Текст книги "Я всегда буду с тобою"

Анне Марк, однако, пока что говорить не стал. Пока что, из всего, что теснилось в его голове, он работал только с их историей, но она ведь не знала истинного положения вещей. Если только у нее к нему будут чувства, если только они будут, только тогда он ей расскажет о своей затее, только покажет написанное. А пока что, пусть все остается как есть, пока остается в тайне. Он лишь в очередной раз перечитал эти его восемь глав, и часть девятой, которую он еще не закончил-не хватало событий. Ну что ж, скоро, совсем скоро он закончит и ее. Прочитав, он остался доволен написанным. У него получилось выразить то, что он хотел выразить.

Когда он прекратил писать было пятнадцатое ноября. Затем прошел еще один день, ничем не знаменательный. Семнадцатого ноября обещало не отличаться от предыдущего дня. После пар Марк, как обычно, отправился в тренажерный зал, и. как обычно, там проходили занятия по каппуэйро. Анна присутствовала на них. Марк, немного размявшись, стал выполнять программу. Сегодня в его программу входила тренировка четырехглавых мышц, икр, бицепсов ног и больших мышц груди. Закинув наушники, он, подход за подходом, вытягивал жимом лежа штангу с увесистыми черными блинами, общим весом восемьдесят килограмм. Потом переходил на тренажер для тренировки четырехглавых и выжимал, выжимал, выжимал. Между подходами он пил большими глотками воду, перекидывался взглядами с Анной. На тренировке они почти не разговаривали.

Анна ушла покурить за пару минут до закрытия зала. Марк выполнил норму и, переодевшись, пошел за ней. Он долен был довезти ее до дома. Сняв с машины сигнализацию, он закинул в салон пальто, и тут увидел стоявшую поодаль Анну с двумя парнями. Парни учились на третьем курсе, обоим было по двадцать два. Один из них, тот, что стоял по правую руку от Анны, был низкого роста, рыхлый. Щеки и подбородок его покрывала куцая бородка, глаза были мутными и слезящимися. Второй был худым, тоже низким, ростом почти с Анну, с впалой грудью, весь костлявый, с худым лицом и землистым цветом кожи. Оба зло смеялись, как показалось Марку, над Анной. Он почти мгновенно испытал к ним отвращение. Худой субъект (По внешности он напоминал не то турка, не то курда) преградил Анне дорогу, как только та попыталась уйти от них. Она со злостью посмотрела ему в глаза. С еще большей злостью посмотрел на него Марк. Вся кровь в нем закипела. Он быстро подошел к ним.

–Ань, ты идешь–позвал он ее спокойно. Он в первый раз так называл ее. Ей не нравилось, когда ее называли как ни будь иначе, чем Анна, ног сейчас это показалось ему допустимым.

–Да. Пусти–сказала она Курду, отталкивая его. Тот посмотрел на Марка с ненавистью.

–Проблемы?–спросил он Марка.

–У тебя могут быть. Что тебе нужно от моей девушки.

Марку самому понравился придуманный им повод мешаться. «Анна такое точно оценит» подумал он.

–Вы, парни, похоже не отдаете себе отчет в своих действиях–продолжал меж тем Марк–так позвольте вам кое что объяснить; вы подкатываете сейчас свои шары к моей даме.

–Она не говорила, что она твоя девушка–насупившись, пробормотал курд.

–А она тебе отчитываться должна? Любая девушка, в отношениях она или нет, имеет право послать тебя на хрен, если ей не нравится, что ты к ней пристаешь.

–Ты че так разговариваешь?–вспетушился курд. Марку резко захотелось съездить ему по его худой физиономии, но он сдержал себя. Он подошел вплотную к курду. По сравнению с этим маленьким человеком Марк казался великаном. Высокий, с вздувшимся под одеждой, после тренировки, мускулами, со скрещенными на груди руками и спокойным, властным, как будто металлическим взглядом, смотрел он сверху вниз на своего тщедушного собеседника.

–Как я разговариваю?–спросил так же спокойно Марк, выдержав перед этим долгую, напряженную паузу.

