для выполнения исследований, а также при наличии обстоятельств, указанных в ст. 70 УПК РФ, т. е. когда все компетентные государственные судебно-экспертные учреждения на данной территории не могут выступить в этом качестве, ее производство может быть поручено государственным судебно-экспертным учреждениям, обслуживающим другие территории, негосударственному судебно-экспертному учреждению или лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, в том числе сотруднику научно-исследовательского учреждения, образовательной или иной организации, обладающему специальными знаниями и имеющему в распоряжении необходимое экспертное оборудование.

В определении (постановлении) о назначении экспертизы суду следует мотивировать поручение исследований судебно-экспертным учреждениям либо конкретному лицу.

В рассматриваемом нами случае следователь обязан был мотивировать в своем постановлении о назначении комплексной экспертизы ее поручение работникам коммерческой организации. Он также должен был указать фамилии, имена и отчества экспертов, лично проверить их компетентность, разъяснить им права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ. Лично вручить экспертам постановление о назначении экспертизы и материалы для исследования.

На разрешение комплексной психолого-лингвистической экспертизы следователь вынес следующие вопросы:

1. Следует ли из разговоров, зафиксированных на аудиозаписи, вывод, что С. было заведомо известно о том, что фирма «Ш.» использовалась членами организованной преступной группы при совершении хищения государственного имущества? Какими фрагментами разговора это подтверждается?

2. Следует ли из разговоров, зафиксированных на представленных аудиокассетах, что их участники осведомлены о ходе расследования по уголовному делу, возбужденному по факту незаконного хранения наркотических средств, огнестрельного оружия и боевых припасов, и намеревались оказать активное противодействие следствию, если да, то каким образом? Какими фрагментами разговоров это подтверждается?

Вопросы, вынесенные в постановление о назначении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы, выходят за пределы специальных знаний как эксперта-психолога, так и эксперта-лингвиста, носят правовой характер, не требуя применения специальных знаний в области психологии или лингвистики.

Специалист указал, что вопросы направлены на установление того, имеются ли в действиях какого-либо лица (или группы лиц с указанием конкретных действий каждого из них) признаки состава преступления. В перечне отсутствуют вопросы, относящиеся к области психологии и лингвистики, в частности: о содержательно-смысловой направленности диалога, о ретроспективной диагностике психологического состояния участников диалогов в динамике на различных стадиях развития исследуемой ситуации, об индивидуальных психологических особенностях их личности и речевого поведения, о прагматике высказываний, искаженно описывающих действительное положение вещей, трансформирующих действительное положение дел в речи и т. п.

Не допустимы для постановки судебным экспертам вопросы, касающиеся «осведомленности», «заведомости», «намеренности оказания противодействия следствию», так как такие вопросы подразумевают установление умысла (прямого или косвенного). Неправомерность постановки экспертам подобных вопросов очевидна, поскольку умысел устанавливается с учетом всех имеющихся по делу доказательств и, следовательно, его решение является прерогативой субъекта доказывания.

Согласно п. 4 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2010 № 28 вопросы, поставленные перед экспертом, и заключение по ним не могут выходить за пределы его специальных знаний. Постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда, не допускается. Перед экспертом не могут быть также поставлены вопросы по оценке достоверности показаний подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля, полученных в ходе производства допроса, очной ставки и иных следственных действий, в том числе с применением аудио– или видеозаписи, поскольку в соответствии со ст. 88 УПК РФ такая оценка относится к исключительной компетенции лиц, осуществляющих производство по уголовному делу.

Полученное в суде, а также в ходе досудебного производства по уголовному делу заключение эксперта, содержащее выводы о юридической оценке деяния или о достоверности показаний допрошенных лиц, не может быть в этой части признано допустимым доказательством и положено в основу судебного решения по делу.

Очевидно, что по вышеперечисленным вопросам эксперты должны были сформулировать отказ по причине того, что они находятся за пределами компетенции экспертов, носят правовой характер, либо они могли быть откорректированы следователем по инициативе экспертов, однако этого сделано не было. Это порождает сомнения в компетентности экспертов.

