Текст книги "Плащ душегуба"

– Посмотри на этого чокнутого, – шепнул я Бойлерплейту.

– Не стоит его недооценивать, – предупредил Кампион. – Твид – плутократ, и очень могущественный. Он управляет всем ритуалом, и говорят, что у него дурной глаз… Он может убить… – Кампион выкатил очи и, наклонившись, вплотную приблизил ко мне лицо, – одним только взглядом!

– Эй, отвали, псих. Все равно я считаю, что он чокнутый. – Я подставил ладонь Бойлерплейту, чтобы он хлопнул по ней, однако тот не стал.

Твид обратился к собравшимся:

 
Я прихожу к вам раж в году,
Прошу фтиху дорогу дать,
Вам предфтоит увидеть то,
Что жрячих обратит в флепцов.
 

Толпа разразилась приветствиями столь бурными, что содрогнулись стены замка. Калеб стащил Элизабет с платформы, и она упала в его объятия.

– Лиза, Лиза, это я, Калеб. – Он похлопал ее по щекам. Внезапно Элизабет открыла глаза и закатила ему ответную оплеуху.

– Лиза, бож-ты-мой, я тут пытаюсь тебя спасти, а ты…

– Калеб? О, Калеб, я думала, это Твид. – Она заключила его в объятия и наградила долгим чувственным поцелуем.

– Все хорошо, милая, не спеши выскакивать из трусов, пока мы отсюда не выберемся, – ухмыльнулся Калеб.

– Прежде чем мы начнем, – сказал Твид, – я хочу фообщить вам, что благодаря нашему уфпешному параду и фъежду на Мэдифон Фквер Гарден, мы фобрали рекордную фумму в двефти двадцать шефть долларов и вофемьдефят три цента, которые будут потрачены на наш фледующий ежегодный флёт. Поздравляю вфех!

Коленопреклоненные слушатели ответили новым шквалом одобрения. Калеб укутал Лизу в рясу монаха-расстриги, и они поспешили взобраться по ступеням на балкон.

– Еще одно перфональное жамечание: выражаю офобую благодарнофть Жакуфочникам – ореховые пирожки были профто объеденье!

Ряженые отозвались смехом, а Закусочники принялись хлопать друг друга по спинам.

Калеб и Лиза быстро и незаметно добрались до нас. Плутократ вытащил большую книгу, открыл ее и затянул нараспев:

 
Именем «De Temporium Ratione» мы жаклинаем
тех, кто пражднует ф нами Имболк,
Бельтайн, Лугнафад и мои любимейшие
праждники Ламмаф и Фамайн.
Мы жаклинаем вфех Хреномундий
и Валькирий вфех явить нам нашу
ифтинную девфтвенную богиню,
ибо ходит она по жемле
даже фейчаф…
 

Лиза встала как вкопанная. Казалось, она зачарована церемонией.

– Лиза, нам надо спешить, – шепотом напомнил Калеб.

– Подожди. Сейчас появятся оборотни.

Пока толстяк продолжал бормотать, некоторые участники шоу начали вести себя довольно странно. Кто-то бился в конвульсиях, кто-то, казалось, парил над землей, хотя, приглядевшись, Калеб сообразил, что тот всего-навсего приподнялся на цыпочки. Третий выл на луну, а еще один прыгал на четвереньках, квакая по-лягушачьи.

Струнники заиграли ускоренную версию «Игрушечной страны»,[74]74
  «Игрушечная страна» – детская рождественская песенка (1903), текст Глена Макдоноха (1870–1924], музыка Виктора Герберта (1859–1924). Исполняется известной американской певицей и актрисой Дорис Дей (р. 1924), сыгравшей в 39 фильмах и записавшей более 650 песен. (Прим. ред.)


[Закрыть] и во двор промаршировала колонна уродливо-толстых альбиносов под предводительством Роба Роя, урода-альбиноса с Кони-Айленда, в одних набедренных повязках. На длинном шесте они несли подвешенного за лодыжки и запястья Тедди, тоже в набедренной повязке.

– Лиза, мы должны поторопиться, – снова прошептал Калеб.

Но Элизабет не отвечала. Погрузившись в транс, она смотрела прямо перед собой немигающим остекленевшим взглядом. Какая-то невидимая сила завладела ее телом и разумом.

– Это я. Это я, – тихо повторяла она.

– Что-то не так, – произнес Кампион, а я локтем толкнул Бойлерплейта, словно говоря: «Слыхал?»

