Текст книги "Все наши вчера"

Десять

МАРИНА

Мое кратковременное облегчение испарилось. Лус сказала, что ей надо сходить домой, проверить, как там ее внуки, прежде чем выходить на работу. Она крепко обняла меня, и мы с Финном пошли следом за Джеймсом и Вивианной в палату Ната в реанимационном отделении. И у меня в голове билась лишь одна мысль: как разлетелась вдребезги лампа, когда Джеймс врезал по ней кулаком – еще когда мы были детьми. С того самого дня я знала, что он надломлен изнутри. За прошедшие годы я видела лишь мимолетные свидетельства этого, но я боялась, что при виде Ната давление окажется чрезмерным и Джеймс наконец рассыплется.

Один из врачей Ната отозвал Вивианну в сторонку, поговорить, так что мы вошли в палату втроем. Джеймс остановился так резко, что я налетела на него. Плечи его окаменели, и мне пришлось вытянуть шею, чтобы взглянуть, что там впереди.

Ната едва можно было разглядеть среди всех этих проводов, бинтов и капельниц. Он был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких; толстая трубка уходила в открытый рот и глубже. Механизм тихо шипел, нагнетая воздух в легкие и выпуская его обратно; этот звук переплетался в синкопическом ритме с шумом кардиомонитора. Нат был по пояс обнажен, грудь покрывали бинты. Видневшаяся в щелочках кожа была либо в крови, либо в дезинфицирующем средстве. Лицо Ната было бледно-серым – кроме век. Веки были темно-фиолетовыми – казалось, будто ему наставили синяков. Это была разбитая, выброшенная оболочка, незаметно было ни малейшей искры, которая свидетельствовала бы, что Нат все еще здесь.

Он выглядел мертвым.

Даже хуже, чем мертвым.

Медсестра, которая привела нас, подошла к Нату и проверила одну из капельниц, а потом посмотрела на нас, столпившихся у дверей.

– Все в порядке. Можете прикоснуться к нему, если хотите.

Я схватила Джеймса за руку. Никто из нас не шелохнулся. Я не хотела, чтобы эта картина сохранилась в моей памяти. Если Нат умрет, я не хотела помнить его таким. Зачем только я пошла сюда с Джеймсом!

Первым вперед шагнул Финн. Он оставил нас, жавшихся, словно дети, в дверях, сел на стул рядом с кроватью и осторожно взял Ната за руку.

– Привет, конгрессмен, – сказал он. – Это Финн. Джеймс и Марина тут со мной.

– Он его слышит? – спросил Джеймс у медсестры.

– Ну попробовать-то можно, хуже ведь не будет, – бросил Финн. – Врачи хорошо вас подлатали, конгрессмен. Скоро вы снова надерете мне задницу на баскетбольной площадке, сэр.

Джеймс сделал шажок вперед, потом другой. В конце концов он добрался до второго стула у кровати Ната. Я смотрела на них от входа и ненавидела себя за то, что мои ноги приросли к полу. Финн даже не хотел идти сюда. Он мог бы оставить Джеймса расхлебывать все в одиночку, он же не переносит больницы, но теперь он, похоже… похоже…

Я с потрясением осознала, что Финн проделывает это уже не в первый раз.

– Джеймс выглядит хреновато, – продолжал Финн. – Я думаю, ему не помешал бы сейчас брат, так что вы уж держитесь, ладно, конгрессмен?

Я мысленно взмолилась, чтобы Нат открыл глаза. Я могла в подробностях представить, как это будет. Его ресницы дрогнут. Мы ахнем, а медсестра прошепчет, что это чудо. Нат повернется к Финну и тихим, хриплым голосом скажет: «Я же говорил, чтобы ты звал меня просто Нат». И мы поймем, что все будет хорошо.

Но Нат не очнулся. Он так и остался недвижен; только грудь поднималась и опускалась под шипение аппарата искусственного дыхания.

– Ну вы не волнуйтесь, – продолжал Финн. – Мы за ним присматриваем. Марина глаз с него не сводит. Она как цепная собачонка – всех за него порвет.

Джеймс потянулся вперед и медленно взял брата за руку.

Финн встал и взял за руку меня.

– Идем.

В кои-то веки я не стала спорить и оставила Джеймса наедине с братом.

Мы с Финном сидели в коридоре и ждали, пока Вивианна присоединится к Джеймсу. Я достала телефон и просмотрела пропущенные сообщения. Их было уже сорок три.

ТАМСИН: Божечки, ты как там?