–Думаешь самый умный–сказал уже менее запальчиво курд

–вообще есть такое предположение. Ну, так как я разговариваю то? Да ты не запрокидывай так голову, шею повредишь. Я смотрю, ты, в силу отсутствия у тебя интеллекта, не можешь ответить на мой вопрос. Тогда я отвечу за тебя. Я, как ты мог заметить, говорю с тобой спокойно, рассудительно и пока не использовал нецензурную лексику. Ты, как я вижу, особенно смелый. Это хорошо, это похвальное качество. Но в таких ситуациях я бы советовал тебе засунуть свою смелость себе в задницу, в противном случае, она превратится в глупость, отчего пострадает твоя гордость. Я тебе сейчас нечаянно мозг не сломал?

Воцарилось молчание, во время которого оба спорящих так и глядели друг на друга. Лицо курда начинало все сильнее и сильнее подергиваться, подбородок его дрожал, выдавая сдерживаемый мандраж, хотя сам он стоял с воинствующим видом, сжав кулаки. Марк смотрел на него спокойным, слегка насмешливым взглядом. Руки его так и остались скрещенными у груди, все тело было расслабленно, а уголки губ слегка подергивались, выдавая легкую, презренную улыбку. Весь вид Марка был выигрышным. Он же первым и нарушил молчание.

–В общем так, тунеядцы, алкоголики и наркоманы–подытожил он–еще раз увижу кого то из вас рядом с моей девушкой, пожалеете о своих поспешных действиях.

–И что ты сделаешь?– не мог успокоиться курд–драться со мной будешь?

Марк смерил его взглядом.

–Да на хер мне с тобой драться. Я тебя своим членом пришибу. Тебя вон уже в конвульсиях бьет, прям как эпилептика. Адьес несчастные.

Когда они сели в машину, Анна рассмеялась.

–Ну ты даешь–проговорила сквозь смех она.

–Это кто были?–в свою очередь спросил Марк.

–Да дебилы с третьего курса. На коммерции учатся.

–Это точно, дебилы. На вид лет по пятнадцать, по развитию вообще, недалеко от обезьяны ушли.

Анна рассмеялась еще громче.

–блин, ну ты конечно придумал, ну мол мы в отношениях.

–Ты не злишься?—спросил ее Марк.

–Берг блин, не говори глупостей. Кстати, а что у тебя фамилия такая интересная. Немецкая?

–Не знаю–честно сказал Марк–Я же приемное счастье у родителей, так что у них надо спрашивать, это их фамилия.

–Ты приемный?–удивленно произнесла Анна?

–Да, забыл тебе сказать. Не доводилось как то.

И Марк рассказал Анне все подробности этой стороны его жизни.

–Не перестаю тебе удивляться–сказала Анна, выходя из Машины–спасибо за то, заступился.

–Да ничего, мир не без добрых людей. Если еще пристанут, говори. Я с удовольствием еще побуду твоим парнем.

–Хах, ну хорошо. Пока.

–До завтра.

Вечером Марк закончил девятую главу, описав в ней события прошедшего дня.

Глава десятая.

Утро воскресения двадцать второго ноября выдалось удивительно холодным, хмурым и ветреным. Дождь то низвергался на землю крупными каплями, образующими плотную, косую, водяную стену, то вдруг превращался в мелкую пыльцу, похожую на старую, практически невидимую паутину. Эта водяная паутина обволакивала все вокруг: дома, машины, одежду и лица, спешащих по делам, (исключительно по делам, так как не один здравомыслящий человек не рискнул бы праздно гулять в такую погоду, не рискуя лишиться хорошего настроения) пешеходов. Витрины магазинов запотели, по взмокшему стеклу стекали целые струйки влаги, оставляя после себя крупные борозды чистого пространства. На дороге, куда ни глянь, стояли большие и маленькие, все до одной исключительно грязные, лужи. Асфальт дорог и тротуаров изобиловал грязью. На подошвах обуви путников, на колесах машин, вобранная ручейками в свои недра, она путешествовала по всему городу, во все его уголки. Стремительный ветер налетал порывами, все время грозя сокрушить все на своем пути, пробирая мертвенным холодом до костей всякое живое существо, попадавшейся ему на пути и не переставая пел свою заунывную песню, похожую на вой волков или плач шакалов. В такие дни первой мыслью, первым желанием всех людей, одержавших очередную победу над сном в очередном ночном сражении и выглянувших с утра первым делом в оно, должен быть сильный соблазн неожиданно покориться, совсем еще недавно побежденному сну, отдаться ему во власть как минимум до обеда. И даже проспав до обеда, человеку не будет хотеться вылезать в такие не приветливые, суровые дни из под теплого, мягкого одеяла, отдавая предпочтение неге, имеющей в эти дни необычайную власть. В такие дни нас одолевает сладкая, приятная для всего тела, целительная для растраченной целеустремленности, лень. Подавшись уговорам этой самой лени, мы плотно завтракаем, обедаем и ужинаем, а между ними пьем чай. Пьем его в той же теплой, мягкой постели. Пьем его за просмотром любимых сериалов или фильмов, не раз уже нами просмотренных и пересмотренных, за чтением книг, за прослушиванием любимой музыки. Чтобы отвергнуть все эти соблазны и приняться за дела необходимо быть человеком с черствой душой, не признающим никаких благодетелей, кроме, разве что, труда, или же, нужно иметь очень весомую причину, не терпящее отлагательств дело.

