Текст книги "«Ангельская» работёнка"

Глава четырнадцатая

Симона еще раз протерла барную стойку. Ей пришло в голову, что она тратит на это ужасно много времени, причем совершенно бессмысленно: все, что делает, – только гоняет пролитое туда-сюда. Ее смена началась в семь вечера, а сейчас уже больше одиннадцати, и примерно половину рабочего времени она делала вид, будто чистит стойку. Но либо так, рассудила она, либо стоять за ней с отсутствующим выражением лица. Первое правило, которое она постигла в период подработок официанткой: постоянно делай вид, что занята, или тебя загрузят по полной.

В пабе было ровно шестнадцать клиентов. Пятеро актеров из театра «Гэйти», которые, казалось, предпочитали ходить сюда, а не в ближайшие к театру заведения лишь для того, чтобы спокойно перемыть косточки своим коллегам. В углу, расположившись на достаточном отдалении от общественного осуждения, обжималась парочка. Еще были две женщины, затеявшие разговор по душам под джин-тоник; Симона полагала, что они достигли стадии «бросай эту сволочь!» примерно два стакана назад. В другом углу сидели Джоан и Джерри, милая пара пенсионеров, приходившая сюда каждый четверг, – возможно, единственные настоящие ценители джаза, посещавшие это место. Через несколько минут они отправятся на свой автобус. Еще присутствовал Натан Райан, шеф-повар и владелец итальянского ресторана «Ля Траттория», расположенного через пару улиц, и двое его помощников. Райан был высоким, с песочно-светлыми волосами и с такого цвета загаром, какого невозможно достичь в Ирландии. Он был другом Ноэля, или по крайней мере так думал Ноэль. Как только они вошли, Ноэль лично поприветствовал их у входа, пожал руки и принес выпивку за счет заведения. Несмотря на то что он встречал их так всегда, Симона заметила перешептывания украдкой и плохо скрываемые ухмылки, как только Ноэль повернулся к ним спиной.

Она чувствовала себя обязанной оберегать босса. Ноэль слишком верил в людей. Это было хорошее качество – в теории, – но она больше, чем кто-либо другой, знала, насколько дорого оно может обойтись. Тем не менее, когда девять месяцев назад она появилась на пороге его заведения в поисках работы за наличные, на которой не задавали бы много вопросов, он немедленно ее принял. Обратиться к нему ей посоветовала сестра Бернадетт. Симоне было по-прежнему непонятно, откуда монахиня знала владельца ночного клуба, однако ни тот, ни другая не спешили делиться подробностями. Как бы то ни было, Ноэль поверил в нее, и она пыталась отплатить ему тем же. В настоящий момент она больше ничего и не хотела: лишь вести спокойную жизнь и помогать поддерживать свет в этом темном подвале.

Сейчас Ноэля в зале не было. Он сидел в своем кабинетике и просматривал бухгалтерскую отчетность, пытаясь сообразить, чем ему утешить банковского менеджера. Симона проработала здесь достаточно долго, чтобы знать: чем больше нервничает ее босс, тем сильнее проявляется его недуг. Сегодня это было особенно заметно: закрывшись в кабинете, он непрерывно спорил с самим собой. Естественно, к роялю он даже не прикасался, так что единственным источником «атмосферы», которую обещала вывеска снаружи, стал древний проигрыватель с пластинкой Майлза Дэвиса[47]47
  Майлз Дэвис (1926–1991) – американский джазовый трубач и бенд-лидер, оказавший значительное влияние на развитие музыки XX века.


[Закрыть].

Было бы ошибкой считать, что в Дублине вовсе нет спроса на ночные джаз-бары. Проблема заключалась лишь в том, что практически весь этот спрос обеспечивал сам Ноэль. Симона знала о жизни достаточно, чтобы понимать: маленькая сцена, втиснутая в уголок, стала центром жизни для этого милейшего человека. Он любил музыку больше всего на свете. Симона воспринимала как высший комплимент тот факт, что, когда она пела вместе с ним, он расслаблялся настолько, что все его тики и подергивания исчезали. Он, казалось, растворялся в песне – точно так же, как растворялась она сама. Чернокожую женщину из Нового Орлеана, расположенного за полмира отсюда, и белого мужчину шестидесяти лет, страдавшего синдромом Туретта и вкладывавшего все деньги в никому не нужный клуб, объединила музыка. Ну разве это не прекрасно?