ТАМСИН: Что случилось? Ты с Джеймсом?

СОФИЯ: Я только услышала! Напиши мне, дай знать, что ты в порядке, ок?

202-555-9054: Привет, Марина. Это Алекс Тревино, мы вместе ходим на биологию. Я слышал, ты была там сегодня. Что случилось?

ТАМСИН: МАРИНА! НАПИШИ МНЕ! Я ТУТ СВИХНУСЬ СКОРО!

СОФИЯ: Смотрю новости. Это сейчас главная новость, и ты правда там! Что происходит?

Я выключила телефон.

Теперь, когда я села, усталость навалилась на меня. Я лишь сейчас осознала, насколько же я вымоталась. Я прислонила голову к стене, и вскоре глаза мои начали закрываться. Я не стала сопротивляться – сказав себе, что отдохну лишь минутку.

– Марина. – Кто-то коснулся моего колена. – Эй, Марина!

Я разлепила глаза – в них словно песка насыпали – и подняла голову с плеча Финна. Вот черт, я заснула на нем.

– Извини, – пробормотала я.

– Да ничего страшного. – Финн кивком указал в сторону палаты Ната. Джеймс и Вивианна стояли у двери и разговаривали с кем-то из врачей. – Пока ты была в отключке, Вивианна попросила меня попытаться забрать Джеймса, чтобы он немного отдохнул. Она беспокоится, как бы ему плохо не стало.

Я посмотрела на Джеймса, в мятой одежде моего отца, привезенной Лус, с швами на голове.

– Он ни за что не пойдет.

– Может, и пойдет, если мы вместе его попросим, – сказал Финн. – Ему нужно немного поспать, а то…

Скорлупа разобьется. Возможно, Вивианна и Финн тоже видят эту трещинку.

– Ладно, – сказала я. – Попробовать стоит.

Мы встали и встретились с Джеймсом и Вивианной в середине коридора. Глаза у Джеймса были красные, но я не знала, от слез это или оттого, что он не спит уже больше суток. Казалось, что он вот-вот упадет.

– Врач говорит, что нам следует некоторое время не беспокоить его, – сказал Джеймс. – Его иммунная система сейчас угнетена из-за травмы, и они не хотят, чтобы он что-нибудь подхватил в нынешнем тяжелом состоянии.

– В таком случае, я думаю, тебе надо пойти домой и немного поспать, – сказала я.

– Точно, дружище, – сказал Финн. – Тебе нельзя оставаться здесь.

Джеймс покачал головой, но Вивианна не дала ему заговорить.

– Я думаю, они правы, милый. Я побуду тут и позвоню тебе, если что-то изменится.

Джеймс понял, что мы сговорились против него, и глаза его потемнели.

– Я не могу оставить тебя здесь одну, Вивианна.

– Я недолго буду одна, – возразила она. – Алиса вот-вот будет тут.

Джеймс скривился. Его двоюродная сестра Алиса – самая самоуверенная женщина из всех, кого я только видела – а я живу с моей матерью! – и она особенно любит изводить Джеймса расспросами.

– Лучше беги, пока есть возможность, – сказала Вивианна.

– Мы вернемся через несколько часов, – сказал Финн, – как только ты немного поспишь и примешь душ.

– Пожалуйста, Джеймс! – поддержала я.

Джеймс привалился к стене.

– Вы что, сговорились?

– Я понимаю, это странно, – сказал Финн. – Но я чувствую себя грязным.

Джеймс вздохнул.

– Ладно. Но только на пару часов.

Финн отправился в комнату ожидания забрать наши вещи, а Джеймс с Вивианной пошли в палату Ната, сказать «до свидания». Я зависла в коридоре.

– Извините, мисс, – обратилась ко мне медсестра с сестринского поста.

Я повернулась.

– Да?

– Мы нашли это в комнате ожидания, – сказала она и протянула мне желтый блокнот. – Кажется, это вашего друга.

Я взяла блокнот. Это был тот самый блокнот, в котором Джеймс так сосредоточенно что-то писал несколько часов подряд. Полдюжины страниц были исписаны математическими формулами и примечаниями – только их я и могла разобрать. Наверху Джеймс написал: «Не этого ли не хватает?» Что бы ни значили эти символы, они важны. Я вырвала страницы из блокнота и сунула в карман, поблагодарила медсестру и представила себе, как обнимет меня Джеймс, когда вспомнит о них, поймет, что они исчезли, а потом обнаружит, что я их спасла.

