Текст книги "Антропологические матрицы XX века. Л. С. Выготский – П. А. Флоренский: несостоявшийся диалог – приглашение к диалогу"

Теперь относительно того, что верующий психолог и есть христианский психолог. Это, конечно, не совсем так. Возьмем другую аналогию, более привычную. Есть такое течение, как гуманистическая психология. Чем гуманистический психолог отличается от негуманистического? Разве тот, другой психолог – не может быть гуманистом? Или мы – например, представители культурно-исторической традиции. А все остальные психологи – некультурные? Они тоже культурные. Речь идет, опять же, лишь о том, что во главу угла ставит гуманистический психолог, какой образ человека, какие методы, ограничения, какое понимание. Вот когда это исповедуется, он становится гуманистическим психологом. И в этом плане, мне кажется, начальная ступень развития христианской психологии и состоит в том, что тот, кто себя как-то причисляет к этому движению, рассматривает определенный образ человека, определенное представление о человеке, исповедует это представление. А вследствие этого очень многое меняется. Например, если брать психотерапию. Федор Ефимович Василюк заметил, что когда, скажем, психотерапевт не христианин, неверующий – так лучше сказать – ведет свою работу, то в этой работе участвуют двое: он и пациент¹². Конечно, в этом могут незримо и другие лица участвовать – семья пациента, дедушки и бабушки и т. д., но на самом деле активных участников двое. А если, скажем, психотерапевт христианский, то это всегда трое. Соприсутствие Господа является важным постоянно. Причем в любом случае. Говорят: а если пациент неверующий? А это неважно, просто когда он верующий, то тоже понимает, что их трое. А если он неверующий, то он этого не понимает. Но структура фактически при этом не меняется.

Что касается антиномий. Что делать с антиномией? Ничего с ней делать и нельзя. Антиномия и есть антиномия. Она составляет, если хотите так приземлить, вкус жизни, ее особую, часто щемящую ноту. Нередко метафора – это такая приниженная антиномия, доступная нам форма ее ухватывания. «Это было недавно, это было давно», – говорит человек, и мы его понимаем, ухватываем, что он чувствует и хочет сказать. Мы не будем к нему приставать: так скажите, это недавно было? – Да. – Давно? Речка движется и не движется. – Так движется или не движется? И т. д.

Относительно недооценки культурно-исторической традиции. Я думаю, что, по крайней мере, нам, психологам московского разлива, недооценивать культурно-историческую традицию – все равно что недооценивать роль наших родителей в нашем рождении. Это примерно то же самое. Мы – из этой концепции, наши учителя оттуда, мы ее впитали. Но вот дальше должна произойти одна вещь: мы уже стали взрослыми, отцами, дедами, можно сказать. И концепцию, для того чтобы она жила, не консервируют, она должна развиваться. А вот когда она развивается, то оказывается, что она может меняться, и весьма даже существенно. Один оппонент мне как-то сказал: вы предали научную психологию. Почему я ее предал? Нет! Дело в том, что крона дерева, которое развивалось, вдруг оказалась в другом месте, нежели корни, но я – за это дерево! По мере слабых сил как-то в его жизни участвую.

Юрий Вячеславович и Виктор Иванович говорили о понятийном строе. Мы видим, что само понятие «христианская психология» является пока неустановленным, неустановившимся. И воспринимается оно часто крайне разбросанно, субъективно, я бы сказал, излишне аффективно. Честно говоря, я иногда просто в отчаяние приходил от этого. Сейчас уже не так, но раньше если ты произносил «христианский психолог», то начинали говорить про инквизицию, или про то, что видели пьяного священника, или про то, что церковь торговала табаком, и т. п. Речь до психологии вообще не доходила. И настолько я претерпел. В последнее время я предпочитаю в разговоре с коллегами обозначать свой взгляд как аксиологическую психологию, ценностно-смысловую. Тогда появляется возможность выхода на профессиональный разговор, сопоставление личностных ценностей, смыслов, рассмотрение веры как психологической, общепсихологической категории.

И здесь, как во всяком нормальном профессиональном разговоре, мы должны быть ответственны за себя и за то, что говорим и делаем. И еще – в этом разговоре мы не можем прятаться за многие вещи. Даже, если хотите, за какие-то отдельные высказывания святых отцов. Ответственность за область психологии лежит прежде всего на нас. И потому важнейшим пунктом этой понятийной работы должно быть возвращение души. Я помню, кстати, что об этом в частных бедах говорил Петр Яковлевич Гальперин, что душа на каком-то другом, чем прежде, основании должна вернуться в психологию – ее не хватает. А вот каково это основание – надодумать, и уже потихоньку думать начали¹³.