Вот почему – после ряда льстивых уговоров – Ноэль сменил гнев на милость и позволил заходить в бар последним двум из шестнадцати клиентов: большому полицейскому и его обаятельному другу. Говорил в основном парень поменьше, в то время как здоровяк выглядел виноватым и смущенным. А еще он отчаянно хотел возместить ущерб. Посмотрев в их сторону, Симона поймала на себе ответный взгляд большого парня. Она улыбнулась и еще раз вытерла стойку. С той памятной ночи они заходили сюда уже несколько раз.

– Симона, милая, ты, как всегда, великолепна! – воскликнул Натан Райан, сияя улыбкой, полной белых, как у телезвезд, зубов. – Когда ты позволишь выкрасть тебя из всего этого?

Она одарила его ничего не значащей улыбкой.

– Я уже говорила, что ни хрена не умею готовить, милый.

– В том и прелесть моего предложения: готовить тебе не придется. – Он понизил голос: – Пока это большой секрет, но мы открываем второй ресторан в Болсбридже[48]48
  Болсбридж – престижный район Дублина в южной части города.


[Закрыть], где ты сможешь занять должность метрдотеля. Это будет большой шаг вперед по сравнению с тем, что происходит здесь.

Ей не понравилось, как он это сказал.

– Мне и здесь хорошо.

– Конечно… В смысле, это очень мило, но подумай, как будет здорово, если ты согласишься. А еще ты начнешь получать прибавку к зарплате на одежду.

– А что не так с моей одеждой?

Честно говоря, на блузке, которая на ней была надета, красовалось пятно, после того как она неудачно взяла не совсем пустой стакан. А еще она заметила, что взгляд Натана скользнул ниже ее груди.

– Вообще никаких проблем, просто здесь не раскрыть твою красоту в полной мере.

Он потянулся к ней пальцами, намереваясь откинуть волосы с правой стороны лица, но был остановлен взметнувшейся рукой Симоны. Действуя инстинктивно, она сделала это чересчур резко и сильно.

– Эй! – На мгновение в глазах Натана вспыхнул гнев. – Я всего лишь…

– Прости, не люблю, когда ко мне прикасаются.

Натан потер руку.

– Ну ничего себе! Я же просто шутил.

– Понимаю. В конце концов, Ноэль твой друг…

– Вот именно.

– …и ты не стал бы всерьез переманивать его единственного сотрудника. Это было бы некрасиво.

Натан притворно улыбнулся, сверля ее взглядом голубых глаз.

– Разумеется.

– Итак, что могу предложить? То же, что в прошлый раз?

Она достала бутылку пива «Сол» из холодильника и открыла ее одной рукой, а другой налила две рюмки водки «Столи»[49]49
  Она же «Столичная» с соленой карамелью.


[Закрыть]. Лайм в пиво, черный перец в водку – и все это одной плавной серией движений. Ей приходилось работать барменом в местах куда более оживленных, чем паб Ноэля.

– Это будет…

– Ноэль сказал, что выпивка за счет заведения.

Симона покачала головой и улыбнулась.

– Боюсь, что нет, милый. Бесплатно только первый раунд. Дальше придется платить. Здешний хозяин пытается вести бизнес.

Она сказала это с веселым видом, но уже была более чем готова к возврату напитков.

Натан одарил ее еще одной фальшивой улыбкой, затем вытащил из бумажника двадцатифунтовую банкноту.

– Оставь себе сдачу.

– Премного благодарю.

Дешево и показушно. Жаль девушек, которые на такое ведутся.

Она отвернулась к кассе, чтобы пробить чек, а когда повернулась обратно, Натана Райана уже не было. Вместо него теперь стоял большой парень и застенчиво ей улыбался.

Она улыбнулась в ответ.

– Привет, боксер.

– Здарова, как дела?

– Отлично, спасибо.

– В общем… – он переминался с ноги на ногу, когда говорил, – не хочу показаться неприятным занудой или вроде того, но мы с приятелем пришли сюда, чтобы послушать живую музыку…

Симона указала на проигрыватель.

– Это Майлз Дэвис, живой концерт в Ньюпорте. Лучше не бывает.

– При всем уважении вынужден не согласиться.