Процессуальный порядок разъяснения экспертам их прав и ответственности не был надлежаще соблюден. Подписка экспертов включена в текст заключения и подписана экспертами после производства исследований. При этом не отражено, кто и в связи с чем разъяснил экспертам «права и обязанности эксперта согласно ст. 57 УПК РФ» и «предупредил об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ». В ст. 57 УПК РФ ничего не говорится об обязанностях эксперта. Там речь идет о том, что эксперт делать вправе (ч. 3), что не вправе (ч. 4), какую и за что он несет ответственность. Это означает, что в действительности эксперты ст. 57 УПК РФ, на которую указывают, не изучали.

Эксперт-психолог и эксперт-лингвист произвели комиссионную однородную психолингвистическую экспертизу, вместо порученной им комплексной психологической и лингвистической экспертизы. Все заключение оформлено и подписано двумя экспертами без выделения частей, в которых было бы отражено, кто из экспертов какие исследования провел. В заключении экспертов указано, что «комиссия» из психолога и лингвиста выполнила «комиссионную психолингвистическую» экспертизу, тогда как постановление следователем вынесено о назначении комплексной психолого-лингвистической экспертизы. Эксперты так мотивировали свои действия: «Специфика психолого-лингвистического исследования состоит в том, что нецелесообразно отделять друг от друга специфические методы и приемы в психологии и лингвистике, а также производить и описывать отдельно психологический и лингвистический анализы исследуемого материала. В психолого-лингвистическом (психолингвистическом) анализе важно объединение необходимо достаточных исследовательских приемов».

По сути, эксперты этим демонстрируют отсутствие навыков и знаний проведения и оформления порядка изложения материала, разделов и чему должны соответствовать оглавления, в чем заключаются пределы компетенции психолога и лингвиста, какие методы используются каждым экспертом в пределах своей экспертной специальности, какие материалы включаются в текст исследования, а какие в приложение к экспертному заключению. Но пробелы в знаниях экспертов психолога и лингвиста на этом не заканчиваются.

В заключении комплексной экспертизы в силу п. 2 ст. 201 УПК РФ должно быть указано, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных лично им исследований, и несет за нее ответственность. Эксперты были вправе составить одно заключение, но они обязаны были при этом выполнить требования ст. 201 УПК РФ. Однако описания методов экспертного психологического или лингвистического исследования и их результаты, по сути, в заключении экспертов отсутствуют.

Следователь, думается, не случайно назначил именно комплексную психолого-лингвистическую экспертизу. В постановлении, мотивируя назначение данной экспертизы, он указал на необходимость привлечения для решения поставленных вопросов специальных знаний в двух разных областях науки: психологии и лингвистики.

В силу абз. 1 ст. 8 ФЗ ГСЭД эксперт проводит исследование объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме. В рассматриваемом нами случае члены экспертной комиссии обладали различными специальными знаниями и экспертными специальностями (один – в области психологии, другой – в области лингвистики). Каждый из членов экспертной комиссии должен был выполнять исследования в пределах своих специальных знаний и строго в области той науки, в которой он сведущ: эксперт-психолог в пределах компетенции судебной психологической экспертизы и эксперт-лингвист в пределах судебной лингвистической экспертизы.

Научная основа судебной психологической и судебной лингвистической экспертизы устоялась, методики апробированы, внедрены в экспертную практику, производство поставлено на поток в государственных экспертных учреждениях различных ведомств и негосударственных экспертных учреждениях. Судебно-психологическая экспертиза направлена на исследование непатологических явлений психики и поэтому проводится преимущественно в отношении психически здоровых людей[144]144
  Россинская Е. Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. – С. 524–527.


[Закрыть].

Согласно Перечню родов (видов) экспертиз, утвержденному приказом Минюста РФ № 72 от 20.04.2023[145]145
  Приказ Минюста России от 20.04.2023 № 72 «Об утверждении Перечня родов (видов) судебных экспертиз, выполняемых в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России, и Перечня экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России» // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть], к компетенции судебной психологической экспертизы относятся исследования психологии человека и информационных материалов.