Во дворе Твид размахивал ножом, а орда альбиносов пристраивала Рузвельта на импровизированную деревянную жаровню над костром. Человек-Пугало пританцовывал вокруг, улюлюкая и тряся погремушкой перед носом Тедди.

– Боже мой, вы хотите поджарить меня живьем? Йо-хо!

Языки пламени на миг взметнулись, опалив подол его набедренной повязки. Твид угрожающе приблизился к Рузвельту и начал свой финальный речитатив:

 
Флава тебе, Терра Матер,
Мать человечефтва.
Будь щедра в наших объятиях,
Наполнифь плодами во благо людей.
 

– Твид, я знаю, у нас с тобой имелись разногласия в прошлом, но почему бы нам теперь не пойти на мировую? Разрежь мои веревки и покончим с этой дурацкой языческой халабудой!

– Тедди, дружище, ефли б ты жнал, как мне хотелофь перережать тебе глотку ф того фамого дня, как мы вфтретилифь! – И Твид сунул нож под челюсть мэру.

– ЭТО Я!

Тишина объяла двор, и все головы повернулись вверх.

Элизабет, сбросив монашеский наряд, стояла на балюстраде во всей красе. Налетел порыв ветра, и перья на ее символическом наряде заколыхались (впрочем, все равно вы ничего ТАКОГО не увидели бы).

– Лиза, ты что творишь? – прошипел Калеб.

Корнелиус Вандербилт и Джон Джей Астор стояли меж соратников из Щегольской Бригады; они стянули с себя маски и потянулись к спрятанным под перьями кинжалам.

– Я та, кто вам нужен! Я – девственная мать Ряженых!.. Ну, насчет девственности, положим, не очень… И все же это я! И пусть начнется настоящая сатурналия!

С этими словами она раскинула, словно крылья, руки, присела, поджала попку и бросилась с балюстрады.

– Лиза, нет! – закричал Калеб.

Она приземлилась аккурат на Щеголей и была переправлена на руках к Плутократу. Вандербилт и Астор стояли по бокам от Твида с кинжалами наголо.

– Не двигаться! Вы все арестованы! – гаркнул Калеб, но среди криков толпы никто не услышал его.

– Тихо! Это она, Ерд! – заявил Твид. – Но вжгляните на нее, братья! Она не богиня… Она профтая фмертная. Предадим ее кажни и отправим нажад в преифподнюю, и больше не фтанем поклонятьфя лживым идолам. Мы объединимфя. Единый фоюз Ряженых. Под Единым Жнаменем. Жнаменем Щегольфкой Бригады!

Единственным подразделением, которое поддержало его, были, конечно, Щеголи. Остальные разочарованно возроптали.

– Это нужно сделать быстро, пока они не взбунтовались, – шепнул Твиду Вандербилт и занес кинжал над Лизой, которую удерживал Астор.

Калеб выстрелил, однако с солидным недолетом. Он посмотрел на свой жалкий маленький револьвер. «Надо будет обзавестись оружием покруче», – подумал Спенсер.

Почувствовав, что настал подходящий момент (как это свойственно любому роботу), Бойлерплейт отпихнул в сторону меня и Кампиона и вышел из-за колонны. С гидравлическим шипением его руки согнулись в локтях. Клацнув, открылись запястья, и оттуда выдвинулись блоки стволов двух картечниц Гатлинга.[75]75
  Картечница Гатлинга – многоствольное скорострельное оружие. Изобретена Ричардом Гатлингом (1818–1903) в 1862 г. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Тра-та-та-та-та-та-та-та…

Началось форменное светопреставление. Ряженые кинулись врассыпную в поисках укрытия. Вандербилт и Астор бросили Элизабет, и она тут же пришла в себя.

– Именем половой мощи Чарлза Диккенса, что здесь происходит?! – вскричала Лиза.

– Бойлерплейт! – воскликнул Рузвельт. – Ты наконец вылез из шкафа!

Бочки с пивом разлетелись в щепки, погнав пенистое цунами в ряды паникующих арлекинов. Пули ложились в опасной близости от бочонка с порохом. Пустые гильзы ливнем сыпались к ногам стреляющей машины.

– Вперед! – крикнул Вандербилт. Щегольская Бригада повытаскивала шипастые тамбурины и банджо с примкнутыми штыками и ринулась в бой вместе с другими отрядами Ряженых.

– Силы небесные! Пугало схватило Лизу! – ахнул Рузвельт, в то время как его жирок запекался над костром.

Молодой начальник полиции Калеб Р. Спенсер кинулся к Элизабет Смит и решительным пинком отбросил Пугало назад, прямо в костер. Соломенный наряд тут же вспыхнул, и человек покатился по земле, пытаясь сбить пламя.