– Тебе, наверное, нравится Билли Холидей, The Man[50]50
  Полное название – The Man I Love («Мой любимый мужчина») – песня Джорджа и Айры Гершвин, созданная в 1924 году. С Билли Холидей записана в 1939 году.


[Закрыть], я угадала?

Он слегка покраснел.

– Леди Дэй, как ее называли. Я люблю ранние записи, впрочем, кое-что и из поздних, когда ее голос уже стал угасать перед смертью в 1959-м. Девочка, однако, прожила тяжелую жизнь.

Симона перекинула полотенце через плечо.

– Ну вот, кто-то же умеет нормально общаться!

Он кивнул.

– Если честно, я поздно обратился к джазу и уверен, что эти исполнители еще не самые хардкорные. На Либерти-маркет[51]51
  Либерти-маркет – уличный рынок на Мит-стрит в Дублине.


[Закрыть] есть парень, чью ипотеку я оплачивал последний месяц, чтобы выкупить у него всех этих Билли Холидей, Нину Симон[52]52
  Нина Симон (1933–2003) – американская певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Сочетала джаз, соул, поп-музыку, госпел и блюз, записывала песни с большим оркестром.


[Закрыть], Эллу Фицджеральд[53]53
  Элла Джейн Фицджеральд (1917–1996) – американская певица, одна из величайших вокалисток в истории джазовой музыки.


[Закрыть] и Дину Вашингтон[54]54
  Дина Вашингтон (1924–1963) – одна из самых знаменитых исполнительниц джаза и блюза в США. Известна под псевдонимом Королева Блюза.


[Закрыть]. Кстати, все из-за тебя.

– Эй, полегче, ковбой. В чем я провинилась?

– Я был абсолютно счастлив со своим Джонни Кэшем и Спрингстином, пока не запела ты. И вот теперь я вышел к воротам для следующего удара, а ты не даешь мне подачу.

Симона рассмеялась.

– Боюсь, ты выбрал не тот вечер. Ноэль сейчас в офисе – пытается научить электронную таблицу лгать. Сегодня он играть не будет.

Здоровяк, казалось, искренне расстроился.

– Ну что ж, понятно. Тогда придется утешиться выпивкой.

– Наконец твоя очередь? А то, глядя, как твой приятель подтаскивает алкоголь, я уже начала думать, что у вас свидание или типа того.

– Э-э, нет. Видишь ли, он мне должен. Я спас ему жизнь при исполнении служебного долга.

– Серьезно? И как?

– На него напала акула.

– Ух ты! Такое часто случается на грязных улицах Дублина?

– Нет, – ответил здоровяк, покачав головой, – очень редко. Вот почему он был застигнут врасплох.

Симона рассмеялась.

– Представляю… То же самое?

Она указала на бутылку «Джека Дэниелса», и он кивнул.

– И где же произошло это нападение акулы?

– Слушай… – Он нервно поерзал. – На самом деле это очень долгая история. Вряд ли я успею ее сейчас рассказать. Хочу спросить… Может, ты позволишь угостить тебя ужином, ну… чтобы поговорить об этом подробнее?

Ее реакция, должно быть, отразилась на лице, заставив Симону почувствовать себя виноватой. Ведь она видела, с какой надеждой он на нее смотрел.

– Прости, я… я не…

– О, конечно. Понимаю. У тебя уже есть жених…

– Никого у меня нет. Просто мне не нужен мужчина…

– Ты лесбиянка? – выпалил он и тут же смутился. – В смысле, не то чтобы… О господи, в этом нет ничего предосудительного, я не об этом. Я не хочу сказать, что… ну ты знаешь… Просто, если не хочешь идти со мной, может быть… Последняя девушка, которую я звал на свидание, она очень милая, но… так получилось… Поэтому, я подумал, может, есть шанс и…

Она подняла руку, чтобы остановить поток слов, пока здоровяк не израсходовал весь кислород в зале.

– Нет, я не являюсь частью конкретно этой женской общности. Просто пока мне не нужны отношения. Я тут временно и…

– Понятно. Ага. – Здоровяк кивнул. – Значит, тебя дома не ждет парень и всякое такое?

Она покачала головой.

– У меня и дома-то, можно сказать, нет. Но спасибо, честно. Ты вроде милый, и из того, что ты произнес, я поняла, что ты наверняка отличная компания, но… сейчас мне совсем не до этого.