По характеру вопросов, решаемых экспертизой, и юридическому значению экспертных заключений можно выделить следующие виды судебно-психологической экспертизы:

– установление способности воспринимать обстоятельства и давать о них правильные показания;

– установление способности изнасилованных правильно понимать совершаемые с ними действия и оказывать сопротивление виновному;

– установление способности несовершеннолетних обвиняемых сознавать свои действия и руководить ими;

– установление у обвиняемого в момент происшествия состояния, способного влиять на его сознание и деятельность;

– установление психических особенностей, исключающих нормальное выполнение профессиональных функций;

– установление психического состояния, предрасполагавшего к самоубийству;

– установление у испытуемого лица особенностей, которые могли способствовать совершению противоправных действий[146]146
  Россинская Е. Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. – С. 526–527.


[Закрыть].

Для сравнения укажем на типовые задачи судебной лингвистической экспертизы, целью которой является исследование текста в целях решения вопросов смыслового понимания[147]147
  Приказ МВД России от 09.01.2013 № 2 (ред. от 27.09.2023) «Вопросы определения уровня профессиональной подготовки экспертов в системе МВД России» (вместе с Положением об аттестации экспертов на право самостоятельного производства судебных экспертиз и о порядке пересмотра уровня их профессиональной подготовки в системе Министерства внутренних дел Российской Федерации, Положением о Центральной экспертно-квалификационной комиссии Министерства внутренних дел Российской Федерации) // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть]: разъяснить смысловое содержание текста или его фрагмента, дать толкование и разъяснение значений и происхождения слов, словосочетаний и фраз, проанализировать основное и дополнительное значение языкового знака, речевых фрагментов и т. д.[148]148
  Галяшина Е. И. Судебная лингвистическая экспертиза: учебник. 2021.


[Закрыть]

Таким образом, очевидно, что специальные знания в области судебной психологической экспертизы существенно отличаются от специальных знаний в области судебной лингвистической экспертизы. Вопросы, решаемые экспертом, и его заключение не могут выходить за пределы его специальности и направления профессиональной подготовки в области психологии или лингвистики. Вряд ли нужно доказывать, что психология и лингвистика – это разные науки, а применение смежных для них знаний возможно лишь в синтезирующей части комплексной психолого-лингвистической экспертизы.

Скорее всего, это осознавали и члены экспертной комиссии, указав, что они, в частности, «рассматривали понятие “взятка” в общежитейском значении, а не в юридическом смысле». Правда, в остальном эксперты странным образом общепринятые в современном русском языке значения слов, встречавшихся в формулировке вопросов, проигнорировали, дав им довольно вольное толкование.

Ошибкой экспертов в комментируемом заключении комиссионной психолингвистической экспертизы явилось неразделение его на психологическую и лингвистическую часть, отсутствие синтезирующей части. Все заключение представляет собой эклектическое смешение фрагментарных положений, произвольно заимствованных из отдельных разделов лингвистики и психологии.

Заключение экспертов по форме и содержанию не отвечает требованиям ст. 204 УПК РФ и ст. 25 ФЗ ГСЭД. Типовое заключение эксперта состоит из вводной части, исследовательской части и выводов. Во вводной части должны в том числе быть описаны поступившие на экспертизу объекты исследования и материалы, перечислены вопросы, вынесенные на разрешение эксперта, указаны дата, время и место производства экспертизы, данные о лицах, присутствовавших при производстве экспертизы. В анализируемом заключении экспертов данные о времени и месте производства судебной экспертизы отсутствуют. Формулируя цель своего исследования, эксперт-психолог и эксперт-лингвист дословно повторяют формулировки вопросов, вынесенных в постановлении о назначении экспертизы.

Когда правовые формулировки вопросов эксперту употребляет следователь – это демонстрирует его незнание предмета судебной экспертизы. Но для экспертов вольное толкование целей и задач экспертизы недопустимо, заставляет усомниться в их компетентности, в том, представляют ли они, в чем заключается различия между психологической и лингвистической экспертизой как разными родами экспертиз. В данном случае, хотя вопросы, сформулированные следователем, явно выходят за пределы их компетенции, эксперты воспринимают их как должное и не отказываются от дачи заключения, не отмечают, что данные вопросы не относятся к предмету комплексной психолого-лингвистической экспертизы, что также вызывает сомнения в компетентности экспертов.

В заключении экспертов детальное описание представленных на экспертизу материалов и исследуемых объектов с указанием их индивидуализирующих признаков отсутствует.