Теперь в некотором дружеском диалоге с уважаемым Виктором Ивановичем насчет личности, насчет того, что это не психологическая категория, ибо для секулярного сознания она культурологическая, а для религиозного сознания – религиозная категория. Но ведь так можно сказать и о памяти, о мышлении, о чем угодно. Разве разум, мысль, мышление не являются культурным образованием для секулярного сознания и великим божественным даром для сознания религиозного человека? Но разве это отменяет психологическое изучение мышления, его законов, специфики, этапов развития? Мышление можно и должно психологически изучать, ставить эксперименты, теоретизировать, относиться к нему (в рамках – подчеркну – профессионального видения) как к измеряемому и конечному, что отнюдь не противоречит, не перечит (вспомним антиномию) безмерности и бесконечности Божьего замысла о разуме и человеке.

То же и с личностью. С психологической позиции она может быть изучаема как уникальный, но вполне определенный, очерченный инструмент достижения человеком его родовой сущности (секулярный взгляд) или уподобления им Образу Божию (религиозный взгляд)¹⁴. В любом случае личность понимается тогда как конечная (и потому измеряемая, изучаемая) форма бесконечной, лишь умопостигаемой сути и тайны. Мы за это конечное, уготованное (предуготованное) бесконечному ответственны как профессионалы, и в этом плане личность и наша категория.

Что касается возвращения души, то и здесь психологический аспект и понимание не будут совпадать с философским и религиозным, отнюдь при этом не отрицая, а необходимо дополняя их в антиномии конечно-бесконечной сущности человека.

Конечно, предстоит большая, никогда не оканчивающаяся работа, напряженный диалог. Не только внешний – между нами, но и внутри каждого из нас. Остается лишь пожелать Божьей помощи в этой работе.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Вектор взаимодействия (опыт возрождения Челпановских чтений). – Человек, 1995, № 2. – С. 14–34.

² Л.С. Выготский. Психология искусства. – М.: Искусство. 2-е изд., 1968. – С. 363.

³ «Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога» (1Кор 2:12). – Прим. сост.

⁴ «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес 5: 23). – Прим. сост.

⁵ Бухарев Александр Матвеевич (в монашестве архимандрит Феодор, 1824–1871) – духовный писатель, богослов, публицист, критик. Окончил Тверскую семинарию и Московскую духовную академию. По окончании академии был оставлен преподавателем при кафедре Священного Писания (с 1854 ординарный профессор). В полемике в связи с публикацией Н.В. Гоголем «Выбранных мест из переписки с друзьями» встал на защиту писателя. См.: А.М. Бухарев. Три письма к Н.В. Гоголю, писанные в 1848 г. – СПб., 1861. А.М. Бухарев. О духовных потребностях жизни. – М., 1991. Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев): pro et contra. Личность и творчество архимандрита Феодора (Бухарева) в оценке русских мыслителей и исследователей. – СПб., 1997. – Прим. сост.

⁶ В.В. Бычков. Эстетика Отцов Церкви. – М.: НИЦ «Ладомир», 1995. – 593 с.

⁷ В.В. Бычков. 2000 лет христианской культуры sub specie aestetica. – СПб. – М.: Университетская книга, 1999. В 2-х томах. Т. 1. Раннее христианство. Византия. – 575 с. Т. 2. Славянский мир. Древняя Русь. Россия. – 527 с.

⁸ П.Я. Гальперин. Введение в психологию. – М., 1974.

⁹ Л.В. Бурмистрова с группой единомышленников в 1993–1994 гг. создала православноориентированную прогимназию «Пересвет» (НОУ № 1842, г. Москва). Об опыте создания, концепции и практике православноориентированной гимназии см., в частности, сб. Русская православноориентированная школа. Традиции, настоящее и будущее. Сост. С.Ф. Иванова. – М.: Паломник, 1999. Блестящим примером руководства, созданного в рамках данной концепции одним из ее разработчиков, С.И. Ивановой, является «Введение во Храм Слова. Книга для чтения с детьми в школе и дома» (2-е изд., М.: Отчий дом, 2004). – Прим. сост.