Проснувшейся поздно,-в десять часов утра-Марк имел достаточно важную причину, чтобы отбросить всякую мысль о продолжении прерванного сна. Причиной этой являлось сегодняшнее число, двадцать второе ноября. Ничем не примечательное само по себе оно имело огромное значение для Марка и, наверное, не такое огромное для Анны. Дело в том, что именно в это число ровно двадцать два года назад родилась Анна. Сегодня был ее день рождения, разумеется Анна, не страдающая ни звездной болезнью, ни манией величия, не видела в этом дне особой важности, да и ни кому об этом почти не говорила. Если бы не ее большое количество друзей и знакомых и еще большее количество подписчиков в социальных сетях, о ее дне рождения не узнал бы никто. Но для Марка такой повод был более чем достаточным, чтобы оставить без внимания всякие ухищрения вышеупомянутым причинам предаваться лени и усердно приняться за дела. Еще бы! Анне, у «его Анне» исполнялось двадцать два!

Собственно говоря, никаких дел и не было. Но лишь на миг пробудившись ото сна, он уже не мог больше сегодня сомкнуть глаза. Он приготовил овсяную кашу-любимый его завтрак-добавил к ней бутерброды с желтым сыром, запивая все это чаем с бергамотом, после чего помыл посуду и принялся за отбор вещей, в которых он пойдет к Анне на именины. Следует упомянуть, что Анна, в числе ее прочих, довольно немногочисленных друзей, пригласила Марка отметить знаменательную дату. Присутствовать должны были: Алена, Настенька, Аполлинария, Косыч, Борис, Юля, макс и еще двое незнакомых Марку девушек и один парень с красивыми именами соответственно: вера, надежда и Ринат. Марк и не сомневался в том, что анна его пригласит, но, получив приглашение,-за неделю до знаменательного числа-он все же был польщен. Хоть Настенька и Аполлинария были с первого курса и знакомы с Анной были относительно недавно-не многим дольше Марка-они все же были девушками, притом девушками с хорошей, доброй душой. Девушки легко и быстро распознают среди женского контингента ценных для себя подруг. Неудивительно, что Анна пригласила. С ветреным и хвастливым, но все же полно живущим и общительным Борисом она была знакома уже больше двух лет. Он был единственным парнем, которого она пригласила на этот праздник, будучи знакома с ним едва ли два месяца. Это в очередной раз служило подтверждением его догадок, насчет ее к нему чувств.