Статья 57 УПК РФ и ст. 17 ФЗ ГСЭД гласят, что эксперт вправе знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Однако право эксперта ознакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не вправе подменять следователя и заниматься анализом всех материалов дела, собирая доказательства и выбирая, что ему исследовать, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения, что влечет за собой признание заключения эксперта недопустимым доказательством[149]149
  См. раздел 1.1 настоящей книги.


[Закрыть]. В данном случае эксперты произвольно сами отбирали из представленных материалов уголовного дела показания свидетелей, обвиняемых, потерпевших, которые они выборочно использовали для обоснования ответов на поставленные им вопросы.

Грубой ошибкой является то, что эксперты дали ответы на поставленные правовые вопросы, исходя из «собственных субъективных представлений, житейского понимания состава преступлений». В анализируемом заключении экспертов не упомянуты методики психологической или лингвистической экспертизы, примененные экспертами. Они так описывают ход своего исследования: «было произведено прослушивание аудиозаписей, изучена специальная литература по психолингвистике, психологии общения, юридической психологии, преодолены языковые трудности при аудировании».

Эксперты продемонстрировали полное непонимание различий между субъективным суждением, сделанным на уровне житейского знания, и судебной экспертизой и тем самым подчеркнули непонимание пределов компетенции судебного эксперта. Выводы экспертов не были обоснованы полученными в ходе исследования результатами.

Согласно существующим требованиям к заключению любой судебной экспертизы в исследовательской части заключения описывается процесс исследования и его результаты, а также дается научное объяснение установленным фактам, излагаются:

– методы и приемы исследований, которые описываются доступно для понимания лицами, не имеющими психологических и лингвистических знаний, настолько подробно, чтобы при необходимости можно было проверить правильность выводов эксперта, повторив исследование;

– данные об использованных технических средствах и инструментарии, с указанием их технических характеристик, даты последней метрологической поверки (в случае проведения измерений);

– обоснование и объяснение примененных методов и методик, их робастность, валидность, погрешность;

– справочно-нормативные материалы (инструкции, постановления, приказы), которыми эксперт руководствовался при решении поставленных вопросов с указанием даты и места их издания;

– экспертная оценка результатов исследования с развернутой мотивировкой суждения, обосновывающего вывод по решаемому вопросу[150]150
  См. главу 1 настоящей книги.


[Закрыть].

Все это в анализируемом заключении совершенно отсутствует, что и немудрено, поскольку при подготовке заключения, как это явствует из его текста, методы судебной психологической и судебной лингвистической экспертизы не использовались. Если обратиться к списку литературы, видно, что ссылки даны на юридические тексты, комментарий кодифицированных законов, тексты научно-популярных, детских изданий, литературу для школьников, а также на работы, не имеющие отношения к предмету экспертизы.

В списке «использованных экспертами методических материалов и специальной литературы» нет ни одной работы, содержащей описание конкретной методики психологической или лингвистической экспертизы. Да это неудивительно, так как по тексту заключения ссылок также не имеется, равно как и упоминания специальных методов или методик. Сразу отметим, что у экспертов, как они сами отмечали, были «языковые трудности» при производстве данной судебной экспертизы, которые они пытались снять «путем многократного аудирования фонограммы». Однако, видимо, безуспешно. Учитывая, что речь на исследованных фонограммах велась на русском языке, заключение составлялось также на русском языке, очевидно, что языковые трудности относились именно к русскому языку. На это указывают многочисленные лексические, синтаксические, стилистические и терминологические ошибки, свидетельствующие о слабом владении экспертами нормами литературного русского языка. Знаковой ошибкой является просторечное употребление экспертами слова роспись вместо правильного подпись (эксперты, описывая представленные объекты, указывают на «три неразборчивые росписи» на упаковке).

По тексту экспертного заключения встречается значительное число и других ошибок словоупотребления, свидетельствующих о том, что члены экспертной комиссии не владеют нормами современного русского литературного языка, а также научным терминологическим аппаратом лингвистики, психологии и других областей науки и техники.