¹⁰ В последнее время ситуация меняется. В частности, создана и развивается экспериментально-инновационная сфера в образовании г. Москвы. – Прим. сост.

¹¹ См. доклад Ю.В. Громыко «Антропологические матрицы ХХ века» в разделе «Системомыследеятельностный подход в антропологии» настоящего издания. – Прим. сост.

¹² Ф.Е. Василюк. Психология и психика. – В кн.: Начала христианской психологии. Под ред. Б.С. Братуся. – С. 101–104.

¹³ См.: Психология и философия: возвращение души / Отв. ред. Б.С. Братусь, С.Н. Бычков. – М.: РГГУ, 2003.

¹⁴ См.: Б.С. Братусь. Аномалии личности. – М., 1988. Б.С. Братусь. Психология. Нравственность. Культура. – М., 1994.

Литература по теме

1. Б.С. Братусь. Аномалии личности. – М., 1988.

2. Б.С. Братусь. Психология. Нравственность. Культура. – М., 1994.

3. Б.С. Братусь. К проблеме человека в психологии // Вопросы психологии. – 1997, № 5. – С. 3–20.

4. Б.С. Братусь. Двойное бытие души и возможность христианской психологии // Вопросы психологии. – 1998, № 4. – С. 71–79.

5. Б.С. Братусь. Смысловая вертикаль сознания личности (к 20-летию со дня смерти А.Н. Леонтьева) // Вопросы философии. – 1999, № 11. – С. 81–89.

6. Б.С. Братусь. Русская, советская, российская психология: конспективное рассмотрение. – М., 2000.

7. Начала христианской психологии. Учебное пособие для вузов / Отв. Ред. Б.С. Братусь. – М., 1995.

8. Психология и этика: опыт построения дискуссии / Отв. ред. Б.С. Братусь. – Самара, 1999.

9. Психология и философия: возвращение души / Отв. ред. Б.С. Братусь, С.Н. Бычков. – М.: РГГУ, 2003.

10. В.И. Слободчиков. Безопасное образование: психология и педагогика здоровья // Развитие и образование особенных детей: проблемы, поиски / Под. ред… В.И. Слободчикова. – М., 1999. – С. 44–48.

11. В.И. Слободчиков. Психологические проблемы становления внутреннего мира человека // Вопросы психологии. – 1986, № 6. – С. 14–23.

12. В.И. Слободчиков. Образовательная среда: реализация целей образования в пространстве культуры // Новые ценности образования: Культурные модели школ. – М., 1997. – С. 177–185.

13. В.И. Слободчиков. Что развивается в образовании, что образуется в развитии // Развитие и образование особенных детей: проблемы, поиски / Под ред. В.И. Слободчикова. – М., 1999. – С. 16–22.

14. В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев. Антропологический принцип в психологии развития // Вопросы психологии. – 1998, № 6. – С. 3–17.

15. В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев. Основы психологической антропологии. Психология человека: Введение в психологию субъективности. Учебное пособие для вузов. – М.: Школа-Пресс, 1995 – 384 с.

16. В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев. Психология развития человека. – М., 2000.

17. В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев. Психология человека. – М., 1995.

18. В.И. Слободчиков, Г.А. Цукерман. Интегральная периодизация общего психического развития // Вопросы психологии. – 1996, № 5. – С. 38–50.

19. В.И. Слободчиков, А.В. Шувалов. Антропологический поход к решению проблемы психологического здоровья детей. Вопросы психологии. – 2001, № 4. – С. 91–105.

Часть 4
Антропологические перспективы и разработка наследия о. Павла Флоренского

Философия культа о. Павла Флоренского
Игумен Андроник (А.С. Трубачев)

Я бы хотел просто познакомить аудиторию с трудом о. Павла, который может быть одним из основных для построения его антропологии и тем более для подхода к нему как к христианскому психологу. В сокращенном виде этот труд под общим названием «Философия культа» был опубликован в 1977 году (Богословские труды. Сб. 17. – М.: Изд. Моск. патриархии, 1977). И, как показывает общение, большинство современных исследователей, не специализирующихся на изучении творчества о. Павла Флоренского, с этим трудом знакомы очень мало. Много времени прошло с момента издания, к тому же сборник «Богословские труды» был малодоступен.