Одиннадцать

ЭМ

Мы с Финном разделились по пути к больнице. Он присоединился к траурному шествию со свечами и толпящимися у главного входа представителями прессы, а я обогнула здание и зашла сзади. Я устроилась напротив автостоянки, на другой стороне улицы, и стала наблюдать за пандусом для скорых. Сюда не пускали ни журналистов, ни людей, явившихся выразить сочувствие, чтобы они не мешали проезду скорых, так что у меня был хороший обзор, но я находилась достаточно далеко, чтобы не привлекать нежелательного внимания.

Пара журналистов все-таки пробралась сюда, ради репортажа о втором покушении, но большинство из них находились у главного входа, там же, где и Финн. Я притворилась, будто смотрю на журналистов, а сама боковым зрением следила за другой стороной больницы. Нам важно было не упускать из виду наши более юные версии, потому что все уже было иначе. Как только я выстрелила в Джеймса, я изменила будущее, и теперь я больше не знала, что Марина собирается сделать и куда собирается пойти. Мои прежние воспоминания сделались бесполезны.

В кармане худи, позаимствованного у Коннора, лежал протеиновый батончик и один из мобильников с предоплаченным тарифом, которые мы с Финном купили сразу же после приезда в округ Колумбия. Все прочее наше имущество осталось у Финна в рюкзаке: пистолет, патроны, немного еды и пара чистых футболок. Я надеялась, что нам не потребуются ни одежда, ни еда. Что мы не пробудем здесь так долго.

Я увидела, как стеклянные двери больницы разъехались и закрылись обратно, и содрала обертку с протеинового батончика. Есть мне не хотелось, но нужно было чем-то занять руки. Я думала, что худшим из всего, выпавшего на мою долю, было смотреть, как Джеймс постепенно становится жестоким и безжалостным. Но я ошибалась. Сейчас было хуже. Возможно, я была слишком наивна, когда решила, что смогу сделать это. Почему-то я продолжала искать пути, где могла по-прежнему оставаться ребенком.

Когда я видела его лицо и вспоминала того парня, каким он был, и как сильно я его любила, то мгновенно превращалась в шестнадцатилетнюю девчонку, верившую, что солнце вращается вокруг Джеймса Шоу. Я скучала по этой девочке. И по этому парню. Я скучала по ним много лет, хоть и не могла сознаться в этом. И теперь я должна отнять жизнь у одного из них и принести горе другой.

Это было невыносимо.

Телефон в кармане зажужжал, и я вздрогнула. Я выудила его и нажала кнопку непослушными пальцами.

– Они уходят?

– Нет, – отозвался Финн. – Я просто хотел сказать «привет».

Я улыбнулась.

– Ты меня контролируешь?

– Делать мне больше нечего. Просто стало скучно.

– У меня все в порядке.

– Что-то мне сомнительно.

Дверь приемного отделения открылась, и наружу вышел неизвестный тип в костюме. На нем буквально написано было, что он из охраны какой-то важной шишки. Я спряталась за фургончик прессы и стала следить, как он идет к машине – черному неприметному «Форду Кроун Виктория». Тип подогнал машину к больнице и поставил у аварийного выхода.

– Кажется, они выходят, – шепотом сообщила я.

Запасной выход открылся, и оттуда выскочил человек, прикрывавший лицо полой пиджака. Его сопровождал полицейский в штатском и еще один агент. Человек нырнул на заднее сиденье. Даже не видя его лица, я знала, что это Джеймс. Две команды телевизионщиков, ошивавшихся здесь, явно пришли к тому же мнению, потому что тут же начали снимать.

– Уже иду, – сказал Финн. – Что они делают?

– Садятся в машину с парой агентов.

Финн выругался.

– Финн, если его возьмут под стражу для обеспечения безопасности, мы никогда…

– Знаю. – Я слышала его напряженное дыхание. Он бежал ко мне. – Я иду.

Следующей вышла Марина. То есть я. Я впервые увидела себя прежнюю, и у меня сжалось сердце от тоски по той девушке, которой я была. Она язвительная и поверхностная, но это лишь потому, что ее не научили любить себя. Ну почему же она не видит, какая она красивая, какая необыкновенная?! Она не видит ничего, кроме Джеймса, и тянется к нему, как цветок к солнцу.

– Давай же, Финн! – позвала я.

Он выбежал из-за угла больницы в ту самую секунду, когда «кроун вик» начал выезжать с противоположной стороны автостоянки.

– Скорее! Они уходят!

Финн промчался мимо меня.

– Следи, куда они направятся, – бросил он в трубку. – Я пробегу пару кварталов.