Лиза выхватила у Калеба нож и перерезала веревки, стягивавшие Тедди.

Прежде чем сбежать из замка, Твид стрельнул в Калеба, Рузвельта и Смит злобным глазом, однако не убил их. Тогда он показал им злобный средний палец и поспешно исчез под прикрытием дыма от картечниц Гатлинга.

– Быстро наверх! Пора сматываться! – скомандовал Калеб.

– Да, конечно, – сказал Рузвельт. – «Как листья сухие пред шквалом летят…»[76]76
  «Как листья сухие пред шквалом летят…» – строка из известного стихотворения Клемента Кларка Мура (1779–1863) «Ночь перед Рождеством» (1823), в котором впервые появляется образ Санта-Клауса, впоследствии ставший каноническим. (Прим. ред.)


[Закрыть] и так далее. Но постойте!

Он замер.

– Меня глаза подводят, или это малыш Иши?

Соломенный наряд Путала прогорел, и перед ними предстал дымящийся индеец.

– Иши плохой! Плохой мальчик! – напустился на него Рузвельт.

– Дико извиняюсь, старина. Я не испытываю к тебе никакой враждебности. Просто ты охренительный зануда, вот и все! – Индеец издал устрашающе-воинственный вопль и метнул в Тедди свой томагавк. Громко лязгнув, оружие отскочило от головы Рузвельта, а Иши дал деру.

– Никогда не доверял этим яхи. Жуткие дикари, – проворчал Рузвельт.

Их все еще окружали превосходящие силы Щеголей. Калеб что есть мочи колотил нападавших дубинкой по головам, взбешенная раскрасневшаяся Лиза направо и налево раздавала удары промеж прикрытых перьями ног, а Рузвельт, действуя в своей манере, отбивал атакующих головой в живот, – и все же они проигрывали сражение.

– Щеголей слишком много! – крикнула Лиза.

– Нам надо попасть на галерею! – сказал Калеб.

– Вы идите, a y меня тут славная охота, – заявил Тедди, вышибая дух из очередного фигляра своим черепом, не уступающим по убойной силе пушечному ядру.

– Тедди, вы пойдете с нами! – распорядилась Лиза.

– Дорогой начальник Спенсер, будьте любезны сопроводить мисс Смит на галерею. За меня не беспокойтесь. Если потребуется, я буду более чем рад принести себя в жертву. Поскольку это именно то, что злодеи и рассчитывают получить от добрых людей.

Спенсер успел достать бутылочку с хлороформом, которую он прикарманил в Бельвю, и сунул ее мэру под нос. Тедди моментально осел ему на руки и с помощью Лизы Спенсер втащил его наверх.

А в районе Вашингтон-хайтс ворота старого музея «Клойстерс» со скрипом отворились, и оттуда двинулись колонны механических монахов в клобуках – сотни и сотни, по десять в ряд. Они прошли через парк форта Трайон, через Бродвей к Пятой авеню, вошли в Центральный парк и направились к замку Бельведер на помощь Щегольской Бригаде.

Тра-та-та-та-та-та-та-та!

– Что? Кто сказал? Где я? – встрепенулся Тедди. – Что ж, Бойлерплейт, приятно видеть тебя снова в действии, мой старый боевой железный конь.

Он хлопнул робота по спине, и тот разразился новой очередью.

Калеб уставился на этикетку, приклеенную к бутылочке с хлороформом.

– Я думал, эта штука отключает человека часа на два, – сказал он сам себе. – Наверное, все зависит от веса.

Кампион вышел из-за колонны и подошел к дочери.

– Здравствуй, Элизабет.

Лиза оцепенела.

– Папа?

В этот миг, несмотря на царящий вокруг хаос, мир для них остановился. В скорбных глазах Кампиона отражались чистосердечное признание вины за все печальные события, которые до сих пор определяли их жизнь, а также искренняя мольба о прощении и дальнейшем примирении. Элизабет не хотелось вдаваться в подробности, поскольку чувствовала, как и он, несомненную боль утраты, причиненную им обоим годами разобщенности, и она понимала, насколько тяжела та ноша, которую отец столь самоотверженно нес все это время – из любви к ней… В это мгновение, пока мир оставался недвижим, она хотела лишь одного – папиных объятий.

И они обнялись.

Я непроизвольно разрыдался. Бойлерплейт открыл небольшой отсек на своем предплечье, достал салфетку и протянул мне, а затем вернулся к стрельбе.