Из чего вообще складывается сам этот труд? В 1918 году о. Павлу предложили прочитать лекции в учреждении, которое называлось «Гимназия общества преподавателей». Не вполне ясно, что это было за учреждение. Само помещение находилось возле храма Христа Спасителя. А по сути дела, ядром аудитории, которая там собиралась (около 150 человек), были кружок Новоселова и студенты, интеллигенция московская верующая из университета. Приезжали и студенты из Московской Духовной академии. Волков в своих воспоминаниях об о. Павле пишет, что передние ряды занимали оккультисты, которых очень интересовали эти лекции. И вот с его легкой руки это стало ходить по разным воспоминаниям. На самом деле оккультистов там было очень немного. Они действительно интересовались творчеством о. Павла, но он в этих лекциях подверг оккультизм уничтожающей критике. Абсолютное же большинство слушателей составляли студенты, которые искали смысл жизни в вере и служении Церкви. И можно сказать, что это была та молодая поросль, которая не была связана с духовенством сословными узами. Это было то новое духовенство, которое стало расти в Церкви после 1917 года и большая часть которого приняла мученическую смерть.

Лекции носили, конечно, апологетический характер. Принципиальная новизна их состояла в такой вот антиномической паре. Во-первых, никогда еще таинства Церкви не рассматривались с точки зрения философской и даже апологетической. Обыкновенно таинства Церкви изучались с точки зрения их богословского значения, исторического складывания или практического совершения. Но в общем больше всего их изучала историческая литургика. И впервые таинства Церкви были осмыслены с точки зрения православной религиозной философии. С другой стороны, сама религиозная философия, насколько мне известно, никогда еще, да и вообще ни один философ еще не строил свое мировоззрение или, скажем, не выявлял его через рассмотрение церковных таинств. Одни рассматривали природу, другие – человека, третьи – еще какие-то области. Построение цельного философского мировоззрения на материале таинств церковных – это тоже было сделано впервые. Поэтому лекции эти, несомненно, обладали чрезвычайно новаторским характером. Но кроме того, они преследовали, конечно, и апологетическую цель.

Обыкновенно богослужение Церкви и тем более «частное» богослужение, как это принято называть, – хотя о. Павел, конечно, с этим не был согласен, – частное богослужение, т. е. таинства (требы), представляли в художественной публицистической литературе как нечто непонятное, скучное. Священник что-то бубнит, люди маются: когда все это кончится? наконец-то кончилось! Да и сейчас это не редкость. Одна моя знакомая уехала в Грецию – она сама гречанка – и некоторое время жила в семье своего брата, племянники ее прежде не видели. И вот она пошла в воскресный день в церковь. И когда вернулась, эти маленькие дети, греки, при этом греческая страна действительно православная, стали спрашивать: а что, тетя наша замуж выходит? Она очень удивилась. Спрашивает: почему они такие вопросы задают? Ей говорят: ты что, сдурела? У нас в церковь ходят креститься, отпевать и венчаться. Креститься тебе поздно, ты еще жива, значит – замуж!

Поэтому среди внецерковного общества по отношению к богослужению, а тем более к таинствам Церкви, к обрядам, сопровождающим собственно таинство, бытует такое ложное мнение, что это нечто отжившее, омертвевшее и не имеющее никакого соотношения ни с современной жизнью, ни с самим человеком. В своих лекциях о. Павел полностью разрушает это представление и показывает: чтобы человек нормально жизнедействовал, он должен обязательно участвовать в таинствах Церкви.

Первый пласт источников, лежащих в основе этой работы, – рукописная запись восьми прочитанных лекций. Затем, в 1922 году, эти лекции о. Павел стал печатать на машинке. Причем первую часть лекций машинистка печатала сама, поэтому рукопись Флоренского и машинописный текст почти всегда соответствуют друг другу. А затем, к счастью, о. Павел стал диктовать свою рукопись машинистке, и это привело к тому, что объемы того, что было им написано в 1918 году и надиктовано в 1922 году, соотносятся примерно как один к двум. То есть он на ходу без всяких записей диктовал машинистке или стенографистке, и обсуждаемое место на треть страницы вырастало в три-четыре страницы. Поэтому эти две части лекций получились неравнозначными по объему. Но даже исходная рукописная запись так велика, что ясно, что он не все мог прочитать студентам, просто он бы этого не успел.