Машина свернула направо и остановилась у светофора на углу. Потом, когда зажегся зеленый, она повернула налево. Я следила за ее продвижением, пока она не скрылась из вида. Тогда я развернулась и бросилась следом за Финном. Я нашла его в двух кварталах от больницы.

– Они едут на север! – выпалила я, нагнав его.

Он петлял среди припаркованных у обочины машин, протирая покрытые инеем стекла, чтобы заглянуть внутрь. Выбрав тускло-синюю «Хонду», Финн выхватил из рюкзака пистолет и выбил рукояткой заднее окно. Звон разбитого стекла показался мне невероятно громким, но ни криков, ни сирен не последовало.

– Значит, в сторону Джорджтауна, – сказал он.

– Возможно. Надеюсь.

Финн просунул руку между торчащих осколков и открыл замок водительской двери. Он уселся за руль и открыл для меня пассажирскую дверь, а сам покопался в проводах под рулем, чтобы замкнуть контакты и запустить двигатель без ключа зажигания. Он проделывал это множество раз за годы нашего бегства.

После нескольких попыток и множества ругательств мотор взревел, и мы помчались в ту сторону, куда уехал «кроун вик». В сторону Джорджтауна.

В сторону дома.

МАРИНА

У главного выхода толпились журналисты и сочувствующие, а подъездную дорожку для скорых должны были держать свободной, так что полицейские и люди в темных костюмах вывели нас через пожарный выход в торце здания, который использовался в чрезвычайных ситуациях. Один из агентов – кажется, его звали Моррис, – отправился за машиной, а его напарник, Спитцер, остался ждать вместе с нами внутри. Спитцер заверил нас, что они прочесали автостоянку и усилили охрану вокруг больницы, но я все равно не могла избавиться от напряжения – мне теперь казалось, что в любую секунду может раздаться выстрел.

Когда Моррис подогнал машину к выходу, Спитцер и полицейский помогли Джеймсу туда забраться, прикрывая его с двух сторон. Следующим пошел Финн – он сел с противоположной стороны, а потом я. Я буквально нырнула в ближайшую дверь, таким образом Джеймс оказался зажат между нами. Спитцер занял пассажирское место рядом с водителем, и мы поехали в Джорджтаун. Небо за окном было серо-стальным. Ночь почти закончилась. Даже не знаю, то ли я удивилась, что прошло так много времени, то ли поразилась, что его прошло так мало.

– Давай мы сперва завезем тебя домой, – предложил Моррис, посмотрев на Финна в зеркало заднего вида.

– Спасибо, не надо, – отказался Финн. – Я доберусь на метро.

Моррис нахмурился.

– Точно? – переспросил он. – Я не уверен, что метро уже открыто, и…

– Я уверен, – перебил его Финн, и я поняла, что не знаю, где он живет.

Джеймс молчал и смотрел на проносящиеся мимо улицы.

– Ты в порядке? – спросила я. Ну да, идиотский вопрос, но мне нужно было хоть что-то сказать.

Он меня не услышал.

Мы повернули на нашу улицу. Никогда еще я так не радовалась при виде её. В доме Шоу не горело ни огонька, а в моем светилось окно кухни. Лус, наверное, неистово готовила с тех самых пор, как ушла из больницы. Я не дам Джеймсу оставаться у них дома. Там сейчас следователи, и все вокруг будет напоминать о Нате. Мы побудем у меня. Агенты с тем же успехом могут охранять его и у нас в доме, но здесь еще будет тысяча блинчиков и постели со свежевыстиранным бельем.

– Подвезите нас, пожалуйста, к тому дому, где горит свет. Джеймс побудет со мной. – Я немного помолчала. – Финн, ты тоже можешь остаться, если хочешь.

Прежде чем кто-то из них успел ответить, мне по глазам ударил свет. Я закричала и закрыла лицо, ожидая грохота, крови и боли. Моррис выругался, и машина резко затормозила. Я заставила себя открыть глаза и заморгала: перед глазами по-прежнему плавали светящиеся круги.

– Ты в порядке? – Я наощупь вцепилась в Джеймса. – Ты цел?

– Да, все в порядке, – дрожащим голосом отозвался Джеймс. – Что это было?

– Фотографы, – сказал Спитцер. – Устроились на той стороне улицы. Теперь тут с минуты на минуту объявится съемочная группа.

– Сукины дети! – выругался Финн.

Я обмякла на сиденье. У меня даже не было сил разозлиться на мерзавцев, изводящих Джеймса, – я лишь радовалась, что его не застрелили.