– Мне так много нужно тебе сказать, – признался Кампион.

– Не сейчас, папочка. Скажи мне только, ведь ты не Крушитель, верно?

Ответ прозвучал из моих уст.

– Нет, Крушитель – это я, – шмыгая и утирая покрасневший нос, сказал я. – Ну, не совсем я, Крушитель – это мой двойник, но он мертв. Так что не волнуйтесь.

Лиза недоуменно и как будто с некоторым отвращением посмотрела на меня.

– Извиняюсь, мэм, разрешите вашему покорному слуге представиться. Меня зовут Крис Эллиот. Я актер, писатель и бонвиван из двадцать первого века. – Я щелкнул каблуками, взял ее руку и запечатлел на ней французский поцелуй.

– Но-но, – сказала Лиза, отдергивая руку.

– Прошу прощения, я еще слегка поддамши.

– Не беспокойся, он безвреден, – сказал Калеб. – Я потом объясню. А сейчас нам надо убираться отсюда.

– Легко сказать, труднее сделать, начальник! – пророкотал Рузвельт, поскольку армия монахов уже пересекла Великий Луг и быстро приближалась к замку.

– Силы небесные, их, должно быть, тысячи! – воскликнул Калеб.

– Все пропало, – простонала Лиза.

– Не обязательно. Вы недооцениваете мощь… Замарашек! – объявил Рузвельт. Он открыл дверку на спине Бойлерплейта, вытащил старый помятый горн, дунул в него и заорал: «Вперед!»

Из густых зарослей тсуги, окружавших замок, выскочило племя Замарашек в полном составе, вооруженных и готовых к бою. Цыпочка взглянул на мэра. Они улыбнулись друг другу. Затем Тедди указал на Великий Луг, и юный вождь понимающе кивнул.

– Но они же только дети… и совсем младенцы, – сказала изумленная Лиза.

– Да, дети, младенцы, но весьма сведущие в искусстве войны, дорогая, – возразил Рузвельт, перекидывая через перила одного из монахов.

– М-м, это не слишком благоприятно характеризует ваше общество, вам не кажется? – заметил я, но никто даже ухом не повел. – Алё, я все еще тут! – закричал я. Никакой реакции. Тогда я ограничился тем, что угрюмо пробормотал себе под нос: «И все-таки это правила уже не девятнадцатого, а двадцать первого века!»

Несметное войско монахов и орава чумазых оборванцев, вопящих во всю мощь своих легких, схлестнулись на головокружительной скорости.

– Плохая идея! – крикнула Молли Фря, замахиваясь своей шипастой палицей.

– Да ладно тебе, – гаркнул в ответ Бамбино. – Мы уже давно никого не увечили и не калечили. Нужно попрактиковаться!

– Резвушка! А ну, сюда! – взревел Цыпочка. Малютка в подгузнике и с сигарой в зубах вылезла в первые ряды, но, услышав окрик, притормозила. – Останешься возле нас.

Две армии сошлись на Великом Лугу; взметнувшаяся к небесам пыль стеной скрыла происходящее, однако мы слышали ужасные, нечеловеческие звуки, доносившиеся из-за мутной пелены.

Чудовищный взрыв прокатился по замку Бельведер.

Битва была лихой и краткой, и, когда пыль улеглась, Замарашки стояли на вершине огромной кучи искореженного металла. Малыши таки сумели надрать противнику задницы. Замарашки издали победный воинственный клич, и Цыпочка помахал Рузвельту. Тедди отсалютовал в ответ и показал ему оттопыренные в знак одобрения большие пальцы.

– Такого мы не ожидали, – сказал Вандербилт Астору. – А без этих монахов мы в явном меньшинстве. Полагаю, у нас все же есть возможность на будущий год собрать побольше Ряженых.

– Думаю, да, – ответил Астор.

– Труби отбой. Я возвращаюсь к себе на Пятую авеню, поскольку просто валюсь с ног. Что скажешь, если мы перенесем захват власти среди Ряженых на следующий год, а остаток этого проведем среди красот Барбадоса?

Астор призвал к отступлению, и Щегольская Бригада сложила оружие. Сражение кончилось. Уцелевшие Ряженые ликовали.

– Ура! Эгей! Хо-хо! Ага! – Мы все прыгали от радости. Рузвельт обнял Кампиона, Лиза стиснула Калеба, я хлопнул Бойлерплейта по спине, и…

Тра-та-та-та-та-та-та!