Из своего многочисленного гардероба Марк решил пойти, одевшись в свои неизменные черные лжогеры и джиссер. Эта одежда была простой, но она удивельно хорошо сидела на марке. Подчеркивая его высокую, статную фигуру, его рельефный корпус и стройную, крепко сложенную талию. В добавок, он собирался надеть его любимые. Прекрасно подходящие его строму виду, часы марки TISSOT. Еще раз проверив выбранную им одежду, он остался ею доволен. Подарок Анне он выбрал и купил еще неделю назад. После долгих раздумий, он остановился наконец на безпроводных наушниках на андройд. Анна как то говорила ему невзначай, что у нее сломались ее наушники. Потому что такой подарок она оценит. Хоть он и был дорогим, все же Марка нельзя было упрекнуть в преднамеренном задобривании. Марк и не думал заслужить еще более теплое расположение Анны таким образом, в противном случае он бы раскошелился на сумму, во много раз превосходящую затраченную. Он знал, что Анна по природе своей меломанка и такой подарок она оценит прежде всего за его необходимость в ее жизни, нежели за его денежную стоимость. Не стоит упрекать его в излишней тревоге. Марк не был ни синтеминтальным ни стеснительным. Просто за эти два месяца он кардинально поменял свои взгляды на некоторых людей. Не стоит его в этом винить, ведь каждый из нас менял свое мнение о чем либо. Независимо от того, было ли оно правильным или нет. Бывают моменты, когда даже монах берется за пистолет, бывают моменты, когда бес читает молитвы.

Был всего полдень, когда Марк закончил все свои дневные дела. Уроки его были сделаны еще в субботу вечером, одежда и подарок подготовлены, даже машину он заправил еще со вчерашнего дня, а отмечать они начнут только в пять вечера. Немного поскучав, он начал перебирать свои книги. Он как раз закончил читать роман «Лисы в винограднике» Леона Фейхтвангера. Под руки ему попалась книга в черном переплете, на обложке которой была изображена совершающая пробежку женщина. Это был детективный роман «В темном темном лесу» современной писательницы Рут Уэйр. Марк вспомнил, что не так давно смотрел фильм под названием «Девушка в поезде», являвшейся экранизацией очередного произведения этого автора. Он уселся в большое, мягкое кресло и, открыв первую главу, принялся читать. Время, как бывало с ним часто, перестало для него существовать. Книга, рассказывающая ему удивительную, интригующую историю, унесло его в неизвестный и, все же, так знакомый ему, удивительный мир, знакомивший его с очередной своей потрясающей воображение историей. Когда он, наконец взглянул на часы, они показывали без десяти пять. Как во время он вышел из своего мечтательного состояния состоянья, вызванного удивительной историей, ограниченной страницами книги. Какая удивительная история! Как она зацепила Марка, как она взволновала чувствительную его душу. С трудом оторвавшись от своего увлекательного занятия, Марк поспешно оделся.

Открывая перед ним дверь своей квартиры, Анна приветливо ему улыбнулась и обняла его, прижавшись к нему всем своим теплым телом. Снова дрожь, так знакомая и ему и ей, пробежала по его телу. Родителей ее не было; они решили вечер предоставить ей. Все уже были в сборе. Марк сел за стол, уставленный различными блюдами и алкоголем. Жуя ветчину, Марк вслушивался в слова, говорившего в этот момент Макса.

–Мы столько раз с Косычем репетировали это четверостишье–говорил тот–но он никак не мог запомнить эту чертову лирику.

Марк бросил на Косыча быстрый взгляд. Тот смотрел на Макса с добродушной улыбкой на губах.

–Ну вот никак ему она не давалась–продолжал Макс–даже во время выступления его хватило лишь на две строчки. Представьте себе эту картину: Косыч выходит на сцену с таким гордым, чуть ли не воинствующим видом, поднимает над головой руку и произносит сильным, певучим голосом: « хочу представить наш отряд. У нас есть хлеб, и рожь, и мясо». И все. Больше он ничего не сказал. Я в этот момент понимаю, что поплыл короче парень. Ну, думаю, пора спасать ситуацию. Встаю такой и начинаю хлопать что есть мочи. В этот момент вскакивает весь зал и тоже начинает аплодировать. Не, ну вы представляете себе эту картину: все зрители вскочили на ноги и начали хлопать. Ни я ни Косыч этого никак не ожидали. А главное, к нам подошла Ольга Губа и похвалила, мол так лаконично было, но мощно. В общем, я в шоке, весь отряд в шоке, а Косыча награждают грамотой за лучшее выступление.

Все время, пока длился этот монолог, не утихал смех. Марк все время украдкой смотрел на Анну. Она, похоже, не особенно вслушивалась в веселые бредни его друга. Периодически отхлебывая шампанское прямо из большой, пузатой бутылки, она то и дело встречалась с Марком взглядами и тут же отводила глаза. Что то новое, что то едва уловимое было в этих карих, почти черных, красивых глазах.