– Понятно.

– В смысле, ни до кого вообще. Не хочу хвалиться, но прямо до тебя я точно так же отказала еще одному чуваку, который пытался соблазнить меня работой. – Симона увидела выражение его лица и почувствовала, что краснеет. – Ну, не точно так же…

– Конечно, – ответил он. – Я понял. Ты одинока, просто тебя это не интересует.

– Никто не интересует, – быстро добавила она.

– Значит, дело не в том, что ты не хочешь встречаться со мной…

– А в том, что я вообще не хочу ни с кем встречаться.

– Ты предпочитаешь быть одна?

– Именно так.

– Чтобы никаких обязательств?

– Ага.

– Никаких привязанностей.

– Свобода и воля.

– Отлично. В таком случае, при всем уважении, я этого не принимаю.

Симона замерла на мгновение и посмотрела на него. Здоровяк улыбнулся в ответ.

– Прости, не поняла?

– Твой отказ.

– В смысле?

– При всем величайшем уважении я его не принимаю.

– Может, объяснишь, что это значит? Кажется, между нами возникло культурное недопонимание.

Большой парень взял один из стаканов и опрокинул его в рот. Затем скорчил гримасу, которую положено корчить, выпивая виски.

– Еще?

Он кивнул.

Она налила.

– В общем, как я говорил, мне кажется, ты охрененная. Ты красива, умна, и у тебя есть голос, который откровенно бесит всех ангелов в небесах.

– Выразительный образ…

– Так что, если ты не против, я буду вежливо захаживать сюда и время от времени проверять, не передумала ли ты вдруг.

– Теперь понятно.

– На самом деле – предупреждаю честно – я бы даже мог попробовать поухаживать за тобой.

– И в чем бы это ухаживание состояло?

Здоровяк пожал плечами.

– Без понятия. Я никогда этим по-настоящему не занимался. Может, шоколад?

Она пожала плечами.

– Диабет.

– Цветы?

– Аллергия.

Он положил обе руки на стойку бара и театрально вздохнул, опустив глаза. Затем поднял взгляд.

– Дай угадаю, ты еще и вегетарианка?

Она покачала головой.

– Слава богу, нет. Из вареных овощей я ем одну картошку.

– Предупреждаю, я упертый. – Он оттолкнулся от стойки бара и выпрямился. – Но, похоже, ты стоишь любых усилий.

– Окей. – Против воли она почувствовала, как ее губы расплываются в улыбке, но быстро кашлянула, опустив голову вниз. – Что ж, спасибо за предупреждение. Ты действительно чертовски интересный, но, возможно, тебе следует направить свой могучий шарм в каком-то другом, более достойном направлении?

Он кивнул.

– Спасибо за совет. Я с уважением не принимаю и его.

– Черт. Я отказала тебе один раз, а ты уже успел отказать мне дважды.

Он положил на стойку десятку и взял стаканы.

– Что ж, боюсь, тебе придется научиться справляться с отказами.

– Похоже, да.

– Пойду, пожалуй.

– Погоди, – сказала она. – Я даже не знаю, как тебя зовут.

Он снова поставил стаканы и, быстро проведя правой ладонью по джинсам, подал ей руку.

– Приятно познакомиться. Я Банни.

Она посмотрела на протянутую руку, потом на лицо.

– Ни одна мама в здравом уме не назовет так своего сына.

– Хм-м, нет. – Он покраснел так, что это даже выглядело очаровательно. – Но все зовут меня Банни.

– Теперь нет.

– Ну ладно, – он понизил голос, – это сокращенно от Бернард.

Она пожала руку.

– Приятно познакомиться, Бернард. Я Симона. Позвольте еще раз вежливо отклонить ваше предложение.

– Ваш отказ еще раз, при всем уважении, не принят. – Поняв, что слишком долго жмет ей руку, он отпустил ее и вновь взял напитки. – Был рад по-настоящему познакомиться. С нетерпением жду, что все мои ухаживания будут отклоняться еще много раз.

– Договорились.

– Пока.

– Увидимся.

Он повернулся и пошел к своему столику.

– Постой.

Он оглянулся через плечо.

– Билли, Нина, Дина, Элла – ты не сказал, кто из певиц твоя любимая?

– По-прежнему ты.

Он подмигнул и пошел дальше.