– Может, лучше поедем куда-нибудь еще? – спросил Моррис. – Мы можем обеспечить вам охрану, но с прессой мы ничего не сможем сделать.

Джеймс по-прежнему был бледен.

– Я не хочу сюда. Но вы можете высадить здесь Марину. Фотографы уберутся, как только увидят, что меня с ней нет. А я, пожалуй, поеду в гостиницу.

Я затрясла головой еще до того, как он договорил.

– Ни за что!

– Все будет…

– Только попробуй сказать «все будет в порядке», и я вышвырну тебя из машины! – рявкнула я. Я терпеть не могла, когда Джеймс впадал в такое состояние – извращенное стремление ни в коем случае никого не беспокоить, – например, как в прошлом году, когда он сломал руку и упорно царапал больной рукой нечитаемые каракули, вместо того чтобы позволять мне записывать уроки для него. Он не понимал, до чего же мне хочется, чтобы он меня беспокоил – ведь это значило, что я вправду важна для него! – Я не позволю тебе оставаться одному ни в какой гостинице!

– Тогда я вернусь в больницу.

– Там еще больше журналистов! Они тебе покоя не дадут!

– Марина, я не нуждаюсь в твоей опеке.

– Тебе нужно, чтобы кто-то…

– Ребята, – сказал Финн. – Ребята!

Мы дружно повернулись к нему.

Финн сполз по сиденью и уставился в потолок машины.

– Вы можете оба побыть у меня, если хотите.

Джеймс моргнул.

– Что, правда?

– Конечно. – Финн вздохнул. – Почему бы и нет?

– Финн, ты вовсе не обязан, – мягко сказал Джеймс.

Я смотрела то на одного, то на другого, ничего не понимая.

– Ты не можешь пойти ни домой, ни к Марине, и ты не можешь идти в больницу, – сказал Финн. – Если ты пойдешь в гостиницу, тебя там узнает кто-нибудь из персонала. Господи, чувак, да в тебя только что стреляли! А искать тебя у меня никому и в голову не придет. Так что это твой лучший вариант.

– Так куда мы едем? – спросил Моррис.

– Колумбия Хайтс, – сказал Финн. – Грэшем-плейс.

Я застыла. Финн упорно смотрел в окно, не глядя на нас. Я не дура. Я замечала дешевую обувь Финна и то, что он везде ездит на метро, хотя по возрасту уже может водить машину, и понимала, что он из стипендиатов. Но я всегда считала, что он сын какого-нибудь учителя среднего достатка, или еще что-то в этом же роде, потому что бедные просто не ходят в Сайдвелл. Но Колумбия Хайтс? Это же уже крайняя нищета! Мама бы впала в панику, узнай она, что я вожусь с парнем из этого района.

Мы ехали через город. Светало. Оба парня молчали. Я пыталась незаметно рассматривать улицы, по которым мы проезжали. Тусклый серый свет вползал на Колумбию Хайтс, освещая витрины, закрытые ставнями, и потрескавшийся асфальт. И люди, задержавшиеся на улице, спешили домой, словно крысы, которые выискивают нору, чтобы затаиться до темноты. Некоторые улицы были неплохи. Главная улица была заполнена ресторанами и фирменными магазинами, но стоило отойти на пару кварталов от «Старбакса» и «Урбан Аутфиттера», и ты уже во владениях уличных банд.

Н-да, здесь нам будет гораздо безопаснее, конечно!

Финн объяснил Моррису дорогу к своему дому. Ну что, могло быть и хуже. Грэшем-плейс – не Джорджтаун, но все-таки и не тот бандитский район, который мы проезжали несколько кварталов назад. Домик Финна, втиснутый в ряд таких же, отчаянно нуждался в покраске, газон перед ним ужасно зарос, но на окнах не было решеток, а у крылечка стояла скамья и два горшка с анютиными глазками.

– Дом, милый дом, – ровным тоном произнес Финн, когда Моррис припарковал машину у обочины.

Мы с Джеймсом поднялись следом за Финном на крыльцо и вошли в дом. Свет был выключен, но даже в скудных лучах, проникающих сквозь жалюзи, я видела, какой этот дом старый, тесный и захламленный. Мебель была разномастная, и буквально на каждой поверхности лежало что-нибудь такое, чему не стоило там находиться: пачка старых газет, чашка с недопитым кофе, скомканный свитер. В раковине стояла груда посуды, а на диване лежала стопка сложенного постельного белья, словно кто-то поставил жизнь в этом доме на паузу. У нас такого никогда не бывало. Даже если бы не было Лус, я думаю, это взбесило бы мать до такой степени, что она убрала бы сама. Ну, или заставила бы убрать меня.