–Больше всех разошелся Бережной–Продолжал неутомимый Макс–Он подошел ко мне и сказал: «Это лучшее выступление не то что отряда, целого штаба, за все врем, которое я являюсь командиром. Я смотрю на этого маленького человечка и думаю: «знал бы ты еще, что наш «артист»–при этом Макс подмигнул уже изрядно раскрасневшемуся от действия коньяка в его крови и смущения Косычу–запорол главную часть выступления, не так широко бы улыбался мне».

–хочешь пива?–спросила неожиданно Анна Марка, едва касаясь его кисти. Марк в этот раз не вздрогнул.

–Конечно–ответил он и последовал за ней на кухню. Она достала из холодильника стеклянную, зеленную бутылку и подала ее марку. Тот в свою очередь протянул ей коробку с наушниками.

–подарок?–спросила она, открывая коробку.

–Наушники–Марк наблюдал за ней, за ее движениями, затаив дыхание.

Анна издала легкий звук-не то слово какое то, не то просто стон и бросилась ему в объятия.

–Ты точно мажор.

На этот раз он простил ей это допущение. Не мог он злиться на нее, видя, как она радуется.

–Тебе нравится?–скорее не спросил, а утверждал он, чувствуя ее радость всей кожей, всем своим существом.

–Конечно, глупый–тихо проговорила она, уткнувшись носом ему в плечо и нежно поглаживая его спину своей прохладной ладонью.

–Ты мне дашь попробовать пиво?–спросил ее Марк, чувствуя необходимость что то сказать. Находиться в ее объятиях становилось невыносимо приятно. Он едва сдерживался, чтобы не поцеловать ее лоб, ее прекрасные белые волосы.

–Да–она отстранилась от него.

–Я ему тогда так и сказал–раздался неожиданно и звучно из комнаты голос Бориса–если, говорю, примешь мою подачу, сможешь ее отбить, то слова твои правдивы. Если же нет, то не обижайся.

–И что он?–присоединился к нему голос Макса.

–Да он чуть руки себе не сломал об мяч. Зато больше при мне не высказывал свое мнение–опять прогремел Борис. Он уже изрядно подвыпил, так что голос его набрал силу и гремел как медная труба.

–Пойдем–тихо сказала Анна Марку.

Они присоединились к остальной компании. В комнате было тепло, светло и очень шумно. Говорили все разом, перебивая и мешая друг другу. У всех были раскрасневшийся под действием алкоголя лица. Марк почти не пил; он не особо любил большие шумные компании. Анна, хоть и пила шампанское бокал за бокалом, почти не пьянела. Такая у нее была особенность организма. По крайней мере, вид у нее все время был обыденный, и глаза смотрели так же ясно. Макс нанизал на вилку кусок мяса, в свободную руку взял бокал с коньяком и встал.

–я хочу двинуть тост–сказал он негромко–за нашу любимую мать. Знаешь,–он посмотрел на Анну–так уж получается, что ты с каждым годом становишься все прекраснее, все привлекательнее. Да, не надо так лукаво улыбаться. Ты как этот коньяк–произнося эти слова, Макс поднял над головой бокал с золотистой жидкостью–чем старше ты становишься, тем больше мы к тебе привязываемся. Знаешь, оставайся такой же, какая ты сейчас есть. Хуже ты стать просто не можешь, а лучше ну уже некуда. Мы тебя любим.

–Спасибо–спокойно произнесла Анна, но Марк заметил, что слова его друга тронули ее. Да, умел Макс красиво говорить, вот бы ему, Марку, так уметь. Макс меж тем, чокнувшись со всеми по очереди, осушил бокал и закусил мясом.

В этот момент на плазме заиграл «Вдох» Темниковой. Анна проворно вскочила на ноги.

–Пойдем танцевать–попросила она Марка, взяв его за руку и легонько потянув за нее.

–Я плохой танцор–непонятно зачем попробовал отказаться Марк. Он был очень рад потанцевать с Анной.

–да мне все равно–настаивала она–у кого день рождения сегодня? А? Ты не можешь мне сегодня отказать. Да и не ври мне, ты вон как со мной танцевал, с медлячком уж точно справишься. Эй, Макс, поставь сначала.