Глава пятнадцатая

Симона несколько раз хлопнула дверью, только с третьей попытки услышав щелчок. Разболтанная дверь была одной из тех вещей в длинном списке, которые Ноэль по меньшей мере раза два в неделю обещал починить завтра. Обычно она не запирала дверь одна, но за ранним ужином босс встречался с друзьями. Он был весьма плохим пьяницей или очень хорошим – в зависимости от тех алкоцелей, которые вы преследуете. После двух бокалов вина у него начинала кружиться голова, как у школьницы, а после трех он с трудом держался на ногах. В общем, пить с ним было экономически выгодно. Вернувшись в бар, Ноэль споткнулся на ступеньках и рухнул мешком у входа. Затем, грязно обругав лестницу, он принялся разглагольствовать о несуществующем, но очень коварном, по его словам, уклоне. Симона промыла царапину на его колене и усадила в такси до дома. Поток матерных обещаний заверил ее, что он только даст глазам часок отдохнуть и немедленно вернется обратно. Симона вовсе не горела желанием, чтобы он возвращался.

Она заперла дверь на два замка и дважды все перепроверила, прежде чем затолкать ключи в почтовый ящик – причем как можно глубже, чтобы до них не добралась ни одна пытливая, но вороватая душа с гнутой проволочкой. Пусть Ноэль приедет завтра с запасными. Пусть приберется, а потом извиняется, что не явился вечером.

Она повернулась, собираясь уходить.

– Черт!

Лишь когда ее правая нога шагнула на первую ступеньку лестницы, в голову пришла запоздалая мысль: она не сняла проклятые туфли. За стойкой бара и на сцене она носила туфли на пятисантиметровых каблуках, но переобувалась в кроссовки, когда шла домой или на работу. Это, на минуточку, почти пять километров, а ноги уже болели оттого, что приходилось весь вечер стоять. В комплект к туфлям прилагалось голубое платье-карандаш из тисненого бархата, счастливая находка в благотворительном магазине на Набережных. Тот день стал одним из лучших за долгое время. Ей всегда нравились платья по моде 1950-х – из золотой эры джаза. Стоит надеть бархат, закрыть глаза – и можно представлять себя поющей в «Роял Руст»[55]55
  Royal Roost – ресторан в Нью-Йорке, в конце 1940-х годов превратившийся в знаменитый джаз-клуб.


[Закрыть], и что сама Леди Дэй, сидящая в задней полукабинке, одобрительно ей кивает. Чтобы достать туфли на каблуках, потребовалось несколько дополнительных дней сафари по благотворительным магазинам. Ее старая учительница вокала Верна Дуглас требовала выполнения нескольких неукоснительных правил, не последнее место среди которых занимало обязательное уважение к сцене. И даже теперь в памяти Симоны оживал ее глубокий звучный голос, гремевший в ветхом здании общественного центра: «Эта сцена – церковь, куда вы ходите поклоняться Господу! Будьте любезны являться вовремя и в лучшем воскресном костюме».

Симона вздохнула. Сегодняшние чаевые оказались скудными, так что если бы даже повезло поймать чертово дублинское такси – а это непросто в принципе, – то она не сможет себе его позволить. Придется промочить ноги, возвращаясь домой пешком. Добро пожаловать в гламурный мир шоубиза.

Поднимаясь по лестнице и затягивая пояс пальто, она бросила взгляд на серое небо. Может, ей повезет не попасть под дождь. Мимо въезда в переулок прогрохотал грузовик, когда она стала взбираться по мощеному склону. Симона принялась внимательно смотреть под ноги – не лишняя предосторожность поздним вечером в этом городе, где всегда есть риск вляпаться в последствия чьего-нибудь бурно проведенного вечера.

Внезапно сзади кто-то ухватил ее за руку. Тошнотворная волна паники заполнила ее грудь, с губ сорвался сдавленный вскрик. Сжав кулак и развернувшись, она увидела перед собой Натана Райана с поднятыми руками и встревоженным выражением лица.

– Эй, полегче.

– Господи, Натан, ты меня до чертиков напугал.

– Прости, прости, прости! Я просто проходил мимо и…

– Мимо? В тупиковом переулке?