Пулеметы робота выплюнули последнюю очередь, которая, к сожалению, угодила прямиком в бочонок с порохом. Чудовищный взрыв прокатился по замку Бельведер, подорвав заодно и стоявший в углу двора ящик с надписью «Фейерверки после жертвоприношения».

– Прыгайте! – взвыл Калеб, и мы сиганули с балюстрады в черноту озера, в то время как готический каприз Олмстеда и Бокса взлетел на воздух устрашающим калейдоскопом огненных шаров, сверкающих брызг, искрящихся римских свечей и перламутрово-синих комет.

Глава 19
В которой содержится развязка столь сомнительная, что она всколыхнет самые основы религии, политики и нью-йоркской недвижимости

Пока все это происходило в Центральном парке, большая часть Южного Манхэттена была охвачена огнем благодаря неуклюжей корове госпожи О'Лири.

В 1882 году муниципальная пожарная служба еще не появилась, так что в борьбе со стихией городу приходилось полагаться на добровольцев. К несчастью, организации волонтеров состояли из бандитов и головорезов, крепко связанных с различными группировками политических конкурентов. По сути, они представляли собой не более чем уличные банды с шлангами наперевес. Пожарные отряды выступали под звучными именами: «Почетные Дубы», «Селедочные Брюшки», «Старый Хлам» и «Леди Вашингтоне»; их члены были полностью лояльны своим спонсорам и политическим лидерам.

Поэтому члены «Большого Шепеля» – компании, принадлежавшей Боссу Твиду, – тратили больше воды на полив «Твердолобых Усатых Очкариков» из компании Рузвельта, чем на сам пожар.

И таким образом, поскольку никаких соответствующих мер предпринято не было, Великий Пожар 1882 года стал неуклонно продвигаться на север.

* * *

Мириады каменных осколков, безумных головных уборов, искореженных инструментов, дымящихся карнавальных костюмов, облаченных в балахоны монахов, Ряженых и альбиносов ссыпались в Бельведерское озеро.

А на дальнем берегу мы тем временем выбрались из водоема и рухнули у ног короля Ягелло. Нам удалось избежать нападения аллигатора или боа-констриктора; изголодавшиеся зверюги предпочли упитанных альбиносов нашим худым жилистым телам. Мы наблюдали, как замок рассыпался в прах, белые перья плавно кружили над нами, и парк уже наводнялся печальными клоунами.

– Какая жалость, – вздохнул Тедди.

– Я уверена, его отстроят заново, – сказала Лиза.

– Да я не о том. Я имею в виду, что с удовольствием померялся бы силами с какой-нибудь из этих крокодил.

Спенсер пробурчал:

– Они к вашим услугам, милости просим.

– Молодой человек, я был бы рад поздравить вас, – пророкотал Рузвельт, и Спенсер выпятил грудь: теперь он был готов и совсем не прочь получить заслуженную похвалу.

– Вы в конце концов изменили свое мнение о нашей маленькой леди, не так ли? – сказал мэр, обхватив Элизабет своей ручищей. – Она оказалась настоящей спасительницей, не так ли?

Лиза кротко улыбнулась Калебу.

– Я бы не удивился, сделай вы ее своим заместителем в вашей полицейской лавочке.

Калеб вытаращил глаза.

– Смотрите, вон там! Мне кажется, это летит Босс Твид! – сообщил Кампион, глядя в бинокль.

Ряженый толстяк мчался в направлении известной достопримечательности Центрального парка – Иглы Клеопатры.

– Быстрее, мы должны арестовать его, – завопил Калеб, и мы все бросились в погоню.

Двадцатиметровый обелиск по сей день стоит на Граувакковом холмике. Нью-Йорку его подарил хедив Египта; сам обелиск относится к 461 году до Рождества Христова. Хотя монумент называли Иглой Клеопатры, на самом деле его возвели в честь Тутмоса III, и ни к какой Клеопатре обелиск не имел ровным счетом никакого отношения. Некоторые даже полагали, что он вовсе не египетский, а просто остаток декорации популярного мюзикла «Иосиф и его чудесное цветное платье»,[77]77
  «Иосиф и его чудесное цветное платье«– мюзикл Эндрю Ллойда Вебера и Тима Раиса. Их первая совместная работа (1968).


[Закрыть] впервые потрясшего бродвейскую публику в 1866 году.

Мы пробежали через густые заросли японского тиса, магнолий и диких яблонь вверх по насыпи к Граувакковому холмику и огляделись в поисках Твида. Однако Босс как сквозь землю провалился.

– Где он? – спросил я.

– Кажется, у меня есть идея, – сказала Лиза.