Они вышли на середину комнаты и, как только заиграла мелодия, Анна своими нежными, прохладными руками обвила его шею. Он в свою очередь взял ее ладонями за талию, взял как то неуверенно, осторожно. Они медленно начали двигаться, легко ступая по мягкому, пушистому ковру.

–чего ты сегодня такой молчаливый?–почти что шепотом спросила его Анна.

–Да ничего особенного–так же тихо отвечал он ей–просто я не очень люблю шумные компании, ты же знаешь.

–Они мои друзья.

–Да я же не против них. Просто я не могу показывать радость так, как это делают другие. Но мне весело, правда весело.

Анна прижалась к нему всем своим телом и, коснувшись губами прошептала:

–Веселись Марк. Веселись ради меня. Веселись вместе со мной…,дорогой.

Ее горячее дыхание обожгло его ухо. Ах, как это было ему приятно! Он больше не сможет сдерживаться. Он должен ей все сказать. Прямо сейчас он ей скажет, как он любит ее, как сильно ее любит. Но не здесь, не при всех. Он аккуратно, но настойчиво рукою прижал ее талию к своей и так же тихо и на ухо прошептал:

–Выйдем на улицу. Я покурить хочу.

–Зачем на улицу–удивилась Анна—на балконе можно.

–Нет–настаивал Марк–Давай на улице.

–Хорошо–согласилась она. Похоже было, что она ничего не подозревала.–Мы сходим в магазин за сигаретами–сказала она остальным.

Они вышли из квартиры, и уже в лифте Анна еще раз спросила Марка.

–Почему это тебе именно на улице захотелось покурить?

–Да просто погода там хорошая–ответил ей Марк.

–Погода дрянь сегодня.

–А мне нравится.

На Марка страшно было взглянуть. Он был бледен, лицо его блестело от пота. Который собирался особенно крупными каплями на лбу. Сердце его бешено колотилось. Он понимал, что он не может сейчас спасовать. Странно было с его стороны предложить ей спуститься вниз. Видно было, что она догадывается, что он ей хочет о чем-то рассказать, только не догадывается она о чем. Анна и правда понятия не имела о мыслях Марка. Она с интересом смотрела на своего нервничающего друга. На улице было холодновато, и ветер почти стих. Они остановились перед подъездом и закурили. Сделав несколько глубоких затяжек, Марк почувствовал себя уверенно. Странное спокойствие нашло на него.

–так что?–спросила его Анна.

–Что?

–Да Марк, не прикидывайся. Я же знаю, что ты хотел мне что-то рассказать.

–Да я это, ну…это самое–Марк пытался и не мог произнести те самые слова, те, что часто повторял про себя. Горло его пересохло, он как будто языка лишился. Не так, чувствовал он, что не так он должен был ей сказать об этом.–книгу я сегодня интересную читал.

–И все?–анна вскинула одну бровь–ну и что же тут важного?

–Да не, я не это хотел сказать. Блин, ну просто мне показалось, что тебе бы эта книга понравилась. Там главная героиня на тебя похожа.

Марк соврал ей. Леонора-главная героиня книги-ничуть не походила на Анну. Анна была сильная, уверенная в себе, люди заискивали перед ней. Она разительно отличалась от сломленной жизнью, обманутой людьми, книжной Лео, эдакой серой мышки. Но Марк и не считал так. Он ляпнул первые слова, вертевшийся на языке, не особо парясь о том, какой смысл они будут нести, соединившись друг с другом.

–Боже Марк, ну ты даешь. Романтик ты конечно.

Анна мило рассмеялась. Она порывисто шагнула к нему и крепко обняла его. Она чувствовала, что он волнуется, но не могла понять причины такого поведения.