О композиции этого труда можно судить по заголовкам. Первая лекция называлась «Страх Божий». Она вроде бы прямо не связана с последующими лекциями, но это только на первый взгляд. «Страх Божий», по сути дела, – это гносеологическое вступление в дальнейший текст: как, каким путем мы можем подойти к изучению таинств; в каком устроении души мы можем подойти к устроению таинств. И если, скажем, начало философии – удивление, то начало богопознания – о. Павел выводит – это страх Божий. Во второй лекции «Культ, религия и культура» о. Павел развивает свою, сейчас уже ставшую достаточно известной теорию происхождения культуры из культа и обосновывает это не просто философскими рассуждениями, но громадным конкретным материалом. Материал из черновиков не вошел в первую публикацию. О. Павел берет примеры из медицины, развития техники, естествознания и совершенно конкретно показывает, как все эти деятельности человека развивались из религиозных действий. В третьей лекции «Культ и философия» он исследует взаимосвязь философского мировоззрения и религиозного, показывает, что религиозное мировоззрение является первичным, и приводит обширный анализ различных терминов. Он показывает, что абсолютное большинство философских терминов имеют религиозное происхождение, хотя, конечно, они в философии приобретают и свое собственное, иногда противоположное значение. Четвертая лекция – «Таинства и обряды» – и пятая – «Семь таинств», – наверное, будут наиболее интересным материалом для психологии. В догматическом богословии довольно часто спорят о том, сколько таинств: семь или больше. Например, монашество является таинством или нет? А водоосвящение? И почему именно семь? О. Павел развивает учение о том, что количество таинств определяется строением человека. Основные функции человека – их семь – должны быть освящены. И вот согласно этим семи освящаемым функциям Церковь и учит о семи таинствах. Таинств семь не потому, что они установлены Церковью, а потому, что Церковь выявляет в образе Божьем, в самом строении человека именно семь основных устоев, необходимых для освящения. В этой части работы у о. Павла есть и интересный материал о высших и низших функциях. Он показывает, на мой взгляд, очень убедительно, как возможно лечить неврозы и различные другие заболевания, прибегая к таинствам. И, строго говоря, всякая функция человека, которая не освящается, уже является болезненной. О. Павел любит прибегать иногда к вызывающим выражениям. Он говорит, что, например, жизнедеятельность организма без осуществления таинства уже есть раковая болезнь. Не нужны специально раковые болезни, которые надо лечить. Если человек вне таинства, то он уже как бы заражен, вопрос только в том, рано или поздно возникнет это.

В шестой лекции «Освящение реальности» о. Павел показывает, что границы Церкви и границы освящения отнюдь не замыкаются самим человеком, а выходят значительно дальше, хотя степени освящения имеют свою иерархию. Он показывает, что освящаются различные предметы, освящаются стихии, скажем, вода, огонь, земля, освящается звук путем освящения колокола, и эти стихии сорастворяются с благодатью Божией, и таким образом происходит освящение всего космоса. Здесь он, по сути дела, подходит – хотя в этой работе он прямо об этом не говорит – к своей идее, которая сформулирована была несколько позже, к понятию пневматосферы, т. е. сферы, доступной человеку, которая проработана совместно Духом Божиим и духом человека. Эту сферу он выявляет по-разному: через сопоставление макрокосма и микрокосма, человека и вселенной, затем через выявление наиболее стойких образований, которые чаще всего запечатлеваются в художественных произведениях, проработанных духом. А здесь пневматосферу он раскрывает через освящающее действие таинств и обрядов.

Седьмая лекция – «Свидетели». Она посвящена подвигу мучеников, которые своим подвигом свидетельствуют о том, что действительно мир иной имеет не меньшую, а даже вящую онтологическую реальность, чем этот мир. Свободное шествие мученика на смерть свидетельствует о том, что для него тот мир уже стал более реален, чем этот, поэтому он так легко идет на это мученичество. И девятая лекция, или девятая часть, скажем так, – это «Словесное служение» или «Молитва» (у нее было два названия). Она говорит о том, каким путем совершается освящение. Освящение совершается совместным действием благодати Божией и человеческой энергии. Причем по большей важности Божией энергии и Божией благодати, можно говорить и просто, что освящение осуществляется Самим Богом. Эта часть восходит к тем идеям, которые были связаны с движением имяславия. Вот такова первая часть книги.