Она принялась ощупывать основание обелиска, скользя пальцами по выпуклым иероглифам. Найдя два искомых символа, Лиза ухватилась за них и стала поворачивать каждый против часовой стрелки, пока не раздался щелчок.

Бойлерплейт одной рукой отодвинул полуметровой толщины каменную дверь, и перед нами открылась ведущая вниз крутая лестница.

– Откуда ты про это узнала? – спросил у Лизы Калеб.

– Один из плюсов работы с археологами. Мы с Говардом Картером как-то раз полдничали фигами и лепешками у меня в номере, и он рассказал мне, что из Александрии прибыл не только обелиск – вместе с ним доставили всю сеть лежавших под ним катакомб. Это была часть шутки пьяного братства его археологической школы. Туннели внизу оканчиваются выходом где-то в западной стороне. Давайте выясним, куда они ведут.

– Я смотрю, вы там с Говардом Картером совсем закорешились, – ревниво заметил Калеб.

– Если и так, что с того?

– О, пожалуйста, давайте не будем снова затевать разборки, – взмолился Рузвельт. – . Мисс Смит, раз уж вы так хорошо знакомы с этой старой штуковиной, почему бы вам не показать нам дорогу?

– С удовольствием.

Лиза зажгла факел и начала спускаться по ступеням.

Где и когда мы сможем выбраться (если выберемся вообще), оставалось только догадываться. (А вы как думаете?)

* * *

В Музее естественной истории коротышку в малиновой униформе билетера нервно расхаживал перед двойными дверями планетария. Они были заперты изнутри, и оттуда доносились странные звуки. Синий мерцающий свет пробивался из-под дверей и разливался перед ним по полу.

– Нет-нет, уже все закрыто. Никто не должен оставаться под небесным куполом. Я весьма недоволен. Да, я очень даже недоволен.

Затем он услышал из гардероба нечто, напоминающее чечетку, и отправился на разведку. Напуганный непрекращающимся звуком, коротышка постоял, дрожа, в пустом зале, а затем разглядел в полу крышку люка. Отодвинув засов, он поднял крышку.

В ту же секунду снизу появилась Элизабет, застигнутая на полуфразе:

– …значит, вы хотите сказать, что мой отец изобрел машину времени, да вдобавок создал живое человеческое существо?

Билетер был потрясен видом полуодетой дамочки, вылезающей из-под пола – на самом деле он был бы потрясен видом любой вылезающей из-под пола дамочки, даже в полной экипировке.

– О, прошу прощения! Добрый вечер, сэр, – сказала Лиза и сделала реверанс.

– Да уж. Самого доброго вечера и вам, мадам, – отозвался опешивший билетер.

– Именно об этом я вам и толкую, – заявил Калеб, тоже вылезая из люка. За ним последовали Рузвельт и Кампион.

– Добрый вечер, – сказал билетеру Кампион.

– Вот это щеголь, а! Какая форма! – проревел Рузвельт, дергая за эполеты билетерского кителя. – Какого полка, служивый?

– Служивый, сэр? – переспросил ошеломленный билетер. – Я не состою на военной службе, сэр.

Он был настолько потрясен происходящим, что крышка люка выскользнула из его пальцев и грохнулась аккурат мне на голову.

– Ай!

– Ох, я вас не видел, – сказал билетер, снова откидывая крышку.

– И из всего народонаселения мира ты выбрал для копирования… вот это? – Лиза указала на меня. Я как раз выбирался наверх, потирая голову.

– Меня провели, – объяснил Кампион уже не в первый раз.

Затем из люка вылез Бойлерплейт и навис над малорослым билетером, который, бросив единственный взгляд на железного великана, пробормотал: «Д-д-добрый вечер», – и немедленно испарился.

– Все же остается вопрос: с чего бы госпоже Флаттер подставлять бедного простака? – заключила Лиза.

– Верно, – сказал Калеб.

– Эй, ребята, не так уж я прост. А некоторые так и вообще считают меня довольно замысловатым. – Я чувствовал, что протрезвел после холодного купания в Бельведерском озере. – Вы, оказывается, не такие миляги, какими я вас описывал в своей книжке.

– Сынок! – гаркнул Тедди, ухватив меня за плечи своими маленькими пухлыми, но сильными ручками. – Запомни, сынок, зависть такой же грех, как и гордыня!

И он отвесил мне смачную оплеуху.

– Ой…

Бойлерплейт хмыкнул и выпустил струю пара.

– Возможно, мы найдем ответы на наши вопросы прямо здесь, – предложил умный старый профессор Кампион. – Давайте-ка посмотрим, куда это мы попали.