–Ты чего?–Она коснулась своей прохладной ладонью к его колючей щетинистой щеки. «Сейчас–подумал он–сейчас, да. И-и раз…»

Не отдавая отчета в своих действиях, он резко привлек ее к себе и прижался своими губами к ее мягким, обветренным губам. Какими прекрасными, какими нежными были эти губы! Едва ли найдутся слова, что описать ощущения, возникающие от такого поцелуя. Прав был Ремарк, когда говорил что мало толку от слов, если ими невозможно выразить свои чувства. Чтобы понять силу подобных ощущений, необходимо испытать их самому. Поцелуй длился каких ни будь три секунды, но Марку эти секунды показались вечностью. Казалось, время остановило свой ход. Сердце в его груди резко рванулось, как будто стремилась вырваться и этой бренной клетки на волю, и замерло в тоже мгновение. Судорожная дрожь, похожая на единый рывок, пробежала по всему его телу. И на миг, всего на один короткий миг, на одно мгновение, показалось ему, что Анна испытывает подобные чувства. Да, это в самом деле так! Сомнений быть не может. Она тоже испытывает эти чудесные эмоции.

Но вдруг Анна резко, с силой толкнув Марка кулаком в грудь. Отстранилась от него и с испугом в глазах попятилась к двери подъезда. Однако она тут же остановилась и посмотрела на Марка таким пронизывающим взглядом, что в миг прочитала его душу, точно раскрытую книгу, в миг разглядела, прочувствовала всем своим существом самое большое чувство, намертво вросшее во всю его жизнь. Ее и поразило и испугало это чувство, потрясло ее воображение своей необъятностью, своим величием и своей силой. Чувством таких размеров можно добиться всего, все покорить и все разрушить. Такому чувству тело человеческое в помощь не годиться, оно лишь тормозит ее в ее развитии. С благоговением, со страхом, с трепетом и с теплотой глядела она на это чувство и не в состоянии была понять, постичь, как она, обыкновенная девушка, человек, простое земное существо со всеми своими пороками и недостатками, способна стать причиной рождения такой ужасающей красоты, ее пищей, источником, питающим столь бурную жизнь, маленьким ручейком, поддерживающим сущестование огромного океана. Наверное, мелькнуло тут же в ее голове, этот красивый и сильный, но самый обыкновенный что ни на есть человек, не подозревает, какому совершенству всех совершенств он являлся творцом. В который раз случается так, что никакими словами не описать импульс, произошедший между этими двумя удивительными душами, живущими в таких, относительно стандартных людях. Понять и объяснить это невозможно, это можно лишь прочувствовать. И Анна, и Марк это прочувствовали. Прочувствовали в этот дождливый, ненастный день, ночью, стоя на улице, в уснувшем городе.

–Ты это хотел мне…показать?–Тихо произнесла Анна. Она не знала как назвать то, что между ними произошло. Слова совсем некстати потеряли сейчас свою силу.

–Да. Прости–еще более тихо произнес Марк.

–Не извиняйся. Ты не должен извиняться за…, за такое.

Оба замолчали. Надолго замолчали.

–Как давно?–наконец произнесла сильным, властным голосом Анна.

–Как только тебя увидел. Тогда только почувствовал. Осознал я это много позднее.

–Что, прям сразу, как увидел? Прямо в тот же день, десятого июля?

–Не только в тот день, в первую секунду.

–Поверить не могу. Пойдем, мы слишком долго сигареты покупаем.

Они молча зашли в подъезд, молча поднимались в лифте. Анна все сверлила Марка каким то испытывающим взглядом, но Марк ни смущения, ни неловкости от этого не испытывал, он уже не чувствовал ничего. У него было ощущение, схожее тем, какое испытывает заключенный, которому сняли кандалы, обременявшие его много лет; вроде вот она, свобода, но непривычна она, не приносит она удовлетворения.

Оказавшись в квартире, Анна проявила такое актерское мастерство, что никто не заметил в ней перемены. Марк про себя в очередной раз восхитился ею. Веселье возобновилось, но, разумеется, ни Марк ни Анна не принимали в нем больше участия. Вскоре и остальные пресытились событиями дня и стали один за другим расходиться. Марк с Максом уходили последними.

–останься один. Мне нужно с тобой поговорить.–попросила его, прощаясь Анна.

Марк даже не кивнул, даже не взглянул на нее. Но выйдя на улицу он на недоуменный взгляд Макса лаконично пробурчал:

Поезжай один. Такси тебе я уже вызвал.

–А ты…

–Пройтись хочу—перебил его Марк.