– Извините за беспорядок, – буркнул Финн, запихнул груду неразобранной почты в ящик шкафа, стер со стола пригоршню крошек и стряхнул их в раковину.

– Ничего страшного, – сказал Джеймс. Я ничего не смогла сказать. Я пыталась не быть той ужасной снобкой, за которую Финн меня принимал, но у меня никогда не было знакомых, которые бы жили вот так. Весь этот дом мог бы поместиться в моей гостиной. Я представила себе, что бы сказали Тамсин с Софией, если бы узнали об этом.

– Финн, солнышко, это ты? – послышалось из соседней комнаты.

– Да, ма!

– Ты не мог бы подойти помочь мне? Твоего отца сегодня вызвали пораньше.

Финн даже не глянул в нашу сторону.

– Я сейчас вернусь.

Когда он вышел, я повернулась к Джеймсу. Он передвинул стопку белья, расчистив себе место на диване.

– Ты знал, что Финн живет здесь?

Джеймс покачал головой.

– Он никогда мне не говорил. Мы всегда встречались у меня дома. Я знал, что его семья не такая обеспеченная, как наша, но мне и в голову не приходило, что все настолько плохо.

Я устроилась рядом с ним на подлокотнике дивана.

– Как им только удалось отправить его в Сайдвелл? Даже со стипендией?

– У него полная стипендия. Он не хотел, чтобы об этом кто-то знал.

– Ты что, хочешь сказать, что Финн умный? – спросила я. Но это было шуткой лишь наполовину.

– Я хорошо это скрываю, верно? – сказал Финн, входя в гостиную. Его улыбка была резкой, как лезвие ножа. – Джеймс, ты можешь занять мою комнату.

– Слушай, не стоит, – начал было Джеймс. – Я не хочу выгонять тебя из…

– Я настаиваю, так что заткнись, ладно? Первая дверь налево.

Джеймс вздохнул.

– Ладно. Только на пару часов. Потом я возвращаюсь в больницу.

– Конечно.

Джеймс встал, и я хотела уже тоже встать и обнять его, но увидела, что Финн смотрит на меня. И я вдруг засмущалась.

– Спокойной ночи, – сказала я.

– Спокойной ночи. – На долю секунды мне показалось, что Джеймс хочет сказать что-то другое, но он повернулся и вышел.

Финн поднял крышку деревянного сундука, служившего кофейным столиком, и вытащил оттуда подушки и одеяла.

– Можешь занять диван, – сказал он. – Я лягу на полу.

– Хорошо.

Он посмотрел на меня.

– Ты могла бы проявить вежливость и хоть немного поспорить.

Я замялась. Мне никогда бы и в голову не пришло предложить, чтобы на полу легла я. Но это его дом.

– Пожалуй, я бы могла лечь на полу…

Финн рассмеялся.

– Я пошутил, Эм.

Слава богу.

Мы устроили для него ложе на полу – положили подушки, служившие спинкой дивана, в узкое пространство между кофейным столиком и дверью на кухню. Моя постель была устроена проще: просто подушка и старое лоскутное одеяло, пахнущее лавандой и нафталином. Не египетский хлопок и гипоаллергенный пух, но клянусь, когда я рухнула на нее, ощущения были даже круче. Когда моя голова коснулась подушки, я уже почти спала.

– Марина!

– А?

Финн молчал так долго, что я почти заснула в тишине.

– Ты любишь Джеймса? – спросил он наконец.

У меня тут же открылись глаза. Эти три слова, произнесенные тихим голосом Финна, тут же прогнали всякий сон.

– Что?

– Ты слышала.

– Это не твое дело.

– Я знаю.

Я повернулась набок и обнаружила, что Финн смотрит на меня, закинув руки за голову. Я еле заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Тогда какая тебе разница?

Он пожал плечами.

– Ну, так.

– Нет, не люблю. Ясно? – сказала я, надеясь, что мой голос не дрожит. – Он – мой лучший друг, и все.

Лицо Финна не изменилось.

– Окей.

– Теперь я могу спать?

– Конечно.

Я повернулась к нему спиной.

– Спокойной ночи, Марина.

Он сказал это так по-доброму, что я залезла поглубже под одеяло, чтобы спрятаться от его голоса и не сказать ничего в ответ.