– Ну хорошо, я был поблизости, – сознался он. – Мы проводили у себя большой корпоратив для одного из банков, и генеральный директор подарил мне вот что… – Натан вытащил из кармана пальто вычурную бутылку. – Коньяк «Реми Мартин» – охеренная штука! И очень дорогая, заметь. Пара «тонн» за бутылку.

– Ну охуеть теперь. Это что, повод подкрадываться к женщине в два часа ночи? Блин!

Пульс Симоны бешено колотился.

– Ну хорошо, извини. Господи, да расслабься ты!

Теперь она хорошо расслышала в его словах пьяную невнятность. Узел галстука Натана съехал набок.

– Может, выпьем, чтобы успокоиться?

– Я не пью, Натан.

– Серьезно? – Он посмотрел на дверь в «Чарли». – Но ведь ты же…

Он был типичным представителем того сорта людей, которых в окружающем мире интересует лишь то, из чего можно извлечь выгоду.

– Да. Бывает, и на скотобойне работают вегетарианцы.

На лице Натана расплылась ухмылка, левая рука опустилась в карман.

– Честно говоря, у меня есть немного…

– Этого тоже не надо.

Она прекрасно понимала, что лежит у него в кармане. Натан обладал монументальной уверенностью в своей неотразимости, однако Симона замечала, что это качество приводило его иногда к неаккуратности при посещении туалета. А еще на губе его никак не заживала простуда.

– Тогда какие пороки предпочитаешь ты? – спросил он с плотоядной ухмылкой.

– У меня нет времени на всякую фигню, Натан. Спокойной ночи.

– Ну ладно, слушай, – ответил он, на удивление быстро обойдя ее, чтобы оказаться между ней и выходом из переулка. – Прости. Я повел себя как мудак. Не подумал. Но я же не хотел тебя обидеть. Скажу честно: ты мне нравишься. И я нравлюсь тебе. Как ты смотришь на то, чтобы я приготовил для тебя хороший поздний ужин?

– Сейчас два ночи.

– Вообще-то, индивидуальное приготовление блюда одним из лучших поваров Ирландии обошлось бы в целое состояние, но поскольку ты – это ты, я готов снизить расценки.

Несмотря на то что она была голодна, такое предложение ее нисколько не соблазнило.

– Не стоит открывать свой ресторан ради меня…

– В этом нет нужды. Мой дом находится как раз за…

Симона сделала шаг назад.

– Да? Спасибо, не надо, Натан. Я серьезно. Теперь, если ты не против…

Он выпрямился с выражением искреннего изумления на лице.

– Но почему?

– Потому что сейчас поздно, ты возбужден, а я устала, так что придется тебе с этим как-то смириться.

– Эй, ты зачем ведешь себя как сука?

– Ну вот такая я, что поделать. Спокойной ночи.

– Слушай, просто… ну…

Натан широко развел руки. Она шагнула влево, чтобы обойти его.

Он хохотнул и преградил ей путь.

– Погоди секун…

Рука взметнулась перед Симоной, и она инстинктивно ее оттолкнула.

Раздался взрыв стекла и бренди, поскольку бутылка выскользнула из руки Натана и хлопнулась о булыжники. Несколько брызг холодной жидкости попали ей на колготки. Она посмотрела на разбитую бутылку, вдохнув сладкий аромат бренди с холодным ночным воздухом. Где-то вдалеке завыла автосигнализация. Рот Натана округлился от возмущения. Оторвав взгляд от осколков, он взглянул на Симону. Его губы скривились в оскале.

– Сука ты ёбаная!

– Я не хотела.

В голове заверещал сигнал тревоги.

Беги.

Беги.

Беги.

Она попыталась его оттолкнуть. Натан вновь передвинулся, но на этот раз не игриво, а, скорее, с угрозой. Мысли Симоны заметались. Может, попытаться успокоить его, сказать, что ей очень жаль? Она в ловушке – эти слова бились в ее голове. Из переулка нет другого выхода. Подняв руки, она дернулась в попытке пройти мимо. Уперевшись правой ногой в брусчатку для устойчивости, он левой рукой ухватил ее за длинные волосы и сильно потянул. Голова откинулась назад, она почувствовала, как выдернулись несколько прядей.

Посмотрев в его лицо, она одновременно узнала и не узнала того человека, которого видела. Он больше не был Натаном Райаном, но он был хорошо знакомой ей версией самого себя – и, вероятно, незнакомой ему самому. Однако Симона его опознала. То был зверь, которого она уже встречала однажды.