– Музей! – определила Элизабет.

Калеб подошел к запертым двойным дверям.

– А за этими дверями расположен планетарий.

– Да! И мой обратный билет домой! – вскричали.

Кампион поднял указательный палец.

– Должен вам напомнить, что машина времени…

– Да-да, я знаю, – подхватил я. – Работает только в одну сторону. Знаете, толковый парень вроде вас мог бы придумать, как заставить эту штуку действовать и туда, и сюда.

– Не все сразу, – проворчал он. – Сами попробовали бы как-нибудь поискривлять пространственно-временной континуум на профессорское-то жалованье…

Бойлерплейт с силой дернул за ручки, и тяжеленные двери соскочили с петель. Из планетария вырвался вихрь горячего воздуха, а откуда-то изнутри ударил слепящий голубой луч.

Круглый зал сиял и переливался статическим электричеством. Посередине, прямо под куполом, стоял Босс Твид – рядом с устройством, проецирующим звезды на потолок (я пытался вспомнить, как оно называется, но, по-моему, у него нет никакого специального наименования; что бы там ни было, к этому моменту меня уже тошнило от любых исследований). В руках Твид держал Именослов и – пистолет.

– Милофти прошу. Вы как раж вовремя.

Мы прошли между креслами до середины прохода, когда Твид остановил нас:

– Вполне дофтаточно. Прифаживайтефь.

– Вовремя – для чего, Твид? – спросил Калеб.

– Фтать фвидетелями моего грандиожного отбытия иж этой эпохи. Ижвефтно ли вам, что в будущем ефть штука, нажываемая телевидением, когда человек может нафлаждатьфя шоу менефтрелей, не покидая фобфтвенной уютной гофтиной? А еще там ефть «быфтрая пища»…

Вид у всех был озадаченный.

– Фастфуд, – пояснил я шепотом.

– …которую подают мигом и гигантфкими порциями. Новый Нью-Йорк больше не поделен между имущими и неимущими – он пол-нофтью принадлежит имущим! И я фобираюфь фтать его чафтью!

Твид уже потянул было рычаг звездного проектора (ой, вот так он и называется… я заслужил еще один поцелуй), когда внезапно купол ожил, заискрился светом и засиял звездами. Голос Гаррисона Форда начал свой рассказ:

– Давным-давно…

– Расслабьтесь, – шепнул я Рузвельту. – Я уже это видел. Скучища.

Я плюхнулся на сиденье и пристроил голову ему на плечо. Тедди пересел в другое кресло.

Внезапно раздался оглушительный «бум!», словно что-то преодолело звуковой барьер, и в ореоле электромагнитного излучения прямо посреди зала материализовался гигантский портал.

Изображение в центре портала начало приобретать форму. Мы наблюдали, как картинка становится все четче и четче, пока не появилось – ошибки быть не могло – морщинистое лицо госпожи Флаттер, смотрительницы музея. Похоже было, что мы смотрим на гигантский телеэкран с трансляцией из будущего (словно некое паршивое шоу на Пи-Би-Эс).

– Что, черт побери, здесь творится столько времени? – раздраженно поинтересовалась госпожа Флаттер.

– Это она! Это госпожа Флиттер! – воскликнул я, вскакивая и тыча в нее пальцем.

– Флаттер, – поправила она, закатив глаза.

– Это и есть та ведьма, которая отправила меня назад во времени!

Тедди передвинулся еще на одно кресло.

– Да, это она.

– О, приветствую вас, профессор, – сказала госпожа Флаттер. – А я думала, вы в дурдоме, разве нет? Вы уже придумали, как заставить машину работать в обе стороны?

– Я над этим работаю, – пробурчал Кампион. – Это на самом деле гораздо сложнее, чем можно подумать.

– Оставайся на месте, – шепнул Калеб Лизе и двинулся вдоль ряда, намереваясь обойти Твида с фланга.

– Калеб, ты куда собрался? – прошептала Элизабет, но ответа не получила. Ее любопытство, как обычно, возобладало, и она скользнула вслед за Спенсером.

– Твид, у тебя есть что мне ответить? – спросила госпожа Флаттер. – Или так и будешь торчать тут, окорок шепелявый!

– Прошу прощения, мадам Флаттер, но план провалилфя. У клона обнаружилафь фовефть! Он впутал в дело не только этого профтофилю, но и Ряженых!

– Плевать мне на Ряженых! Почему этот хмырь не в камере?