Государственные стандарты содержат правила и нормы, обеспечивающие техническое и информационное единство при разработке, производстве, использовании (эксплуатации) продукции, выполнении работ и оказании услуг, в том числе правила оформления технической документации, общие правила обеспечения качества продукции, работ и услуг, термины и определения, условные обозначения, метрологические и другие общетехнические и организационно-технические правила и нормы. Требования, устанавливаемые государственными стандартами для обеспечения технической и информационной совместимости продукции, являются обязательными для соблюдения государственными органами и субъектами хозяйственной деятельности. Эксперт, проводящий исследование, обязан употреблять терминологию, утвержденную соответствующим ГОСТом. В данном случае на момент производства судебной экспертизы, объектами которой были фонограммы разговоров, действовал ГОСТ 13699-91 «Запись и воспроизведение информации, термины и определения». Однако заключение экспертизы выполнено с нарушение указанного ГОСТ 13699-91. Эксперты в нем вольно употребляют термины и определения:

– «просмотр и прослушивание аудиозаписей разговоров» (смешиваются понятия «звукозапись» и «фонограмма»);

– «аудиоряд записи» (допущено нарушение лексической сочетаемости);

– «аудиофонограммы разговоров» (слово «аудиофонограмма» – плеоназм);

– «аудирование выделенных фрагментов текста» (смешение понятий «текст» и «звучащая речь»);

– «текст был разделен на фрагменты, в результате были сняты языковые трудности, которые могли возникнуть при работе с фонограммами, также производилось повторное аудирование выделенных фрагментов текста, после прослушивания текстов представленных на исследование разговоров и его фрагментов были составлены стенограммы аудиозаписей» (отсутствие семантико-синтаксической связи слов).

Смешение понятий «текст», «стенограмма», «фонограмма», «звукозапись», «запись», «звуковой ряд видеофонограммы» создает видимость наукообразия, имитируя применение якобы научной терминологии в разделе, озаглавленном экспертами «методология исследования аудиозаписей». Тем самым вольно или невольно участники судопроизводства вводятся в заблуждение псевдонаучной терминологией, которая, по сути, прикрывает непонимание экспертами специфики судебно-экспертного лингвистического исследования звучащей речи, зафиксированной на фонограмме.

Эксперт-психолог и эксперт-лингвист проявили инициативу и стали решать вопросы установления дословного содержания записанных на фонограмме переговоров, дифференциации и атрибуции реплик участникам разговора. Тем самым они вторглись в сферу компетенции иного рода экспертизы – фоноскопической (фонографической) и, по существу, ревизовали представленное им в качестве дополнительного материала заключение экспертов-фоноскопистов, выполненное в государственном судебно-экспертном учреждении. Прослушивая аудиозаписи, психолог и лингвист «опознали» по голосу и речи конкретных лиц, атрибутировали реплики по принадлежности участникам разговоров: «…комиссия выделяет голоса двоих основных коммуникантов и определяет, какие реплики произносит С. и какие Т.», распознали смысл услышанных ими слов и реплик фигурантов.

Экспертов психолога и лингвиста не смутило низкое качество записи представленной им для комплексного психологического и лингвистического исследования фонограммы. Они указали, что «аудиоряд характеризуется наличием шумовых помех различного рода (потрескивания, постукивания, шорохи, фоновые шумовые помехи, звонки мобильного телефона, смех). Степень различимости речи коммуникаторов колеблется от средней до ниже среднего. На отдельных участках “аудиофонограммы”[151]151
  Цитируется по заключению экспертов с сохранением лексики, синтаксиса, орфографии и пунктуации источника.


[Закрыть] собеседники говорят одновременно либо понизив голос, что создает языковые трудности и может затруднить распознавание речи».

Проявляя инициативу по решению не свойственных психологической и лингвистической экспертизе задач (установление дословного содержания зашумленной фонограммы, дифференциация говорящих, атрибуция реплик по принадлежности участникам разговора, идентификация говорящих по голосу и речи), эксперты допустили грубые методологическую и процессуальную ошибки – вышли за пределы своих специальных знаний. Но, помимо этого, они допустили и ряд деятельностных ошибок. Эксперты произвели, по существу, повторное исследование по тем же самым вопросам, которые уже были разрешены ранее экспертами Института криминалистики Центра Специальной техники ФСБ России с применением специальных аппаратных и программных средств, которых в распоряжении эксперта-психолога и эксперта-лингвиста не имелось.