Когда в 1977 году мы издавали ее, то у нас в «Богословских трудах» это заняло место с 84-й по 246-ю страницу, всего 160 страниц. Сейчас тексты по философии культа у нас в книге уже занимают более 500 страниц, вот насколько изменился объем. Что не вошло в издание 1977 года? Во-первых, очень многие места, где о. Павел говорит об освящении власти. Естественно, что он там развивает учение Церкви о царе как помазаннике. Давайте вспомним, что он читал учение о царе за несколько месяцев до расстрела Царской Семьи, можно сказать, в 500 метрах от Кремля. И поэтому вот это бесстрашное выявление церковного учения о царской власти в то время действительно было не только апологетикой. Это было исповедничество.

В публикацию не вошли очень многие места о святой воде, о святых колодцах. Тогда Совет по делам религий, понимая, что более доступные для народа вещи являются очень сильной – выражаясь языком того времени – религиозной пропагандой, просил все эти места исключить. Считали, что философствование будет недоступным. Те же места, где о. Павел пишет о том, какие есть иерархии воды, колодцев, что иерархия освящения разная, тоже были убраны. Очень многое было изъято и из текста, посвященного иерархии запахов. О. Павел пишет, что иерархия запахов – это от таинства мирра, которое несет в себе идею покрова, защиты. И покров, защита в своих тончайших проявлениях восходят к запахам. В частности, он приводит такой пример: самая надежная защита растений состоит в том, что растение окружает себя запахом в мороз, и это не дает ему замерзнуть. О. Павел приводит пример о благоухании мощей, о смердящем запахе антицерковных явлений. Это все тоже Совет по делам религий настоял убрать.

Конечно, сам факт этих изъятий сейчас тоже очень интересен. Это указывает на то, что атеистическое сознание считает для себя наиболее опасным, с одной стороны, и что ему наиболее трудно опровергнуть, с другой. Вот я был в деревне. Два месяца засухи. Но на Илью Пророка – гроза и дождь. Попробуй ты крестьянина убеди, что Бога нет после этого. И интересно, что обязательно по старому стилю. Можно было бы сказать: вы молились усердно, если люди не церковные – какую-то энергетику приплетут, но почему по старому стилю?! Опять же, благодатный огонь сходит в Великую субботу в Иерусалиме по старому стилю, т. е. в данном случае совершенно независимо от людей. И о. Павел в этой работе простые приводит примеры, показывая, что существует независимая от человека онтологическая иерархия правого и левого поворота. Он рассматривает, в частности, как священник в церкви оборачивается к народу лицом, какой делает поворот, уделяет внимание символике и иерархии правой и левой стороны, востока и севера, анализирует, является ли эта символика субъективным чувством человека, или она имеет самостоятельную онтологическую ценность.

И еще в публикацию 1977 года не вошли две с половиной лекции, которые по непонятным причинам не были переведены в машинопись и остались только в рукописях. Поскольку тогда мы только приступали к публикации наследия о. Павла, то мы просто брали его машинопись, не сверяясь с рукописью. Помимо этого цельного текста из девяти частей, сохранилось также очень много записок, которые лежали в этой же папке и тематически связаны тоже с философией культа. Записки эти в абсолютном большинстве помечены датой. Первые записи появляются в 1908–1910 гг., наибольшее количество записей – 1915 года, последние датированы 1923–1926 гг. Что здесь интересно? Что действительно книга «Столп и утверждение Истины» была завершена уже в 1908 году, а потом до 1914 года о. Павел ее дорабатывал в основном технически. Т. е. как только он завершает идейно свой первый этап, он приступает от теодицеи к антроподицее, хотя для всех это находится еще под спудом, никто об этом и не знает. И вот мы все эти записки выстроили по хронологии. И таким образом получилось, что этот труд, с одной стороны, развернут в систематическом виде, а с другой стороны, – в таком хронологическом срезе, соответственно его биографии, соответственно его жизненному, священническому и духовному опыту. Это составило вторую часть книги. Вот эта книга, мы надеемся, должна выйти в издательстве «Мысль»[18]18
  Эта книга в настоящее время издана: Свящ. Павел Флоренский. Собрание сочинений. Философия культа (Опыт православной теодицеи). – М.: Мысль, 2004. – 685 с. – Прим. сост.


[Закрыть]. В этом издательстве вышел четырехтомник сочинений отца Павла Флоренского, а последующие тома выходят просто как сочинения Флоренского. После «Философии культа» мы предполагаем подготовить и издать тома «Философия математики», «Лекции по античности» и т. д.[19]19
  Дискуссию по докладу игумена Андроника см. на с. 219.


[Закрыть]