– Потому что все поверили мне! Ха-ха! – торжествующе воскликнул я. – А теперь и мне хотелось бы получить от вас ответ, мадам Футтер-нуттер…

– Да заткнись ты, выскочка, и сядь на место, – скомандовала она, однако я не повиновался.

– Почему меня? – спросил я. – Почему вы решили посадить именно меня?

– Да, почему его? – спросила Лиза, выскакивая в первый ряд.

– Лиза, назад! – приказал Калеб, выдав тем самым свое местоположение – всего в каком-нибудь метре от Твида. Тот резко обернулся и наставил пистолет на Калеба.

– Фтой где фтоишь, Фпенфер, или я буду фтрелять!

– Что я такого вам сделал? – спросил я великаншу в мерцающем зареве.

– Да, скажи ему, почему! Правда, скажи нам всем – почему! – произнес новый голос откуда-то из темноты зала. А затем из сумрака вышел лже-Рузвельт. – Расскажи им всё!

– Ой, да посмотрите только, кто у нас тут есть! Это тот самый поддельный я! – воскликнул Тедди. – Молодой человек, мне придется вас наказать и задать вам хорошую трепку.

– Вы и его клонировали? – спросил я Кампиона.

– Так-так… Кто-то клонировал Рузвельта? – спросил сконфуженный профессор Кампион. – Уж я этого точно не делал.

– Что до меня, то я не клон. – Фальшивый Рузвельт завел пальцы за уши и принялся стаскивать свою маску.

Мне потребовалось лишь одно мгновение, чтобы сообразить, кто это.

– Венделл!

– Кто такой Венделл? – спросила Лиза.

– Мой наилучшайший друг во всей Вселенной. Однако скажи мне – что ты здесь делаешь? Я думал, ты торчишь у своей новой подружки.

– Крис, позволь представить тебе мою новую подругу – госпожу Флаттер.

Возникла неловкая пауза. Госпожа Флаттер явно была смущена.

– Ох ты, да что ж такое… Все равно все пошло ко всем чертям.

И она тоже стянула маску, обнаружив еще более обезоруживающее хладнокровие, скрывавшееся под нею.

– Йоко?

– Кто такая Йоко? – спросила Лиза.

– Моя соседка. Живет в «Дакоте» рядом со мной.

– Ну объясни ему, Йоко! – сказал Венделл.

Йоко выглядела озабоченной, словно у нее не было времени на подобную чепуху.

– Скажи ему!

– Потому что мне нужна была более просторная студия звукозаписи, ясно? – объяснила Йоко.

Я молчал, пытаясь переварить новую информацию.

– Секундочку. То есть, вы говорите, что все это… ВСЕ ЭТО… только из-за твоего желания заполучить мою квартиру?!

Надоедливый тик, от которого Калеб избавился много лет назад, вновь объявился в уголках его глаз.

– Ну да, а ты… ты все никак не мог убраться оттуда! – ответила Йоко. – Не умираешь… не переезжаешь… ничего не делаешь! Пришлось придумывать что-то еще… Мне нужна твоя квартира!

– Видишь ли, Крис, – сказал Венделл. – Немногие избранные ньюйоркцы знают о машине времени Кампиона.

– Но, Венделл, ты-то зачем в это впутался?

– Она втянула меня, чувак. В тот самый день, в лифте. В тот день, когда я предложил тебе попробовать разгадать дело Джека Крушителя. Родился план отправить тебя назад во времени и арестовать за эти убийства, чтобы она смогла заполучить твою берлогу… а потом я бы жил с ней долго и счастливо.

Йоко хихикнула.

– Но ведь ты был моим лучшим другом! – сказал я дрогнувшим голосом.

– Да, но ты никогда меня не слушал! Тебе всегда было не до того. Вдобавок ты вечно наводил на меня это дурацкое видение кавалер-кинг-чарлз-спаниеля, лакающего из бутылки рутбир… Доходило до того, что это становилось единственным, о чем я мог думать даже в свое личное время.

– Но…

– Ты должен понять, Крис… Я любил ее!

Йоко засмеялась:

– Ну и дурень!

– Так было, пока Твид не рассказал мне, что на машине времени можно переместиться только в одну сторону; тогда-то я и понял, что она пытается избавиться от меня – так же, как пыталась избавиться от тебя.

Калеб вздохнул и прижал веки пальцами, пытаясь унять подергивание.

Йоко обратилась к кому-то «за кадром» (так оно и было):

– Нет! Не клади его туда! Идиот! Это шампунь, а не заправка для салата! Вон! Ты уволен! Убирайся!