Что было сил она ударила прямо по этим глазам, угодив указательным пальцем в левый зрачок. Полурычание-полувой сорвался с его губ, и он еще сильнее дернул ее за волосы. Она даже не заметила, как правая рука мужчины взлетела и ударила ее по щеке наотмашь, отчего голова ее резко дернулась.

Она оступилась и почувствовала, что он отпустил волосы. Голова шла кругом. Перед глазами скользили амебы рассеянного света. Правая сторона лица горела. Снова удар. Не такой сильный, как предыдущий, но тем не менее обжигающий. Пошатываясь, она попятилась вниз по склону. Ухватиться тут было не за что. Вдруг каблук правой туфли подломился, и ноги ее подкосились. Она упала, угодив лицом в мокрый полиэтилен. Тошнотворно сладкий запах испорченной еды ударил по ноздрям. Мусор из «Пекинского дворца». Они закрылись в полночь.

Правый глаз стал заплывать.

– Прости, прости, прости, – бормотала она. – Пожалуйста, прости меня.

Мир кружился вокруг калейдоскопом. Пульсирующая боль в правой щеке тошнотворно смешивалась с вонью и ощущением дежавю. Ужас. Беспомощность. Чувство вины. Какой-то стыд. Бесконечный рефрен о нет, о нет, о нет.

Больше никогда не будь жертвой. Больше никогда не будь жертвой. Это была ее мантра. Клятва, которую она дала сама себе. Черт возьми, как она позволила этому случиться?

Ее руки шарили в поисках опоры среди мокрых мусорных мешков. Она так сильно повернула голову, чтобы посмотреть назад, что ее шею пронзила острая боль. Она прищурилась, пытаясь избавиться от тумана в глазах. Через плечо она увидела Натана, который стоял над ней, прикрывая ладонью поврежденный глаз.

– Шлюха ёбаная.

Натан опустил руку, и вот он настал – тот самый миг беспомощности. Его лицо исказилось в злой усмешке.

Она набрала полную грудь затхлого воздуха. Надо кричать…

Обе руки его уже расстегивали ремень.

А потом…

Райан вдруг исчез. Он пропал в одно мгновение, будто стершись из реальности, подобно ужасной ошибке.

С трудом повернув голову в другую сторону, Симона увидела переплетение двух дерущихся мужчин, покатившееся дальше – к мусорному контейнеру в конце переулка. В один момент сверху оказался Райан и стал яростно бить второго мужчину по затылку. Издав рев, новоприбывший поднялся на дыбы и ударил Райана локтем в грудь, отчего тот откатился назад.

Огни проезжавшей мимо машины скользнули по переулку, высветив сцену в застывшем виде, будто на фотографии. Теперь Райан показался совсем другим животным. Пойманным в ловушку. Скукожившимся от страха. Он выставил перед собой руки, будто пытаясь оттолкнуть саму ночь. На него с диким гневом в глазах надвигался здоровяк Банни Макгэрри.

Райан попятился в угол. Он ухватил металлический бак и швырнул его в Банни, но тот отбил его одним небрежным взмахом руки. Затем Банни бросился вперед. Он швырнул Райана к мусорному контейнеру, ухватил правой рукой за воротник куртки, а левой пару раз сильно ударил в живот.

Райан рухнул на землю.

Банни занес левую ногу для пинка…

– Стой!

Он повернул голову, и Симона увидела на лице Банни выражение чистой ярости. Но уже через мгновение он смутился.

– Не надо.

Банни посмотрел на нее, потом на него. Затем он наклонился и ухватил стонущего Райана за лацканы. Шеф-повар был крупным мужчиной, но Макгэрри легко поднял его, развернул и с размаху прижал к мусорному контейнеру.

Райан заскулил:

– Пожалуйста, я…

– Я арестую вас за нападение и попытку…

– Нет!

Банни посмотрел на Симону, все еще лежавшую среди мешков с мусором.

– Но…

Она попыталась подняться.

– Это недоразумение.

– Что?

– Мы просто… дурачились, и я… случайно поскользнулась.

Банни переводил взгляд то на нее, то на него, пока Симона опасливо вставала, опираясь о стену. Ее платье стало грязным, руки – липкими, а из правой ноздри вытекала струйка крови.