–А. Так ты это что ли, подкатил таки к Анне–сказал, улыбаясь, Ахмед.

–ничего я не подкатил–нахмурился Марк–вон такси уже подъехало. Напиши мне как доберешься, чтобы я не волновался.

–Да не будешь ты волноваться. У тебя сейчас в голове совершенно другого рода херня. Не о том ты сейчас беспокоишься.

–ну и дурак ты, если так думаешь. Давай садись уже. Итак еле на ногах стоишь, накаченный ведь в дым.

Макс завалился на заднее сидение такси и издал какой то гортанный звук. Что то на подобии « вииюх» и тут же захрапел. Марк назвал адрес, оплатил таксу. Долго еще он смотрел он вслед уезжающей машине и понимал, что прав его друг; другим сейчас забита его голова, всегда теперь она будет теперь забита. Сам же говорил: любовь это зависимость. Так почему же он наслаждается этой зависимостью, почему так легко к ней относится. Ведь, не дай бог конечно, случиться что, умрет же он, не познав смерть настоящую.

Его размышления прервала Анна.

–Пойдем.–сказала спокойно она–в Московском есть макдоналдс. Он круглосуточно работает.

Уже в Московском, ожидая заказа, Анна наконец прервала тяжелое молчание.

–Как Марк?–спросила она его–Как? Ведь ты же сам говорил. И не раз, что смотришь на чувства, на привязанность как на зависимость. А теперь ты попадаешь в эту зависимость сам.

–Это получилось само собой–глухим голосом отвечал Марк–думаешь мне это самому нравится? Ну, то есть, конечно нравится–поспешил оправдаться он. Просто это очень тяжело общаться с тобою каждый день, постоянно делать вид, что ты для меня лишь друг, хороший собеседник. Я и сам целый месяц пытался обмануть себя, стиснув зубы не обращать внимания, все безуспешно.

–М-да. Я даже не знаю, что сказать тебе на это.

–Это ведь не безответно. Я чувствую это Анна, я чувствую это.

–Возможно ты немного прав, ты как бы, ну да, немного ты мне нравишься. Ну, в том смысле, что ты в принципе парень из разряда тех, кто мне нравится.

–Я это знал.

–Это ничего не меняет, Марк, стандартная симпатия не может быть причиной для серьезных отношений. А ты сам говорил, что не можешь несерьезно относиться к таким вещам.

–Какая стандартная симпатия?– спросил холодно Марк, и глаза его заблестели недобрым, металлическим блеском.

Ну да, ты прав, тут не просто симпатия, да, ты мне нравишься.

На несколько секунд воцарилось поистине мертвое молчание. Все это время Марк сверлил анну таким строгим взглядом, что ей стало страшно. Потом он неожиданно произнес.

–Посмотри мне в глаза и скажи, что не любишь меня. Сможешь?

–Марк–Дрожащим голосом произнесла Анна–я же сказал уже, что ты мне нравишься, зачем это еще надо произносить?

–Это не то–спокойно произнес он–не то понимаешь. Из твоих слов следует, что могу лишь нравиться тебе, а это значит, что таких чувств как у меня у тебя нет. Но знаешь что, когда я тебя поцеловал, то кое что почувствовал. Вот поэтому я и хочу, чтобы ты сказала мне, что ты меня не любишь, глядя мне прямо в глаза. Сможешь?

Она ему не отвечала. Она думала, подсчитывала, сколько у них времени, может ли из этого выйти что то путное. С одной стороны, последнее обследование показало, что болезнь значительно отступила. Ее врач обещал ей как минимум год жизни без сильных осложнений. Значит, год есть. Но, разве этого достаточно. Не похоже особенно, чтобы этот удивительный человек, Марк, разбрасывался словами. Нет, года мало. Да и наконец, врач мог и ошибиться. За последние пять лет он семнадцать раз изменял сроки оставшегося у нее времени, то увеличивая его, то уменьшая. Будет очень неправильно, если она ответит ему взаимностью, а через два месяца ей придется разрывать спешно всякие отношения между ними. Говорить ему тоже не следует. У него вся жизнь впереди, а он такой впечатлительный. Это убьет его. Нет! Она ему не скажет. Ни за что! Она сидела, все еще раздумывая.