Банни шлепнул Райана по затылку ладонью.

– Ты будешь стоять здесь.

– Слушайте, я…

Банни наклонился к его уху.

– Всем глубоко похуй, что ты хочешь сказать, сынок. Только шевельнись – и увидишь, что с тобой будет. Умоляю, дай мне повод, мне этого очень не хватает.

Банни сделал несколько шагов к Симоне.

– У тебя шок. Я вызову скорую и…

– Не надо скорой. Все нормально. Это простое недоразумение.

Банни мягко положил ей руку на плечо.

– Все в порядке. Теперь он не сможет тебя обидеть.

– Просто… забудем об этом.

Банни посмотрел ей в лицо и тревожно нахмурился.

– Он на тебя напал. Он собирался…

Она стряхнула его руку.

– Я в порядке. Я не буду выдвигать никаких обвинений.

– Но…

Райан медленно обернулся.

– Вот видите. Я… я ухожу.

Он двинулся на дрожащих от ужаса ногах, намереваясь уйти. Банни рванулся вперед, отводя назад левый кулак.

– Пусть идет! – чуть ли не выкрикнула Симона.

Банни обернулся и посмотрел на нее глазами, полными непонимания. Она опустила голову, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Просто отпусти его. Пожалуйста.

Банни неохотно расслабил кулак, и Райан быстро пошагал мимо. Затем он посмотрел сначала на Симону, потом на Банни.

– Вы получите уведомление от моего адвоката.

Банни сделал ложный выпад, и Райан, едва не запутавшись в собственных ногах, выскочил из переулка и скрылся в ночи.

На мгновение воцарилась почти полная тишина, если не считать отдаленного шума дорожного движения. Симона осмотрелась вокруг, разглядывая брусчатку. Ее тревожило ощущение, будто она потеряла что-то, но не могла сообразить, что именно. Сумочку с собой она не брала. Симона проверила карман на наличие ключей. В тусклом свете отдаленного фонаря она обнаружила на бархатном синем платье множество пятен. Подол оказался безнадежно разорван.

Она знала, что Банни стоит рядом и не двигается. Она чувствовала на себе его взгляд, полный невысказанных вопросов.

– Спасибо за… это… Я в порядке.

– Тебе нужно показаться врачу, – очень тихо сказал он.

– Нет, – ответила она, повысив голос, – не надо. И хватит указывать мне, что делать.

– Но он…

– Всё нормально. Я справлюсь. Просто… оставь меня в покое.

– Но…

– Я могу позаботиться о себе сама. Я не какая-нибудь чертова кошка, забравшаяся на дерево. И вообще, кто просил тебя вмешиваться?

Он отшатнулся, будто получив пощечину.

– Меня не нужно просить. Он причинил тебе боль. Он…

– Забудь. И не лезь больше ко мне.

Она только двинулась по переулку, как тут же споткнулась о сломанный каблук.

– Черт!

Она наклонилась, сняла одну туфлю, затем другую и пошла по переулку босиком.

Вдруг острая боль пронзила пятку, и Симона взвизгнула от боли. Осколок стекла. Банни бросился к ней, когда она, пошатнувшись, прислонилась к стенке. Опершись на него, Симона подняла ногу назад и увидела, как хлещет кровь, растекаясь по ступне и лодыжке.

– Черт!

Банни опустился на колени рядом и вытер кровь носовым платком. Затем вытащил из ноги осколок стекла от разбитой бутылки бренди, сильно надавил на рану, останавливая кровотечение, после чего перевязал ногу платком.

Потом он посмотрел на Симону снизу вверх.

– Давай отвезу тебя в больницу?

– Не надо в больницу. Спасибо за заботу.

Она попыталась встать на ногу и поморщилась, когда ее вновь прошибла боль. Симона прикусила губу. Пришлось замереть на некоторое время, пока боль не ослабла.

– Ты можешь подкинуть меня домой?

Кивнув, он встал и протянул руки.

– Давай я тебя отнесу.

Она посмотрела на него с недоумением.

– Вообще-то, я имела в виду машину.

– И я про нее – машина за углом. Впрочем, если твои ноги сделались стеклоупорными…

Он указал на брусчатку, где в слабом свете мерцало множество стеклянных осколков.

С неохотой она позволила мужчине, в помощи которого не нуждалась, подхватить ее на руки.